Yoshihisa Hirano and Hideki Taniuchi – Death Note
***
Рюзаки цепляется за руки – такие же длинные и изящные, как у него самого, только здоровые, без единого шрама. Пальцы чувствуют ткань белых рукавов, но он слишком тяжёл, чужие руки не в состоянии его удержать. Он срывается и падает в темноту... ... чтобы удариться головой об пол и проснуться. Резко сев на полу, Рюзаки сначала распахнутыми глазами смотрит перед собой, а после, чертыхнувшись, прикасается к затылку. Моральная боль от снов дополнилась физической, и детектив даже думает, не перейти ли снова на бессонный режим. Но не хотелось бы тратить химические средства на такие пустяки. Он чувствует что-то под носом и, коснувшись того места и рассмотрев при свете луны пальцы, понимает, что это кровь. Сейчас она кажется чëрной и странно переливается. Рюзаки успевает залюбоваться этими переливами, пока кровь продолжает идти и добирается до губ. Детектив со смешком снова стирает её пальцами, а после бездумно вытирает их об пол. Он хочет уже встать и дойти до тумбочки поискать салфетки, но случайный мазок получается красивым и заставляет остановиться. L собирает новую порцию крови и добавляет к первому мазку второй. Гладкий и светлый пол вполне подходит для рисования чем-то красным или чёрным. Цепь, конечно, звенит и будит Лайта. – Рюзаки? Сонный Ягами свешивается с кровати и несколько секунд наблюдает за действиями L. Наверное, спросонья не может сообразить, что происходит. – Это твой глаз? – наконец спрашивает Лайт. Рюзаки отодвигается, показывая Ягами своё творение целиком. Это и правда глаз, вот только без радужки, с чёрной дугой под ним. Глаз L. Крови еле хватает на него целиком, а боль в голове проходит ещё быстрее, и Рюзаки заключает, что не пострадал от внезапного падения. – Отлично, – недовольно восклицает Лайт. Он и правда устал от его странностей. – Надеюсь, ты сам это уберëшь. Ягами скрывается на кровати, но L не хочется залезать обратно. Он ложится рядом со своим глазом на пол и смотрит под кровать. Там никого нет. – Спокойной ночи, – еле слышно шепчет Рюзаки и закрывает глаза. Завтра важный день.***
Хигути проходит все этапы точно по плану – на этот раз L не рассчитывает, что Кира всё расскажет самостоятельно, и хочет хотя бы поймать на камеры момент применения способности, момент убийства. Благодаря Уэди, следящей сейчас за их добычей с мотоцикла, камеры установлены в каждой машине подозреваемого. Хигути, как послушная овечка, проходит в каждый уготованный ему загон, но это прохождение сопровождают несколько странных вещей, которые ломают план. Сначала Рюзаки даже радостно, когда он слышит обращение "Рэм" к пустоте – убедившись, что вся команда тоже его слышала и это не его личная галлюцинация, он заключает, что они наблюдают не только за Кирой, но и за богом смерти. "Почему я не вижу его, как его увидеть?" – жадно думает всемирный детектив, и в его голове картины то чëрного человека с рогами, то тени, сотканной из тумана, то многоглазого существа с крыльями. Затем Хигути записывает очередное фальшивое имя их приманки на телеэкране, Мацуды. (L был очень доволен, когда придумал это. "Надеюсь, такая роль достаточно утолит его жажду действий, чтобы больше не было никаких внезапных вылазок".) И после ничего не происходит. Хигути расстроен не меньше полицейских – он буквально кричит на экран в приборной панели. Очевидно, он сделал достаточно, чтобы попытаться убить человека, но что именно? L кажется, что он забыл что-то важное, что помогло бы разобраться в ситуации, но выловить эту смутную мысль из памяти не получается, и она жужжит