Враг лучом прорезал ночь, чтоб столкнуться со мной
Александр Казьмин, Ярослав Баярунас – Один на один
***
– Абитуриент номер 162, ну-ка сядьте как следует! Рюзаки черкает на полях выданного черновика девятку, прежде чем поднять взгляд. Удивительно, но оборачивается посмотреть на нерадивого абитуриента только один человек – Лайт Ягами. Вероятно, ему одному скучно. Вид Рюзаки, кажется, не производит на него никакого впечатления. "Нет реакции на то, что тебя преследуют и подозревают? Может, тогда и в спокойном лице при убийствах нет ничего необычного..." L представляет Бейонда Бëздея на месте Ягами – о, тот был бы счастлив получить столько внимания от L. Хотя гораздо правдоподобнее выглядит ситуация, при которой за L следит Бейонд Бëздей. Рюзаки не знает, какую реакцию это вызвало бы тогда, до того, как всё произошло. – Уберите ноги со стола! – доносится до него, и детектив дёргает головой в сторону преподавателя. – Конечно, – говорит L тихо, садясь на стул, как обычные люди. – Извините. Преподаватель отходит, а Лайт отворачивается. Рюзаки двигается так, чтобы попасть ему и другим абитуриентам впереди точно за спину и осторожно поднимает ноги обратно. Из горла вырывается еле слышный смешок. По поддельным документам Рюзаки теперь 17, и ведёт он себя соответственно – как шкодливый подросток. Экзамен пролетает в мгновение ока, и работы они с Лайтом сдают практически одновременно. Вчера Рюзаки пролистал все купленные учебники со школьной японской программой, чтобы освежить память, и теперь был уверен в каждом ответе. Результаты не особенно важны для плана, но L стало интересно, сколько баллов он смог бы получить, если бы поступал в университет. Скажи кому-нибудь, что у самого известного всемирного детектива нет высшего образования, не поверит и посмеëтся. Рюзаки и самому смешно. В коридоре он подходит к Лайту и протягивает ладонь (в кармане наготове влажная салфетка): – Здравствуй, Ягами. – Рюзаки, что ты здесь делаешь? Надо же, ему всё-таки интересно. Беда с выражением эмоций. "Ах да, с каких пор он со мной на ты?" – Меня тут зовут Хидеки Рюга, – поправляет детектив. Взгляд Лайта чуть сужается. Словно прицел, наведëнный на Рюзаки. – И я решил рассказать тебе кое-что важное, – понижает голос тот. – Сдав экзамен на поступление в университет Тоо? Ну вот теперь это похоже на эмоцию – поднятые брови и улыбка. – Да, захотелось попробовать. Брось, весело же, когда ты упускал возможность проверить свои знания? L тоже пытается улыбнуться – знает, что выходит гримаса, но в целом это ему на руку. Пусть и Лайт чувствует опасность, так интереснее. – Ладно, так что ты хотел рассказать? И почему мне? Опять это непроницаемое выражение лица. Не может быть за ним ничего хорошего. – Ты сын шефа полиции, – пожимает плечами Рюзаки. – Твой отец рассказал мне, что ты помог им с несколькими делами, и я заключил, что ты не пройдëшь мимо расследования дела Киры, постараешься сам разобраться в нём. Я прав? Это даже не зеркало напротив, не бездна тьмы, а абсолютная пустота. У непроницаемости Лайта есть разные оттенки, и этот нравится L меньше всех. – Допустим. Я тебя слушаю, говори. Второй раз признаваться почему-то сложнее, чем в первый – к тому же теперь совсем не смешно. – Ты был прав тогда. L – это я. Он считает секунды паузы, пока шестерëнки усиленно скрипят в голове Ягами. Одна, две, три, четыре. На пятой в пустоте находится голос: – Если это правда, тогда я восхищаюсь тобой. Руку оппонента предлагается пожать ещё раз. Пожалуй, стоило взять с собой побольше салфеток.***
