последний вальс тирана

— Наши рты сжирают мясо <…> Раздался громогласный голос и моментально привлек к себе внимание. Одинокая фигура поэта едва ли не билась затылком о низкий потолок этого подвального кабака. Где-то на кирпичной стене свисала паутина и неопрятные куски шпаклевки. Расставленные керосиновые лампы отбрасывали движущиеся тени. Здесь пахло влагой, сигаретами и потом. Именно в этом месте раскрывали свои таланты и успокаивали души за рюмками водки все отбросы города, которые никак не могли найти себе пристанище. Отвергнутые обществом они обретали свой дом здесь. Фигура Маттиаса всегда вызывала восторг. Он объективно был самым красивым и статным из них. Его руки не были в земле, ногти чисты и даже щетина выглядела опрятно. К тому же, по местным меркам его даже можно было назвать богатым. Его зачесанные волосы с косым проборок на правую сторону, белая рубашка с закатанными рукавами и твидовый пиджак в коричневую клетку. Руки неустанно поднимались, обводили воображаемые фигуры в воздухе, резко отрезали и придавали динамики его речам. Все свои произведения он знал наизусть и считал стыдным читать собственные стихи с листа как прямой знак неуважения. Нужно смотреть в глаза зрителю, говорить именно ему! — <…> Восстанет страна! Трубила наша плоть! <…> Голос Маттиаса возвышался над головами посетителей. Их взгляды были обращены к нему. Еще немного, и Маттиас перейдет на крик, на рычание дикого зверя. Его взгляд пылал; тень нависла над глазницами чернильными пятнами. Вытянутая рука с прямой ладонью, обводившая помещение, сжалась в кулак в воинственном жесте и прижалась в груди. Вцепившись немощными пальцами в ворот рубашки, Маттиас перевел дыхание и заключил, снизив голос: — <…> И взгляд страны потух, Как сдох мой добрый Миленький пе-тух. Громкие овации разошлись среди немноголюдной публики. — А что за петух? — спросил один из слушателей с недоуменным лицом, поднимая стакан со столешницы, после которого остался липкий кружок. Маттиас был удивлен, что такие очевидные вещи придется объяснять. Он растерянно втянул воздух сквозь зубы и смахнул прилипшую ко лбу прядь. — Здесь не только петух, — начал он с ноткой агрессии в голосе. Пояснять свое творчество было одним из самых унизительных занятий. — Это «пе-тух». «Тух» созвучное с «дух». Потухший дух и … — Да сдохли мы уже морально из-за всего дерьма, чего же здесь не ясно? — прервал его один из голосов и опрокинул в себя стакан, даже не сморщив глаза. Не это ли сила? Озадаченный гость проникся этим пояснением и задумчиво почесал подбородок крепкими пальцами. Маттиас кивнул в подтверждение этих мыслей и вздохнул. Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и молча вернулся на свое место за небольшим столиком. Там уже ждала его привычная группа поддержки в лице Эйнара. Он довольно улыбался и все еще хлопал в ладони. Иногда Маттиасу казалось, что у него присутствует некая задержка в развитии, но нет — Эйнар просто немного наивен и простоват для этого города. Наверно, не будь рядом с ним Маттиаса, то его давно развели на квартиру и все немногочисленные деньги. Его добрый прищур глаз и широкая улыбка с кривыми зубами, может быть, кого-то и могла соблазнить, но Маттиас давно решил для себя, что этот деревенщина либо подберет бродяжку с детьми из-за милосердия, либо его обведут вокруг пальца. Однако нельзя отрицать, что этот парнишка достаточно смышленый. — Ты как всегда на высоте! — отметил Эйнар и протянул свою длинную ладонь, чтобы похлопать Маттиаса по плечу. — Спасибо, — хмуро отозвался Маттиас, но глубоко в душе ему было приятно получать признательность. Он бросил свой пиджак на спинку стула и поправил подтяжки на плечах. Прохладный влажный воздух коснулся взмокшей спины и приятно охлаждал кожу. После таких чтений обычно першило в горле и сейчас была большая возможность заболеть. Но разве это волновало Маттиаса? Он поднял глаза на импровизированную сцену – никто не желал портить послевкусие от столь пылкого прочтения своим скудным актерским талантом. Подача Маттиаса родилась сама. Он не претендовал на актерское звание — эмоции сами рвались из него, из этого скупого в общении и язвительного на общение. — Я тут поду- — Замолчи, — огрызнулся Маттиас. Эйнар совсем забыл эту черту Маттиаса — восстановка сил после публичных выступлений в полном уединении с собой, поэтому ближайшие минут десять