— Что ты подумала обо мне, когда увидела впервые? — Я не помню, мне было три года. — Нет, я о начале нашего повторного знакомства. — Я подумала, что ты эгоистичный и самоуверенный засранец, который спит со всеми, кто носит юбки и красит губы. — Это не правда, я ведь не сплю с Марком Джейкобсом. Хочешь знать, что я подумал о тебе? — Давай. — Вау.
***
— Я был уверен в том, что моя жизнь закончена, — драматично вздыхает Рой, проводя толстыми пальцами по струнам гитары, и его театральный вздох заставляет меня думать, что он где-то на сцене Бродвея играет умирающую французскую проститутку. — Единственное утешение я нашел в молитвах Господу нашему, и свершилось чудо, Господь меня услышал и подарил исцеление. Эту историю Рой, основатель группы поддержки в церкви на Хувер Стрит, рассказывает уже второй раз за полтора часа. Думаю, что стоит избавить вас от чересчур драматичного рассказа под гитару о семиноме Роя, поэтому, скажу в двух словах — в двадцать три года у него нашли рак яичек, а потом их вырезали (совсем), и он решил, что в этом стоит благодарить Иисуса, а не американских врачей. И вот уже пять лет каждую субботу он берет свою гитару и рассказывает больным людям о том, что с ними обязательно произойдет такое же чудо, если они будут молиться. — Парень живет без яичек и радуется этому, прикинь? — шепчет Джейден, чуть склонившись ко мне. — Он, наверное, внизу гладкий, как кукла Кен. Мы с Джеем давимся смешками, обращая внимание всех, а потом резко принимаем самый серьезный вид в мире, будто слушаем план по спасению человечества от летящего метеорита. Роя вполне устраивает его жизнь — он живет у родителей, играет в приставку, не работает, а по субботам проводит собрания для смертельно больных людей, убеждая, что путь исцеления лежит только через любовь к Господу. И в какой-то степени я даже ему завидую, потому что он ничего не ждет от своей жизни, ни к чему не стремится, а просто лежа на диване наслаждается едой, которую готовит ему мама. Может, всем стоит относиться к жизни так легко? — Кто хочет поделиться своей историей? — спрашивает Рой со слишком милой улыбкой на губах, отчего больше смахивает на педофила, я толкаю Джейдена в бок, но он лишь слегка покачивает головой, выпучив глаза, давая понять, что он ни за что не начнет говорить первый. — Всем привет, — со стула встает парень лет четырнадцати, и все взгляды устремляются на него. — Меня зовут Ник, и у меня нейробластома. Все хлопают отважному признанию Ника так бодро и воодушевляюще, словно только что закончился первый акт театрального представления, я спохватываюсь позже, чем все остальные, поэтому начинаю хлопать только тогда, когда все перестают. — Я Ханна, — с места поднимается женщина с повязанным на голове платком, — я страдаю от меланомы, — и снова подбадривающие аплодисменты. — Но я нашла в себе силы жить дальше, воспитываю двух детей и каждые выходные заглядываю в церковь, чтобы поблагодарить Бога за дарованные мне дни. — Меня зовут Оуэн, у меня рак пищевода. — Говард, лимфома. Но я не отчаиваюсь, ведь именно эта болезнь привела меня сюда и познакомила с такими замечательными людьми. — Надеюсь, ты благодарен Богу за то, что он привел тебя сюда, — шепчу брату я. — Я буду ему благодарен, когда в твоей голове перестанут рождаться идиотские идеи. Может в следующий раз сразу поедем на экскурсию в хоспис? Этот адский круг (буквально, потому что стулья расставлены по кругу прямо как на собрании анонимных алкоголиков) из имен и диагнозов продолжается, а затем наступает очередь Джейдена, и сейчас-то ему уже не отмазаться. — Эм, — брат встает, слегка ударив себя по бедрам, — меня зовут Джейден, мне двадцать четыре, и у меня лейкемия. — Ты первый раз пришел на наше собрание, так ведь? — интересуется Рой. — Да, я… вообще-то, я не хотел сюда идти, но меня заставила моя надоедливая младшая сестра, — Джей пихает ногой мой стул, и я неловко взмахиваю рукой. — И какой же диагноз у тебя, солнышко? — сочувственно произносит Рой, и я теряюсь на несколько секунд, но в себя меня приводит смешок Джейдена. — Я что, так похожа на ракового больного? — шиплю я и слышу, как девушка, что сидит слева от меня усмехается. — У меня нет никакого диагноза, простите, — зачем-то извиняюсь я за отсутствие болезней, и Джей прыскает со смеху, а я лишь раздраженно закатываю глаза. — Я пришла, чтобы поддержать брата. — Это потрясающий поступок, наш Господь никогда его не забудет, ты отличная сестра, — выдает Рой, и весь зал наполняется громкими аплодисментами и одобрительными поддакиваниями, а мне становится жутко неловко, ведь я не победила рак, героически не живу с этой болезнью, я просто пришла за компанию с братом, чтобы ему не было скучно. Черт, сейчас мне хочется, чтобы на эту церковь упал метеорит (да простит меня наш Господь), потому что атмосфера тут странная, будто я попала в какую-то секту, через несколько минут меня загипнотизируют, а потом я отдам все свои деньги на новую приставку для Роя. — А еще к нам вернулась Джесс! — восторженно восклицает Рой, когда очередь доходит до девушки, что усмехнулась моему комментарию. — Представься для тех, кто не знает тебя, дитя Иисуса. Просто убейте меня. Хорошо, что нас не называют детьми кукурузы и не заставляют идти в поле собирать пшеницу, чтобы получить благословение Господа. — Что ж, — издает смешок блондинка, вставая со стула. — Меня зовут Джесс, и, похоже, я отхватила куш — у меня третья стадия рака легких. Видимо, Иисус меня не услышал, когда я к нему обращалась, потому что был слишком занят раком твоих яичек, Рой. Давлюсь смехом, пока все присутствующие шокировано смотрят на Джесс, и решаю разбавить обстановку, аплодируя единственной речи, которая мне понравилась, я даже ободряюще прикрикиваю, и тогда все осуждающие взгляды достаются уже мне. Господь наш, просто научи меня вести себя нормально в неловких ситуациях. Пока Рой решает снова рассказать о том, как