Война закончилась, львёнок

      20 января 2004 г.       Гарри Поттер ворвался в свой кабинет, с силой хлопнув дверью. Все эти поздравления, заискивания, улыбки… К черту их! Как он ненавидел эти игры.       «Предатель!» — билась в мозгу навязчивая мысль. Глаза жгло от слез.       Твою мать!       В голове шумело от злости и безысходности. Поддавшись эмоциям, пнул стол и скинул бумаги. Успел наложить чары, прежде чем из груди вырвался крик.       — Ненавижу…

***

      1 января 2004 г.       Дело было официально закрыто двадцать девятого декабря. Гарри сквозь пелену тревоги и волнения подписывал отчеты, документы, уже даже не понимая, что он подписывает. Только вчера ночью они рисковали жизнями, теряли людей, боролись, и вот, наконец, закрыто. Все закончилось. Но облегчения это не принесло.       Он валился с ног от усталости и пережитого напряжения, страха и горя. Еще не был ни дома, ни в больнице. Подвергся многочасовому допросу под сывороткой правды. Узнал, как это выглядит со стороны чиновников, и был в отчаянии. Орал на Кингсли, когда тот кривился, в отвращении глядя на него, отчитывая и угрожая ему и его близким. Он впервые увидел Бруствера в роли политика, и тот ему совершенно не понравился.       Министр был в ярости. Гарри готовился к увольнению и брал все на себя, лишь бы это не задело никого из отряда. К концу допроса он понял, что ему грозит настоящий срок за нарушение Международного Статута о Секретности, потому что военные маггловского мира каким-то невероятным образом записали часть их битвы. Самую грандиозную часть.       — Ты все исправишь, Поттер, — прорычал Кингсли, приближая свое лицо к лицу Гарри, которое все еще было измазано в засохшей крови. — Будешь разгребать это вместе со мной.

***

      4 января 2004 г.       Казалось, закрытие дела запустило цепочку каких-то непонятных пока для Гарри событий. Нервничая от недостатка информации и отчаянно желая сбежать из того кошмара, в какой превратилась его жизнь, он постоянно думал о Гермионе, Снейпе, и чувство вины затапливало его.       Кингсли сегодня приказал явиться пораньше и вручил магу документы. Глаза Гарри расширились. Повышение?       — Я… я не могу, — выдавил он, поправляя очки.       — У тебя нет выбора, — жестко оборвал его Министр, отворачиваясь.       К его скверному настроению в последние дни Гарри уже привык. И у него не было сил противиться. Он мечтал быть совсем в другом месте. Рядом с Гермионой. Его моральные силы были на исходе. Если бы не Луна, наверное, он бы сломался.       Нет выбора… Да, Министр объяснил, что либо он играет по его правилам, либо сегодня же отправляется в Азкабан. И когда очнется Грейнджер, она последует за ним. Сжав зубы, он мгновение смотрел в карие глаза Бруствера, не понимая, где тот мракоборец, которым он так восхищался. А потом поставил подпись.       Парень сел теперь уже в свое кресло начальника Отдела обеспечения магического правопорядка и устало откинул голову на спинку. Кабинет был пуст и еще не обжит. У Гарри не было сил на это.       Вот так неожиданно он стал самым молодым мракоборцем, который когда-либо занимал этот пост. И чувствовал себя самозванцем. Понимал, что не заслужил этого, но Кингсли был несгибаем в проведении своей политики. Министр предупредил его, что собирается перевернуть этот Отдел с ног на голову и что Гарри будет играть в этом значительную роль.       Ему было противно даже от мысли, что он стал пешкой в чужих руках.       Снова.       Гарри тошнило. Он надеялся на общественный резонанс. На то, что чиновники будут резко против. Потребуют назначить на эту должность кого-то более опытного…       Он просто тогда не знал, какую информационную бомбу готовит Министр.

***

      6 января 2004 г.       Одетый во все черное, с уложенными волосами, залеченными ранами, Гарри стоял возле глубокой свежевырытой ямы, опустив голову. Не отрываясь, смотрел на красивый лакированный гроб из красного дерева и крепко сжимал руку Луны. Его снова тошнило: следствие постоянного напряжения и стресса. Он не хотел быть здесь, на виду, под пристальными взглядами десятков людей, изучающих его. Не хотел прятать глаза от фотокамер.       Не хотел, но… Ах да! У него нет выбора…       На похоронах Алдриджа собралась добрая половина Министерства. Все начальники, более-менее важные люди. Репортеры из разных газет, жаждавшие получить хоть какую-то информацию, урвать ее в тихих разговорах, многозначительных взглядах. Министр выдерживал тайну, нагнетал обстановку, наращивал напряжение. И был прекрасным актером.       Умело держал спокойное, дружелюбное выражение на лице, когда обращался к Гарри; выглядел скорбящим, когда смотрел на гроб Алдриджа и обнимал за плечи хрупкую фигуру Иви, которую до этого при Гарри накачали маггловскими транквилизаторами. Используя все свои способности к окклюменции, Гарри старался держать лицо, искоса поглядывая в их сторону. Все было подстроено. Все вокруг. Помпезность, торжественность, количество пафосных речей и вся театральность похорон доходили до абсурда.       Дешевый театр. А я в нем главный актер.

