— Черный или белый? — Черный. — День или ночь? — Ночь. — Шумная вечеринка или вечер дома? — Вечер дома. — Черт, МакКейн, если бы я не знал тебя, то подумал, что у тебя депрессия. Но все, что ты говоришь про себя... это очень тебе идет.
***
За последние две недели я нахожусь в квартире Луи уже третий раз, и это кажется странным с учетом того, что с возвращения в Норман я не была даже у Гарри или Шей. — Итак, — вздыхает Томлинсон, открывая блокнот, и в который раз перечитывает список моих желаний. — Первый пункт — сходить на концерт Rolling Stones. Ты ведь в курсе, что они практически не выступают? — Никто не говорил, что будет легко, — пожимаю плечами я, открывая холодильник и доставая оттуда две бутылки пива. Странное ощущение, но в квартире Луи я чувствую себя более свободной, чем в собственном доме. Я могу зайти в любую комнату, при этом не передвигаясь на цыпочках, боясь разбудить маму или брата, могу разговаривать настолько громко, насколько захочу, мне необязательно снимать верхнюю одежду, когда я прохожу на кухню, а самое главное, я могу без проблем пить пиво и курить на балконе. Тут я чувствую частичку свободы, ту, к которой так привыкла в Чикаго. — Почему именно Rolling Stones? Плакат Мика Джаггера висел у тебя над кроватью, и ты представляла с ним свой первый секс? — Если бы я и представляла с Джаггером свой первый секс, боюсь, что думала бы только о том, как он умрет прямо на мне. Сколько ему вообще лет? Сто двадцать? — Некоторые девушки тащатся от опытных мужчин. — Вот именно, что опытных, а не тех, которых после полового акта придется везти в больницу с инфарктом от перенапряжения. — Тогда что? Нравится их музыка? — Не скажу, что я особый фанат. — Мечта родителей, которую ты решила воплотить, потому что у них не вышло? — не перестает гадать Луи. — Нет, я даже не знаю, какую музыку они слушали в молодости. — Тогда почему именно Роллинги? — непонимающе хмурит брови Томлинсон, будто я обидела его тем, что не являюсь бешеным фанатом группы. — Мне нравится их история, — легко отвечаю я. — Основатели рок-н-ролла, положили начало Британскому вторжению, одна из самых известных и успешных групп за всю историю музыки — было бы просто круто увидеть их вживую, это ведь целая эпоха. Уверена, что на их концертах отпадная энергетика. Луи усмехается, возвращая взгляд в блокнот. Ставлю бутылку пива на идеально чистую мраморную столешницу и сажусь на высокий барный стул напротив парня. Приглушенный свет боковых ламп падает на сосредоточенное лицо Томлинсона, включенная неоновая фиолетовая подсветка на кухонном гарнитуре расслабляет и успокаивает, за окном уже начало садиться солнце, из-за чего небо окрасилось в пыльно-розовый цвет, а из приоткрытого окна доносятся звуки оживленной улицы. — Побывать на чьей-то свадьбе и сказать тост, — кивает Луи. — Ты ни разу не была на свадьбах? — Ни разу, — подтверждаю я. — Могла бы попасть, мой друг, с которым мы познакомились в Чикаго, скоро выходит замуж, но я уехала за два месяца до свадьбы. — Получается, что первой свадьбой в твоей жизни была бы свадьба двух мужчин? — уверенно киваю, отталкиваясь руками от стола, и кручусь вокруг себя на высоком стуле, — Знаешь, я даже не удивлен. — Я должна была быть подружкой невесты, — гордо произношу я, пытаясь открыть бутылку пива. — Точнее, жениха. Вряд ли это называется подружка жениха, но ты понял, что я имею в виду. Луи еще несколько секунд подозрительно смотрит на то, как я пытаюсь открыть пиво, приподняв одну бровь, а потом закатывает глаза и вытягивает руку вперед. — Господи, ты сейчас эту бутылку изнасилуешь, дай я открою. Томлинсон забирает проклятую зеленую бутылку и с легкостью дергает зажигалкой, отчего крышка летит на глянцевую поверхность столешницы, сопровождающаяся шипящим звуком. — Спасибо. — Хорошо, большинство пунктов понятны и легко выполнимы, но по некоторым желаниям у меня есть вопросы. — Спрашивай, раз у нас сложился такой душевный тандем, — издаю смешок я. Ожидаю услышать от Луи издевательские шутки и ехидные замечания, но он слишком погружен в процесс, и это меня немного удивляет. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что провожу с Томлинсоном так много времени, да еще и общаюсь на темы, которые обычно не затрагиваю даже с друзьями. — Быть услышанной, — медленно читает Луи, и я киваю, делая глоток пива. — Что это значит? — Я и сама до конца не понимаю, — вздыхаю, ставя бутылку на подстаканник, потому что боюсь заляпать до одури чистую столешницу. — Просто иногда бывают такие моменты, когда я говорю что-то, делюсь переживаниями, но меня словно никто не слышит, игнорируя или интерпретируя слова неправильно. Мне просто хочется, чтобы хоть раз в жизни люди поняли меня без многочасовых объяснений и отстаивания своей позиции, даже если это какие-то мелочи. Наверное, Томлинсону и правда нравится эта идея, раз он так внимательно меня слушает, прожигая взглядом голубых глаз. Мы еще ни разу не разговаривали про него, у меня не было момента, чтобы узнать Луи ближе, но судя по тому, какой интерес он проявляет в мою сторону (и я говорю исключительно в рамках нашего проекта), думаю, что ему нравится этим заниматься. Тем более, Найл уже говорил мне, что Луи просто фанатеет от съемок, да и работает он на телевидении, так что Томлинсон явно кайфует от того, что делает. Найл ушел за пиццей в кафе через дорогу, и Луи сказал, что это надолго, потому что выбирать наполнители для пиццы Хоран может часами, прямо как девушка в бутике, решающая, какие туфли ей купить. — Хорошо, — терпеливо кивает парень, делая какие-то заметки у себя в тетради. — Оставить свой след. Имеешь в виду, в глобальном плане? — Конечно, хотелось бы, чтобы обо мне знало хотя бы одно поколение после меня, — без стеснения отвечаю я. — Но наш проект краткосрочный, поэтому нужно вложить в это желание какой-то другой смысл, — делаю очередной оборот вокруг себя на стуле, вытягивая ноги вперед. — У тебя в списке четырнадцать пунктов, но пятый зачеркнут, — Луи хмурит брови, пытаясь разглядеть фразу, спрятанную за толстым слоем чернил. — Что там было написано? — Это неважно, я вычеркнула это желание. — И все же? — Оно не подходит под рамки нашей работы. — Знаешь, я считаю себя вполне талантливым режиссером, — Луи откидывается на спинку стула, складывая руки на груди и улыбаясь, словно бросает мне вызов. — Поэтому мне нужно в полной мере знать, с чем я имею дело. — Я же говорю, это желание достаточно… трудновыполнимое. — Меня никогда не пугают трудности, МакКейн. — Ты не сможешь вставить это желание в свой документальный фильм, — упрямлюсь я. — Хорошо, тогда я спрошу тебя не как режиссер, а как новый знакомый, который хочет узнать тебя получше. Это не пойдет в проект, — Томлинсон подается вперед, сцепив руки в замок, и поднимает чуть прищуренные глаза, заглядывая в мои. — Что