I'm never coming back

говорить будешь перед иконами: «Господь, Господь…», а молиться будешь не ему, а мне. Они совершенно спонтанно встречаются в продуктовом магазине на самой окраине Гинзы. Сатору в домашней одежде и шлепанцах, а Гето выглядит так, будто только вышел из буддистского храма. Секундное пересечение взглядов, и медленные кивки друг другу в честь узнавания за долгие семь лет разлуки. Сатору перекатывает малиновую конфету на языке и хочет плюнуть ее в доброжелательную рожу бывшего парня. Сугуру ему только улыбается краешком губ и предлагает продолжить покупки. Они не собираются драться. Никогда. Не в этой жизни. И не потому, что они находятся в общественном месте. Вечно все у них не так, как нужно — то расстанутся в толпе людей напротив общепита, то встретятся во второсортном магазине продуктов ночью. И, конечно же, Сугуру хлебом не корми, дай пофилософствовать. Его вообще не волнует, что сейчас глухая ночь, он преступник, а Сатору выглядит так, что в гроб краше кладут. Он правда замечает тёмные круги под глазами и жалеет бывшего друга в своей любимой обвинительной манере, но Годжо предпочитает проигнорировать его слова, занявшись выбором между малиновым и банановым чизкейком. Сугуру напоминает ему о вреде калорий, но вовремя затыкается, уловив на себе очень скептический взгляд из разряда «ты бросил меня, а значит больше не имеешь права слова». — Этим старым идиотам плевать на тебя, зато мне нет. Ты был для них лишь величайшим оружием, Сатору. Без личности и без стремлений. Обычная доставучая кукла, которая становится раз в год в позу и высказывает свое «фи». Они тебя, не смотря на все твою силу и влияние, ни во что не ставили, но ты продолжал с мазохистическим упорством пытаться достичь своей цели. Как можно одновременно быть настолько эгоистичным и самоотверженным мне не понять. Возможно, раньше, лет семь назад, я бы тебе понял и поддержал, но только не сейчас — войны без жертв не бывает. — Значит, мне следовало убить любого из них и пригрозить другим расправой в случае неповиновения? Я настолько похож на жадного до власти тирана, Сугуру? Гето невесело усмехнулся. — Нет, ты не такой. Я знаю тебя лучше всех, ведь после моего ухода, ты так и не смог построить связь с другими шаманами. — Да, и это твоя вина. — Возможно, когда-нибудь я перестану быть для тебя константой. Прежнего Гето Сугуру больше нет. Он умер навсегда в тот памятный день от клинка Фушигуро Тоджи. Сугуру решает его вопрос, одним быстрым движением выхватывая из рук малиновый себе в корзину. Сатору остаётся взять банановый, потому что на витрине с другой начинкой ничего нет. Хорошо, что им не пришло в голову подраться из-за сладости прямо посреди магазина, а то было бы глупо – они не дети малые ведь. Сатору не ощущается себя на двадцать пять, в душе ему все ещё шестнадцать, и он помнит момент встречи с черноволосым мальчиком со спокойным лицом как вчерашний день. Теперь этот мальчик вырядился в монашескую одежду и проповедует геноцид, вместо прощения грехов всем покаявшимся. Как жаль, как жаль. – Ты останешься для меня все тем же Сугуру Гето, что и был раньше, когда мы учились вместе. Когда мы были счастливы. Даже если ты убьешь каждого не шамана на планете, ничего не изменится. Более того, я не буду тебя останавливать до последнего, даже если мое руководство начнет угрожать мне изгнанием из мира шаманов. Мне все равно. Он встречается с черными глазами любимого человека, который, видимо, хочет сказать, что ему жаль; но Сатору успевает быстро развернуться к нему спиной и направиться к кассе. У него впереди очень загруженный работой день, и он не хочет провести последние часы отдыха, задыхаясь от мыслей о прошлом. Он больше не хочет жалеть. Семь лет у него не было желания отражать свою тяжёлую голову по утрам от подушки. Семь лет он в бреду кошмара звал давно исчезнувший из его жизни призрак. Семь лет он думал, что просто находится в страшном сне, и нужно только ущипнуть себя, чтобы проснуться. Семь лет он горел идеей изменить мир, чтобы никто не повторил их судьбу. Семь лет он не мог избавиться от рвущего на пополам сердце чувства неправильности происходящего. Семь, чёртовых, лет, Сугуру Гето! Он должен был возненавидеть человека, вырвавшего из него целый пласт мировоздания, но чуда не происходит. Сердце все так же сладко сжимается при его виде, и Сатору хочется, как в старые времена подойти и весело закинуть руки на чужие широкие плечи. Хочет уловить старый блеск нежности в темных глазах, а не тихую тоску с красными проблесками безумия в глубине. Сзади его подгоняет гробовая тишина. Гето молчит. Сатору не оборачивается назад. Вся его жизнь за семь лет разлуки – выбор между малиновым и банановым чизкейком, который Сугуру благосклонно делает за него.