поэтапно правильно просить у Иисуса исцеления, я решаю оглядеть Джесс. Девушка с волнистыми светлыми волосами и приятным загаром, будто она только что прилетела из Калифорнии, яркие серые глаза, серебряное колечко-пирсинг сверкает в носу. Ногти накрашены разными цветами, на ней обычные светлые узкие джинсы, черная водолазка и огромный пиджак, на ногах длинные темные сапоги. Если бы я встретила ее на улице, то подумала бы, что она блогер, который в инстаграме рекламирует быстродействующие патчи и шампунь, от которого волосы обязательно станут шелковистыми. — Спасибо вам за то, что нашли смелость прийти сюда и рассказать о ваших переживаниях, — трагично выдыхает Рой, и я с радостью встаю со своего стула, ожидая, когда все двинутся к выходу, но ловлю на себе строгий взгляд самого главного покровителя Иисуса. — А сейчас песня, которая должна указать вам правильный путь. Твою мать, еще и заключительная песня, как я могла не догадаться. Смущенно присаживаюсь на место, слушая завывания Роя о том, что солнце одинаково освещает путь каждому человеку, а Иисус всегда рядом и оберегает нас от всех невзгод. Черт, видел бы Томлинсон это место, он бы точно дал здесь всем просраться. Думаю, что его терпения бы хватило на первые три минуты, а потом Луи обязательно разбил гитару о голову Роя, призывая всех лишний раз сходить к врачу, а не слушать проповеди самопровозглашенного медиума самого Господа, либо глупо подпевал идиотской песне, вместо слов напевая оскорбления всем присутствующим. Может, я мыслю примитивно и неправильно, но я совсем не понимаю всех этих людей. Как можно любить Бога за то, что он якобы помогает тебе смириться и жить с тяжелой болезнью, имея призрачные шансы поправиться, и не замечать того факта, что, раз уж все в мире случается по воле Господа, то и болезнью наградил тебя именно он? Это какие-то идиотские двойные стандарты или слепой оптимизм, даже не знаю, как это назвать. Когда все начинают обнимать Роя и благодарить за очередное душевное собрание, мы с Джейденом быстро выскальзываем из церкви, стараясь остаться незамеченными. На улице светит солнце, которое, к сожалению, совсем не согревает, ветер подхватывает опавшие листья, и мы останавливаемся напротив белой церквушки, в которой только что наш мозг отымели любовью к Иисусу. — Черт, Джей, прости меня, — выдыхаю я, шокировано глядя на церковь, откуда выходят все участники долбанной секты. — Если бы я только знала, что группа поддержки не имеет ничего общего с обычными человеческими разговорами, я бы никогда не затащила тебя сюда. — Да брось, — усмехается Джейден, закидывая руку на мое плечо. — Это было даже забавно, естественно до песни, посвященной Господу нашему. — Это Рой еще воздержался от сорокаминутной молитвы, — раздается рядом с нами приятный женский голос. — Обычно он заставляет учить ее наизусть, а потом рассказывать, используя разные эмоции, написанные на его карточках. Мы оборачиваемся и видим Джесс, которая стоит около черного резного забора, полностью облокотившись на него спиной. В тонких пальцах зажата сигарета, девушка совершенно спокойно выдыхает густой дым и стряхивает пепел, который ветром уносит прямо к дому Иисуса. — Разве ты… — непонимающе смотрю на сигарету и пытаюсь сформулировать мысль как можно корректнее. — Разве тебе можно курить? — Нет, — Джесс беззаботно пожимает плечами. — Но мне уже нечего терять, так зачем отказываться от старых привычек, верно? Вау, а она мне нравится. — Я Джессика, — блондинка протягивает аккуратную ладонь и жмет наши с Джеем руки. — Можно просто Джесс. Обычно на этих собраниях никто не запоминает чужие имена, все слишком заняты разговорами о том, удалось ли кому-то достучаться до Бога, поэтому я и повторяю. — Джейден, — брат мило улыбается, и на секунду мне кажется, что я вижу того самого человека, которым он когда-то был в университете. — А эта нескладная выдра моя сестра Райли. — Очень приятно! На первый взгляд может показаться, что у Джейдена аутизм, но он просто родился с таким лицом, все нормально. Джей устало выдыхает, запрокидывая голову назад, а Джесс мило смеется, и во мне что-то загорается — мне еще никогда не было так приятно кого-то рассмешить. — Я не видела вас здесь раньше, пришли первый раз? — И последний, — тихо добавляю я. — Райли заставила меня прийти сюда, чтобы мне стало лучше, но теперь, — Джейден передергивается, словно по его телу под толстовкой ползет огромный паук, — мне стало совсем не по себе. — А что здесь делаешь ты? — удивленно спрашиваю я. — Мне кажется, что это место немного тебе не подходит. — Мы переехали в Норман в начале весны, мама хочет, чтобы я ходила сюда и общалась с людьми, заводя новые знакомства, а я не хочу ее расстраивать и выполняю все пожелания, пока есть возможность. Джесс так легко говорит о смерти, что у меня в голове не укладывается, как такое вообще может быть, но это… не знаю, что-то, что заставляет ужаснуться, а затем восхититься. — У вас есть какие-то планы? — интересуется Джессика, поправляя колечко в носу. — Не хотите посидеть в кафе? Тут неподалеку есть классное место, там лучший кофе в городе. Стараюсь спрятать улыбку на губах, которая смахивает на улыбку серийного убийцы, пока в моей голове рождается восхитительный план. Райли-лучшая-сводница-одиноких-сердец в деле! — Мне сегодня нужно отснять чемпионат группы поддержки, и я о девушках в мини-юбках с помпонами, а не о любителях песен про Иисуса. Мне нужно забежать домой за камерой, к сожалению, я не могу. А вот Джейден абсолютно свободен. — Нет, я… — брат растерянно пытается показаться занятым человеком, лишь бы не идти с красивой девушкой на свидание. — У меня сегодня еще есть дела. — Какие? Есть гуакамоле и смотреть реслинг? — Что ж, спасибо, что ты выставляешь меня в наилучшем свете, сестренка. — Ты же выставил меня наркоманкой перед собственной матерью, — пожимаю плечами я и ловлю на себе непонимающий взгляд