ты написала в пятом пункте? Несколько секунд не решаюсь ответить, потому что и так сижу перед Луи, как оголенный провод, который может заискриться в любую минуту от одного слишком провокационного вопроса. Вдруг он рассмеется мне прямо в лицо, захлопнет чертов блокнот и выкинет его из окна, сказав, что я полная идиотка? Но раз уж мы договорились, нужно быть честной и пытаться по максимуму открыться, так ведь? Я делаю это не только для себя, но и для Джея тоже, так что нужно постараться. — Пятый пункт — влюбиться. Только не надо закатывать глаза и говорить о том, что этой банальной вещью я перечеркнула всю свою потрясающую индивидуальность. — О какой потрясающей индивидуальности ты говоришь? — усмехается Луи, пальцами убирая челку со лба. — Ты кажешься немного чокнутой, закрытой и стервозной, если ты говоришь именно об этом, тогда ты права — твоя индивидуальность просто выдающаяся. — Ты ведь тоже говоришь о том, что считаешь себя великолепным режиссером, — ехидно улыбаюсь я, также подаваясь вперед. — Но я не видела этому никаких доказательств. — Вот, именно про это я и говорил, — снова издает смешок Томлинсон, слегка покачивая головой. — Закрытая и стервозная. А насчет доказательств… я уже снимал документалки, которые побеждали американские конкурсы молодых режиссеров, награды стоят у меня в комнате, если хочешь, можешь посмотреть. — Значит теперь ты заманиваешь девушек в постель, пользуясь своими заслугами? — прищуриваюсь я, разочарованно цокая языком. — Я была о тебе чуть лучшего мнения. Луи мягко смеется, откидываясь назад, и, я улыбаюсь, глядя на парня. Он до невозможности расслаблен и уверен в себе, слегка заметные морщинки около голубых глаз появляются каждый раз, когда Луи улыбается, каштановая челка постоянно падает, и ему приходится поправлять ее кончиками пальцев. Обычная черная толстовка и джинсы придают какой-то уют, и если бы мы с ним были друзьями, мне бы точно захотелось его обнять. — Влюбиться — это хорошее желание, Райли, не нужно его стесняться. — Ты бы знал, как странно это слышать от тебя. — По-твоему, я не могу влюбиться? — Луи щурится и внимательно смотрит на меня, взглядом заставляя смущаться, но я уже знаю этот его прием, так что просто цокаю, закатывая глаза. — Не об этом речь. Я о том, что твой образ и твои слова словно не подходят друг другу. Томлинсон подается вперед, уперев руки под подбородок, невинно хлопает голубыми глазами, будто маленький ребенок, выпрашивающий конфету, и делает вид, что готов слушать мои аргументы. — Ты кажешься самовлюбленным и саркастичным, словно для тебя есть лишь одна цель — сохранить свой имидж в глазах окружающих, так что слышать от тебя одобрения девчачьих желаний даже как-то удивительно. — Разве любовь это лишь девчачьи желания? Думаешь, что кроме девочек-подростков никто о ней не мечтает? Как только я открываю рот, чтобы возразить, входная дверь открывается, и на пороге появляется переполошенный Найл с растрепанными волосами, а в руках у шатена безумное количество пакетов и три коробки пиццы. — Я совсем растерялся в кафе, они будто специально вытягивают из меня деньги, добавляя новые ингредиенты для пиццы, — тяжело вздыхает Хоран, словно это какая-то нерешаемая проблема для человечества. — В общем, я не знал, какую пиццу взять, поэтому взял три разных. А еще я захватил чипсы, пончики, сэндвичи и жареные, мать их, каштаны. — На кой хрен тебе жареные каштаны? — смеется Луи, устремляя свой взгляд на друга. — Да я откуда знаю? Они просто слишком сексуально пахли, чтобы пройти мимо. Райли, надеюсь, ты любишь долбаные каштаны, потому что в последний раз, когда их пробовал я, я не мог встать с толчка два дня, — Найл ставит пакеты и коробки на стол, забирая из холодильника бутылку пива, и открывает ее прямо об столешницу. — Приятного аппетита! — Еще раз откроешь пиво об стол, и я разобью бутылку о твою голову, — недовольно ворчит Луи, пальцами разглаживая место, которое только что послужило открывашкой для пива. — Да-да, — равнодушно кидает Хоран, откусывая огромный кусок пиццы. — Ну что, придумали, как будете исполнять все желания? — спрашивает Найл с набитым ртом и масляными пальцами тянется к желтому блокноту. Еще одна странная вещь: о списке моих желаний, помимо Джейдена, теперь знают только два человека — Луи и Найл. Было бы глупо и странно постоянно зависать у Томлинсона, разрабатывая проект, но при этом не сказать Хорану о том, чем мы занимаемся. Меня немного мучает совесть из-за того, что я еще не рассказывала Гарри и Шей о нашем новом тандеме с Луи, ведь они мои друзья, но… не знаю, просто как-то к слову не приходилось, да и я не хочу, чтобы Монтгомери отговаривала меня, убеждая, что Томлинсон самоуверенный осел, который может кинуть меня при первой же возможности. И я не хочу выслушивать все недовольства Шей, потому что я уже твердо решила, что мы снимем этот фильм, убедила в этом Луи, так что нерешительной слабачкой в его глазах я точно не покажусь. Смеюсь, глядя на Луи и его слишком серьезное выражение лица, потому что Хоран пачкает все, к чему прикасается, и когда шатен жирными от сыра пальцами переворачивает страницы в блокноте, Томлинсон передергивается, словно его только что шибанули током. — Ты здесь всего лишь несколько минут, а мне уже хочется сдать всю квартиру в химчистку, причем вместе с тобой. — Томмо просто помешан на чистоте, — объясняет Найл, крутя пальцем у виска. — У него синдром Золушки, я говорил тебе, — обращается он к Луи, — что это лечится. — Это не болезнь, Найлер, это называется аккуратность, — Луи складывает руки на груди, с отвращением наблюдая, как его друг издевается над ним, проводя перепачканными пальцами по строчкам. — И вообще, сядь куда-нибудь в сторону, ты загородил камеру. Томлинсон пальцем указывает в сторону кухонного шкафчика, на котором стоит маленькая камера — ее выдает только красный мигающий огонек, говорящий о том, что идет запись. — Уверен, я привнес в ваш фильм эстетику и красоту, — Найл посылает воздушный поцелуй прямо в объектив, нелепо подмигивая, а затем запрыгивает на высокий стул с тонкой железной ножкой, который немного оседает под его весом. — Ты привнес в наш фильм только картинку своей задницы, которая скоро не пройдет ни в одну в дверь. — У меня экстраординарный метаболизм, все ангелы «Виктории Сикрет» кусают локти от зависти. Могу есть все, что хочу, и не толстеть. — Вчера ты ныл потому, что у тебя появилась лишняя складка под коленкой. — Она не появилась, просто так падал свет в ванной. — Ты все это время снимал нас? — удивленно спрашиваю я. — Конечно, — кивает Луи, будто эта вещь что-то само собой разумеющееся. — Мы же начали общаться с тобой как нормальные люди, МакКейн, это обязательно нужно снять. Тем более, если тебя заберут в лечебницу из-за приступов агрессии, я смогу показать эту запись и сказать, что