I still hear the children playing
The Killers – Tranquilize
***
– Имя верное, так? Ему остался год примерно. – Какой кошмар, замечательный актёр... А вот этот? – У этого не вижу – умер уже? – Да, точно... Мацуда уже с полчаса достаёт из интернета фото героев различных сериалов и фильмов, которые смотрел либо он, либо его семья, и заставляет Би считывать имена и годы жизни актёров. В кои то веки увлечения Мацуды не приносят остальным раздражения – это необходимо, чтобы полицейские поверили Би, поскольку Лайт, разумеется, протестующе заявил, что Рюзаки всё подстроил и врёт, чтобы посадить его, руководствуясь навязчивой идеей. – А вот этот... – Довольно, – грубо прерывает их Лайт. – Хорошо, у тебя правда есть глаза бога смерти. Ты даже можешь доказать, что видишь годы жизни, если мы ухитримся найти человека, который завтра по свидетельству глаз умрёт. Но как ты докажешь, что моих цифр ты не видишь? Бог смерти ничего не говорил нам о том, что владелец глаз не видит время Кир. Би хмурится. – Никто больше не сможет увидеть тебя моими глазами, ты прав. Могу только сказать, что это был единственный способ для второго Киры найти первого, не подходя к нему близко. Я ещё тогда предположил, что у Кир и не должно быть цифр над головой, но твои я видел. Один из немногих дней, когда я сомневался в твоей виновности. Но всё дело было в тетради, стоило записать в ней кого-то, и цифры пропали. Рюзаки обводит взглядом команду и видит в их лицах сомнение. Лайт, поганец, мастерски умеет склонять людей на свою сторону. Соитиро выглядит особенно потерянным, переводя глаза с сына на детектива и обратно. – Всё это просто смешно, – говорит он. – У тебя нет реальных доказательств, Рюзаки, а правила тетради вообще противоречат тебе. Мой сын не может быть Кирой, и у тебя больше нет права держать его в наручниках. Би вздыхает. – Как я устал что-то вам доказывать, – произносит он, глядя на остальных исподлобья. – Мы не можем судить Киру привычным судом, поскольку никто, кроме нас, не видит бога смерти, и никто, кроме меня, не видит букв без числа над головой Лайта. Но для мира я – главный свидетель, и моё слово весомее твоего, Лайт. Я хотел чётких доказательств для себя, а не для всех остальных, и я их получил. Как L я имею право на всё, что пойдёт расследованию на пользу. Будете противиться – нашему сотрудничеству придёт конец и вам придётся покинуть это здание. Соитиро вцепляется в своего сына, и все начинают что-то кричать Рюзаки, но общий гвалт не позволяет ему понять, что именно. Би поднимает руки и рявкает: – МНЕ НУЖНО ВРЕМЯ! Все умолкают, дав ему возможность говорить дальше. – Всё, что не складывается с Лайтом-Кирой – это правило 13 дней, так? Я и хотел его проверить изначально, до того, как увидел надпись над Лайтом сегодня. Если через 13 дней я останусь жив – и Уэди тоже, то Лайт виновен. Но пока ради чистоты эксперимента, то есть моей безопасности он посидит в камере. И я больше не потерплю несогласия. Ему кажется, что Лайт переводит недовольный взгляд на Рэм, а та выглядит необычно беспомощной, но это происходит слишком быстро, чтобы определить точно. – Хорошо, Рюзаки, – наконец соглашается Лайт. – Мне жаль, что ты так глупо принёс себя в жертву, но утешает лишь то, что я выйду отсюда через две недели, отыщу Киру и отомщу за тебя. "О, боюсь, за L я отомщу его убийце сам", – думает Би, но вслух обращается к богине смерти, не сводя с Лайта глаз: – Госпожа Рэм, не сообщите ли нам, имена и числа всех участников команды вы видите сейчас? – Нет, не всех, – отвечает она, в упор глядя на Рюзаки. Би кажется, он слышит в её голосе частичку отчаяния. Глаза Лайта расширяются – он понимает, что Рэм не в силах убить детектива тетрадью. – Рюзаки, погоди... – Уведите его, – велит Би Айберу и Уэди, и те с трудом отцепляют Лайта от отца и тащат сопротивляющегося парня в сторону лифта. – Папа, пожалуйста, останови его! – кричит Лайт прежде, чем его уводят. Рюзаки тем временем разворачивается к Соитиро: – Считайте меня чудовищем, не верьте мне, ходите