Подавляя сантименты

Ника вместе с Катей рассматривала шедевр, сотворенный подругой, с видом знатока искусства. — Как высока вероятность, что я перестану стареть? — задумчиво протянула Бремен. — Ты, конечно, красивая, но до Дориана Грея тебе далеко, — хихикнула Левина. — Да и я не позволю тебе морально разлагаться. — Сказал мне человек, который молится на шардоне. — Ой, не утрируй, да, и красненькое я люблю больше, — невинно улыбнулась Катюша. — Все художники алкоголики? — поинтересовалась Бремен, насмешливо глядя на подругу. — Только талантливые, — засмеялась она, отходя от своего творения. Девушки еще полчаса обсуждали новости, которыми еще не успели поделиться, и пили чай. — Слушай, а вот у Леши есть кто-нибудь? — с деланным равнодушием, чтобы замаскировать любопытство, спросила Катя, избавляя конфету от обертки. — Да вроде нет, а что? Понравился? — Ника сузила глаза, глядя на подругу. — Ну, симпатичный, — нехотя ответила Катя, а затем внезапно оживилась. — Ты видела его ресницы? Я хочу знать, кому он продал душу за них! — Левина крутанула указательными пальцами около глаз, изображая ресницы небывалой длины. — Я пыталась выведать, но он не сознается, — засмеялась Николь. Ресницы у Лёхи действительно были шикарные: густые, черные и непростительно длинные. Маркин в принципе был очень симпатичный: овальное лицо, зеленые добрые глаза, по которым можно было догадаться о татарских корнях, в обрамлении красивых ресниц, темные выразительные брови и густые, но жестковатые волосы. Идеальная линия челюсти и лучезарная улыбка. Алексей на пару с Виталей были заводилами компании, которые всегда улыбались, много шутили и умели навести движу. — По-моему, там ни у кого нет пары, кроме Макса, так что разбирай, — на последнем Ника печально улыбнулась. Они не говорили с Олегом практически полторы недели, как раз с того самого срача. Кате говорить девушка не стала, чтобы не выслушивать очередную порцию «комплиментов» в сторону друга. — Я подумаю, — деловито начала девушка, — но сейчас мне пора. Моя родня решила устроить какой-то там обед, на который мне категорически нельзя опаздывать. Бремен проводила подругу и отправилась терзать фортепьяно, но даже не успела доиграть одну из сонат Моцарта, когда раздалась трель звонка. К превеликому своему удивлению в глазок она увидела не старушку соседку, которая не разделяла тягу Ники к прекрасному, а Олега. Несмело отперев дверь, она отшагнула назад, давая Волконскому войти в квартиру. — Простишь? — он виновато глянул на девушку, застывшую буквально в метре от него. — Тогда ты меня простишь, — ласково улыбнулась Ника. Волконский заключил подругу в объятия. Николь выдохнула прежде, чем лбом уткнуться в грудь парня. Олег же провел носом по рыжим волосам, вдыхая приятный аромат лаванды. Всегда, когда они ссорились, то потом сидели по разным углам какое-то время, пока кому-нибудь это не надоест, и Бремен была удивлена, что инициатором примирения стал друг, а не она. После того, как минутка нежностей была окончена, Волконский вручил шоколадку, и девушка ускакала на кухню, убирать со стола. Олег же отправился в гостиную, чтобы устроить музыкальное сопровождение, но застыл около стола. Глядя на картину, он чувствовал, как его челюсть опускается к ногам. Девушка сидела вполоборота, держа в руках пышный букет роз, по одной ноге спускалась белая материя, а другая была открыта. Видно было половину тела, где был умело изображен изящный изгиб её талии. Парня поразило не то, что Ника была на картине нагая, а выражение её лица и взгляд: печальный и одухотворенный. Где-то на задворках сознания зарождалась ревность, но восхищение полностью её подавляло. Волконский пялился на свою подругу, в уме воссоздавая её образ снова и снова. Бремен была красива, и красива не под какие-то стандарты или всеобщие рамки красоты, а просто своей индивидуальностью. Кто-то мог бы сказать, что она худовата, что у неё нет каких-то пышных форм или пухлых губ. И без всего этого она была прекрасна, цепляя яркой и запоминающейся от природы внешностью. — Олег? — окликула его Николь, уже около минуты, наблюдая за тем, как внимательно он разглядывает картину. Парень проморгался, отгоняя наваждение. Бремен успела завязать волосы в высокий пучок, а широченные футболка и штаны скрывали её тело, но и сейчас она казалась Волконскому до ужаса милой и уютной. — Это Катюха написала? — поинтересовался он, хотя был практически в этом уверен. — Ну, а кто же, — пожала плечами девушка. — Мало ли, — Олег подошел к девушке и несколько секунд всматривался в орехово-карие глаза, пытаясь найти в них те самые чувства, что он видел на полотне. — Ты чего? — Николь приподняла брови. Волконский вел себя странно: сначала пялился на шедевр Катюши, где она сидела полуголая, а теперь смотрит ей в глаза и что-то пытается там разглядеть. — Ничего. Покорми меня, я не завтракал, — парень вернулся в свое обычное насмешливо-шутливое состояние и щелкнул девушку по носу, а затем скрылся на кухне, нагло вторгаясь в святая святых — холодильник.