на самом деле ты умеешь коммуницировать с людьми. — Знаешь, — усмехаясь, возвращаюсь к нашему разговору, — мы можем убрать тринадцатый пункт, — с грустью смотрю на пронумерованную строчку, которая единственная написана не моим почерком: «убедись, что семья будет счастлива». — Это не совсем мое желание, да и вряд ли оно вообще выполнимо, так что… — Хорошо, — понимающе соглашается Луи, и я выдыхаю, мысленно благодаря всевышнего за то, что Томлинсон не стал расспрашивать меня, почему я хочу убрать этот пункт. — Желание номер четырнадцать — покурить травку, — издает смешок Луи. — Что ж, это можно хоть сейчас! — Ну уж нет, — смеюсь я, качая головой. — Ты ведь гениальный режиссер, придумай что-то оригинальнее, чем раскуриться у тебя в квартире. — А я был бы не против, — пожимает плечами Найл. — На работе одни старые козлы, я уже не вывожу их, нужно расслабиться и снять стресс. Тем более, у нас есть куча еды. Я после травки ем, как не в себя. — Ты и так закидываешь в топку все, что видишь, Хоран, — усмехается Луи. — Это называется здоровый мужской аппетит. Мы с Луи переглядываемся и издаем сдавленные смешки, пока Найл смачно водит пончиком по картонной коробке, собирая всю сахарную пудру. Хоран обладает магическим умением разряжать любую обстановку, и когда он находится с нами, я понимаю, что общаться с Томлинсоном мне намного проще. — Ладно, — проверяю время на телефоне. — Мне уже пора возвращаться, а то Саманта начнет выносить мозг и будет думать, что я ширяюсь по подворотням. — Саманта? — переспрашивает Луи. — Называешь мать по имени? — Такие вот тяжелые времена, — отмахиваюсь я. — Есть еще одно дело, — Луи встает и забирает камеру с полки, выключая ее, а затем внимательно смотрит на меня. — Я хотел посмотреть, как ты будешь смотреться в кадре. — Надеюсь, это не намек на хоум видео. — Только если ты захочешь, МакКейн, — подмигивает Томлинсон и указывает головой в сторону одной из комнат. — Можем организовать по старой дружбе. Мы проходим через гостиную, в которой как всегда включен спортивный канал, фиолетовый замшевый диван стоит посередине комнаты на черном пушистом ковре, разноцветные подушки из разных материалов хаотично разбросаны, в углу стоит стеклянная полка с дисками, рядом с ней в горшках располагается множество растений, и я усмехаюсь, в голове представляя, как Луи бережно поливает их каждое утро. Комната Томлинсона по своей стилистике не отличается от общего интерьера квартиры: стены, в некоторых местах отделанные серым кирпичом, окрашены в приятный темно-зеленый цвет, кровать аккуратно заправлена, ни одной вещи в комнате не валяется — все сложено в шкаф. В углу стоит белоснежная циклорама — наверное Луи использует ее для того, чтобы снимать фрагменты своих документальных фильмов, а рядом с ней два дополнительных освещения и студийный микрофон. На столе расположилось аж два ноутбука, на одном из которых открыта программа для монтирования. За окном небо медленно становится фиолетовым, окрашивая улицу приятным пастельным цветом. Зажигаются фонари, неоновые вывески и светофоры становятся ярче, придавая какую-то киношную атмосферу. Такие вечера мои самые любимые. — Можешь сесть на стул, — Томлинсон указывает на высокую деревянную табуретку, стоящую около циклорамы. — Я пока настрою камеру. Запишем буквально несколько минут, хорошо? Я послушно киваю, аккуратно присаживаясь на стул. Луи слишком внимательно устанавливает штатив, в голубых глазах горит интерес, все движения ловкие и отточенные. Парень несколько раз закусывает губу, бережно устанавливая профессиональную камеру, брови чуть нахмурены, взгляд сосредоточенный, рукава толстовки закатаны до локтя, отчего видно выступающие на предплечьях вены сквозь тонкие черные татуировки. Томлинсон так сильно погружен в процесс, что за этим становится приятно смотреть. Прикасаясь к камере, он преображается — его напускная самоуверенность и язвительные шутки уходят, Луи становится собранным, и мне кажется, что если я сейчас скажу ему что-то, он вряд ли обратит на это внимание, даже если я обзову его тотальным кретином. — Я думал о том, как нам реализовать эту задумку, — Томлинсон поправляет камеру, ища подходящий ракурс. — И вот мое предложение — этот фильм будет состоять из твоего интервью и повседневных видео, где мы будем пытаться исполнить твои желания. — И как мы будем это делать? — А вот это уже не твоя забота. — Возьмешь всю творческую часть на себя? — Считай меня своей крестной феей, — мило улыбается Луи, поджав губы, отчего у него появляются морщинки вокруг глаз. — Любое желание, но есть исключения, — вздергиваю бровью, показывая интерес. — Никакого фистинга, воздушной йоги и совместной готовки спагетти, даже не проси. — Интересные у тебя табу, Томлинсон. Парень усмехается, пожимая плечами, словно говоря «такой уж у меня режиссерский райдер», а затем включает камеру. — Я начну снимать через пару секунд, просто веди себя естественно, — Луи делает пару шагов от камеры, присматриваясь в небольшой экран, а затем поднимает руку и начинает загибать пальцы, отсчитывая секунды. Пять. Четыре. Три. Два. Один. И что мне делать дальше? Жду, пока Луи задаст хоть какой-то вопрос, но он молчит, пристально глядя в маленький дисплей камеры. Растерянно смотрю по сторонам, проводя вспотевшими ладонями о джинсы, все мышцы напряжены, спина ровная, словно я проглотила кол. Взглядом прошу Томлинсона мне помочь, он усмехается, поправив волосы, проводит пальцами по губам, а затем вскидывает руки в стороны, ожидая от меня хоть какого-то действия. Меня словно парализовало, не могу вымолвить и слова, потому что мысли в голове слишком быстро скачут и меняются, не оставляя шанса схватиться хотя бы за одну из них. Луи закатывает глаза, а затем делает вид великого мученика, которого насильно заставили проводить со мной время. — Что с лицом, МакКейн? Ты в туалет что ли захотела? — Пошел к черту, — фыркаю я. — Не смей вставлять кадры с моим тупым выражением лица в фильм. — Заметь, сказала это ты, а не я, — парень ждет еще некоторое время прежде чем до конца осознать, что я так и буду сидеть, тупо пялясь в объектив камеры, не зная, что сказать. — Первый день съемок, — начинает он, и я жадно ловлю каждое слово, обещая себе, что обязательно отшучусь от своей тупости и растерянности, — и, — Томлинсон заглядывает в экран телефона, после убирая его в задний карман джинсов, и задумывается на несколько секунд. — И тридцать шестой день нашего повторного знакомства, а ты стесняешься так, словно впервые в жизни видишь меня, МакКейн. — И что по-твоему я должна сказать? — Например, что я превосходен. — Ты превосходный придурок, — фыркаю я, заставляя себя расслабиться перед камерой. Странное ощущение, когда тебя снимают. Одно дело, если это видео на телефоне твоих друзей, где ты кривляешься и делаешь что-то, что кажется