комаром над ухом, всё больше раздражая. – Давайте понаблюдаем ещё, – упрямо заявляет он. У них должно быть на Хигути что-то побольше криков "Почему он не умер?", чтобы третий Кира раскрыл свои тайны. – Теперь он, скорее всего, поедет на студию, задействуйте наш план B. И тогда происходит третья странность. – Рэм, сделка состоится. Рюзаки привстаëт со стула, уперевшись ладонями в стол, услышав от Хигути эти слова. С богами смерти можно заключать сделки? Что сейчас произойдёт? Время пойдёт вспять, он и вся команда умрут, у Хигути тоже пропадёт память? Как и в случае со вторым Кирой полгода назад, в ответ ему в лицо прилетает смерть – патрульный полицейский, имени которого Хигути никак не мог узнать, разбивается насмерть на глазах у Уэди. Они с L вместе заключают, что причина в сердечном приступе, и Рюзаки тяжело опускается обратно на стул. Вот как это происходит. Сделка на глаза с богом смерти. "Но как, чëрт возьми?" – Придётся запускать план C, – сжимает губы и кулаки Рюзаки. Плевать, что часть плана A не достигнута, он больше не может ждать. – Кира стал слишком опасен, необходимо срочно арестовать его. Передайте сообщение в полицию, пусть перекроют улицы. Лайт, мы тоже должны выдвигаться.***
– У тебя какой-то резкий стиль вождения, не находишь? Вертолëт вновь неожиданно уводит в сторону, пока Лайт хватается за приборную панель. Рюзаки лишь усмехается. – Давно не практиковался, – оправдывается он. – И я сейчас слишком взволнован, чтобы сосредоточиться. – Жаль, я не умею водить, сменил бы тебя. – Это не сложно, но боюсь, сейчас неподходящее время учиться. – (Новый внезапный крен.) – И да, хладнокровие у тебя выходит лучше, чем у меня, – признаёт Рюзаки. – Ну, по крайней мере выходило до ареста. – Что, больше не думаешь, что я справился бы с ролью Киры? – Ты справляешься, – возражает L. – У тебя всегда выходит лучше, чем у Хигути или Мисы. "Ни на день, Ягами, ни на день". Лайт качает головой – для ссор сейчас тоже неподходящее время. Наверняка думает, что L рано или поздно придётся признать свою ошибку. Рюзаки же надеется – что бы ни скрывалось вместе с Хигути в той машине, оно поможет не только раскрыть тайну, но и доказать вину Ягами. Хотя вторая цель менее важна, чем первая, она достаточно весома, чтобы вообще быть в его списке. Тем временем внизу Соитиро, Айбер и Уэди упускают Хигути, и погоня выходит на пустые улицы Токио. Сверху они выглядят совсем по-другому и больше не кажутся громадой – в отличие от неба, на которое Рюзаки старается не смотреть. На связь выходит Айздава – полиция откликнулась на зов. Вертолëт спускается к дороге, где полицейские машины перекрыли путь Хигути. L одной рукой достаёт из-под сиденья пистолет. Лайт косится на него – ещё одна выходящая за рамки вещь, которую позволяет себе всемирный детектив. Рюзаки решает провести последнюю проверку и протягивает ствол Лайту, но тот мотает головой. – В Японии оружие вне закона, я не стану его носить. L усмехается – Лайт не сказал, что не умеет стрелять – и открывает окно. – Держи ровно, – говорит он в микрофон наушников и отпускает штурвал совсем, частично вылезая в окно. Лайт тут же цепляется за штурвал, как за спасательный круг, и правда неплохо держит вертолëт над шоссе. L быстро целится и стреляет по машине, которая пытается сбежать, повернув назад. Рюзаки попадает в колесо, и машина, взвизгнув шиной, останавливается. Им удаётся опуститься на мостовую без происшествий, и L пускает оружие в ход ещё раз, чтобы выбить из рук Хигути его пистолет и не дать ему убить себя. Рюзаки даже не злится на очередную попытку