***
Гермиона уплетала пудинг за обе щеки, слушая рассказ мистера Уизли о том, как старый сумасшедший маг заколдовал свои вещи и устроил гаражную распродажу. Целую неделю сотрудники отдела по ограничению применения волшебства к изобретениям магглов, наравне со стирателями, носились по кварталу, исправляя последствия. Ребята смеялись над его историями. Было очень тепло и по-семейному уютно. Правда, когда миссис Уизли обнаружила, что Малфой и Джинни пропали, а Луна добавила про соединение их мозгошмыгов во время поцелуя, градус напряжения в семье увеличился. Флер, просияв, заметила, что не зря так старалась с магией, за что получила испепеляющий взгляд Молли. Но когда и Билл с Перси пристыдили семью за то, что те пытаются контролировать Джинни, то все немного успокоились и расслабились. Хотя Гермиона все же заметила, как миссис Уизли отправляет дочери Патронус с укором. Она как раз пыталась не рассмеяться над очередной шуткой Джорджа с набитым ртом, когда в комнату вошел Гарри, а за ним Северус. В привычном сюртуке и теплой мантии, обмотанный толстым вязаным шарфом. Бледный и серьезный. Пока он здоровался со всеми, сдержанно улыбаясь уголками губ, и отказывался от праздничной еды, так настойчиво предлагаемой Молли, Гермиона пыталась унять дрожь в руках и взять себя в руки. Зачем он пришел? Зачем? Обида была так велика, что девушка не хотела его видеть. Она сейчас могла только встать в позу и язвить, злиться, обвинять. Никакого диалога. Да и нужен ли он вообще? Гермиона очень устала. Она полюбила Снейпа. Сильно и безоговорочно. Безусловно. Но он так легко мог ее ранить и оттолкнуть. Ее даже пугало, насколько легко. Гермиона встала, понимая, что он пришел поговорить. Даже сейчас она думала о нем и не хотела заставлять его при всех просить уделить минуту на разговор. Не желая, чтобы их кто-то ненароком услышал, Гермиона взяла пальто и вышла на улицу. Услышала, как он остановился сзади. Слишком близко, Северус. Гермиона закрыла глаза, выдыхая пар изо рта. Хорошо, что уже было темно. Она не хотела видеть его глаз. Боялась, что проиграет самой себе. — Гермиона, — тихо выдохнул он, обхватывая ее плечи длинными пальцами, — то, что я сказал тебе вчера… Это прозвучало ужаснее, чем я предполагал. Чем я имел в виду. Гермиона молчала, сжимая кулаки и все еще не открывая глаз. — Прости… — шепнул Снейп, зарываясь носом в ее волосы возле уха и вдыхая их аромат. Гермиона задрожала. Он был ее криптонитом. Хотелось его оправдать, простить. Лишь бы все стало, как прежде… Я потерял с тобой себя… Шок в его глазах, боль, удивление, а потом холод, когда посмотрел на нее… Гермиона сбросила его руки и обернулась. — Ты знаешь о моих чувствах к тебе, Северус, — она отступила на шаг, качая головой, — знаешь обо всем и все же сказал мне… такое. Что может быть хуже, чем осознавать, что ты нанес непоправимый вред любимому человеку? Я… Я ведь все порчу. Врежу всем, кого люблю… — Гермиона начала задыхаться, потому что слезы нещадно душили девушку. — Я любила своего ребенка и потеряла его. Я любила тебя и, сама того не желая, лишила тебя памяти о, наверное, единственной женщине, которую ты любил… — рыдание вырвалось из груди, боль стиснула легкие и горло. Северус шагнул к ней; лицо его исказилось болью за нее, но Гермиона снова отступила от него. — Нет… Нет, не подходи… Я не могу так… Я ведь… О боже… Я ведь все порчу… Гермиона задыхалась. — Гермиона, — Северус протянул к ней руку, делая к ней еще один осторожный шаг, — иди ко мне… Пожалуйста. — Нет, — слезы застилали глаза, она сделал еще несколько нетвердых шагов назад, выставив руку перед собой. — Не подходи, Северус… — Я помогу, иди ко мне, — он старался говорить спокойно, и только глаза выдавали истинные чувства. — Гермиона, родная… — Уйди, — закричала она. Оступилась и упала на мерзлую землю. Схватила какую-то деревяшку и бросила в него. — Я… Дверь в дом хлопнула, и кто-то побежал в их сторону. — О Мерлин, что происходит, Северус? — подскочила к ней миссис Уизли, присаживаясь рядом и обнимая рыдающую Гермиону. — Что ты ей сказал? Снейп молчал. Смотрел, не отрываясь, на Гермиону и поверить не мог, что довел ее до такого. Грудь сдавило. Он сделал шаг назад. Что же он наделал? — Позаботься о ней, Молли, — попросил он и, развернувшись, стремительно направился к воротам. Женщина смотрела ему вслед, потом опустила взгляд на Гермиону, которая плакала навзрыд, прижавшись к ней, и все поняла. Слезы обожгли глаза Молли. — О, девочка моя, да как же тебя-то угораздило… Я и подумать не могла… Молли казалось странным это необычное общение между ними, но она отлично знала Северуса и никогда бы не подумала, что он решит связаться с бывшей ученицей в таком плане. Она полагала, что это что-то вроде покровительства. — Миссис Уизли… мне… мне так плохо… — Ну-ну, Гермиона, все пройдет, — она гладила девушку по волосам. Потом решила, что нужно зайти в тепло. Хоть снега в их краях и не было, но все же на улице было холодно. Она потянула Гермиону. — Вставай, тебе надо согреться. — Нет, я… не хочу… показываться такой, — она говорила сквозь всхлипы, но миссис Уизли поняла ее. Она поднялась. — Хорошо, — женщина повела ее куда-то в сторону, и они оказались в одном из сараев, где пахло сеном и было достаточно тепло. Гермиона почувствовала, как на нее наложили согревающие чары. Молли усадила ее на какой-то ящик и села рядом, продолжая обнимать и успокаивающе поглаживать. — Северус очень тяжелый человек, Гермиона. Он столько всего пережил, столько вынес… Нужно быть очень смелой, чтобы полюбить такого мужчину. — Или глупой, — вытирая слезы, поправила Гермиона. Она начала понемногу успокаиваться. — Гриффиндор, — ласково произнесла Молли, похлопав Гермиону по плечу. — Но, если серьезно, глупая девушка не смогла бы привлечь Северуса. — Она внимательно взглянула на Гермиону: — Он все испортил, да? Когда ведьма кивнула, Молли покачала головой. — Он всю жизнь себе испортил, зацикливаясь на Лили, Гермиона. Да, да, я больше, чем уверена, что и тут она