лучше его не трогать. Кажется, что Маттиас мог бы прожить и вести свои дела в полном одиночестве, если бы не его тяга к людям. Да, у него очень скверный характер, а один недобрый взгляд может испепелить траву, но при этом ему нравились люди при всей их неоднозначности. Он как наблюдатель смотрел на них издали, словно исследователь за муравьями. Бегают, снуют, смеются, плачут, развратничают, влюбляются, рожают. Маттиас смотрел за этим и не находил в себе ни единого отклика. Периодически такое наблюдение утомляет и не вызывает ничего, кроме раздражения. Маттиас поднял голову на темный потолок с желтыми разводами и втянул влажный воздух. Однако он явно пошел не в то горло и отозвался влажным кашлем. Хмурясь и прикрывая рот кулаком, Маттиас наклонился к столу. Кто-то не обратил внимание на него, но были и обеспокоенные взгляды. — Да что за мода пошла у всех задыхаться? — пошутила тучная женщина в другом конце зала. Эйнар опустил обеспокоенный взгляд на Маттиаса и прижал свою ладонь к его влажной спине, которая дрожала под его тонкими пальцами. — Опять началось? — вздохнул он, когда спазм кашля стал стихать, оставив после себя лишь неприятное першение в горле и пару выступивших слез. — Да черт его знает, — проворчал Маттиас и смахнул резким движением руку Эйнара. Он поднялся на ноги и прошел к небольшому столу, где наливали крепкое. После того, как заветный стакан воды был осушен, он шумно вздохнул, словно проверяя свое состояние. Жжение в легких еще сохранялось, но горло ощущало себя значительно лучше. Маттиас уперся рукой на стену и прикрыл глаза, чтобы привести помутневший взгляд в порядок. — Я всегда мечтала о нашей встрече, — вдохновленно пролепетал женский голос за его спиной. Маттиас недовольно вздохнул и нехотя повернул голову на ее. Это была, видно, девушка с тяжелой жизнью: синяки на лице, грязь под ногтями, желтые зубы и ветхая одежда. Здесь иные и не водятся, поэтому Маттиас не испытывал брезгливости к этим людям силы. Вот только зачастую беседы ему были не нужны. Маттиас только кивнул в знак вежливой благодарности и отвернул снова голову. — Я представляла нашу встречу столько раз… «Начинается», — устало подумал Маттиас. — Вы пишете стихотворение по заказам? Моя мама умирает, и ей бы очень хоте- — Все умирают, но это не значит, что я буду писать для каждой сиротки, — раздраженно бросил он и посмотрел на испуганный взгляд девушки. Она молча хлопала глазами; несмотря на физический труд сейчас она выглядела такой слабой и сокрушенной этой безжалостной речью, что не могла подобрать ни единого слова. — Вы денег просите? — прошептала она, впиваясь потухшими глазами в его лицо. — Или тело? У меня нет денег. — Боже мой, тела Вашего еще не хватало. Писать поэму на заказ для полусдохшей старушонки после ночи с ее дочерью. Не эту жизнь я себе представлял в 27 лет, — с ядовитой улыбкой сказал Маттиас и обошел растерянную девушку стороной. Посмеиваясь, он вернулся к Эйнару и приподнял руки вверх, разминая спину. После чего все же вернул на плечи свой пиджак. — Тебе нужно вырваться в свет. И мне тут одна птичка нашептала, что скоро будет организован литературный вечер. Поэтому тебе бы стоило прийти туда со своими произведениями, — отметил Эйнар и закурил. Сигарету он держал абсолютно по-деревенски, сжимая ее большим и указательным пальцем. Торопливо и без доли смакования. Маттиас как-то порывался обучить его курению, но какая разница? — Не начинай. Там опять будут все эти пафосные люди, а они не смогут понять моих произведений. Послушать послушают, но не услышат. — Да, не все поймут. Но могут заинтересоваться и копать глубже. Понять твои мысли, философию… Не все же про любовь и природу писать. Маттиас на долю секунды засомневался и потянулся к своему портсигарнику. — А кто, если не ты? Ты самый знаменитый из нашего «клуба». Только ты сможешь донести до всех высот. Дать знак, что есть мы — пьяные из подпольного кабака. Те, кто подметают брусчатку улиц. Те, кто чистят трубы. Именно мы, кто поднимет революцию. И нас стоит бояться! — прогремел пафосной речью один из местных поэтов. Его рука дрожала с рождения, и его легкий тремор успокаивался только после рюмки водки. И сейчас у него был идеальный контроль за телом и руками. Глаза сияли, а речь становилась все громче и громче. Он уже поднялся со своего места и вышел на импровизированную сцену. Его уши