I blew my head off, but he kept on talking
I saw myself die and I kept on watching
Went straight to Heaven, but I kept on knocking
Hollywood Undead – Empire
***
Потом он всё никак не мог вспомнить, кто первый заметил, что они с Лайтом похожи. Хотя в этом утверждении нужны два уточнения – сравнивают ту версию всемирного детектива, которую L показывает людям, с той версией Лайта, которую показывает людям он. Никто не говорит, что похожи Рюзаки, гуляющий по улицам Токио или сидящий в номере в одиночестве и... Кира. Но даже в том себе, не скованном рамками притворства, L себя не чувствует. Часть его похоронена под именем Бейонд Бëздей, как бы странно это ни звучало для тех, кто знал L до инцидента, и без неё не удавалось собрать себя обратно. Враг пришёл, забрал из его пирамиды внушительный кусок из основания, и ушёл туда, откуда не возвращаются. L задумчиво держит в зубах палочку от данго, но после качает головой и возвращается мыслями к Лайту. Странно, что люди находят сходство, не зная сути. На первый взгляд из общего у этих двоих только скрытность, те самые маски, зеркала, колпаки для цветов. Стены, в которых прячется настоящее. Для L, который видит чуть больше, чем люди со стороны, также очевидно, что они оба умеют за эти стены заглядывать. Как будто в каждой есть замочная скважина, и теперь царапает такую не один L. Смотрит, находит отблеск нужного, царапает, повторяет с начала. С одной стороны, у Рюзаки есть небольшое преимущество – информация о Лайте Ягами развëрнута на ладони в полном объёме, пока Лайт не знает об L ничего. Крайне невыразительная информация, правда, но всё же. С другой стороны, у Киры есть помощь чего-то сверхъестественного, существа или оружия, и это уже его преимущество. Похоже, даже тут они равны. Пожалуй, Рюзаки видит больше общего у себя именно с Кирой – он мало похож на скучающего прилизанного отличника с идеальной репутацией, ему ближе преступник, скрывающий тайну, чьë имя известно на весь мир. Он называл себя преступником при детях в доме Вамми. Каждый раз он смотрел на приговорëнных к казни, которых использовал в экспериментах, и думал о другом сходстве – с истинным врагом, "боссом в конце игры". В этом деле три преступника – Кира, L и его тень. Три необычных человека, как он и говорил. Мимо по улице проходят две девушки с коробочками в руках – от них идёт дымок, и Рюзаки различает запах лапши, от которого бурчит живот. L вздыхает, решая наконец поесть нормальной еды, заказывает суп. Углеводы помогают думать, но сейчас ему нужно кормить тело, а не мозг. Ночной Токио равнодушен, увлечëнный собой, а не маленьким существом в его недрах, и Рюзаки может спокойно посмеяться или поговорить с собой, пока ходит в толпе. Но в забегаловке люди чуть более внимательны, так что L позволяет себе лишь усмехнуться, вспоминая реакцию студентов, когда он заявился на занятия. Жаль, он не может следить за Лайтом круглосуточно, но дëргать издалека, шатая нервы противника, ему тоже нравится. В первый день он даже не подошёл к Ягами, во второй проходил поблизости, иногда здороваясь, в третий они уже сидели вместе в столовой. Студенты продолжали шептаться у них за спиной, и Рюзаки упивался происходящим, ловя хмурые взгляды Лайта. Тот считал, что несносный Рюга продолжает уламывать его вступить в команду до выздоровления отца, хотя L ни разу так и не заговорил об этом, уводя разговор в сторону в ответ на обвинения. Лайт так ни с кем и не подружился. Рюзаки, разумеется, обратил на это внимание, держа в уме, что Кира – одиночка. Лайт считал обвинение и осторожно его опроверг – в школе у него были друзья, а сейчас прошло всего три дня учёбы, слишком мало для дружеских связей. – Что вообще понимает в дружбе такой, как