— Прежде, чем мы начнем наш проект, я хочу знать: мы с тобой — это ведь не та самая ситуация, когда самый крутой парень университета спорит с другом на двести долларов, что сможет из любой девушки сделать королеву бала? — Ты слишком высоко себя оцениваешь — мы с Зейном поспорили на сто баксов. — Если это так, я узнаю и заберу все права на твой фильм. А еще скажу, что ты меня домогался. — Не переживай, чтобы я до тебя домогался, ты должна сама мне платить. — И это еще я высоко себя оцениваю. — У тебя прекрасная история, Райлс, думаю, что ты очень интересный человек. Надеюсь, я не ошибаюсь.
***
— Ты же не думаешь, что это все? — хитро улыбается Луи. — Надеюсь, у тебя не было планов на сегодняшний вечер, потому что мы едем исполнять твое желание до конца. — Тебе не было достаточно моего фееричного выступления в караоке? — удивленно спрашиваю я, раскидывая руки в стороны с полным возмущением. — Ты хочешь, чтобы я облажалась перед кем-нибудь еще? — Это и так обязательно произойдет в ближайшем будущем даже без моей помощи, — Томлинсон пробегается пальцами по волосам, чтобы потом натянуть на них капюшон оранжевой толстовки. — Ты отлично справляешься с этим сама, так что сейчас мы будем заниматься кое-чем другим. — Боже, это ведь не один из твоих фирменных пошлых намеков? — Все зависит от твоего собственного восприятия, МакКейн, — подмигивает Луи, а мне ничего не остается, кроме как с улыбкой на лице обессилено покачать головой. — Так, — Найл выходит на улицу, хлопая себя по бедрам. — Слышал, что вечеринка продолжается, и я бы с радостью присоединился, но сегодня у меня по плану баскетбольный матч, не могу пропустить. Уж не знаю, как Голден Стейт Уорриорз попали в плей-офф, но если они сегодня не вылетят, я буду готов трахнуть их тренера! Мы с Луи смеемся — Найл уникальный человек, не помню, когда я в последний раз общалась с кем-то, кто говорит абсолютно все, о чем думает. Причем это его качество не воспринимается как излишняя прямолинейность, Хоран тактичный и забавный парень, когда Луи приезжает вместе с ним, то я заранее знаю, что мы хорошо проведем время. Даже если вдруг возникнет какая-то неловкая ситуация, Найл обязательно ее сгладит одним лишь смешным выражением. — Ладно, — Найл поправляет воротник темно-синего бомбера. — Тут я немного погорячился. Но телек с его изображением я точно расцелую, потом заплачу от счастья, съем банку мороженого и запью ее бутылкой виски. Так что, Томмо, или Райли и Томмо, черт вас знает, может вы с утра проснетесь в нашей квартире вместе. Так вот, если завтра с утра кто-то из вас увидит мое бездыханное тело, знайте, я либо умер от счастья, либо страдал в муках из-за позорного проигрыша команды. — Можешь начинать убиваться прямо сейчас, — усмехается Томлинсон, доставая пачку сигарет из переднего кармана толстовки. — Уорриорз вылетят из игры со свистом, даже не успеешь спросить: «Где мое гейское мороженое с карамелью и печеньем?». — Я не ем гейское мороженое, я ем мороженое для настоящих мужиков! — Это какое? — уточняю я, еле сдерживая смех. — Что-то фисташковое, типа отсылка на фильм «Крепкий орешек?». Найл смотрит на меня, как на полную дуру, словно каждый человек на земле просто обязан знать, какое мороженое является амбассадором мужественности. — Фисташковое? Господи, нет, — Хоран смешно передергивается, с отвращением высовывая язык. — Фу, ну ты и извращенка, Райли, даже я ни за что не съем это убожество. Настоящие мужики едят шоколадное мороженое с шоколадным сиропом, это все знают. — Да, я что-то совсем растерялась, не подумала об этом варианте. — У тебя очень странное восприятие настоящих мужчин, Найлер, — Томлинсон подходит к другу и закидывает руку ему на плечо, слегка трепля за щеки. — Шоколадное мороженое, просмотр мелодрам, а что потом? По-мужски начнешь присовывать всем своим друзьям? Или станешь красить ногти? В мужские цвета, разумеется. — Хватит мандеть, Томмо, ты не идешь в ногу со временем, мужской маникюр — это стильно и современно. — Присовывать мужикам тоже достаточно современно. — Отвали от меня, я не собираюсь присовывать парням! — В любом случае, можешь покупать несколько упаковок своего мужественного мороженого, потому что разгром Уорриорз ты будешь заедать долго и со слезами на глазах. — Не каркай, придурок! Эти инвалиды уже в плей-офф, это их лучший результат. Я готов поставить за них свечку в церкви и благословить на выигрыш, только бы не подвели. — Странно, что Райли не спешит сегодня к телевизору, — Томлинсон ехидно улыбается, смотря на меня, а у меня от этого его взгляда мурашки бегут по спине. — Райлс же у нас тоже увлекается баскетболом, ты что, не будешь смотреть сегодняшний матч? — вот же сукин сын! Припомнил мне ту позорную историю, когда я только познакомилась с Найлом и рассказывала ему о том, как мне нравится спорт, выдумывая несуществующие команды, чтобы заработать плюсик в отношении Хорана ко мне. — Как там Аризона Роббинс? У команды есть успехи? Клянусь, я готова ударить Томлинсона, причем не просто ладонью по спине, а избить его кулаками. Найл заинтересовано смотрит на меня, ожидая ответ, а я неуверенно киваю, закусывая губу. — Да… — выдавливаю из себя улыбку самого преданного фаната несуществующего баскетбольного клуба. — Они выиграли чемпионат в Сансет Вэлли. — Вот, молодцы! — довольно восклицает Найл. — Уверен, раз ты их фанатка, они и правда побеждают, потому что умеют играть, а не полагаются на удачу, как одноногие членососы из Уорриорз, которые еще называют себя спортсменами. Томлинсон давится смешками, и я бросаю в его сторону самый злой взгляд, на который только способна. Сомневаюсь, что со стороны он выглядит агрессивно и жестко, скорее всего, я смотрюсь как маленький бешеный хомяк. — Если тебе так не нравится эта команда, тогда почему ты за нее болеешь? — непонимающе спрашиваю я у Хорана. — Это семейная фигня, — пожимает плечами Найл, а затем почесывает затылок. — Мой дед играл за эту команду в шестьдесят четвертом, из-за этого фанатами стали отец и мой дядя, так что у меня, вроде как, не остается выбора, приходится поддерживать Уорриорз, чтобы меня не вычеркнули из завещания и не называли до конца жизни предателем. — Теперь я понимаю, откуда у тебя такая любовь к спорту, — киваю я, внутренне радуясь, что у меня наконец-то появился друг, у которого родственник был какой-никакой знаменитостью, пусть даже в спортивных кругах. — У тебя в семье тоже любили спорт? — задает вопрос Найл, и я ловлю на себе заинтересованный взгляд Луи, в котором отчетливо читается «давай, соври что-нибудь и скажи, что твой дальний родственник олимпийский призер, Найлу точно понравится». — Моя двоюродная бабушка играла в бочче, даже входила в сборную Сан-Сити. — Ничего себе, у тебя должно быть охренеть, какие спортивные гены! — Заткнись, Луи, иначе я попрошу бабушку Мелани загнать шар для бочче тебе в задницу. Мы еще немного разговариваем о баскетболе, парни обсуждают рабочие планы на неделю: какие игры им нужно пустить в эфир, какому спорту отдать предпочтение, а я в это время тихо стою чуть в стороне, мысленно умоляя всех богов, чтобы больше меня не спрашивали о спорте, потому что я уже и не знаю, как соврать так, чтобы для Хорана я оставалась все той же классной девчонкой, которая увлекается баскетболом. А вот про бабушку Мелани я не соврала, но вряд ли этот факт биографии моей семьи кого-нибудь поразит. — Кстати, Томмо, как там дела с твоей документалкой? — спрашивает Найл, размахивая рукой перед лицом, чтобы разогнать дым от сигареты Луи. — Кто-нибудь ее выкупил? — Пока нет, — хмурит брови Томлинсон, внимательно смотря на яркий огонек сигареты. — На днях поеду на один канал, может, там повезет. — Черт, — покачивает головой Хоран. — Надеюсь, ее пустят в эфир, документалка реально четкая. Хоран вызывает такси и уезжает домой, говоря о том, что по пути заедет в пекарню и возьмет себе двенадцать пончиков со скидкой по карте постоянного покупателя. Найл произносит это так серьезно, словно после этого обязательно добавит: «Завтра у меня защита диссертации, а через два дня конференция в генеральной ассамблее ООН», но на деле парень отправляет нам с Луи воздушный поцелуй, запрыгивая в такси, и приказывает не поддаваться «сладким утехам», что бы это не значило. — Аризона Роббинс выиграла чемпионат в Сансет Вэлли? — медленно произносит Томлинсон, кивая и туша сигарету о кирпичную стену. — Ты ведь в курсе, что это город из «Симс», да? — Черт, конечно я в курсе, — раздраженно говорю я. — Найл слишком хороший, я не хотела признаваться, что абсолютно ничего не смыслю в спорте, чтобы он не расстраивался. Кстати, — усмехаюсь я. — Очень мило, что ты знаешь, как называются города в «Симс», мистер «я самый брутальный парень университета». — Хочу напомнить, что я рос с двумя сестрами, так что я даже знаю, что такое консилер и лайнер для глаз, — беззаботно пожимает плечами парень, и даже слова «лайнер» и «консилер» из его уст звучат до ужаса мужественно, будто он говорит не о косметике, а о строении автомобиля. — Про бабушку-чемпионку в бочче ты тоже соврала? — Это чистая правда! Она даже один раз вывихнула руку, потому что слишком сильно замахнулась шаром. — Серьезная профессиональная травма, надеюсь, она продолжила играть дальше? — Да, бабушка Мелани настоящий спортсмен, бочче достаточно агрессивный спорт, особенно в городе для пенсионеров, но ее не напугаешь простым вывихом. — Точно, агрессивнее бочче только, пожалуй, шахматы. Темное небо в кои-то веки не застлано плотными тучами, яркие звезды беспорядочно разбросаны на почти черном покрывале, словно кто-то уронил коробочку с бусинами, которые рассыпались по ковру. Синяя вывеска караоке-бара освещает лицо Луи: острые скулы, щетина, неаккуратная челка, которая выглядывает из-под оранжевого капюшона его худи. Сейчас он больше похож на восковую фигуру, что стоят в музее мадам Тюссо — на нем нет ни малейшего изъяна. Бирюзовые глаза с интересом осматривают меня, Томлинсон склоняет голову набок и улыбается одним уголком губ. Руки спрятаны в