по судам, пытайтесь его вызволить. Боюсь, это единственное, что поможет вам продержаться ещё несколько лет. – Безумец! – бросает в его сторону Соитиро и бросается вслед за сыном. – Да, так меня тоже уже называли, – мирно произносит Рюзаки, а затем оборачивается к Айдзаве, Мацуде, Моги и Идэ. – Прошу вас, проследите, чтобы эти двое не наделали глупостей. Как вы помните, в характере Соитиро цепляться за последнюю надежду, но когда она будет разрушена через две недели, он может попытаться убить сына и покончить с собой, как я и предполагал ранее. Уверен, что ему не удастся, но всё же настаиваю проследить за его состоянием. У меня, как вы видите, маловато людей. – Я не верю тебе, Рюзаки, – считает нужным сказать Айдзава. – Но согласен подождать две недели, чтобы найти верный ответ. – То есть мы в любом случае кого-то потеряем, либо умрёт Рюзаки, либо Лайта приговорят к казни? – расстроенно спрашивает Мацуда. – Не приговорят, – качает головой Би. – Его жизнь будет долгой. Но безрадостной. И да, вы всё равно что потеряете его. Он оглядывается на богиню смерти, а после снова обращается к команде: – Не могли бы вы все вместе помочь Айберу и Уэди? Мне кажется, обоих Ягами им не одолеть. Соитиро должен скоро одуматься и попросить вас следить за ним – рекомендую его послушать. Когда в помещении остаются только он и Рэм, Би спокойно говорит ей: – Судя по всему, убить вы меня по каким-то причинам не можете. Не ошибусь, если скажу, что правилами вам запрещено убивать людей любым другим способом, кроме тетрадей? Рэм после паузы кивает. Очевидно, всё ещё боится дать ему слишком много информации, окончательно закопать ею человека, который небезразличен. – Я могу помочь вам спасти Мису, – бросает Би. – Но у меня есть два условия. После новой паузы Рэм произносит: – Какие? "Я всё время был прав", – довольно думает Би – последнее свидетельство вины Ягами и Амане получено. Он тащит со стола тетрадь и протягивает ей. – Вы заберёте это из нашего мира и никогда не принесёте обратно. И постараетесь добиться, чтобы никто больше не принёс. По крайней мере в руки Лайта Ягами – уверен, любого другого Киру мои люди поймают. – Я не могу унести из мира людей тетрадь, пока её владелец жив и не отказался от неё. – А кто из нас владелец? – Тот, в чьих руках она была, когда умер предыдущий. "Ах вот почему он тогда так в неё вцепился". – Тогда пусть она побудет у вас, пока владелец не умрёт. Не подходите к нему и не отдавайте тетрадь, а после его смерти унесите её в свой мир. Это не запрещено правилами? – Не запрещено. Рэм убирает тетрадь ко второй – своей собственной, а Би задумывается о Мисе на мгновение дольше, чем обычно. Странно, что единственный человек, способный понять, каково жить с глазами бога смерти, – это маленькая смешная девчонка, которая своими глупыми репликами так часто попадает в больное место. – Мне жаль, что Мисе придëтся жить... с этим, – Би указывает на свой глаз. – Может, и не придётся. При отказе от тетради глаза пропадают вместе с воспоминаниями. Только время жизни не возвращается. – О... – новая информация на секунду сбивает Би с толку. – То есть... Раз у меня никогда не было тетради, я так сделать не могу? – Получается, нет. Би на секунду представляет, что у него нет глаз бога смерти, нет его болезни. Нет того, на чëм он построил свою личность, благодаря чему придумал имя, ставшее настоящим. "Это был бы уже не я". – Вы скажете Мисе, что их с Лайтом раскрыли, и ей срочно нужно уезжать, – продолжает Би. – Например, в Америку. Пусть сменит образ, как тогда, в Аояме – мы ведь так и не нашли её на записях камер. В Лос-Анджелесе, например, несложно раствориться. Пусть возьмëт псевдоним и продолжит карьеру модели. Она талантлива, у неё всё получится. Главное – заберите у неё тетрадь, ведь если она останется Кирой, рано или поздно её найдут. – Она не сможет бросить Лайта, – говорит Рэм. Би кивает – он и забыл, как она его любит. – Точно. Придётся сказать ей, что его уже казнили. Это необходимая боль, чтобы её спасти. Рэм оглядывается в сторону лифта, затем смотрит на странного человека без имени и цифр – у Ягами Лайта не было шансов. – Ты не назвал второе условие. – После того, как спасëшь её, возвращайся ко мне, и тогда я скажу. И Рэм исчезает, обдав его холодом.***