***

Алое платье развевалось от быстрой ходьбы, потому что Ника бежала практически вприпрыжку. Обычно Бремен редко надевала летящее платье, которое хоть ей и очень нравилось, но повода все не находилось, а сегодня у неё было наипрекраснейшее настроение, поэтому она разворошила половину гардероба и поняла, что настал его час. Хотя девушка все равно нацепила любимые мартинсы и накинула сверху кожанку, с которой не желала расставаться, пока позволяет погода. На улице было тепло и приветливо, а солнце очень хорошо пригревало, поэтому Бремен, как солнечный зайчик, лавировала в потоке людей, стараясь не улыбаться во все тридцать два. Девушка влетела в уже практически родной подъезд, в котором, как обычно не горела лампочка. Но с потолка упала какая-то подозрительная капля, приземлившись прямо на платье. Николь пыталась разглядеть пятно и надеялась, что ничего страшного там нет, но выйдя на свет, глубоко вздохнула: каждый раз, когда ей вдруг хотелось покрасоваться, то обязательно что-нибудь происходило. В квартире она застала только Виталя, который, по видимому, только недавно встал и попивал кофе на кухне. Ника со скоростью света пронеслась мимо в ванную, чтобы замочить, а в лучшем случае и отстирать пятно, крича парню, чтобы он принес ей что-нибудь из вещей Олега. Еще сонный Хомченко с трудом улавливал информацию, но гаркнул: «Ага». Но через пару минут в квартиру с грохотом и матами ввалился Волконский, сетуя, что его любимую белую футболку уже ничем не спасти. Виталя в этот момент копался в его вещах, пытаясь выбрать то, в чем Ника не утонет и из чего не выпадет, придирчиво рассматривал трико с пятном от кетчупа и футболку с нецензурным принтом. Бремен слышала вопли и усмехнулась, возясь с порошком и тазиком, который откопала за видавшим виды унитазом. Стоять в одном только нижнем белье было прохладно, а летящие во все стороны брызги только усугубляли ситуацию, но Хомченко все не появлялся. Пытаясь оттереть отвратительное пятно, девушка уже практически сама нырнула в воду, но все её старания особенных успехов не давали. Олег в очередном порыве ругательств распахнул старенькую дверь, щеколда на которой не существовала уже полгода, и замер в дверном проеме. Парень ощущал себя извращенцем, который нагло пялился на свою подругу, пока она этого не замечает. Нужно было выйти, но он неотрывно смотрел на весьма аппетитный зад Бремен, пока мысли в голове неслись совсем не в ту степь. За мысль о том, что если бы не Виталь, то он бы сейчас не просто пялилися на девушку, а с удовольствием бы избавил её от остатков одежды, вообще хотелось врезать самому себе, но извращенная фантазия в красках рисовала ему сюжет, а он и не пытался её остановить. Как назло в уме всплыл образ с картины. Ника обернулась, чувствуя на себе чей-то взгляд и взвизгнув, отскочила в сторону шторки, заматываясь в неё. Перед ней стоял Олег, без верха, и девушка успела отметить все достоинства его торса, но странный обжигающий взгляд её немного пугал. Волконский посмотрел на её лицо и хотел просто молча выйти, но нарисовался Хомченко, вручая ему какую-то одежду. Оставив её в такой же тишине, он вышел, прикрыв дверь и твердо решив, что нужно наконец-то что-то сделать с щеколдой, пошел на поиски Виталя. — Какого хера ты мне не сказал, что она там? — прошипел Олег, буравя друга взглядом. — Ты так орал, что ничего не услышал, даже если бы я ходил рядом с громкоговорителем, — спокойно ответил Виталь, допивая остатки остывшего кофе.