спрятать от него ответы – возможность самому поставить всё на место успокаивает. Ветер приятно холодит кожу, и, когда L возвращает голову в кабину, его волосы выглядят совсем растрëпанными, намного хуже обычного. – Не думал, что ты попадëшь, – удивляется Лайт, возвращая руки на приборную панель. – Учитывая, как нервно ты вёл вертолёт. – Опасно не контролировать себя, пока у тебя оружие в руках, – хмыкает Рюзаки. Хигути вытаскивают из машины, ставят на колени, завязывают ему глаза, щëлкают наручниками за спиной и наконец надевают на него наушники. Всё кажется Рюзаки слишком медленным, и в ожидании он наливает себя чай из термоса в крышку. Поэтому первое, что слышит Хигути – довольное "сюрп". – Как вы убивали, Хигути? Что такое сила Киры? Как она работает? После паузы рот Хигути всё же открывается. – Тетрадь... И вот тогда L вспоминает – в дневнике Мисы, то есть второго Киры одним из предполагаемых ключевых слов шифра Киры было "тетрадь". Оно упоминалось вместе с Аоямой, где Миса познакомилась с Лайтом – она рассказала об этом уже после потери памяти. Рюзаки косится на Лайта, но пока не озвучивает едкое: "Ну что, всё ещё отрицаешь, что ты Кира?" – Вы всё равно мне не поверите, но есть такая тетрадь, в которой можно записать имя человека, и он умрёт. "Всего-то?" Звучит слишком просто, скучно и... неправильно. Неудивительно, что у Лайта никак не менялось лицо во время смертей преступников. На такое дело должно быть затрачено какое-то усилие, оно должно вызывать эмоции. Смерть бывает естественной, но никогда не проходит бесследно. Тетрадь, о которой говорил Хигути, грубо нарушала правила игры, которым Рюзаки следовал всю жизнь. Соитиро Ягами и правда находит в машине тетрадь и даже записанные в ней фальшивое имя Мацуды и настоящее патрульного. Рюзаки успевает разочарованно нахмуриться и почесать голову, когда старший Ягами с криком падает на асфальт. – Монстр! – в ужасе восклицает он, пытаясь достать табельное, которое у него давно забрали при уходе из полиции. "Ах да, бог смерти", – вспоминает L и расплывается в торжествующей улыбке, приоткрывающей зубы – Соитиро видит бога смерти, а значит, Рюзаки сможет увидеть тоже. Лайт, к счастью, улыбку не замечает, пытаясь успокоить отца и выяснить, что происходит. Айдзава тоже хватает тетрадь и присоединяется к крикам. "Нужно взять её, и тогда я увижу, как он выглядит". – Принесите тетрадь в вертолёт, – твëрдо велит он, открывая дверь. Айдзава несёт её на вытянутых руках, как бомбу, чëрную, тонкую бумажную бомбу. Если задуматься, она – совершенное оружие для массовых казней, лучший друг любого тирана во главе империи. Но для Рюзаки она – лишь ключ к двери, которую он успел всю исцарапать за эти месяцы. Он берёт её за углы пальцами и тут же оборачивается к машине. Фокусируется на белом существе рядом с ней. Оно высокое, выше любого полицейского. Кажется, всё скроено из костей, словно это его панцирь, за которым прячется мягкое тело. Оно человекоподобно, руки ниже колен кончаются пальцами с острыми когтями. А волосы напоминают щупальца актинии. А ещё... "Здравствуй, бог смерти". Рюзаки издаёт нервный смешок, чувствуя жжение в глазах. Наконец-то после стольких пустых дел, бесчисленных дней и ночей бесплодных поисков перед ним действительно мистическое существо, которое имеет прямое отношение к его тайне. Оно знает всё. – Рэм, – произносит Рюзаки, укладывая в памяти новое имя. Лицо бога смерти кажется удивлëнным, но L тут же обрывает свои попытки прочитать его – существо не из их мира наверняка сильно отличается от людей во всём и в мимике в том числе. С