Taniuchi Hideki – Near no Theme
Taniuchi Hideki – Mello no Theme
***
– А что было потом? – Он умер. – Нет, потом. Почему о нём не говорят в Доме Вамми? – Сложно сказать. L смотрит на мальчугана с круглыми от восторга голубыми глазами и светлым каре, как на шумного зверька, которого он не знает как угомонить. Он вообще-то не планировал сегодня развлекать детей. Как обычно приехал ночью в тайне от всех, зашёл на кухню покопаться в холодильнике, начал пить яблочный сок, не отходя от кассы, а тут из-за угла вылезает светлая макушка и звонким таким голосом: "Это же вы L?" Он аж поперхнулся. Что было засчитано как кивок, за которым последовала куча вопросов. L не готовил свою речь, а потому рассказал первое, что пришло в голову – историю Бейонда Бëздея. Естественно, опуская некоторые не очень интересные детали, но и вместе с ними история выглядела неполной. – А вы так и не встретились? – уточняет мальчуган, назвавший себя Мелло. L знал, что это имя ненастоящее. Ребята, жаждущие когда-нибудь занять его место, всегда придумывали себе фальшивые имена. Что, если бы L приехал вот так в Дом Вамми и столкнулся на кухне с Бейондом Бëздеем? Второй преемник тоже засыпал бы его вопросами? Помогло бы это ему не оступится позже, не привести свою историю к трагичному концу? Поможет ли этому мальчику его история, научит ли чему-нибудь? – Встретились, – говорит L бесстрастно. – Один раз. Но поговорить не успели. – Эх, хотел бы я с ним поговорить, – вздыхает Мелло. – Он интересный. Не повезло ему. L дëргается от этих слов и чуть не роняет пакет с соком. "Не стоило бы говорить с ним, мальчик. По-хорошему, и со мной сейчас говорить не стоит". Он не произносит это вслух, но понимает, что рассказ прошёл впустую. Такие дети учатся лишь на своих ошибках. Зря он, наверное, вспомнил эту историю. L редко произносит имя Бейонда Бëздея даже в мыслях, хоть его путь и занимает значительную их часть, а уж вслух о нём рассказывает вообще впервые. L говорил Ватари, что планировал просветить на этот счёт Наоми Мисору, но после смерти нежданного врага всё забылось. Он просто не смог. – Говорят, кто-нибудь из нас станет четвёртым поколением преемников, – почти с благоговейным трепетом произносит Мелло. L с первой секунды понял, что мальчишка хочет попасть в число избранных – и, насколько он знал Роджера, у него были все шансы. "Четвёртое? – вдруг спохватился L. – То есть, по крайней мере, ещё два ребёнка уже..." – Что стало с предыдущими? – отведя глаза от лица Мелло, спрашивает он. Люди обычно теряются, когда на них пристально смотришь. В делах это полезно, но не здесь, не с ребëнком. – Говорю же, нам не рассказывают. Я никогда не слышал раньше о Бейонде Бëздее и других тоже не знаю. – Если они уложили два поколения в один год, – прикидывает L, убирая сок обратно в холодильник, – то ты, должно быть, знал этих ребят. Знал их буквы по крайней мере. "Возможно, и с Бейондом когда-нибудь пересекался... Хотя вряд ли – запомнил бы". Он был уверен, Вамми не отказался от идеи с буквами, раз уж не отказался от идеи с преемниками вообще после того, что случилось. – X, Y, Z, – кивает Мелло. ("Три ребёнка. Не два".) – Но они старше меня, так что я их не знаю. Может, и видел когда-нибудь. Вот как. Мелло, похоже, интересовался лишь L, другие ученики, прошедшие по дороге преемников, его не очень волновали. Только в качестве рассказа от самого L. – Хорошо, тогда я сам выясню. Может, расскажу тебе позже. – Мы ещё встретимся? – радостно выдыхает Мелло. L задумывается. Он не может оценить первый опыт разговора с этими детьми – с одним из этих детей – ни как положительный, ни как отрицательный. Может, потому что он не успел подготовиться. Может, во второй раз будет легче. К тому же, второе и третье поколения ему лично не знакомы, рассказывать о них должно быть быстрее и проще. – Сумеешь ещё раз меня выследить, если приеду – тогда поговорим, – наконец почти улыбается L, поднося ко рту пакет с соком. – Наверняка расскажешь всем о подобном способе? – Нет, – твёрдо произносит Мелло. – Другим это не нужно. – О, ну, я уверен, каждый из дома Вамми