я, – кивнул Рюзаки. – Хочешь сказать, у тебя никогда не было друзей, это ты одиночка? Ты даже больше похож на Киру, чем я. "Я настоящий – да, похож. Но я не стал бы использовать силу вот так, это слишком скучно". – Никому не доверяю – помнишь? Какая дружба без доверия. L отпил из миски яблочный сок – чистого стакана в столовой не нашлось – и мысленно сверил со своей маской портрет Киры. Рюкзаки действительно никому не доверял, а маской называл всё, что выставлялось наружу. Выставляет ли Кира хоть что-нибудь или Лайт весь – фальшивка? – Если у Киры и были друзья, доверять им пришлось перестать. Кто угодно может случайно выдать такую тайну. – Я всё ещё идеально подхожу, по-твоему. То сопротивляется, то будто смиряется с неизбежным, его не поймëшь. Может, он меняет реакцию затем же, зачем L так делает с поведением – чтобы собеседник отвлекался, нервничал, выдавал эмоции от боязни до раздражения? Вновь отражает Рюзаки, даже не зная этого? Каждый день важен лишь один вопрос – "Не переоцениваю ли я этого мальчишку?" Так легко подставить его в пробел, оставленный Кирой, и время от времени рога ярко светятся у Лайта на макушке, как тогда в кафе. Но когда он становится так похож на всемирного детектива, сидящего напротив, что-то внутри колеблется. "Ещё один? Не может быть". Нет, он Кира, не может быть сомнений, других вариантов не осталось. Но вот равен ли он – а значит и Кира – им двоим, мëртвому и живому? Равен, а не просто похож? Он копирует или случайно попадает в десятку? Он сундук с кладом или всё-таки достоин внимания к себе как настоящий враг?.. Заплатив за суп и данго, Рюзаки выпрямляется, поворачивает голову, разминая шею, после чего направляется в толпу, усмехаясь тому, как поставил на одну строчку себя и мертвеца. Будто они ведут это дело вдвоём, и голос из могилы шепчет ему подсказки по ночам. "Если бы у меня был доступ к тебе, я назвал бы тебе точное число отпечатков пальцев в той квартире, или спел бы страшную песенку так, чтобы стало смешно, и посмеялся бы так, чтобы стало страшно", – представляет он реплику голосом Бëздея у себя в голове. Фыркает, потому что и правда смешно. Хоть и слишком смело для того, кто предал Дом Вамми, но таким уж он был. Придумывает слова уже голосом L – тем самым, который знал каждый, кто видел его лично: "Если бы я заговорил с тобой, то, пожалуй, задал бы вопрос. Один и тот же каждый раз, как удалось бы связаться". – Я никогда, похоже, на него не отвечу, – мрачнеет Рюзаки, склоняя голову в сторону, отчего-то пряча взгляд. Люди вокруг игнорируют его реплику, и поход продолжается. Шаги становятся шире, руки покидают карманы и начинают касаться – фонарей, стен, ограждений. После чего Рюзаки запускает пальцы в волосы, словно загружая в голову память о Токио – на самом деле, конечно, делает причёску более лохматой. Он широко улыбается, резко переходит из одного скопления в другое – и люди шарахаются, провожают его недовольными, злыми или даже напуганными взглядами, но никто не решается возразить. Приехать бы сюда в отпуск и просто бродить, куда глаза глядят, временами настораживая людей. Неужели он и от этой работы, захватившей и тайну, и интересного противника, устал? Нет, скорее, он устал от отсутствия свободы. Приходится жертвовать при опасности. Тем ценнее ночные прогулки. Да, даже в таком себе Рюзаки себя не чувствует, но он больше похож на того, кем должен был стать. Смесью лучшего от всех, кого он победил, пережил и ещё переживёт. Того, кто не боится. Того, кто внушает страх другим. Того, кто забирает своё, выгрызая чужие глотки. Неужели это место теперь занято Кирой? Жалкое зрелище. Похожи они или даже равны? Возможно, Рюзаки однажды это выяснит. Главное – выиграть, раскроить череп врага и достать то, что принадлежит победителю по праву. Как бы Лайт ни был осторожен, рубашку запачкать в своей крови ему придётся. Чужая и так с рукавов капает. L не боится крови. Только своих мертвецов.***