Скрежет умолкает, и их остаётся двое – один за решёткой и другой, сидящий на стуле напротив. Закинув ногу на ногу, облачëнный в чëрное Би смотрит на Лайта снизу вверх, как известный человек на собственную статую. Поимка Киры станет его величайшим деянием. – Мне говорили, что мы с тобой похожи, – начинает Би по-японски, больше не пряча свой низкий голос. – Но это не так. Я желал бы стать таким ублюдком, как ты. "Может, и стал бы, найди я тетрадь до Эмили Катчер". Лайт ничего не отвечает, лишь смотрит на него осуждающе. Да, правильно, так и нужно смотреть на убийцу. – Хотя, ты, скорее, ублюдок в розовых очках, – усмехается Би. – Ослеплëнный иллюзией. Они были не правы, все эти люди из телепередач. Ты никогда не чувствовал вины. Я всё ждал, когда в тебе появится хоть капля этого яда, но её нет даже сейчас. Быть может, после смерти отца хоть что-то появится, но ждать придётся слишком долго, я к тому времени потеряю интерес. – Что всё это значит? – холодно интересуется Лайт. – Ты видел мои глаза, не так ли? – неспешно продолжает Би, теперь по-английски. – Видел моё настоящее лицо в ту ночь, когда настоял на включëнном свете в комнате. Почему ничего не предпринял? – Я спрашивал, если ты не помнишь, – угрюмо отвечает Лайт на английском почти без акцента. На его лице усталость и злость, но этого мало. Он должен понять, как низко он пал, насколько запутался в сетях паука, прежде чем отправится доживать свою долгую жизнь за решётку. – Я ещë знаю, что ты принимаешь таблетки и скрываешь это от всех – видимо, кроме меня, раз я так быстро их нашёл. – А, обычные витамины, – машет рукой Би. – Я всегда срываю этикетки с банок, они меня раздражают. Кое-кто настоятельно советовал мне сходить к мозгоправу и обзавестись настоящими таблетками, но в результате одной старой истории я не уважаю мозгоправов. Они не способны... понять некоторые вещи. Лайт щурится, но никак не комментирует это заявление. Не похоже, чтобы его одолевало любопытство. Би даже немного обидно. – Судя по всему, это меньшее из того, что ты прячешь, – продолжает Лайт. – Я никогда не настаивал на откровенности, списывал всё на недоверие ко мне. Теперь, по твоему мнению, я не представляю угрозы. Ты расскажешь, в чëм дело, L? Би слегка отталкивается от пола, чтобы стул наклонился назад вместе с ним. Он словно летит. Жаль, тут нет подлокотников и некуда деть руки, так что они просто свисают по бокам. Пальцы постукивают по дереву в основании сидения. – Дело в том, что я всегда притворяюсь, – пожимает плечами Би. – Ни один человек на свете не знает обо мне всей правды. Даже те, кто знает суть. Ты видел мои глаза, но и тогда я прятал свой голос. Я вжился в роль намертво не потому, что я хороший притворщик – вовсе нет, меня даже рефлекторно тянет поморщиться, когда приходится нагло врать. Просто у меня с оригиналом много общего. Больше, чем я рассчитывал. Би горько усмехнулся, опуская стул обратно на четыре ножки. – Жаль, выяснилось это поздновато. Я тебе говорил о моём старом враге, когда меня настигали сны. Он умер, а я словно родился заново. В этом обличии. В его обличии. Лайт распахивает глаза. Как всегда, понимает с полуслова. Если бы Би видел свою дорогу, он бы сказал себе, что будет скучать по этому пониманию. – Ты... – замирает Лайт. – Так ты даже не L... Бейонд смеётся, поднимаясь со стула, чтобы покинуть камеру. Дело сделано, остался последний штрих. Привычным действием он поднимает голос на ноты L: – Лайт, я же говорил тебе, нас несколько.***