желал бы поговорить с всемирно известным детективом, ради замены которого их сюда пригнали, – с ноткой сарказма возражает L. – Верно. Это не нужно вам. Они начнут задавать вопросы один глупее другого. L внимательно смотрит на мальчугана, уже не сдерживаясь. "Это не нужно вам". Как верно подмечено. – А знаешь лучший способ произвести на меня впечатление? – говорит он, больше не улыбаясь. – Не задавать никаких вопросов. Мелло опускает глаза, но кивает, принимая эти слова. Потом достаёт что-то из кармана и протягивает L, снова подняв голову. Лицо серьёзное, без тени благоговения, которое вселяло в L неловкость в последний час. Тот берёт протянутое – это шоколад. Самый обычный шоколад в шуршащей обëртке. – Я слышал, вы любите сладкое, – добавляет Мелло. – Люблю. Спасибо. На ум приходит мысль, что шуршание привлечёт ещё кого-нибудь, как мотылька на свет, но L везёт. Он, словно мышь, сумевшая ускользнуть от кота, покидает спящий Дом Вамми.***
– Я думал, у вас хватит ума не повторять это ещё раз. Роджер на другом конце провода слышит механический голос и вряд ли может прочесть по нему эмоции, но здесь, в гостинице, L переполнен бурлящей в груди злостью. Ничему после его слов и действий не учатся не только дети. – Мне казалось, мои слова тогда ясно дали понять, что это необходимость. Ты тоже не бессмертен и должен это понимать особенно сейчас. L сжимает губы. – Я не про всю затею с преемниками, а про смерти претендентов. Роджер молчит, и L буквально видит, как старик снимает очки и трëт глаза двумя пальцами. Всемирный детектив тоже так иногда делает – только, разумеется, без очков. – Я не хотел тебе говорить, и Ватари меня поддержал, – после усталой паузы признаëтся Роджер. "Ещë бы он не поддержал, – с горечью думает L. – Поговорить со мной ещё раз для него страшнее любой казни". – Что с ними случилось? – Мы попробовали задействовать их в настоящем деле. Z как младший был выбран позже, считался третьим поколением и вообще не должен был там находиться. Однако он очень просил, и Ватари отпустил его. Z был на подхвате, но не хотел оставаться в тени. Он скрыл от коллег часть своего расследования и хотел в одиночку задержать преступника. Он погиб первым. "У вас там вообще никто головой не думает, я смотрю". – Мы приказали X и Y бросить задание и возвращаться, но они не смогли смириться с проигрышем. К тому же ты тоже теперь работаешь в поле... L задыхается от возмущения. Никто не знал этой информации, кроме него самого и двух стариков во главе приюта. Голос Роджера становится всё более виноватым. – Я не представляю, как они узнали. Но суть в том, что эмоции взяли над ними верх, и они не справились. Подробностей не знаю, к нам даже тела не доставили. Преступника в итоге задержала полиция. Теперь молчит L. "Они не справились". Сколько раз он слышал эти слова за последние несколько лет, а сносить их всё так же тяжело. – На этот раз в их смерти точно нет твоей вины. "Я никогда и не винил себя". L не может бросить эти слова в лицо Роджеру, но он и правда так считает. Виноват кто угодно – Ватари и Роджер, которые заставили A и B гнаться за миражом, опоздавшая Наоми Мисора, тело врага, оказавшееся слишком слабым, провидение, в конце концов – кто угодно, но только не он сам. Он сам только чувствует боль и по сей день. – Как вы собираетесь не допустить трагедии в этот раз? – спокойно интересуется L, как будто они обсуждают любимые книги, а не гибель подопечных. Жаль, он не может просто отстранить стариков от их должностей и больше никогда не подпускать к детям. Они ухитрились провести испытания втихаря от него, смогут и снова. Выход только один – не запрещать, а возглавить. – Мы пока ничего не придумали и никого не выбрали, – тон Роджера дышит неуверенностью. Вероятно, Ватари хотел бы поскорее найти нового кандидата, но что-то ему помешало – вряд ли это надолго. – Я хочу выбрать сам, – решительно заявляет L. – Хочу поговорить с подходящими детьми по видеосвязи, чтобы видеть их лица. Им меня видеть необязательно. Преемник будет учиться, как и все. Никаких дел в раннем возрасте. Натаскивать начнём, когда