I'll mimic his will
And learn his routines
And feel the same thrill
Whenever my end is served by his means.
Jeremy Jordan and Jarrod Spector – Playing His Game
***
– Пап? Ты здесь? Дверь глушит голос, но человек за ней явно юн, даже если не учитывать смысл сказанных им слов. Соитиро Ягами оборачивается сначала к двери, потом к Рюзаки. Тот кивком отвечает на его вопросительный взгляд, про себя отмечая, что надо бы изучить наконец досье на всех родственников его маленькой группы расследования. Ягами-старший запускает в зал своего сына, аккуратного парня лет семнадцати. Миловидное лицо и светлый цвет волос отличают его от прочих японцев, встреченных L за месяц, но в целом больше ничего примечательного в нём пока нет. – Мне сказали, что собрание давно закончилось, так что можно пройти наверх, – объясняет юноша. – Мама передала тебе сменную одежду. Пакет отправляется на ближайший стол, пока сын Соитиро Ягами оборачивается к остальным полицейским, удостоив L взглядом на долю секунды длиннее, чем других. Будь на месте Рюзаки кто угодно, не заметил бы. "Может, он бы заметил". – Привет, Лайт, – наперебой здороваются полицейские. Взгляд L переходит с них на Лайта и обратно. – Я так и не поблагодарил тебя за помощь в том деле, – улыбается ("Он умеет?") Айдзава. – Совсем небольшую, – скромничает Лайт. – Я не смог остаться в стороне. И тут он наконец оборачивается к Рюзаки, показывая, будто лишь сейчас заметил его. Лайт поймал его в поле зрения почти сразу, как вошёл, но играет в невнимательность, чтобы... Вероятно, чтобы интерес к новому человеку не выглядел невежливо? Смешно, учитывая, что грубость никогда не задевает L. – Здравствуйте, – протягивает руку. – Меня зовут Ягами Лайт. Прямо по методичке обучения японскому языку. Обычно парню с картинки в учебнике школьникам хочется нарисовать усы или рога, но Рюзаки всегда хотелось порвать страницу, чтобы оставить слова мёртвыми. – Рюзаки. Хватка у Лайта крепкая, и L не остаётся в долгу. Детектив думает, не добавить ли "Рю", но Лайту, похоже, всё равно, насколько полным именем ему назвались. "Кира бы спросил". Хотя этому парню с картинки нарисовать рога хочется. – Работаете с отцом над делом Киры? – А что, он об этом рассказывал? – в голосе толика недовольства, обращённая к Соитиро Ягами, хотя Рюзаки не смотрит на него, вцепившись взглядом в новое лицо. – Нет, просто предполагаю. Какое ещё дело может занять отца настолько, чтобы пропустить Новый год в семейном кругу. – Судя по тому, как спокойно ты принёс пакет с одеждой, ни слова не сказав о том, что остальные члены семьи обеспокоены, для него это обычное дело. – Верно, – усмехается Лайт. – Но отца редко посещают представители закона из других стран, обычно он сам к ним на собрания приезжает. Пусть вы и назвались японским именем, судя по всему, вряд ли вы из Японии. А сейчас, насколько мне известно, японская полиция сотрудничает с L, как раз работая над делом Киры. Так позвольте спросить, L – это вы? "Какой смышлёный маленький стервец". Все рецепторы кричат об опасности, и Рюзаки сжимает ладонь, которую протягивал Лайту, с мыслью о том, что нужно её вымыть. Парень с картинки с нарисованными рогами никогда не превращался в настоящего демона. Всё когда-то бывает в первый раз – рвать бумагу было хорошим решением. Но сейчас, похоже, уже поздновато. – Разве я похож на него? – на миг на лице всемирного детектива прорезается его настоящая усмешка, куда шире обычной приятной улыбки. Он всё ещё сутулится, стоя босиком на гладком полу в свободных джинсах и футболке с длинными рукавами. Волосы совсем растрепались за ночь. Вряд ли он хоть чем-то напоминает прилизанного красавчика, каким был Линд Л. Тейлор. – Не очень, – щурится Лайт. – Но внешность бывает обманчива. "О да, твоя, наверное, та ещё маска", – невольно предполагает L, но тут же обрывает себя. Лайт ведёт себя открыто и дружелюбно, и, на первый