тебе смешным с полным пониманием того, что кроме вас это больше никто и никогда не увидит. А вот сниматься для документального фильма, который потом посмотрит как минимум мистер Тинчер, как-то неловко. — Тебе нравится то, что твоим режиссером стал я? — Опять какие-то намеки на порно, Томлинсон, хочешь установить возрастное ограничение на этот фильм? — Может, это ты все воспринимаешь через призму секса? Потому что я невинный, словно младенец. — О, да, — усмехаюсь я. — Не планировал податься в тибетские монахи? Тебя там встретят с распростертыми объятиями. — Подумаю над этим после того, как мы снимем фильм, — улыбается Томлинсон. — Так ты рада, что согласилась? — Думаю, да, — пожимаю плечами. — Я пока не разобралась в своих ощущениях по отношению к этому, но одно я знаю точно — этот фильм совсем не обо мне, а о том, что жизнь слишком коротка, чтобы медлить и ждать, нужно решаться здесь и сейчас. Мне, конечно, совсем не хочется в этом признаваться, но именно ты убедил меня в этом, так что, мы сейчас делаем это только благодаря тебе. — Неужели я слышу что-то хорошее от тебя, Райли? — улыбается Луи так, словно его фотографируют на удостоверение самого счастливого человека. — Потому что даже в детстве ты говорила, что я неудачник. — Ты носил носки под шлепанцы, кто ты, если не неудачник? — А ты косолапила до девяти лет, а еще никогда не расчесывала волосы. — Мне напомнить о том, что ты верил, что сам Девид Бекхэм расписался на твоей футболке, хотя это был мистер Томлинсон? Луи грустно усмехается, в глазах проскальзывает что-то похожее на сожаление и тоску, и что-то внутри меня переключается — ощущение такое, словно Томлинсон вспоминает какой-то грустный момент, но парень не решается говорить от этом вслух, а спросить у меня не хватает смелости. Возможно, мне просто показалось, но такой взгляд я часто вижу у мамы, когда она думает о Джейдене. — Я был доверчивым ребенком, — быстро включается Луи, будто и вовсе на пару секунд не выпадал из разговора. — Доверчивым, красивым и милым. — Милым? — слишком сильно возмущаюсь я. — Ты отстриг половину моих волос, когда я их заплела в косичку, а потом радостно убежал, размахивая ими как лассо. — Точно, — смеется Луи, прислоняя ладонь к груди. — А я уже и забыл про это. Ты меня тогда чуть ли не задушила скакалкой. — И сделала бы это, если бы не Джейден, — улыбаюсь я, вспоминая тот день, который почему-то ярким пятном отложился у меня в памяти. — Он тогда выходил из дома, чтобы поиграть с друзьями в футбол, а я повалила тебя на землю, намотала скакалку на шею и тянула ее на себя, уперевшись коленом в твою спину. — Долбанная Лара Крофт. — Вы там не голые? — слышу из-за двери голос Найла. — Вы ушли снимать любительское видео, а мне скучно, давайте поболтаем! Кстати, Голден Стэйт Уорриорз проиграли, гребаные инвалиды, мне нужна моральная поддержка! — Чтоб тебя, Хоран, — ругается Луи, по-доброму усмехнувшись. — Может, заткнешь свой рот пончиком, у меня тут съемка идет! — Кстати, о пончиках… Простите, ребята, вы не успеете их попробовать, потому что я уже все съел.***
— Это больше похоже на похоронный альбом, а не на альбом для выпускников, — фыркает Дестини, небрежно рассматривая макет альбома. — Как раз в твоем стиле, — говорит Адам, даже не моргая. — Такой же темный и бесперспективный. — До сих пор не заработал денег на билет до Кореи? Подскажи, в какую копилку кидать, я обязательно внесу пожертвования. На тумбочке, которая служит в подсобке клуба фотографии как стол, разложено четыре макета выпускных альбомов, сделанных Лиамом. Парень стоит, задумчиво приложив ладонь к губам, и смотрит на них, будто решает, нажимать ему на кнопку, которая взорвет целый мир к черту, или подождать еще пару лет. — Мне нравится вот этот, — Бьянка довольно указывает на голубой альбом с глянцевым отливом. — Очень свежо и ярко, думаю то, что надо. — Голубее этого альбома только ориентация Джима Парсонса. Харрис обиженно надувает губы и тянется за белым стаканчиком, после чего громко отпивает ванильную колу через трубочку. — Может перестанешь критиковать, Дес, и начнешь предлагать? — вежливо злится Пейн, и я усмехаюсь такой удивительной способности. — Этот, — Честейн уверенно показывает на черно-белый альбом с темно-серыми прямоугольниками, разбросанными по обложке в хаотичном порядке — там должны быть самые удачные фотографии выпускников. — Наилучший вариант. Лаконично и стильно. — Чего не скажешь про тебя, — как всегда оставляет едкий комментарий Чонг, на который Дестини уже не обращает внимания. — Мне тоже нравится этот вариант, — соглашаюсь я. — По крайней мере, эта обложка универсальна, к ней сложно придраться и даже через несколько лет она будет стильно смотреться. Лиам одобрительно кивает с таким важным видом, словно он директор компании, которая поставляет африканским детям питьевую воду и решает проблему глобального потепления. Сегодня Пейн пришел без привычной кепки на голове, слегка вьющиеся волосы немного растрепаны, оранжевый бомбер и черные свободные джинсы отлично на нем смотрятся, я даже ловлю себя на мысли, что откровенно пялюсь на парня. — Могу поработать над дизайнами еще, но до конца следующей недели макет нужно утвердить, — вздыхает Лиам. — Будем фотографировать до начала апреля, отберем кадры и потом отправим в тираж. — А мистер Моралес не хочет взглянуть на то, что ты придумал? — головой указываю на нашего преподавателя по фотографии, который как обычно спит в кресле под громкую музыку в наушниках. — Думаю, что его не особо это вдохновляет. — Тогда ждем предложений до следующей недели, — подытоживает Дестини, подкрашивая губы помадой в цвет фиолетовых волос. — Мало ли тебе приснится потрясающая обложка, и ты воплотишь идею в жизнь. На сегодня собрание закончено, еще раз посмотрите свое расписание, чтобы не забыть про мероприятия, которые вы фотографируете. И не забывайте добавлять фотки в инстаграм универа. Да, Оклахомский университет настолько продвинут, что у него есть собственный инстаграм, посты в котором лайкают аж сто тридцать три человека. Хештег «бешеная популярность». Разворачиваю бледно-розовую бумажку с расписанием к себе, взглядом быстро пробегаясь по сточкам — из ближайшего только выступление группы поддержки, и я непроизвольно закатываю глаза. Как же мне повезло с фоторепортажем всех спортивных мероприятий, просто сказка какая-то! Честейн быстро собирает свои вещи, беспорядочно кидая их в черную сумку с неоново-розовым брелком в форме бутылки вина, Бьянка доедает огромную шоколадку, Адам пьет чай, без эмоций смотря в одну точку, а Лиам бережно складывает все макеты альбомов, будто пеленает только что родившегося ребенка. Выхожу из подсобки, вдыхая прохладный воздух в коридоре, и направляюсь к выходу, параллельно печатая сообщение Стайлсу о том, что скоро буду около кафе, но слышу, как