***

      7 января 2004 г.       Вскрикнув, Гарри проснулся в холодном поту, резко сев в постели. Его теперь еще долго будут преследовать сны, в которых Гермиону убивают у него на глазах. Парень провел рукой по лицу, сбрасывая сон. Встал и тихо прошлепал босыми ногами на кухню. Налил себе воды, тяжело вздохнув.       Такие сны будто погружали его в омут с воспоминаниями.       Две одинокие фигуры против стены Адского пламени. Замершее от страха сердце. Восторженные крики его людей, когда Северусу и Гермионе удалось усмирить огонь. Облегчение, затопившее сердце Гарри, когда он увидел, как они обнимаются, вероятно сами не веря, что получилось.       Кингсли, появившийся сразу после того, как Гарри со своими людьми рассредоточились, напряженно всматривался вперед. Какое облегчение испытал Поттер, увидев Министра… нет, члена Ордена Феникса.       — Пусть держат щит дальше, Гарри, — крикнул он, оглядевшись, и побежал к Артуру Уизли.       Поттер отдал приказ не убирать защиту, снова начиная нервничать. В этот же момент земля сотряслась, глухой рокочущий звук прошелся по ней, а потом… Гарри закрыл лицо, вспоминая, как рассыпалась в тот момент любая надежда. Магические бомбы, таящие в себе проклятия. Магию в тот момент можно было буквально увидеть. Первая взрывная волна разнесла поместье на части. Гарри с замиранием сердца смотрел, как Северус закрывает собой Гермиону, выставляя мощнейший щит, проходя сквозь который любые обломки превращались в песок. Он помнил, что когда-то подобный щит применил и Дамблдор. А потом следующая волна выпустила несколько заклятий. Снейп не удержал защиту, не успел поставить новую: возможно, сказалась большая растрата сил… Он упал. Гермиона, отброшенная невидимой волной, отлетела от него на несколько метров. Раздались еще несколько взрывов. Гарри обратил внимание, что мракоборцы и члены Ордена с трудом держат защиту. Магические волны ударялись в их щит, расползаясь по его куполу радужными всполохами. Некоторые гасли сразу, поглощенные заклинанием, которое держали десятки человек.       И вдруг все стихло. Гарри видел, как Джинни побежала вперед. Ее схватил Малфой, дергая на себя, но она вырвалась. Оттолкнула и побежала. Гарри стоял замерев. Не в силах пошевелиться. Джинни бежала туда, где стояли Гермиона и Снейп. Сейчас их не было видно с такого расстояния.       — Поттер, — рявкнул Кингсли, проносясь мимо. — Пожиратели!       Гарри сбросил наваждение. Рон вдруг оказался рядом.       — Я проверю, что с ней, — сказал он, сжимая плечо друга. — Иди.       Гарри кивнул. Одно присутствие Рона помогало ему найти в себе силы продолжать делать свои дела, вместо того чтобы броситься к Гермионе. Он был безумно благодарен всей семье Уизли за то, что они чудом оказались здесь, снова бросаясь в битву ради него и Гермионы.       Джинни. Сейчас, оглядываясь назад, он благодарил всех богов, что его смелая и умная бывшая девушка оказалась достаточно безумной, чтобы принять участие в этом плане. Когда она вернулась порталом, дрожа всем телом от страха, поведав, что Гермиона осталась одна с оборотнями, Лестрейндж захохотал. Она бросилась на него, едва не выцарапав тому глаза, и Гарри приказал увести ее. Малфой увлек девушку подальше и трансгрессировал с ней к Норе, проследив, чтобы она осталась дома.       Только Джинни не собиралась оставаться дома. Она рассказала все родителям, а сама бросилась к Гермионе домой, прихватив свою сумку целителя. Нейтрализовать действие зелий и разбудить Снейпа оказалось непросто; более того, он едва не убил ее, стоило ему увидеть нависающую над ним девушку. Его пальцы резко сжались на ее горле. Но только Уизли выдохнула имя подруги, он все понял.       Гермиона…       Гарри передавал одного из выживших Пожирателей коллеге, чтобы тот надел на него магические наручники, когда взгляд зацепил Джинни. Все словно замедлилось. Она плакала, левитируя перед собой носилки, на которых лежала Гермиона. Сзади шел бледный Рон, точно так же левитируя Северуса.       С той ночи все встало с ног на голову. Снейп под стражей в одной палате, Гермиона в другой. Никто из них в себя не приходил. Снейп, вероятно, попал под такое же проклятие, что наложили на мистера Лавгуда несколько месяцев назад. Целители поддерживали его жизнеспособность и пока никаких прогнозов не давали. А вот с Гермионой было что-то непонятное. Она не пострадала от проклятий, ее физические раны были залечены, но подруга все равно спала крепким сном. К ее палате тоже были приставлены мракоборцы. Но разница между ее охраной и охраной Снейпа все же была. К Гермионе он мог зайти, а вот при попытке пробиться к Северусу получал категоричный отказ. Хотя и к подруге его пустили всего один раз.       Гарри был начальником этих мракоборцев, по сути, но фактически парни подчинялись Министру, а не ему.       Он тогда сидел и держал ее за руку, а потом плакал, как мальчишка.       — Ты нужна мне…       Гермиона уж точно придумала бы, как выпутаться из этой ситуации. Нашла бы способ договориться с Министром; она бы не допустила этого беспредела на кладбище… Вот только она не просыпалась. Целители пожимали плечами и говорили, что нужно ждать.       Гарри успокаивал ее родителей, обнимая плачущую Джин. Та была на грани срыва. Целители давали ей успокоительное, но она все равно была разбита. Вина тяжестью давила на плечи Гарри.       Он закрыл глаза. Он все же надеялся на лучшее.

***

      20 января 2004 г. Утро.       Больше надежд на лучшее Гарри не испытывал. Он попеременно с Грейнджерами сидел возле ее постели. Ничего не менялось. Кроме, может, одного: за последние недели весь его мир рухнул.       Их провальный план, которым Кингсли его шантажировал, вдруг был преподнесен обществу как исключительно успешная, продуманная Гарри Поттером операция. Статья в «Ежедневном пророке», который сова принесла как раз к завтраку, гласила:

«ГАРРИ ПОТТЕР СНОВА СПАСАЕТ ВОЛШЕБНЫЙ МИР ОТ ЗЛА!»