Днём он сидит за летним столиком кафе европейской кухни и смотрит через дорогу на большой рекламный щит. Капюшон снят, а потому вид на улицу и толпу полностью открыт, хотя Рюзаки не так давно перестал оглядываться по сторонам – дневные новости вещают о Кире. Звука ожидаемо не слышно, так что детектив беззвучно шевелит губами, переводя себе субтитры. Ведущая на экране обращается к приглашëнному эксперту – кажется, этот человек L уже встречался, но не в последние несколько месяцев. – Короткий период, когда Кира убивал только в Канто, закончился с приходом Нового года. И как стало известно, весной Кира вновь начал убивать преступников за пределами Японии. Можно ли с уверенностью утверждать, что Кира возвращается к очистке всего мира от зла? – В первую очередь стоит учесть, что понять мотивы Киры сложно, но, как и многие серийные убийцы, он подсознательно хочет, чтобы его нашли, а потому даёт различные подсказки. Не нам их разгадывать, для этого есть люди соответствующих профессий. Судя по той информации, что у нас перед глазами, особой миссией Киру наделили обычные люди, а ему роль их спасителя пришлась по душе. – Вы считаете, что целью Киры не являлось освобождение общества от преступных элементов? – Очень сомневаюсь. Вспомните, как легко он попался на спектакль так называемого L – испугался, что преступление будет раскрыто. Он понимает, что сам совершил противоправные действия, и готов любой ценой избежать наказания. Разве это наш спаситель? Разве он мог сам посчитать себя спасителем после этого? Он играет роль и заметает следы, не более. – Испугался? – усмехается Рюзаки уже вслух, трëт пальцем левый глаз, а после продолжает перевод. – На форумах люди сопоставляют смерть Линда Л. Тейлора с бандитами, которые находились в больнице после приступов инфаркта, – информирует ведущая. – О них ничего не говорилось в СМИ, однако Кира каким-то образом узнал их имена и лица. Возможно, информация о Тейлоре также попала в руки к Кире, и он никогда не собирался убивать детектива, известного как L. – Поменьше читайте форумы, там ещё и не такие вещи напишут. Боюсь, правду можно узнать только у самого L. Где он, кстати, куда пропал после эффектного выступления в Канто? Разве не считает, что люди имеют право знать, что происходит? – Не считает, – снова добавляет вслух Рюзаки, откидываясь на спинку стула. Официант всё никак не несёт десерт, так что детектив насыпал побольше сахара в чашку кофе. Он даже рад отсутствию официанта, ведь ничего не отвлекает от забавной передачи. Только левое веко время от времени дëргается после очередной бессонной ночи. – Личность L неизвестна никому, как и личность Киры, – напоминает ведущая. – Даже руководство полицейского управления заявляет, что ничего не знает о знаменитом детективе. – Вздор, им просто достаточно много заплатили. Как бы то ни было, правды мы не узнаем, пока кто-нибудь из этих двоих не расскажет её нам. Как приятно хотя бы беззвучно говорить на английском, Рюзаки успел отвыкнуть. Поболтать на досуге с Ягами, что ли? У Лайта высший балл по английскому, но кто знает, хороша ли его речь. В одном эксперт прав – у L достаточно денег, чтобы заткнуть рты кому угодно. Но намного безопаснее никому не рассказывать правду. К тому же, деньги рано или поздно закончатся, учитывая тот факт, что делами он сейчас не зарабатывает. Сколько он уже потратил на высотку в Токио и сколько ещё предстоит потратить?.. Лишь бы не потерять последнее средство давления на Ватари и Роджера. – Если вернуться к