замешана, — скептически сказала Молли, встретив удивленный взгляд девушки, и покачала головой. — Все, что он делал, вся его мотивация была продиктована только ею… Поверь, я наблюдала за этим не один десяток лет. Гермионе снова захотелось плакать. Она прижала ладони к глазам, сдерживаясь. — Но еще никогда я не видела, чтобы Северус смотрел на кого-то так, как на тебя сегодня. Мне довелось пообщаться с ним немного ближе, чем остальным из Ордена, и я знаю, каким он бывает. Северус безумно ранимый. Боже, просто как ребенок. — Миссис Уизли, — шмыгнула носом Гермиона, — вы что, уговариваете меня пойти к нему? — Нет, нет, девочка моя, конечно, нет, — вздохнула ведьма, — просто вы такие несчастные оба… Ты с моим сыном настрадалась… Он всю жизнь мучается. Как же вас угораздило… Гермиона встала, застегивая пальто. Она почувствовала жуткую усталость. Словно все проблемы мира навалились на ее плечи. — Я пойду домой, — сказала она. — Вы простите меня за эту сцену. В дом не буду заходить — попрощайтесь за меня со всеми. — Тебя проводить? — Нет, миссис Уизли, спасибо вам за чудный день. За все, — Гермиона обняла женщину; попрощавшись, вышла из сарая и направилась к воротам. Решила не трансгрессировать в таком состоянии. Учитывая свою везучесть, боялась, что покалечится. Поэтому просто побрела по мерзлой дороге в сторону дома. Дорога заняла больше времени, чем девушка рассчитывала, и когда она увидела очертания своего дома, то уже почти не чувствовала пальцы и нос. После истерики произошла эмоциональная перезагрузка: теперь внутри звенела безжизненная пустота. Гермиона хотела бы еще и окончательно успокоиться, но тихие слезы все равно упрямо бежали по щекам. Она всю неделю не могла заплакать, но, как всегда, Снейп приходит на помощь. Ей было жаль. Жаль, что все так вышло. Рождество загублено, отношения развалились, она сама разваливалась на части. Ей был нужен кто-то, кто мог бы ее собрать. Помочь выжить. У нее был этот кто-то. Гермиона подошла ближе к крыльцу и замерла. Он был здесь. Северус сидел на ступеньках, привалившись к столбику от крыши веранды, и курил. Красный огонек тлел во тьме. Что ты здесь делаешь? Я не могу, Северус… Она сделала несколько неуверенных шагов и остановилась перед ним. Оба молчали. Гермиона стояла, возвышаясь над ним, и смотрела, как он докурил одну и полез за другой сигаретой. Длинные пальцы обхватывали фильтр, он делал одну затяжку за другой, выпуская клубы дыма. Она тихо плакала и умоляла себя просто уйти. Обойти его и закрыться в доме. Прекратить это мучение. Но продолжала стоять в двух шагах и просто смотреть. Снейп протянул руку и, схватив ее за край пальто, потянул к себе. Когда Гермиона приблизилась, Северус крепко обнял ее за бедра и талию двумя руками, утыкаясь носом в шерстяную ткань на животе, словно она — последняя надежда утопающего. Гермиона закусила костяшки пальцев. Не смотреть, не трогать, не чувствовать. Ты погубишь меня… Земля ушла из-под ног, когда Гермиона поняла, что он… плачет? Плачет из-за нее. Из-за них. Самой захотелось разрыдаться с новой силой. Она медленно опустила руку ему на плечо, второй зарылась в черные мягкие волосы. Сначала неуверенно, словно еще надеясь, что сможет сбежать, а потом сдалась и крепко прижала его к себе. — Ты ошиблась, — глухо сказал он. — Единственная женщина, которую я любил, не она. Это была одержимость, что-то безнадежное и искалеченное… жуткая смесь вины, страсти и больных фантазий. Но я принимал это за любовь: я не знал, что бывает иначе. До тебя. Снейп крепче сжал ее. Гермиона закрыла глаза. Это было нечестно. Девушка молчала, разрываясь на части. Северусу тяжело давались слова; ведьма знала, что он вообще не любитель говорить без дела, а уж о чувствах тем более. Для нее это было очень важно. Если бы он не обидел ее так… если бы не сказал вчера… — Северус… я не могу, — сдавленно, едва сдерживаясь, произнесла Гермиона. Она вцепилась в его руки, отрывая от себя. — Не могу… Девушка начала отходить назад, и Снейп отпустил ее. Гермиона бросилась к двери, схватилась за ручку, но почти сразу оказалась в ловушке его рук, которыми он уперся в деревянную поверхность по обе стороны от нее. Он прислонился лбом к ее затылку, тяжело выдыхая. — Я не могу отпустить тебя… — Тебе не пришлось бы… — Я ошибся. Гермиона помолчала некоторое время. Сглотнула. Потом спросила: — Она вернулась? — Нет. Но я хочу, чтобы вернулась ты… — Мне нужно время, Северус. Давай… давай поговорим позже. Прошу. Его руки безвольно упали, и Гермиона, боясь, что еще мгновение — и она передумает, дернула ручку и скользнула внутрь. После улицы полностью промерзшее за последние часы тело словно бросило в жар. Гермиона прислонилась лбом к двери, сжимая дверную ручку до боли в суставах. В голове крутились сотни вопросов, слова обвинения, его слова. А на душе камнем лежали тяжелые чувства. Вытирая слезы, она сбросила пальто, включила свет и обомлела. Гостиная была украшена, возле камина стояла небольшая ель, а рядом с ней коробка с игрушками. Гермиона обессилено осела на пол. У нее уже не было сил на эмоции, не было сил чувствовать. Она так устала. Но осознание, что Северус пытался что-то сделать для нее в Сочельник, одновременно и согрело, и добавило горечи. Глупый! Глупый Северус! К ней подлетел Живоглот, начав отчаянно тереться о руки хозяйки. На его голове был красный ободок с оленьими рожками, и он выглядел до того комично, что только что лившая слезы Гермиона не смогла сдержать смех и расхохоталась. Живоглот укоризненно уставился на ведьму большими желтыми глазами. — Глотик, прости, но ты сейчас выглядишь даже смешнее, чем мистер Бин, — пролепетала она и снова рассмеялась. Погладила кота, но ободок стягивать не стала. Хоть какое-то веселье. Встала и прошла в ванну. Приняла обжигающий душ, желая согреться. Тело согреть получилось, душу — нет. Девушка переоделась в пижаму и неторопливо спустилась в гостиную. Дивный аромат ели, разнесшийся по комнате, заставлял думать о празднике. Гермиона оглядела гостиную. На