      Гарри чуть не подавился, взглянув на заголовок. Он трясущимися руками схватил газету, глядя на свою фотографию, где он стоял, неотрывно глядя на гроб, а потом резко вскидывал суровый взгляд, сдвигая брови, и смотрел прямо в камеру.       «Несколько месяцев подряд мракоборец Поттер возглавлял тайный отряд по поимке вернувшихся в страну Пожирателей смерти. Под его начальством находились лучшие бойцы Отдела, а консультантом выступал широко известный неоднозначный персонаж Второй магический войны — Северус Снейп.       Как и все предыдущие приключения Мальчика-Который-Выжил, операция завершилась грандиозным, поражающим воображение сражением, где с Пожирателями смерти и было покончено. Под его руководством была проведена тайная операция, что способствовало ее крайне успешному завершению: наступающие темные силы были сдержаны. На протяжении нескольких месяцев Гарри Поттер вступал в открытые противостояния с сильнейшими темными магами…       …О потерях со стороны Министерства почти не сообщается, так как операция сразу была переведена в разряд секретных, но нашим корреспондентам удалось узнать, что серьезно пострадала и сейчас находится в больнице Святого Мунго отважная и верная подруга Гарри Поттера. Сам Герой эту информацию никак не комментирует…»       Он отшвырнул газету, давясь злостью, которая тут же взметнулась в его душе. Казалось, что он испачкался в чем-то грязном, отвратительном. Гарри не имел к этому никакого отношения, но чувствовал себя предателем. Ему и так было стыдно смотреть в глаза ребятам, с которыми они бок о бок служили вместе много месяцев. Они-то отлично знали всю правду о герое, про которого писал «Пророк». Эта ложь была настолько отвратительной, что Гарри снова затошнило.       — Луна, что это? — растерянно повторял он. — Что это такое?       Вот к чему подводил Министр. Вот почему никто не смел возразить ему по поводу назначения. Из него сделали героя, присвоив все заслуги, закрыв глаза на неправомерность и потери. Все перевернули. Он застонал, отбрасывая газету.       — А это, Гарри, — тяжело вздохнув, сказала девушка, после того как прочла статью, — обоснование твоего назначения на должность начальника Отдела в таком юном возрасте, я так понимаю…       Она с сочувствием смотрела на него. Гарри изводил себя. Он страдал, не спал ночами. Луна не знала, чем ему помочь. Точнее, она понимала, что ему нужна Гермиона. Бывали моменты, в которых Луна оказывалась бессильна, и, как бы ее это ни задевало, она была умной девушкой и понимала, что многолетняя связь с подругой имеет для него слишком большое значение.       — Но… Но это неправда… Снейпа назвали просто консультантом, — он с ужасом посмотрела на девушку. — Консультантом, Луна… Он же… Если бы не он... Что происходит, черт возьми…       Луна не отвечала, снова читая статью. Она пролистала газету, выхватывая информацию.       — Большая игра Министра, — задумчиво протянула она себе под нос.       — Что?       — На протяжении последних недель «Пророк» выпускает статьи, где упоминаются новые назначения, увольнения, описывается реформа Отдела магического правопорядка, который теперь под твоим руководством. Вдруг он заручается поддержкой невыразимцев, которые всегда были далеки от политики. Происходит привлечение спонсоров для строительства отдельного мракоборческого центра, хотя заседание будет только через месяц. Произошло изменение состава Визенгамота. Публичная казнь, обещанная Министром для развлечения толпы. И это все за три недели. Такое не проводится моментально. Работа с этим шла много месяцев, Гарри, а сейчас, пока не улеглась шумиха с захватом Пожирателей, все это быстро продвигают, изменяя саму структуру власти. И ты в самом центре этого водоворота.       Он растерянно смотрел на Луну. Девушка сложила газету, и ее пронзительные голубые глаза недовольно сверкнули.       — И как удобно, что ни Гермиона, ни Снейп не просыпаются, не правда ли? — тихо протянула она. — Ведь они единственные, кто мог бы вступить в открытую конфронтацию с Кингсли Бруствером.       — Что ты хочешь сказать? — на лбу Гарри залегла хмурая морщинка.       Луна испытывающе посмотрела на него, а потом улыбнулась как ни в чем не бывало.       — Ничего такого, — сказала она и подошла к нему, чтобы обнять, зарываясь длинными пальцами в непослушные вихры на затылке. Луна притянула парня к себе, нежно целуя его губы. Отстранившись, она заглянула во встревоженные зеленые глаза и добавила немного нараспев: — Не ругайся с Министром, Гарри. Ты уже ничего не можешь изменить… Подстраивайся и будь гибким, как слизеринский змей…       Но Гарри не был слизеринцем, и поэтому сейчас он громил свой кабинет после разговора с Кингсли на повышенных тонах и порции очередных угроз.       Он ненавидел то, во что превратилась его работа и его жизнь.