передние карманы черных штанов, идеально чистые белые кроссовки горят неоном на фоне вечернего города. Если бы я не знала его, то была бы уверена в том, что Луи проводит у зеркала еще больше времени, чем Кендалл Дженнер — он всегда выглядит идеально. Но на деле Томлинсон просто такой — всегда с небрежной прической, с озорным взглядом, в котором кипит желание жить ярко, с постоянной улыбкой на губах. И это чертовски сильно привлекает девушек — Томлинсону абсолютно точно повезло с внешностью, и я совершенно не удивлюсь, если узнаю, что на самом деле Луи сын Криса Эванса и Афродиты. Но помимо идеальной внешности, чувства стиля и армии университетских фанаток, внутри него горит целый мир, который парень потихоньку открывает для меня. Луи слишком много знает о потерях и ответственности для своих лет, у него на все есть собственное мнение, Томлинсон не хочет выглядеть в глазах других людей кем-то, кем он не является, поэтому всегда стремится быть честным. Может именно это делает его таким красивым, не знаю. — Ну что, ты готова исполнять желания дальше? — спрашивает парень, открывая для меня пассажирскую дверь черного внедорожника. — Надеюсь, мне не придется танцевать стриптиз на похоронах местного священника. — Значит вот о какой ролевушке ты мечтаешь! Я тебя услышал, МакКейн, завтра же закажу себе костюм пастора и парочку икон. — Замолчи, — смеюсь я, пытаясь вскарабкаться на сидение. — Черт, да купи ты уже себе нормальную тачку, а не грузовик, или установи выдвигающуюся лестницу, сюда невозможно забраться. — Это именно та картина, на которую я могу смотреть вечно, — мечтательно произносит Луи, и я чувствую, как парень прожигает меня взглядом. К слову, поза, в которой я застряла, не самая эстетичная: руками опираюсь на водительское сидение, застыв на четвереньках, и пытаюсь опустить ноги так, чтобы не задеть бардачок машины подошвами ботинок, потому что знаю, как Томлинсон взбесится лишь от одного грязного следа. — Если ты перестанешь пялиться на мой бампер, я буду двигаться быстрее. Твой взгляд меня смущает, — через плечо бросаю я. — Не вижу смысла тебя торопить, ты сейчас как никогда элегантна, прямо настоящая леди. — Просто заткнись, — смеюсь я, наконец усевшись в машину. Мы отъезжаем от бара, споря о том, какую музыку мы будем слушать — Луи пытается подключить свой плейлист, состоящий исключительно из крутого рэпа для настоящих парней, а я выдергиваю провод из его рук, который он пытается отобрать, и постоянно напоминаю о том, что ему нельзя отвлекаться, поскольку он за рулем, и включаю что-то нейтральное и менее агрессивное, типа The Fray. Когда плавная мелодия заполняет пространство в машине, а приятный мужской голос начинает петь, замечаю, как Томлинсон начинает еле заметно качать головой. — Думаю, что эта песня о нас с тобой, — наконец выдает он, посмотрев на меня — парень не торопится отводить взгляд голубых глаз, и я бы уже начала говорить о том, что ему надо смотреть на дорогу, если бы мы не стояли на светофоре. — С чего ты взял? — Послушай слова.Бегство у меня в крови, Страх — в самой моей сути. Я не хочу идти по этой дороге, Прошу, помоги мне! Возьми меня за руку, Я слышу голоса призраков. Помоги мне подняться, Даже если небо будет падать. Я хочу, чтобы ты знала, Что я не справлюсь в одиночку.
Усмехаюсь, покачивая головой. Луи в очередной раз оказывается прав. — Мне нравится, — стараюсь не улыбаться как полная идиотка. — У нас с тобой в багаже уже две песни, которые нас связывают. — Разве не после этого уважающий себя молодой человек предлагает девушке выйти за него? — Нет, обычно это происходит по залету, — Томлинсон смеется, и мне становится до жути приятно, что я могу рассмешить этого парня. — Мы и правда помогаем друг другу, МакКейн, — чуть серьезнее добавляет шатен. — Я понимаю, в чем помогаешь мне ты, — поворачиваю голову, внимательно осматривая парня. — Но как тебе помогаю я? — Поверь, Райлс, — мягкая улыбка появляется на лице Томлинсона. — Ты помогаешь мне не меньше, чем я тебе. — О чем говорил Найл? — Луи непонимающе хмурит брови, не отводя взгляда от дороги. — Он что-то говорил о твоем документальном кино. — А, — протягивает Томлинсон, слегка кивая. — Я делал проект, вряд ли его можно в полной мере назвать документалкой, где-то год назад о зарождении кинематографа, о ключевых моментах в мире кино и знаковых ролях, даже брал парочку интервью у крутых людей. Он получился очень телевизионным, знаешь, что-то в духе того, что обычно предлагает Netflix. Все думал, раз я работаю на канале, то у меня без проблем получится пропихнуть мою работу на телек, но это оказалось сложнее, чем я предполагал. — Вау, — присвистываю я. — Я даже не знала, что у тебя есть готовые проекты. — Я не особо об этом распространяюсь, — подтверждает Луи. — Вот когда люди увидят на телеке в титрах мое имя, тогда и будет повод для гордости. Не хочу кричать о том, что я режиссер, пока не приобрету хоть какую-то известность. — В чем сложность? Почему каналы отказываются пускать в эфир твои фильмы? — Они предпочитают крутить «Отчаянных домохозяек» и прочую херню, потому что зритель хочет деградировать у экрана, а чем тупее шоу, тем оно более востребовано. Никто не хочет загружать свой мозг историей кино, где умные люди говорят кучу непонятных слов. — Почему ты не хочешь просто залить фильм, например, на Ютуб? Это разве не проще? И твоя целевая аудитория там намного больше, уже никто не смотрит телевизор, просто включают на фон, пока готовят или зависают в телефоне. — Проще, но чтобы удержать целевую аудиторию, нужно выкладывать что-то с частой периодичностью. Я не Джастин Бибер, который заливал свои паршивые каверы каждую неделю, тем самым набирая просмотры и популярность. Хоть у меня и есть пара готовых проектов, этого все равно не хватит, чтобы удержать зрителя. — Уверена, если ты будешь в конце каждого своего кино раздеваться на камеру, все девушки этого мира будут в восторге, — хмыкаю я, порываясь подогнуть под себя ногу, но вовремя вспоминаю, что сижу в грязных ботинках. — Уверен, что если я так сделаю, ты будешь первая, кто напишет мне в директ с просьбой переспать с тобой. — Если только у меня на голове будет плотный пакет, чтобы не видеть твоего самодовольного и наглого лица, — Луи смеется, и я уже забываю о том, что мы едем исполнять мое желание — до этого я старательно вглядывалась в дорогу, пытаясь понять, куда мы направляемся. Но когда рядом со мной Томлинсон, я забываю совершенно обо всем. Не удивлюсь, если после очередного разговора с Луи, где он направо и налево будет светить своей фирменной улыбкой, я забуду, как меня зовут. — Значит, хочешь засветиться на телеке, — киваю я. — Светят только стриптизерши своими трусами, МакКейн, а я хочу заработать авторитет в мире документального кино. — Черт, ты иногда бываешь таким душным, мне даже захотелось открыть окно, чтобы проветрить салон, — Томлинсон усмехается, покачивая головой, и мы сворачиваем с оживленной дороги в лесную полосу. — Ты всегда хотел этим заниматься? — Возить странных девушек в ярких ботинках в лес? — Луи делает наигранно задумчивое лицо. — Не уверен. — Я имею в виду кино, — издаю смешок я. — Думаю, да, — парень беззаботно пожимает плечами. — Мне всегда нравилось копаться в деталях и искать настоящий смысл, а документальное кино именно этим и занимается. — Значит, можно сказать, что у тебя тоже есть свой список желаний, а первый пункт в нем — эфирное время по телеку для твоего кино. — Что-то вроде того. Мой отец любил смотреть телевизор после работы и всегда говорил о том, что однажды он будет торопиться из больницы домой, чтобы не пропустить премьеру моего фильма, которую начнут крутить по Fox или BBC. Луи говорит об этом с мягкой улыбкой, а меня его слова больно бьют куда-то в район сердца. Отец Луи так хотел увидеть работы сына по телевизору, но не успел — страшная авария забрала его жизнь. Каково жить Томлинсону с осознанием того, что один из самых близких ему людей никогда не сможет подойти к нему, обнять и произнести слова, которые так важны каждому ребенку — я тобой горжусь? Я знаю, глупо сравнивать дурацкий список желаний, написанный в подростковом возрасте, и полнометражное документальное кино, но этот список также важен для меня, как для Луи его фильмы. Мне до боли в груди хочется успеть исполнить все свои нелепые желания, чтобы показать Джею, что я умею жить, что я чувствую эту жизнь, как и он когда-то. Возможно, Джейден никогда не сможет построить самолет, никогда не выйдет на футбольное поле и не напьется с друзьями в баре, и если это произойдет, я хочу чтобы он был твердо уверен в том, что я проживу свою жизнь за нас обоих, что меня не будут пугать бессмысленные трудности, необоснованные страхи и стеснение. Хочу, чтобы Джейден видел, что я избавляюсь от этого, что мне плевать на то, что обо мне подумают люди, хочу доказать ему, что я не боюсь жить. Мне безумно хочется знать, что Джей гордится мной. — Не переживай, МакКейн, — тихо произносит Луи, и в его взгляде мелькает твердая уверенность в своих словах. — Ты успеешь. Не знаю, обладает ли Томлинсон способностью читать мысли, или на моем лбу бежит яркая красная строка, которая транслирует все, о чем я думаю, но эти слова для меня лучше дозы героина для прожженного наркомана. Да что уж там, это еще лучше, чем огромный сочный бургер для модели на строгой диете. — Да, — улыбаюсь парню в ответ. — Я надеюсь. — У тебя такое лицо, будто ты сейчас расплачешься, — закатывает глаза Луи, откидываясь на спинку водительского сидения. — Заранее говорю о том, что в совершенстве владею только одним способом утешения девушек, но не думаю, что он тебе понравится. — Ну ты и придурок, — смеюсь я, пихая Томлинсона локтем в плечо. — Тебе нужно снимать не документальное кино, а порнушку. — Что ж, мы приехали, — довольно произносит Луи. — Желание быть услышанной будет до конца исполнено через несколько минут. Парень выходит из машины, прихватив рюкзак с заднего сидения, а я на несколько секунд остаюсь в салоне, боясь даже представить, что