часах десять, и самое время бы украсить елку. Нельзя, чтобы она осталась такой в Сочельник, раз уж Северус принес ее в дом. Гермиона грустно улыбнулась, представив, каково бы это было — украшать ее вместе. Спорить по-доброму, куда какую игрушку повесить, шутить, рассказывать рождественские истории и просто быть рядом. Гермиона вздохнула, прикрывая глаза, взяла первую игрушку и повертела ее в руках. Стеклянная и красивая. Выглядит дорого. Возможно, тут не обошлось без Нарциссы. Как всегда. Может, это вообще игрушки Малфоев. Но не сказать, что ее это могло теперь расстроить. Подумав о Драко, Гермиона улыбнулась. Приглашая его к Уизли, она совершенно не ожидала, что он похитит Джинни. Хотя, зная Джинни, она не удивилась бы, если бы узнала, что это она похитила парня. Грейнджер никогда не замечала ни за ним, ни за ней каких-то признаков симпатий. Это было странно… Но Гермиона уже привыкла не удивляться человеческим отношениям. Понятия нормы и правильности здесь совершенно не работали. По крайней мере, не с ней. Гермиона повесила игрушку на пушистую ветку и поникла. Взяла следующую, покрутила в руках, рассматривая, и она тоже отправилась на елку. Наряжать ее вот так, в одиночестве, было печальней, чем могло показаться сначала. — Глотик, да что с тобой? — она оттолкнула приставучего кота, который лез мокрым носом в самое лицо, видимо, оказывая поддержку. — Я в порядке, в порядке… отстань. Живоглот укоризненно посмотрел на хозяйку и двинулся к двери. — Ты уверен, что хочешь этого? — усмехнулась она. — Там холодно, а здесь горит камин… Живоглот встал на две лапы, потянувшись к ручке, как бы давая понять, что он все решил. — Ну, как знаешь, — пробурчала Гермиона, открывая ему дверь. Живоглот выскользнул за нее, а девушка так и осталась стоять, не в силах пошевелиться. Он все еще был здесь. Сидел на ступенях и курил. На открывшуюся дверь не обернулся. Гермиона постояла в проеме, чувствуя, как сердце обливается кровью. Закрыла глаза, собираясь с силами. Она сегодня делала это слишком часто. Потом вышла к нему и села рядом, обнимая себя и глядя в темноту. Живоглот терся о Снейпа, громко мурлыча. Тот поглаживал кота за ухом. — Ты, похоже, не определился, нравлюсь я тебе или нет, — с грустной усмешкой сказал Северус, обращаясь к нему. Гермиона улыбнулась. — Когда кого-то нужно утешить, Живоглот тут как тут, — негромко произнесла Гермиона. — Почему тогда он не утешает тебя? — спросил Северус, поднося сигарету к губам. — Потому что понял, что ему это не по силам… — И пришел утешать меня? — хмыкнул Снейп, специально выдыхая дым на кота, отчего тот отбежал и прищурился. — Нет, он пришел за тобой, — Гермиона задумчиво посмотрела на книзла, — чтобы ты утешил меня. Северус дернулся, вглядываясь в ее лицо. Ведьма подняла на него взгляд. Было больно смотреть на него такого. Растерянного, несчастного, замерзшего и прокурившего себе, наверное, все легкие. Но надежда, мелькнувшая во взгляде, выбила почву из-под ног. Гермиона сдалась. — У меня есть бутылка огневиски и ненаряженная елка, — она встала и протянула ему руку. — Поможешь? Он крепко обхватил ее пальцы и встал вслед за ней. Едва не убившись от скользнувшего между их ног Живоглота, они зашли в дом. Гермиона молча помогла снять ему тяжелую мантию, и они посмотрели друг на друга, скользя взглядом по чертам: губы, глаза, волосы, — отмечая последствия бессонной ночи, уставший вид, тени. Северус протянул руку, перехватывая ее пальцы, и поднес к губам, целуя костяшки. Его руки были ледяные, губы бледные и холодные. — Наверху есть твоя одежда. Прими душ, согрейся и переодевайся. Я буду здесь. Она сознательно не послала его в гостевую комнату. Потому что понимала, что все равно выберет его, когда должна выбрать себя. Капитуляция. Тяжелое осознание, что прощает ему все. Все. Гермиона сидела возле камина, перебирая вчерашние записи, когда услышала шаги. Обернулась. Брюки, белая незаправленная рубашка с закатанными до локтей рукавами. Влажные волосы обрамляли лицо. Гермиона поманила его, похлопав по дивану рядом с собой. — Я вчера много читала насчет Патронуса… — начала она, доставая записи, но Северус перехватил ее руки. — Нет, — покачал головой Северус, — ты не должна. Это больше не проблема. Я сам разберусь с этим. — Но я хочу, — настойчиво произнесла Гермиона. — Тем более я уже нашла информацию… — Гермиона, — предупреждающе произнес Снейп. — Северус, — его же тоном сказала девушка; в ее голосе послышались стальные нотки, и он отступил. Гермиона достала записи. — Я всю ночь изучала работы профессора Спэнгла. По сути, как ты знаешь, Патронус представляет собой то, что скрыто, неизвестно, но является неотъемлемой частью каждой личности. И это неотъемлемое скрыто потому, что в состоянии покоя мы не нуждаемся в этой силе. Оно раскрывается, когда возникает потребность. Отражает глубинную суть… Ну, ты знаешь, прости, я захожу издалека, потому что… потому что волнуюсь… Гермиона вздохнула, и он положил руку на ее колено, погладив большим пальцем. Успокаивающе ей улыбнулся. — Я слушаю, не торопись. Она кивнула и продолжила. — Так вот, в своем трактате «Заклинания защиты и запугивания», ты можешь перепроверить, он пишет о том, что волшебник, который вызывает свое любимое животное или перенимает чей-то другой Патронус, чаще всего страдает одержимостью и не может скрыть свою глубинную суть, позволяя ей вырываться, принимая либо нужную ему форму, либо перенимая чью-то. Скажи, у тебя была своя собственная форма Патронуса? Северус покачал головой. — Я не задумывался об этом заклинании до того момента, пока не начал работать шпионом на Дамблдора. Я знал, что у Лили заступник — лань, но не спешил вызвать своего. Я уже широко использовал темные искусства, а такая светлая магия могла серьезно мне навредить. Зафиксированы случаи, когда заступник нападал на мага, который его вызвал. Никто из этих магов, как ты понимаешь, не был светлым. Но Альбус всех в Ордене обучил ему, чтобы иметь способ связи, и мне тоже пришлось рискнуть в