прямо за мной громко хлопает дверь. — Райли, — окликает Пейн и быстрым шагом нагоняет меня. — Слушай, я хотел… в общем, на матче нам так и не удалось нормально пообщаться, и я хотел узнать, не хочешь ли ты… может, сходить куда-нибудь? Я знаю один хороший итальянский ресторанчик, надеюсь, ты любишь пасту. Но если не любишь, можем поесть суши или… — Я люблю пасту, — усмехаюсь я, заправляя волосы за уши. — Приглашаешь на свидание? — парень медленно пожимает плечами со смущенной улыбкой, а потом кивает. — Выходит, что приглашаю. Времени обдумать предложение Пейна не так уж и много, так что сразу взвешиваю все «за» и «против». Знаю, что говорю всем о том, что у меня нет желания общаться с кем-то из университета просто потому, что мне скучно с этими людьми, но Лиам хороший и интересный парень, думаю, что с ним есть, о чем поговорить. А еще в моей голове появляется мысль о том, что в списке моих желаний есть поход на пафосное свидание. И хоть встреча в итальянском ресторанчике в Нормане не очень-то и смахивает на помпезное свидание, все же это хоть что-то. — Выходит, что я соглашаюсь, — отвечаю я и вижу, как радостная улыбка медленно появляется на лице Пейна, но он старательно пытается ее замаскировать, потирая щеку. — Вау, я думал, что ты не согласишься, — усмехается он, проводя рукой по волосам. — Как насчет следующей пятницы? Я могу заехать за тобой вечером. — Да, отлично, — киваю я, и Лиам неуклюже переминается с ноги на ногу, думая, что еще он может мне сказать. — Тогда в следующую пятницу. — В следующую пятницу. Пейн кивает, делая несколько шагов назад, но спиной врезается в стену, и я отчаянно сдерживаю смешок. Парень указательными пальцами показывает куда-то в сторону, словно говоря «что ж, мне туда», я прощаюсь с ним и иду к выходу из университета, улыбаясь как полная идиотка то ли предстоящему свиданию с заместителем президента клуба фотографии, то ли своей так быстро появившейся решительности.***
Как всегда жду Гарри около входа в кафе — колокольчики над дверью постоянно звенят, оповещая о новых посетителях, но я не переживаю, что нам со Стайлсом не удастся сесть, ведь для нас всегда забронирован маленький столик у окна. Укутываюсь в огромную теплую рубашку, пряча подбородок и нос в шарф, тихо проклиная Гарри и его чертовы опоздания. Неужели он так долго выбирает, в каких уродских ботинках на этот раз выйти на улицу? Из кафе доносятся приглушенные разговоры людей, хмурое серое небо портит настроение, на асфальте каждую секунду появляются новые следы от маленьких капелек дождя. Заставляю себя привыкнуть к такой погоде, хотя искренне не понимаю, почему в Нормане холоднее, чем в Чикаго, хотя город находится намного южнее. Наверное, кто-то сверху решил пошутить надо мной и добивает и без того паршивое состояние паршивой погодой. Высокая фигура Стайлса появляется из тумана так пафосно, словно кто-то из-за кустов его снимает для нового трейлера фильма о вампирах, бежевый длинный плащ развивается, кудрявые волосы пляшут на ветру. Гарри вскидывает руку, чтобы помахать и мило мне улыбнуться — наивный парень думает, что сможет меня задобрить за свое опоздание своими обворожительными ямочками, но носки его ботинок настолько длинные, что он спотыкается о маленький бордюр, не успев вовремя поднять ногу. — Карма сучка, да? — издаю смешок я, победно складывая руки на груди. — Судьба сама начала нагибать тебя за опоздания. — Я не верю в судьбу, Райлс, — быстро тараторит он, осматривая свои ботинки с такой опаской, будто уронил вазу древней династии. — Тогда это все твои ноги, они огромные, прямо как у йети. — Нормальные у меня ноги. — Ага, для размера горной лыжни в самый раз. Кстати, всегда хотела спросить, Шей не использует твою ступню вместо серфа? — Заткнись. Стайлс галантно открывает мне дверь в кафе, толкая в плечо, Пайпер сразу же бежит к нам с полным чайником кофе и расспрашивает, как наши дела, наливая напиток в кружки и по секрету подбрасывая дополнительную порцию сливок. — Какие сливки, Пайпс? — усмехается Стоун, владелец кафе, пересчитывая деньги за кассой. — Они уже не дети, подлей-ка им виски! — Ты что говоришь такое? — ахает Пайпер, ударив Стоуна полотенцем, и мы с Гарри усмехаемся. — В каком бы возрасте они не были, для меня эти двое все те же детишки, которые после школы приходили к нам за блинчиками. Ярко-розовые губы расплываются в милой улыбке, Пайпер тяжело вздыхает, вспоминая прошлое, и мы с Гарри слабо улыбаемся, переглянувшись. По окну начинает барабанить дождь, серое небо давит на улицу темнотой, через открытое окно чувствуется спертый воздух. Наверное, посетители кафе, глядя на нас со Стайлсом, думают, что мы хорошая пара, и от одной такой мысли я старательно сдерживаю смешок, слегка покачивая головой. — Хочу сообщить тебе сенсационную новость, — начинаю я, отпив из большой железной кружки сладкий кофе. — Я тут, вроде как, собралась на свидание. Брови Гарри быстро ползут вверх, рот открывается, и мне кажется, что Стайлс увидел позади меня призрака Курта Кобейна — настолько сильно он удивлен. — Охренеть! Ты? На свидание? — Спасибо, что произнес это таким тоном, будто считаешь меня фригидной девственницей с потными ладонями, которая боится, что парень может случайно взять ее за руку, — усмехаюсь я. — Нет, просто… Ты говорила, что не хочешь отношений с кем-то из Нормана, а сейчас так беззаботно говоришь о том, что собралась на рандеву. Кстати, с кем? — Ну, — прищуриваю глаза и пожимаю плечами, — это тот парень из клуба фотографии, Лиам, я рассказывала про него, и вы виделись на матче. — Ты точно ментально не здорова, это я как будущий психолог говорю, — закатывает глаза Гарри, съедая кусочек оладий. — Сначала говоришь, что не рассматриваешь Лиама как потенциального парня, а сейчас бежишь с ним на свиданку, у тебя случайно нет биполярки? Думаю над ответом, прежде чем что-то сказать и объяснить резкую смену поведения. Нужно ли рассказывать Гарри о том, что я теперь играю в одной команде с Томлинсоном? Он наверняка расскажет об этом Монтгомери, и мне придется выслушивать многочасовые лекции о том, что я связалась с парнем, который использует мою ситуацию для собственной выгоды, чтобы снять очередной фильм, который принесет ему победу в каком-нибудь конкурсе, а потом кинет меня так же, как и Джейдена, поэтому решаю увернуться от ответа, сказав частичную правду. — Я просто подумала о том, что с момента возвращения в Норман, моя жизнь будто остановилась — я только и делаю, что вспоминаю Чикагский университет, сравниваю людей и живу каким-то призрачным будущим, мечтая поскорее уехать отсюда. Я поговорила с Джейденом, и… мне страшно возвращаться домой, Стайлс, — тяжело выдыхаю я. — Боюсь увидеть, в каком состоянии Джей сейчас находится, боюсь понять, что ему плохо. Но больше всего я боюсь того, что лечение ему не поможет, и