он придумал. Опра Уинфри приехала, чтобы взять у меня интервью? Мы будем записывать подкаст о моей жизни? Луи выбил мне эфир на радио? Выдыхаю, избавляясь от всех надоедливых мыслей, и выхожу из машины. Над головой ярко горят звезды, в воздухе пахнет сырой листвой, делаю несколько неуверенных шагов вперед, пока передо мной не открывается вид, который обычно показывают только в кино. Ночной город мерцает миллионами огней, вдалеке слышится шум от проезжающих машин, некоторые окна в домах гаснут и зажигаются, с обрыва можно разглядеть блуждающих по улицам людей, которые с высоты кажутся маленькими точками. Отсюда видно абсолютно весь Норман, и сейчас, глядя на него под темным небом, усеянным звездами, мне начинает казаться, что этот город даже немного мне нравится. Если бы мы жили в Лос-Анджелесе, я бы с легкостью подумала, что Луи привез меня в то самое место, на котором красуется известная на весь мир надпись Hollywood. — Не верю, что мы в Нормане, — выдыхаю я, и из моего рта вылетает пар, который через секунду рассеивается над пропастью в нескольких метрах от меня. — Изначально я хотел остановиться только на караоке, но потом вспомнил про это место, и понял, что это то, что тебе нужно, — Томлинсон встает позади меня, обнимая руками за плечи и склоняясь ближе, отчего я чувствую теплое дыхание парня на своей щеке и аромат парфюма. — Перед тобой весь Норман, Райли, и все его жители сейчас внимательно тебя слушают. Ты можешь сказать им все, что захочешь. Луи делает шаг в сторону, и мне становится ужасно холодно, словно меня скинули в прорубь с ледяной водой. Знаю, он не хочет стеснять меня своим присутствием, да и я бы не собрала мысли в кучу, обнимай бы меня Томлинсон, но, черт, когда он так близко ко мне… не знаю, в эти моменты я нахожу какое-то внутреннее успокоение, будто меня посадили на мягкий диван, укрыли пледом и дали кружку горячего чая. Когда Луи рядом, я точно знаю, что даже собственные мысли не смогут мне навредить и загнать в тупик. — Не знаю, как ты делаешь это, — улыбаюсь я, совершенно не имея сил отвести глаз от панорамного вида на город. — Тебе нужно устроиться феей крестной, уверена, ты исполнишь абсолютно любое желание абсолютно любого человека. — Смекалка и харизма, МакКейн, — пожимает плечами Луи, улыбаясь. — Еще блестящий ум. И творческое мышление. Обаяние и… — Я поняла, ты крутой, умный, красивый и все в этом духе, — издаю смешок я. — Мне приятно, что ты наконец это признала, — поворачиваюсь лицом к Томлинсону, сталкиваясь с темно-синими глазами, в которых отражаются яркие огни ночного Нормана, и я тут же забываю о потрясающем панорамном виде на город, потому что голубоглазый парень в толстовке выглядит куда лучше, чем миллионы таких видов. Что уж там, Луи Томлинсон выглядит даже лучше самого чистого августовского ночного неба, усеянного звездами, или гладкой поверхности прозрачного океана где-нибудь на Мальдивах. Он тепло улыбается мне, не обрывая зрительного контакта, и от его взгляда по моему телу бегут мурашки, мне хочется остановить время, чтобы стоять вот так вот около обрыва и смотреть на Томлинсона, лицо которого освещено тысячами городских фонарей, светящих где-то вдалеке. Может, мне начинает нравиться совсем не город, а парень, который каждый день открывает его для меня? Луи показывает мне новые удивительные места, убеждает в том, что жизнь в конечном счете состоит только из хороших моментов, какими бы болезненными и ужасными они не казались тебе по началу, заставляет смотреть на вещи под другим углом, и понимание всех этих деталей заставляет мое сердце биться чаще всякий раз, когда я смотрю на Томлинсона. — Давай, МакКейн, — Луи кивает в сторону открывшейся панорамы. — Твой звездный час настал. Обещаю, что я даже не перебью тебя и выслушаю до конца. Уверен, тебе есть, что сказать. Усмехаюсь, опуская голову, устремляю свой взгляд на мерцающие дома и высотки, а затем выдыхаю, собираясь с мыслями. — Ладно, — потираю руки, прислоняя их к губам, и делаю еще один выдох, чтобы согреть замерзшие пальцы. — Это может прозвучать банально, но… я просто хочу, чтобы каждый человек на этой планете остановился на секунду и подумал, ради чего он живет. Все слишком торопятся, гонятся за деньгами, признанием и мелочными мечтами, страдая от неоправданных надежд, но эта секунда может спасти каждого, кто заблудился или забыл, как важна жизнь. Мы всегда уверены в том, что у нас впереди еще много времени, и совершенно забываем, что все может оборваться за одно мгновение, и тогда то, что только казалось тебе важным, теряет смысл. Я не хочу прожить так, чтобы жалеть о не сделанном и не сказанном, и, к сожалению, к этому выводу мне помогла прийти болезнь брата. Мне бы очень хотелось, чтобы каждый человек осознавал это сам, без потерь и боли. Мы не придаем смысла некоторым моментам, а потом безумно хотим их вернуть; не ценим вещи, которые кажутся нам обычными; принимаем все как должное, и в конце концов это и есть то, что нас убивает. Теперь я знаю, что жить нужно так, словно завтра может не наступить, понимаю ценность каждой встречи с Джейденом, радуюсь моментам, когда мои родители счастливы, — сердце бешено стучит, отдаваясь гулом в ушах, и если бы не морозный воздух, который слегка покалывает кожу, мои щеки бы стали ярко-красными из-за небольшого стеснения перед Томлинсоном и осознанием того, что этот парень в данную секунду неотрывно смотрит на меня. — Сегодня может быть последний раз, когда мы видим тех, кого любим, и мне чертовски хочется знать, что все люди на этой земле ценят каждый прожитый миг. Возможно, я не тот человек, который может говорить об этом, потому что сама не до конца поняла, как мне следует жить, но я думаю, что я на верном пути. Уверена, что сейчас самый подходящий момент для всех перестать гнаться за воображаемой идеальной жизнью, упуская по-настоящему важные моменты, и просто начать жить. Еще пару секунд смотрю перед собой, боясь взглянуть на Луи и увидеть, как он едва сдерживает смех от всего того, что я наговорила. Руки трясутся уже совсем не от холода, но несмотря на это мне становится легче, словно я наконец опустила тяжелый рюкзак после многочасового похода. Боковым зрением вижу, как Луи встает практически вплотную ко мне, касаясь своим плечом моего, парень внимательно оглядывает ночной город, словно пытается отыскать там ответ на вопрос, который крутится у него в голове. Томлинсон поправляет капюшон на затылке, пальцами убирая челку со лба, а затем слегка улыбается. — Я бы хотел, чтобы каждый человек умел признавать свои ошибки и понимал, что в этой жизни нет абсолютно ничего, что нельзя было бы исправить. Думаю, что самое ценное, что у нас есть — это умение прощать и просить прощение, и если ты достаточно смелый для этого, считай, что ты живешь не зря. Моя речь не такая долгая как у тебя, МакКейн, но, надеюсь, не менее воодушевляющая. Покачиваю головой, а мои губы медленно расплываются в улыбке. Луи Томлинсон поддержал меня, не вставляя шутливые комментарии, и это для меня лучше любых ободрений, отличных оценок в университете и знаменитых фотовыставок. Его поддержка будто заставляет меня парить над землей, и я даже не знаю, как описать это чувство. — Луи, сейчас, возможно, не время это выяснять, но раз уж ты заговорил о прощении… — прокашливаюсь, чтобы набраться смелости произнести слова вслух. — Я так до конца и не понимаю, что случилось между тобой и Джеем, знаю только одно — ты резко прервал с ним контакт, когда он нуждался в дружеской поддержке больше всего. И… ты нашел в себе смелость, о которой говорил, чтобы извиниться перед ним? Лицо Луи такое спокойное: взгляд синих глаз устремлен куда-то за горизонт, пылающий городскими огнями, на острых скулах играют тени, на губах приятная полуулыбка. Не знаю, о чем он думает, и сейчас тот самый момент, когда мне безумно хочется залезть в голову к Томлинсону, чтобы прочитать каждую его мысль — о дружбе с Джейденом, о переживаниях из-за утраты отца и сестры, о несбывшихся мечтах, об отношении ко мне. — Да, — шире улыбается Луи, опуская голову вниз. — Мы наконец-то с ним все решили. Томлинсон произносит это с невероятным облегчением, и я спокойно киваю, хотя на самом деле внутри меня разгорается целый пожар из разных эмоций. Мне так интересно узнать, почему их дружба прервалась, звонил ли Луи Джею или написал сообщение с извинениями, что ответил ему мой брат. — Давай, МакКейн, — широко улыбается Томлинсон, чуть сужая глаза. — Тебя же сейчас на части порвет, если ты не спросишь. — Заметь, это ты меня заставил, — вытираю о джинсы в миг вспотевшие от волнения ладони и пытаюсь хоть как-то успокоить разыгравшееся сердцебиение. — Почему ты так поступил с Джейденом? — Это все произошло одно за другим, — голос Луи становится тише, будто парень боится произносить эти слова вслух. — Быстрая смерть отца, борьба за жизнь Брук, которую в итоге мы проиграли, депрессия мамы, а потом я узнаю, что мой лучший друг серьезно болен, — Томлинсон пинает маленький камушек носком кроссовок, и тот улетает куда-то далеко, прямо в ночную пропасть, что висит над городом. — Был период времени, когда мне казалось, что это я приношу несчастье всем близким людям. Эти мысли были от бессилия над всеми ситуациями, я ничего не мог изменить, и было проще винить во всем себя. Потом я понял, что не выдержу еще одной смерти, поэтому решил отдалиться от Джея, чтобы не переживать заново боль, которую я так хотел забыть. Мне казалось, случись что с Джейденом, я просто этого не перенесу. Я не герой, Райлс, я обычный человек, а людям свойственно ошибаться и вести себя эгоистично, лишь бы не причинять себе еще большую боль. Черт, мне стоило об этом подумать. После того, как Луи рассказал мне об аварии, в которой погибли его отец и младшая сестра, я почему-то не сопоставила временные промежутки и не поняла, что смерть близких и болезнь Джейдена пришлись практически на одно время. Возможно, то, что сделал Луи неправильно — это и правда эгоистичный поступок, но мне сложно представить, как бы я