он подрастëт. Снова пауза, после которой Роджер несчастным голосом говорит очевидное: – Ватари никогда на такое не согласится. – Ему придётся, – сквозь зубы отрезает L. – Иначе моя часть денег отправится на то, чтобы сравнять детский дом с землёй. "Я лучше оставлю их тупеть в любом другом приюте, чем позволю умирать во имя L", – добавляет он про себя. – Хорошо, я поговорю с ним. И сообщу, когда можно будет позвонить. – Рассчитываю на тебя, Роджер. L стучит пальцем по полу в зоне света от ноутбука. В полной темноте не видно убранство номера. Так спокойнее – меньше глупых ночных мыслей, кричащих, что он не заслужил такой роскоши. – У меня ещё одна просьба. Мы можем дать преемнику личный телефон?***
В первую секунду L теряется, до того отвык от толпы детей – шумных, восторженных, с блестящими лицами, перебивающих друг друга маленьких и живых. Они сидят на полу, периодически тянут вперёд руки, улыбаются, маленьким ульем жужжат у него под ухом. Роджер следит, чтобы никто не заляпал экран. L рад, что с этого ракурса не видит его лица. – Кхм, – наконец произносит он. – Приветствую. Я L. Сегодня вы можете задать мне любой интересующий вас вопрос обо мне и моей работе. Их пятнадцать, и от мысли о пятнадцати преемниках сразу ему нехорошо. При нехватке качества старики наверняка перешли бы на количество. Он вовремя вмешался. Четырнадцать из этих детей должны продолжить свои детские дела и никогда не почувствовать на шее груза медали "преемник L". Его задача – выбрать того единственного, которому не повезёт. Но каким же должен быть этот ребёнок? L замечает Мелло не сразу, хотя вообще-то это несложно – вот он, стоит у стены и грызёт свой шоколад. Странно, он показался L общительным мальчуганом, неужели у него тут нет друзей? "А сам-то", – усмехается себе всемирный детектив. Пока находился в этом приюте, тоже много с кем разговаривал – и вот сидит теперь в четырёх стенах в полном одиночестве. Отдельно от всех находится и другой мальчик – на полу, как и многие, но при этом так увлечëн головоломкой, что даже не смотрит в экран. Мельком переведя взгляд на личные дела кандидатов, которые почему-то так и не получилось прочитать, L узнаёт, что он зовёт себя Ниа. Белые одежды и волосы на фоне остальных детей превращают его в слепое пятно в глазу. Вокруг Ниа – пазлы и кубики Рубика, первые тоже белые, а вторые своей разноцветностью рисуют рябь вокруг слепого пятна. L становится не по себе, но другие дети отвлекают его. Мелло был прав, вопросы довольно глупые, наивные, поистине детские. Боится ли он чего-нибудь, какой у него любимый цвет, правда ли, что он ест только сладости, приедет ли когда-нибудь, что посоветует для учёбы. Проскакивают и вопросы поинтереснее – например, почему он занимается расследованиями, что для него значит справедливость. – Дело не в справедливости. – L опускает взгляд с экрана на клавиатуру, гладит указательным пальцем левой руки кнопку Escape. – Расследование дел для меня – просто хобби. По меркам закона меня тоже можно назвать преступником, – L усмехается немного криво, – ведь я совершил множество того, что выходит за рамки. Вы любите загадки или, допустим, видеоигры, а моё увлечение – расследования. Я берусь лишь за интересные дела, и справедливость тут ни при чëм. Ненавижу проигрывать, а потому иду к своей цели, иногда используя не самые законные методы. Расследование преступлений было увлечением L не так давно, он уверен в этом определении, но в данный момент позволяет себе солгать. Вряд ли кто-нибудь из них хочет услышать, что великий детектив остыл к своей профессии после одной-единственной неудачи, хотя и это не совсем правда. Он победил, и дело было закрыто. Однако ни одна победа после не давала вкуса, L чувствовал себя так, будто вместо сладкого он всё время теперь ел брокколи. Он не смог бы даже точно сказать, зачем он тогда продолжает есть. L думает, устаревшая информация о его отношении к работе сойдёт в качестве ответа, но реакция детей заставляет его нахмуриться. Опущенные уголки открытых ртов и гаснущие взгляды говорят сами за себя. Радостный детский улей внезапно