итоге. Он тогда придумал такой способ передавать сообщения. Если ты почитаешь, поймешь, что о такой способности Патронусов никто не знал до этого. Гермиона кивнула, втайне приходя в ужас от того, что Альбус сознательно и совершенно ненужно рисковал жизнью Северуса даже в такой мелочи, заставив того использовать магию, которая могла ему навредить, вместо того, чтобы использовать что-то другое. — Это действительно нигде не встречается, — сказала девушка, взглянув на мужчину. Он был совершенно спокоен, и она продолжила: — Так вот. Когда ты вызвал своего первого Патронуса, это уже было после того, как все случилось? — Короткий кивок. — Чувство вины тогда было особенно сильным, и именно оно заложило твою суть. Все, что ты делал в своей жизни после событий восемьдесят первого года, было продиктовано чувством вины, которое отлично подпитывал в тебе наш добрый Альбус. Поэтому, вызвав заступника, ты получил Патронус женщины, в смерти которой винил себя. Он подпитывался вашей дружбой, твоей любовью и приятными воспоминаниями, которые были связаны только с ней. Снейп открыл рот, чтобы остановить ее, полагая, что Гермионе неприятно обо всем этом рассуждать, но она подняла руку, не давая ему перебить себя. — Я пыталась разобраться, что же случилось, Северус. Действительно ли я виновата в потере твоей сути, сокровенного и скрытого. Но поняла, что если и виновата, то, возможно, в закрытии твоей травмы. Виновата в том, что ты перестал зацикливаться на своей вине… Хоть это и подразумевало обвинение, Гермиона не вкладывала такой подтекст в свои слова. Она говорила спокойно, без эмоций, просто желая донести до него ту информацию, что нашла. Понимала, что он скорее всего не бросился сразу изучать этот вопрос. — Таких случаев в волшебном мире очень много. Это не редкость. В течении жизни у многих меняется Патронус. Особенно если жизнь не сахар. Ты знал, что порой волшебники вообще не могут вызвать Патронус, пока не переживут какую-либо травму? — как бы между прочим заметила Гермиона и продолжила, игнорируя то, как он смотрит на нее. — Из того, что я прочитала, я могу сделать вывод, что скоро твой Патронус примет вид, основываясь уже на твоих качествах, на том, что скрыто в твоей душе… Твое истинное я. И так как это, видимо, уже не чувство вины, то лань больше не вернется. Но ты всегда можешь пойти и поболтать с портретом Дамблдора, чтобы он по старой дружбе снова взрастил в тебе это чувство… Тогда есть вероятность… Гермиона не закончила. Потому что Северус подался вперед, скинув с ее ног книгу и записи, и поцеловал ее, прижав к дивану. Поцелуй был жесткий, голодный, требовательный. Он хотел, чтобы она прекратила говорить об этом. Снейп все понял. И мечтал, чтобы Гермиона больше не думала о его Патронусе, причинах и его словах. Когда он почувствовал, как она расслабилась в его руках, самозабвенно отвечая на его поцелуи, Снейп отстранился, погладив ее щеку. — Час до Рождества, — прошептал он ей на ухо, посылая мурашки. — Будем украшать елку? Гермиона уткнулась в его шею, закрыв глаза. До сих пор не верилось, что он здесь. Неуверенно кивнула и призвала бутылку огневиски с двумя бокалами. — Обещанная выпивка, — усмехнулась она, и Северус разлил в бокалы янтарную жидкость, протянув один из них ей. Гермиона включила радио, откуда лилась рождественская музыка, и они с Северусом приступили к развешиванию игрушек, иногда даря друг другу теплые и неуверенные улыбки. Никто не спорил насчет расположения игрушек; оба просто молчали и не могли до конца осознать, что после всего случившегося за последние сутки они вместе. Здесь. В этот момент. Елка была украшена за десять минут до полуночи, и они отошли на несколько шагов, любуясь результатом своих трудов. Северус осушил свой бокал и, забрав у Гермионы ее, отставил их в сторону. Обнял девушку, притягивая к себе и целуя. Пока по радио играла «Last Christmas», которой Гермиона пыталась подпевать, улыбаясь и нежась в его объятиях. Северус целовал ее лицо, а девушка только подставляла щеки навстречу его губам, не в силах поверить, что ей это не снится. — С Рождеством, Гермиона! — произнес он с легкой хрипотцой, обнимая ее крепче. — С Рождеством, Северус! Они потянулись друг к другу, отлично понимая, что сегодня для обоих случилось рождественское чудо. Они были вдвоем. Ранам требовалось время, чтобы затянуться, и Северус пообещал себе, что сделает все, чтобы помочь девушке в этом. Спустя еще полчаса они поднялись в ее комнату. Раздевшись, Гермиона уютно устроилась у него на плече, слушая, как бьется сердце. Они лениво переговаривались. Обоих клонило в сон, но каждый из них хотел продлить момент близости. — Кстати, я узнала, как Селвин получил мой волос, — сонно пробормотала Гермиона и почувствовала, как Северус напрягся. — Мне даже страшно предположить, каким образом, — в его голосе послышалось предупреждение. Северус наверняка подумал, что она занималась делом самостоятельно или рисковала без надобности. — Снова Рита, — сказала Гермиона, вздохнув. — Заставила Лаванду достать мой волос. Это было несложно, потому что та почти сразу переехала в Нору, как только я ее покинула. — У мисс Браун не возникли вопросы по этому поводу? — презрительно произнес Снейп, чувствуя, как в груди начинает клокотать злость и появляется желание наказать глупую девицу. — Она не обладала столь обширными знаниями и тем более ничего не знала об оборотном, — пожав плечами, произнесла Гермиона, отмечая, что почти защищает жену Рона, — но, естественно, я сказала ей, что это в следующий раз не освободит ее от ответственности… — Не говори, что ты спустишь ей это с рук, — чуть ли не простонал Снейп. — А ты предлагаешь посадить ее в Азкабан за это? Все мы ошибаемся, Северус. К тому же, как только она осознала, что наделала, сразу призналась. Маг не стал спорить. Отчасти Гермиона была права, но все равно последствия такого поступка могут быть катастрофическими для них. Но он не хотел больше говорить о Браун или о работе. Повисло недолгое молчание. — Знаешь, я