разговору о Кире... Раз вы считаете, что он лишь играет роль спасителя, то каков, по-вашему, будет его следующий шаг? – У меня весьма тревожные опасения. Боюсь, теперь он не сможет остановиться. Даже если L напугал его, то теперь детектив затих, и Кира предоставлен сам себе. "А знаешь, что самое смешное? – думает Рюзаки, глядя в чашку на своё отражение. – В любой новости, в любом репортаже, в любой передаче они игнорируют такую ма-а-аленькую деталь – Кира наделён сверхсилами. Не знаю, в какой момент его перестали с экрана называть богом, но теперь они словно обсуждают обычного серийного убийцу. Такая нелепость". – Роль спасителя пришлась Кире по вкусу, – продолжает свою мысль эксперт. – Это вопрос власти. Она ударила преступнику в голову. Да, он вернулся к убийствам по всему миру, как вы и говорили, но не для того, чтобы очистить мир от злодеев. Он сам постепенно становится нашим главным злом. Кира объявил монополию на зло, если так угодно. И его империя террора будет только расти, если не найдутся люди, которые его остановят. Не L, так кто-нибудь другой. У нас в полиции много храбрых и умных сотрудников. "Его не остановить никому, кроме меня, – снисходительно смеётся Рюзаки, закрывая на несколько мгновений левый глаз в попытках успокоить веко. – L сделает это так или иначе". Детектив опускает взгляд и замирает. На столе оказывается десерт – каким-то образом Рюзаки пропустил приход официанта. Интересно, он заметил, что посетитель разговаривает с дневным выпуском шоу?.. Вопреки своей привычке в Японии есть только японские сладости, детектив заказал яблочный штрудель. Почти не глядя в тарелку, Рюзаки отправляет в рот ложечку. Мягкий вкус заставляет на секунду забыть о Кире, но затем ведущая произносит: – Многие согласятся с вами – столько власти в руках одного человека не может привести ни к чему хорошему. Однако есть и другая точка зрения. Чем отличаются от действий Киры смертная казнь преступников? – Тем, что она законна, и тем, что решение и исполнение остаются за разными людьми. Как вы только что сказали, власть над жизнью и смертью не должна быть сосредоточена в руках одного человека. В процессе признания человека виновным и его казни участвуют не только судья и палач, но и множество людей, которые стоят за нашими законами. Если человек не приговорён к казни, ни у кого нет права идти в разрез коллективному решению. – Но в судебной системе случаются и ошибки... – Да, результат одной мне очень хорошо знаком, – хмурясь, шепчет Рюзаки. – Не могу сказать, что он мне нравится, но мир явно не против. "Кира мог бы исправить, если бы знал..." – К счастью для правовой системы, в мире существует человек, который ещё ни разу не ошибся, – вспоминает ведущая. – Виновники всех дел, за которые он брался, в итоге были наказаны. Я имею в виду L, который сейчас ведёт дело Киры. – А ведёт ли ещё? И правда ли он никогда не ошибался? "Почти, – сжимает губы Рюзаки. – Я всё перечитал, ошибка была лишь одна". – У L в руках тоже много власти, и я не уверен, что это оправдано, – неожиданно заявляет эксперт. – Но, по крайней мере, детектив действует в рамках закона и никого не убивает. "Ха-ха". Жаль, никто не понял бы сарказма Рюзаки. – Представьте, насколько ужасным стал бы мир, если бы такой человек, как L, завладел такой властью, которая есть у Киры. Надеюсь, детектив достаточно благоразумен, чтобы не соблазниться. Этими словами эксперт заканчивает своё выступление. Рюзаки снова трëт левый глаз, а затем подпирает рукой голову, чтобы удобнее было доедать штрудель. Пожалуй, ему бы не хотелось обладать силой Киры. Он не в первый раз думает об этом и даже надеется, что разгадка позволит ему остаться при своём. Рюзаки нужен ответ на вопрос, прочее