***

      20 января 2004 г. Обед.       Луна смотрела, как Джин нервно заламывает руки, поглядывая то на Джинни, уткнувшуюся в карту дочери, то на Гермиону. Как Луна и думала, родителям отказали в том, чтобы забрать дочь. Ссылались на что угодно, лишь бы оставить ее в Мунго. И естественно, Грейнджеры занервничали, начав подозревать, что они снова чего-то не знают.       — Ты думаешь, ей что-то угрожает здесь? — шепотом спросила Джин, беря дочь за руку и встревоженно глядя на Луну.       Девушка покачала головой.       — Нет, я не думаю, что ей именно угрожает что-то. Но пока она в больнице, думаю, она не проснется…       — Луна, ты думаешь, ее кто-то специально держит в таком состоянии? — бросив осторожный взгляд на дверь, за которой стояли мракоборцы, тихо спросил Вендел. — Но это же…       — Возмутительно? — подсказала Луна и пожала плечами. — Не знаю. Не думаю, что Министр…       — Стоп, что? — вскочила Джин. — Министр магии замешан в этом? Господи, что происходит…       — Ты не можешь этого знать наверняка, — недовольно отрезала Джинни, отрываясь от карточки и укоризненно глядя на подругу. — По ее схеме лечения ей не дают ничего такого, что мешало бы ей проснуться…       — Вряд ли бы это было отражено в карте, — резонно заметил мистер Грейнджер, и Джинни, подумав, была вынуждена согласиться.       Она тяжело вздохнула. Ей тоже казалось странным, что Гермиона до сих пор не проснулась, учитывая, что под заклятия она не попала. Но винить Министра магии в этом, не обдумав все хорошо, было очень опасно. Она задавалась вопросом, мог ли кто-то по его приказу добавлять еще одно-два зелья к уже назначенным Гермионе, не отражая это в карте, и поняла, что, к сожалению, мог.       Целительница снова посмотрела на предписания: Гермионе полагалось принимать следующие зелья через полчаса. Ее целитель придет в палату через двадцать минут, чтобы проверить состояние пациентки и реакции. Джинни вздохнула, убрала карту и подошла к двери. Помедлила мгновение, а потом повернула замок и наложила заклятие на дверь. Обернулась и встретилась с пристальным взглядом трех пар глаз.       — Что? — недовольно спросила она, потом сердито посмотрела на Луну: — Если ты не права, то меня уволят просто так…       В дверь начали стучать уже через пятнадцать минут. Еще через час посыпались глухие угрозы, что дверь просто взорвут. Но Джинни покачала головой, успокаивая родителей.       — Не могут, потому что здесь вы, — пояснила она. Вендел с сомнением посмотрел на девушку, и она попыталась улыбнуться. — Чтобы против обычных людей использовать магию, нужен более весомый повод…       По крайней мере, Джинни на это надеялась. Напряжение росло, и, когда за дверью послышался голос ее начальника, Уизли побледнела. Она уважала этого мудрого взрослого мужчину, и вот так открыто ему противостоять оказалось совсем не легко. С запершимися в палате пытались вести переговоры, угрожали и убеждали, но они молчали, гипнотизируя Гермиону.       Когда через два часа она пошевелилась, у Джинни словно камень с души упал. Она подскочила к ней, накладывая диагностические чары и проверяя состояние подруги. Облегчение волной затапливало ее. Все было хорошо. Джинни встретилась со взглядом Гермионы, который постепенно становился все более осознанным. И когда брови нахмурились, Джинни сразу выпалила:       — Он жив.       Гермиона закрыла глаза, выдыхая. Слезы хлынули из глаз. Джинни протянула ей салфетку, а Луна ласково улыбнулась.       — О ком вы? — осторожно спросила Джин, и Гермиона дернулась, только сейчас заметив за спиной Уизли остальных. Она дрожащей рукой вытерла слезы. Луна помогла ей устроиться полулежа и подала бокал воды. Сил у Гермионы почти не было.       Родители стояли, замерев в нескольких метрах от нее. Гермиона не ответила на вопрос матери. Посмотрев на Джинни, она спросила:       — Где он? — голос звучал хрипло от долгого молчания.       — В соседней палате, — Джинни кивнула за стену. — Не приходит в себя. Впрочем, и ты не приходила. У нас тут небольшая диверсия…       Как раз в этот момент в дверь затарабанили с новой силой. Гермиона, нахмурившись, посмотрела за спины.       — Ты все поймешь. Родители все объяснят, — нараспев сказала Луна, забирая стакан с водой. Она выглядела совершенно спокойной. Потом посмотрела на Джинни: — Наверное, теперь стоит открыть дверь.       Джинни набрала побольше воздуха в грудь и рывком дернула ее за ручку на себя. В этот момент Луна навела палочку на родителей, магией пригвоздив их к себе, отчего те испуганно вскрикнули.       Палата погрузилась в хаос. Джинни тут же грубо прижали к стене два мракоборца, скрутив за спиной руки. Луну обезоружили — впрочем, она даже не пыталась сопротивляться, и через мгновение она оказалась в том же положении, что и ее подруга. Родителям приказали оставаться на месте.       — Что вы себе позволяете? — начала было Гермиона, но ее голос звучал так слабо, что в общей суматохе ее никто не услышал.       — Мисс Уизли, — целитель Сметвик гневно и осуждающе посмотрел на свою подопечную из-под очков, сокрушенно качая головой, — не ожидал от вас подобных сцен…       — Я тоже от вас не ожидала, — прищурившись, ответила Джинни немного сдавленно. Она смотрела на него так, словно он ее предал.       — Что вы имеете в виду? — нахмурился целитель.       — Вы знаете, — негромко сказала Джинни, но больше добавить ничего не успела, потому что ее и Луну увели из палаты. Еще один мракоборец подозрительно покосился на родителей.       — Вы же видели: мы ничего не могли поделать, — настороженно глядя на него, напомнил отец, и мракоборец, цокнув, кивнул Сметвику и вышел.       Воцарилась тишина. Гермиона пыталась понять, что только что произошло. Ее мозг еще плохо соображал, а мышцы не слушались вовсе.       — Н-нашей дочери нужен осмотр и покой, целитель, — голос мамы хоть и дрожал, но звучал решительно. Сметвик кивнул и вышел, как и мракоборец ранее. Почти сразу к Гермионе вошли ее врачи.       Родители стояли у дальней стены, наблюдая за их действиями. Никто не говорил. Только целитель Беккер улыбался Гермионе и ласково гладил ее по голове, объясняя, что с ней произошло.       — Обещайте больше не попадать в больницу, Гермиона, — Адам с нежностью смотрел на свою пациентку, и Гермиона кивнула.       Она бросила взгляд на остальных целителей, которые что-то заполняли в ее карте и расставляли зелья на ее тумбочке. Осторожно поманила его к себе. Почему-то этот целитель вызывал у нее доверие.       — Что с Северусом Снейпом? — тихо спросила она.       Он склонился чуть ниже.       — Он ослаблен, — негромко ответил Адам. — Вероятно, очнуться ему не дает то же проклятие, что накладывали на мистера Лавгуда. Остальные, что он получил при взрыве, удалось нейтрализовать. Теперь все зависит от него.       — Я могу его увидеть? — с надеждой спросила она.       — Боюсь, что нет. Я бы хотел. Считаю, что ему нужно слышать голос кого-то близкого. Но он под стражей.       Гермиона кивнула, проглатывая ком в горле. Она ничего не понимала. Почему он под стражей, почему к нему не пускают, почему он не просыпается… Голова гудела, поэтому, когда целители ушли, Гермиона прикрыла глаза, расслабляясь. На родителей она не смотрела. Девушка вздрогнула, почувствовав прикосновение, но глаза не открыла, отвернув голову.       — Родная… — голос мамы звучал почти умоляюще, и ее сердце сжималось. — Прости нас, прошу…       Гермиона услышала, как придвигается стул, и рука отца легла на ее голову, ласково поглаживая волосы. Это было невыносимо. Она так хотела обнять их, почувствовать их тепло и защиту, но обида внутри горела, выжигая все чувства. Гермиона прерывисто вздохнула, чувствуя, как из-за их нежности глаза обожгло слезами.       — Малышка, я не представляю, что ты пережила, — голос отца звучал сдавленно; он делал паузы, справляясь с эмоциями. — Прости… Прости, что сделали только хуже…       — Я не могу… — мама не сдержала рыдания. — Не могу больше видеть тебя на больничной койке… Не могу каждый раз представлять, какой ужас ты пережила… Не могу…       Она уткнулась в живот Гермионы, пряча лицо в одеяле, которым та была укрыта, и девушка чувствовала, как ее тело сотрясается рыданиями. Это было выше ее сил. Гермиона до сих пор оставалась доброй девушкой, несмотря на всю тьму, что порой прорывалась наружу, и не могла оставаться бесстрастной, зацикливаясь на своих обидах, когда кому-то настолько плохо. Когда ее родным плохо.       — Мама, — она положила руку ей на плечо; в голосе слышались слезы. — Мама… Не плачь, я больше не буду…       Она приподнялась, заставляя Джин тоже встать, и притянула ее к себе, заключая в объятия. Протянула руку и папе, и он, пересев на постель, обнял обеих женщин. Так они просидели довольно долгое время, пока мама совсем не успокоилась. Когда дышать всем стало немного легче, Гермиона напоследок тяжело вздохнула, откидываясь на подушку.       — Все и правда закончилось, как и пишут в газетах? Больше никакого риска для жизни? — спросил Вендел, пересаживаясь на свой стул, но руку дочери из пальцев не выпустил.       У Гермионы голова шла кругом. Она ничего не знала. Когда девушка, нахмурившись, посмотрела на отца, он встал и принес ей газеты, которые были сложены на кушетке возле окна.       Вскоре родителей выпроводили, сообщив, что время посещения закончилось. Пообещав, что вернутся утром, они покинули палату, оставляя Гермиону одну наедине с ошеломляющей информацией.