Джесс. — Это забавная история, Джей обязательно расскажет ее тебе за кофе, — подталкиваю брата к девушке, а сама взмахиваю рукой и быстро перебираю ногами в противоположную сторону. —Приятно было познакомиться, Джесс, надеюсь, еще увидимся! Лучший способ заставить моего брата действовать — просто кинуть на произвол судьбы. — Вообще, нам тоже в ту сторону, — мягко смеется Джесс, указывая на меня. — Тогда я пойду быстрее, чтобы вас не смущать своим присутствием! Я так хотела, чтобы Джейден познакомился с кем-то, и когда поняла, что в группе поддержки нет ни одного адекватного человека, ужасно расстроилась. Но потом, словно по волшебству (а может, меня услышал Иисус), появилась Джессика, и потерять такой шанс познакомить Джея с хорошей девушкой просто не должен пропасть. Ловлю себя на мысли, что такое отличное настроение у меня первый раз с возвращения в Норман, поэтому сама не замечаю, как добираюсь до дома, в наушниках на повторе слушая The Killers. Дома никого нет, и я облегченно выдыхаю, потому что не придется в подробностях рассказывать родителям о незабываемом опыте в группе поддержки. А еще я понимаю, что, технически, уже была в церкви на этой неделе, поэтому от воскресного похода на еженедельные проповеди можно и откосить. Проверяю зарядку на фотоаппарате и переодеваюсь в более теплую одежду, потому что уже знаю, что вечерами в Нормане холодно, несмотря на дневное солнце. У меня в запасе еще целый час, но я решаю не оставаться дома, а сразу поехать в университет, чтобы занять лучшее место в спортивном зале и найти хорошие ракурсы, а заодно и поснимать репетицию чирлидерш. Выхожу из дома и вижу на аллее припаркованную машину Луи. Самого парня нет на улице, и я даю себе пять минут на то, чтобы покопаться в телефоне и подождать его, потому что Томлинсон и сам собирался на чемпионат групп поддержки. Нет, я не жду его специально и уж точно не караулю его около дома, как безумная сталкерша, просто раз уж Луи едет в университет на машине, то сможет подбросить и меня. Пять минут проходит, на улицу так никто и не вышел, и я, расстроенно выдохнув, спускаюсь по лестнице с рюкзаком наперевес. И, видимо, сегодня у меня действительно настроена связь с Иисусом, потому что как только я открываю калитку, на пороге соседского дома появляется Томлинсон. — Только не говори, что ставила палатку и караулила меня всю ночь. — Вообще-то, я живу здесь, — головой указываю на свой дом за спиной. — А ты в другом месте, так что это я должна тебя спросить о том, караулил ли ты меня всю ночь. Луи сбегает по лестнице, накидывая на голову капюшон черной толстовки с неоново-салатовой надписью «shitty weekend», в руке он зажимает пачку сигарет, зажигалку и ключи от машины и уверенным шагом идет к своему черному внедорожнику. — Так и будешь стоять и смотреть на меня, как на Иисуса? — Боже, давай только без шуток про Иисуса, сегодня этого было в избытке. — Уже мечтаю послушать эту историю, МакКейн. Сегодня не будет семейного перформанса? — Нет, дома, к счастью, никого нет. — Очень жаль, я уже хотел посмотреть на то, как Ноа выкидывает из окна все твои бутылки от шампуней за то, что ты слишком долго принимаешь душ по утрам, — усмехаюсь, потому что такое вполне может произойти в действительности. — Раз никакого представления не будет, тогда садись в машину. Устало плетусь к машине Томлинсона и забираюсь на сидение, отчего Луи издает смешок и подтягивает меня за лямки рюкзака, помогая залезть в свою карету. — Черт, может уже купишь тачку пониже? — Чтобы лишиться удовольствия смотреть, с какими мучениями ты в нее забираешься? Нет, спасибо, — Луи заводит машину, а потом смотрит на меня так, будто он строгий родитель, и я догадываюсь, что парень ждет, когда я пристегнусь, но сам он этого не делает. — По дороге подхватим Зейна, — говорит Луи, выезжая с подъездной дорожки, и с моих губ слетает недовольный стон. — Это что, придется находиться с ним в закрытом помещении больше пяти минут? Я не умею общаться с людьми, у которых вечный ПМС. — Ну я же общаюсь с тобой, МакКейн, уверен, что и ты сможешь. Луи Томлинсон, дамы и господа — человек, который даже вашим оскорблением может вас задеть. — Так что за история с Иисусом? — интересуется Томлинсон, пока мы выезжаем на шоссе. — У меня в голове куча вариантов, и если ты не расскажешь мне, то я просто взорвусь. Пересказываю ему сегодняшнюю встречу в группе поддержки, парень внимательно меня слушает, а когда эта потрясающая история подходит к концу, то на весь салон машины раздается мягкий смех Луи. — Черт, а мне можно туда залететь? Пообещай, что если в следующий раз соберешься в эту секту, то позвонишь мне по видеосвязи. — Не волнуйся, я могу тебе устроить очную ставку прямо в доме Господа нашего, у меня теперь, вроде как, куча связей в раковой сфере. — Помнится, у тебя в списке был пункт про самое пафосное свидание, и, кажется, я уже нашел для него место. — Если только сам Иисус в костюме от Тома Форда пригласит меня навернуть по тарелке с гребешками. — Наверное, вопрос глупый, но я просто не могу не спросить, почему ты такая веселая сегодня? — Несмотря на весь абсурд с группой поддержки, мне все-таки удалось познакомить Джейдена с адекватным человеком, — гордо отвечаю я, даже не пытаясь скрыть улыбку на лице. — И ему повезло вдвойне, потому что этим человеком оказалась очень симпатичная и милая девушка. — Решила поиграть в «Симс» и отправила брата на свидание? — Что-то вроде того, — прислоняюсь к окну, гипнотизируя взглядом красный сигнал светофора. — Ему сейчас это нужно, чтобы совсем не разочаровываться в жизни. Мы останавливаемся около перекрестка, где нас ждет Малик. Зейн радостно бежит к машине, а когда видит сквозь стекло на переднем сидении меня, то сначала приспускает солнечные очки, явно намекая на то, что ему показалось, а затем закатывает глаза и даже раздражительно топает ногой. — Какого хрена она тут делает? — эта фраза