Your luck is sliding like a bat out of hell
You're empty-handed at your life's show and tell
You have no idea what's coming down
Celldweller – Good L_ck, Yo_'re F_cked
***
– Я сказал другим L, что если умру в ближайшее время, то ты Кира. Хмурое лицо Лайт пытается выдать за задумчивость, но, лëжа на скамейке и смотря на него снизу вверх, L уже заметил, что застал его врасплох. – Другим L? Рюзаки всё ещё не хочет использовать слово "преемники" – даже одно оно раскроет слишком много. Зато несуществующие двойники для замешательства Лайта вполне годятся. – Да, я же говорил в начале нашего знакомства, нас несколько, – говорит он, поднимаясь со скамейки и засовывая босые ноги в кроссовки. – Жаль, что ты не успел с ними познакомиться, но сам понимаешь, второй Кира не дал нам момента представить тебя остальным. Вот поймаем его и посмотрим. "Давай, мне нужно ещё немного времени". Лайт, скорее всего, не сможет убить его, но на всякий случай надо перестраховаться. Вдруг боги смерти всё же существуют и имеют к ним обоим круглосуточный доступ. – Я решил, что хватит мне прятаться, – продолжает Рюзаки, разворачиваясь спиной к Лайту, якобы оглядывая двор университета. – Если ты Кира, то убьёшь меня, и другие закончат начатое, а если нет, то мне нечего бояться. Я не ходил сюда уже несколько недель, почему бы не вернуться и не развеяться с другом. Можем после пар сыграть во что-нибудь, если ты не против. – Другом? – со смешным замешательством цепляется за слово Лайт. – Ну да, ты ведь мой друг, – L редко лжëт так легко и свободно, но предвкушение помогает настроиться на нужную волну. Он не оборачивается, чтобы взглянуть на Лайта, хотя очень хочется – будет ли отличаться его вид от того удивления, которое уже лежит в копилке его выражений лица? Вся ситуация ощущается как проигрыш для Киры, безумная игра на его нервах. L готов к чему угодно – Лайт укажет на несоответствие его сегодняшних слов предыдущим, посмеëтся или тоже лицемерно назовёт его другом, – но высокий женский голос за спиной Ягами застаёт его врасплох. Он сам привёл её сюда, или это она его так подставила? Из Моги получился замечательный шпион, так что L уже знает о Мисе. Полицейские тщательно обыскали её квартиру и нашли там много интересного. L ожидал этого – слишком она нагло уверена в себе, слишком верит в то, что умнее всех на свете (а уж L ли не знать, что за таким мнением следует). Рюзаки глядит на новое невинное личико в их спектакле с замешательством, но лишь на долю секунды. То, какими глазами она смотрит на него, услышав фальшивое имя, громче всего кричит теперь ему в ухо "виновна". Можно больше не сомневаться в виновности их обоих, Лайт и Миса – первый и второй Киры. Важно сейчас не спустить её с поводка, дотащить до клетки, пока она ничего не подозревает, не дать превратиться в дикого зверя. И L, внимательно следя за замешательством в наивном девичьем взгляде, несёт чушь про поклонника и журнал 18, зная, что идеальную приманку слева и в то же время главную живую цель его спектакль ни за что не обманет. Это пока неважно, это можно исправить позже, сейчас L не смотрит ни на кого, кроме неё. Ты ведь что-то знаешь, моя хорошая, и ты расскажешь это L, сколько телефонов для связи с Лайтом не пряталось бы по карманам. По правде говоря, он давно ничего не воровал, и этот раз проходит не без ошибки, но он продолжает выкатывать один грубо выкованный крючок из слов за другим, и Миса, к его радости, глотает их все. Лайта надкусывать сложнее, но если он не понадобится для решения тайны, им можно заняться и после, всё равно причастность Мисы и их недавнее знакомство доказывает его вину, а если кто-то этого не видит, то L поможет раскрыть глаза. Но не сейчас, со временем. Для него на первой ступеньке всё ещё стоит загадка, и хочется дотянуться до неё, чтобы потом было легче спускаться вниз, к Кире. Держа тремя пальцами телефон, L старается не улыбаться, глядя в недовольное лицо Ягами. – Не знаю, расстроишься ты или обрадуешься, Лайт, но Миса только что была задержана по подозрению в том, что она – второй Кира. Она должна им – ему – всё рассказать.***