ноткой ностальгии Рюзаки вспоминает те дни, когда он первые несколько раз слышал от Кир о богах смерти... Богах смерти. "Боги смерти едят только яблоки". "Покажем друг другу наших богов смерти". Их несколько, как минимум двое. Похоже, что и тетрадей тоже должно быть две на обоих Кир, которые действовали одновременно. "Кстати, о тетради..." Рюзаки опускает глаза и с недоумением смотрит на пустое место между пальцами. Как он мог не заметить исчезновение тетради? Настолько ушёл в себя на пороге исполнения мечты? Ему нужны все куски головоломки, и L успевает испугаться, что один потерял, но оборачивается и видит, что чёрная "бомба" всего лишь перекочевала в руки младшего Ягами. Рюзаки вздыхает с облегчением, и тут Лайт начинает кричать. L наконец смотрит на его лицо – безумное, с широко раскрытыми глазами и ртом – и машинально добавляет его в свою копилку. Крик Лайта длится дольше, чем возгласы его отца и Айдзавы, и детектив вспоминает, насколько тому не хотелось верить в "лишнее" сверхъестественное помимо силы Киры. Неужели за этим крылся такой жуткий страх? Когда Лайт наконец замолкает, неожиданно ссутулившись (Рюзаки недовольно ëрзает, снова встретив на нём неверную маску), L осторожно спрашивает: – Ягами, ты в порядке? Тот, не отвечая, отворачивается, доставая ноутбук и не выпуская из рук тетрадь, словно она могла спасти его от существования бога смерти так же, как штурвал в его руках спасал от резких движений L. Лишь включив ноутбук, Лайт наконец произносит: – Да, всё нормально. Не ожидал, что боги смерти существуют. У Рюзаки дежавю – он уверен, что сам говорил то же самое когда-то. Лайт снова отражает его зеркально? Кстати, а ведь в последнее время не отражал, L и не замечал... – Рюзаки, надо сверить имена из тетради с жертвами Киры в нашей базе. Я займусь этим. "Голос у него уже спокойный", – неуверенно думает Рюзаки. Ужасно не хочется сейчас отвлекаться на Лайта, когда перед глазами стоит бог смерти, но он должен убедиться, что происшествие не нанесло Ягами серьёзного вреда – его в итоге должны посадить, а не отправить в психушку. – Ты точно в порядке? – уточняет детектив. Лайт вздыхает – как L кажется, с раздражением. – Мне нужно время, чтобы свыкнуться с этим существом и не свихнуться, но прямо сейчас я не готов с этим разбираться. Могу я пока заняться монотонной работой, чтобы успокоиться? – Ладно... Тетрадь на месте, но, кажется, после крика Лайта детектив потерял своё победное настроение. В замешательстве Рюзаки переводит взгляд с тетради на бога смерти и обратно. Как уговорить такое существо пойти с ними? Как его допрашивать? L не терпится попробовать, но какую тактику избрать в разговоре, как манипулировать? Нужно ли пытаться его разозлить или пробудить симпатию, как с прочими? Не проходит и минуты, как все вдруг начинают кричать и подбегают к пространству перед вертолётом. Лайт привстаëт прямо так, с тетрадью в руках, и взволновано что-то спрашивает в микрофон. L очень жаль включать в поле зрения третью точку интереса, но ещё большую досаду он чувствует, увидев, что произошло. Хигути умер, а значит, остался лишь один источник информации.***