В Японии начинает цвести сакура в тот день, когда их обоих приглашают на сцену. L начинает речь монотонно, говоря первое, что придёт в голову, поглядывая в пустой лист. Жаль, нельзя обернуться и взглянуть на Лайта – тот наверняка удивлён его шпаргалкой. – Все мы весной закончили школу... "Не обязательно этой весной, конечно". L изо всех сил старается не улыбнуться. Он не помнит, когда в последний раз выходил на сцену, но если выступление перед Интерполом в начале этого дела считается, тогда его образ противоположен предыдущему. Стоптанные кроссовки, футболка с длинными рукавами, свободные джинсы, растрëпанные волосы, сутулая спина и всё ещё сбритые брови. Пожалуй, лишь четыре пальца, которые держат пустой лист по углам, обусловлены не образом, а опасением порезаться – L не нравится недавняя тенденция случайно калечить свои и так не очень здоровые руки. Ягами как лучший абитуриент наверняка привлёк внимание толпы перед ними, но интерес возрос в пару раз из-за контраста, который дал ситуации Рюзаки. Детектив с удовлетворением думает, что их запомнят. Не важно, насколько придётся тут задержаться, свидетельство его присутствия осталось в десятках голов. Это всё равно что написать на толпе маркером "Здесь был я". Хотя всë-таки учиться в университете он не собирается. Надо выловить Лайта из толпы и притащить на свою территорию. Зря L тогда тревожился, глядя на него спящего – уж ему точно нечего бояться подозреваемых богов. Когда они садятся на места, Рюзаки (Хидеки Рюга, здесь он Хидеки Рюга, надо привыкать) негромко заявляет: – У меня есть к тебе предложение. Мне приглянулся твой ум. – ("Тот клад, который в нём спрятан".) – Я изучил те дела, где ты помогал отцу – очень неплохо. – ("Ничего по ним не ясно, ты умеешь заметать следы".) – Так что я хотел бы видеть тебя среди участников расследования. Если твой отец будет не против, конечно. Лайт изучающе цепляется за углы искривлëнного тела детектива. L наконец-то попал в цель – пустоту заполняет что-то новое, что-то... жадное? И Лайт, и Кира очень хотели бы вступить в группу расследования, пусть и по разным причинам, и эта жадность кажется ближе к желанию Киры убить L. – Это очень... неожиданное предложение. – Сам посуди, как полезно сотрудничество с L для твоей будущей карьеры. Наверняка ведь хочешь пойти по стопам отца. – Да, это так. Вот только, расследуя дело Киры официально, можно не дожить до выхода на работу, знаешь ли. L исторгает из глубин пару фальшивых смешков. Его настоящий смех слишком странный и громкий для этого зала. – К тому же, я понятия не имею, действительно ли ты L, – скрещивает руки под грудью Лайт. – Вдруг снова меня обманываешь? Зачем только, не пойму. – Ну, можешь не притворяться, ты наверняка догадался, – машет рукой Рюзаки. – Я подозреваю, что ты Кира. Теперь Лайт заливается смехом – в меру громким обычным смехом, но в его исполнении даже эти звуки кажутся неестественно правильными. Когда-то Рюзаки восхитил бы такой смех, но то время прошло. – Я Кира? – говорит Лайт, и L мысленно отсекает от фразы вопросительную интонацию. Было бы здорово ещё добавить "И я всё тебе расскажу". Идеальный Лайт наверняка в состоянии выполнить идеальную мечту L. – Это было бы очень иронично, учитывая, что твой отец ведёт расследование, – хмыкает Рюзаки. – Но да, на данном этапе ты один из подозреваемых. "Единственный в списке, кто подходит так хорошо". – Зачем тогда приглашать меня в команду? – Если ты всë-таки не Кира, твои способности нам очень пригодились бы. Лайт не знает, что L всегда следует за самым вероятным вариантом, который тщательно просчитан и дополнен интуицией, но, вероятно, понимает, зачем он ему в группе расследования на самом деле. "Ты от меня не спрячешься, – мысленно злорадствует Рюзаки. – Я не позволю тебе скрываться так долго, как получилось у него". Лайт хмурится, переводя невидящий взгляд на сцену. Надпись "Я здесь был" почти расплылась в воздухе. Сейчас важнее, согласится Ягами или нет. – Дашь мне время подумать? – говорит Лайт. L сквозь джинсы чувствует изгибы записок в кармане. – Да. Но не очень много. Ответ и Лайту, и Кире.***