сегодня держала на руках Розу почти четыре часа, — негромко поделилась Гермиона, глядя в окно, на луну. — А я думал, что ты пошла туда повеселиться, — усмехнулся Северус. — Все не так плохо, — тихо рассмеялась Гермиона, проводя рукой по его голой груди и чувствуя под подушечками пальцев неровное полотно шрамов. — Она милая, когда спит… — Жаль, что скоро спать она будет все меньше, — резонно заметил он, и Гермиона, не сдержавшись, прыснула. — Я просто подумала, что когда-нибудь тоже захочу себе свою Розу, — уже серьезней начала она. — Надеюсь, не в следующем году? — скептически спросил Северус. Гермиона рассмеялась. — Нет, прежде у нас будет многолетний курс терапии у психиатра, — она почувствовала, как он затрясся от смеха, и тоже хихикнула. Потом добавила, предупреждая: — Просто это сложно. Будет сложно, когда я решу этим заняться. Нам обоим. — Ну, мы же пройдем курс психотерапии, — ехидно заметил он, как бы давая понять, что все будет под контролем. Гермиона почувствовала, как ее просто затапливает волна любви к нему. Он не жалел ее, а язвил в своем стиле, заставляя веселиться даже в такой момент. И то, что не вел себя, пытаясь выслужиться за то, что случилось, а оставался собой. Тем, от кого она была без ума. — Как у тебя много шрамов, — заметила Гермиона, все еще лаская его кожу и нащупывая то тут, то там повреждения. — У тебя тоже немало, как я заметил, — хмыкнул Северус, перехватывая ее ладошку и поднося к губам. Гермиона заметила, что он сегодня часто целовал ее руки. Она приподнялась и оседлала его бедра. Взяв его руку в свою, повела его пальцами по своему животу. — Я расскажу тебе о них, а потом ты расскажешь о своих, — прошептала она и проложила путь по диагонали по своему животу. — Вот здесь должен был быть. Северус высвободил руку, перехватил ее пальцы и уже сам повел своей рукой. — И здесь, — он провел их пальцами внизу живота, под пупком, словно рисовал ими. Она внимательно следила за ним. Ее глаза заблестели. Северус обнял ее за талию, поднялся. Его руки скользнули вверх по обнаженной спине, и он прижал ее к себе так сильно. — Я просила их оставить… — Знаю. — Но даже это отняли. — Тебе не нужен шрам, чтобы помнить. Теперь. — Я знаю. Но ценю каждый, который есть у меня, — грустно улыбнулась она, утыкаясь носом в его шею. Они так крепко были сейчас прижаты друг к другу, и это было так правильно. Их тела идеально подходили, словно пазл. — Шрамы — это ведь история. За каждым из них стоит что-то страшное или доблестное. Она отстранилась и с теплой улыбкой посмотрела на него. Указала на шрам на груди. — Долохов в Отделе тайн, ну, про него ты знаешь, — Гермиона подмигнула ему. — Я им горжусь. Мы боролись с Пожирателями в шестнадцать лет. Это было безрассудно, но смело. — Гермиона повела дальше и показала на правой стороне, на ребрах: — Первое дело в должности мракоборца. Глупо было получить его, но зато потом я таких ошибок не допускала. Так что это опыт. — Провела пальчиками по «подарку» Беллы: — Меня тогда впервые пытали. Не скажу, что достойно выдержала это… — Гермиона тихо засмеялась. — Выла, как белуга, Северус. Тело было таким ранимым. Но я все равно довольна, что пережила пытки сумасшедшей Лестрейндж… Гермиона рассказывала о каждом шраме, который у нее есть. И те, которые она получила в детстве при езде на велосипеде. И от укуса шершня. От лап Живоглота. Когда она снова положила руку на живот и, наклонив голову, немного задумалась, Северус внимательно изучал ее лицо. Потом их взгляды встретились. — Возможно, это и хорошо, — негромко произнесла девушка, — что здесь шрамов не осталось, но я чувствую, как будто он на сердце отпечатался. Самый больной урок. Я когда-нибудь перестану чувствовать такую разрушительную вину? — спросила она, посмотрев на Северуса и глотая ком в горле. — Нет, — честно сказал он и постарался тепло ей улыбнуться. — Будет легче. Но вряд ли это пройдет совсем. Только не у тебя, Гермиона. Переложив ведьму на спину, Северус накрыл ее собой, принявшись целовать каждый шрам, скользя по ним то губами, то языком и заставляя ведьму то посмеиваться от щекотки, то вдруг хныкать от того, что внутри начинал разгораться огонь. Рассказ о своих шрамах он решил немного отложить. Гермиона была не против.***
Луна печально осмотрела гостиную на площади Гриммо, которую они с Гарри украшали весь день, не сумев скрыть досаду. Днем, конечно, было еще более-менее, но сейчас, вечером, никакого духа Рождества здесь не чувствовалось. Комната была мрачной, темной и, словно Гринч, похищала у них этот праздник. — Надо было послушать тебя и остаться в Сочельник у твоего отца, — разочарованно вздохнул Гарри. Он ценил этот дом как память о Сириусе, но отлично понимал, что у него гораздо больше минусов, чем плюсов. И вот эта въевшаяся в стены тьма определенно давила на людей. Хотя Гарри уже и привык к ней. Но Луну этот дом угнетал. После его слов она обернулась к парню с ободряющей улыбкой. — Ну что ты, мы ведь хотели побыть вдвоем, — сказала девушка и, чмокнув его в щеку, пошла на кухню. Гарри последовал за ней и, скрывая улыбку, молча наблюдал, как она специально приготовленную кашу накладывает в небольшие чашки и оставляет в разных местах на кухне. Гарри хотелось снова засмеяться. Луна сегодня рассказала про рождественских гномов, которые ждут угощения от людей, но не получают его обычно и тогда начинают ужасно шалить весь оставшийся год. И аргумент Гарри, что особняк находится в городе, на нее, конечно же, не подействовал. Поэтому ему пришлось помочь с тарелками для гномов, но оно того стоило: Луна засветилась от удовольствия, когда он проявил инициативу. Гарри нравилась нежная красота Луны и всегда спокойный голос. Несмотря на то, что девушка казалась странной и нерешительной, Гарри видел, какая сила заключается в этой хрупкой ведьме. Она была потрясающей, она была его. Ласковый голос, милые улыбки и озаряющиеся счастьем глаза. Она всегда светилась, когда смотрела на него. Гарри не понимал, что она видит в нем, и лишь