– То есть вы – женщина? – Да, – отвечает Рэм, и Рюзаки, закрыв глаза, вполне может представить женщину с таким голосом. Отлично. – Извините, что неверно обращался к вам, – кивает L. – Мне всё равно. – Я верно понял, есть какой-то мир богов смерти? И там есть боги мужчины и боги женщины? А размножаетесь вы... Полицейские на заднем плане переглядываются с недоумением. За последний час Рюзаки не задал богу смерти ни одного вопроса, который напрямую касался бы дела Киры. Всемирный детектив слабо отреагировал на экспертизу и правила тетради, лишь усмехнулся правилу 13 дней ("Опять это число, оно меня преследует".), которое оправдывало Лайта и Мису, разрешив, правда, Мисе покинуть здание, а Лайту снять цепь. Всё своё внимание он отдал Рэм и существованию богов смерти в целом. – Нет, мы не вступаем в половые связи, как люди, – спокойно отвечает Рэм на самый бестактный вопрос на свете. – У нас нет половых органов. Рюзаки опускает глаза сначала на костяную грудь Рэм, а после на костяной выступ между ног – не очень похоже на половой орган, а панцирь, видимо, не скрывает мягкие ткани, а сам является телом. Боковым зрением L улавливает, что Лайт прикрывает глаза ладонью. Детектив больше чем уверен, что Лайт, пока был Кирой, даже не подумал спросить о чём-то подобном. – Как же тогда появляются боги смерти? – Король создаёт нас из песка, которым покрыто всё в нашем мире. В песок мы и превращаемся, когда умираем. – Вы можете умереть? – глаза Рюзаки расширяются, как у котёнка, увидевшего новогоднюю ëлку. Можно ли... убить самого бога смерти? – Если нарушаем правила. Но я не в праве рассказывать их людям. L откидывается на спинку стула в восхищении, но тут же поспешно сутулится обратно. Строительная лента, не желающая измерять, напоминает он себе. Он делает то, что хочет, а не то, что навязывает тело под влиянием эмоций. – А правда, что вы едите только яблоки? – Мы вообще не едим, наши желудки тоже отсутствуют. Но мы можем чувствовать вкус, поэтому некоторые из нас едят какую-либо из еды людей. – Только одну? – верно замечает Рюзаки. – По каким-то причинам да, я не знаю никого, кто ел бы несколько продуктов. Сама я ничего не ем. "Так, то есть первый Кира был знаком не с тобой", – делает вывод L. Возможно, ему попался неразговорчивый или незнающий других бог смерти. Есть ли среди них молчаливые изгои? Есть ли подобные ему? – А может ли человек стать богом смерти? Рэм смотрит на него как-то странно, но читать её эмоции кроме того раза при аресте Хигути у Рюзаки больше не получается. – Насколько я знаю, нет. Люди могут лишь отправиться в Небытие после смерти, но изменить их суть невозможно. – Что, ни Ада, ни Рая не существует? – скрестив руки на груди, довольно подаёт голос Лайт, как будто бог смерти подтвердил его ставку в споре. Рюзаки хмурится, переводя взгляд с бога смерти на младшего Ягами. Его первый подозреваемый очень давно не вставал в такую позу, и L вдруг понимает, что тот опять закрывается. Но внезапная информация о загробном мире мешает детективу додумать мысль. "Все попадают в одно место... Значит... Я увижу их, если умру..." Рюзаки снова откидывается на спинку стула, но забывает поправить себя. Удивительно, но мысль о встрече с мертвецами больше не пугает его. Он почти узнал ответ, а значит, скоро поймёт, что у всего был смысл. И они поймут, он уверен. L вновь сутулится и задаёт новый вопрос: – Сделка, о которой говорил Хигути в машине... Она ведь позволяет человеку получить глаза бога смерти? А глаза позволяют видеть имена людей? Полицейские снова обращают внимание на происходящее – наконец-то Рюзаки заговорил о деле. Им придётся ещё немного потерпеть, усмехается про себя всемирный детектив. Но Рэм почему-то молчит в ответ, и тогда Лайт добавляет: – Очевидно, что это так. Сразу после этого Хигути смог убить патрульного, имени которого не знал, хотя до этого всегда убивал лишь тех, чьи имена ему были известны. Рэм косится на Лайта долю секунды, а после снова смотрит на L. – Вы оба очень умны. Да, всё верно. "Кого ты