***

      20 января 2004 г. Поздний вечер.       Джинни дождалась, когда в ординаторской никого не будет, и только потом незаметной тенью скользнула внутрь. Осмотрела комнату тоскливым взглядом, а потом прошла к своему ящику. Дверца неприятно скрипнула, когда Уизли рывком открыла ее, и девушка сразу же начала торопливо скидывать свои вещи в коробку. Она хотела побыстрее убраться отсюда, пока не встретила никого из коллег, способных своими вопросами заставить чувствовать себя еще более убого, чем есть на самом деле.       Нет, Джинни ни о чем не жалела. Позволь ей кто отмотать время вспять, она бы поступила точно так же, снова выбрав Гермиону. Но все же она была обычной девушкой, и быть уволенной с позором после выговора от человека, которого она бесконечно уважала, было больно.       Хорошо, что Гарри быстро вытащил их с Луной, а то бы еще был позор родителям, когда весть о том, что дочь Артура Уизли загремела в изолятор, разлетелась по Министерству. Но они обошлись малой кровью, так сказать. Джинни снова не сдержала тяжелый вздох, а потом напряглась, когда услышала, что дверь за ее спиной открылась и кто-то вошел. Девушка не услышала шагов, поэтому пришлось обернуться. Ее начальник стоял у входа, задумчиво глядя на нее, слегка прищурившись. Он уже не был так зол, как в тот момент, когда отчитывал ее за глупую выходку и позор больницы, но у Джинни все равно все сжалось внутри.       — Уже ухожу, — отвернувшись, буркнула она, — только вещи соберу.       Уизли мысленно себя поругала, что не воспользовалась магией.       — Не стоит, мисс Уизли, делать вид, что вы не в курсе, — холодно начал целитель Сметвик, — я не люблю этих игр. И я всегда был о вас лучшего мнения…       Джинни непонимающе посмотрела на него.       — Что вы…       — Вы не уволены, — грубо оборвал ее вопрос целитель, — ваши влиятельные друзья, — это он почти выплюнул, — позаботились об этом. Признаться, я удивлен, как много они готовы предложить за вас.       Повисло неприятное, напряженное молчание. Джинни боролась с комом в горле, который заставлял ее часто моргать, лишь бы не заплакать. Она безмерно восхищалась Сметвиком, и видеть такое отношение к себе было трудно.       — Но знайте, что это больше не пройдет со мной. Я уступил в этот раз лишь потому, что ситуация крайне неоднозначная, и по ней я еще проведу внутренне расследование. Я понял, что вы действовали из лучших побуждений, но, когда дело касается мракоборцев и Министерства, лучше сразу приходить ко мне, — жестко отчитывал ее начальник, а когда заметил вину, промелькнувшую у нее на лице, покачал головой: — О, мисс Уизли, вы думали, что я стою за этим?       Девушка опустила голову.       — Я никогда не шел и не буду идти на поводу у Министерства, — негромко сказал целитель; потом, помолчав с минуту, продолжил: — Завтра жду вас на работе. Не опаздывайте.       Сметвик вышел, не взглянув на нее больше, а Джинни так и осталась стоять с рабочим халатом в руках. Она ничего не понимала. Какие влиятельные друзья? У нее нет таких. Гермиона ничего не могла сделать: она все еще в больнице. Если только Гарри.       Джинни запихнула коробку в свой ящик, закрыла его и, схватив куртку, решительно направилась на выход. Завернув в ближайшую точку трансгресии, ведьма перенеслась на площадь Гриммо, 12. Тут же громко постучав в дверь, Уизли, ежась от холода, слушала, как начала орать миссис Блэк. Девушка выругалась. Всегда забывает про эту каргу.       Дверь открыла Луна. Она была в фартуке, лицо и руки измазаны в муке, волосы небрежно скручены в пучок. Лавгуд широко улыбнулась.       — Джинни? — Луна была удивлена, но отошла в сторону, пропуская подругу в тепло. — Я думала, ты отдыхаешь дома после этого сумасшедшего дня. А Кикимер учит нас с Гарри делать круассаны. Пойдем, как раз первая партия скоро будет готова.       Джинни шла за Луной.       — Гарри сейчас очень тяжело, — как бы между прочим заметила она, но в голосе явно слышалось предупреждение.       Джинни кивнула и прошла за подругой на кухню.       — У Хозяина руки словно деревянные, — поучая, бурчал Кикимер. — Нужно закручивать тесто аккуратнее. Это же не пышки…       Гарри растерянно смотрел, как эльф отбирает у него комок теста. Теплый взгляд зеленых глаз уперся в Уизли, и он тут же нахмурился.       — Джинни? Что-то случилось?       Девушка вымученно улыбнулась, скидывая куртку и присаживаясь на стул. Было приятно видеть его таким уютным и домашним, хоть где-то глубоко внутри и кольнуло сожаление.       — Я пришла поблагодарить тебя, — неуверенно начала она.       — За что? — непонимающе посмотрел Гарри.       — За все, что ты сегодня для меня сделал, — ответила Джинни, кивнув Луне в знак благодарности за протянутую чашку чая.       — Да брось, — отмахнулся парень, смущенно улыбаясь, — я ведь почти ничего не сделал…       — Внес залог и сохранил мне работу. Это, по-твоему, ничего?       Гарри и Луна переглянулись. Как-то странно переглянулись, многозначительно. Джинни нахмурилась, глядя на смущенного парня и закатившую глаза подругу.       — Что такое? — спросила Джинни, начиная подозревать, что чего-то не знает.       — Просто… Как бы это сказать…       — Гарри хочет сказать, что залог за тебя внес Малфой, — посмотрев на Гарри, протянула Луна. И увидев, как тот возмущенно уставился на нее, засмеялась: — Что? Ты обещал не говорить ей — ты и не сказал. Только мне. А я ничего не обещала.       Луна с улыбкой посмотрела на Джинни, которая сидела словно громом пораженная.       — Малфой? — глупо переспросила она.       — Он был сегодня в Министерстве. Завершал кое-какие дела. Ты знала, что он уходит из Отдела?       