"Рюзаки, это чересчур!" Стоя перед девушкой с закрытыми непроницаемыми очками глазами, связанной и замотанной в тряпки, Рюзаки хмурится. Команда ни разу до этого так не возмущалась. Они своими руками отправили на смерть трёх заключëнных, убивших по паре человек, но опасная убийца десятка, включая их коллегу, вызывает у них только жалость и желание защитить. L не строил иллюзий насчёт себя – он готов был искупаться в крови с головой при случае, и вот такое ставило его в тупик. Гораздо легче было понять Киру с его имперскими замашками. Хорошо, что его команда не увидит и не услышит больше ничего, пока вторая Кира не заговорит. Как будто это было так легко и не связано ни с какими рисками. У L нет посредников, придётся действовать самому. Со вздохом Рюзаки думает: "Всего пара дней. Она расколется, и тут же вернусь в своё нынешнее амплуа. Итак, что сделал бы Бейонд Бëздей, зная, что её не позволено убивать и калечить?" Подойдя к столу с колбами, Рюзаки намеренно сталкивает пару до отчëтливого звона – не разбивает, но даёт жертве понять, что находится рядом. Время мешать коктейль для неё. Правда, из него вышел бы очень плохой бариста. – Давай договоримся, – говорит он ей, понижая голос, чтобы его было сложно узнать, – когда я выйду, ты всё мне расскажешь. Громко и чётко под запись. И тогда я больше не вернусь, а ты отправишься в более приятное место. Но если продолжишь молчать, я буду приходить каждый день. Снова и снова ты будешь слышать, как открывается дверь, а я приношу новую порцию развлечений нам на двоих. Кивни, если поняла меня. Амане не двигается, и Рюзаки с улыбкой вздыхает. Ну да, расскажи она всё сразу, было бы скучно. Рюзаки сразу решил, что не будет бить жертву – ему сложно рассчитать удар так, чтобы не осталось следов. Но к счастью, есть ещё множество способов сделать человеку неприятно. Начал он с холода – в комнате, где он держит Мису, недостаточно холодно, чтобы замëрзнуть насмерть или потерять конечность, но всё же ощутимо не хватает тепла для комфортного существования. Босые ноги девушки жмутся друг другу, пальцы согнуты. На магнитофоне за колбами на столе играет на повторе мелодия, короткая и давящая. Рюзаки рад, что сам её будет слышать не весь день. – Тебе доступны короткие передышки, чтобы выйти в туалет, – поясняет он, продолжая переливать жидкости по колбам. – Выводить буду я или мой помощник, он сейчас за дверью, ты останешься связанной. В остальном сидишь здесь, слушаешь, ешь что дают, пьëшь, что дают. Вечером тебя начнут спрашивать, если отвечаешь – выходишь отсюда. Не отвечаешь – я возвращаюсь. Сумеешь выбраться каким-то образом сама, мой помощник за дверью тебя остановит. Моги, как и все, был не рад идее L, но согласился помочь. Такое дело Рюзаки не доверил бы ни Айдзаве, ни Мацуде, ни тем более Соитиро Ягами. Моги казался самым невозмутимым и стойким из них. Домешав наконец коктейль и подогрев его на огне спиртовки, Рюзаки подходит к Амане вплотную, резко хватает её за подбородок, открывает ей рот и вливает жидкость. – Глотай. Девушка пытается вырваться и выплюнуть напиток, но Рюзаки держит крепко. В конце концов ей приходится глотать невкусную жидкость. – Не беспокойся, это не убьёт тебя, – посмеивается он. – Мне жаль, но никто не позволит мне напоить тебя кислотой. Только представь, как она растворит твой пищевод. Доберётся ли она до желудка? Сколько нужно, чтобы прожечь в тебе дырку насквозь? Занимательно, не так ли? Амане так дëргается, словно внутри неё действительно кислота – Рюзаки уверен, что на самом деле от ужаса от того, какому чудовищу её отдали. Он по-прежнему безупречно играет на чужих нервах. – Но с дыркой насквозь ты вряд ли сможешь говорить, – с сожалением протягивает он. – А вот дать тебе яд и помахать перед лицом противоядием... Удивительно, но, дëргаясь, Амане продолжает не произносить ни звука. – Ты, правда, его не увидишь в этих очках, очень жаль, – тихо смеётся Рюзаки. – Нет, это не яд, всего лишь отвратительный на вкус коктейль, который усилит твою жажду. И единственное тёплое, что было в этой комнате – кроме нас с тобой, разумеется. Ноги жертвы двигаются ещё ближе друг к другу. Рюзаки отпускает её подбородок – на коже остаются следы его ногтей. – Пожалуй, я сделаю ещё парочку порций – сегодня не предвидится еды, а твой живот наполнить чем-то нужно. Наслаждайся. И колбы снова начинают звенеть, пока лицо Амане слегка кривится – Рюзаки знает, что так бывает, когда человек пытается не заплакать. Улыбка сама собой расцветает на его лице. Как он скучал по этому чувству чужой жизни в своих руках. Как мечтал бы сделать что-то подобное с Лайтом Ягами.***
