— Если бы у тебя было одно желание, что бы ты загадала? — Чтобы с нами никогда не случалось того, что мы пережили, а ты? — Эй, вообще-то интервьюер тут я. — Нечестно, что ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. — Я бы загадал нас с тобой подальше отсюда.
***
Пальцы в который раз застывают над клавиатурой, не решаясь напечатать слова в строку браузера. Каждый раз обещаю себе, что именно сейчас я смогу это сделать, но каждый раз останавливаюсь, разочарованно покачивая головой. Боже, кем я вообще себя возомнила, работником ЦРУ? Захлопываю крышку ноутбука, потирая глаза, которые дико устали от яркого света монитора. За окном уже привычное пасмурное небо, облака висят слишком низко, словно темно-синяя вата решила окутать весь город, прямо как какой-нибудь зловещий туман из бездарного хоррора. Судорожно думаю о том, что мне делать, но дурацкое любопытство съедает меня изнутри, не давая спокойно спать, поэтому я снова открываю ноутбук и смотрю на мигающий курсор. Авария, Норман, штат Оклахома. После того, как я нажимаю на «enter», перед глазами мгновенно всплывает куча статей разных годов с ужасающими фотографиями всмятку разбитых машин прямо в центре города, яркие мигалки скорой помощи на фоне ночного леса, носилки и бездыханные тела людей, которые лежат на земле, но ни в одной из этих статей не фигурирует фамилия Томлинсон. Томлинсон, авария, Норман, штат Оклахома. Все те же статьи с уже знакомыми фотографиями, рядом со снимками с места происшествия на новостных сайтах расположены и фотографии погибших, но об отце и сестре Луи ни слова. Эйден и Брук Томлинсон, авария, Оклахома. Черт! Зачем вообще нужен интернет, если он не дает никакой толковой информации? Снова ничего, лишь ссылка на страничку Брук на Фейсбуке. Может там мне удастся что-то найти? Новая вкладка грузится слишком медленно, нервно закусываю губу, дергая ногой под столом, и жду ужасающих сообщений на страничке девушки от друзей со словами о том, как они скучают и как смерть несправедливо забрала ее у них и семьи, но… опять ничего, лишь посты с музыкой и старые фотографии Брук. Сердце колотится, как бешеное, словно готово разломать к черту все ребра и выпрыгнуть. Ощущаю себя Беллой Свон, которая раскапывает в интернете информацию о вампирах, чтобы козырнуть перед Эдвардом тем, что сама догадалась о том, кем он является на самом деле. Нажимаю на первую фотографию, и вздох застревает в груди — именно такой я и запомнила Брук. Кончики каштановых волос осветлены, яркие голубые глаза, в которых всегда горела радость, розовые губы растянуты в милой улыбке. Она смотрит куда-то в сторону, протягивая руки к камере, будто пытается отбиться от назойливого фотографа. На следующей фотографии она сидит в кафе, на столе большая чашка с кофе, губы накрашены красной помадой, длинные ресницы отбрасывают тени на щеки. Пролистываю дальше, и сердце пропускает удар, готовое рухнуть вниз и пробить дыру к центру земли. Брук стоит в оранжевой чирлидерской форме старшей школы, где училась и я, длинные волосы собраны в тугой хвост, обвязанный белой лентой, она держит огромный букет розовых пионов, а справа от нее стоит Луи, широко улыбаясь и обнимая сестру за плечи. Прикрываю глаза, вспоминая, как недавно на чемпионате по чирлидингу назвала всех болельщиц шлюхами, и мне становится настолько стыдно перед Томлинсоном, что я хватаю телефон, порываясь прямо сейчас позвонить и извиниться, но резко вздрагиваю, понимая, что это не лучший вариант. Что я ему скажу? Алло, привет, Луи, прости, что разбудила. Как прошел день, есть что-нибудь новенькое? О, кстати, узнала, что твой отец и сестра погибли, ты прости, что назвала чирлидерш дешевыми проститутками, вспомнила, что Брук тоже занималась чирлидингом. Ладно, до скорого и сладких снов, не грусти! — Мать твою, какая же я идиотка! Последней фотографией, которую Брук Томлинсон загрузила на свою страничку, является снимок с теплым фильтром, на котором видно всю семью. Они сидят за столом, играя в монополию, и смеются, а Хантер, самая младшая сестра Луи, бьет его по рукам за то, что он крадет деньги из банка. Отец Луи, Эйден, на вытянутой руке держит карточку, за которой так старательно тянется его жена. Подпись под фотографией заставляет мое сердце окончательно упасть и разбиться на тысячи маленьких осколков: «Навсегда вместе». Дата публикации: четвертое октября две тысячи двадцатого года. Учитывая слова Лиама, это примерно за месяц до того, как ее и Эйдена не стало. В какой-то момент я понимаю, что не чувствую ничего: ни вины, ни сочувствия, ни страха, из меня словно выдернули кабель, который отвечает за эмоции. Картинка комнаты расплывается, собственные движения кажутся такими плавными, будто я нахожусь под водой, в ушах гудит так, что я перестаю слышать проезжающие на улице машины. И первой мыслью, которая врезается мне в голову после маленького транса, становится мысль о том, что мне срочно нужно узнать у Луи, как он пережил то, что случилось, запомнить все, что он делал, чтобы облегчить боль от потери, потому что меня ждет то же самое — скоро я точно потеряю Джейдена, и мне нужно знать, как с этим справиться. На меня резко нападает паника, руки начинают трястись, воздуха не хватает, в голове пульсирует назойливое «нужно срочно узнать у Луи все, что может мне помочь». Подбегаю к окну, чтобы впустить в комнату холодный ветер, высовываясь на улицу и жадно глотая воздух, но в какой-то момент я резко замираю, стараясь выровнять дыхание и крепко сжимаю кулаки так, что пальцы больно впиваются в кожу. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох, а затем медленно выдыхаю. Ветер подхватывает волосы, которые больно бьют по лицу, холодный воздух покалывает кожу, и я успокаиваюсь, отчаянно стараюсь не заплакать, и прогоняю все темные мысли прочь, словно отбиваюсь от стаи ворон. Я не могу сравнивать Брук и Джейдена, это слишком разные вещи. Брук погибла неожиданно, это произошло по щелчку пальцев, никто не мог это предвидеть, а Джей болен, но он не обречен. Лечение еще может помочь, и оно поможет, главное лишь не терять веру в хорошее. Ведь все потихоньку налаживается: я уже не хочу сбежать из Нормана, постепенно привыкаю к своей жизни здесь, Джейден проходит лечение, он познакомился с Джесс, которая явно ему понравилась, я точно знаю. Все начинает налаживаться, нужно лишь продолжать верить и стараться. Мурашки неприятно бегут по телу, и я вздрагиваю, закрывая окно, которое скрипит на всю Оклахому. Непроизвольно корчу лицо, будто это поможет мне закрыть окно тише, и усмехаюсь, представляя, как глупо это смотрится со стороны. — Ты что, кровать двигаешь? — раздается сзади тихий голос Джейдена, который чуть ли не на цыпочках заходит в мою