Третья встреча наконец открывает L глаза, соскребая с Лайта остатки первого впечатления. Трудно поверить, что пару дней назад L ещё сомневался в виновности Лайта, но теперь всë отходит на второй план. Это напоминает страдание по ужасной бывшей – невозможно не думать об этой стерве, когда говоришь с другими, что претендуют на её место. Всё время сравниваешь их и не можешь не признать, что потерял что-то очень важное, чего никто другой не восполнит. Во время разговора в кафе недалеко от университета L борется с желанием закатить глаза с протяжным "Ты слишком палишься, Лайт Ягами". Этот парень чересчур правильный, и в этом заключается его проблема. Пытаясь слиться с толпой, затаиться среди прочих, он перестарался – от него на милю несëт спрятанным красным хвостом чëрта и рогами, замаскированными под нимб. L был тысячу раз прав, подрисовав их ему при первой встрече. Истинный враг Рюзаки наоборот всем видом кричал о своей странности так громко, что никто не мог заподозрить в нём человека, достойного внимания. Он выделялся, и поэтому оставался в тени. Это мастерство недоступно такому, как Лайт. L впервые бесила необходимость что-то доказывать – хотелось просто схватить этого актёра погорелого театра, связать, посадить в клетку и извилину за извилиной разматывать его мозг, как катушку ниток, чтобы найти ответ на загадку смертей от сердечного приступа. Загадка – единственное, что его занимало. Он наконец-то наткнулся на что-то действительно сверхъестественное, но палец не пролезает в замочную скважину закрытой двери этой тайны, и он бесконечно долго и мучительно царапает ногтем замок. – Моти, данго, дораяки, сакурамоти, нагамаси, дайфуку, что из этого ваше? – улыбается подошедшая официантка с большим подносом. Улыбка неестественна примерно настолько же, насколько не настоящим человеком кажется Лайт Ягами, но в случае с официанткой Рюзаки видит края её маски. До конца её смены осталось недолго, и вот тогда она проснëтся. В Лайте как будто нечему просыпаться, кроме тьмы, что заставила его начать убивать. – Это всё мне, спасибо, – кивает Рюзаки, заставляя девушку смущëнно улыбнуться по-настоящему – улыбка замешательства, но не радости. – За заказ от 5000 йен вам положен подарок – печенья с предсказаниями, – объявляет официантка, поднимая вторую руку без подноса – на локте болтается корзина. – Что ж, попробуем. Веришь в такие вещи, Ягами? – Нет, – усмехается тот. – Но почему бы не открыть, обычно это весело. Неужели ты веришь? – Не сказал бы, – протягивает Рюзаки, вытаскивая из корзины печенье двумя пальцами. – Судьба работает не так. Сладость легко ломается. Бумажка L гласит: "Обернитесь – возможно, то, что вы ищете, совсем рядом". Рюзаки послушно оборачивается, чтобы увидеть, что происходит за соседним столиком за перегородкой, но замечает лишь светловолосую макушку с двумя маленькими хвостиками по бокам. Недостаточно. "Даже если оно там есть, я ничего не вижу". – Весьма странная поза для сидения, – комментирует Лайт, заставляя Рюзаки развернуться обратно. Снова этот внимательный осмотр с ног до головы – бесполезно, в этом стекле трещин он не найдёт. – Здорово, что тут никто этого не увидит. "Спрятал меня в эту коробку, чтобы