я даже не могу представить, что тогда будет. Джейден всегда отрывался, старался жить на полную катушку, а сейчас вынужден лежать в кровати, пить таблетки и получать инъекции каждые полторы недели два месяца подряд. Наверное, я просто поняла, что мне нужно убрать в самый дальний ящик нытье по желаемой жизни подальше отсюда и начать жить здесь и сейчас, не строя такие долгосрочные и перспективные мечты, и это охренеть, как сложно, но я стараюсь ради Джейдена, живу за нас обоих. Именно поэтому я согласилась на свидание с Лиамом, ведь с парнями встречаются все мои ровесницы, значит, это то, что мне сейчас нужно. Гарри понимающе смотрит на меня мягким взглядом зеленых глаз, на губах мелькает грустная улыбка, и я благодарна ему за то, что он не разбрасывается громкими словами сочувствия и сожаления. — Лиам совсем тебе не нравится? — Он реально очень секси, — кокетливо облокачиваюсь на стол и накручиваю на палец прядь волос, вживаясь в образ среднестатистической студентки Нормана. — Я бы отдалась ему на вечеринке даже по трезвяку. — Господи, — смеется Гарри. — Если ты пытаешься быть обычной девушкой из Нормана, то хочу предупредить, что такой лексикон давно никто не использует, ты похожа на дешевую проститутку. — Над этим мне еще надо поработать, — усмехаюсь я, привычно откидываясь на спинку стула и вальяжно вытягивая ноги. — Как там дела у вас с Шей? Уже распланировали, на какие курсы пойдете в этом месяце? Говорят, что вязание крючком просто офигеть, какое увлекательное занятие, может попробуешь связать себе новые ботинки? Они все равно будут лучше этих, — подбородком указываю под стол на коричневые челси. — Пошла ты, — издает смешок Гарри, с любовью разглядывая свою обувь. — Мы с Шей уже практически сняли квартиру, но… Вижу в глазах Стайлса легкое смятение и растерянность, плечи поднимаются, чтобы через несколько долгих секунд плавно опуститься вместе с тяжелым выдохом, который слетает с его губ, парень пробегается рукой по кудрявым волосам, встряхивая их на макушке, и меня немного пугает такая реакция Гарри. — Мы ведь не торопимся? Знаю, что мы вместе уже очень давно, и переезд в совместную квартиру логичный шаг, но меня не покидает ощущение того, что мы спешим. — Вы вместе четыре года — напоминаю тебе, если вдруг забыл. Думаешь, что переезд через четыре года отношений, это спешка? — Со стороны наши отношения выглядят последовательными и правильными, и я не хочу, чтобы они испортились, — выдыхает Стайлс. — Вдруг совместная жизнь убьет всю романтику, и мы превратимся в тех стариков, которые грустно умирали на одной койке в «Дневнике Памяти»? — Ты боишься за отношения, это нормально. Но если вы не перейдете на следующий этап, то можете и вовсе их потерять. Знаю, что вы любите друг друга, и вам пора думать о чем-то более серьезном, чем просто свидания, обеды на стадионе во время перерыва и ночевки друг у друга, пока родителей нет дома, если вы, конечно, настроены решительно. Это может прозвучать грубо, но совместная жизнь это ведь своего рода проверка на прочность, только тогда становится понятно, сможете ли вы быть вместе, и это неотъемлемая часть всех серьезных отношений. От этого не деться, но то, что ты переживаешь, показывает лишь то, что ты дорожишь вашими отношениями. Ты слишком приторно-милый, Стайлс, прямо пасхальный кролик и Том Хэнкс в одном флаконе. Гарри смеется, опустив голову вниз, несколько колец на его пальцах блестят под теплым светом гирлянды на окне, парень понимающе кивает, молча благодаря за маленькую вправку мозгов. — Просто иногда мне кажется, — нерешительно начинает он, внимательно сканирую взглядом прохожих за окном, — Шей хочется чего-то другого. Не знаю, как объяснить. — Все будет хорошо, — выдаю мягкую улыбку, чуть сжав ладонью руку Гарри. — Будете вы вместе или нет — в любом случае все делается к лучшему. Но я верю в вашу пару, вы похожи на тех, кто провалил кастинг в «Сумерки» на роль кого-то из семейства Калленов. — Спасибо, Райли, — Стайлс накрывает мою руку своей и благодарно усмехается. — И это ты еще учишься на психолога? — фыркаю я, гордо вздернув подбородок. — Успокаиваю тебя, как ребенка, пора брать за свои советы деньги. — Твои советы настолько редко оказываются полезными, что я готов тебе сам заплатить, лишь бы лишний раз не болтала. — И я тебя люблю, Стайлс.***
Останавливаюсь около входной двери, смотря на нее, как на какой-то портал в другое измерение, и нехотя тяну за ручку, заходя в дом. Настроения разговаривать с кем-то не особо много, поэтому, кинув короткое «я дома», поднимаюсь наверх, сразу стуча в комнату Джейдена. — Ты не спишь? — тихо спрашиваю я, просунув голову внутрь. — Если я сделаю вид, что сплю, — хриплый голос Джея еле доносится до меня, утопая в полумраке комнаты, — ты не будешь приставать ко мне со своими глупыми расспросами о том, как я? — Конечно буду, — усмехаюсь я. — А еще буду без умолку болтать про то, как прошел мой день, описывая все в ярких красках. — Тогда я точно сплю. Улыбаюсь и прохожу в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мягкий свет прикроватной лампы падает на бледное лицо Джея, который лежит поверх темного пледа, читая книгу. Вся тумбочка заставлена маленькими бутылочками воды и разбавленными соками, блистерные упаковки таблеток сверкают серебром, а небольшое ведерко стоит рядом с кроватью. — Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я брата, присаживаясь на край кровати. — Я готовился к чему-то более ужасному, — улыбается он, откладывая книжку. — Просто слабость и тошнота. Киваю, закусывая губу, молясь, чтобы на этих побочных эффектах все и закончилось, хоть я и понимаю, что это только первый сеанс химиотерапии, и дальше будет только хуже. — По твоим глазам видно, что ты похоронила меня уже несколько раз, — цокает языком Джей. — Спасибо, сестренка. — Перестань. Ты же знаешь, что я просто переживаю за тебя. — Я знаю, Райлс, знаю. Виснет неловкая тишина, и я лихорадочно ищу в своей голове хоть какие-то мысли, чтобы разрушить ее. — Когда ты пойдешь в группу поддержки? — Я надеялся, что ты забыла об этом. — И не мечтай. Тебе правда стоит туда сходить, завести новые знакомства, поговорить с людьми, а то лежишь в своей комнате, как обиженная девочка, которой родители запретили идти на вечеринку из-за тройки в четверти. Тем более, ты сам мне пообещал пойти туда из-за своей идиотской шутки про наркоту, после которой мама реально подумывает о том, чтобы поставить меня на учет в наркологический диспансер. — Ты слишком надоедливая, — морщит нос Джей и кашляет, прислонив ладонь к груди. Подхватываю ведерко с пола, быстро протягивая его Джею, но он, пытаясь успокоить свой кашель, машет рукой, отказываясь. — Отлично, тогда на выходных мы пойдем в группу поддержки, — слишком радостно хлопаю в ладоши я, будто собираюсь на музыкальный фестиваль, о