комнату, чтобы не разбудить родителей, прикрывая за собой дверь. — Решила заняться расстановкой мебели по фэн-шуй? Откуда такой грохот? — Это бульдозер подъехал, собираюсь снести твою комнату, — шиплю я, с силой надавливая на оконную раму, которая слишком громко захлопывается. — Ты чего не спишь? — удивленно спрашивает Джей, кинув взгляд на настенные часы. — Половина второго. Или ты решила забить на учебу и задумываешь побег из Нормана? — Если бы я задумывала побег, то точно взяла бы технику Энди Дюфрейна и сделала подкоп. — А потом тебя бы нашла мама и убила за раздроченные полы, — усмехается брат, присаживаясь на мягкий ковер, и спиной облокачивается на кровать, прикрывая глаза. Я решаю не спрашивать о самочувствии Джейдена, ведь он это не любит, да и все можно и так сказать по его виду: влажная от пота футболка, испарины на лбу, усталый вид, под глазами темные круги, словно кто-то провел по его коже кисточкой с темно-серой краской. У него точно температура, и Джей не пришел бы ко мне в таком состоянии. Обычно его не разбудить ничем, даже если хлопнуть по металлическому гонгу со всего размаха прямо над его ухом. — Знаю, что я дерьмово выгляжу, можешь не одаривать меня комплиментами, — Джей кладет затылок на кровать. — Просто не могу уснуть, хочется с кем-то поговорить, даже если этот кто-то ты. — У меня то же самое, — выдыхаю я, присаживаясь рядом. Возможно, это мой шанс узнать хоть какие-то подробности об аварии, потому что если Джейден не в курсе этой истории, то тогда я начну думать, что Лиам закинул таблетку перед нашим свиданием, у него начался приход, и он придумал всю эту историю. — Как прошло с Джесс? — Хорошо, — слабо улыбается брат, даже не открывая глаз. — Джесс приехала из Альбукерке, чтобы пройти лечение, у них в Нью-Мексико температура редко падает до нуля градусов, прикинь? — Да уж, — издаю смешок я. — Звучит, как что-то на грани фантастики, — грустно смотрю на окно, где остаются маленькие капельки только что начавшегося дождя. — Она очень милая, — продолжает Джейден. — И остроумная. А еще она чертовски смелая, потому что курит даже с раком легких, — вяло усмехается брат. Мне нравится, что вместо слова «глупая», он назвал Джесс смелой, потому что… это так и есть. Наверное, она поняла, что ей вряд ли удастся победить болезнь, и Джесс решила, что лучшим вариантом в ее положении будет просто рассмеяться смерти в лицо. Парочка сигарет не приблизят кончину, зато она пытается сделать свою жизнь хоть немного похожей на жизнь обычного человека, который может курить столько, сколько ему хочется. — Она живет с родителями в центре Нормана, Джесс просто фанат кофе, заставила меня попробовать чуть ли не все, что было в кафе. А еще она закончила художественную школу, показала мне свои рисунки, они просто потрясающие. — Джессика похожа на какой-то идеал девушки, которая волшебным образом появилась в твоей жизни. Даже немного несправедливо, что она клюнула на тебя. — Это все из-за моего природного обаяния. — Слава богу, что ты тогда был одет, как человек, иначе даже если бы у тебя было обаяние Криса Эванса, Джесс сбежала бы от тебя, увидев отвратительный трикотажный шарф. — Я уже говорил тебе, что это дань Джастину Тимберлейку. — Лучше бы ты отдавал дань Элвису Пресли и носил кожанку, — Джейден слабо смеется, а я все так же сижу и смотрю на брата, боясь моргнуть, будто если закрою глаза хотя бы на секунду, то навсегда забуду, как он выглядит. — Значит, Джесс тебе понравилась? — Конечно, она понравилась мне. Это меня и пугает. — Меня бы тоже испугало, что на меня обратила внимание слишком крутая девушка, — меняю тему я, зная, что Джей имеет в виду на самом деле. — Мы оба знаем, что она не из твоей лиги, но, видимо, чудеса случаются. — Захлопнись, Райлс, — усмехается Джейден. — Я не такой уж и безнадежный, хочу напомнить, что в старшей школе я встречался только с самыми горячими девчонками. — Ну да, ты еще вспомни землю до начала времен, — фыркаю я. — Это было слишком давно, сейчас ты немного сдал позиции со звания короля школы. Джейден улыбается, и мы какое-то время сидим молча, вероятнее всего, даже ни о чем не думая. В моей голове пустота, все мысли словно по щелчку пальцев растворяются, и я наслаждаюсь этой минутой, когда просто могу отдохнуть сама от себя. — Все должно быть по-другому, — Джейден, покачивая головой, опускает ее вниз. — Мы с Джесс просто должны были встретиться в кафе, не привязанные к больнице и лекарствам, гулять ночами напролет, не ожидая, что в какой-то момент станет невыносимо плохо. И меня охренеть как пугает тот факт, что мы познакомились при таких обстоятельствах, а еще больше меня пугают последствия, которые ждут нас обоих. Рак легких это не простуда, и даже не гребаный сифилис, который можно вылечить, пропив курс лекарств. Знаю, ты скажешь, что всегда надо надеяться на лучшее, но в ее случае надеяться можно только на то, чтобы у Джесс было больше времени, чем ей отведено. И я не знаю, что мне теперь делать, потому что она реально понравилась мне, в первые за долгое время я почувствовал себя свободным от своего диагноза, но мысль о том, что Джессика доживает то, что у нее осталось, убивает меня даже больше, чем чертова лейкемия. Пытаюсь подобрать максимально правильные слова, чтобы не взбесить Джея своим долбаным оптимизмом, который, по его мнению, прет у меня даже из задницы. Джейден сказал, что чувствует себя таким, каким он был раньше, и это радует меня до такой степени, что я готова прямо сейчас поехать в магазин фейерверков, купить самый неприлично роскошный салют и запустить его прямо под нашими окнами. — Да, возможно, ты прав, — выдыхаю я, кладя голову на плечо брата. — Может быть, способа помочь Джесс и правда нет, но ты сам сказал, что у нее есть время. Неделя, месяц, год — ты этого не знаешь, этого никто не знает, в этом и заключается та самая положительная сторона всего того, что происходит. Тем ценнее становится ваше общение, встречи и эмоции, которые вы дарите друг другу, и раз уж вы встретились, значит, для чего-то это нужно. В мире происходит много дерьма, но сейчас у нас все лучше, чем могло быть, и только в наших силах сделать так, чтобы не просрать то хорошее, что у нас есть. Плевать, что будет потом, с этим мы разберемся, но в данный момент мы можем быть счастливыми. — Не пробовала пройти кастинг в нашу церковь, чтобы стать проповедником? У тебя выходят отличные монологи. — Пошел ты, Джей, — смеюсь я, пихая брата в бок. — Ты права, Райлс, конечно же, ты права. Просто тяжело думать о чем-то хорошем, когда знаешь, что ждет тебя только темнота. — Темнота как раз и заставляет нас думать о том, что хорошего мы имеем сейчас. Джейден нежно смотрит на меня, сгребая в охапку и оставляя