***

Ника смеялась, наблюдая за тем, как мир вокруг кружится, пока она цеплялась за руку Олега, выходя из подъезда. Девушка крепко обняла Левину, нервируя этим долгим прощанием водителя такси. Когда наконец-то Катя села и машина тронулась, Бремен махала ей вслед, пока автомобиль не скрылся из поля её зрения. — А я такси не вызвала, — пролепетала девушка, но Волконский подхватил её под локоть. — Пройдемся пешком, — безапелляционным тоном заявил парень, сворачивая в соседний двор. Николь эта идея показалась странной, потому что они оба были подшофе, только её разнесло сильнее, поэтому жажда приключений и авантюризм совместными усилиями заткнули тревожность, которая вопила о различных хулиганах, наркоманах и прочих несущих опасность обществу лицах, но Бремен уверенно, насколько это вообще было возможно, плелась рядом с парнем. — Как думаешь, еж может уколоться своими же колючками? — внезапно спросил Олег, глядя куда-то в пустоту. Девушку такой вопрос озадачил, поэтому они принялись активно рассуждать на эту тему, каким-то образом переходя в обсуждение возможного апокалипсиса с нашествием зомби и кого из них съедят первым. Но когда разговор перешел на вечную депрессию в романах Ремарка, то Николь долго и эмоционально рассуждала, упоминая то «Три товарища», то «Тени в раю», то «Триумфальную арку» и предложила Олегу поддерживать баланс, после каждой сигареты съедать одно яблоко. Парень же, прочитавший только «Три товарища», слушал монолог Бремен, выпуская клубы дыма, растворяющегося в ночной темноте. Девушка рассказывала интересно, но мысли его не могли сфокусироваться на чем-то определенном. Ника не поняла, на кой черт её утащили в ближайший куст, еще и заставили присесть, но мимо проехала машина освещая все вокруг синим и красным светом. — Зачем нам прятаться от ментов? — спросила она у Волконского, но он пожал плечами, сам не зная, зачем затащил их в кусты. После того, как машина скрылась, они вылезли из своего укрытия, решив поесть мороженого. Но в ближайшем магазине не оказалось пломбира с вареной сгущенкой, который принципиально хотел Олег, и он заявил, что они обойдут пол Москвы и не успокоятся, пока не найдут это несчастное мороженое. На третьей попытке Николь хотела взмолиться, чтобы он выбрал другое, ибо она устала смеяться с того, как парень по-детски возмущался после каждой их неудачи, и пытаться сделать трезвый вид. Но Волконский настойчиво утащил её в сторону какого-то большого гипермаркета. В итоге этот поход оказался самым длительным, потому что они застряли около аквариума с лещами и долго на них залипали, а затем в поисках мороженого наткнулись на морозилку с морепродуктами и сожалели креветкам с человеческими глазами. С горем пополам они добрели до нужного места, еще полчаса выискивая цену. На кассе кассирша косилась на них, когда они вывернули все свои карманы с мелочью от рубля до пяти и хихикали, пытаясь наскрести, чтобы оплатить свое мороженое. Ели они его, сидя на каких-то скрипучих качелях в абсолютно незнакомом им дворе. Бремен вообще не могла определить их местонахождение, но время клонилось к трем часам утра, а значит ушли они достаточно далеко. Девушка громко смеялась, когда они начали что есть мочи раскачиваться на хлипких качелях, пытаясь взлететь, как можно выше. Ужасный скрип раздавался, казалось, на весь двор, но их это не особенно смущало. Им пришлось остановиться, когда в окно выглянул мужик, кроя их различными не очень цензурными выражениями. Волконского это почему-то очень позабавило, но он схватил Ника за руку, уводя со двора. Девушку все это смешило, потому что на мужика начала орать какая-то женщина и завязалась перепалка, а они под шумок смылись с места преступления. Олег торжественно вручил ей один из наушников, быстро находя нужную песню. Бремен узнала её мгновенно.