На следующий день ему доносят внезапную новость – Лайт Ягами умер от сердечного приступа, а Соитиро снова слëг в больницу с инфарктом. "Ну, я хотя бы поговорить с ним успел", – пожимает плечами Рюзаки, беря с тарелки пончик без глазури и макая его в клубничный джем. Его ноги в носках лежат на столе, на что никто не обращает внимания. Недолгим было осознание Кирой своего падения, но и так тоже ничего. Уже жуя, Би понимает, что не испытывает по поводу смерти Лайта ничего негативного, наоборот, она кажется правильной, естественной, закономерной. Младший Ягами пугал его неуловимым сходством с L, но оно вовремя успело исчезнуть. Умереть, только на этот раз правильно и навсегда. Би закрыл гештальт. – 13 дней с ареста ещё не прошло, эту смерть нельзя объяснить правилами тетради, – озадаченно произносит Айдзава. Полицейские все эти дни ходят в подавленном настроении, особенно Мацуда, и эта последняя новость совсем выбивает их из колеи. "Они справятся, – твёрдо думает Рюзаки, беря со стола чашку чая. – Такая работа у детективов". – У тебя есть версии, Рюзаки? – осторожно спрашивает Моги. К Би они стали относиться с ещё большим уважением – или, скорее, страхом, как перед неизвестным пока ещё существом. Им не придётся привыкать к этому чувству. – Он мог протащить кусочек тетради с собой – в конце концов, мы не нашли тот, что уже был вырван до меня – и совершить самоубийство. Или богу смерти наскучило смотреть на то, как он влип. Голосую за второе, поскольку Лайт не умеет проигрывать. Понятие собственного проигрыша как будто отсутствует в его мозгу. А умереть – это значит проиграть. "Интересно, показался ли ему бог смерти перед тем, как убить, объяснил ли своё решение, – весело думается Би. – Если да, то Кира ещё сильнее успел осознать падение. Но кто из них это сделал – Рэм или другой?" Би представляет, как он стоит на вершине города на какой-нибудь вышке и смотрит вниз, где на асфальте расположилось тело Ягами, разбитое от падения с высоты. Чуть меньше двух недель – вполне неплохое время, чтобы успеть насладиться этим зрелищем. А ещё лучше приправить его сладким чаем. Сюрп. – Сегодня Кира никого не убил, я прав? – спрашивает Рюзаки. – Да, ни одного сообщения о смерти преступников не поступало, – отзывается Идэ. Би даже жаль, что этот парень пришёл к ним так поздно, только после поимки Хигути, и нет возможности узнать его получше. Помогал бы он ему или мешал? Был бы эмоциональным, как Айдзава с Мацудой, или спокойным, как Моги? Похоже, с остальными он вполне неплохо общается – возможно, он поможет им вернуться к нормальной жизни. Бейонд Бëздей задумывается о многом в эти последние дни. Что, если бы он всё же умер тогда? L думал бы о нём так же часто, как Би об L? Догадался бы он, что дело Киры связано с Би? Смог бы победить Киру без тех данных, которые были на руках у Би всё это время? "Вряд ли", – отвечает Рюзаки себе сразу на три вопроса. Если так рассуждать, он всё же достиг своей цели. Он превзошёл L благодаря тому, что был рождён ошибкой. "Меня зовут Бейонд Бëздей. И я победил".***
Ноябрь в Токио выдался дождливым, но Рюзаки лень возвращаться на свой этаж за зонтом. Каким-то чудом он не простыл в тот день на крыше и рискует попытать счастья снова. Дожидаться Рэм и конца эксперимента в четырёх стенах он сегодня не намерен и планирует добраться до ближайшей кофейни, короткими перебежками из-под одной крыши до другой, но тут ему на глаза попадается телефонная будка. "Как я мог забыть..." – ругает он себя и влетает в стеклянную коробку, чтобы набрать номер, давно выученный наизусть. – Это вы! – отвечает ему радостный голос через секунду, словно Мелло снова сидел с телефоном в руках и ждал звонка. Когда он в последний раз писал ему? Кажется, ещё в октябре. – Мне сказали, у вас недавно был день рождения, поздравляю! – В Хэллоуин, да, известная байка, – смеётся Би, слыша на том конце провода радостные детские крики где-то далеко на фоне. – У меня летом день рождения, 13 июня. Я его в этом году пропустил. Во что они там играют? А во что играли его ровестники тогда, лет пять назад?.. – О, это снова ваш голос, здорово! А сколько вам лет, если не секрет? – Ты, наверное, не поверишь, но 20. Всего на пять лет тебя старше – тебе же 15 в этом году? – Да, через месяц, – довольно подтверждает Мелло, радуясь, что