поцелуй на макушке. Обнимаю брата в ответ, крепко прижавшись щекой к груди, и надеюсь на то, что он посмотрит на вещи под другим углом, что это заставит его ценить все, что он имеет, еще сильнее. — А как прошло твое свидание? — Ну, — протягиваю я, корчась. — Наверное, чуть хуже, чем я себе представляла. — И что ты натворила? Опять начала нести чушь, хрюкала во время смеха или твой ухажер не заплатил за тебя в ресторане? — Нет, просто все было каким-то слишком натянутым, — пожимаю плечами я. — Я ожидала, что все пройдет легко, что мы сразу же найдем общие темы для разговора, между нами не возникнет неловких пауз и все такое, а на деле вышло совсем наоборот. — Первое свидание без неловкости проходит очень редко, — со знанием дела говорит Джейден, будто он защитил научную работу по свиданиям. — Но это все же случается, да? — Да. И это знак того, что ты нашел своего человека. Но это не значит, что твоя ситуация в полной заднице. Это нормально, что вам было немного некомфортно, вы едва знаете друг друга. — Разве не должно быть наоборот? Чем меньше человека ты знаешь, тем легче тебе с ним общаться? — Не всегда все работает именно так. Ты ведь не очень хорошо знаешь Томлинсона, но и общаться поначалу тебе с ним было тяжеловато. Речь зашла о Луи сама собой, так что сейчас у меня появился шанс узнать у Джейдена про мучающую меня историю с аварией. — Кстати, о Томлинсоне, — неуверенно начинаю я, почему-то боясь спросить у брата все сразу. — Ты ведь давно перестал с ним общаться, да? — Достаточное время, что-то случилось? — Нет, просто… — выпрямляюсь, заправляя волосы за уши, и выдыхаю, прежде чем задать Джею вопрос. — Ты знаешь что-нибудь об аварии? — Откуда ты узнала об этом? — брови Джейдена ползут вверх, и под удивленным взглядом брата я даже забываю, как дышать. — Выходит, ты знаешь. — Знаю, но я не могу ничего тебе рассказать, — виновато произносит Джей. — Луи сам практически никому не говорил об этом, да и я узнал случайно, так что не я должен посвящать тебя во все детали. — Почему ты не рассказал мне? — возмущаюсь, раскидывая руки в стороны. — Хотя бы просто предупредил меня о том, что Томлинсон пережил весь этот ужас. — И что бы тебе это дало? Зная тебя, Райлс, ты бы точно стала докапываться до него и узнавать подробности, Томмо не любит говорить на эту тему. — Боже, — накрываю лицо ладонями, покачивая головой. — Я при Луи сказала о том, что все чирлидерши ведут себя, как шлюхи, но ведь Брук тоже была болельщицей, — вымотано выдыхаю и крепко зажмуриваюсь, словно только что созналась в убийстве маленькой черепашки. — Брось, не вини себя. Ты была не в курсе этой аварии, Луи знает об этом, так что ты ни в чем не виновата. — Мне нужно научиться держать язык за зубами и думать, прежде чем я что-то скажу. — А вот тут я не могу с тобой спорить. Джейден слабо улыбается, глядя на меня, а потом треплет за щеку, пытаясь развеселить, и совсем немного, но у него это выходит. — Думаешь, он в порядке? — неуверенно спрашиваю я. — То есть, я понимаю, что после такого сложно прийти в себя, но… Как он себя чувствует? — Думаю, что все хорошо. Конечно, он не забыл об этом, такие вещи ничто не может стереть из памяти, но прошло достаточное количество времени, так что я уверен, что он пришел в себя настолько, насколько это возможно. Если Джейдена не станет, смогу ли я когда-нибудь смириться с этим, облегченно выдохнуть и сказать себе, что я полностью отпускаю смерть брата? Смогу ли я с улыбкой вспоминать о нем, не плакать, глядя на его фотографии, и перестать ждать, когда кто-нибудь так же назовет меня ласковым «Райлс»? Такой день никогда не наступит. — Только не надо набрасываться на Томлинсона с просьбами рассказать об аварии и расспрашивать о том, не поехала ли у него крыша, — строго произносит Джей, пронзая меня суровым взглядом. — Я даже не собиралась. — Боже, Райлс, и научись уже врать.***
— Мы посмотрели за один день три квартиры, — Шей раздраженно пытается открыть бутылку колы, а я со спокойным выражением лица наблюдаю за мучениями подруги. — Первая оказалась слишком маленькой, вторая чересчур темной, в третьей жутко скрипят полы, — Монтгомери вздыхает, отставляя газировку в сторону. — В общем, мы так ничего и не выбрали. Изо всех сил стараюсь поддерживать диалог, но все мои мысли заняты Томлинсоном и аварией. Стараюсь делать вид, будто меня ничего не беспокоит, чтобы Шей не накинулась с расспросами, и, слава богу, у нее слишком много новостей, которые Монтгомери хочет рассказать, поэтому она не замечает моего подавленного состояния. — У меня ощущение, словно я досрочно превращаюсь в жену, которая обустраивает квартиру и готовит ужин. — Ты и так это делаешь, — издаю вялый смешок я. — Просто без статуса жены. — Да, но… Не знаю, иногда мне кажется, что наши отношения с Гарри превращаются в какую-то рутину. Мы видимся каждый день, он провожает меня домой, я покупаю его любимый салат в кафетерии, — Шей смотрит на пластмассовую тарелку с нарезанными овощами, которая ожидает прихода Стайлса. — У нас все так гладко, что иногда мне хочется специально с ним поругаться, чтобы получить заряд хоть каких-то эмоций. — Вы не пробовали разговаривать с ним об этом? — А что я ему скажу? — удивленно спрашивает Монтгомери. — Привет, Гарри, как день? Мне надоела твоя галантность и забота, давай разругаемся в хлам, а потом займемся жарким сексом? Нерешительно покачиваю головой, нахмурив брови, всем видом показывая подруге, что такой вариант претензии явно не подходит. — Не подумай, я не жалуюсь, — Шей принимается успокаивать саму себя. — Конечно, мне нравится, что Гарри милый и внимательный, просто… Не знаю, ты будешь считать меня избалованной дурой, если я скажу, что такое отношение мне приелось? — Ты хочешь, чтобы тебе прописали леща? Только скажи, я могу это сделать. — Да нет же, — отмахивается Монтгомери. — Просто мне нужны какие-то эмоции, всплеск, а то иногда кажется, что мы с Гарри проживем долгую и счастливую жизнь, так ни разу и не поругавшись, над камином у нас будет висеть портрет всей семьи, а каждое Рождество мы будем собираться все вместе, чтобы подарить друг другу красные свитера и поесть запеченную курицу. — Звучит, как мечта всех женщин на планете. — Мне кажется, что я хочу чего-то другого, но пока сама не знаю, чего именно. — Тогда этот разговор бессмысленный, — выдыхаю я, откинувшись на спинку стула. — Пока ты сама не поймешь, что тебе нужно, ты не сможешь решить эту проблему. — Может у меня какой-то кризис отношений? — взволнованно спрашивает Шей, округлив глаза. — Боже, я не хочу этого, я не хочу расставаться с Гарри, я действительно люблю его, — заверяет она меня, размахивая перед моим лицом ладонями. — Неужели, это и есть те отношения, которых