Вставай рядом с нами: нам важен именно ты! Бездушным ублюдкам твоей не забрать мечты!

Парень жестом пригласил присоединиться к нему. Он пел параллельно с солистом, пока девушка, смеясь, вложила свою руку в его.

Здесь наши — ты слышишь? — стучат в унисон сердца! Пой, моя молодость!

Олегу было совершенно плевать на сон жителей ближайших домов, во все горло распевая песню, на которую он наткнулся недавно, но она его зацепила. Парень сорвался с места, увлекая за собой девушку.

Наши сердца, резонируя, рушат дома! Пой, моя молодость!

Рыжие волосы развевались за спиной, пока девушка громко распевала слова, которые знала наизусть. Когда-то в шестнадцать, слушая эту песню, она представляла, как будет жить на полную катушку, творя всякую чушь, а сейчас её бредни стали реальностью, где она неслась с Олегом по пустым плохо освещенным дворам, задыхаясь, но все равно распевая в унисон с певцом.

Пой, моя бедная молодость! Всё обязательно будет!

Волконский, что есть мочи крикнул слова, стоя напротив тяжело дышащей девушки и наслаждаясь её блестящими глазами, в которых отражался свет фонаря.

Пой, моя молодость! Танцуй, моя молодость! Гори, моя молодость!

Нике все казалось эфемерным, слишком нереальным. Сумасшествие, в котором она тонула вместе с Олегом, засасывало её в самую пучину, а сопротивляться не было ни сил, ни желания. В какой-то момент девушка поняла, что просто счастлива, и это чувство разливалось сладкой истомой внутри, но бушующий в крови адреналин толкал на совершение безрассудств. Волконский сейчас был красивее самого дьявола. Растрепанные волосы, безумная улыбка и блеск шоколадных глаз. Бремен, не думая о последствиях, порывисто прижалась к парню, вслушиваясь в быстрые удары его сердца. Олег даже растерялся, но обнял девушку, тяжело дыша её в макушку. Волконский довел Николь до подъезда, стоя с ней в тусклом свете фонаря. За последний час он растерял все те рамки и собственные правила, которые так усердно соблюдал, не давая и повода усомниться в своих исключительно дружеских чувствах. Не давая себе возможности передумать, да и признаваясь в том, что он и не хотел передумывать, парень склонился над девушкой, касаясь её губ. Нике показалось, что её ударило током, потому что все критически сжалось, а сердце сделало немыслимый кульбит, выпрыгивая, а затем начиная бешено колотится внутри. Она отвечала, вкладывая все то, что так бережно хранилось в душе, лихорадочно скользя пальцами по широким плечам и шее. Все её нутро сконцентрировалось на том, как Олег целовал её, зарываясь рукой в огненные волосы и безбожно их лохматя. Податливые губы, которые отвечали с таким желанием, сводили с ума, поэтому Волконский прижимал к себе девушку так, будто она сейчас растворится. Воздуха катастрофически не хватало, но парень отстранился первый, делая жадный вдох. Ника опустила глаза, смущаясь, что вызвало у парня умилительную улыбку: ему нечасто приходилось видеть Бремен смущенной. — До завтра? — выпалила рыжеволосая первое, что пришло в голову. — До завтра, — по-доброму усмехнулся Олег. Бремен кивнула, развернувшись к двери, зашагала в её сторону, пытаясь осознать то, что произошло. В голове была вата, по которой скакали её тараканы, вопя радостное: «Ура!».