Нет, Джинни не знала этого. Откуда ей было знать? Они не общаются. Но вносить за нее залог... Это было… ошеломительно. Но значит ли это…       — На Сметвика надавил тоже он? — голос Джинни звучал глухо и надломленно.       Вот о каких влиятельных друзьях он говорил. О Малфое?       — Я не знаю, — сокрушенно признался Гарри.       — Но если рассуждать логически, то, скорее всего, он, — заметила Луна.       Джинни опустила чашку на стол. Рука невольно начала подрагивать. Девушка неуклюже поднялась из-за стола.       — Извините, я должна идти, — она схватила куртку, неловким движением надевая ее.       — Джинни, — окликнул ее Гарри, с сожалением глядя на подругу. Девушка вскинула растерянный взгляд. — Я могу тебе помочь?       Она покачала головой и, попрощавшись с друзьями, выскочила на улицу, прижимая руки к разгоряченным щекам. Малфой. Стоит только забыть о нем, как он снова врывается в ее мысли, в ее жизнь, вызывая в душе смятение.       От ошеломительного желания увидеть его сейчас она едва устояла на ногах. Не успела подумать, взвесить все, как палочка оказалась в руках, и девушка трансгрессировала.       В следующий момент она оказалась на ковре в его лондонской квартире, немного пошатнувшись после приземления. Вскинула голову, встречаясь с пристальным взглядом серых глаз. Оба стояли, замерев. Рассматривали друг друга.       В его руках был шейкер, с волос капала вода: он, видимо, только принял душ. Взгляд Джинни скользнул по голой груди, остановившись на полоске светлых волос внизу живота, прикрытых пижамными штанами.       Малфой пришел в себя первым. Он снова начал трясти шейкер, отпил, а затем губы привычно скривились в издевательской усмешке.       — Поттер что, всегда такое трепло? — спросил он, но девушка не ответила, продолжая скользить взглядом по его телу. Он щелкнул пальцами, привлекая внимание. — Эй, Уизли! Нравится?       Джинни сглотнула, встретившись взглядом с его холодными глазами. О чем она только думала, заявляясь вот так?       — Нет, — выпалила она, потом поспешила уточнить, заливаясь краской: — Нет, не всегда. Мне Луна сказала.       — Это не отменяет того, что Поттер — трепло, — хмыкнув, сказал он и, оттолкнувшись от стола, подошел к ней, остановившись в шаге. — Пришла поблагодарить?       Джинни вскинула подбородок и недовольно поджала губы. Она чувствовала жар его тела, потому что Драко стоял слишком близко, заставляя жадно вдыхать его запах. Малфой пах невероятно, дорого. Гелем для душа, хорошими духами, мужчиной и сейчас чем-то сладким, видимо, протеином, который пил. Ведьма поборола желание закрыть глаза и прильнуть к нему.       Нельзя.       Не твое.       — Нет, — выдохнула Джинни, собираясь с силами; сделала шаг назад. — Пришла сказать, что не стоило. Деньги за залог я тебе верну. Ну, а со Сметвиком… Считай, что я у тебя в долгу.       Джинни крепче сжала палочку, собираясь трансгрессировать. Но он схватил ее за руку.       — Нет, Уизли, — прорычал он, дергая ее на себя, — так дело не пойдет. Никаких долгов. Я сделал это не для того…       — А для чего тогда? — вдруг выкрикнула Джинни.       Он взбешенно уставился на нее.       — Тебе не ясно? — спросил он негромко, пока его зрачки лихорадочно бегали, всматриваясь в Джинни. — Я просто хотел помочь…       — Ты не имеешь на это никаких прав, — огрызнулась она, упираясь в его грудь ладошкой, чувствуя, как бешено под ней бьется сердце. Джинни задрожала.       — Я знаю, твою мать! Знаю…       Сильные руки сомкнулись вокруг нее, обнимая крепко. Дыхание шевелило волосы возле уха. Джинни забыла, как дышать, прижимаясь щекой к его груди. Позволила себе закрыть глаза и чувствовать, раз он все равно крепко держит ее.       — Драко….       — Я женюсь, Джинни, — тихо перебил ее Малфой, и девушка сильнее сжала зубы. Слышать это от него напрямую было хуже, чем она могла представить. — Не на тебе.       Легкие сперло. Джинни мысленно повторяла себе, что это просто уязвленное самолюбие, зажмуриваясь крепче.       — Знаю, — выдохнула девушка.       Драко усмехнулся и покачал головой.       — Грейнджер тоже трепло… Вы, гриффиндорцы, вообще знаете значение слова «тайна»?       У Джинни вырвался нервный смешок.       — Вообще, да…       Джинни сглотнула. Что это за наваждение? Зачем он ей такой? Почему так хочется, чтобы он попросил ее остаться? Почему слова о женитьбе совершенно чужого человека ранят?       Чужой… Джинни ухватилась за эту мысль. Не стоит показывать ему эмоции: она пожалеет об этом потом. Ведьма глубоко вздохнула, а потом отстранилась. Улыбнулась, но так вымученно, что Малфой ей не поверил.       — Это неважно. Спасибо за все, что сделал для меня. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, можешь обращаться…       — Да уж, как благородно, Гриффиндор, — яд так и сочился из его слов. Малфой снова становился холодным. Джинни дернула головой, отворачиваясь. — Нет, постой…       Девушка снова посмотрела на него. Челюсти Малфоя были напряжены.       — Эта квартира… — он неопределенно махнул рукой. — Это мое убежище. Кроме меня, здесь никого не бывает. Если тебе понадобится спрятаться от мира, этот ковер всегда открыт для тебя. Просто знай это, Уизли.       Джинни потеряла дар речи. Как он мог предлагать ей это, собираясь жениться? Как он мог быть таким… Ее сердце тяжело стучало о грудную клетку, а в душе зарождалось что-то отвратительное. Что-то, заставившее ее сжаться в томительном предвкушении. Возмущаясь его предложением, она уже знала, что будет думать об этом. Лелеять эту возможность, эту лазейку для их новой встречи. И Джинни презирала себя за это. Отступив еще на шаг, больше не сказав ни слова, она трансгрессировала.