взгляд, нет причин для такой неприязни к нему. Этот парень уже в списке подозреваемых, как и (пока что) десятки других детей. Будет время либо сгладить первое впечатление, либо подтвердить его. Хотя... Рюзаки делает небольшой шаг в сторону, намереваясь обойти Лайта Ягами по кругу, осмотреть со всех сторон, как будто это поможет понять причину беспокойства. Не порвать страницу, так хоть заглянуть за неё. Ещё одно странное действие в копилку его спектакля. – Ты прав, мы работаем над делом Киры. Лайт замечает новый шаг и делает свой, не позволяя Рюзаки зайти ему за спину. Со стороны выглядит как попытка пропустить его в сторону или отшатнуться от неожиданного движения, но в глазах у Лайта ни уступки, ни испуга. Лицо Ягами непроницаемо, как, L надеется, его собственное. – Я подозреваю, L самолично не появится в японской штаб-квартире, – больших усилий стоит Рюзаки сказать это без сарказма. – Это было бы слишком самонадеянно с его стороны. – Да, я тоже так думаю, – весело отвечает Лайт, вот только в лице его ни капли радости. – Простите, это было не серьёзное предположение. Шаг босых ног, ещё шаг, пока напротив каждый зеркально повторяется ногами в ботинках. Лайт не отошëл прочь, но тоже начал идти по кругу. И ни одного сигнала, что юнец удивлён тем, что делает L. – Я же здесь только с одной целью – поддерживать связь с международной полицией, Интерполом. Я его представитель. Сегодня слегка не в форме, но в Новый год это простительно, полагаю. Они проходят круг, не отводя глаз, медленно, как два враждебных друг другу кота. L даже выгнул спину почти как делают они. В этом абсурдном танце L считывает важное – Лайт каким-то образом угадывает, что когда Рюзаки интересно, не стоит подставлять ему спину. Навык, которому знакомые с L люди учатся годами общения, словно вшит в его сознание. Когда люди от него закрываются, желание расколоть их крепнет, но сейчас L цепляет даже не это. Лайт Ягами ловит тот же ритм, встраиваясь в поток второй скрипкой, он прячется, не исчезая, но отражая, что ясно выдаёт его попытку спрятаться. Это и смешит, и восхищает, потому что очень похоже на то, что сделал бы сам L. Только, возможно, изящнее. Водоворот перед L вдруг замирает на мгновение. Словно маятник, не дававший ему покоя, неожиданно обрëл равновесие. Вот только законы физики в этом деле не действуют, так что он обязан склонится в одну из двух сторон. Затишье всегда сменяется бурей. – Что ж, я счастлив познакомиться с кем-то такого высокого уровня, – Лайт улыбается так искренне, что хочется поискать другое объяснение тому, что сейчас происходит. Рюзаки готов поставить все сладости из соседней лавки на то, что он не поверил – объяснение L выглядит мягко говоря натянутым. С другой стороны, кем вообще можно представиться в таком виде? – Хотя мы не совсем познакомились, верно? – спохватывается Лайт. "Кира бы спросил", – ехидно проносится в голове. – Рю. Рюзаки Рю. Среди моих предков были японцы, я уродился не в них. Это заявление принимается лучше, чем предыдущее. – Думаю, Кира очень умён, раз требуется столько ресурсов для его поимки. Сильный противник, – продолжает Лайт Ягами. Если это не была шпилька в адрес L и группы расследования, то он готов проглотить какую-нибудь дрянь типа томатного сока. – О, я уверен, твой отец сделает всё возможное, чтобы его поймали, – не остаётся в долгу Рюзаки, напоминая, на чьей стороне должен быть Лайт. Тот отвечает еле заметным поднятием бровей. Чëрт возьми, рога не стираются. – Рюзаки, мы ещё нужны тебе сегодня? – встревает упомянутый Соитиро Ягами. L оглядывается, словно вспоминая, сколько ещё людей в комнате. Они явно напряжены, и Рюзаки запоздало заключает – это их реакция на то, что Лайт вычислил L. – Нет, господин Ягами, можете идти. Пока L собирает мысли о Лайте в кучу и оставляет в сознании на видном месте, чтобы подумать позже, тому приходится оторвать взгляд от Рюзаки и отвернуться, подставив всë-таки спину на пару мгновений (она обыкновенная, прямая, нечего прятать). L хмурится ему вслед, даже когда дверь за Ягами закрывается. Маятник вновь качается, поддерживая жизнь в часах.***