замолкает. Они шли сюда не за этим. Все они действительно верили в сказку о справедливости, придуманную обществом в благодарность за раскрытые L дела. Детектив чешет голову. Если бы его спросили прямо сейчас, он бы никого не выбрал – истина явно не вдохновляет юные дарования. А кто может занять его место, если не человек, одобряющий его мотивы? И тут в его область зрения нагло вторгается чей-то заинтересованный взгляд – две чёрные точки с серой каймой из слепого пятна. Это Ниа поднял голову и наконец с живым интересом посмотрел на L – на ту проекцию L, которая им сегодня доступна. Всемирный детектив застывает. Увиденное кажется невероятным, как появление инопланетян на земле, как явление призрака с того света. Он уже видел такое выражение лица, и оно не сулит ничего хорошего. Дрожь пробегает по пальцам, и L поспешно убирает их подальше от клавиатуры. "Этот очень опасен", – пульсирует в голове, и глаза детектива скользят прочь от неожиданного внимания Ниа – только чтобы наткнуться на ещё один цепкий взгляд на другом конце комнаты с детьми. Мелло. У этого глаза голубые, сейчас как будто стеклянные, в них недоверия чуть больше, чем интереса, но нет ни капли разочарования, как у других претендентов. На мгновение L захватывает на себе два взгляда одновременно, и ему приходится обхватить одну ладонь другой, чтобы дрожь окончательно не победила его сегодня. – Будут ещё вопросы? – поспешно спрашивает он, надеясь снова отвлечься от неожиданных впечатлений чем-нибудь простым и забавным. Пару раз ему даже удалось рассмешить детей сегодня, можно попробовать ещё раз. – А у вас был кто-то, – вдруг спрашивает стоящий тëмно-русый мальчуган в полосатой водолазке и необычных очках, – кого вы могли назвать истинным врагом? Ну, таким, с которым расправиться – это как пройти финального босса в игре. L сравнил расследование с их играми, вот откуда вопрос. На секунду он задумывается, а затем почему-то решает сказать правду – вероятно, потому что не в состоянии сейчас придумать что-то другое на ходу: – Да, был. Мне кажется, это тот человек, который погиб около года назад в ходе моего расследования. Его вина доказана, так что я не считаю этот случай проигрышем. К сожалению, не могу вам назвать его имя, – тут он усмехается, – но да, я как будто прошёл игру, когда нашёл его. Взгляд Мелло теперь не отрывается от паренька, задавшего вопрос, и L задумывается, не сболтнул ли он школьному знакомому о визите всемирного детектива в приют и рассказанной им истории. Но паренёк в полосатой водолазке продолжает свою мысль: – Вы были близко знакомы? – Если он был равен вам, наверное, много времени потребовалось, чтобы его найти? – добавляет другой мальчик, рыжеватый, один из сидящих на полу перед ноутбуком. Нет, Мелло никому ничего не сказал. L на секунду возвращается к нему, взглядом, а затем отвечает: – По правде говоря, я видел его лично всего один раз. А вычислил за три месяца после его... первой выходки и меньше чем через месяц после его первого убийства. – L морщится и трëт пальцами глаза. – Совсем неважно, что я знал его так мало и мы были не близки, как кажется на первый взгляд. Он стремился понять меня, а я до сих пор пытаюсь понять его. Этому человеку удалось не просто удивить и впечатлить меня – он будто дал мне самую сложную на свете загадку, и эта игра не прекратилась с его смертью. И всё-таки мы были очень похожи. Мы очень похожи. И разница стороны в нашей игре не так велика. Я рад, что победил, но мне жаль, что кого-то, равного мне, схожего мне, вряд ли ещё найду. L чует, что сказал многовато, но сироты так притихли и погрузились в себя, что, кажется, услышали его только задавшие вопросы и два молчуна – Мелло и Ниа. Детектив внезапно улыбается – ну конечно, Мелло запомнил его строгий совет на будущее, поэтому не сказал сегодня ни слова. Вряд ли Ниа знал об этом, Мелло действительно не из тех, кто болтает направо и налево. Но в таком случае удивительно, что белый с ног до головы мальчик ни разу не открыл рта. Ведь L ему явно интересен, Ниа до сих пор буравит глазами экран. "Вряд ли они вообще общаются, – вдруг думается детективу. – Один с эмоциями через край, второй само спокойствие, по разным углам сидят. Но когда они вместе сюда посмотрели..." L останавливается, потому что осознал, что выбрал. Из этих детей претендентов без звания преемника останется не четырнадцать. Тринадцать.***