L не забыл. – У нас скоро подготовка к экзаменам, но недавно был проект, могу про него рассказать. N опять привлëк к себе больше народу, но меня Роджер тоже похвалил. – Здорово. Но я вообще позвонил, потому что хочу кое-что тебе сказать. – Да, я слушаю, – с готовностью отвечает Мелло серьёзным тоном. И Би замирает. Он решил доверять мальчугану, но как сейчас своими руками разрушить то, чем он жил все эти годы? Как сказать то же самое, что он донёс до Лайта, если он не хочет ломать мальчику жизнь? – Я... поймал Киру, – начинает Би. – Ого, как круто! Вы расскажете мне, как сделали это? Вы вообще можете приехать и рассказать это всем, ну или видеозвонок устроить, как в прошлый раз... – Да, я записал все материалы по делу, и уверен, их вам с N передадут. Но... прости, я больше не смогу приехать в Дом Вамми. – Но... но почему? Слышать его разочарование почти больно, и Би понимает, что не сможет себя заставить рассказать всё. Он сделает по-другому, он оставит ему все данные, чтобы он догадался. Чтобы они догадались. – Мне нужно, чтобы ты пообещал мне несколько вещей, – игнорируя вопрос, продолжает Би. – Ладно, что угодно, но... – У меня есть два помощника, Айбер и Уэди, – перебивает Би. – Их должны защитить. Я передам о них все данные в Дом Вамми, и пусть они в дальнейшем работают на вас с Ниа. – Но мы выпустимся только через несколько лет, я раньше, он на два года позже... – Нет, Мелло, – Би решает в этом последнем разговоре игнорировать буквы и называть прозвища полностью. – Вы выпускаетесь прямо сейчас. Я уверен, что вы готовы. – Работать под вашим руководством? – тут же радостно предполагает Мелло. – Вот здорово! Я готов. А можно мне взять с собою Мэтта? Он отлично разбирается в компьютерах и программах, может и шпионом побыть... Би чувствует жжение в глазах и молчит, пытаясь его пересилить. Он хотел бы остаться и направлять мальчика, к которому успел привязаться – но каждая его привязанность заканчивается одинаково. Он устал причинять себе боль. Мелло замечает паузу и сам прерывается, после чего осторожно спрашивает: – А... А кого вы выбрали, меня или Ниа? Би улыбается. – Я уже говорил тебе, я выбрал вас обоих. И поэтому пообещай мне – во-первых, взять себе под крыло Айбера и Уэди, а во-вторых, работать вместе с Ниа. – Ни за что! Вы же знаете, я терпеть его не могу. – Да, знаю. Но вспомни, пожалуйста, кто твой и его настоящий враг. – Преступники? Я не считаю Ниа врагом, но... работать вместе – это чересчур... – Попробуй заглянуть за пелену гнева и понять его. Собрать о нём побольше информации и взглянуть на ситуацию с его точки зрения. Это непросто и, возможно, не сразу получится, но в конце концов поможет, я обещаю. Перед глазами вновь листы с полным досье на L и забинтованные руки Би, которые копаются в этих бумагах, как в могильной земле, пытаясь выкопать L на поверхность, оживить его – но поздно, слишком поздно. Би собирается с силами, чтобы сосредоточиться – он больше не хочет бежать от воспоминаний, но сначала нужно закончить разговор. – И пообещай мне третью вещь, Мелло. Что бы ни случилось и чего бы тебе это не стоило – закрой программу преемников, не заводи своих. И Ниа пусть тоже не заводит. Понимаешь? "Мы не должны ломать больше ни одного ребёнка". – Но как тогда продолжится дело L после нашей смерти? – хмурится Мелло. – Вы с Ниа будете жить достаточно долго, чтобы пережить обоих стариков. Уверен, вы придумаете что-то получше, чем они. – Откуда вы знаете? И почему говорите всё это? – Просто пообещай. Все эти три вещи. Я должен услышать. Сейчас. – Хорошо, я... Я обещаю. – Спасибо, Мелло, – выдыхает Би. – Спасибо тебе за всё. – Я ещё кое-что хотел сказать, – немного растерянно произносит Мелло. – Ватари всё же вылетел в Токио пару дней назад. Вы встретились? Би выпрямляется, оглядываясь по сторонам – оказывается, дождь уже закончился. – Нет, не встретились. За то, что предупредил, тоже спасибо. Би покидает телефонную будку, не отрывая взгляда от другой стороны улицы. Там из кондитерской выходит старик с седыми усами, в очках и в шляпе. Он явно узнал его, и смотрит на Би тоскливо, но без злости, а затем кивает, приподнимая шляпу. Би решается кивнуть в ответ. Не говоря ни слова, Вамми оставляет пакет с покупками на ближайшей лавочке и уходит. Би смотрит ему вслед, а затем переходит дорогу, забирает пакет и заглядывает внутрь. Там любимые леденцы L, небольшой торт... и несколько баночек с клубничным джемом.***