удивлялся. Каждый раз. Как и сейчас, когда она, поставив последнюю тарелку, вытерла руки и подошла к нему, обнимая. Гарри захотел, чтобы ее глаза засветились предвкушением праздника и восторгом, как сегодня в доме у Уизли. — Хочешь прогуляться? — спросил он, обнимая ее за талию и поглаживая спину. — Немагический Лондон очень красивый сегодня. Увидишь, как создают волшебство магглы. Но Луна, к его удивлению, покачала головой. — Не хочу, — шепнула она ему на ухо, — просто останемся дома… — Но… — Мы же волшебники, Гарри… Давай что-нибудь придумаем. И, вывернувшись из его рук, она побежала по лестнице наверх. Гарри усмехнулся, давая ей фору, а потом побежал следом. Почти у самой спальни он нагнал ее, подхватывая на руки. — Попалась, — усмехнулся он. — Я специально, — вздернула нос Луна, — просто устала идти пешком. — Лиса, — протянул Гарри, толкая дверь спальни ногой. Здесь было еще более мрачно. Гарри посадил ведьму на кровать и достал палочку. Отошел на пару шагов под ее пристальным взглядом и прокашлялся. Его зеленые глаза блеснули, когда он сделал первый взмах, творя волшебство. Комната осветилась огоньками, серебристой дымкой и еловым запахом. Луна, открыв рот, смотрела то на Гарри, то на его магию, а когда он вызвал своего Патронуса, заставив того поздравить ее с Рождеством, девушка восторженно засмеялась и захлопала в ладоши. Олень был явно к месту во всем этом убранстве. Он озарял своим невообразимым светом все вокруг, разгоняя любое зло, которое могло притаится в темных стенах. А Гарри в этот момент, наблюдая с широкой улыбкой за все еще отчаянно аплодирующей ему Луной, вдруг подумал, что пора бы ему купить более подходящий дом. Чтобы эта волшебная девушка, которую он обязательно поселит в нем, была в гармонии с окружающим пространством, а не резким контрастом, как здесь. Чтобы была счастлива и ничто не омрачало ее глаз. Он хотел, чтобы она улыбалась так вечно.***
Трансгрессировав в немагический Лондон и тут же чуть не попав под несущийся на них узнаваемый красный автобус, Драко и Джинни со смехом врезались в перила моста, пропуская транспорт мимо. Джинни засмеялась, когда ее рыжие волосы взметнулись из-за создавшегося потока воздуха. Драко бросил на нее изучающий взгляд и выставил руку, пытаясь поймать такси. — Ты уверен, что магглы так делают? — неуверенно спросила у него девушка. Она привыкла во всем, что касается не волшебного мира, полагаться на Гермиону, и ей было очень непривычно сейчас находиться в компании такого же волшебника до мозга костей, как и она сама. Но Малфой криво усмехнулся, надменно посмотрев на нее, когда рядом с ними остановилось черное такси, и Джинни закатила глаза. Они сели в машину, и веселый водитель в костюме Санта Клауса поздравил молодых людей с Рождеством, а потом врубил на полную громкость Дина Мартина и его бессмертный «Jingle Bells». И, пока они ехали по украшенным улицам Лондона, это создавало потрясающую атмосферу. Через пару минут Джинни уже подпевала, и Малфой закатил глаза, глядя на нее. А она, иногда отворачиваясь от окна и бросая взгляды на Драко, только улыбалась и подергивала рукой, которая лежала на его ноге, в такт музыке. Малфой хотел заставить ее отлипнуть от окна, чтобы продолжить с того места, на котором они остановились в Норе, но впервые за вечер глаза Уизли так блестели, что парень просто усмехался и смотрел на эту странную рыжую. Вечер принял очень неожиданный поворот. Драко планировал сегодня скучать, находясь в обществе этой странной семьи, которую отец всегда презирал, да и, чего греха таить, он сам тоже не жаловал. Но Грейнджер… Она предложила ему не быть в одиночестве в этот праздник, и он с радостью ухватился за эту возможность. И каково же было его удивление, когда скучать не пришлось. Ему нашлось что обсудить с Джорджем и Биллом. Они много говорили о бизнесе и инвестициях, да и все остальные были терпимы. Ну, кроме Вислого. Этого Драко никогда терпеть не мог. А потом этот поцелуй и дикое желание не останавливаться. И все было так странно. Он не мог списать свое состояние на длительное отсутствие секса, так как только пару дней назад они с Асторией весь день провели в его спальне. Это было что-то другое… Необычное. И рыжее. Они вышли на Трафальгарской площади, и Джинни восторженно прикрыла рот рукой, оглядывая великолепные украшения, которые были повсюду. Людей на площади толпилось огромное количество — здесь происходило что-то невообразимое. Стояли лавочки с ярморочными товарами, а сбоку расположилась сцена, где артисты представляли какую-то сценку, заставляя стоящих рядом зрителей громко смеяться. Повсюду были огни, смех, запах кукурузы, глинтвейна и сладкой выпечки. А стоявшая впереди елка была поистине потрясающей. — Ты знаешь, что ее привезли специально из Норвегии? — спросил он, и Джинни удивленно осмотрела елку еще раз. — Серьезно? Но... Но зачем? — Такая вот благодарность за помощь, — криво усмехнулся Малфой, — каждый год лучшая елка из норвежских лесов летит в Лондон. — Какую помощь? — В войне. Это было давно, Уизли. Джинни внимательно посмотрела на Драко. — Ты так много знаешь о магглах, — задумчиво протянула она. — Это удивительно. — Ничего удивительного, — буркнул он и дернул ее капюшон, накидывая его девушке на голову так, что он закрыл половину лица. Они бродили среди всего этого разнообразия, держась за руки, чтобы не потерять друг друга, и смеялись, осматривая товары, которые предлагали торговцы, и обсуждая качество купленного глинтвейна. Обойдя всю площадь, они снова поймали такси и поехали дальше. — Ну что, Уизли, посмотрим, так ли ты хороша, как раньше, — загадочно бросил Драко, и Джинни нахмурилась, не понимая, о чем он. Но когда они вылезли из машины и оказались перед музеем естествознания, подсвеченным гирляндами, которыми были украшены деревья вокруг, и огромным катком, она поняла, что имел в виду Малфой. — Сейчас прокатимся, — поиграл бровями Малфой, и уже через пятнадцать минут Джинни впервые в жизни встала на коньки. Малфой бесил своей безупречностью. Со