становится первой, что произносит Малик, пока садится на заднее сидение. — И тебе привет, Зейн, — безэмоционально взмахиваю рукой я. — Черт, Томмо, я думал, что это будет мужской вечер — мы планировали смотреть на самых сексуальных девчонок города в мини-юбках, я даже пиво нам взял! Малик размахивает упаковкой пива, в которой стоят шесть бутылок, и я беру одну, старательно вынимая из круглого картонного отверстия. — Спасибо, Зейн, я просто обожаю пиво. — Нет, ну ты подумай, — парень обиженно откидывается на спинку кресла. — Мало того, что портит вечер настоящих мужчин, так еще и пиво мое берет. С тебя шесть баксов, МакКейн, можешь перевести на карту, я не дам тебе бесплатно пить мое пиво. — Откуда шесть? Эта бутылка стоит максимум три пятьдесят. — Это сумма с процентами, потому что ты меня бесишь. Мы с Луи усмехаемся, и я смотрю на Зейна через зеркало заднего вида: черные рваные джинсы, клетчатая рубашка, поверх которой накинута кожаная куртка, темные волосы небрежно уложены, а солнечные очки грустно спущены на нос. — Только не говори, что мы еще и за твоей подружкой будем заезжать. — Нет, Шей осталась с Гарри, они поехали на просмотр новой квартиры. — Я не о волейболистке, а о долбанной Убивашке, — хмурю брови, показывая, что не понимаю, о ком идет речь. — Та неформалка, которая толкнула меня на матче. — А, ты про Дестини, — догадываюсь я, усмехаясь. — Не знаю, придет ли она вообще сегодня. — Слава богу, я уже чувствую, как мне становится легче дышать. — Зи, ты чего такой нервный? Опять забыл выпить свои менструальные таблетки? — спрашивает Луи, на что Малик посылает его не очень-то литературными словами. — Знаете что, просто включите мне радио итальянской классической музыки, чтобы я снова поймал свою мужскую волну, потому что сегодня я настроен уйти из спортивного зала универа минимум с тремя девушками. — Итальянская классика для мужского настроения? И что же вы будете делать вчетвером? — издаю смешок я. — Собираетесь дегустировать сыр или играть в «Just Dance»? — Нет, Зейн никогда не разорится на подписку для четырех игроков, — продолжает Луи. — Наверное, будут обсуждать творчество импрессионистов. — Просто включите радио и не бесите меня, долбаная парочка моралистов. К сожалению, всю дорогу до универа мы вынуждены ехать под итальянскую оперу, и я совсем не сдерживаю смеха, когда слышу, что Малик начинает подпевать. В какой-то момент мне даже хочется запечатлеть это на видео, но Томлинсон говорит, что Зейн может выбросить телефон в окно, потому что он не любит, когда его снимают. Для этого ему нужно прилично накидаться, тогда он сам просит всех без разбора снять видео, где он пьяный вдрызг пытается сделать сальто на одной руке. Парковка университета усеяна машинами, и мы еле-еле находим место, чтобы припарковаться. Даже на улице слышна приглушенная энергичная музыка, девушки из других команд стоят и курят на улице в чирлидерских формах своих универов, и мне становится холодно при одном взгляде на них. По сравнению с ними в своем голубом пуховике я больше похожа на снеговика. Малик останавливается около ярко накрашенных девушек и просит зажигалку, чтобы подкурить — наверное, это его фирменный подкат, на который Томлинсон лишь ухмыляется, покачивая головой, и говорит, что мы будем ждать Зейна внутри. Как только мы с Луи заходим в зал, по ушам бьет громкая музыка, крики болельщиков и звуки свистка. На трибунах люди словно сошли с ума: все кричат и свистят, держа плакаты с логотипами своих учебных заведений, а талисманы университетов расталкивают всех, пытаясь протиснуться мимо зрителей в своих нескладных ростовых костюмах. Томлинсон прогоняет с самых лучших мест каких-то ботаников, одетых в толстовках Оклахомского, и я закатываю глаза, когда вижу, что это место зарезервировано футбольной командой — на спинках каждого бордового стула маркером написаны имена. — По тебе не скажешь, что ты в восторге от того, что тебе приходится фотографировать чирлидерш, — говорит Луи, присаживаясь на стул. — Сделай лицо попроще, МакКейн, за такое недовольное выражение тебя запросто могут здесь побить. — Сначала мне сказали, что мне нужно будет освещать все спортивные мероприятия, но я не думала, что в этот список входят и выступления групп поддержки, — признаюсь я. — Да и вообще рядом с этими девчонками я чувствую себя не в своей тарелке. У них такие длинные ресницы, ощущение, будто я пришла на драг-шоу. — Не считаешь чирлидинг спортом? — задает вопрос Томлинсон, а я неуверенно покачиваю головой. — Брось, они очень много тренируются, у них бывают серьезные травмы. — Да, с шеста, наверное, падать очень больно. Томлинсон смеется, приложив руку к животу, и что-то внутри меня загорается от того, что я могу рассмешить такого крутого парня, как Луи. Знаю, что он таскается со мной только ради того, чтобы снять материал для нашего фильма, но это никак не задевает меня, потому что когда мы проводим время вместе, я отключаюсь от всех проблем и мрачных мыслей, касающихся Джейдена. Луи взмахивает рукой, как только видит на пороге спортивного зала Хорана. Парень неловко пробирается через толпу, толкая болельщиков и крепко держа в руке кучу еды. Усмехаюсь, когда вижу на его голове красную кепку, на которой белыми буквами написано «make America eat again». — Привет, бандиты! — улыбается Найл, присаживаясь рядом и вручая каждому из нас по огромному стакану с газировкой. — Ты в курсе, что от всей этой еды у тебя может быть гастрит? — спрашиваю я. — Плевать я хотел на эту фигню, когда перед тобой выступают девчонки в коротких юбках. Кстати, я о вас позаботился и перелил пиво в стаканчики, чтобы охрана универа ничего не заподозрила. — Да ты просто гуру шпионажа, — усмехается Томлинсон. — Никто и никогда не узнает, что вместо колы у нас в стаканах, — Луи трясет стаканчиком, содержимое в котором видно из-за прозрачных стенок, — пиво. — В этом деле главное вести себя уверенно, тогда