всегда улавливали самые интересные фразы разговоров, поэтому не удивительно, что он подслушал разговор Маттиаса и Эйнара. Впрочем, несмотря на это, он порой и правда приносил благие вести на своем хвосте — не он ли рассказал Эйнару про тот литературный вечер? — Будь нашим путеводителем. Будь нашим голосом среди всей той богемы. Будь же нашей путеводной звездой и их смертью. Скажи о нас. О том, как мы из деревень ползли сюда, как боремся за копейку, пока они покупают очередные перстни. Эта вдохновляющая речь раскатилась громом в этом душном помещении. Вот где настоящая русская душа – в этих простых людях, которые своим трудолюбием буквально борются за выживание, пока более богатые не подозревают о назревающей бури. Вернее, знают, но не представляют ее масштабов. Впрочем, никто и не желал думать о таком. Все следуют из собственных целей и выгоды, все пытаются восстановить справедливость. Несмотря на то, что Маттиас не был выходцем из крестьян и едва ли когда-то копал землю, он разделял взгляды местных поэтов. Пожалуй, это и объединяло всех их — тяга к творчеству и справедливости. И тот факт, что Андреан получил свою награду НЕсправедливо, больше всего раздражал Маттиаса. Несправедливое внимание, отношение, мнение. Все в мире вокруг смердело неравенством. Он видел, сколько нераскрытых талантов вынуждены искать себя в этом кабаке, и в каких жизненных ситуациях находятся местные поэты. Если и существует истинная «русская душа», то она явно заложена в них, в этих немощных людях, которые готовы кричать в пустоту о своей боли. Эти неимоверно жалкие, но сильные люди. За ними будущее, за ними история. — … И ты нам нужен, как голос. Расскажи всем им о том, кто мы! Все внимание было обращено на Маттиаса, который неловко пожимал плечами и закурил. Их лозунги и цели понятны, но едва ли действительно кто-то поймет Маттиаса. — Ладно, я подумаю, — сдался Маттиас уклончиво и зажал сигарету между пальцами. Эйнар одобряюще улыбнулся и подпер кулаком щеку. Все его лицо было слишком хитрым, словно он таил в рукаве еще парочку тузов. Эйнар весь сиял, и с таким же сиятельством достал газету из внутреннего кармана пальто. И скоро этот сверток оказался на столе перед Маттиасом. — Вот, смотри. Сегодняшний выпуск, — важно отметил Эйнар и стал разворачивать газету. Да, та самая, в которой пишут про новости культуры. Афишу театров или выступлений, литературы и просто новости города. Маттиас хмуро обвел газету взглядом, пока глаза не зацепились за одну строчку. «Церемонїя не обошлась безъ происшесцвїй – призеру стало плохо». И дальше целые абзацы о том, как Клеменс задыхался и как ему оказали помощь. Маттиас гневно сжал один из углов газеты и выпустил дым из приоткрытого уголка рта. — И они этого клоуна назвали «призером»? Они что, совсем глухие? ОН и литературный деятель? Да он никто иной как накрашенный баран в платье. О нем даже нет никакого смысла писать, даже уделять хоть каплю внимания. Ничего не умеет, кроме как вальяжно ходить и привлекать внимание. Эйнар с легкой улыбкой выслушивал всю эту гневную тираду. Кому, как не ему, прекрасно знать каждое слово и интонацию товарища? Маттиас подбирает все новые и новые эпитеты к описанию Клеменса. — Ты верно подметил, но не замечаешь одного… Ты о нем говоришь. И о нем пишут газеты. Он привлекает внимание. Он целая афиша и… Маттиас поднял раскрытую ладониь перед лицом Эйнара и опустил сосредоточенный взгляд на столешницу, стряхивая пепел в пепельницу. Его скулы подчеркивал мерцающий огонь лампы, и плотно закрытые на все пуговицы воротник создавал вид школяра гимназии. Однако по своим речам он далек от порядочного гимназиста. — Только не говори, что… — Именно. Ты должен с ним найти общий контакт. Наверняка он будет на том литературном вечере. Ты просто пообщайся с ним и все. Если он нормальный человек, то, может, и заплатишь ему. Сходите на следующий вечер вме… — Я не желаю тебя больше слушать, — возразил Маттиас и стал суетливо собираться, чтобы в прямом смысле уйти от этой темы. Его тошнило только от одной мысли о каком-то взаимодействии с Клеменсом, и виной его тошноты сейчас была уже не вчерашняя пойка. — Не отказывайся так быстро! Просто посмотри на него, обменяйся парой фраз. И, если все пройдет гладко, то мы можем с ним договориться… — Ну и цирк, – злобно процедил сквозь зубы Маттиас и покинул кабак, громко хлопнув дверью.