котором мечтала всю жизнь. — Я уже все посмотрела, по субботам в церкви на Хувер Стрит проходят встречи, так что мы идем туда. — Мало того, что ты тащишь меня на встречу умирающих выпускников, так этот перфоманс еще и в церкви проходит, — закатывает глаза брат. — В шоу-программу входит крещение в ледяной воде и великий пост? — Ты обещал, — беззаботно вскидываю руками и встаю с кровати, направляясь к двери. — И это больше не обсуждается. В этой комнате слишком сложно находиться, она буквально давит на меня. Запах, стены, кашель Джейдена — все это заставляет дрожь пробежаться по моему телу, а желание выйти на свежий воздух становится невыносимо огромным. — В эту субботу! — Просто уйди уже! Тихо смеюсь, проскальзывая в коридор, а потом спускаюсь вниз, хватая по дороге теплую куртку, потому что если я через минуту не окажусь на воздухе, то потеряю сознание от застрявшего в носу запаха больницы и медикаментов, который уже поселился даже у нас дома. Как только ступаю на последнюю ступеньку, слышу слабый звук и тяжело выдыхаю, прикрывая глаза — Джейдена только что стошнило в это долбанное ведерко, от которого он отказался, когда я была в комнате. Мой брат-придурок пытался доказать мне, что побочные эффекты от химиотерапии его не коснулись. Мама с папой сидят в гостиной и смотрят какой-то дурацкий ситком с закадровым смехом, Оззи мирно спит на ковре, а скейт, стоящий в прихожей, говорит о том, что Ноа наверняка сидит в своей комнате, играя за компом. Прохладный воздух, который обычно раздражает меня, сейчас действует как успокоительное, заворачиваю за дом, доставая пачку сигарет и постоянно оглядываясь, чтобы не попасться с курением на глаза родителям. Выхожу на небольшой холм, на котором стоит единственная лавочка под желтым фонарем, сажусь на холодное дерево и смотрю в пустоту. Нет никакого красивого вида вечернего города, никакого сверкающего озера или зеленого леса, просто дорога и мигающий светофор где-то вдалеке. Чиркаю зажигалкой и делаю крепкую затяжку. В голове крутится мысль о том, что с каждым днем мне все сложнее находиться рядом с Джеем, но я старательно блокирую ее, напоминая себе, что я должна быть рядом с братом, чего бы мне это не стоило. Стараюсь вообще ни о чем не думать, позволяя голове расслабиться, но страх за свое будущее, за будущее Джейдена и нашей семьи все равно парит над душой, словно страшный монстр, который затаился в темноте в углу комнаты, готовый напасть в любую секунду. — Курить вредно, знала об этом? От неожиданности вздрагиваю, нервно оборачиваясь: Луи Томлинсон стоит через тропинку от скамейки, облокотившись плечом о ствол дерева, в ногах несколько бумажных крафтовых пакетов — в него как будто вселился дух Найла, и Луи решил обнести весь ресторан на доставку. — А сигарету за ухом ты носишь для того, чтобы создать имидж плохого парня? — стряхиваю пепел на темно-зеленую увядающую траву. — Чувствую себя с ней брутальнее. Томлинсон подхватывает пакеты, медленно идя ко мне. Чем ближе он подходит, тем четче его образ становится: черная бейсболка, из-под которой выглядывает каштановая челка, обычно голубые глаза кажутся синими — в них мерцают оранжевые блики от фонаря, на губах как всегда полуулыбка. Легкая щетина придает Луи какой-то слегка измученный вид, но в совокупности с темной джинсовкой, свитшотом и белыми кроссовками, кажется, что Томлинсон сбежал с кастинга самых красивых парней штата. — Ты вообще умеешь выглядеть плохо? — усмехаюсь я, оглядывая его с головы до ног, когда он встает прямо передо мной. — Мне считать эти слова комплиментом? — Ни за что. Луи улыбается одним уголком губ, ставит пакеты на землю, а затем присаживается на другой конец лавочки. Он специально молчит — старается вывести меня на разговор, и я сдаюсь, потому что хочу убить напряжение, застрявшее в тишине. — Что ты здесь делаешь? — Увидел, как ты выходишь из дома расстроенная, и решил, что сейчас самое время для того, чтобы исполнить желание номер девять. Непонимающе смотрю на него, забыв, что же за желание было написано под девятым пунктом, а потом Луи торжественно и слишком медленно достает из пакета картонную подставку, в которой расположились четыре белых стаканчика с пластмассовой прозрачной крышкой. Через несколько секунд вся лавочка уже уставлена подставками, и я издаю смешок.9. Попробовать все вкусы молочных коктейлей в кафе «Две чашки».
— Где ты установил камеру? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам в поисках знакомого красного огонька. — Этого я тебе не скажу — ты слишком смущаешься, когда видишь перед собой камеру. Беру первый попавшийся стаканчик, зажимаю трубочку между губ, и приятный молочный вкус сразу же появляется во рту. — Зачем тебе пробовать все вкусы молочных коктейлей? Могла бы записать в свой блокнот поездку в Диснейленд. — Скажи спасибо, что я не сделала этого, иначе бы ты разорился, — устало вожу трубочкой по дну стакана под пристальным взглядом Томлинсона. — Не знаю, просто я подумала о том, что вряд ли кто-то когда-то пробовал все вкусы молочных коктейлей в одном месте, так что я захотела стать первым человеком, который сделает это. — Вау, такие большие амбиции, — присвистывает Томлинсон, поправляя козырек кепки. — Смотри, чтобы они не разорвали тебя, МакКейн. — Ох, заткнись. Мы пробуем каждый коктейль, передавая друг другу бумажные стаканы, и изредка говорим о чем-то неважном и абстрактном, типа погоды и планах на выходные. Мои ответы какие-то сжатые и неловкие, Луи сложно общаться со мной, и он сдается: — Понимаю, что тебе неловко разговаривать со мной, потому что ты совсем не знаешь меня, а я тебя, — Томлинсон передает мне очередной коктейль. — Вот этот просто пушка, попробуй. Так вот, я предлагаю узнать друг друга чуть лучше, чтобы нам было комфортнее вместе работать. — Сыграем в «двадцать вопросов»? — усмехаюсь я, и Томлинсон, вскидывая брови, с улыбкой кивает мне. — Да брось, ты бы еще «правду или действие» предложил. — Люди недооценивают эту игру, — пренебрежительно фыркает парень, принимая из моих рук коктейль. — Задают идиотские и бессмысленные вопросы в стиле «в какой позе ты последний раз занимался сексом», хотя она очень помогает стать ближе. — Почему ты так стараешься? Почему так стараешься произвести на меня положительное впечатление? — Я не пытаюсь произвести на тебя положительное впечатление, — улыбается Луи. — Просто не хочу, чтобы я производил впечатление человека, которым не являюсь, — парень смотрит куда-то вдаль, оперевшись локтями о свои колени. — Знаю, что у тебя в голове уже есть мой образ, который ты сформировала по чужим словам, воспоминаниям и моим репликам, которые тебе не нравятся, так что я планирую разрушить все твои представления обо мне, чтобы ты смогла заново их выстроить, но уже основываясь на правде. Не люблю, когда люди думают обо мне какое-то