хотят все женщины? — разочарованно спрашивает Монтгомери. — Я представляла все совсем по-другому. — А что ты хотела? Ссоры, измены и поездки в Италию каждые выходные? — Я думала, что все будет немного разнообразнее, — Шей смотрит куда-то за мою спину, а затем шикает, будто это я тут разоралась о главном разочаровании в жизни. — Тихо, Гарри идет. Усмехаюсь, потому что брюнетка нервно ерзает на стуле, стараясь накинуть на себя как можно более безразличный вид, будто этого разговора между нами вообще не было. Им с Гарри определенно нужно решить эту проблему. Неужели по началу даже самые красивые отношения в итоге превращаются во что-то заезженное? Стайлсу кажется, что они торопятся с переездом, Монтгомери вообще не устраивает то, что между ними происходит, потому что ей хочется какой-то яркости и эмоций. И при этом, несмотря на то, что эти двое вместе уже четыре года, они не могут поговорить о своих проблемах, боясь друг друга обидеть или потерять. Какой-то замкнутый круг, и если это и есть взрослая жизнь, то я, пожалуй, постараюсь прикидываться ребенком как можно дольше. Гарри и Шей ведь были созданы друг для друга, неужели нам всем это показалось? Длинная фигура Стайлса ловко обходит все столики в университетском кафетерии, приближаясь к нам. Парень поправляет свои кудрявые волосы, откидывая их назад, и я замечаю, как несколько девушек смотрят на него с неземным восторгом. Верхние пуговицы на черной рубашке расстегнуты, узкие джинсы, винтажные ботинки — Гарри похож на современного ковбоя. — Привет, — здоровается он, наклоняясь, чтобы оставить на губах Монтгомери поцелуй, а затем треплет мои волосы, присаживаясь рядом. — Прости, Шей, сегодня я не смогу прийти к тебе, — начинает он, пододвигая тарелку с салатом. — Мне поставили дополнительную лекцию, по которой на следующей неделе будет письменная работа. — Ничего страшного, — мягко улыбается подруга, и я буквально чувствую, как облегченно она выдыхает. — Я сегодня дико устала, так что я приду домой, включу «Америка ищет таланты» и лягу спать. Гарри кивает, а я чувствую, как неловкая липкая тишина медленно оседает на нас, и терпеть это становится невыносимым. Нужно срочно что-то придумать, и я уже хочу выложить про Томлинсона и аварию, но, слава богу, Шей опережает меня. — А у тебя какие планы, Райли? Смотрю на часы и понимаю, что скоро за мной должен приехать Луи. Он не сказал мне, куда мы поедем и что будем делать, поэтому решаю ответить максимально приближенно к правде. — Мы встречаемся с Луи, чтобы заняться проектом. — Проектом ли? — издает смешок Стайлс, за что получает от меня по ноге. — Да, проектом. Не надо тут намекать на то, что мы с Томлинсоном якобы крутим шашни. — Ты ведь с ним ходила на чемпионат по чирлидингу? — задумчиво интересуется Шей, и я киваю. — Получается, вы стали проводить время вместе независимо от того, готовитесь ли вы к работе или нет. — Ваш проект случайно не по анатомии? — Нет, Стайлс, не по анатомии. И мне же надо было с кем-то провести время, раз вы меня бросили. Лучший способ съехать с темы — перевести стрелки, проверено. — Эй, мы ведь занимались важным делом! — Да-да, искали квартиру, я помню, — встаю из-за стола, хватая кусочек помидора прямо из тарелки Гарри, подхватываю рюкзак и целую друзей в щеку на прощание. — Мне пора, увидимся завтра! — Они точно переспят, — слышу разочарованный тихий голос Монтгомери, и усмехаюсь всеобщей уверенности в том, что мы с Луи будем вместе. Начинаю волноваться перед встречей с Томлинсоном, потому что в моей голове накопилось столько вопросов, и если я их задам, то покажусь бестактной и чересчур любопытной, и, что хуже всего, напомню ему о страшной трагедии, которая унесла жизни его сестры и отца. Но сдерживать это в себе становится невозможным, и я понимаю, что когда увижу Луи, то смогу просто выпалить «а это правда, что почти половина твоей семьи разбилась?», даже не успев подумать. Надо успокоиться и вести себя, как обычно. А если мы хоть как-то коснемся этой темы, то я аккуратно спрошу у него, что случилось, делов-то. Черный внедорожник Томлинсона на фоне всех остальных студенческих машин смотрится, как грузовик. Луи стоит около автомобиля, облокотившись спиной о капот, между губ зажата сигарета, голубой свитшот горит неоном на фоне тусклой парковки и серого неба. Парень стоит в темных очках, подставив лицо солнцу, которое спрятано за плотным слоем облаков, и я усмехаюсь. — Молодой человек, — останавливаюсь рядом с Томлинсоном, сложив руки на груди. — Вам не кажется, что вы немного потерялись в пространстве? Это не Гавайи, загореть не получится. Луи медленно поворачивает голову в мою сторону, улыбаясь одним уголком губ, а затем приспускает очки, словно оглядывает меня как какой-нибудь кутюрье новую модель для его платья. — Что поделать, у меня слишком маленький отпуск — буквально двадцать минут, пока я еду с работы к тебе. И, поверь мне, перед встречей с тобой отдохнуть действительно нужно. — Привет, Райли! — окно со стороны пассажирского сидения открывается, и оттуда высовывается счастливый Найл. — Смотри, за тобой приехали сразу два горячих парня, все девчонки, которые это видят, пищат от восторга и проклинают тебя. — Один горячий парень тут есть, — говорит Томлинсон, показывая на себя и продолжая загорать под несуществующим солнцем. — А где ты разглядел второго, Найлер? — Пошел ты, я имел в виду себя. — Нам нужно согласиться с ним в том, что он горячий, МакКейн, — улыбается мне Луи, подмигивая. — А то малыш расстроится. Хоран практически вылезает из окна, чтобы показать другу средний палец, а я настороженно смотрю на эту слишком радостную картинку. — А вы чего оба такие довольные? — Соскучились по тебе и твоим загонам, МакКейн, вот и рады видеть, — Томлинсон выбрасывает сигарету на асфальт, и кивает в сторону машины. — Куда мы поедем? — Это сюрприз. — Ненавижу сюрпризы. — Я знаю, именно поэтому я и решил тебе его устроить. Закатываю глаза, но внутри разливается приятное волнение и интерес. Я догадываюсь, что мы едем выполнять какое-то мое желание из списка, только вот какое? Луи может придумать все, что угодно, и это немного меня пугает, но в то же время мне дико интересно. Конечно, я не жду, что Rolling Stones выпрыгнут из багажника и начнут давать мне персональный концерт, но, зная Томлинсона, я этому не удивлюсь. — Из последних важных новостей — я завел инстаграм, — гордо заявляет Найл, когда мы выезжаем с университетской парковки. — Да уж, какое нам дело до экономического кризиса и войны в Афганистане, когда Хоран завел инстаграм. — У меня сто двадцать три подписчика, — улыбается парень, тыкая телефоном мне в лицо. — Готов поспорить, что у вас меньше. Райлс, сколько у тебя