Она не соглашается

Министерство Магии организует пышный приём в честь годовщины окончания войны. Мероприятие большое и официальное до зубовного скрежета. Гарри до жути не хочется туда идти, но он, ключевая фигура вечера, просто не имеет права выбора и обязан явиться. Ведь именно он положил конец многолетнему кошмару. Он герой войны. Он её победитель. Гарри морщится, вспоминая громкие, подобные этим, слова, доносившиеся с каждого угла магической Британии. Как же ему не хочется видеть всю эту толпу, которая после стольких лет сплетен, недоверия и унижений будет благодарить и восхвалять его. Не нужны ему их благодарности. Гарри просто сделал то, что должен был сделать, несмотря ни на что. Прокручивая множество раз в голове события прошлого, он пришёл к выводу, что смог бы столь же искренне радоваться победе, если бы она была общей. Если бы ему не пришлось надеяться только на малый круг друзей и соратников, если бы ему не пришлось страшно переживать за их безопасность из-за связи с ним, если бы не пришлось прятаться не только от сторонников Тёмного лорда, но и от общества, от правительства. Потери не были бы столь огромными, война закончилась бы гораздо быстрее, последствия были бы куда менее болезненными, а сам Гарри не ощущал бы себя таким перемолотым. — Не переживай, мы будем рядом, — утешала его Гермиона. И её слова несомненно успокоили бы его раньше, однако теперь, когда он оторвался от друзей на целый год, отказавшись доучиваться вместе с ними последний курс в Хогвартсе, Гарри чувствовал себя в их компании… лишним. Несмотря на заверения Рона и Гермионы, Гарри теперь не мог видеть в них своих прежних друзей. Вместо них была пара, практически семья, и он на их фоне — одинокий и почти всегда невероятно грустный, так и не сумевший найти смысл жизни. Гарри отчаянно нуждался в ком-нибудь. Ему был нужен человек, способный если и не вытащить его из уныния, то хотя бы разделить его с ним. Но вокруг все до омерзительного счастливы настолько, что к ним и приближаться тошно. И чем ближе становился май, тем тоскливее ныла душа — Гарри хотел, правда хотел повеселиться вместе с остальными. Произнести душевную речь, подняв бокал в память о погибших и выпив его содержимое за долгие годы жизни в мире и благополучии выживших. Хотел спуститься с пьедестала и, подхватив красивую девушку, пуститься с нею в пляс, чтобы после — глубокой ночью, смотреть, обнимая её, на волшебный фейерверк, завершающий торжество… Замечтавшись, Гарри невольно вспомнил свой четвёртый курс и оказавшуюся неожиданно чудесной свою спутницу. Далия Малфой удивляла его весь вечер. И Гарри бы солгал, сказав, что удивления эти были ему неприятны. Когда он встретил её у входа в преобразованный Большой зал, то долго не мог вымолвить ни слова, очарованный её красотой. В конце концов он смог выдавить лишь «Потрясающе выглядишь», показавшееся ему самому до банальности жалким и ни на йоту не описывающим красоту своей спутницы. Но она, к удивлению и облегчению Гарри, не стала язвить и кривляться. На розовых губах расцвела неизвестная ему доселе нежная улыбка, а с глубины серых глаз поднимались отнюдь не волны негодования. Они искрились радостью. Настоящей, неподдельной радостью. Гарри в тот миг ощутил, как все его внутренности сжались от странного восторга, в который его привело поведение девушки. Ему вдруг зальстило её внимание, и мысленно Гарри горячо поблагодарил Гермиону, решившую именно в тот день потащить двух оболтусов в библиотеку. Не без удовольствия он вёл свою спутницу в середину зала, чтобы наряду с остальными чемпионами и их парами открыть бал. Он прекрасно понимал, как все удивлены, видя их вместе. Представлял, как завидуют её неземной красоте девушки, и как негодуют парни, которым не удалось завоевать её расположения. Кружась с нею в танце, Гарри ощущал, как лёгкое разочарование потихоньку зарождается где-то в сердце — Далия выскользнет из его рук, как только они остановятся. Этому суждено было случиться, ведь она ясно выразилась там, в библиотеке — её нужда в Гарри кончится в тот момент, когда невольные зрители сами станут участниками торжества. Она увековечит себя в истории как самая прекрасная спутница одного из Чемпионов Турнира Трёх Волшебников, а затем пойдёт развлекаться с друзьями, оставив Гарри одного. Как бы обидно ему ни стало в тот момент, Гарри решил, что в таком случае просто проведёт вечер с Роном, пока они оба, устав от скуки, не решат уйти спать. Однако Далия удивила его и здесь — ничем не выдавая желания отлучиться ни на миг, ни навсегда, она оставалась рядом, танцуя и смеясь вместе с ним, а когда ничего не понимающий Гарри спросил, почему она всё ещё здесь, ответила: — Не для того я целую неделю выбирала удобные туфли, чтобы просто стоять в них у столиков. И теперь ожившие в памяти радость и лёгкость, подаренные удивительной девушкой, заставили Гарри вновь пригласить Далию на бал. Он знает, что она так же, как и он сам, обязана появиться на приёме несмотря на то, что ей, как и ему, безумно не хочется там быть. Но при всей схожести ситуаций, причины у неё совершенно иные: подобные мероприятия, её присутствие на них и разговоры, которые Малфой вынуждена вести, улыбки, которые она вынуждена дарить людям, осуждавшим её за спиной — всё это она делает лишь для того, чтобы спилить острые углы народного осуждения в адрес своей семьи. И, чёрт возьми, Гарри даже согласен ей помочь в восстановлении репутации, ведь Малфои не раз и не два спасли ему жизнь во время войны. Привязывая короткое письмо к лапе чёрной как ночь совы, Гарри ощущает лёгкий мандраж — а вдруг в этот раз она ему всё же откажет? Причин для отказа у девушки может оказаться ровно столько же, сколько и поводов для согласия, а то и больше. Но томиться в ожидании долго не приходится — сова возвращается той же ночью, однако лапы её совершенно свободны. Гарри усмехается, довольный результатом — Малфой и прежде не баловала его явными согласиями, однако он знает девушку достаточно хорошо, чтобы понимать — её молчание громче и понятнее любых слов.