и остальные ничего не заметят. Как продвигаются съемки фильма? — интересуется шатен в темно-синем пуловере, закидывая попкорн в рот. — Вчера Томлинсон постарался и исполнил одно желание из списка, — улыбаюсь я и ловлю на себе довольный взгляд Луи. — Надеюсь, вы говорите про пафосное свидание, — без стеснения произносит Найл. — Томмо, ты уже пригласил Райли в крутой ресторан, да? — Нет, всего-то купил двадцать шесть молочных коктейлей. — Твою мать, а где в этот момент был я? — Готов поспорить, что у тебя был второй ужин. — Я знаком с тобой почти три года, и ты ни разу не приносил мне молочные коктейли, — обиженно произносит Хоран. — Сделай свой личный список желаний, а не примазывайся к чужим, — пожимает плечами Луи и отодвигает трубочку в сторону, делая глоток пива. — Приготовить бургеры и заказать суши я точно смогу. — Думаешь, я настолько тупой, чтобы свой список желаний составить только из еды? Томлинсон поднимает глаза к потолку, делая вид, что раздумывает над вопросом Хорана, а потом выдает короткое: — Да. — А вот и нет, — качает головой Найл. — Я бы хотел взять пару уроков рисования у Боба Росса. — Он же давно умер, — вставляю я, смотря на Томлинсона, и тот кивает в подтверждение моих слов. Глаза Найла медленно округляются, брови ползут наверх, а рот приоткрывается, и на лице парня вырисовывается самое искреннее удивление. — Да ну нахрен, Боб Росс реально сыграл в ящик? — Ты живешь в Америке, Найлер, и не знаешь, что Боб Росс давно умер? — усмехается Луи. — Майкл Джексон, кстати, тоже откинулся, это на случай, если в твоем списке следующим пунктом стоит его концерт. — Херня собачья, вы меня разыгрываете, — отмахивается шатен, но все равно внимательно следит за нашей с Томлинсоном реакцией. — Да ну нет, он не мог умереть, я ведь еще не успел записаться к нему на урок. — А, ну тогда точно не умер, — издает смешок Луи. — Сидит и ждет, когда Найл Хоран придет к нему, чтобы нарисовать пейзаж масляными красками, и после этого сразу отправится на покой. — Наверное, это написано в личном списке желаний Боба Росса, — поддакиваю я. — Пункт первый — научить Найла Хорана рисовать. — Да идите вы, я все равно посмотрю в Википедии, умер он или нет. — Кстати, по поводу свидания — меня уже кое-кто пригласил, — перевожу тему я, и два удивленных взгляда мгновенно устремляются на меня. — Конечно, не пафосное, но и Америку не сразу открыли. — И кто этот несчастный, который пригласил тебя на свиданку, МакКейн? — спрашивает Луи, но раздается громкий свисток, оповещающий о начале чемпионата, а затем прямо на центр зала выходит ведущий. Соревнования начинаются, смотрю с раскрытым ртом на то, как девушки ловко делают сальто и подкидывают друг друга вверх, в голове представляя, что я бы на их месте давно бы порвала себе то, что находится у меня между ног. Когда на поле выходит наша команда, я спускаюсь вниз, чтобы отфотографировать выступление, боковым зрением замечая, как Томлинсон параллельно снимает и меня. От крика болельщиков меня чуть ли не сносит звуковой волной до самой Аляски, пол под ногами гудит, басы неприятно отдаются вибрацией в ушах, но я концентрируюсь на фотографии, поэтому все, что происходит в зале, меня не отвлекает. Даже парень, задравший футболку, на торсе которого бордовой краской нарисовано сердце, пронзенное стрелой, и зацепивший ее край себе на голову. — Черт, бро, — ты пропустил все выступление, — расстроено говорит Найл, указывая на убегающую группу поддержки Оклахомского университета. — Сьюзен подлетела в воздух прямо в шпагате, я чуть не умер. — Не волнуйся, Найлер, от перевозбуждения невозможно скончаться, — за этот комментарий в духе Луи Томлинсона парень получает в щеку летящим орешком из пачки Хорана. — Бросьте, эти чирлидерши все похожи на девушек легкого поведения, — расставляю руки в стороны, не понимая, что парни вообще находят в оживших куклах Братц. — Если девушка умеет пользоваться косметикой, это не значит, что она шлюха, — подмигивает мне Луи, явно намекая на то, что обычно я забиваю на боевой раскрас в стиле Пэрис Хилтон. — Это все стереотип, — отвечает Хоран. — Как по мне, они очень милые, особенно Сьюзен. — Я знаю много шлюх по имени Сьюзен. Луи смеется, а Найл недовольно складывает губы в трубочку, словно его мать сама выступает с огромным декольте и помпонами, раздвигая ноги в воздухе, а я только что сравнила ее с… скажем так, сравнила с Вивьен из «Красотки». Зейн так и не пришел — наверное, под итальянскую оперу отправился с теми тремя девушками лепить глиняные горшки и собирать гербарий, поэтому мы решаем уйти чуть раньше, не дождавшись окончания чемпионата (и уж тем более не дожидаясь Зейна), чтобы потом не толпиться в дверях, пытаясь выбраться, словно с рейв-концерта. — Так что насчет свидания, МакКейн? — спрашивает Луи, когда мы выходим на улицу. Томлинсон головой кивает в сторону, указывая за угол университета, чтобы остановиться покурить. Маленький огонек зажигалки на несколько секунд освещает лицо парня, и мне кажется, что даже подкуривает он как-то по-модельному. Длинные ресницы подрагивают, скулы, на которые падают тени, выглядят еще острее, а затем Луи затягивается, выпуская из легких густой дым, который пахнет шоколадом. — Найл, ты где там? — спрашивает Луи, оглядываясь в поисках друга. — На тебя надо вешать колокольчик, как у коровы, чтобы не терять. Хотя, если ты продолжишь столько есть, то в принципе перепутать тебя с коровой будет невозможно. — Отсоси, — Хоран пытается показать Томлинсону средний палец, но выходит слишком коряво, потому что в его руках два пакета несъеденного попкорна и три стакана пива — Найл решил забрать наши стаканчики, потому что «кто не допивает пиво, тот полный мудак». А еще шатен не устоял и купил у какого-то первокурсника розовый шлем с трубочками, в который по бокам вставляются бутылки, так что сейчас Найл идет именно в нем. — Я проверил в интернете, Боб Росс и