подписчиков? — Эм, — открываю страничку социальной сети и проверяю число. — Тысяча сто тридцать один. Голубые глаза Хорана расширяются так, словно я только что призналась в убийстве Кеннеди, в них мелькает разочарование и удивление. — Так, Томмо, а у тебя? — Откуда мне знать, Найл? Я же не Ким Кардашьян, чтобы следить за количеством своих подписчиков. — Я сам посмотрю, — нетерпеливо бубнит Хоран, дергая ногой в ожидании, когда загрузится профиль Луи. — Твою мать, девятьсот шестьдесят три? Долбаные хакеры, вы накрутили себе подписчиков! — Точно, я ведь как раз этим и занимаюсь — делаю себе педикюр, тренируюсь рисовать стрелки и накручиваю подписчиков, — усмехается Томлинсон. — Типичный вторник, — Хоран фыркает, что-то бормоча о том, что будет искать аккаунты, которые раскручивают таких же крутых парней, как он. — Кстати, МакКейн, как там свидание? Запугала парня до смерти своим поведением? — Все прошло неплохо, — пожимаю плечами, убирая телефон в задний карман джинсов. — Лиам очень хороший парень — воспитанный, забавный, а еще разносторонний, в детстве он даже занимался бальными танцами и играл в гольф недалеко от твоего дома, — тыкаю Томлинсона в плечо, и через секунду на весь салон машины раздается громкий смех парней. Готова поспорить, что они смеются над детскими увлечениями Лиама, потому что в этот список не входит футбол и мастер-классы по склеиванию девчонок. — Бальные танцы? — сквозь смех спрашивает Хоран. — А он случайно браслеты из бисера не делает? — Его мать только к подростковому возрасту поняла, что у нее родился пацан, поэтому и водила на всю эту бабскую хрень? — смеется Луи, и я уже жалею о том, что рассказала этим придуркам про Лиама. — Да-да, это очень смешно. — Я же говорил, гейское имя. — По крайней мере он умеет что-то еще, кроме как пинать мяч ногой и смотреть спортивные матчи, — защищаю я Пейна. — А он по вечерам ностальгирует по былому времени и достает из шкафа все свои танцевальные костюмы в пайетках? — Ничего себе, Хоран, ты знаешь, что такое пайетки? — с наигранным удивлением спрашивает Луи. — Скажу тебе больше, я знаю, что такое глиттер. — А клитор? — Что? — Что? Боже, они просто невыносимы. Всю оставшуюся дорогу парни накидывают еще больше шуток про бальные танцы, и, если честно, я иногда сдаюсь, но очень стараюсь сдерживать свой смех, потому что мне неудобно за Лиама, даже если он сейчас не едет с нами в машине. Мы останавливаемся около кирпичного здания, неоновые вывески на улице начинают зажигаться, отражаясь в лужах на асфальте, куча народа толпится около бара напротив и держит в руках пластмассовые стаканчики с пивом, и их совсем не смущает, что сегодня будний день. Панорамные окна с яркими наклейками позволяют разглядеть помещение изнутри: кожаные черные кресла, словно в кабинете у стоматолога-рокера, огромные фотографии с татуированными людьми висят на разноцветных стенах, откуда-то изнутри раздается противный жужжащий звук. Поднимаю глаза на ярко-фиолетовую вывеску, и осознание происходящего наконец накрывает меня. — Нет, — усмехаясь, качаю головой. — Да вы гоните. — Желание номер три, МакКейн, — довольно улыбается Томлинсон, обнимая меня за плечо, и только сейчас я замечаю, что Хоран стоит неподалеку, держа в руках камеру. — Сделать татуировку. Завороженным и испуганным взглядом смотрю на неоновую вывеску, на которой написано «365 tatts», и внутри меня все сворачивается в тугой узел. — Слушайте, предлагаю пропустить это желание, — взволнованно произношу я. — Я писала этот список пару лет назад, а сейчас я что-то совсем не хочу бить татуировку. — Хватит прятать свою задницу в кусты. Мы уже приехали сюда, тебя ждет мастер, так что обратного пути нет. — Если что, я знаю одну студию, где бьют три татушки за сорок баксов, — вставляет Найл. — А в эту цену уже включено заражение СПИДом? Нервно смеюсь, пока Томлинсон подталкивает меня в сторону двери. Внутри пахнет виниловыми перчатками, хлоркой и чем-то сладким, девушка на стойке администратора мило приветствует нас, прося подождать пару минут, пока мастер готовит свое рабочее место. — Я не готова, — мотаю головой я, смотря на то, как какой-то мужчина корчит лицо, пока ему делают тату на спине. — У меня очень низкий болевой порог и панический страх игл, я не говорила об этом? — Когда ты научишься врать, я запущу в твою честь салют и приглашу Бейонсе выступить в твоем гараже, а пока мы будем выполнять твое же желание. — Но я даже не знаю, какую татуировку хочу. — Это не проблема, — ярко-желтая дверь открывается, и на пороге появляется девушка, тело которой усеяно татуировками. — Дизайн можем выбрать на месте. Меня зовут Фиби, я твой мастер. Фиби это идеальное олицетворение тату-мастера: яркие красные губы, черные волосы подвязаны банданой, длинные стрелки на глазах, майка и джинсы с высокой талией — черт, она точно внебрачная дочь Эми Уайнхаус. Девушка протягивает руку, которую я пожимаю дрожащей ладонью под смешки Томлинсона, а потом парень толкает меня в комнату. Белые стены усеяны стильными фотографиями, на стеклянном столике стоят разноцветные чернила и тату-машинка, а в углу огромный фикус, листья которого изрисованы черным маркером, пародируя татуировки. — Может, хочешь кофе? — спрашивает Фиби и жестом указывает на кресло рядом с собой. — Мне бы лучше успокоительного, — говорю я, осторожно присаживаясь. — Давай, Райлс, ты сможешь! — подбадривает Найл, тыча камеру прямо мне в лицо. — Расскажешь зрителям про свои ощущения? — У меня ощущение, что я через несколько секунд разобью эту камеру. Найл, смеясь, отходит подальше, не прекращая снимать, а Луи присаживается рядом со мной. Все происходит, словно в тумане, до сих пор не могу осознать, что я действительно собираюсь сделать татуировку. Ладони вспотели, тело пробирает мелкая дрожь, стучу пяткой по черному глянцевому полу, и Томлинсон решает положить свою ладонь мне на колено, чтобы я перестала его бесить своим нервным тиком. — Давай сначала определимся с дизайном, — предлагает Фиби. — Олд скул, блэк ворк, дотворк, реализм? — Это что, названия каких-то танцевальных команд? — Нам бы что-нибудь минималистичное, с тонким контуром, не очень большое, — объясняет Томлинсон. — Но никаких бабочек и улетающих птиц, Фибс, прибереги их для школьниц. — Или для меня, — смеется Найл. Фиби кивает и принимается рисовать на планшете эскиз будущей татуировки, а я могу думать лишь о том, насколько это больно и как громко я буду плакать, когда мне всадят иглу под кожу. — Тебе принести туалетную бумагу? — вдруг спрашивает Луи. — Что? Зачем мне туалетная бумага? — У тебя на лице написано, что ты сейчас обделаешься от страха, — издает смешок парень. — Можешь не переживать, Фиби профессионал, она сделала половину моих