дерьмо. Вау. Может Томлинсон прав? За то время, что мы с ним общаемся и знакомимся заново, я поняла, что на большинство вещей он смотрит под другим углом, вкладывая более глубокий смысл, чем все остальные. Ему важно, что о нем думают люди, и если бы он не сказал об этом, я бы никогда не подумала, что Луи задевает чужое мнение. Луи Томлинсон выглядит как человек, которому абсолютно плевать на окружающих, а единственная вещь, которая его заботит, это красиво ли уложены его волосы сегодня. Неужели первое впечатление и правда обманчиво? Или я совсем не умею разбираться в людях? И в этот момент я окончательно отпускаю ситуацию, позволяя Томлинсону делать все, что он пожелает нужным для нашего проекта, а себе обещаю, что я начинаю наше общение с чистого листа. — Знаю, что тебе не терпится узнать все подробности моей жизни, например, сплю ли я голый или какими презервативами пользуюсь, у нас еще будет на это время, но давай начнём с трех вопросов каждому, идет? — киваю, пропуская мимо ушей уже привычные пошлые комментарии Луи. — Почему тебе не нравится Норман? — Не уверена, что есть какой-то четкий ответ на этот вопрос, — выдыхаю я, позволяя плечам расслабиться. — Тут я чувствую себя так, словно кто-то сдерживает меня, не давая полностью раскрыться. В Нормане все слишком удручающее, этот город будто застыл во времени, тут ничего не меняется, и это меня раздражает. Я всегда хотела жить в мегаполисе, где постоянно кипит жизнь, а сейчас я снова здесь, и это… не знаю, это морально давит на меня, будто с минуты на минуту придет злой коп и нацепит на меня наручники, лишая возможности двигаться. Томлинсон слушает слишком внимательно, взгляд синих глаз с интересом наблюдает за мной, на его лице играют редкие блики фонаря и проезжающих машин, освещая острые скулы, за которые половина населения земли явно бы отдала жизнь. — У тебя есть девушка? — выпаливаю я прежде, чем подумать. — Воу, — парень удивленно вскидывает брови, приподнимая козырек кепки. — Метишь на ее место? — Хочу основать фан-клуб твоего имени, нужно, чтобы ты скинул фотки со своей девушкой, чтобы твои поклонницы могли в фотошопе вставлять вместо ее лица свое. — Думаю, я понимаю, почему ты спрашиваешь, — кивает Томлинсон, подхватывая со скамейки коктейль. — Тебя волнует не сам факт наличия абстрактной девушки, ты неправильно задала вопрос. Черт, опять Луи делает это! Опять он заставляет меня говорить вслух то, о чем неловко спросить, но я знаю, что он не ответит мне, пока я правильно не задам интересующий меня вопрос. — Ты встречаешься с Кортни Лавейн? — Нет, я не встречаюсь с Кортни, — слабо улыбается Томлинсон, а я от нервов хватаю бумажный стаканчик и верчу его в руках, надеясь, что звук скрипа трубочки о пластмассовую крышку заглушит слишком громкие удары моего сердца. — Мы переспали пару раз, и, что странно, мне сейчас дико неловко говорить тебе об этом, но мне хочется, чтобы ты знала правду. Это просто секс, не больше. — Но она думает по-другому. — Это ведь уже не мои проблемы, так ведь? Тем более, я несколько раз говорил Кортни о том, что между нами ничего быть не может. Лавейн слишком надоедливая и липучая, как гребаный репейник, такие девушки не в моем вкусе. Усмехаюсь, потому что вспоминаю, как Кортни умудрялась даже в магазин ездить с моей семьей и присутствовать на всех семейных ужинах, когда она встречалась с Джейденом. К слову, даже на День Благодарения она приходила в коротких рваных шортах, из-под которых вываливалась ее задница. Конечно, меня бесит факт, что Луи спал с Кортни после того, как она бросила Джейдена, но слышать то, что девушка его бывшего друга сейчас не имеет отношения к личной жизни Томлинсона немного успокаивает. — Почему ты решила исполнить все свои желания именно сейчас? У тебя ведь было куча времени и возможностей. — Я боялась, что как только возьмусь за этот список, как только зачеркну последнее желание, то Джейден умрет. Знаю, это глупо, но мне казалось, что я установлю невидимый таймер, отсчитывающий минуты до его смерти. — Сейчас ты смотришь на этот список по-другому. — Да, я… С того момента, как я вернулась в Норман, моя жизнь будто остановилась, я не знаю, что мне делать. Такое ощущение, будто я сижу в лодке посреди океана без весел, а мне срочно нужно вернуться на сушу. Джейден убедил меня в том, что этот список подтолкнет меня, что я возьму себя в руки и наконец намечу себе курс, по которому мне нужно идти, учитывая все обстоятельства. И, не помню, говорила ли я тебе «спасибо» за то, что ты тоже решил дать мне пинка под зад. — Не говорила, но я засчитаю эту потрясающую многословную благодарность. Усмехаюсь, вдыхая холодный воздух, и еще больше укутываюсь в куртку. Тело пробивает мелкая дрожь то ли от холода, то ли от волнения, но невидимый груз на моих плечах становится менее ощутимым после того, как я стараюсь дать Луи искренние ответы на его вопросы. — Почему ты решил переехать от родителей? — Мне нравится самостоятельная жизнь точно так же, как и тебе. Я должен был уехать жить в другой штат, но с этим не срослось, поэтому я решил, что просто перееду в квартиру неподалеку от дома, чтобы помогать семье, когда это необходимо. Боже, никогда бы не поверила в это, но Луи Томлинсон на моих глазах становится каким-то призрачным идеалом парня! Пока мне сложно понять, верю ли я ему на сто процентов, но раз он требует от меня искренности, будет логично, если парень и сам отвечает честно. Мне хочется спросить про то, куда он должен был уехать и почему ничего не вышло, помогает ли он семье в мелочах или же что-то случилось, но чувствую, что сейчас не время. — Какую песню ты чаще всего поешь вслух? — вдруг задает вопрос Луи, и я на секунду теряюсь, потому что до этого он спрашивал о более серьезных вещах. — Ты серьезно? — приподнимаю брови я. — Спрашиваешь про песню? — Это называется музыкальная совместимость. Если ты сейчас скажешь, что поешь песни The Wanted или Дэйва Мэтьюса, то я встану, уйду и всю жизнь буду делать вид, что совсем не знаю тебя, а иногда и закатывать глаза при одном твоем виде. — Выходит, мне чертовски повезло, — усмехаюсь, лихорадочно думая о том, какую бы песню назвать. — Блин, почему этот вопрос кажется сложнее, чем все предыдущие? — Давай, МакКейн, одна песня, которая решит нашу с тобой дальнейшую судьбу. Своими шутками Луи давит на меня еще больше, и мне действительно хочется назвать хорошую песню, чтобы Томлинсон не высмеивал меня до конца оставшихся дней. — The Killers — Mr. Brightside, — быстро и громко отвечаю я, пока этот факт не вылетел из головы. — Каждый раз начинаю подпевать, как только слышу ее. — Что ж, — Томлинсон довольно улыбается. — Кажется, у нас с тобой есть все шансы, Райли. — Какой коктейль тебе понравился больше всего? — Банановый, а тебе? — Тоже. — Вау, после этого я просто обязан на тебе жениться.