самому любоваться?" – про себя посмеивается Рюзаки, но вслух говорит только: – Такая поза позволяет усилить мыслительные способности на 40%. Он произносил эту фразу столько раз, что мог бы выдать её на автомате в любой ситуации. Другие люди даже изредка повторяли за ним эту позу, надеясь на волшебный результат. Кто знает, сработал ли у кого-нибудь эффект плацебо. Может, у... – Так что тебе попалось? – встревает в его мысли Ягами. – Обернуться, – показывает пальцем назад Рюзаки. – Ха-ха, а говоришь, не веришь. – Как знать, может, мир меня удивит. Я знаю о нём недостаточно много. – Ты ведь объездил всю планету, судя по твоему послужному списку, – хмыкает Лайт, поднося ко рту чашку кофе. – Во время работы я не могу отвлекаться на что-то ещё. Так что последней моей нормальной поездкой можно считать школьную к Ла-Маншу. Лайт возвращает чашку на стол и снова внимательно смотрит на L. – Ты учился во Франции или в Англии? – Я жил в Англии... – L делает паузу, чтобы посчитать, – пять лет. Но вычислить моё имя по этой информации не получится. В глазах Лайта Ягами снова загорается жадность, когда речь идёт о прошлом L. Рюзаки уверен, что Кира одержим L (пусть и не как Бейонд Бëздей), а потому закидывает последние проценты в корзину с надписью "виновен". – А тебе что выпало? – кивает L на бумажку с предсказанием рядом с Лайтом. – Мне пишут "Удачный день для новых знакомств". Даже никакого иносказания, скучно. Последнее слово царапает череп Рюзаки. Это главная эмоция подопытного Киры (вероятно, уже можно его так назвать, хотя для официального заключения потребуется больше доказательств) и ещё один вид его непроницаемости. Пора составлять словарик. – Это уже наша третья встреча, так что вряд ли можно считать новым знакомством. А как я понял, с одногруппниками ты ещё не разговаривал. Лайт ничуть не удивлён такой внимательностью – он под подозрением, за ним следят. Ягами делает вид, что его этот факт не беспокоит, и это вновь уводит его в пустое лицо. Он словно вечно где-то не здесь, но внутри своей головы, и Рюзаки гадает, выглядит ли он сам так же, когда ходит по городу, погружëнный в себя настолько, насколько это возможно в толпе. – Но всё же я хотел бы познакомиться с тобой ещё поближе, – добавляет Рюзаки. – Как ты понял, я не просто так предложил сходить перекусить, у меня к тебе есть ещё несколько вопросов. Я бы хотел проверить твой ум, прежде чем взять в команду. Мне сейчас субъективно кажется, что ты подходишь, но другим людям L нужны более весомые свидетельства. – Другим людям L? Это не полноценный план, скорее попытка насыпать пыли в глаза противника, чтобы песчинки царапали их при каждом движении. Кире полезно постоянно сомневаться в том, кто перед ним сидит. – Да, у L есть несколько помощников или советников. Естественно, если ты войдëшь в команду, то постепенно познакомишься со всеми. Про преемников он, пожалуй, промолчит, оставив эту карту на будущее. Вряд ли Лайт сможет его убить в ближайшее время. – В таком случае, Рюга, как ты можешь доказать мне, что ты на самом деле L, а не какой-нибудь из его помощников? Лайт подтверждает, что понял Рюзаки верно, и тот удовлетворëнно заканчивает ход: – Твой отец знает, кто из нас L. Он сможет подтвердить мою личность. Если, конечно, ты покажешь неплохой результат сейчас. L мажет мëдом и место в команде, и дальнейший разговор, дожидаясь, когда прилетит оса-убийца. – Но я ещё не согласился, – напоминает Лайт. – О, я очень удивлюсь, если ты скажешь "нет". Понимаю, возможность удивить всемирного детектива, лучшего в деле, которое ты выбрал своим призванием, привлекательна, но ты