Рэм возвращается на 15 день со дня поимки Лайта, когда всем уже очевидно, что Рюзаки был прав – и он, и Уэди остаются в добром здравии. Полицейские в тот же день покидают здание, чтобы вернуться к своим обязанностям в штабе полицейского управления. Би накануне отослал Айбера и Уэди со всеми данными в Дом Вамми, так что в тот вечер он сидит в главном зале один напротив зеркала. Пьëт гранатовый сок из стакана. Смотрит на своё загримированное лицо, так похожее на L. "Он простил бы меня, – думает Би. – Если даже Ватари почти простил, то L бы тоже... Но я сам не представляю, как с этим жить". Би словно прошёл из точки А в пункт Б, достиг победы и удовлетворения, найдя его неожиданно не в разрушении мира, а в остановке апокалипсиса по имени Кира. Но дальше... Ничего не может быть дальше, он не сможет продолжать механически раскрывать дела – у него больше нет дополнительной цели. Он сделал то, для чего не сгодился бы никто другой, он выполнил своё предназначение. Би поворачивает голову влево и представляет L на соседнем стуле. Ноги в джинсах поджаты, чёрные волосы скрывают глаза. L оборачивается к Би и что-то произносит – слишком тихо, чтобы расслышать. "Ничего я не буду делать дальше. Ничего". Рэм появляется бесшумно, но Би ждал её, а потому не удивлён. – Я рассказала Рюку и Мисе то, о чëм ты говорил, – начинает она. – Так второго бога смерти зовут Рюк, – уточняет Би, оставляя в сторону пустой стакан. – Да. Он сразу не поверил мне и полетел посмотреть на Лайта, но узнав от него, что он попал в западню и не сможет выбраться, Рюк убил его, освободив меня от привязки к владельцу. – Ого, да ему плевать на своего человека, – хмыкает Би. – Понятия не имею, что у него на уме. Но он принял тетрадь у Мисы и улетел. Я проследила, чтобы она села на самолёт и добралась до Америки, оказалась в безопасности. Теперь я готова исполнить твою просьбу. Би смотрит ей в глаза – жёлтые, с вертикальными зрачками как у змеи. Если поднять глаза выше, то не увидишь надписей. Видят ли боги смерти имена и время друг друга?.. – Я хочу, чтобы ты убила меня. По некоторым причинам я не могу убить себя сам, да и очевидно, что число над головой у меня всë-таки есть, и я его преодолеть не смогу. Но тетрадь может. Би задумчиво смотрит на чёрную обложку у Рэм на поясе. – А может ли тетрадь спасти? – спрашивает он. – Если она может убивать в обход числа над головой, то может ли наоборот увеличить число? – Может, – кивает Рэм. – Если убить человека, виновного в смерти другого, у этого другого продлевается жизнь. Только если бы я, например, убила тебя, чтобы спасти Мису, как хотел Лайт, то я бы умерла – нам запрещено продлевать жизнь человеку, который нам небезразличен. – Но теперь Миса и так спасена, и ты не умрёшь, – говорит Би, но у него на уме другая девчонка. "Я не смог бы спасти тебя даже с тетрадью..." – У тебя свой путь, Би. "Да, A, у меня был путь. Но я не вернусь к нему, это слишком больно". – Хорошо. Если ты согласна, то начнём. – Согласна, – кивает Рэм, доставая тетрадь и ручку – такую же костяную, как она сама. Он снова слышит колокол, но теперь вместе с ним и радостные крики детей – это два верных признака Дома Вамми. Би смотрит в зеркало, тянется к своему лицу и начинает снимать с него грим. – Нарисуй его на моём лице. На столе появляются клочки фальшивой кожи один за другим. Рядом с зеркалом лежит потрëпанный жёлтый бумажный журавлик. Основа, закрытая так глубоко, что никому не достать. Его последний секрет. Последними на стол опускаются серые линзы. Би видит в зеркале своё настоящее лицо и имя. – Меня зовут Бейонд Бëздей.