правда дал дуба. — Да ты что, не может такого быть! — с наигранным удивлением произносит Луи, а потом переводит взгляд на розовый шлем Найла. — Может, переквалифицируешься в строители? — Томлинсон стряхивает пепел с сигареты, а затем внимательно ее оглядывает. — Потому что каска у тебя уже есть. — Еще посмотрим, что ты будешь говорить на тусовках, когда захочешь надеть этот королевский шлем. — Не захочу, Найлер, мне же не пятнадцать, и я не девчонка, которая пытается надраться в хлам, чтобы отдаться первому встречному. Так что там, — Луи переводит взгляд на меня, — со свиданием? — Ну… — тяну я, пытаясь решить, рассказывать ли мне всю историю в подробностях или кратко и по факту. — Меня позвал один парень, Лиам, он работает со мной в кружке фотографов. Пригласил в итальянский ресторанчик. — Ты хотела пафосное свидание, МакКейн. Не думаешь, что свиданка в итальянской забегаловке немного не оправдывает ожидания? — Я и не говорю, что считаю, что мое желание из списка исполнилось, — пожимаю плечами я, пиная камушек носком кед. — Там же не говорится о том, что только первое свидание должно быть роскошным. Может, если у нас с Лиамом что-то получится, то в скором времени он устроит для меня что-нибудь классное. — Лиам, — медленно протягивает Найл, задумчиво глядя в темнеющее небо, а потом он высовывает язык, и его лицо искажается так, словно парень засыпал себе в рот целую баночку соли. — Тебе не кажется, что это какое-то гейское имя? — Нормальное имя, — задумчиво отвечаю я. — А мне кажется, что гейское. — Знаешь, какое имя самое гейское? — спрашивает Луи, выбрасывая сигарету одним щелчком пальцев. — Найл Хоран. — Ха-ха, очень смешно, придурок, — шатен обиженно складывает руки на груди. — Вообще-то, я хотел сказать, что Лиам — это голубое имя, а вот Луи гораздо круче и брутальнее звучит, но теперь я этого не скажу. — Причем здесь Томлинсон? — усмехаюсь я. — А при том, что по законам любого кино, пригласить на свидание тебя должен именно он, — беззаботно отвечает Хоран, пританцовывая, будто в его голове играет музыка, которую больше никто не слышит. — Там все сначала недолюбливают друг друга, ругаются, а потом влюбляются. — По законам каких кино? Бабских ромкомов? — издает смешок Томлинсон. — Знаю, ты хочешь спровоцировать меня на конфликт, потому что питаешься моей негативной энергией, как энергетический вампир, но должен заверить, — Хоран прикладывает руку к груди, — что я не смотрю девчачьи фильмы, Райли. — Смотрит, — Луи склоняется ближе ко мне, отчего я чувствую на своей шее его теплое дыхание, которое так разнится с холодным воздухом. — Каждые выходные. — Иди ты в задницу, Томмо, тебе лишь бы меня опозорить! Усмехаюсь и ловлю себя на мысли, что первый раз в жизни настолько быстро привязываюсь к людям — я уже настолько привыкла к Найлу, что не могу представить, как до сих пор в моей жизни не было такого открытого и забавного человека. Честно признаться, я даже к Луи начинаю привыкать. Все его шутки уже не кажутся такими острыми, он с каждым днем открывается с новой стороны, показывая какие-то другие грани, но больше всего в Томлинсоне мне нравится взгляд — по нему можно прочитать все эмоции парня, а цвет глаз постоянно завораживает, напоминая то море во время шторма, то ясное небо. И, хотя я все еще прокручиваю в голове ситуацию с Джейденом, все еще думаю о том, почему такая крепкая дружба разрушилась, что-то во мне подсказывает, что я могу верить Луи, но это что-то настолько маленькое, что я каждый раз боюсь, что оно исчезнет. — Значит, ты освобождаешь меня от того, чтобы быть третьим лишним на свидании года? — спрашивает меня Луи, подталкивая к машине. — Обойдемся без съемки, — соглашаюсь я. — Я и так иногда веду себя, как полная идиотка, а если еще буду знать, что меня снимает камера, то от волнения меня стошнит прямо на Лиама. — А теперь я хочу специально приехать туда, чтобы снять этот момент. Перед тем, как сесть в машину, оборачиваюсь, потому что слышу за собой тихие шаги. Томлинсон облокачивается на свой внедорожник, засунув ладони в передние карманы джинсов, серьезно смотрит на меня, а потом его губы расплываются в едва заметной улыбке. — Если на свидании что-то пойдет не так, ты ведь скажешь мне об этом? — вдруг спрашивает он. — Если ты о рвоте, то, надеюсь, что обойдется без этого. — Нет, я о том, что если вдруг тебе по каким-то причинам захочется уйти оттуда, то ты можешь позвонить мне, и я заберу тебя. — Так, а вот это уже начинает меня пугать, — нервно усмехаюсь я. — Ты знаешь про Лиама что-то, чего не знаю я? Он местный маньяк, коллекционирует умерших животных или срывает с девушек волосы, чтобы потом сделать парфюм и убить? — Черт, ну и больная же у тебя фантазия, МакКейн, — улыбается Томлинсон. — Ты на свиданиях-то хоть раз в жизни была? — Миллион раз, — нагло вру я. — Оно и видно. Я о том, что этот Лесли может оказаться еще скучнее моей бабушки, которая смотрит «Отчаянных домохозяек» каждый четверг, а из развлечений у нее только прогулка с собаками и лишняя таблетка обезбола. — Его зовут Лиам. — Обязательно запомню.***