– С Новым годом и Рождеством! L бросает взгляд на календарь, хотя прекрасно помнит, что провёл за сокращением команды и её проверкой именно новогоднюю ночь. Праздник вышел чудесный, с подарками под утро. – И тебя, М. – Я ждал, что вы приедете... А вот у Мелло, похоже, праздник не удался. L даже думает, не приехать ли на его день рождения в качестве знака для стариков, что он всё ещё контролирует ситуацию с преемниками, заодно порадовав мальчишку, но, с помощью пары кликов заглянув в его досье, обнаруживает, что и этот праздник он пропустил. – Извини. Сам знаешь, работы сейчас много. – Вы уже выяснили, кто такой Кира? Благоговение в его голосе всё ещё непривычно бьёт в сознание L, но в этот раз оно направлено и на уровень противника, которому кумир бросил вызов. – Нет, но я работаю над этим. Сокращаю список подозреваемых. Их сейчас не более двухсот. – Здорово! Уверен, вы скоро его поймаете! За месяц L достиг невероятных результатов. А учитывая, что преступник обладает сверхъестественной силой и простые люди объявили его богом, для мальчика L теперь кто-то вроде богоборца. "Убийца богов," – уточняет про себя L. Он бы назвал себя именно так. – А как твои успехи? Рюзаки кладёт в рот моти, надеясь перекусить, пока Мелло рассказывает, но с того конца линии доносится тишина. L успевает проглотить лакомство к тому моменту, как слышит: – N обходит меня во всём. Как бы я ни старался, он всегда легко оставляет меня позади. У меня каждый раз второе место. Столько горечи L не слышал ни от кого, кроме, может быть, самого себя или Ватари. Однако причина странная, детектив даже в недоумении немного отодвигается от экрана. – Я помню, что N тебе не нравится, но какая разница, что ты второй? Вы оба преемники. – Но ваше место займёт кто-то один, разве нет? – Я выбрал двоих. Тишина ещё дольше предыдущей. Внутренняя борьба Мелло видится L руками, мнущими упрямую глину. Кто знает, что в итоге им удастся вылепить. – Я хочу быть достойным вашего места. L немеет, однако голос быстро находится снова – правда, куда более тëплый, чем прежний спокойный тон. – Иногда я сам не уверен, что достоин его. "Всегда". – Правда? Не понимаю, вам же не нужно ни на кого равняться... – Нужно, конечно. На самого себя из прошлого, на чужие ожидания, на свои ожидания. Меньше на чужие, но я сам себе строгий критик. Примерно как ты сам коришь себя за то, что не можешь догнать N. – Ничего такого я не делаю, – Мелло почти сердится. – Все мои старания впустую из-за него, а не из-за меня. "Где-то я это уже слышал". Ещё один моти истекает сладостью на зубах. – Взгляни на это с другой стороны. Быть вторым важно. Если он не справится, ты выйдешь на сцену закончить начатое. – Лучше бы он сейчас не справился. Не хочу всю жизнь прождать в роли запасного варианта. L жуёт медленнее, пока глаза теряют фокус. Ему резко перестаëт нравиться этот разговор, как и то, что он должен сейчас сказать. – Поверь мне, ты сам будешь не рад, если он действительно не справится. Бейонд Бëздей помешался как раз после смерти A, а X и Y допустили ошибку после гибели Z. – Я не имел в виду... что N умрёт, – сконфуженно поясняет Мелло. – Просто хочу стать первым, стать лучше N. "И это я уже слышал". – Так ты ставишь задачу себе или желаешь провала ему? Это разные вещи. Но если честно, ни одна не похожа на цель, ради которой я вас выбрал. Зависть в картине мира L вполне присутствует, так что примерно понять чувства Мелло не составляет труда. Но кроме того L представляет, на что способна ненависть. Мёртвое тело под надгробием с подписью "Beyond Birthday" – один из вариантов. Но по щелчку пальцев нельзя её выключить. L на самом деле понятия не