***

      21 января 2004 г. Утро.       Гермиона не сомкнула глаз ночью. Мыслей было так много, что сон не шел. Газеты были зачитаны вдоль и поперек и только сильнее запутывали ее.       После того, как утренний обход был завершен, она решительно встала и вышла из палаты. Тело все еще пронзала слабость, но Гермиона уже вполне уверенно стояла на ногах, а укрепляющие зелья творили чудеса.       Она сразу наткнулась на мракоборцев, мрачно глянувших на нее, стоило ей открыть дверь.       — Я никуда не ухожу, — пояснила она, медленно выходя в коридор.       Прошла к соседней двери, и стоило ей протянуть руку, как ее тут же грубо оттолкнул один из мракоборцев, охранявших палату Снейпа.       Гермиона яростно посмотрела на него.       — Я даже без палочки, впустите, — потребовала она.       Он покачал головой, отводя от нее взгляд и снова глядя перед собой. Гермиона поджала губы и снова потянулась к двери. В этот раз ее толкнули так, что она едва не упала, схватившись за подоконник.       — Лестер! — рявкнул Кингсли, который стремительным шагом приближался к ним. — Еще раз так сделаешь — уволю.       Он мгновенно оказался рядом с Гермионой, обнимая ее за талию и придерживая. Девушка с ненавистью смотрела на Лестера, готовая броситься на него, но Кингсли уверенно увел ее из коридора и посадил на кровать.       Гермиона наблюдала, как Министр ставит стул напротив и садится, впиваясь в нее взглядом. Она была уже достаточно накручена за эту ночь, после всех этих новостей, но предпочла молча смотреть в ответ. Он улыбнулся.       — Неплохо выглядишь, — сказал Министр, но, когда Гермиона скептически на него посмотрела, рассмеялся, пояснив: — Для того, кто пережил Апокалипсис.       — Что происходит, Кингсли? — перебила она его, не в силах вести светскую беседу.       Он вздохнул. Улыбка сошла с его губ.       — Мы победили… Нет, вы победили. Снова.       — Почему ты поступаешь так с Гарри? Он-то свои заслуги не выносит на публику, а тут ты присвоил ему все, что сделал Северус… И да, почему Снейп назван консультантом? Он ведь вел операцию с самого начала. Ты сам назначил его начальником отряда.       — Потому что Министерство больше не сотрудничает с Пожирателями и не превозносит их…       Гермиона едва не задохнулась от лицемерности этого заявления.       — Как удобно, что Министерство перестало сотрудничать с Пожирателями как раз после того, как один из них спас задницы целого маггловского города и десятков магов в придачу… — выплюнула Гермиона, не в силах совладать с эмоциями.       — Хватит, — жестко оборвал ее Кингсли. Он всплеснул руками: — Хоть ты, пожалуйста, перестань…       — Я не люблю ложь…       — Тебе придется полюбить ложь, — подавшись вперед, тихо сказал Бруствер. — Полюбить и искусно использовать ее. Преподносить так, чтобы она была лучше правды. Снейпу не нужно признание, не нужны эти пустые лавры… Ты же его знаешь, Гермиона! — он сжал челюсти, отвернувшись.       Гермиона, тяжело дыша, смотрела на Кингсли.       — Нам нужно было показать силу Министерства, — он посмотрел прямо ей в глаза, слишком пристально, слишком вольно, слишком… Гермиона отвела взгляд. — И Снейп сюда не вписывался. Он поймет.       Поймет…       Да, Снейп всегда все понимает. Его можно использовать как разменную монету… как пушечное мясо, которое сделает всю самую грязную работу за других и не потребует ничего взамен. Слезы ярости и обиды обожгли веки, но Гермиона глубоко вздохнула, понимая, что эту битву она проиграла, упустив момент. Она спала, пока ее любимого мужчину снова лишали достойной его славы и благодарности, обесценивая все усилия… Гермиона крепче сжала кулачки, снова взглянув на Министра.       — Ладно, — выдохнула она и увидела, как облегчение волной прошлось по его лицу. — Но почему меня не пускают к нему?       — Потому что идет расследование…       — Что? — вскинулась Гермиона, и она бы вскочила на ноги, не будь так ослаблена. — Какое, нахрен, расследование? — зло процедила девушка.       Кингсли сверкнул глазами.       — Будет зависеть от тебя…       До Гермионы не сразу дошел смысл его слов. Это что… шантаж? Манипулирование? Ведьма глупо открыла рот и закрыла.       Кинсгли поджал губы; сожаление промелькнуло в его глазах. Вздохнул.       — Уверен: ты все поймешь… Потом, — сказал он и встал, отодвигая стул. — Гермиона, тебя хочет видеть премьер-министр магглов. Тебе хватит пары часов, чтобы собраться? Я введу тебя в курс дела, — он усмехнулся. — Дела, признаться, не очень. А потом ты проведешь с ним переговоры.       Пошел к черту!       Она была уверена: он прочитал это в ее глазах. Она уже открыла рот, чтобы озвучить свои мысли, но в голове всплыли его слова: «Будет зависеть от тебя…» Гермиона закрыла рот и кивнула. Кингсли еще пару мгновений постоял рядом с ней. Потом тяжело вздохнул и грустно усмехнулся, опустив голову.       — Возможно, не будь вы с Поттером такими упрямыми и благородными гриффиндорцами до мозга костей и правильными до скрежета в зубах, вас не пришлось бы ломать таким образом… Тогда и я не стал бы для тебя монстром…       И прежде чем Гермиона успела ответить ему, он вышел из палаты. Ведьма задумчиво смотрела на закрывшуюся дверь. Она не поняла его слов. Да, Гермиона была зла на него до чертиков, но не считала Кингсли монстром.       О чем он?       Они неоднократно шантажировали друг друга… Поддевали. Она знала эту игру и ее правила. Да, сейчас, когда дело коснулось любимого мужчины, злость душила, но девушка была уверена, что со временем могла бы переиграть…       Как же она была самонадеянна.       Смысл слов Министра дошел до нее, только когда пришел Гарри.       Он замер у двери, встретившись с ней взглядом, и так много отразилось в его зеленых глазах, что у Гермионы сперло дыхание. Любовь, тоска, сожаление, вина… Много вины.       — Прости меня, — заключив ее в крепкие объятия, прошептал Гарри.       Гермиона нахмурилась. У нее слишком часто в последнее время просят прощения.       — За что, Гарри? — она ласково погладила его по голове.       — За все, — неоднозначно ответил друг срывающимся голосом.       Гермиона, начиная всерьез переживать, отстранила его и посадила рядом с собой.       — Что случилось? — потребовала она отчета, но потом строго добавила: — По порядку.       И он все ей рассказал. Не скрывая ничего, не умаляя своих ошибок, не пытаясь юлить или оправдываться. Но Гермиона его и не винила. Теперь она поняла, почему Министр назвал себя монстром. Для них он таковым и являлся. Гермиона была уверена: несмотря на свое отношение к ним, он бы исполнил угрозу. Слишком многое стояло на кону. Слишком много усилий было приложено для грядущих глобальных изменений.       Все встало на свои места.       Преподнеси Кингсли информацию в нужном ему свете, и их жизни оказались бы разрушены. Не сказать, что они сами не приложили к этому руку, но все же. Бруствер угрожал отдать их под суд… Это было немыслимо.       — Нет. Кингсли…       — Не мог? — грустно подсказал Гарри. — Я до последнего думал, что он шутит. Что это какая-то двойная игра, и он скоро скажет мне, что все под контролем… — он замолк, сокрушенно глядя на подругу. — Прости, Гермиона, если бы я только знал…       — Ладно, — взяв себя в руки, сказала Гермиона, — все не так уж плохо, Гарри. Ты теперь начальник. Да, сейчас твое положение очень шаткое после того, как Кингсли все это провернул, но это ненадолго, — она положила руку на щеку Гарри, заставляя того поднять голову. — Слышишь? Все изменится. Ты укрепишь свои позиции, выберешь нужных и верных людей, которые будут твоей поддержкой. К тому же изменения Отдела грядут только в лучшую сторону…       Гермиона еще долго утешала друга, пытаясь найти все новые и новые слова поддержки. Стереть это виноватое выражение из его глаз. Она хотела донести до него, что ни в чем его не винит. Он защищал себя и ее, делая выбор в пользу Министра. Он действовал так, как любой другой, если бы оказался в подобной ситуации. Без мер воздействия на Кингсли в этой ситуации ничего нельзя было поделать. Если бы у него был какой-нибудь козырь, что-то, что он мог бы предъявить в противовес… Но этого не было. И Гарри все сделал правильно.       Еще раз крепко его обняв и увидев, что он уже дышит гораздо легче, она спросила шутливо-обиженным тоном:       — И почему это я проснулась вчера после обеда, а ты пришел ко мне только сегодня?       — Не пустили вчера к тебе, — улыбнулся Гарри, потом поморщился. — Сметвик был зол, как собака.       — Как Джинни и Луна? — вдруг воскликнула Гермиона. Сейчас от стыда, что она забыла про арестованных подруг, у нее загорелись щеки. — У них проблемы из-за меня…       — Уже все улажено, — успокоил ее Гарри. — Как раз этим я вчера и занимался весь вечер. А потом пришел сюда, но меня прогнали.       Гермиона кивнула, давая понять, что все поняла. У нее остался последний вопрос, ответ на который она не нашла в газетах и боялась задать. Девушка вскинула голову, внимательно посмотрев на друга.       — Гарри, — голос ее звучал тихо, — а Селвин?       — По всем показаниям и данным, он погиб, — сказал Гарри, и Гермиона почувствовала, как невидимая рука на ее сердце разжимает кулак. — Арестовано всего восемь человек. Многие сгорели в Адском пламени. Там даже останков нет, ты же знаешь. Мы нашли с десяток обугленных тел, которые сгорели при взрыве. В обычном огне. Да, он не так впечатляюще выглядел после Адского пламени, но тоже умеет убивать. Я бы хотел провести экспертизу, но, думаю, учитывая, что их нет в маггловской базе, это ничего не даст. Мы все равно не установим личности, — Гарри выглядел недовольным подобным раскладом. — Были еще пострадавшие от проклятий. Министр приказал не лечить их. Они умерли в течение нескольких дней… Он сказал, что для казни хватит и тех, что есть.       Гермиона кивнула. Эта идея с публичной казнью казалась ей дикой и ненужной. Она обсудит с Кингсли этот момент… Если сможет.       Они с Гарри еще некоторое время посидели вместе, обсуждая дело. Упущенные детали и ошибки. Обнимались, утешая друг друга, и просто молчали. А когда за Гермионой пришел один из мракоборцев, оба молча встали и последовали за ним.