представляет интерес как странное явление, но пользоваться им? Зачем? Фраза "империя террора" крутится в голове. Тëмная масса, которая расползается по городу, а в перспективе и по всему миру. Есть ли у Киры шанс стать Антихристом и предвестником конца света? Неужели L всё же сможет застать его, увидеть своими уставшими глазами? – Это точно не будут зомби, – фыркает детектив, отодвигая пустую тарелку. "Нет, я бы не хотел увидеть такое из зрительского зала, никак не вмешавшись". Две картинки накладываются друг на друга. На одной Лайт Ягами стоит на горе трупов – в руках коса, но на нём самом ни пятнышка. А вот на другой... Тёмные волосы закрывают лицо Бейонда, а за кровью не видно, какого цвета руки. Она чëрная, прямо как его одежды. Рюзаки прекрасно представляет, что бы они устроили вместе. Начни Кира на несколько лет пораньше – и миру кранты. Наверное, он должен поблагодарить себя за то, что теперь этого не произойдёт. Но выходит наоборот, ему почему-то грустно. – Рюзаки! "Тревога". L замирает в надежде, что ему послышалось, но нет, рядом садится полицейский. Тота Мацуда, запоздало поправляет себя Рюзаки, его зовут Мацуда. Глаз дëргается снова, делая ситуацию невыносимой. – Не ожидал вас тут увидеть. Прихожу обычно по воскресеньям в соседний магазин, видите? – Мацуда тычет куда-то пальцем, но Рюзаки не смотрит, уткнувшись взглядом в столешницу. Только этого не хватало. Каков шанс встретить знакомого в самом большом городе в мире? В городах поменьше таких происшествий ни разу не случалось. – Я сомневался, что это вы, но потом увидел, как вы ложку держите, – поясняет Мацуда, явно ожидая ответной реакции и понемногу теряя воодушевление, не получая её. Рюзаки прочищает горло. – Лучше не кричать во весь голос это имя, – негромко говорит он, слегка сердясь и не поднимая глаз. – Оно известно своей связью с L. – Ох, простите, – опускается на шëпот Мацуда. – Как мне тогда вас называть? – Рю, просто Рю. Имя не светилось так, как фамилия. L запоздало понимает, как ему повезло – рядом не вечно недовольный им Айдзава, не молчаливый внимательный Моги, не вечно всё обсуждающий с Айдзавой Укита, не опытный Соитиро Ягами, а всего лишь Мацуда, которого легко читать и направлять. Сердце, однако, стучит сильнее от паники, и всемирный детектив с усилием пытается успокоиться. Веко подводит ещё раз, но L не решается его трогать. – Что ты об этом думаешь? – кивает Рюзаки в сторону экрана, на котором всплывает анонс вечернего шоу с очередными дебатами насчёт Киры. – О чëм? – уточняет Мацуда, переводя туда взгляд, пока Рюзаки надевает капюшон, оглядываясь по сторонам. Кажется, никто не обратил внимания на выкрик Мацуды и его адресата. – О передачах, где обсуждают Киру. – А-а-а... Ну, они редко попадают в точку. Без нашего источника информации никто не предлагает верные варианты, а теперь ведь даже в полиции далеко не все знают, как обстоят дела. – То есть почти никто, – Рюзаки прикрывает глаза, отпивая из чашки. – Но я не об этом спросил. Ты часто их смотришь? – Ну... – Мацуда заметно смущается. – Вообще-то да, часто по вечерам смотрю. Это интересно, со многими вещами я даже согласен. – Например? Короткие вопросы Рюзаки выводят на длинные ответы, освобождая L от необходимости внимательно следить за разговором и сосредоточиться на главном. – Я уже говорил, кажется... Кира снижает уровень преступности, то есть у его действий есть и хорошие последствия. Многие считают его необходимым злом и даже орудием, а не человеком. Я так не считаю, но если он всё же не человек и судить его по человеческим законам нельзя... – Ты хотел бы этого? Чтобы Кира оказался... богом смерти? Пока Мацуда думает, Рюзаки пальцами треплет волосы, придерживая капюшон. Ещё