поступила на его месте. Если честно, я даже не хочу об этом думать. Я не берусь его осуждать или оправдывать, сейчас, когда я услышала причину, по которой дружба Томлинсона и моего брата закончилась, я просто принимаю это как факт, который произошел в прошлом. Луи потерял отца и сестру, поэтому решил отдалиться от Джея, чтобы не пришлось переживать еще одну смерть. С другой стороны, он бросил своего друга, который нуждался в поддержке и прежнем отношении, Джейден просто хотел, чтобы что-то или кто-то из его прежней жизни осталось рядом. Это палка о двух концах, я не могу судить Томлинсона за его решение. — Прости, я не подумала о том, что болезнь Джея пришлась как раз на то время, когда ты пытался оправиться после смерти Эйдена и Брук, — тихо озвучиваю свои мысли, на что Луи лишь слегка улыбается, покачивая головой. — И прости, что лишний раз напомнила тебе о трагедии. — Не извиняйся, я же говорил тебе о том, что могу спокойно говорить об этом. Это случилось давно, ничего не исправишь, нужно идти дальше. В данный момент я чувствую чрезвычайно сильную потребность поблагодарить Луи за то, что он для меня делает. Создается впечатление, если я сейчас не скажу ему о том, как это важно для меня, небеса рухнут, землю накроет огромное цунами, а вселенная сожмется до размера спичечного коробка. — Раз уж наш разговор перетек в такое сентиментальное русло, — откашливаюсь я, пытаясь избавиться от хрипоты в голосе, — я бы хотела кое-что тебе сказать. — Ты хочешь от меня детей? — ни с того, ни с сего спрашивает Томлинсон. Боже, он не был бы собой, если бы не разбавил своими шутками серьезный диалог, длящийся больше пяти минут. — Тебе придется встать в очередь, некоторые девушки уже забронировали мой биологический материал. — Господи, не хочу я от тебя детей! — смеюсь я. — Отличные новости, потому что я бы разорился платить всем алименты. — Вообще-то, я хотела сказать кое-что другое, — снова издаю смешок я, пытаясь обратно настроиться на серьезную волну. — Я до сих пор не понимаю, почему все сложилось именно так, почему именно мы познакомились заново, почему именно нас поставили в проект вместе, но ты очень сильно влияешь на мою жизнь, Лу, в лучшую сторону. И я правда благодарна тебе за все, что ты для меня делаешь. — Вау, — присвистывает парень. — Ты назвала меня Лу, для тебя это все равно, что прелюдия, — издаю смешок, закатывая глаза, потому что совсем не ожидала услышать в ответ таких слов. Хотя, это ведь Томлинсон, от него можно ожидать всего, что угодно. — Наверное, в данный момент жизни мы просто были нужны друг другу, вот и все. Что ж, это уже лучше. — Ты правда безумно мне помогаешь. И я бы хотела отплатить тебе тем же, сделать что-то для тебя, но пока не знаю, что именно. У меня вообще такое чувство, словно все люди вокруг что-то делают для меня, а все, что могу я — это улыбаться и со словесной благодарностью принимать их поступки. — Но ты уже сделала кое-что, — Томлинсон склоняет голову набок, делая маленький шаг навстречу ко мне. — Если бы не ты, я бы вряд ли когда-то извинился перед Джейденом. Не думай о том, что ты не помогаешь другим: ты помогла Гарри увидеть его девушку в другом, скорее всего, в правильном свете; ты помогаешь брату, уверен, что именно ты для него стимул бороться с болезнью дальше; в моей жизни с твоим приездом все стало намного ярче, у меня иногда возникает ощущение, что ты вернулась для того, чтобы напомнить мне о вещах, о которых я давно забыл. И за это я тебе благодарен. — Боже, слишком много милых слов от тебя, ты случайно не заболел? — Я могу быть милым, — Луи вскидывает брови наверх и надувает губы трубочкой, отчего я тихо смеюсь. — А теперь пойдем, — Томлинсон выставляет ладонь вперед. — Время исполнить еще одно желание. Мне не требуется даже доли секунды, чтобы подумать над тем, стоит ли мне брать Луи за руку. Томлинсон ведет меня сквозь небольшие заросли каких-то кустов, колючие ветки неприятно хлещут по щиколоткам, но я совершенно не обращаю на это внимания, потому что Луи Томлинсон держит меня за руку, уводя в неизвестное с целью исполнить очередное желание. Через несколько минут мы выходим на дорогу, около которой стоит старый заброшенный гараж — вся темно-зеленая металлическая дверь разрисована граффити, никами людей в инстаграме и дурацкими рисунками. Луи ставит рюкзак на землю, доставая из него два баллончика с краской. — Ярко-зеленый или неоново-розовый? — Томлинсон протягивает мне баллончики. — Розовый, — беру холодный железный бочонок в руки, довольно улыбаясь. — Кто бы сомневался, — усмехается Томлинсон, разворачиваясь к двери гаража. — Уже догадалась, что мы будем делать? — Предлагаешь расписать гараж? — Странно, что ты выбрала профессию фотографа, тебе определенно нужно было стать детективом, с твоей-то смекалкой и дедукцией. Пропускаю его комментарий мимо ушей, непонимающе смотря на баллончик с ядовито-розовой краской — не припомню, чтобы в моем списке желаний был пункт «научиться рисовать граффити». — Об этом месте практически никто не знает, здесь редко появляются люди, — Луи кивает на изнасилованную красками стену гаража, явно намекая на то, что никто давно не стирал эти рисунки. — Так что предлагаю прямо сейчас выполнить желание номер четыре — оставить свой след. Смотрю на баллончик с краской как на что-то фантастическое, будто бы только что Танос пришел и отдал мне все свои кольца бесконечности с пожеланием удачи в дальнейшей жизни. Не знаю, как Томлинсон делает это — все его идеи кажутся такими простыми, но я каждый раз прихожу в восторг от нового исполненного желания и воображения этого парня. Слышу пшикающий звук, в нос мгновенно ударяет едкий запах краски, и перевожу взгляд на Луи — на стене остается два неоново-зеленых крестика, под которыми Томлинсон рисует улыбку в форме обыкновенной скобочки, а снизу остается его подпись. Так, и что же нарисовать мне? Какой след я бы хотела оставить после себя? Долго думать не приходится — вспоминаю татуировку, эскиз для которой придумывал Луи, и пытаюсь аккуратно вывести на темной стене гаража больший палец, поднятый вверх. — Эй, ты задела мой рисунок! — восклицает Томлинсон, указывая на смайлик с крестами вместо глаз. — Не правда, ничего я не задевала. — Задела. Теперь половина моего смайлика не зеленая, а какая-то коричневая из-за твоего розового цвета. — Боже, на твоем рисунке лишь одна розовая точка, прекращай ныть, словно маленький ребенок. — Знаешь, я мог бы полностью закрасить твой рисунок, но я взрослый человек, и не буду этого делать. — Именно поэтому ты только что чуть ли не заплакал от того, что я немного задела твой рисунок своей краской? В кустах перед нами мигает свет белого фонаря, и от страха я цепляюсь за куртку Томлинсона, выронив баллончик из рук, и практически прижимаюсь к Луи вплотную. — Ты же сказал, что здесь никого нет, — шиплю я. — Так и есть, — слишком спокойно произносит он. — Боже, это точно Зодиак! — в ужасе шепчу я, чуть ли не забираясь на Томлинсона с ногами, как маленькая коала. — Ну да, а за ним паровозиком идут Тед Банди, Джеффри Дамер и Рэнди Крафт, — усмехается Луи, но все же я чувствую, как его рука крепко прижимает меня к себе, заставляя хотя бы немного успокоиться. — Эй! — доносится хриплый бас в стороне, и мы с Луи мгновенно оборачиваемся — перед нами стоит толстый мужчина в полицейской форме, который агрессивно направляет яркий луч от фонаря нам в глаза. — Это частная территория, что вы тут делаете? Кларк, — кричит он кому-то, — я нашел нарушителей! Они пытаются взломать гараж! — И чем, по-вашему, мы пытаемся взломать гараж? — нагло спрашивает Луи, складывая руки на груди. — Баллончиком с краской? Или вы думаете, что мы призываем дух сценариста «Бумажного дома», который расскажет нам, как попасть в никому ненужный гараж, чтобы выкрасть оттуда старый велосипед и чьи-то трусы? — Так вы еще и сектанты? Кларк, быстрее сюда! Отлично, этот полицейский явно не знает о существовании такого сериала. И тут я вспоминаю, что в моем списке желаний есть такой пункт — убежать от полиции, и спокойно выдыхаю, отпуская куртку Луи. — Очень умно, Томлинсон, — усмехаюсь я. — Нанял актеров для роли полицейских, чтобы сымитировать погоню? — МакКейн, ты что, краски нанюхалась? — удивленно спрашивает Луи. — Кларк, они тут еще и нюхают! Ну где же ты, мать твою? У нас тут явные нарушители закона. Премия месяца наша! — Ладно, сворачивайте свою лавочку, я почти что вам поверила, — подхожу к полицейскому, внимательно разглядывая его костюм. — Вау, — смотрю на кобуру, тыкая в нее пальцем. — Пистолет как настоящий! Где купили? Может, на следующий Хеллоуин наряжусь как Бонни, если вы мне скажете, где достали такой правдоподобный пистолет. — Райли, — встревоженно произносит Томлинсон, смотря в другую сторону, где сквозь деревья видно мигающие сирены полицейской машины. — Иди сюда. — Ты еще и машину заказал? Что ж, это могло бы получиться реально круто, но я тебя раскусила, Луи, так что тебе придется снова поломать голову над тем, как нам с тобой убежать от полиции. Ладно, — вновь разворачиваюсь лицом к мужчине, который ошарашенно смотрит на меня, и по-дружески хлопаю его по плечу. — Спасибо, что приехали, но мы отложим выполнение этого желания на другой раз. — Твою мать, Райли, да подойти ты ко мне! — шипит Томлинсон, когда неподалеку от нас слышится хлопок закрывающейся двери от машины. — Что тут у нас, Брюс? — второй полицейский появляется перед моими глазами, и что-то во всей этой постановке, заказанной Луи, начинает меня напрягать. — О, да ты посмотри, у нас тут два наркомана! — усмехается высокий худощавый мужчина, подтягивая свои штаны. — Вообще-то, — тихо говорю я, — я курила травку всего лишь два раза в жизни. — О, да, МакКейн, это именно то, что стоит говорить полиции, — слышу позади себя раздраженный голос и чувствую, как Томлинсон тянет меня за капюшон куртки к себе. — Насчет три мы убегаем отсюда, поняла меня? — шепчет он. — Это что, не твоих рук дело? — Я, конечно, на многое способен, но до того, чтобы нанять полицейских для