Вдыхает резко, как перед прыжком в воду, пока идут гудки. У него не очень много времени – Мелло снимает трубку так быстро, словно сидел у телефона весь вечер, ожидая звонка. Вероятно, так и есть. – Здравствуйте! – радость Мелло ощущается светом в глаза, и L крепко зажмуривается. В темноте всё равно видеть необязательно. – Здравствуй, М. Эта линия создана для связи между мной и тобой, но вести ко мне будут разные номера. После каждого разговора очередной номер перестанет работать, и позвонить на него будет нельзя. Звонить буду я, когда у меня появится время и желание поговорить. Попрошу тебя рассказывать о своих успехах и успехах Ниа, а также о ситуации в приюте в целом. Если заметишь что-то подозрительное, тоже рассказывай. Взамен я отвечу на любые твои вопросы, если это будет в моих силах. Официальный тон несколько сбивает градус радости в голосе Мелло, но слышно, что он не расстроился, просто закрыл эмоцию маской серьёзности, как накрывают скатертью следы готовки на столешнице. – Сейчас рассказывать? У нас недавно были экзамены. – Нет, сейчас не надо, – поспешно останавливает его L. – Вы только сегодня стали преемниками, и меня будет интересовать ваш путь именно в этой роли. Мелло затихает, как будто решил обдумать его слова. Ищет ли он в них скрытый смысл, подобный тому, какой L и Бейонд Бëздей вкладывали в каждое своё действие друг против друга?.. – Тогда можно спросить? Ниа... N вы тоже подарили телефон? Мелло не стал ждать разрешения и выпалил это, сталкивая слова друг с другом, словно они были вагонами при железнодорожной катастрофе. Слово "подарили" кажется неправильным, как будто L – богатый дядюшка с причудами, а не цель обучения. L устроила бы даже маска наставника или просто проверяющего – в конце концов, за этим он и проложил новую телефонную линию – но все семейные ярлыки горчат на языке. – Нет, – просто отвечает он. – У N нет телефона. Однако это не значит, что я ценю кого-то из вас выше. "С тобой проще разговаривать, вот и всё". L не мог представить свой разговор с Ниа. Чтобы быть в состоянии произнести хоть слово, надо избавиться от холодного чувства в груди, которое появилось, когда тот пристально на него смотрел. И от дрожи в руках. От дрожи в первую очередь. Мелло заметно повеселел. С его стороны послышалось шуршание. L вспомнил его – такие звуки были от упаковки шоколада. – Вы ещё приедете? Надежда в его голосе вновь ослепляет L. – Пока не могу, много работы. Он лжëт, поскольку улетел в Америку только чтобы быть подальше от дома Вамми. Теперь будет ещё сложнее туда вернуться. – Вы обещали рассказать, что случилось с остальными преемниками. L рассказывает, стараясь не скатываться в нравоучения. Он гонит от себя прочь гнев на Ватари и Роджера, чтобы не пустить его в свой голос, пусть машинная обработка и спрячет бóльшую часть эмоций. – А как вы придумали все ваши детективные псевдонимы? Мелло и в прошлый раз это спрашивал, но тогда разговор увёл их в сторону. L перебирает в голове всё, что вспомнил о том соревновании, когда три великих детектива стали одним человеком. Рассказ выходит коротким. – Давай так, каждый звонок – это рассказ об одном каком-нибудь моём деле. – Здорово! Давайте! L ложится на пол и вытягивается в полный рост. Он признаëт, что чем дальше, тем проще ему говорить с мальчуганом, который однажды может занять его место. L искренне желает, чтобы Мелло и Ниа дожили до его смерти, не повредив своë тело и разум. – Скажи, М... N для тебя – истинный враг? Мелло какое-то время молчит – слышно лишь, как шуршит обëртка и ломается шоколад. Затем мальчик фыркает: – Ну нет. Враги для нас – по ту сторону преступления, так ведь? Мы на них охотимся, ловим и сажаем в тюрьму. А с Ниа мы просто соперники. L впервые за сегодня улыбается. – Большая просьба – никогда не забывай об этом.