даже не уверен, что перед тобой именно он. "Попался", – довольно думает Рюзаки. Кира ни за что не упустит шанс подобраться поближе к L, а сделать это вне группы расследования теперь не выйдет. Лайт попросился бы в команду сам, но инициатива L в этом вопросе похожа на ловушку, а потому требует приманки. Это и есть ловушка, но детективу нужно начать партию первому, поставить свои условия, обозначить главенство. Чтобы выиграть, необходимо идти в атаку. – Хорошо, Рюга, я тебя слушаю. Что за вопросы? L достаёт из кармана три записки и кидает на стол, на миг задерживая пальцы на его поверхности, прежде чем вернуть руку на колено. "Пять". – Кира заставил жертв написать эти записки. Я хотел бы услышать от тебя, Ягами, что ты думаешь по этому поводу. Тот послушно подбирает послание Киры. Взору L открываются числа на обороте – 2, 18, 21. – Хм. Эмоции снова прячутся под стеклом, и Рюзаки представляет их обоих цветами под защитными колпаками – поднимешь такой дольше чем на пару минут и умрëшь. Забавно. – Если сложить начала каждого столбца, можно прочитать сообщение. Чтобы предложение получилось связным, надо положить записки вот так – "L, ты знаешь, что боги смерти едят только яблоки". "Кира объясняет мне, как читать его послание". Главное не засмеяться вслух. – Но на обороте записок есть номера, – Лайт, как кажется, впервые переворачивает бумажки и смотрит на числа. – Если сложить их по порядку от меньшего к большему, получается "Боги смерти едят только яблоки, L, ты знаешь, что". Вряд ли Кира хотел сказать именно это. – Неверно. На лице Лайта на секунду появляется замешательство, и Рюзаки внутренне ликует – "Человек, просто человек, тебя можно подловить, тебя можно расколоть, ты способен рассказать мне, что происходит". – На самом деле была ещё четвëртая записка. Эта фраза позволяет Рюзаки наблюдать замешательство напротив немного дольше. Насколько же приятнее ощущать бурление интереса вместо страха и дрожи. То, что ночью казалось ужасом, при свете стало подарком. На стол ложится ещё один листок под номером 35, а Рюзаки на миг задерживает на столешнице все пальцы левой руки, кроме большого. "Четыре". – "Боги смерти едят только яблоки. L, ты знаешь, что у них красные глаза?" – читает он вслух. – Поэтично, не находишь? Как начало нового стихотворения. Лайт пропускает его издевательство мимо ушей и упрямо отвечает: – Но для трёх записок мой вывод был бы верным. – Нет. Ты даже не предположил, что записок может быть больше, как будто точно знал, что их три. До Лайта доходит, что это проверка вовсе не его ума – и вот он опять спрятался и притих. Рюзаки пригибается ещё ниже к коленям – кот, что устроился у мышиной норы. Очень хочется запустить туда лапу с когтями, но нужно опять выжидать, снижать бдительность жертвы, прежде чем наносить новые удары. Однажды Кира обязательно сломается. – Как ты думаешь, кто такие боги смерти? Рюзаки, казалось бы, ненавязчиво переводит тему с вины Лайта на что-то менее опасное – на самом деле более важное. L готов ловить любой жест, любой проблеск мимики на лице нового врага, впитывать информацию, как губка, чтобы проявить хоть кусочек желанной картинки. Но не проходит и секунды, как телефоны обоих начинают звенеть. – Да чтоб вас... – с досадой срывается у Рюзаки. Лайт поднимает брови, совсем как тогда, в Новый год, пока прикладывает телефон к уху. У Соитиро Ягами сердечный приступ.***