исполнения твоего желания, как-то не додумался, — шипит мне на ухо Луи. — Ты ведь в курсе, что ношение полицейской формы, это преступление? А у этих парней она явно настоящая. — Ну что, молодые люди, — противно улыбается высокий мужчина, демонстрируя свой значок, и я убеждаюсь в том, что это не актеры. — Проникновение на частную территорию… — Раз. — Порча имущества… — Два. — Употребление психотропных веществ… — Три! Томлинсон хватает меня за руку и тянет за собой с таким рывком, что я почти что падаю на землю. Где-то позади слышатся недовольные возгласы полицейских, шумные шаги за нами подсказывают, что один из них явно бежит по нашим следам, а через минуту слух пронзает визгливая сирена полицейской машины. — Твою мать, они настоящие! — в ужасе кричу я, уже представляя картину, как Саманта забирает меня из полицейского участка. — Да, и ты сказала им, что курила травку два раза в жизни. — Боже, какая я дура! Не понимаю, куда мы бежим — вся картинка перед глазами смазывается в один непонятный рисунок, чувствую, как Луи крепко сжимает мою ладонь, и опускаю взгляд вниз, смотря под ноги, чтобы кубарем не покатиться с горы вниз. — Черт, черт, черт! — тараторю я, потому что так мне убегать от полиции спокойнее, чем в полной тишине. Не знаю, мое ли это воображение, но я до сих пор слышу глухие шаги, которые доносятся прямо за нами, и мне сложно представить, каким образом придется оправдываться перед своими родителями, когда они увидят меня в камере заключения по соседству с серийными маньяками и растлителями малолетних мальчиков. Легкие горят от быстрого бега и холодного воздуха, стараюсь как можно быстрее перебирать ногами, чтобы успевать за Луи, который ведет нас какими-то обходными путями, пытаясь оторваться от полицейских. В какой-то момент ноги начинают заплетаться, тяжело дышу, жадно хватая ртом воздух, и когда мы выбегаем на полянку, где припаркована машина Томлинсона, с моих губ слетает облегченный стон. — Быстрее, если не хочешь, чтобы мама приносила тебе передачки в тюрьму, — подначивает Луи, легко запрыгивая в машину, словно он гребаный Джеймс Бонд, а вот мне приходится несколько раз подпрыгнуть, чтобы достать до сидения. В конечном итоге Томлинсон тянет меня за капюшон куртки, подтягивая в салон, заводит машину, и мы успеваем уехать до того, как на поляне появляются полицейские. — Они у нас на хвосте, да? — спрашиваю я, крепко зажмурившись, потому что не хочу смотреть в боковые зеркала, чтобы не расстраиваться, увидев полицейскую тачку. — Да, — строго произносит Луи. — Едут прямо за нами. — Черт, я не хочу в тюрьму! Как мне объяснить мой арест родителям? Мама и так думает, что я наркоманка, а после такого она точно отведет меня в наркодиспансер и отправит на лечение. Я читала статью в интернете, говорят, всем наркоманам делают лоботомию! Я не хочу быть тем мужиком из «Пролетая над гнездом кукушки», никто не вытащит мою лобную долю из черепа раньше семидесяти лет! — Ничего, мы что-нибудь придумаем, и лобная доля останется при тебе, — в голосе Томлинсона слышен смех, который он еле сдерживает, и я прислушиваюсь — ни воя полицейской сирены, ни шума погони, ни голоса в рации, который просит остановить машину. Открываю один глаз и смотрю в боковое зеркало — за нами никого. — Чтоб тебя, Томлинсон! — зло кричу я, ударяя Луи по руке, на что он только смеется. — Ты не мог сказать, что нас никто не преследует? Я успела такого дерьма в штаны наложить! — А я как раз думаю, чем это запахло, — Луи снова получает удар по плечу, из-за чего парень ежится, но не прекращает смеяться. — Если бы сказал тебе правду, пропустил бы такое зрелище. Ты правда веришь в то, что наркоманам делают лоботомию в двадцать первом веке? — Это было написано на каком-то медицинском форуме, — отмахиваюсь я и чувствую, как бешено бьется мое сердце. Становится ужасно жарко, и я рывком расстегиваю свою куртку, пытаясь отдышаться после продолжительного побега от полиции. — Ты не перестаешь меня удивлять, МакКейн, — широко улыбается Луи, иногда поглядывая в зеркало заднего вида и убеждаясь, что никто за нами не едет. — Три желания за вечер, одно из которых даже не моих рук дело. Как тебе такое? Уверена, если бы у него была тачка с откидным верхом, Томлинсон бы обязательно встал, раскинул руки в стороны и прокричал об этом на весь Норман. — Просто прекрасно, — бубню я. — Мне кажется, я только что поседела. Проходит несколько секунд, прежде чем салон автомобиля заполняется нашим с Луи смехом.***
Лиам: Привет, Райли:) Не хочешь сходить поужинать на неделе? Дестини: Завтра футбольный матч. Постараюсь прийти, чтобы подстраховать тебя и получить фотки с разных ракурсов. Надеюсь, что Зейну на тренировке в голову прилетит шайба, или что там они забрасывают в кольцо, и завтра его не будет. Он действует мне на нервы. Шей: Большое спасибо, что рассказала все Гарри. Ты настоящая подруга, так держать! — Да вы издеваетесь? — спрашиваю я у телефона, блокируя экран, чтобы больше не видеть сообщений, которые пришли практически в одно время. — Что там? — заинтересованно спрашивает Джей, пытаясь заглянуть в мой телефон. — Райан Рейнольдс снова не стал мужчиной года по версии модных журналов? — Тогда бы я билась в истерике и стучала кулаками по полу, — усмехаюсь я. — Боже, всем от меня что-то нужно: Дестини фотографии дурацкого футбольного матча, Шей пассивно-агрессивно требует извинений за то, что я рассказала Гарри, что видела ее на вечеринке, а Лиам снова приглашает на свидание. — Первый раз вижу, чтобы девушка была недовольна тем, что ее зовут на свидание. По-моему, Райли, ты зазвездилась. — Нормальные девушки рады только тогда, когда они идут на свидание с тем парнем, от которого они этого свидания ждали, разве нет? Помогаю Джейдену складывать вещи в бесконечные сумки — мама в этот раз перестаралась и привезла из дома практически всю одежду брата, включая лыжную куртку и плавки, черт знает, зачем. Я уже не говорю про множество семейных фотографий в золотых рамках, что стоят на тумбочке для того, чтобы «сделать из больничной палаты домашнюю атмосферу». Видимо, Саманта давно не была в комнате Джейдена, потому что если она думает, что у него все завалено снимками с семьей, то она ошибается — у него на тумбочках валяются недочитанные книги, недоеденные сэндвичи и недопитые кружки с чаем. Сегодня день выписки Джея, и по такому случаю я даже решаю прогулять университет, потому что возвращение брата домой это то, чего я ждала слишком долго. Без него в доме безумно пусто и скучно, не над кем издеваться по утрам, высмеивая дурацкую одежду, словно заказанную из каталога «Тренды двухтысячных». — Значит, Лиам тебя не интересует? — отрицательно качаю головой, засовывая очередной свитер в сумку. — Тогда почему ты не скажешь ему об этом прямо? — Лиам очень хороший парень, мне не хочется его обижать. — Мне казалось, что ты взялась за свой список желаний для того, чтобы научиться жить только для себя, но сейчас ты пытаешься угодить другому человеку, боясь ранить его чувства, — пожимает плечами Джейден, смотря на то, как я собираю его вещи. — Твои желания как-то не так работают. Он ненавидит сборы, но мог бы хотя бы сделать вид, что помогает мне! — Это называется вежливость, Джейден. Тебе стоит погуглить, что это такое. — К счастью, мое время ограничено, мне некогда быть вежливым абсолютно со всеми. Кидаю на брата злой взгляд, чтобы ему стало стыдно. Он знает, как я не люблю его намеки на то, что он не поправится, но в этом мире вряд ли что-то может смутить Джейдена. Только если эта не голая Сидни Суини, дефилирующая мимо, тогда бы Джей точно стыдливо опустил глаза. — Ладно, — вздыхает он, пробегаясь рукой по без того взъерошенным волосам. — Слышал, что вы с Томлинсоном недавно выполнили сразу три твоих желания. — Да, это было круто! Причем погоню от копов Луи даже не планировал, это получилось само собой, даже не верится, что такое бывает. Подожди, ты сказал, что ты это уже слышал? — Джей кивает. — Откуда? Я ведь еще не рассказывала тебе об этом. — Луи приходил ко мне в больницу пару раз. Недавно забежал перед работой и рассказал о ваших приключениях. Вот оно что. Значит это было не сообщение и даже не звонок — Томлинсон пришел к Джейдену, чтобы извиниться. Конечно, такие вещи должны происходить лично, как само собой разумеющееся, но, учитывая всю предысторию их с Джеем дружбы, я приятно удивлена, что Луи приехал к нему в больницу, чтобы поговорить с глазу на глаз. — Вы ведь поговорили, да? — спрашиваю я, и Джейден кивает, прекрасно понимая, что я имею в виду. — И что ты ему сказал? — Ничего особенного, — пожимает плечами брат. — То, что хотел сказать уже как год, — выжидающе смотрю на него, словно жду, что сейчас Джей откроет тайну о том, где спрятан священный грааль. — Боже, не надо так на меня смотреть. У каждого свои страхи, я не могу винить Луи за его поступок. Конечно, я простил его, к слову, времени на обиды у меня тоже нет, не хотелось бы умереть зная, что мой друг из прошлой жизни так и не дождался моего прощения. Джейден неисправим. — Томмо рассказал мне о ваших приключениях в стиле американского фильма, а еще сказал, что приготовил для следующих желаний. — Что? — слишком громко спрашиваю я. — Он рассказал тебе, как будет исполнять другие желания? — Да, но я тебе ничего не скажу. Приятно видеть, как ты мучаешь себя догадками. — Вот же говнюк! Зачем ты вообще тогда упомянул про это? Вслух рассуждаю о том, что порядочные люди, а уж тем более родные братья, никогда не вкидывают интригу между делом, не объясняя все до конца, и сейчас я зла на Джейдена настолько, что запихиваю его одежду в сумку, даже не складывая. В коридоре онкологического отделения проходит медбрат — я вижу его сквозь незакрытые окна палаты — и все мое внимание мгновенно переключается на него. Как люди вообще становятся медбратьями? Почему не терапевт или, скажем, хирург? С такой потрясающей внешностью этот парень мог бы раскручивать пациентов даже на самые бессмысленные операции, никто бы не смог отказать его обаянию. — Тебе