татуировок. Смотрю на непонятные рисунки на руке Томлинсона, и хмыкаю. — Теперь я точно начинаю сомневаться в том, что она профессионал. Луи усмехается, пихая меня в плечо, и я стараюсь выдохнуть, потому что уйти отсюда без татуировки уже никак не получится. Томлинсон сам записал меня на сеанс, приехал, чтобы поддержать, и я просто не могу сдаться на самом последнем этапе. Я хотела татуировку с шестнадцати лет, но никак не решалась, и сейчас Луи предоставил мне эту возможность. — Поверь, больно не будет. Твой младший брат может отдубасить тебя сильнее, — улыбается Луи, подходя к Фиби и заглядывая в ее планшет. Он вносит какие-то замечания и предложения в эскиз, вместе с копией Эми Уайнхаус они принимаются работать над татуировкой, а когда заканчивают, то довольно улыбаются и кивают друг другу. — Дайте я посмотрю, — встаю с места, но Фиби прижимает планшет к груди, не давая мне разглядеть эскиз. — Посмотришь, когда все будет сделано, — девушка переглядывается с Луи, на что тот радостно пожимает плечами. — Черт, Томлинсон, мне с этой татуировкой жить, откуда мне знать, что там не череп, объятый языками пламени? — Нет, — отмахивается парень. — Всего лишь порно версия Микки Мауса. В данный момент я готова поверить всему, что скажет Луи, поэтому удивленно раскрываю рот, на что Томлинсон только смеется. — Не переживай, МакКейн, тебе понравится. Выбрала место, куда будешь бить? — Ты сказал, что мы собираемся делать мне татуировку несколько минут назад, прости, как-то не было времени подумать об этом. — Запястье, ребра, грудь? — Я не разденусь перед тобой, Томлинсон, даже не проси, — издаю смешок я. — Где-нибудь, где Саманта не сразу ее увидит. — Я знаю чувака, у которого набита татуировка на внутренней стороне губы, — говорит Хоран. — Мать точно не заметит. — Думаю, что остановимся на щиколотке, — поспешно заверяю я, пока Луи не предложил сделать татуировку в интимном месте. — Сбоку. Фиби кивает, раздается звук тату-машинки, и я крепко зажмуриваю глаза, стараясь представить, что нахожусь на пляже, а обнаженный Том Харди обмахивает меня пальмовыми листьями.***
— Ну что, ты готова посмотреть? — спрашивает Томлинсон, довольно глядя на мою ногу. — Боже, если там набит член, я убью тебя, — бормочу я, вставая с кресла, и подхожу к длинному зеркалу, по всему периметру освещаемому белыми лампочками. На моей ноге теперь выведена аккуратная контурная татуировка — рука в жесте показывает большой палец вверх. Не могу поверить, что у меня действительно теперь есть тату, думаю, что в зеркале что-то подстроено и смотрю на щиколотку, распахнув глаза и еле сдерживая улыбку. — Ты ведь привыкла верить только в хорошее, — начинает Томлинсон, становясь рядом со мной. — Если вдруг ты поймешь, что дела идут хуже некуда, то сможешь посмотреть на свою татуировку и вспомнить, во что ты веришь. Пусть для тебя это будет напоминанием того, что все рано или поздно заканчивается хорошо. — В твоих татуировках тоже есть тайный смысл? — Нет, — усмехается Луи. — Большую часть из них я делал пьяным. — Теперь все понятно. Фиби закрывает тату пленкой и отдает мне мазь, подробно описывая уход, который необходимо делать в ближайшие дни. На меня огромной волной падает радость, и я даже обнимаю Эми Уайнхаус на прощание, пообещав, что обязательно приду за новой татуировкой. Когда мы выходим из салона, небо значительно темнеет, фонари освещают оживленную улицу, повсюду сигналят машины и разговаривают люди. Найл уходит в пиццерию напротив, чтобы взять еду на вынос, потому что «он испытал такой стресс за меня, что ему просто необходимо поесть». Мы с Луи останавливаемся недалеко от тату салона, парень достает из кармана джинсов помятую пачку сигарет и закуривает, а я все не могу остановиться смотреть на свою прокаченную ногу. — Ну что? — спрашиваю я, довольно размахивая ногой. — Я теперь вхожу в число тех крутых и независимых девушек, у которых есть татуировка? — Крутая и независимая, — издает смешок Томлинсон, затягиваясь, — ты только так дома ногой не размахивай, а то мама посадит на домашний арест. — Пошел ты, — смеюсь я, даже не в состоянии отшутиться, потому что во мне сейчас слишком много других эмоций. — Спасибо тебе, Лу. Если бы не ты, я бы сама никогда не решилась набить татуировку, да что уж там, я бы никогда не нашла в себе смелость взяться за список. — Не за что, Райлс, — мило улыбается Томлинсон, смотря на меня непривычно нежным и дружелюбным взглядом, и сейчас мне даже нравится то, что Луи назвал меня Райлс. В данный момент мне нравится абсолютно все: холодный ветер, запах бензина и выпечки, неоновые огни, дым от сигареты Луи, его идиотские шутки. Стараюсь запомнить каждую деталь, понимая, что мне хочется как-то сохранить этот момент, и я достаю из кармана телефон, включая камеру и наводя ее на Томлинсона. — Ничего себе, — улыбается он, поправляя волосы. — Расчувствовалась настолько, что хочешь меня сфотографировать? — Прекращай болтать, мне нужно поймать кадр. Хочу, чтобы осталось еще одно напоминание об этом дне. — Даю разрешение на фото только в том случае, если ты потом поставишь его на экран телефона. Делаю несколько снимков, на которых Томлинсон просто курит сигарету под фиолетовым светом вывески тату салона. Луи ничего не делает, никак не позирует и не смотрит в камеру, а все равно выглядит так, будто его фотографируют на новый выпуск журнала Vogue. На скулы падают тени, отчего они кажутся еще острее, обычно голубые глаза сейчас выглядят почти что черными, и я уже представляю, насколько крутой выйдет эта фотография после цветовой обработки. — Скину тебе по почте, поставишь на аватарку во всех социальных сетях, — показываю Луи фотку, и он приподнимает брови, давая понять, что не ожидал от обычной локации и простого айфона такого удачного кадра. — И какого черта ты здесь делаешь, МакКейн? — удивленно спрашивает он, а я непонимающе смотрю на Луи. — Ты ведь в курсе, что в Нормане у тебя нет шансов двигаться дальше? У тебя явно талант, а ты тратишь его, делая выпускные альбомы, — парень садится на бордюр, выкидывая сигарету. — Я просто надеюсь на то, что все это временно, — выдыхая, сажусь рядом с Томлинсоном. — И когда этот этап моей жизни пройдет, я все-таки смогу вернуться к тому, что люблю. — Мне бы хоть капельку твоего оптимизма, Райли, — грустно усмехается Томлинсон. — Ты говорил, что должен был уехать жить в другой город, — аккуратно начинаю я, мысленно надеясь, что у меня получится подвести диалог к ситуации с аварией. — Куда, если не секрет? — В Лос-Анджелес, — удивленно расширяю глаза, не веря своим ушам. — Меня пригласили в одну компанию снимать документальные фильмы. — Охренеть! И почему ты все еще сидишь здесь? Это ведь пиздецки крутой шанс для