– Человеческий организм слаб, что поделать. Семья Ягами почти в полном составе смотрит на него с недоумением. Вероятно, это не то сочувствие, которое ждут услышать у постели больного. Хотя Рюзаки и не сочувствует – сожалеет, что пришлось прерваться. – Честно говоря, теряя сознание, я подумал, что это Кира, – признаëтся Ягами, перехватывая внимание жены. Но Сатико не успевает ничего ответить. – Я же говорил вам, Кира не делает осечек. Когда мы предположили обратное, он убил указанных преступников. – Рюга, – шипит на Рюзаки Лайт. Ну да, обсуждать такое при Сатико он явно не планировал. L интересно, что она скажет, если узнает, что Лайта подозревают. Рюзаки даже открывает рот, чтобы это проверить, но его, естественно, перебивают. – Сатико, иди домой. Со мной всё будет хорошо, врачи присмотрят. Супруги прощаются, а L переводит прицел на Лайта. Тот кажется по-настоящему обеспокоенным – можно быть уверенным, что состояние Соитиро не его рук дело. Да, Кира действительно не делает осечек. А ещё каким-то образом уживается с причинением боли своей семье. Он никогда не слышал, какие жуткие звуки могут издавать умирающие, поэтому крики агонии стали для него потрясением... ...Он не знал, как рассказать об этом, как объяснить, почему всё произошло, чтобы ему поверили. Как пережить всё ещё раз. L мотает головой. Всегда такие вещи вспоминаются невовремя. – Я так понимаю, причина того, что с вами случилось – переживания, что вашего сына подозревают, – не глядя на Соитиро, обращается к нему Рюзаки. – Надо подумать, как решить эту проблему. – Со мной всё будет в порядке, – повторяет старший Ягами. – Прости, что так вышло, но скоро я вернусь в строй. – Нет уж, не надо как можно скорее, лучше спокойно поправьтесь, – ворчит L. Ни за что не хотелось бы снова отвлекаться, так что удобнее, если человек с шатким здоровьем побудет под присмотром. Он вряд ли погибнет в ближайшее время, но без него в штабе станет спокойнее. Муки отца, чей сын оказался убийцей, действуют L на нервы. – Погоди, ты сказал отцу, что подозреваешь меня? Лайт возмущëн, и Рюзаки недоумевает почему – может, опять перестарался с притворством под нормального человека? Или нет, просто отрицать то, что их семью можно подозревать, – это у них семейное. – Лайт, мы вместе ведём расследование, – произносит L так, словно объясняет что-то ребёнку. – Естественно, он знает, кого мы подозреваем. – Ты так и не рассказал, почему я, как вы пришли к этому, – невозмутимо парирует Лайт. – Ты не спрашивал, – пожимает плечами L. – Та история с преступниками и осечкой была ловушкой. Доступ к именам преступников был у небольшого количества полицейских – и я пришёл к выводу, что... – Кто-то из их семей мог этим воспользоваться. У моего отца был доступ, поэтому я в списке, вот оно что, – перебивает Лайт и опускает голову. За светлой чёлкой не видно глаз – L читает в этом ещё один способ спрятаться. Сейчас бы нырнуть к полу и заглянуть в его лицо снизу, чтобы поймать что-нибудь вроде злости. L складывает эмоции Лайта в коллекцию, как марки или монеты, и многих ещё не хватает. Рюзаки с удовольствием посмотрел бы на его слëзы. – Верно, Лайт, быстро соображаешь. Твой отец знал о плане, он в курсе всего, что происходит. L нужна помощь полиции, он не может работать совсем в одиночку. Особенно над таким делом. – Так значит... – Лайт снова смотрит на отца с искренним любопытством. – Да, Лайт, он и правда L, – выдыхает Соитиро. Рюзаки ëрзает на стуле, чудом с него не падая. – Итак, с обликом одной стороны конфликта мы определились, – усмехается L. – Давайте теперь поговорим о Кире. Лайт, можешь рассказать, каким человеком, по-твоему, он является? L ждёт позу статуи мыслителя, и Лайт очень близок к ней – пусть не физически, но степень идеальности та же. Младший Ягами ставит локти на колени, не переступая грань сутулости. Превратить