он нравится? — Что? — переспрашиваю я, отвлекаясь от дефиле парня в врачебном халате. — Я впервые его вижу, что за вопрос? — Ты о ком? — А ты о ком? — Я говорю про Томлинсона, — недоуменно произносит Джей. — А ты что имела в виду? — Боже, я думала, ты спрашиваешь, нравится ли мне медбрат, который только что прошел по коридору. — Выпадаешь из реальности? — задумчиво задает вопрос Джейден, присаживаясь на кровать с таким видом, словно у него в голове происходит мыслительный процесс, итог которого перевернет все человеческое представление о вселенной. — Это первый признак умственной отсталости, хотя я не удивлен. Всегда думал, что ты немного отстаешь в развитии. — Я сейчас просто скину все твои шмотки из окна, и ты как позорно брошенная и выгнанная из дома девушка будешь их подбирать с улицы. — Ты не ответила на мой вопрос. Тебе нравится Луи? — С чего ты вообще это спросил? — Потому что каждый раз, когда ты рассказываешь мне о том, как Томмо исполнил очередное твое желание, ты готова лопнуть от восторга. Не думаю, что если бы тебе помогал тот же Лиам, то у тебя была бы такая же реакция. — Луи хороший человек, он очень мне помогает, — на автомате выдаю я, даже не задумываясь. — Но это не ответ на вопрос, который я тебе задал, — настаивает Джейден. — Нет, мне не нравится Луи. — Понял, — коротко кивает брат. — Ты всегда плохо врала. — Где твоя медсестра? Хочу попросить у нее какое-нибудь снотворное, которое вырубает человека на несколько дней, мне кажется, оно тебе очень нужно. — Если бы ты спросила меня, — продолжает Джей, делая вид, что не замечает моих недовольных комментариев, — нравится ли мне Джесс, я бы ответил: «конечно», потому что когда я нахожусь рядом с ней, я счастлив. Она заставляет меня смеяться и узнавать что-то новое, мотивирует делать вещи, к которым я бы никогда не вернулся из-за болезни. — Например, самоудовлетворение? — Например, спортивные тренировки. Сейчас я в достаточно хорошей форме, чтобы прописать тебе прямо в лицо, — усмехается Джей. — Я к тому, что когда ты рассказываешь мне о ваших с Томлинсоном выходках, ты вся светишься. Думаю, что именно так выгляжу и я, когда рядом со мной находится Джесс. Тяжело вздыхаю, не найдя слов, чтобы ответить. Вдруг мне действительно нравится Томлинсон? Как понять, что у тебя возникают чувства именно к парню, а не к тому… не знаю, каким человеком он является? Или это одно и то же? Что вообще сперва должно нравится в парне — его внешность или характер? — Не знаю, Джей, — устало выдыхаю я, нервно перебирая рукав кашемирового свитера. — Луи и правда отличный человек, он веселый, честный, безумно творческий, сильный морально, и мне правда хорошо с ним. Возникает ощущение, что когда я рядом с Томлинсоном, я могу не притворятся кем-то другим, не казаться лучше, а просто быть собой. Но я не уверена в том, как он сам ко мне относится. — Что ты имеешь в виду? — Если бы нашего совместного проекта не было? Или если бы нас не поставили с ним в пару, что бы было тогда? Уверена на сто процентов, мы бы с ним даже не разговаривали. Луи очень помогает мне пережить все, что сейчас со мной происходит, но меня не покидает чувство, что он относится ко мне как к работе и хорошей оценке, которую он может за нее получить. Я совершенно не в его вкусе, Джей, так что глупо даже и размышлять о том, нравится он мне или нет, это бесполезно. — Это гораздо более развернутый ответ, чем я ожидал, — вскидывает брови брат. — Знаю, что Томлинсон очень изменился после того, что случилось с его отцом и сестрой — он окончательно повзрослел и стал смотреть на многие вещи по-другому, но могу сказать только одно — отношение Луи к девушкам не поменяется никогда. Если девушка ему не интересна, он даже за деньги не станет общаться с ней, не говоря уже о долбаной оценке. Ты интересна ему, Райлс. — Я могу быть интересна ему, как человек, — равнодушно пожимаю плечами я, хотя внутри происходит целый взрыв из эмоций и вопросов о Луи, которые я хочу задать Джею. — Почему ты стараешься убедить себя в том, что у тебя нет чувств к Томлинсону? — Потому что… я не хочу напрасных надежд. Если позволю размышлять себе о Томлинсоне, как о парне, который мне нравится, я быстро превращусь в вафлю, которая только и будет рисовать на полях тетради сердечки. Мне это сейчас не нужно. Я не хочу тратить время зря, я и так потратила его, когда была в Чикаго. — А когда будет нужно, может быть уже поздно, — задумчиво выдыхает Джейден, кидая мне многозначительную улыбку, и закрывает сумку, выходя из палаты. Мне приходится вызвать на помощь практически всех врачей и медсестер онкологического отделения, чтобы вынести бесконечные сумки с вещами Джея на парковку, куда должен приехать папа, чтобы отвезти нас домой. Сперва я замечаю блестяще-золотые шары, которые на фоне пасмурного неба горят, словно пожар. Огромное воздушное сердце и круг с надписью «с выздоровлением!», и только потом вижу ослепительно-красивую блондинку, что крепко сжимает пальцами с аккуратным бежевым маникюром нитки воздушных шаров. Джесс как всегда выглядит потрясающе, и у меня в голове мелькает странная мысль о том, что если бы у нее и Луи были дети, мир точно помешался бы на их красоте. Пухлые губы слегка накрашены темно-розовой помадой, небрежно собранные в хвост волосы оголяют тонкую шею девушки, на которой мерцает серебряный кулон, длинные кожаные сапоги и теплый пиджак делают Джессику похожей на участницу элитного конного клуба, и если бы такой прикид был на мне, я бы выглядела как та, что обычно убирает дерьмо за лошадьми. — Я так рада, что ты поправился, — вместо приветствия выпаливает Джесс, с разбега врезаясь в моего брата с крепкими объятиями, и даже кашляет от такого сильного удара. — Ты заставил меня понервничать, идиот. — Это я умею, — усмехается Джей, даря Джессике легкий поцелуй в губы. Мой брат выглядит так, словно ему только что подарили новенький Феррари — неужели я выгляжу точно так же, когда Томлинсон пишет мне сообщение или встречает около университета? И я уже боюсь представить свое лицо, когда Луи исполняет мои глупые желания или просто говорит со мной. С этим надо срочно что-то делать.***
Бегу по коридорам университета, словно мне в задницу запихнули реактивный ранец, потому что если задержусь хотя бы на лишнюю минуту, то точно опоздаю на пару миссис Вествик. Эта женщина в своей жизни больше всего не любит три вещи — патриархат, фильмы с Беном Аффлеком и опоздания. Протискиваюсь сквозь толпу студентов, сворачивая в западное крыло, но резко останавливаюсь, когда вижу перед собой Монтгомери. Шей складывает руки на груди, а выражение лица у нее такое, будто ее нанял охотник за головами, чтобы убить сначала меня, а потом добраться и до моей семьи, включая Оззи. — Надеюсь, ты довольна, — хмыкает она, склонив голову набок, и пронзая меня злым взглядом, от которого мурашки бегут по спине. — Спасибо, что не рассказала Гарри о том, что видела меня на вечеринке, на тебя действительно можно положиться. — Шей, — выдыхаю я, пытаясь привести дыхание в норму после непродолжительной, но интенсивной пробежки по университетским коридорам. — Прости, что так вышло, но я не могла не рассказать Стайлсу, он должен был знать об этом, ведь ты бы умолчала про этот инцидент. Он заслуживает честного отношения к себе. — Тебе не стоило совать свой нос в наши отношения. Мы с Гарри расстались, поздравляю тебя с победой. Можешь забрать его себе. — Что? — переспрашиваю я, думая, что ослышалась. — Забрать себе? Стайлс мой друг детства, я бы никогда… — Иначе зачем ты рассказала ему обо всем, хотя я просила тебя этого не делать? Тебе он нравится, ты всегда завидовала нашим отношениям, вот и ухватилась за возможность рассорить нас, и у тебя это вышло. — Знаешь, что, — грустно усмехаюсь я, забыв о паре, на которую ни в коем случае нельзя опаздывать. — Я рассказала Гарри о том, что ты обманываешь его, потому что он всегда был честен с тобой. Стайлс мог не договаривать какие-то незначительные вещи, потому что знал, что они тебя расстроят, все твои проблемы он превращал в свои и относился к тебе, как к принцессе, таскаясь по бесконечным бабским мастер-классам и готовя гуакамоле. Стайлс мой лучший друг, он помогал мне в самых разных ситуациях, так что в этот раз ему помочь была обязана я. Ты бы никогда не рассказала ему о том, что нацепила супер обтягивающие джинсы и танцевала пьяная на вечеринке с незнакомыми парнями, а Гарри бы продолжал думать, что его девушка моралистка до мозга костей. Он не заслуживает быть обманутым, и если бы я не сказала ему об этом, то потом винила бы себя в том, что он связал жизнь с лживой девушкой, которой нужны новые ощущения не с ним, а с другими парнями. Не понимаю, почему тебя вообще так волнует ваше расставание, если ты решила для себя, что Гарри тебе не подходит? — Ты можешь говорить все, что угодно, МакКейн, но я не верю тебе, — хмыкает Монтгомери, откидывая темные прямые волосы назад. — Счастливо вам построить новые отношения. Не знаю, удивляюсь я или нет, когда Шей подходит к недалеко стоящей Кортни Лавейн, и они, перешептываясь, уходят в сторону своей аудитории. Да уж, в этой жизни возможно все. Настроения торопиться на пару уже нет, поэтому я уныло плетусь к аудитории, не задумываясь о том, пустит меня миссис Вествик или нет — будь, что будет, день и так испорчен с самого утра. Видимо, вселенная захотела хоть как-то меня приободрить, потому что когда я захожу в лекционную, замечаю, что преподавателя все еще нет на месте, а до начала пары есть пара минут. На задних рядах вижу скучающую Дестини, которая листает какой-то модный глянцевый журнал с Рианной на обложке, и решаю подсесть к ней, потому что сидеть в одиночестве совершенно не хочется. На фоне черно-белой обложки журнала зеленые ногти Честейн кажутся настолько яркими, словно на меня светят самые мощные прожекторы в Оклахоме, и у меня в голове всплывает только один вопрос: как она умудряется так быстро перекрашивать ногти? — Не думала, что ты придешь, — тяжело вздыхаю и кидаю свой рюкзак, усеянный яркими