покрываешь, Лайта или Мису? Или их обоих?" Рюзаки кусает палец. Младший Ягами явно попытался дать ей знать, что можно говорить касаемо дела Кир, а что нельзя. То есть она на них работает, но насколько она заинтересована в освобождении каждого по отдельности? Вот бы допросить Рэм в отсутствии Лайта, но он так и торчит здесь с утра до вечера, несмотря на то, что его отпустили. – А что такое сделка? Что входит в её условия? – Сделка заключается между владельцем тетради и богом смерти, который её уронил. И её условия можно рассказывать только владельцу тетради. L недовольно хмурится. Ну здесь-то что может навести его на Лайта и Мису? Здесь что необходимо скрывать? Ладно, он попробует понять сам... – Раз это сделка, – рассуждает L, поднимая к потолку взгляд, – то взамен на глаза человек должен отдать богу смерти что-то такое же полезное... Если богам не нужны ни еда, ни физические удовольствия... А развлечь вас, судя по всему, чрезвычайно трудно... Что человек может отдать богу?.. – Брось, Рюзаки, это может быть что угодно, – равнодушно обрывает его Лайт. L переводит на него злой взгляд, а затем его вновь отросшие брови взлетают вверх. "Я знаю!" Рюзаки резко упирается ладонями в стол, вцепившись в лицо Бога смерти взглядом – не прицелом, но зубьями капкана. – Глазами бога смерти можно видеть не только имена, не так ли? Ягами и остальные тут же сходятся на нём изумлëнными взглядами. Рэм молчит, и тогда L, не отрываясь от неё, объясняет: – Невидимый для людей бог может найти для себя всё, что пожелает, без помощи человека. Да и потребности у нас кардинально различаются. Человек может отдать богу единственное, что будет полезно им обоим – время. Каждому отведено своё количество, и им можно делиться благодаря сделке. Вы видите глазами то, что вам нужно для существования – имена и время. Рюзаки уже не спрашивает – он знает, что прав. Он усмехается, осознав ещё одну вещь: – Вы можете умереть не только от нарушения правил, не так ли? Время рано или поздно заканчивается у всех, и вам нужно пополнять запас. Сколько глаз вы раздали за последние сто лет? – Я провела сделку только с Хигути, – отрезает Рэм, и Рюзаки останавливается, словно напоровшись на стену. Но Рэм ещё не закончила. – Однако ты прав, обладатель глаз видит продолжительность жизни человека. Мы забираем себе всё, когда убиваем. Для этого нужны тетради. "И всё же она врёт, ведь если она не была знакома с первым Кирой, то передала глаза Мисе. Или богов смерти всё же было трое..." Что ж, это очень продуктивный день. Руки чуть подрагивают – не от страха, скорее наоборот от радостного возбуждения. Настало время задать один из главных вопросов – наконец-то, две жизни спустя. – Может ли человек получить глаза без тетради и без сделки, каким-либо другим способом? – Нет, – тут же отвечает Рэм. – Чтобы увидеть бога смерти, нужна тетрадь. А кроме как лично от бога смерти человек не может получить глаза. Радость Рюзаки медленно сходит на нет, как сдувается воздушный шарик, из которого выпускают воздух. Не может быть, чтобы даже она не знала. – Неужели за столько лет ни одного исключения? Всем вокруг слышно его разочарование, но всемирный детектив не может сейчас притворяться. Он так долго шёл к этому, так долго искал... Взгляд Рэм вдруг становится ещё более пустым, чем обычно. ("Наверное, я так выгляжу, когда выпадаю из реальности в воспоминания", – невольно думает L.) Наконец она говорит: – Я помню одно. Бог смерти по имени Краз был так жаден, что провёл сделку с ещё не рождëнным ребёнком. Рюзаки привстаёт со стула, снова упираясь в столешницу. Даже так