бы Лайта в камень и поставить в музее – вот, смотрите, был человек, жил себе, а потом решил начать убивать. Чтобы качали головами и не верили. Хотя L по бледности кожи ближе к таким скульптурам. "В мою историю поверили бы. Да во что угодно, что вздумалось бы мне написать в своей биографии". Тем роль L и чудесна – о нём никто ничего не знает, он чистый лист, на котором можно написать что вздумается, и оно будет казаться правдивым. – Я полагаю, он учится в школе, скорее всего в старших классах, – задумчиво начинает Лайт. – Кира уверен, что поступает правильно, что за ним справедливость. Взрослый человек скорее попытался бы использовать силу убивать на расстоянии, чтобы добиться каких-то выгод для себя. А дети помладше либо испугались бы этой силы, либо начали бы расправляться с теми, кто им не нравится. Но вот подросток из старших классов мог бы посчитать себя правосудием. – Полагаю, он достаточно наивен, чтобы не считать преступником себя самого, не чувствовать тяжести вины за убийство, – дополняет L, глядя в сторону окна. – Зависть берёт, если честно – кто из нас не хотел бы превратить все проступки в своей жизни в успехи. Лайт не продолжает реплику, а Соитиро смотрит на L с неприятным удивлением, и тот спохватывается. – Просто мысли вслух, извините. Учитывая, что он не убил никого из японской полиции, хотя точно знает, что она ему противостоит, при этом убил человека, выдававшего себя за L, согласен ли ты, Лайт, что Кира – родственник полицейского? – подкидывает другое направление Рюзаки. – Или он патриот и верит, что ещё сможет договориться с полицией, – опять упрямство. Лайт прекрасно знает, что L уже остановился на версии с родственником, но, вероятно, пытается дать ему другие варианты, чтобы со временем привести его к ним. Долгосрочные манипуляции – не новая вещь на пути L, но от того она не становится более приятной. Но, может, это и не было планом, только лишь ребяческим упрямством. – Возможно, потому и не чувствует вины, что близких людей ему убивать не приходилось, – косится на Лайта Рюзаки, но тот пропускает странное дополнение мимо ушей. – Этот старшеклассник не знает ограничений, – продолжает Лайт набрасывать черты портрета. – Вероятно, он из обеспеченной семьи. Скорее всего, у него есть свой мобильник, компьютер и телевизор. – Хм, знаешь, с учётом всего, что ты сказал, – заявляет L, подняв глаза к потолку и сунув в рот указательный палец, – больше всего на роль Киры подходит... Саю Ягами. Стул брякает об пол под вскочившим Лайтом. – Рюга! – Эй-эй, я же просто продолжил нить твоих рассуждений. Уголки губ сами тянутся вверх, но L вовремя их останавливает. Ну вот и злость, можно добавлять в коллекцию. Лайт только на первый взгляд показался пустым и далёким от людских реакций, но нет, это действительно просто маска – такое отношение к семье вряд ли можно сыграть с нуля. Рюзаки с удовольствием делает пометку в мыслях "Семья – его слабое место", намечая рану, в которой можно ковыряться, когда наступит подходящий момент. Главное не выдать ему свои раны в ответ, но пока проникать в жизнь Лайта у L получается лучше, чем у Лайта в жизнь L. Рюзаки чувствует себя в безопасности, и ночной страх пропадает совсем. Теперь громада, нависшая над жертвой – это он сам.***