имеет, что с этим делать. Он встаёт с места и подходит к окну. Сегодня свет включён, так что вместо огней Токио L видит комнату и себя. "Ты чувствовал то же самое, когда пришёл?.." – Я уже выбрал тебя, так что ты достоин занять моё место и достичь верной цели. Вот только подрасти немного. – Мне уже 14! – Это всё ещё не 18. – А когда вы сами начали работать? – хитро интересуется Мелло, так что L с улыбкой фыркает. Правду сказать он, конечно, не может, но должен сказать хоть что-то. Улыбка сползает с лица, словно смытый макияж. – У меня не было выбора. Некому было выполнять мою работу. А мне больше нечем было заняться. У вас другая ситуация. Я ещё здесь. – Нет, вы не здесь, вы в Японии, – шутит Мелло. L даже не сразу понимает, что это шутка, а потом уже поздно смеяться. – А после победы над Кирой вы приедете? – Я попробую. L на самом деле не хочется возвращаться. Он кладёт трубку, смотрит на своё отражение в окне, и перед глазами стоят витражи английской церкви, залитые дождём. А тут даже снег редко выпадает, хорошо. Возможно, маятник – язык церковного колокола, и когда он дотронется до металла, родится звук. L не уверен, что будет рад его слышать.***
– Кто сказал, что у Киры не бывает осечек? Вопрос приходит ему в голову сразу после пробуждения, и когда полицейские собираются в его номере, L озвучивает его с блеском в глазах, вышагивая вокруг своего кресла. Стражи порядка следят за ним, как за мячиком в теннисе, сидя на краешке диванов. После вторжения Лайта Ягами L решил больше не появляться в управлении (встреча была чудесной, но ко второй нужно подготовиться получше), и будучи под впечатлением его весьма скромных нарядов, никто не ждал увидеть номер люкс. – Нет, на самом деле я уверен, что не бывает. Но на фоне не самых приятных для преступников новостей многие из них полегли в больницу с инфарктами и инсультами. Есть шанс выдвинуть версию, что метод убийства Киры несовершенен. Я сегодня же внесу еë в базу. – Но зачем, если ты так не думаешь? – уточняет Айдзава. – И почему ты так не думаешь? – добавляет Мацуда. – Вдруг это не обычные сердечные приступы? Мы ведь должны проверять все версии. Раздражение царапает черепную коробку изнутри. Казалось бы, за годы работы можно было привыкнуть к постоянным вопросам. Но даже дети понимают его слëту, а взрослые нет. – Потому что Кира попытался бы довести дело до конца, господин Мацуда. Он возомнил себя правосудием, и тот, кто попытается его остановить, последует за Линдом Л. Тейлором, которого он считал мной – чем же лучше преступники? О нет, если бы их не удалось убить сразу, он бы попробовал ещё раз. А раз он так не любит проигрывать, – оборачивается L к Айдзаве, – то если мы заявим, что он всë-таки проиграл, Кира, во-первых, будет разочарован, хоть и обрадован нашей глупостью, во-вторых, наставит нас на путь истинный, то есть докажет, что это не проигрыш. Для чего ему придётся убить тех, на кого мы ему укажем. А укажем мы в базе данных, что сразу даст нам понять, среди какого круга полицейских и их знакомых искать Киру. Участники команды переглядываются с заметным воодушевлением. – Неплохо, – произносит Моги. Рюзаки удивляет, что он умеет разговаривать – на его памяти широкий полицейский не произнёс ещё ни слова. Этот год приносит всё новые открытия. – У меня есть на примете несколько человек, которые сейчас находятся на реабилитации, – L наконец останавливается перед креслом. – Скоро они вернутся в свои тюрьмы, но в больнице нам тоже удобно подловить их смерть. Впишем, скажем, троих – они очень опасны, хоть и трусливые душонки, а потому Кира обязан с ними расправиться. – Вам не кажется это похожим на то, что мы сами сейчас действуем, как Кира, просто убиваем преступников не своими руками? – неловко замечает Мацуда. – Я имею в виду... Линд Л. Тейлор был приговорён к смерти судом, а этим назначили заключение в тюрьме... Имеем ли мы