тебя. — Знаешь, я начинаю привыкать к твоему выражению эмоций, — издает смешок Луи. — Иногда обстоятельства имеют тебя и твои планы во всех позах, МакКейн, даже в тех, которые сложно представить. Это и есть тот самый момент. Либо я решаюсь и спрашиваю у Луи все, что меня так интересует, либо продолжаю делать вид, что не в курсе трагедии в семье Томлинсона. Колени начинают трястись, заламываю пальцы, стараясь меньше нервничать, но, кажется, что Луи замечает мое состояние и усмехается, закатывая глаза. — Говори уже, Энни Лейбовиц. — Я… — прокашливаюсь, чтобы потянуть время. — Слушай, знаю, это не мое дело, но… — Я уже говорил о том, что люблю людей, которые могут четко сформулировать свои мысли? Пока ты не попадаешь под это описание. — Я знаю про случившееся с Эйденом и Брук, это правда? — выпаливаю на одном дыхании, закрывая глаза, в ожидании реакции Томлинсона. Какая же я идиотка! Какого черта я лезу Томлинсону под ребра своими дурацкими вопросами? Мне становится так неловко и стыдно, что темнеет в глазах, хочется ударить себя по голове арматурой, чтобы отключиться и больше не лезть не в свое дело, потому что только вырубив меня, можно заставить заткнуться. — Если ты не хочешь об этом разговаривать, то можем сделать вид, что я ничего не спрашивала у тебя, — поспешно заверяю я, пытаясь успокоить бешенное сердцебиение. — А какой нормальный человек захочет разговаривать о смерти близких? — спокойно спрашивает Томлинсон, доставая из пачки очередную сигарету. — Я просто… черт, прости меня, Луи. Я не должна была говорить с тобой об этом, но… не знаю, я просто не знаю, что мне делать, — обессиленно выдыхаю, накрывая лицо ладонями. — Я узнала об этом совершенно случайно и сначала подумала, что это полный бред, решила посмотреть в интернете, и там тоже нет никакой информации, так что эта новость буквально не давала мне спать. Я начала думать о том, что возможно это и правда случилось, и потом поняла, что ты сможешь мне помочь, сможешь подготовить к тому, что меня ждет, если Джейден умрет, ведь ты уже прошел через подобное. Мне нужно знать, что ты чувствовал, что ты делал, чтобы становилось легче, потому что сейчас я могу думать только о том, что после смерти Джея не смогу жить. Я не считаю это оправданием, и мне жутко неловко спрашивать тебя о том, что ты не хочешь вспоминать, но, кажется, что ты единственный, кто может мне помочь. Томлинсон молчит, выпуская из легких густой серый дым, который через секунду растворяется в холодном воздухе, он внимательно смотрит на огонек сигареты, вяло вырисовывая рукой произвольные узоры. — Ты говоришь так, будто Джей уже собрал все свои шмотки и встал в очередь к воротам на тот свет, — разочарованно произносит Луи. — На тебя не похоже, ты ведь веришь только в счастливый финал. — Каждый раз, когда я вижу Джейдена, мне кажется, что я перестаю верить в то, что с ним все будет хорошо, и меня это пугает. Наверное, мне пора прекращать думать о светлом будущем, где все счастливы, и спускаться с небес на землю, принимая реальность, потому что она упорно доказывает мне, что надежда — это пустая трата времени. — Я решил никому не говорить об аварии, чтобы не натыкаться на сочувствующие взгляды, чтобы при встрече люди не думали обо мне, как о парне, который потерял сестру и отца, — Луи переводит взгляд темно-синих глаз на меня, и я развожу ладони в стороны, аккуратно подглядывая за парнем сквозь пальцы. — Знаю, что ты не будешь жалеть меня и сочувственно гладить по голове, но мне все равно не хочется рассказывать тебе о том, что я чувствовал, потому что ты должна продолжать верить в то, что все будет хорошо. Я не хочу быть тем, кто убьет в тебе надежду, МакКейн, ведь кто-то должен продолжать надеяться, но если ты этого хочешь, то… Думаю над словами Томлинсона, представляя себя весами — на одном плече лежит мой оптимизм и понемногу угасающая вера, которая похожа на маленький мигающий огонек маяка на линии горизонта, а на другом страшное будущее, которое заставляет меня принимать реальность со всеми пугающими последствиями. Прикрываю глаза, мысленно пытаясь понять, что же из этого в конечном итоге перевешивает. Я не стремлюсь быть той самой девушкой, которую Луи посчитал особенной и решил излить душу, не хочу отказываться от надежды, ставя на будущем нашей семьи крест, какая-то часть меня всегда будет верить в лучший исход, но мне просто катастрофически нужно узнать, как Томлинсон пережил потерю близких, что он делал, чтобы ему стало лучше. Мне нужно понять, как действовать, чтобы сделать обычный вздох, который не будет разрывать сердце на части, если вдруг Джейдена не станет. — Это слишком больно? — Это невыносимо, но даже самые страшные вещи проходят. Сердце стучит так, словно мне вкололи укол адреналина, ладони начинают дрожать, и я заламываю пальцы, чтобы Луи не подумал, что меня пугают даже разговоры о смерти. У Томлинсона погибли отец и младшая сестра, мне не хочется выглядеть перед ним трусливой девчонкой, у которой жива вся семья и которая вздрагивает всего-то от одного слова «смерть». — Брук была похожа на тебя, как бы мне сейчас не хотелось этого признавать, потому что… ну, потому что ты не подарок, — грустно усмехается Томлинсон, а я выпрямляюсь, словно проглотила столб, и замираю, внимательно слушая парня. — Она мечтала о свободе, ей тоже хотелось уехать из Нормана, поэтому не было сомнений в том, что после окончания школы, она поедет учиться подальше отсюда, туда, где ее ждет хорошее будущее. Брукс была папиной дочкой, поэтому когда она заявила, что будет врачом, мой отец чуть ли не схватил сердечный приступ от счастья и постоянно шутил о том, что я и Хантер точно не его дети, потому что карьера в медицине должна быть заложена у настоящих Томлинсонов на уровне ДНК. Он быстро накидал Брук варианты университетов, и когда она увидела Бостонский, то влюбилась в него с первого взгляда. — Ваша мама была не против того, что Брук собралась переезжать в другой город сразу после окончания школы? — Конечно, ей не хотелось ее отпускать, потому что негласно Брукс была всеобщей любимицей, — улыбается Луи, туша сигарету о мокрый асфальт. — Но моя мама такой человек, который поддерживает абсолютно все наши идеи, будь то переезд или забег на горных лыжах по зеленой траве, так что она совершенно спокойно отпустила Брук в Бостон. — Это случилось там, да? — догадываюсь я. — Они поехали на день открытых дверей, Брукс очень хотелось посмотреть на университет вживую, она горела мыслью о том, что будет учиться в таком классном месте, так еще и практически бесплатно, потому что у нее был лучший средний балл среди своего выпуска, плюс успехи в чирлидинге, который ты так не любишь, — усмехается Луи. — Черт, просто не напоминай