он намного ниже Рэм, так что смотрит на неё снизу вверх, и в глазах его плескается тёмное пламя. Он не хочет упустить ни слова. – У детей перед самым рождением ещё нет имени и не видно лица, но назначенное число уже есть. Краз не видел его, но знал, что младенцы из благополучных семей обычно живут долго. Он засчитал толчок ребёнка как согласие и даровал ему глаза, забрав себе часть его жизни. Но это нарушало правила, и король тут же наказал его, превратив в песок. В мире богов смерти этот случай обсуждали весь последующий год. – Сколько... – Горло Рюзаки пересохло, и он сглатывает, прежде чем продолжить. – Сколько лет назад это было? – 20 лет назад, – уверенно произносит Рэм. – Кажется, летом. – В июне 1984 года, – уточняет Рюзаки, снова садясь на стул и обнимая колени руками. 13 июня, дата, которую он пропустил в этом году. Бейонду Бëздею 20 лет. "Преступление бога смерти... Ты всегда был лишь ошибкой..." Он с усилием вспоминает, для чего вообще нужны глаза. – А люди могут отбирать себе время жизни, когда убивают? – только задав вопрос вслух, он понимает, что сейчас услышит. – Нет, не могут. Для владельцев тетради это лишь помощь в поисках имён людей, которых они хотят убить. – То есть глаза без тетради не имеют смысла. "Ошибка, статистическая погрешность..." Второй нервный смешок за пару дней вылетает из его горла. Рюзаки спускает одну ногу, отталкивается ею от пола и крутится на стуле вокруг своей оси. Вот всё, чего он достиг – Лайт и Миса на свободе, тетрадь с правилами без единого следа Кир помимо Хигути, команда полицейских в замешательстве. И ответ на вопрос, который он так долго искал. Как там Лайт говорил, "заняться работой, чтобы успокоиться и не свихнуться"? Да, это то, что ему сейчас нужно. Сосредоточиться на завершении дела. Поймать Киру, стать героем для миллионов людей. Рюзаки верил, что в большинстве представителей человечества есть что-то порочное, есть что-то от преступников. Даже в L оно нашлось, чем хуже другие? А значит, все эти люди в глубине души боятся Киру. Он может освободить их. Это не то, чего он желал, приступая к расследованию, но то, что он должен сделать. Должен – как и всегда. Ему нужно сосредоточиться на Лайте, снова поймать его, теперь уже насовсем. В конце концов, это стояло вторым пунктом в его списке. – Лайт, я вижу, что в допросе ты мало заинтересован, вопросы только я задаю, – косится на младшего Ягами Рюзаки. – Остальные разбираются с тетрадью, но и она тебе как будто не интересна. Тем не менее, ты приходишь сюда каждый день. По-моему, ты устал, тебе неплохо было бы развеяться – особенно теперь, когда вы с Мисой свободны. Можешь сходить с ней на нормальное свидание. L морщится, вспоминая, чем закончилось то первое свидание втроём, что они провели в этом здании. Утешает, что кулаки и челюсти болели потом у обоих. – Рюзаки, я не могу отдыхать в такое время. Ты обещал мне в тот день, когда связал нас цепью, что мы вместе закончим это дело. Извини, что видишь от меня мало рвения, я только анализирую полученную тобой информацию. Интонации убедительны, но его лицо... L на минуту забывает, как называл это, но после наконец вытаскивает из памяти слово "непроницаемость". Стекло опять опустилось на цветок. Запоздало Рюзаки осознаёт, что уже какое-то время не чувствует схожести Лайта со своим врагом, не чувствует огня, что пытался разжечь и его. Свеча погасла, и взгляд напротив если и жаждет чего-то, то тщательно это скрывает. "Конечно, жаждет – моей смерти, – хмурится L. – Ты снова Кира, Лайт Ягами". Вино превратилось в уксус, осталось только его выбросить.