право?.. L забирается в кресло с ногами, разминает пальцы ног, борясь с холодом, и всё это время смотрит на Мацуду, как на мотылька, которого надо проколоть булавкой, чтобы внести в коллекцию. Странно, ему вроде были симпатичны идеи Киры, а теперь он сомневается, встать ли с ним на одну черту. Пауза длится чуть дольше обычного, но в итоге Рюзаки говорит: – Я учту ваши пожелания и выберу тех, кто приговорён к смертной казни после отбывания заключения. Ещё вопросы? Естественно, он уже выбрал заключëнных из своих неафишируемых запасов, и никто из них не приговорён к смерти. Но скрыть это от всех проще, чем сейчас придумывать объяснения. – Это снова будет сделка с условием отмены казни? – уточняет Укита. Этот изредка общается с Айдзавой, но с L напрямую ещё не говорил. – Если они будут знать, что на прицеле Киры, не спровоцирует ли это повторный инфаркт и не спутает ли план? – О, запросто, – кивает Рюзаки. – Поэтому мы им ничего не скажем. Новые переглядки лишаются воодушевления. L поспешно добавляет: – Если они останутся живы в течение, допустим... месяца, мы под присмотром врачей расскажем им правду и добьёмся отмены смертной казни. Такой вариант всех устраивает? – Да, это необходимо сделать, – заключает Ягами. Его слово как начальника решающее, так что ни у кого больше не находится возражений. – Если это приемлемо для вашего руководства, можно сообщить ему о данном эксперименте, – кивает ему Рюзаки. – Чтобы оно знало, что мы тут чем-то заняты, а не просто штаны просиживаем. В остальном никому ничего не рассказывайте, особенно членам ваших семей. Хотя бы в этом я хочу вам полностью доверять. L кусает большой палец, с досадой осознавая, что забыл принести что-то сладкое. Надо заканчивать формальности побыстрее и наконец поесть. – Я должен вам отдать кое-что, – говорит он, переваливаясь через спинку кресла, чтобы достать из-за неё чемодан. Руки длинные, так что это не составляет труда. – Во-первых, вы должны надеть специальные пояса и носить их на работе. Посередине есть кнопка – при нажатии на неё мне на телефон приходит сигнал SOS. К тому же, в них стоит маячок, и я смогу вас отследить. Используйте кнопку в чрезвычайной опасной ситуации, когда по-другому связаться не удаётся. – Ого, классно, мы как спецагенты! – Мацуда, будь серьёзнее! – Простите... Рюзаки подозревает, что в других обстоятельствах он тоже так радовался бы в свой первый месяц работы. Может, и Мелло так порадуется однажды. А вот Ниа вряд ли. L выжидает пару секунд, не скажет ли кто-то что-нибудь ещё, но остальные принимают подарок молча. – Во-вторых, у каждого из вас будут фальшивые удостоверения. Кире нужно знать имя, чтобы убить вас, и так вы обезопасите себя. Предъявляйте их везде, кроме полицейского управления, конечно. – Но Рюзаки, если об этом станет известно... если нас поймают на этом... нас могут уволить, – восклицают они, перебивая друг друга. – Ну, это лучше, чем быть убитыми, верно? Самоубийцы бы со мной поспорили, но я надеюсь, что среди нас их нет. "Ха-ха". Команда в ответ не смеётся. И опять первым его идею принимает Ягами – как здорово, что он у них главный – все остальные тут же затыкаются. L невольно думает о том, как это похоже на Киру – он запросто переступает через закон и мораль, когда результат кажется ему справедливым. Кира уверен, что всë человечество это примет, поставит его на вершину мира и будет внимать и не перечить, прямо как сейчас происходит с командой. Рюзаки вспоминает сына Соитиро Ягами. ("Как его звали?") Да, он мог бы подойти. До чего же хочется, чтобы эти трое заключённых умерли.***