– Рюзаки, я согласен, я стану участником группы расследования. Лайт говорит это уже на улице, хмурый и усталый. L ликует – рыбу наконец вытянули из воды – но вслух отвечает только: – О, так ты определился. – Ты же сам слышал, я обещал себе – если что-то случится с отцом, пока он работает над этим делом, я прикончу Киру. "Да у нас тут клуб самоубийц", – весело отмечает Рюзаки. – Ага, неплохая речь. Уверен, твой отец после таких слов никогда не поверит, что ты Кира. – Ну хватит, Рюзаки, – расстроенно, разочаровано произносит Лайт. – Должен же ты хотя бы рассматривать вариант, что я невиновен, раз пригласил в команду. Хочешь, запри меня в четырёх стенах под камерами наблюдения и проверь, продолжат ли преступники умирать. "Как бы мне этого хотелось, не представляешь". – Нет, мы не можем так поступить, – L подходит к двери водителя и облокачивается рукой о крышу машины. Он купил себе новый лимузин недавно. – Во-первых, это нарушает законы о правах человека. Во-вторых, глупо было бы проводить эксперимент по совету подозреваемого. – О, ну да... Он правда забыл и не подумал об этом? Значит ли это, что в глубине души Лайт считает такие эксперименты приемлемыми? L не ждал встретить единомышленника при таких обстоятельствах. Или согласие Лайта касается только части "во-вторых"? – Сам подумай, вот каково тебе было бы, если так подозревали бы тебя? – предпринимает Лайт ещё одну попытку достучаться. Рюзаки заводит глаза к небу, притворно раздумывая. Он не сказал Лайту, что некоторые полицейские его уже подозревают, но в голове первым делом всплывает не это, а Бейонд Бëздей, который из будущего детектива превратился в преступника. Как там подумал Рюзаки на экзамене? Тот был бы счастлив получить столько внимания от L. Он и был счастлив в своё время. – Не думаю, что у меня возникли бы трудности, – неожиданно честно отвечает Лайту Рюзаки. – Либо я невиновен и доверяю лучшему детективу в мире, который обязательно выяснит правду, либо я виновен и верю в себя. – Я доверяю тебе, – откликается Лайт. – Отец подтвердил, что ты не врëшь, так что теперь доверяю. Но ты мне не доверяешь. Разве тебе не будет неприятно, если кто-то, кому ты веришь, кто-то, кто добивался твоего доверия, в итоге не верит тебе? Рюзаки заключает, что у Лайта волна вдохновения, настолько искренним он выглядит сейчас. Использовать настоящее беспокойство за отца и вырастить из него напускную невинность? Здорово сыграно. – Обычно я никому не доверяю, поэтому не удивлюсь, если никто не поверит мне. Это вполне нормально, учитывая то, чем я занимаюсь. На лице Лайта появляется новое выражение – брови опять подняты, но не в замешательстве, а скорее... с пониманием? Как будто Лайт наконец вспомнил что-то важное, от чего его отвлекла ситуация. – Вполне возможно, тебя ждёт то же самое, – добавляет Рюзаки. – Если решишь стать детективом. – Вот уж вряд ли, я же не стану таким, как ты. В полиции у всех есть коллеги, друзья, у многих семьи. Детективы – обычные люди. – Не думаю, что ты считаешь себя обычным. L наконец садится в за руль, но пригибается к окну у пассажирского места, чтобы открыть его и в последний раз взглянуть на Лайта. – Если ты невиновен, тебе нечего бояться, – возвращается Рюзаки к первоначальной теме разговора. – Более того, радуйся, у тебя появилась возможность проявить себя и вместе со мной поймать самого массового убийцу в истории. Три необычных человека в одном деле – это будет очень интересно. – Хорошо. Только пока отец не поправится, я вряд ли буду вам полезен. Лайт расстаëтся на своих условиях, заставляя Рюзаки желать, чтобы Соитиро Ягами поскорее выписали – больше чужих страданий на виду у L. (В какой момент вообще его стали напрягать чужие страдания? Когда своих стало чересчур?) Ну что ж, значит, следующий ход за Рюзаки. Они не прощаются, L просто отрезает себя от Ягами, поднимая стекло обратно. Отъезжая от больницы, он готов поклясться на том немногом, что у него осталось – Лайт смотрит лимузину вслед.