своей ленивой расслабленностью он делал все совершенно. Без единого неверного или лишнего движения. Он прокатился один круг без нее, а потом, разогнавшись, резко затормозил прямо перед ведьмой, осыпав ее крошкой льда. — Ух, позер, — пробурчала Джинни, держась за бортик и пытаясь понять, что нужно сделать с телом, чтобы оно слушалось. — Давно не играла в квиддич, а, рыжая? — подтрунивал над ней Драко, а она только поджимала губы. — При чем тут это? — прорычала она, хватаясь за бортик, потому что чуть не полетела назад. Малфой подкатился к ней и взял за руки. Откатываясь понемногу назад, он тянул ее за собой. Джинни была напряжена. Падать на лед совсем не хотелось. — Расслабься, — шепнул Малфой, склонившись к ней. — Мне просто страшно убиться на этом льду, — призналась Джинни, отмечая, что снова начинает таять от голоса Драко и его близости. — Не бойся, Уизлета, — объехав ее, тихо сказал Малфой, — вспомни, какой фурией ты была на поле для квиддича. У Джинни пробежали мурашки, когда он встал сзади, крепко прижимая девушку спиной к своей груди и обнимая за талию. В таком положении было катиться спокойнее. Малфой полностью все контролировал, и Джинни действительно расслабилась. Она положила свои руки поверх его и просто смеялась от восторга, когда они набирали скорость и скользили среди других пар. Крупные белоснежные хлопья начали падать с неба, и раздались радостные возгласы. Снег придал этому моменту магии. Когда Джинни совсем перестала бояться, Драко перехватил ее за руку, и они заскользили вместе. Пока не слишком быстро, но Джинни уже поняла механику и теперь просто получала удовольствие. На ее волосы и ресницы нападали снежинки, щеки раскраснелись, лицо озаряла широкая улыбка, а глаза блестели таким огнем, что Малфой некоторое время не мог оторвать от нее взгляда. Она была прекрасна. И похоже, по-настоящему счастлива в этом моменте с ним. Не сдержавшись, Драко перехватил ее и, склонившись, поцеловал. А Джинни только с радостью ответила на его поцелуй. Такой счастливой она не была уже очень давно. И сейчас девушка не знала, причиной этому был волшебный рождественский Лондон или этот высокомерный идеальный блондин, что умел так обворожительно улыбаться, насмешливо смотреть и горячо целоваться. Они покатались еще чуть больше часа, и потом Драко увел ее в кафе у катка, где они, подтрунивая друг над другом, выпили чаю и съели рождественского пирога, который так и не успели попробовать дома. Драко обнимал ее за плечи, когда они шли по улицам в сторону Гайд-парка, то и дело натыкаясь на Санта Клауса и подвыпивших людей, которые мечтали поздравить прекрасную пару с Рождеством. Атмосфера была непередаваемая. Люди были повсюду: смеялись, веселились, танцевали, много пили и были счастливыми. На одном из очередных рождественских рынков Драко купил Джинни старинное кольцо, на которое она засмотрелась, и елочную игрушку ручной работы за сто пятьдесят фунтов. Потом их вовлекли в дурацкий конкурс, заставив целоваться под музыку. Удалось сбежать оттуда далеко не сразу. И в конце концов почти в полночь они накупили сладостей и ушли не в самый людный уголок Гайд-парка, чтобы немного перевести дух. Джинни смеялась так много, что у нее уже болели щеки. Девушка немного замерзла, и Драко, заметив это, предложил ей свое пальто, но она, смутившись, отказалась. Вместо этого она просто крепче прижалась к нему, пряча лицо. Поцелуи становились жарче, сладкое напряжение в теле нарастало, дыхание учащалось. Оба хотели большего. — Ну что, Уизли, как далеко ты готова зайти сегодня? — в его голосе слышалась насмешка, когда он негромко задал свой вопрос, шевеля ее волосы возле уха. — Я уже зашла дальше, чем могла себе позволить, Малфой, — Джинни опустила голову, прислоняясь лбом к шерстяной ткани пальто. Драко задумчиво погладил девушку по волосам. Ему не хотелось останавливаться на этом. И он был почти на сто процентов уверен в том, что и ей тоже. — Давай договоримся, — он приподнял ее подбородок, заставляя смотреть на себя. Румянец расползался по ее щекам, и его глаза опасно блеснули. — То, что было в Лондоне, останется в Лондоне. Джинни молчала, внимательно вглядываясь в серые глаза. В груди начало разливаться тепло предвкушения: она уже приняла решение, но все еще противилась ему. — Я согласна, — ответила Джинни, отлично понимая, что такое поведение ей не свойственно, что она, скорее всего, потом всю жизнь будет избегать Драко Малфоя после этой ночи. Но ей так нужно было это сейчас. Он протянул ей руку, и она неуверенно вложила в нее свою. Они трансгрессировали из укромного уголка прямо в какую-то квартиру. И Драко отпустил ее, скинул пальто и прошел к бару. Джинни огляделась. Они находились на верхних этажах какого-то небоскреба. В квартире были панорамные окна, и вышибало дух от красоты, раскрывающейся под ними. Джинни сняла с себя куртку и поставила крафтовый пакетик с покупками. Взглянула из-под опущенных ресниц на Малфоя. Он стоял, потягивая огневиски, и внимательно наблюдал за ней. От их шутливого и приподнятого настроения не осталось и следа. Повисло неприятное напряжение. Джинни сжала кулачки, понимая, что еще не поздно сбежать. Она уже открыла рот и собиралась попрощаться, но изо рта вылетели совсем другие слова: — Могу воспользоваться ванной? Малфой прищурился. Похоже, он тоже ожидал других слов от нее. Склонил голову набок, обводя Уизли оценивающим взглядом, потом указал на дверь справа от себя. — Она в твоем распоряжении. Джинни, не глядя на него, скользнула в ванную и прижала руки к горящим щекам. Боже, что она творит? Что творит? Джинни умылась и посмотрела на себя в зеркало, ожидая увидеть там кого угодно, но не себя. Но оказалось, что она все та же. Она медленно выпрямилась и начала раздеваться. Приняла неспешный душ, высушила волосы магией, чтобы они не липли неприятными холодными прядями к щекам, и обмоталась полотенцем, решив, что одеваться — это лишнее. Взявшись за ручку, девушка с силой сжала ее, оставляя следы на ладошке. Руки дрожали, и было очень волнительно. Но раз решила, сбегать будет совсем не по-гриффиндорски. Едва оказавшись за дверью, она наткнулась на стальной взгляд серых глаз. Захотелось юркнуть назад, когда взгляд медленно спустился вниз по ее фигуре, затем так же неторопливо поднялся вверх, оценивая. Джинни вскинула подбородок. — Я хочу сразу обозначить, Малфой, — сказала она, надеясь, что голос звучит твердо и равнодушно, — это ничего не будет значить. Ты же понимаешь? Уголок губы Драко потянулся вверх, и он язвительно хмыкнул. — Да уж понимаю, Уизли. Уже не значит. — Хорошо. — Хорошо. Они замерли, глядя друг на друга. В следующий момент Драко отставил свой стакан и в несколько решительных шагов оказался рядом с ней. Он притянул девушку к себе, захватывая ее губы в поцелуй, а Джинни, выпустив из рук полотенце, обвила его шею руками.***