И они умирают, вот только Кира как всегда превосходит его ожидания. – Все трое умерли в разное время, но перед смертью написали странные записки, – докладывает Укита на другом конце провода. Один человек теперь всегда сидит в управлении, потому что иначе некому принимать звонки от граждан, СМИ и тюрем. – Это стихи, я сейчас перешлю изображения. "Ты теперь ещё и поэт?" Надо проверить, участвовал ли сын Соитиро Ягами в поэтических мероприятиях. Текст стихов пронизан страхом перед Кирой – очень напоминает обычные предсмертные записки приговорëнных к казни, но форма и то, что их написали все трое, говорят об обратном. Послание от Киры, первая (а если вдруг – и теперь есть такая вероятность – Кирой окажется сын Ягами, то вторая) прямая попытка поговорить с L. Но что же он хочет сказать? L всегда любил разгадывать шифры. Рюзаки даже придумал парочку своих. В записках всё даже слишком просто – на правильный ответ намекает сама форма – сложив иероглиф в начале каждого столбца, L получает часть предложения. "Боги смерти". Невидимый молот вбивает его в кресло, так что ступни скатываются на пол. Вот оно, прямо здесь – то, что он столько лет искал. Сверхъестественное, с которым связан его подозреваемый. Ток прокатывается по телу, принуждая действовать, куда-то лететь и что-то рвать на куски. Свершилось. – Рюзаки, ты в порядке? – интересуется Мацуда. – Да, в полном, – невнятно отмахивается Рюзаки. Глядя на время смерти преступника, L выясняет, что записка вторая по счëту. Первая и третья дополняют фразу, и становится ясно – Кира на ним насмехается. "L, ты знаешь, что боги смерти едят только яблоки?" "Только попробуй сказать, что богов смерти ты выдумал, скотина". – Ну что в этих записках, Рюзаки? – спрашивает кто-то (кажется, Айдзава), но L не отрывает взгляда от слова "яблоки". Разве может мистическое существо быть настолько приземлëнным? – Кира, как вы уже поняли, может управлять человеком перед смертью, – монотонно произносит L. – Это новая информация, и я попрошу вас её запомнить. Но нам необходимо не информировать СМИ об этих записках. Пусть просто расскажут об убийствах. Рюзаки резко поднимает голову и по очереди прокалывает взглядом каждого из команды. – Наш эксперимент прошёл удачно, – заключает он. – Об этих преступниках не знал никто, кроме нас с вами, доступ к базе также можно было получить только через нашу команду. А значит, Кира – один из ваших знакомых, кто-то, кто взломал ваш компьютер. Ну и ещё, конечно, семьи вашего руководства, оно тоже имеет доступ к базе. L поднимает ноги обратно в кресло и осторожно кладёт ладони на колени. Воздух кажется стеклянным, один неверный вздох – и он разобьётся. – У кого из вас есть дети или, может, племянники? Близкие несовершеннолетние родственники. Они могут не говорить вслух, взгляды всë делают за них. – У меня, – вздыхает Айдзава. – Но мои дети ещё совсем маленькие, они не могут быть Кирой. – У меня есть сын и дочь, оба школьного возраста, – как похоронно это звучит из уст Соитиро. Но какой музыкой звучат нити, протянутые из сознания L к младшему Ягами. Надо испытать его – его в первую очередь. – У главы полиции господина Китамуры тоже есть дочь, – вспоминает Мацуда. – Отлично, значит, в трёх... Нет, в двух, спишем маленьких детей со счёта, в двух домах мы должны установить скрытые камеры и подслушивающие устройства. Они и это проглатывают, когда Соитиро яростно с ним соглашается. Похоже, у шефа Ягами скоро прибавится седых волос, но он намерен любой ценой доказать, что его семья ни при чëм. Если подозреваемый будет так же упрямо идти на любые сделки с совестью, чтобы доказать свою невиновность, L накинет ему процентов на то, что он Кира. Рано или поздно детектив найдёт доказательства. Но камеры, конечно, призваны в первую очередь показать L больше – он очень надеется поймать момент, когда Кира убивает. Неужели под богом смерти, синигами он имел в виду себя? Но почему тогда во множественном числе? И неужели он не совсем человек? Всё упирается в способ убийства, это узел, развязав который, можно открыть пакет с ответами. Лучше бы вместо стихов нарисовали пентаграмму и вызвали кого-нибудь из ада, только бы быть поближе к решению загадки.