брелками, на стол и тяжело плюхаюсь на сидение рядом с Дес. — Это климаксная грымза написала мне на почту, что поставит в деканате вопрос о моем отчислении, если я не приду на сегодняшнюю пару, — тихо проговаривает Честейн, не отвлекаясь от журнала. — Ты взяла фотик? Сегодня футбольный матч, надеюсь, ты не забыла об этом. — Не волнуйся, готическая версия Миранды Пристли, я взяла фотоаппарат, — усмехаюсь я. — Не ожидал тебя увидеть сегодня, Дес, — слышится сзади нас мужской голос, и мы синхронно оборачиваемся: Лиам присаживается рядом со мной, поправив козырек своей оранжевой бейсболки. Черт-черт-черт, только не Лиам. Я ведь так и не ответила ему на вчерашнее приглашение поужинать. — Привет, Райли, — улыбается парень, и мне приходится выдавить из себя самую милую улыбку, на которую я только способна в ответ, хотя уверена что сейчас выгляжу так, словно мой портрет повесили в полицейском участке под надписью «вы видели эту педофилку?». — Ты же прочитала мое сообщение? — Что? — решаю сыграть в идиотку, чтобы не оправдываться перед Пейном. — Какое сообщение? У меня что-то с телефоном, уведомления не приходят. — Но тебе только что написал, цитирую, — Честейн бесцеремонно берет мой айфон в руки, экран которого ярко загорается, — «младший брат, которого надо было оставить в детском доме», что он взял из твоего конверта десятку на чипсы и чай Аризона. Милая у вас семья. Вот же мелкий засранец, он опять берет без спроса мои деньги! — Нет, — бью Дестини по руке, отчего телефон вылетает из ее ладони, и падает на пол. — Это старое сообщение, приходит и приходит по несколько раз за день, надо отнести телефон в ремонт, в нем явно что-то глючит. — У меня так было, когда в мой айфон залез вирус, и вместо моего фона на экране блокировки был огромный мультяшный член, — пожимает плечами Дестини, поправляя фиолетовые волосы. — Кстати, анимированный. — Что ж, тогда надо быстрее нести телефон в ремонт, не хочу, чтобы в нем был анимированный мультяшный член. Я лучше продолжу также бездарно врать, чем сознаюсь Лиаму на людях в том, что просто проигнорировала его сообщение с приглашением на свидание, потому что мне это не интересно. Потому что сам Пейн мне не интересен. — Ладно, тогда я лучше скажу это лично, — Лиам неловко улыбается, приподнимая кепку, чтобы поправить свои волосы. — Ты не хотела бы сходить… — Вот это да! — это издевательское присвистывание Луи, которое обычно дико раздражает, сейчас спасает меня от неловкости. — Кажется, весь «Клуб завтрак» в сборе. Похоже, миссис Вествик своим письмом об отчислении посадила на очко всех студентов курса. — Мать твою! — вскрикивает Зейн в таком ужасе, словно его только что за яйца схватила та самая стремная монахиня из «Астрала». — Бро, я не буду сидеть рядом с этой истеричной покровительницей вуду, — Малик подбородком указывает на Честейн, отчего девушка слишком медленно и кинематографично закатывает глаза. — Тут есть еще свободные места? Мой психотерапевт сказал, что мне стоит избегать токсичных людей и не подпускать их в свою зону комфорта. — Тогда тебе придется до конца своей жизни не смотреться в зеркало, — равнодушно фыркает Дестини. — Ты никогда не ходил к психотерапевту, — усмехается Луи, садясь прямо за нами. — Мой психотерапевт — это пиво и песни Дрейка, и в этих двух вещах я отчетливо слышал посыл: «не связывайся с фанаткой куклы Чаки». — Думаю, что лучше быть фанаткой куклы Чаки, ведь это не навечно, вкусы меняются. А внешность арабского второсортного Кена, к сожалению, останется с тобой навсегда. — Так, все! Я не намерен терпеть эту неуравновешенную сектантку! — Надеюсь, это вы не про меня, мистер Малик, — звонко произносит миссис Вествик и испепеляет Зейна взглядом, сложив руки на груди. — Я так рада видеть вас на английской литературе, что вполне могу позволить себе подождать, когда вы соизволите сесть на место. — Я же говорил, что она запала на тебя, Зейни, — тихо и довольно пропевает Луи. — Меня бы она выгнала с пары пинком под задницу. Зейн с недовольным видом опускается на сидение рядом с Томлинсоном, отчего тот прикладывает кулак ко рту, отчаянно стараясь прикрыть свою улыбку. Малик выглядит как серая грозовая туча, парень хмурит густые брови, сверля спину Честейн раздраженным взглядом, и я усмехаюсь, поворачиваясь лицом к преподавателю и пытаясь вникнуть в тему занятия. Не проходит и нескольких минут, прежде чем до меня доносится шепот Томлинсона, который зовет меня по имени, но делаю вид, что я совершенно этого не слышу. — Эй, Лекси, — боковым зрением вижу, как рука Луи дергает клетчатую рубашку Пейна. — Меня зовут Лиам. — Да-да, Лило, позови Райлс. — Райли, — Пейн склоняется ко мне. — Кажется, Томлинсону что-то от тебя нужно. — МакКейн! — Чтоб тебя, — зло шиплю я и разворачиваюсь. — Что тебе, Луи? И я совру, если скажу, что меня бесят его бесконечные попытки привлечь мое внимание к себе. Наоборот, они веселят меня, а после разговора с Шей это как раз то, что нужно. Парень, прищурившись, внимательно на меня смотрит, облизывая нижнюю губу, и я вскидываю брови вверх, одним взглядом спрашивая, что он от меня хочет. — Как дела? — Ты серьезно, Луи? — громче, чем следовало, спрашиваю я, и несколько студентов с передних рядов недовольно оборачиваются. — Доставал меня, чтобы спросить, как мои дела? — А я уже не могу поинтересоваться тем, как поживает моя подруга детства? — Почему ты вообще разговариваешь с Томлинсоном? — равнодушно задает вопрос Честейн, но я сразу понимаю, что за этой напускной безэмоциаонольстью прячется интерес. — Футболисты забрали все наше финансирование, из-за них мы сидим в гребаной подсобке, а ты мило с ними беседуешь. — Тебе в подсобке самое место, — недовольно бормочет себе под нос Малик. — Так что, Райлс, что нового? — не унимается Луи. — Можете все рассказать, как жизнь. Литер, как житуха? — Как житуха? — недоуменно переспрашиваю я. Господи, что за формулировка, так разговаривает только мой папа, когда пересмотрит Тик-Ток, что нашло на Томлинсона? — Я Лиам, — снова поправляет Пейн. — И я не стану ничего тебе говорить. — Вы не могли бы заткнуться, — зло шипит Зейн, чуть ударив кулаком по столу. — Я записываю лекцию. — Прости, что ты делаешь? — внимание Томлинсона переходит на тонкую тетрадку Малика, в которой выдернуто куча листов. — Ты ошибся, в словах «пинать хер» совсем не те буквы. — Раз уж я пришел в универ, то буду записывать все, что говорит толстая Круэлла Де Виль, — Зейн головой кивает в сторону миссис Вествик. — Дайте мне цветную ручку, хочу обвести тему. Все шокировано смотрят на Малика, словно он просит не ручку, а сознается в изощренном убийстве нескольких десятков молодых девушек. — МакКейн, я вижу, что у тебя есть зеленая, давай ее сюда! — Сначала ты просишь цветную ручку, чтобы обводить тему конспекта, как девчонка, — нагло усмехается Дес, наблюдая за тем, как я передаю Зейну проклятую ручку. — А что дальше? Начнешь подкладывать себе в трусы прокладки? — Ты лучше следи за своими трусами, Мария Лаво. Уже собираешь свою девственную кровь, чтобы совершить на кого-то приворот? — Господи, это самый абсурдный разговор в моей жизни, — шепчу себе под нос я, потирая переносицу и опуская голову вниз, пытаясь сделать вид, что меня вовсе сейчас нет среди этих людей в аудитории. Что-то вибрирует под ногой, и я слегка нагибаюсь: экран телефона, который я выбила из рук Честейн, загорается, и мне приходится лезть под стол, чтобы поднять его с пола и прочитать сообщение, но перед этим я снижаю яркость до минимума, чтобы Лиам не видел, что я с кем-то переписываюсь. Луи: Пытаешься сама приблизиться к желанию под номером шесть? Райли: Насколько я помню, убийство четырех студентов не входило в мой список желаний. Луи: Я говорю о пафосном романтическом свидании. Хочешь устроить его с Логаном? Райли: Его зовут Лиам. Луи: Я так и написал. Райли: Нет, я не хочу устраивать свидание с Лиамом. И с Логаном, кем бы он не был. Если это, конечно, не Логан Лерман. Луи: Похоже, что этого хочет он. Этот парень слишком близко к тебе сидит, я думал, что буду единственным, кто исполняет твои желания. Я начинаю ревновать, Райлс. Райли: Это чувство до начала сегодняшнего матча. Как только ты увидишь чирлидерш в коротких юбках, то сразу же забудешь мое имя. Луи: Не могу сказать, что это абсолютная ложь, но… ауч, ты выставляешь меня бесчувственным кретином, МакКейн, это ранит в самое сердце. Райли: А оно у тебя есть? Луи: Конечно. Наполненное радостью и любовью к миру. Райли: И кровью. Луи: Без нее никуда. Прикусываю губу, чтобы не рассмеяться на всю аудиторию, а затем во мне появляется непонятная смелость, и я решаю обернуться: Томлинсон улыбается одним уголком губ, смотря в экран телефона, а когда замечает на себе мой взгляд, то устанавливает между нами зрительный контакт, прервать который абсолютно не в моих силах. Луи вскидывает брови и улыбается так, словно пару секунд назад не писал мне о Лиаме, бросая непонятные намеки о… ревности? Не знаю, как это назвать, Томлинсон слишком сложный и непредсказуемый для меня. Эти его каштановые волосы в легком беспорядке, щетина на острых скулах, взгляд голубых глаз, цвет которых подчеркивает синяя толстовка и делает их еще ярче, беззаботная ухмылка, почти что невидимые морщинки от улыбки в уголках глаз — черт, все это сбивает меня с толку, но так ведь не должно быть. — Доска там, — Томлинсон указывает пальцем вперед. — Раз ты настроена на учебу, то, мне кажется, ты немного не туда смотришь. — Идиот, — издаю смешок я, отвернувшись.***