Его забавы продолжают пугать Мису ещё несколько дней. Переходя на низкие ноты в голосе, Рюзаки достаёт из перевязки её руку и тычет под ноготь зубочистку, приговаривая, как потекла бы кровь, если бы игла была настоящей. Быстро проводит огнём спиртовки по коже, не причиняя ей вреда, а сам пересказывает, как выглядят жуткие ожоги и как пахнет сгоревшее тело. Он может часами рассказывать ей про самые ужасные преступления, которые он только видел, так, как будто готовится сделать это с ней. Внутри камеры ему любопытно, как она будет выглядеть без кожи, насколько громкими получатся её крики от боли, как быстро начнутся конвульсии и другие подобные вещи. Он прикидывает, что через какое-то время бездействия его глупые речи перестанут пугать, но пока атмосфера работала ему на руку. При этом единственным вредом, нанесëнным Мисе на самом деле, оставались голод, жажда и холод. Их одних бы хватило на многих, но не на неё. Миса Амане так и не сказала ни слова с тех пор, как её арестовали. Насколько проще было тащить из неё информацию во время переписки с "настоящим" Кирой (можно ли вообще ставить здесь кавычки), чем теперь на этом пыточном допросе. Упрямая девчонка сжала зубы и, похоже, придëтся их выбить, чтобы узнать, что за ними скрывается. Но кто ж ему позволит. Ему теперь всегда кто-то мешает, стоя за спиной. По правде говоря, ради этого L всегда и встречается с людьми лично – без Ватари его никто не контролирует, и на первый этапах новой жизни это порой приводило к плохим последствиям. Он никогда не проигрывал, это верно, но иногда рисковал чужими жизнями даже слишком чересчур. Другие люди всегда помнят о морали больше, чем он сам. И всё же сейчас он почти жалеет об этом. Пытки они уже восприняли в штыки, как будто он и их заодно пытать приказал. Но неважно, нет ничего важнее, чем тайна, скрытая в этом девичьем мозгу. И всё же есть черта, которую переступать нельзя. Он видит это, видит так же ясно, как микрофон на столе по вечерам. Ему действительно не позволят. И это приводит в ярость. Тайна как будто охраняет сама себя, обернувшись неожиданно стойкой девчонкой со смешной причëской. L больше не хотелось смеяться, ему хотелось рычать.***
Очередным вечером Рюзаки произносит в микрофон свои вопросы, как вдруг слышит какие-то слова в ответ. Он включает камеры, чтобы полицейские за его спиной видели Мису, а после этого прибавляет звук. – Я больше не могу... Пожалуйста, убей меня... Первое, что хочется сделать Рюзаки – истерически посмеяться. Понятно, что ситуация не должна располагать к веселью, но L невольно думает о том, что полтора года назад сам умолял бы так же, если бы кто-нибудь был в силах это сделать. Если кто-нибудь был бы способен проиграть ему, одновременно убив, ведь L никогда не мог сделать первый шаг к смерти самостоятельно, просто поддаться и спустить партию. Если подумать, его призыв к Кире по телевизору после смерти Линда Л. Тэйлора являлся точно таким же криком. В общем, Мисе надо бы посочувствовать, но она кричит совершенно напрасно, дамоклов меч над её головой упадёт уж точно не сейчас, L ничем не может ей помочь, и это так напоминает ему самого себя из прошлого, что горькой усмешки над ситуацией явно не достаточно. Но группа расследования вокруг него спасает от очередного аморального порыва, и L молча наблюдает за измученной Амане. Это не то, что он рассчитывал получить, поэтому пусть кричит, сколько ей вздумается. Он даже хочет выключить камеры и звук, если через минуту Миса не перестанет. Но чем дольше она надрывается, тем больше сомнений закрадывается в голову L, и на фразе "Ты же можешь быстро убить меня!" они перерастают в уверенность – она обращается не к нему. Кто слушает её прямо сейчас, кто может быстро убить заточëнную в плену? Кира? Или, может быть, бог смерти?.. – Я должна была умереть ещё тогда... Рюзаки сжимает кулаки – реплика вновь наталкивает на сравнение, ещё менее приятное, чем предыдущее. Но следом Миса угрожает откусить себе язык, и L охватывает приступ ярости. Ах вот ты как, упрямая девчонка – ну нет, ты не унесëшь свою тайну в могилу. Моги, получив приказ от Рюзаки, влетает в комнату и не позволяет ей причинить себе вред, а после девушка отключается. L незаметно от остальных встряхивает руками. Надо поменьше злиться, пока это не начало мешать расследованию. Он слишком хорошо помнит, к чему приводит его злость. Если бы он так пристально не смотрел в экран, то, конечно, пропустил бы. L даже не уверен, что кто-то ещё обратил на это внимание. Прядь волос Амане, давно выпавшая из общей копны, медленно поднялась вверх и зависла на пару секунд. А потом так же осторожно опустилась на место. Как будто кто-то поддел её пальцем, а потом убрал его. Если честно, это очень похоже на галлюцинацию. Они его раньше не посещали, но, возможно, за последние месяцы он спятил больше, чем ему казалось. Однако L не уверен в этом. А может быть, дело в том, что ему гораздо больше хочется верить в существование бога смерти. В того, кто знает ответы на все вопросы.