немного, и надо будет стричься. – Тогда расследование было бы напрасным. Все эти бессонные ночи и ваши ссоры с большинством полицейских... Нет, пожалуй, не хотел бы. L усмехается. – О, поверь, я не посчитаю, что всё было зря, даже если Кирой окажется бестелесное явление. Остальные так же думают? – Что, про шоу? Насколько я знаю, никто больше их не смотрит. – Хорошо. Спасибо за информацию. – Мы словно на допросе, – неловко смеëтся Мацуда. Рюзаки кладёт ладони на стул по бокам от себя. – Видимо, профдеформация. Извини. – С вами всё в порядке? – вдруг спрашивает Мацуда, вглядываясь в лицо всемирного детектива. Рюзаки снова слышит тяжёлый стук где-то под шеей. Глаз дëргается, но он знает, что со стороны незаметно. – Да, да, всё хорошо, – кивает он. – Ты что-то хотел спросить, когда подошёл? – А, да нет, просто удивился, – машет рукой Мацуда. – Такое ощущение, что вы вообще из номера не выходите. Ещё и сидите сейчас не как обычно. Ой, не хотел вас обидеть, если что, просто... – Понимаю, – мягко улыбается L. – Ты подзабыл, как я приходил на собрание Интерпола, не так ли? С тех пор многое изменилось. – Ну, я решил, что в образе Рюзаки вы притворялись, а потом раскрыли нам настоящее лицо... Мацуда выглядит озадаченным, и L внезапно расслабляется. Ему даже смешно при мысли, что его спектакль восприняли всерьёз. Ну конечно, Мацуда, наверное, думает, что брови у Рюзаки были накладные. – Я настоящий несколько сложнее, чем любой из моих образов, – впервые вслух признаëтся Рюзаки. – Самому иногда трудно разобраться. Но советую не слишком много задумываться над этим – твоя работа в другом, верно? – Да, вы правы. Мимо проходит официант, и Рюзаки ловит его за рукав так, что тот чуть не падает, а затем невозмутимо кладёт на стол большую купюру. – Принесите молодому человеку штрудель и чего он сам пожелает, пожалуйста. Сдачу можете оставить себе. – Рю, да ладно вам... L встаёт с места, обходит стол и хлопает Мацуду по плечу. – Перед работой надо подкрепиться, не так ли? Завтра жду тебя в штабе. – Разумеется... Большое спасибо! Рюзаки отмахивается, идя прочь по улице, запоздало сутулясь. Чтобы чем-то занять руки, он достаëт из кармана зубочистку – стащил со столика. Пытаясь взять её поудобнее, случайно попадает остриём под ноготь большого пальца. Больно и неудачно – выступает кровь, так что он тут же суëт палец в рот. "Нет, пожалуй, не стоит ничего делать руками, пока нервничаешь". Через пару кварталов попадается магазин одежды. На фоне чёрных костюмов Рюзаки видит в витрине себя. Он выпрямляется, и его губы расплываются в улыбке, обнажая зубы. ...в образе Рюзаки вы притворялись, а потом раскрыли настоящее лицо... "Я стал ближе и внимательнее к каждому в отдельности. Но никто из них не видел, во что я превращаюсь на улице, как шарахаются от меня люди. Никто из них не заставал меня за разговором с Роджером. Они не знают моё настоящее лицо. Им бы вряд ли оно понравилось". Улыбка гаснет, и Рюзаки переводит взгляд на раненый палец. Притворство – единственный способ привлекать к себе людей. Но когда очередное расследование закончится, кто у него останется, кроме самого себя? Того себя, от которого страдают другие и он сам. Со вздохом L заходит внутрь магазина, покупает очередной комплект, выходит другим человеком. Вместо капюшона теперь шляпа, на остром носу тёмные очки. Одежда делает увереннее, особенно после такой встречи. Однако через пару минут Рюзаки понимает, что потерял настроение на одиночество – надо поговорить, и с человеком, притворство перед которым снести будет легче. Если Кира строит империю террора, то L скорее владелец сиротской империи.***