После матча я решаю уйти со стадиона, где болельщики продолжают кричать хвалебные оды, посвященные Оклахома Сунерс, и решаю пойти в спортивный зал, чтобы отобрать фотографии. Домой ехать не хочется, потому что там меня начнут все отвлекать, встречаться с Лиамом уж тем более, поэтому решаю провести немного времени среди баскетбольных колец и футбольных ворот, а еще в зале слишком классно пахнет резиной. Хештег токсикоман. Гарри вызвался меня проводить до спортивного кампуса, но со мной он не останется, потому что сейчас для него «волейбольная сетка выглядит хуже, чем Джекки Сталлоне». Мы так и не успели поговорить со Стайлсом о Шей, поэтому считаю, что сделать это в данный момент самое время. — Шей написала мне недавно, — на выдохе произношу я, и пар изо рта из-за холодного воздуха растворяется на фоне пасмурного неба, откуда падают редкие снежинки. — Сказала, что я паршивая подруга, потому что рассказала тебе о том, что видела ее на вечеринке. — Она так и написала — «паршивая подруга»? — Нет, но это легко можно было увидеть между строк. А сегодня утром она вообще подошла ко мне, сказала, что я сделала это специально, чтобы начать с тобой отношения, а потом ушла в закат под руку с Кортни Лавейн. — Райли, мне правда жаль, что ты попала в эту ситуацию, — с сожалением произносит Гарри, ободряюще обнимая меня за плечо. — Подожди, ты сказала, начать со мной отношения? — Шей думает, что я назло рассказала тебе правду, потому что тайно в тебя влюблена и хочу строить с тобой романтическое будущее. — Прости, но встречаться с тобой все равно, что встречаться со своей мамой, — Стайлс смешно морщится, часто покачивая головой. — Я знаю тебя, сколько себя помню. А еще я видел, как тебя стошнило к себе же в ладони, не хотел бы, чтобы этими руками ты трогала мое лицо, в попытках поцеловать. И я уже не говорю про интимные части моего тела. — Мне было десять, — раздраженно говорю я. — Это была школьная экскурсия, ты же знаешь, что меня быстро укачивает, а миссис Штрассер думала, что я ее разыгрываю, поэтому не дала мне пакет. Скажи спасибо, что меня не стошнило в твой ланч-бокс. — Спасибо, — смеется Гарри. — И все же ты не должна была видеть Шей тогда, мы невольно поставили тебя между двух огней, прости. — Хватит вести себя как английский джентльмен, Стайлс, — усмехаюсь я. — Что произошло, то произошло. Может, вселенной так было нужно. В конце концов, я ведь не думала, что вы и правда расстанетесь, была уверена, что вы решите этот инцидент, сохранив отношения. — Я тоже не думал, что вот так все закончится, — честно признается Гарри. — Видимо, Шей не готова к серьезным отношениям. Может вообще, а может только со мной. Ей нужны свобода и веселье, а под понятием «веселье» она подразумевает студенческие вечеринки с дешевым алкоголем и кучу парней рядом. — Черт, Гарри, мне так жаль. — Хорошо, что ты увидела ее сейчас, а не за день до свадьбы в оргии со стриптизерами, заказанными на девичник. — Ты правда думал жениться на Шей? — Конечно думал. Мне казалось, что она тоже этого хочет, но, видимо, я слишком плохо изучаю психологию, раз не могу уловить настроение другого человека. — Ты хороший психолог, Стайлс, просто ты был влюблен. В этом состоянии люди порой не замечают очевидных вещей. — Почему еще не придумали лекарства от чувств? — выдыхает парень, грустно смотря вдаль. — Выпил таблетку, и влюбленности как не бывало. — Не знаю, — пожимаю плечами и обнимаю друга крепче, чтобы согреться. — Я бы тоже купила такую таблетку, кажется, она сейчас мне очень нужна. Гарри останавливается, удивленно заглядывая мне в глаза, растрепанные кудри подхватывает ветер, и мне ничего не остается, кроме как непонимающе развести руки в стороны, под натиском строгого взгляда зеленых глаз парня. — Нет, — Стайлс часто качает головой. — Только не говори, что это Томлинсон. — Почему сразу Томлинсон? Может, мне нравится наш почтальон или Росс Ромеро с факультета инженерии. — Ваш почтальон больше похож на маньяка, а у Росса Ромеро зубы с желтым налетом и постоянно грязные уши, — Гарри морщится, словно его насильно заставляют разглядывать грязное ухо Росса. Еще бы, постоянно выглаженные рубашки, ночной крем для лица и аккуратный маникюр — пожизненные спутники Стайлса, от одного лишь вида мятой футболки ему становится плохо. Когда мы ездили на экскурсии в средней школе, он постоянно брал с собой пульверизатор, чтобы разглаживать одежду прямо на себе после того, как она слегка мялась от часовой поездки в автобусе. Обычно в это время меня тошнило, так что эти его выходки оставались без моих комментариев. — Тебе нравится Томлинсон? — снова удивленно спрашивает Гарри, приподняв брови вверх. — Как так получилось? Ты же сама говорила, что он тупой футболист, который имеет все, что движется. А как же Джейден? Он ведь, можно сказать, предал его. Когда ты вообще успела провести время с Луи? О, поверь, Стайлс, я успела очень многое. Выдыхаю, собравшись с мыслями, и понимаю, что объяснить всю ситуацию возможно, только рассказав историю полностью. И тогда я выдаю абсолютно все: свои сожаления о том, что я уехала на год, оставив Джейдена одного, о найденном блокноте со списком желаний, о навязчивой мысли о том, что он поможет мне заново почувствовать вкус этой жизни, о совместном проекте, о предложении Томлинсона и о том, как он каждый раз придумывает потрясающие способы, чтобы исполнить мои желания. Рассказываю, как он пришел с несколькими пакетами молочных коктейлей, как придумал эскиз моей татуировки (которую, естественно, с гордостью демонстрирую Гарри), как я пела в караоке, как убегали от полиции, как почти поцеловались на той вечеринке. Стайлс внимательно слушает меня, изредка кивая, а его задумчивый вид немного меня пугает. Мне страшно, что он скажет, что я, как и все девушки в Оклахоме, просто купилась на искусное обаяние Луи, и что ему ничего от меня не нужно, кроме того, что залезть ко мне в трусы. Сердце бешено бьется, словно я сама засунула голову в гильотину, которая сработает через несколько секунд, руки трясутся то ли от волнения, то ли от холода. Топаю пяткой по влажному от растаявшего снега асфальту, ожидая вердикт Гарри, будто он моя семья, которая решает, давать мне благословение на чувства или нет. — Не буду пытать тебя вопросами о том, почему ты не рассказала мне об этом раньше, пусть мне и немного обидно, — Стайлс наигранно хватается за сердце, и мы останавливаемся около двери в спортивный зал. — Ты уверена, что Томлинсон тебе нравится? — неоднозначно пожимаю плечами. — А как же ситуация с Джеем? — Луи извинился перед ним. Кажется, они все решили. — Ты не хочешь поговорить об этом с Томлинсоном? — Скорее нет, чем да, — честно признаюсь я. — Потому что в моей голове сидит назойливая мысль о том, что Луи возится со мной только из-за проекта, и как только мы его сдадим и получим оценку, он исчезнет вместе с какой-нибудь красоткой из группы поддержки. Я не его типаж, Гарри, тебе ли не знать. — Скажу тебе с мужской точки зрения: чаще всего мы выбираем девушку ровно противоположную той, что считаем идеалом. Я не особо одобряю твои возможные отношения с Луи, не хочу, чтобы он сделал тебе больно, но не могу не поддержать, ведь ты мой друг. — Не знаю, Гарри, — тяжело выдыхаю я, устремляя взгляд в серое небо. — Я боюсь говорить о своих чувствах Луи первая. И почему все так сложно? Почему Томлинсон не может устроить флешмоб на стадионе, когда болельщики под песни о любви срывают свои бомберы, а из разных цветов их футболок складывается сердце и надпись «у меня есть настоящие чувства к Райли»? — Да, это ведь проще обычного разговора. Тебе пора отменять свою подписку на Нетфликс, у тебя в мозге уже не извилины, а сюжеты для романтических комедий, — взбивая кудрявые волосы, говорит Гарри. Стайлс просит меня не раскисать, хорошенько обдумать свои чувства к Луи и прощается со мной, прося написать сообщение, когда я приду домой. В спортивном зале горит приглушенный свет, пустые трибуны бордового цвета успокаивают только лишь тем, что я точно знаю, что тут не будет стоять никакого крика фанатов футбола, а полуголые чирлидерши не будут крутить своими пятыми точками, пытаясь соблазнить спортсменов. Впервые мне нравится это место — тут так тихо и спокойно, можно даже поговорить сама с собой, меня все равно никто не услышит. Сажусь на белые маты, что лежат около футбольных ворот, достаю свой ноутбук и вставляю в него карту памяти из фотоаппарата с сегодняшними фотографиями. Их получилось даже слишком много, придется тщательно отбирать снимки и быть уверенной в том, что в кадре получились удачно все, даже те, кто стоит десятым планом. — Боже, и что мне делать с этой фотографией? — смотрю на снимок, где идеально получилось все, кроме чирлидерши, которая стоит на вершине пирамиды — ее брекеты светят ярче звезд в ясном небе, а второй подбородок уж слишком бросается в глаза. — Если люди рождаются не фотогеничными, почему от этого должна страдать я? Чтоб вас всех имел фотошоп. Нажимаю на кнопку «удалить», сожалея, что из-за одной клуши пришлось снести хороший снимок. — А это что еще? — вновь присматриваюсь к монитору ноутбука и вижу, что на заднем плане какая-то девушка нагнулась слишком низко, и из-под ее короткой юбки видно нижнее белье. — Вы что, издеваетесь? Кто вообще носит юбки зимой? Может пора завести инстаграм нашего университета с правдивыми фотографиями всех студентов? — такое желание и правда появляется, когда я вижу кадр, на котором какой-то парень, сидящей на задней трибуне, пытается запихнуть себе в рот целый хот-дог. — Я бы посмотрел на это, — смотрю поверх монитора и вижу Томлинсона, что стоит, облокотившись спиной о стену спортивного зала. На его плече висит спортивная сумка, сам он уже переоделся из футбольной формы в привычную толстовку и джинсы, волосы все еще влажные после матча. Луи отталкивается от стены, неторопливо шагая в мою сторону. — И давно ты там стоишь? — спрашиваю я, судорожно пытаясь вспомнить, не ляпнула ли я ничего вслух о Томлинсоне. — Примерно со слов «чтоб вас всех имел фотошоп». — Отлично, — фыркаю я, немного прикрывая крышку ноутбука. — Если что, я не сумасшедшая, которая разговаривает с голосами в голове, просто когда я говорю вслух, то мне легче думается. — Я так и понял, — улыбается Томлинсон и садится на мат рядом со мной. — Не против, если я составлю тебе компанию? Это не для документалки, камеры у меня с собой все равно нет, просто хочется с кем-то поговорить. И как я могу быть против твоей компании, Луи? — Точнее, не так — мне хочется поговорить именно с тобой, Райлс.