***

Подвинув миску с водой и лакомствами большой чёрной сове, Далия вновь пробегается взглядом по письму и не может сдержать рвущейся наружу улыбки. Восторг и облегчение переполняют её несмотря на то, что девушке необходимо в срочном порядке с самого утра заново заняться подбором наряда. Откинувшись в мягком кресле, она позволяет себе на время погрузиться в чудесные, вызывающие трепет фантазии о том, каким теперь обещает быть её вечер на приёме. Далия не будет одна. Ей не придётся стоять у столиков с бокалом вина, делая вид, что танцы и веселье вокруг её совершенно не заботят. Не придётся судорожно цепляться за любую возможность вклиниться в чью-то беседу — достаточно будет просто крепко держаться за Гарри. Однако в поступившем приглашении девушка видит не только выгоду. Далии невообразимо приятно внимание Гарри. Сколько раз её рука, сжимавшая тонкое пёрышко, вздрагивала над пергаментом, которому ни разу не суждено было стать полноценным письмом, адресатом которого являлся именно он? Сколько раз она наивно искала с ним встречи на каждом мероприятии, которые ей довелось посетить за минувший год? Решив, что в этот раз она вполне в силах написать ему пару сдержанных строк в ответ, Далия, вырвавшись из сладостных мыслей, направляется к сове, но видит лишь пустоту распахнутого окна. Птица улетела, не взяв с собой ответа, что расстроило девушку лишь на миг: Гарри всё поймёт и без слов, — думает она, вновь улыбаясь. Впервые за долгое время Малфой собирается на официальное торжество без угрюмости и тоски, ощущая приятно щекочущее предвкушение. Уделяя тщательное внимание вечернему наряду, Далия облачается в тонкое и изящное платье глубоко-зелёного — отдавая дань традиции — цвета, накидывает поверх чёрную бархатную мантию и, придирчиво оглядев отражение в зеркале с головы до ног, удовлетворённо кивает, отправляясь на приём аккурат к началу, ведь заставлять ждать своего спутника, пусть даже и совсем недолго — совершенно не в её правилах. Однако, прибыв, Далия с удивлением понимает, что Гарри уже ждёт её какое-то время, стоя у входных ворот министерской усадьбы. Заметив девушку, он галантно протягивает ей ладонь, в которую она без промедлений вкладывает свою. — Я уже успел подумать, что жду напрасно. — И почему ты так решил? — Ты же не согласилась составить мне компанию, — улыбнулся Гарри, сжимая её руку в своей. — Но ведь я и не отказалась, — улыбнулась в ответ она, с упоением растворяясь в его тепле.