– Они ссорились почти час, и R говорил, что прошло почти два года и многое изменилось, а мистер Дабл Ви отвечал что-то вроде "Отлично, я сам на это посмотрю – скажи мне, где он"... "Катастрофа". Мелло очень смешно и похоже пародирует Ватари – прозвище "мистер Дабл Ви" L придумал ему давно, но теперь редко им пользуется. Буква W всегда казалась ему неверно названной. Ну а R – это, конечно, Роджер. Рюзаки привык считать, что старик Вамми видеть его не желает – и так было спокойнее им обоим, пусть обида и боль чавкали где-то под горлом. Но теперь L в смятении – как он будет смотреть ему в глаза? Что скажет? Нужно просить прощения, оправдываться или, как тогда, разозлиться? Хочет ли он вообще, чтобы Ватари простил его? Или чтобы попросил прощения сам за то, что произошло с преемниками? Нужно ли раскрывать Дому Вамми своё точное местоположение или заставить Ватари побегать по Токио? Серьёзны ли намерения старика приехать? – Ты точно всё правильно услышал, М? – Точно. У вас голос какой-то странный. Рюзаки оборачивается. На улице за стеклянными стенами начинается дождь, а он как назло не взял с собой зонта, только купил шляпу. Хорошо, что крыша у телефонной будки может уместить под собой его изломанное тело. – Да, я... без искажений звоню, это мой голос. – Ух ты! Приятно слышать, – благоговение Мелло поползло теплотой в груди, на миг перекрыв кровавое пятно, оставленное Кирой, и засохшие чёрные следы с более давних времён. – Я почти таким его и представлял. L нарушает все свои правила, но обещает себе, что это первый и последний раз. Никто не найдёт его, никто не найдёт Дом Вамми – у Мелло с той стороны телефон, защищëнный от прослушки, ничего не случится от одного звонка не оттуда. К тому же, он первым делом обновил пару прозвищ. Ему думалось – может, всё же спрятать свой тембр, в очередной раз сыграть роль, как в любом из его расследований, но в итоге и этого не стал делать. Если в этом мире даже ему нужен человек, которому можно довериться, то пусть это будет Мелло. – Мэтт поставил пять долларов на то, что R его уговорит не уезжать, а мне кажется, что всë-таки не сможет... – Мэтт? Кто такой Мэтт? Рюзаки пожалел, что нет под рукой базы данных – не понять даже, как на самом деле зовут этого мальца. Но ехать в отель к телефону и ноутбуку было бы долго, L хотел потратить один звонок по ежемесячному расписанию как можно скорее. Что ж, он не пожалел – неожиданные сведения отвлекли его настолько, что, кажется, даже глаз дëргаться перестал. – Мой сосед по комнате. Он третий в рейтинге, но вы его не выбрали. Хотя, похоже, его это ни капли не расстраивает. – Бери с него пример, – смеëтся Рюзаки. Выходит немного нервно – мысли о Ватари не отпускают. – Ну, наш мистер Большая Башка тоже делает вид, что ему всё до лампочки, но я с него пример брать не хочу, – презрительно фыркает Мелло. – Только с его оценок, я помню, – шутит Рюзаки, тут же застывая. Ну нет... – Вы скоро поймаете Киру? – уходит от темы мальчуган. – Тогда мистеру Дабл Ви не придётся никуда уезжать, здесь встретитесь! Он же про вас говорил, да? Прозвучало как сосулька, упавшая на голову. Катастрофа произойдёт, если Ватари приедет сюда – не дай боги застанет его в присутствии полиции, как когда-то Лайт Ягами – а уж как накроет Рюзаки, если встреча произойдёт в Доме Вамми, представить ещё ужаснее. – Слушай... Не знаю, как часто вы общаетесь... Но будь другом, если получится, не стесняйся сказать, что подслушал, и постарайся отговорить старика от внезапной поездки. Если придётся, то обоих стариков, ладно? Мне нужно подготовиться. – Хорошо, я попробую. А вы... Вы ведь не расскажете, что произошло два года назад? Две могилы за оградой кладбища, запах земли и гари, холод тела и пламя, гробовое молчание и крики... Сжатый кулак с дрожащими пальцами. – Не сегодня, прости.