Господи, ну кто меня заставлял не ходить на свидания? Сейчас бы я знала, как себя вести, а не бегала бы в пижаме по комнате в поисках того, что мне надеть. В толстовке идти как-то не хочется — это ведь свидание с парнем, а не прогулка по парку с Шей; в одном платье слишком холодно, к другому у меня нет подходящей обуви; в брюках я похожа на учительницу младших классов. Туфли у меня только одни, и те открытые, и если я в такую погоду пойду в них, то все подумают, что я сбежала из лечебницы с Альцгеймером и перепутала глубокую осень с летом. В итоге решаю надеть джинсы, в которых, по моему скромному мнению, я смотрюсь достаточно неплохо, нежно-розовую блузку, а на ноги выбираю лоферы, мысленно обещая себе купить закрытые туфли, хотя знаю, что этого я никогда не сделаю. Понимаю, что с волосами что-то делать уже поздно, поэтому оставляю такие бесячие меня кудри, но зато крашу губы прозрачным блеском, когда такое было в последний раз! Раздается автомобильный гудок, и я понимаю, что это Лиам. Сердце колотится, как бешеное, потому что я совершенно не представляю себя в романтической обстановке с малознакомым, но симпатичным парнем. Боже, главное не хрюкнуть, если я засмеюсь. — Что я вижу, — на пороге своей комнаты появляется Джей, который довольно складывает руки на груди, оглядывая меня и опираясь плечом о косяк. — Выглядишь, как человек, что за повод? Похоронила свою девственность? — Ну ты и козлина, — смеюсь я, закидывая сумку через плечо. — Иду на свидание с парнем, как тебе такая новость? — Мне кажется, что я не расслышал, — шокировано произносит Джейден. — Кто этот ненормальный, который позвал на свидание тебя? — И почему вы все это спрашиваете? — Кто все? — Точно так же сказал и Томлинсон, когда только услышал, что меня куда-то позвал парень. — Так это не Луи? — Джей хмурит брови, задумываясь. — Я думал, что Томлинсон твой спутник. — Господи, почему Луи вообще должен куда-то меня приглашать? — складываю руки на груди, ожидая объяснения от брата. — Вы проводите время вместе, работая над проектом. По законам всех голливудских фильмов, по итогу вы должны замутить, — вяло пожимает плечами Джейден, а я усмехаюсь, вспомнив, что именно этой же теории придерживается и Найл. — Но я рад, что это не Томлинсон, он лезет в трусы абсолютно ко всем девушкам в радиусе пяти метров. — Это никогда не будет Луи, — успокаиваю я Джейдена. — Мы знакомы с детства, если бы что-то такое и было между нами, это бы давно произошло. Тем более, мы не во вкусе друг друга. Джейден сканирует меня внимательным и строгим взглядом, и складывается неловкое ощущение того, что он обладает рентгеновским зрением и сейчас видит меня в одном нижнем белье. — Ладно, иди, — наконец произносит он. — О, ну спасибо, без твоего одобрения я бы и шагу за порог не сделала. Метишь в номинацию «брат года»? — Просто исчезни, разговариваю с тобой меньше пяти минут, а ощущение такое, будто прослушал трехчасовую лекцию самого нудного преподавателя. Издаю смешок, целуя брата в щеку, и когда спускаюсь по лестнице, вспоминаю, что так и не поинтересовалась у Джейдена о том, как все прошло с Джесс. — А как твое свидание, Казанова? — Лучше, чем я поначалу себе представил, — слабо улыбается Джей. — Обменяемся новостями тогда, когда ты вернешься домой. Кстати, насчет этого — чтобы не позже двенадцати была в своей кровати! — Ну и старпер, — бубню себе под нос я. — У меня может и рак, но я не глухой! — Говорю, что безумно люблю тебя! Быстро выхожу из дома, стараясь прогнать мысли о том, что Джейдену становится хуже. Под глазами залегли темные круги, он похудел на пару килограммов, кожа бледная, будто если приставить к ней фонарик, он просветит все органы брата насквозь. Около дома стоит красная «Ауди», и я поражаюсь, откуда у парней в этом городе вообще берутся такие классные тачки? Около машины стоит Лиам, и я приветливо ему улыбаюсь. Рада, что Пейн не стал выпендриваться и не приехал ко мне в черном смокинге, будто собрался вести на выпускной. Полосатая черно-белая рубашка выглядывает из-под черного бомбера, темные джинсы и ослепительно чистые кроссовки делают из него того, на кого бы я с завистью посмотрела, приехав он за моей соседкой. — Привет, — сходу выдаю я, нерешительно топчась на месте, а затем делаю самую худшую вещь в этой жизни — протягиваю руку для рукопожатия. — Привет, — смущенно улыбается парень, делая шаг мне навстречу явно для того, чтобы обнять, как раз в тот момент, когда я выставляю руку. В итоге он отвечает на долбанное рукопожатие, и это еще хуже, чем бесконечные продолжения фильма «Форсаж». Иисус, знаю, я была настроена скептически, но если ты сейчас не занят яичками Роя, то, пожалуйста, сделай так, чтобы это была единственная неловкая ситуация за сегодняшний вечер. Лиам галантно открывает для меня пассажирскую дверь, и я мысленно усмехаюсь тому, насколько разными могут быть парни: Пейн ведет себя, как настоящий джентльмен, а Томлинсон постоянно с наслаждением смотрит с водительского сидения на то, как я пытаюсь забраться в его микроавтобус. Мы выезжаем на дорогу, оба чувствуя неловкую тишину, и я судорожно думаю о том, что бы такого спросить у Лиама, чтобы избавиться от давящего смущения. — Как прошел чемпионат… — Как там обложки… — одновременно произносим вслух мы. А знаешь, Иисус, продолжай заниматься яичками Роя, да что уж там, продолжай заниматься яичками всех парней в этом мире, потому что мои просьбы явно не доходят до тебя по небесной мобильной связи. — Ты первая, — улыбается Лиам. — Хотела спросить про обложки для выпускных альбомов, сделал что-нибудь новое? — Если честно, то нет. В голову абсолютно ничего не приходит, будто выбили все вдохновение. — Это все из-за погоды, — предполагаю я. — Из-за погоды? — Ну да, когда погода дерьмовая, у меня никогда ничего не получается. Отлично, теперь я еще и начала ругаться, что дальше? Станцую пьяный неуклюжий стриптиз или у меня проявится синдром Туретта? — Возможно, — усмехается Лиам. — Но я привык к такой погоде, я всю жизнь живу в Нормане, так что солнце для меня это что-то за пределами понимания. Как прошел чемпионат по чирлидингу? — Хорошо, — киваю я. — Получилось несколько шикарных кадров, я покажу их вам в понедельник. — Я бы приехал, если бы мог, чтобы тебе не было скучно находиться там одной, — Лиам аккуратно останавливается на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора. — Все в порядке, я ходила с Луи и его другом. Пейн удивленно вскидывает брови, явно не понимая такой компании, и я решаю опередить его и объяснить всю ситуацию. — Мы с Томлинсоном давно знакомы — наши дома находятся по соседству, в детстве мы дружили, а потом наши интересы стали слишком разными даже для того, чтобы просто общаться. А сейчас у нас с