мне об этом. Мне дико стыдно перед тобой, прости, — снова вспоминаю ситуацию с чемпионатом, когда я сказала, что все болельщицы похожи на девушек легкого поведения. — У меня не язык, а помело. — Как хорошо, что ты сама знаешь про свои недостатки, — смеется Луи. — Только не мучай себя угрызениями совести, Райлс, я не из тех, кто записывает людей в черный список из-за разных мнений и взглядов на жизнь. Ты не знала об этом, так что даже не вздумай извиняться. Томлинсон смотрит на меня, как бы спрашивая, готова ли я слушать дальше, и я едва заметно киваю. — Они уже ехали домой, Брук отправила сообщение о том, что через пару часов они будут в Нормане, пошел сильный дождь, видимость была хреновой, и в них на полной скорости влетела тачка, в которой ехали вусмерть угашенные студенты. Их занесло на встречку, и они не справились с управлением. Замечаю, что все время, пока Луи рассказывает мне об аварии, я практически не дышу, и только после последних его слов позволяю себе выдохнуть. Сердце, что до этого бешено стучало, сейчас работает слишком медленно, словно пропуская удары, да и вообще ощущение такое, будто меня запихнули в идиотский эффект слоумо, потому что даже машины передо мной проезжают слишком медленно. — Отец погиб на месте, Брук отвезли в больницу, но она впала в кому после операции, потому что травмы были слишком тяжелые. — Она… — нерешительно начинаю я. — Брук до сих пор… — Нет, — качает головой Томлинсон. — Когда у тебя половина семьи врачи, то обычно ты разговариваешь не о футбольных мачтах и новых домах соседей, вы обсуждаете то, что семья должна будет сделать с тобой после того, как ты умрешь, или окажешься в тяжелом состоянии. — И что выбрала Брук? — Срок комы — четыре недели, если ты не просыпаешься за это время, то с вероятностью девяносто девять процентов ты станешь живым трупом, если вообще когда-нибудь откроешь глаза, так что Брук хотела, чтобы жизнеобеспечивающий аппарат отключили на тридцать первый день тяжелого состояния, если не будет видимых улучшений. Брукс хотела стать детским хирургом, любила танцевать, она не смогла бы жить без постоянного движения, а после комы вернуться в привычный ритм жизни практически невозможно. Это считается чудом, а Брук не верила в чудеса. — Ей же еще не было восемнадцати, как твоя мама решилась на это? Она ведь могла… — Конечно, она могла, — кивает Луи. — Но в нашей до одури современной и лояльной семье слишком сильно уважают мнение друг друга. Да и Брук никогда бы не простила нам того, что мы позволили стать ей овощем, для нее это было хуже смерти. По телу бегут мурашки, слегка заметно вздрагиваю, стараясь взять себя в руки. Может быть, я дерьмовый человек, потому что не собираюсь сгребать Томлинсона в утешительных объятиях и говорить о том, насколько мне жаль. Я лишь слегка касаюсь его руки, на что парень посылает мне слабую улыбку, коротко кивая. — Сначала я думал, что сойду с ума, — Луи достает две сигареты, одну из которых протягивает мне, и я едва слышно благодарю его. — Не знаю, как описать это состояние — поначалу тебе кажется, что все происходит не с тобой, будто ты смотришь дерьмовый сериал, но проходит неделя, и тебя накрывает. Кажется, словно тебя бросили в холодное озеро, привязав к ноге камень, и ты не понимаешь, что нужно сделать для того, чтобы выплыть и сделать вдох, продолжая жить дальше. Ты спросила меня о том, что я делал, чтобы выйти из этого состояния? — быстро киваю, сильно зажимая сигарету между пальцев. — Ни черта я не делал, Райлс, я просто существовал и постоянно думал о том, что лучше бы в той машине был я. Зейн и Найлер пытались привести меня в чувство, пытались вытащить из дома и напомнить, что жизнь не заканчивается, нужно двигаться дальше ради мамы и Хантер, потому что я слишком быстро и неожиданно стал единственным мужчиной в семье, и именно это заставило меня прийти в чувство. Нет рецепта того, как исцелиться после ситуации, которая полностью разрушает твой мир, МакКейн, нужно просто научиться с ней жить. В этом помогают люди, которые находятся рядом, и в какой-то момент ты просто собираешь себя в кучу и делаешь первый шаг к тому, чтобы продолжать жить. Картинка складывается в моей голове, будто из маленьких кусочков паззла: теперь становится понятно, что Томлинсон имел в виду под «неблагоприятной обстановкой», когда парень первый раз повез меня в квартиру, в которой живет с Найлом — он не хотел, чтобы я знала о том, что Эйдена и Брук больше нет; я понимаю, что за обстоятельства имел в виду Луи, когда сказал, что не может уехать в Лос-Анджелес; теперь я понимаю все его грустные усмешки. — Я не хочу, чтобы ты сравнивала мою ситуацию с Джейденом — эта авария была слишком неожиданной, но Джей жив. Да, прогноз может быть не из лучших, но то, что ты продолжаешь верить в хорошее, помогает не только тебе, но и твоей семье. Сейчас это все, что у тебя есть, не отказывайся от надежды, сколько бы боли она тебе не причиняла, не прокручивай в голове варианты с плохой концовкой, у тебя есть здесь и сейчас, так живи и лови каждый момент. — Мне безумно жаль, что это произошло, — тихо выдавливаю я. — Знаю, — выдыхает Луи. — Мне тоже. Но одно я могу сказать точно — время действительно лечит, все рано или поздно налаживается, если ты этого хочешь. В голове вертится куча вопросов: как Томлинсон чувствует себя сейчас, как живут его мама и Хантер, сможет ли он когда-то уехать в Лос-Анджелес и начать строить карьеру, о которой мечтает, но решаю, что на сегодня новостей достаточно, а когда замечаю приближающегося Найла, то как можно быстрее накидываю на себя непринужденный вид. — Спасибо, что рассказал мне об этом. — На самом деле, у меня есть более забавные истории, — Томлинсон поворачивается ко мне лицом, улыбаясь и прищуривая глаза. — Например, Зейн один раз чуть ли не переспал с мужчиной, а Найлера за член укусила оса. — Оставь это на следующий раз, — смеюсь я. — Но поставим лимит на такие твои истории — не больше одной в день. — Хорошо, но тогда я еще буду показывать фотки. — Чего с лицами, бандиты? — кричит на всю улицу Хоран, стараясь быть громче столпившихся у баров людей. — Похоронили кого-то? — Ага, — кивает Томлинсон. — Только что засыпали землей твою тактичность. — Если я разрушил какой-то момент, то прошу меня простить, а в качестве извинений я угощу вас пиццей. Луи говорит о том, что когда у Найла разорвется желудок, он не будет мотаться с ним по больницам, и помогает мне встать, слегка потрепав за плечо, и в этом незначительном жесте от парня, которого поначалу я считала самым поверхностным самовлюбленным бабником, я нахожу кучу слов поддержки и самую главную для меня сейчас фразу — «все будет хорошо, но независимо от обстоятельств, я буду рядом».