Северус вошел в кухню и удивленно посмотрел на Гермиону. Она, сияя, как галеон, указала на стол. — Завтрак, — объявила она и смущенно улыбнулась. — Решила, что сегодня прекрасный день для того, чтобы приготовить что-то самой. Давай поедим и поскорее откроем подарки. Я видела, что и твои тоже доставили сюда. Снейп улыбнулся, глядя на нее. Заметил книгу рецептов, брошенную среди груды грязной посуды. — Не знал, что ты читаешь подобное, — хмыкнул он, указав на нее. — Рон подарил, — скривилась Гермиона, а потом захихикала. — Знал бы он, что я открою ее впервые, чтобы приготовить что-нибудь Северусу Снейпу, — умер бы от злости. Северус усмехнулся, довольный ее приподнятым настроением. Гермиона красиво накрыла на стол, и в целом все выглядело аппетитно. — И даже кофе? — спросил он, вскидывая брови. — Да, по рецепту, — кивнула Гермиона. — Я отмеряла все по секундам — должно получиться нормально. Снейп отрезал мясной пирог и переложил его на тарелку, а Гермиона подвинула ближе тарелку с гренками. Северус поблагодарил ее и взял приборы. Отрезал кусочек пирога и отправил его в рот. Медленно пережевал под пристальным взглядом Гермионы. Замер. Затем кивнул. Гермиона была очень довольна собой. Сегодня она проснулась раньше, чем он, и, спустившись на кухню, не обнаружила ничего, чем можно было бы перекусить. Вспомнив вчерашний пир у Уизли, пожалела, что ничего не прихватила с собой. Поэтому, решив, что в сегодняшний выходной они точно никуда не пойдут, а что-то есть все равно надо, она решила приготовить самостоятельно. Это был последний день, который они свободно могли провести вместе, из тех трех, что Северус дал своему отряду на отдых. Было столько всего пережито за эти дни, что сегодня Гермиона просто хотела быть обычной девушкой, ни о чем не думать и, желательно, еще полежать в объятиях любимого мужчины. Ведьма развлекала Северуса пустыми разговорами. Сама она немного поела гренки и выпила чашку кофе. Он был терпимым. Порой она варила и хуже. Гермиона с удовольствием заметила, что Северус съел все. Он настоял на том, чтобы помочь ей с уборкой в кухне, и Гермиона еще долго подтрунивала над ним за такое безупречное знание бытовых чар, но он отмахивался, говоря что-то про чистоту лаборатории. Когда кухня заблестела чистотой, он сказал, что будет ждать ее в гостиной, пока Гермиона убирала пирог в холодильник. Но тут она заметила на срезе, что пирог не выглядит так, как у миссис Уизли. Отгоняя неприятное чувство разочарования, она отрезала немного и осторожно откусила. Да, как она и подумала: тесто не пропеклось до конца, и мясо было полусырым. Вкус был, ну, если не ужасный, то неприятный точно. Гермиона вздохнула. У нее получился почти нормальный завтрак… Но пирог! И Северус ел его, ни разу не поморщившись. Чуть не плача от обиды, она со злостью бросила еду в мусорное ведро. Прямо с посудой. Шум создала невообразимый и увидела на пороге возникшего Северуса. Сердито глянула на него. — Зачем ты притворялся, что было все вкусно? Съел все, что я тебе положила… — Я просто завтракал, — спокойно сказал он, невозмутимо осматривая ее. — Но пирог ужасный! — воскликнула Гермиона и сжала кулачки. — На редкость, — согласился он. — И кофе такой себе, — она беспомощно указала на турку. — Да. — Я ужасная кухарка… — Хуже не бывает. Гермиона закрыла лицо руками и села на пол. Было обидно, что столько времени потрачено впустую. Что Северусу пришлось есть отвратительную еду. Эта ситуация выбила ее из равновесия, и девушка упрямо вытирала слезы, злясь на себя. — Ты со мной умрешь с голоду… Северус присел рядом, привлекая ее к себе и посмеиваясь. — Ну ладно, должен признаться, что каша в тот раз была неплоха. И твои гренки — просто объедение. К тому же ты умеешь варить яйца. Я не думаю, что на самом деле все так плохо. Она подняла на него глаза, пытаясь понять: издевается он, что ли? Но Северус тепло смотрел на нее. И, протянув руку, вытер ее мокрые щеки. — Это не стоит твоих переживаний, Гермиона. Мы можем питаться в кафе. Я могу тебе помогать. Или, в крайнем случае, заведем домовика. — Домовика? — с ужасом посмотрела на него. — Да, — с серьезным видом кивнул Снейп, но глаза блестели весельем. — С полным соцпакетом, конечно же. Платить будем баснословные деньги и относиться, как к Живоглоту. — Серьезно? — Гермиона все еще не могла понять: он издевается или действительно предлагает ей завести домовика. — Абсолютно, — снова кивнул Северус. — Все, что захочешь. Гермиона улыбнулась и, качая головой, уперлась в грудь Северуса, обнимая его в ответ. Так они просидели на полу в кухне несколько минут, и так им было хорошо, что просидели бы еще дольше, но появившийся среди кухни Патронус-рысь заставил обоих напрячься. — Алдридж пропал, над домом его семьи висит Черная метка, — прозвучал голос Кингсли. — Поторопись, Снейп. Гермиона, отстранившись, с ужасом взглянула на Северуса, не в силах осознать услышанное. Внутри у девушки все похолодело. Его лицо стало жестким и непроницаемым. Они оба знали, что Черная метка появлялась над домом волшебников в одном случае: кто-то мертв. И видит Мерлин, это не те новости, которые ты хочешь получить на утро после Рождества.