ним совместный проект. — Что за проект? — Да, так, ерунда, — понимаю, что мне не хочется рассказывать Лиаму о фильме, списке желаний и тяжело болеющем брате. — Снимаем один ролик. Когда мы паркуемся, я порываюсь открыть дверь сама, но потом понимаю, что это собирается сделать Лиам, поэтому не трогаю ручку, чтобы случайно не убить Пейна дверью. Место, о котором говорил парень, и правда очень симпатичное — на красной неоновой вывеске изображен кусок пиццы, ретро гирлянды висят на окнах, даря теплое освещение, красивые деревянные стулья и коричневые кожаные диваны расставлены по помещению в хаотичном порядке, внутри приятно пахнет выпечкой и специями. Конечно, это не тянет на пафосное свидание из моего списка, но я здесь не ради этого — я тут ради того, что мне, вроде как, симпатичен Лиам, да и я пытаюсь жить как обычная девушка в моем возрасте, общаясь с парнями и не боясь ходить с ними на свидания. Лиам делает какой-то заказ, и я молюсь, чтобы это были не длинные спагетти, потому что тогда весь соус абсолютно точно останется на моей блузке. А еще парень заказывает красное вино, и я уже представляю, как буду заставлять себя пить эту кислятину, потому что… ну, потому что я больше по пиву. — На самом деле, я не думал, что ты согласишься сходить куда-нибудь со мной, — усмехается Лиам. В приглушенном свете ресторана его черты лица кажутся такими мягкими, что создается ощущение, что парня нарисовали на холсте масляными красками. Надеюсь, для него я тоже кажусь симпатичной, потому что обычно я совсем не слежу за выражением своего лица и больше похоже на на кого-то из «Гриффинов», чем на привлекательную и милую девушку. — Кстати, спасибо, что пригласил, — мило улыбаюсь я. — Значит, ты год училась фотографии в Чикаго? — Да, и это… знаешь, это совсем не похоже на наш кружок фотографии, — мы смеемся, оба понимая, что сейчас сравниваем самые крутые туфли от Маноло Бланик и паленые вьетнамки Гуччи с азиатского рынка. — Там было все так профессионально, что мне казалось, что я попала в какую-то другую реальность. К нам каждую неделю приходили известные фотографы и рассказывали потрясающие вещи, оборудование было таким новым, что я поначалу боялась к нему прикасаться, я даже почти организовала свою собственную выставку. — Почему почти? — Мне пришлось уехать в Норман, я опоздала всего лишь на две недели. — Вот, черт, — покачивает головой Лиам. — Должно быть, тебе очень обидно. Почему не решила вернуться чуть позже? — Я боялась, что если не улечу в тот момент, то не улечу никогда. За выставкой бы потянулись знакомства, за знакомствами новые проекты, это бесконечный круг. И, на самом деле, мне немного неловко, что мы говорим только обо мне, поэтому сейчас наступает именно та часть, где о себе начинаешь говорить ты. Пейн смеется, поправляя волосы и воротник своей рубашки, я ерзаю на стуле, ожидая, когда парень начнет рассказывать про себя, потому что каждая минута молчания слишком сильно на меня влияет, заставляя нервничать. Но я действительно стараюсь не ляпнуть какую-нибудь чушь в стиле «эй, чувак, может подбросишь меня в бар, выпьем по пинте пива?». — Ну, у меня не такая уж и интересная жизнь, — скромно пожимает плечами Лиам. — Я вырос в Нормане, сейчас подрабатываю в местном журнале — фотографирую абсолютно все, начиная от моделей на обложки, заканчивая интерьером квартир. В детстве у моей мамы был какой-то пунктик, поэтому она пихала меня на все дополнительные занятия, типа фортепиано и шахмат, и, стыдно признаться, до двенадцати лет я ходил на бальные танцы. — Ты чего? — возмущаюсь я. — Бальные танцы — это ведь круто, когда я начинаю танцевать моя подруга говорит, что это больше похоже на эпилептический припадок. Слава богу, рядом с нами нет Томлинсона, иначе бы он уже точно отпустил пару шуток про бальные танцы. Парень будто научился читать мои мысли за тот короткий период нашей второй попытки познакомиться, телефон на столе вибрирует, незаметно беру его в руки и прячу под стол, читая сообщение. Луи: Ну как там Ленни? Уже выдрал все твои волосы, чтобы сделать духи? Я: Его зовут Лиам. Луи: Держи в курсе. Старательно сдерживаю смешок, потому что Томлинсон снова назвал Лиама другим именем. Быстро оглядываю зал, где-то глубоко внутри надеясь, что Луи сидит за соседним столиком с кружкой пива и пиццей, но его нет, и наверное так даже лучше. Мне просто хотелось бы увидеть подбадривающий взгляд голубых глаз, а потом, конечно же, услышать, что я дерьмово держусь на свидании, словно монашка, которая попал в музей, посвященный БДСМ. — Это так странно — мы жили в одном городе и ни разу не встречались, — к нам подходит официант и ставит на стол две тарелки со… черт, две тарелки со спагетти. Мастер-класс «не загадь свою светлую блузку, Райли» объявляю открытым! — А учитывая то, что ты живешь рядом с Томлинсоном, то вообще в голове не укладывается. — Почему? — мне очень хочется насадить эти проклятые макароны на вилку, но я смотрю за Пейном, и когда парень берет в руки столовую ложку и вилку и слишком грациозно и профессионально накручивает спагетти, я нехотя тянусь за ложкой, чтобы повторить этот трюк и не показаться в его глазах Маугли. — Я занимался гольфом недалеко от его дома. Точнее, от ваших домов. Кстати, как он? — Да вроде неплохо, — пожимаю плечами я. — Учится, работает, капает мне на нервы. — А как его семья? Очень жаль Шерон, — тяжело вздыхает шатен. — Ужасная трагедия. — О чем ты говоришь? — хмурю брови, пытаясь намотать эти дурацкие макароны, длинной с Амазонку. — Из всего, что ты сказал, я знаю только то, что Шерон — это мама Луи. — А он тебе не рассказывал? — непонимающе спрашивает Лиам. — О чем? — Его отец и младшая сестра погибли в автокатастрофе около года назад. Приборы падают из моих рук, утопая в спагетти, стараюсь не так шокировано смотреть на Лиама, но выходит у меня паршиво, потому что Пейн сразу же спрашивает, в порядке ли я. Вот же дерьмо.