***

      21 января 2004 г. Вечер.       Гермиона смотрела на экран монитора. Неприятный холодок прошелся по спине. Воспоминания услужливо подкидывали образ Селвина, нависшего над ней со словами: «Увидимся в аду…» Во рту пересохло, и Гермиона взяла бокал воды, выигрывая себе время.       Они с Северусом на видео действительно смотрятся суицидниками. И эта стена огня…       Гермиона перевела взгляд на премьер-министра и скучающе посмотрела на него.       — И… что? — непонимающе спросила ведьма, словно он не показал ей только что записанное на видео волшебство. — Да, битва, которая закончилась нашей победой; вам же Кингсли Бруствер предоставил отчет…       — Да, предоставил, — как-то неприятно улыбнувшись, сказал Тони, — но в нем нет ни слова о природе вот этого всего, — министр ткнул пальцем в экран.       — Потому что мы политики, а не ученые, — лаконично ответила Гермиона. — О природе… этого ничего не знаем.       Повисло недолгое молчание. Они сверлили друг друга взглядом. Гермиона улыбнулась ему и еще раз включила видео, стараясь оценить, сколько ненужной информации было записано. Всего пара минут. Запись шла с воздуха. Она нахмурилась. Видео прерывалось в момент взрыва второй бомбы, выпускающей проклятия. Видимо, с чего бы это ни снимали, устройство было чувствительно к подобного рода всплескам.       Гермиона вздохнула.       — Меня, признаться, впервые посетила мысль, что вы как граждане этой страны могли бы работать вместе с нами на ее благо… С такими… способностями вы могли бы облегчить жизнь простым людям. Я даже подумать не мог, на что вы способны…       Гермиона невесело усмехнулась, прямо посмотрев ему в глаза.       — Вы однажды спросили про оружие, — начала она и достала из кобуры палочку, отчего Тони напрягся, — и я показала вам вот это. Неужели вы думаете, что я только бабочек выпускать из нее могу? — Она видела, как заблестели его глаза. — Если вы даже подумать не могли, что мы способны на такое, — Гермиона демонстративно посмотрела на экран монитора, где они с Северусом сдерживали стену огня, — подумайте, о каких возможностях вы еще не знаете…       Ведьма резко встала, заставив Тони вздрогнуть. Он с пристальным прищуром смотрел на нее, но она безразлично-равнодушным взглядом обводила его лицо.       — Вы угрожаете мне? — наконец выдавил он.       — Ни в коем случае, — притворно-удивленно расширила глаза Гермиона. — Как я смею? Но я хочу предупредить вас, что дело закрыто. Вашим людям больше ничего не угрожает с нашей стороны. И на этом наше «близкое» взаимодействие заканчивается…       — Мне кажется, вы слишком поспешны в своих суждениях, — натянуто улыбнулся Тони. — Я настаивал на разговоре именно с вами, потому что вы показались мне изначально достаточно продвинутой по сравнению со своими коллегами. Мне казалось, что мы договоримся.       — Нет, — отрезала Гермиона, прямо глядя в его глаза. — Мы не договоримся. Мы не будем сотрудничать и обозначать свое присутствие в вашем мире. И я считаю, вам стоит прислушаться к нашим пожеланиям.       — Я не думаю, мисс Грейнджер…       — Я уверяю вас, — перебила она его, повысив голос, — что вам не стоит искать встречи с нами без весомого повода…       Еще пара мгновений молчаливых переглядываний, и премьер-министр кивнул. Гермиона кивнула в ответ и, бросив в камин летучий порох, ступила в зеленое пламя.       Она вышла в кабинете Министра и встретилась взглядом с ним. Он указал на кресло. Гермиона молча села.       — Все прошло хорошо? — спросил Кингсли озабоченно.       — Относительно. Он продолжал настаивать на сотрудничестве, — устало сказала Гермиона. — Но в итоге вроде бы согласился, что наше общение нужно оставить на том уровне, что и раньше… Но видео, я думаю, надо у них забрать… Спокойней будет для нас.       Кингсли тяжело вздохнул.       — Хорошо.       Повисло молчание. Гермионе хотелось высказать ему все. Как он обманул их с Гарри ожидания, как рухнули их надежды на то, что Министерство больше никогда не поступит с ними таким образом. Она вскинула на него взгляд и поняла, что это так по-детски. Эти обиды. Кингсли им ничего не обещал, никакую защиту. Никакой честной игры. Он часто говорил, что это политика. Он часто просил ее открыть глаза. Он намекал, что ей придется принять правила.       Было так самонадеянно думать, что она сможет иначе.       Что ж, зато это точно открыло ей глаза.       Гермиона достала из папки, которая лежала у нее на коленях, пергамент и положила его перед Кингсли. Он нахмурился и взял его в руки, пробегая глазами. Выдохнул и отшвырнул его. Посмотрел на нее в упор, и Гермионе захотелось сжаться под прессом его взгляда.       — Не надо, Гермиона… — в его голосе она явственно слышала нотки мольбы и сожаления.       — Я уже приняла решение… — тихо ответила девушка.       — Мы все решим, — пообещал он, подавшись вперед, — со временем. Если ты проявишь слабость на этом этапе, то потом пожалеешь. Ты ломаешь свое прекрасное будущее.       — Так тому и быть.       Гермиона встала. Кингсли встал вместе с ней, напряженно всматриваясь в ее глаза.       — Ты не можешь это сделать…       — Уже сделала.       Ведьма отвернулась и прошла к двери. Взявшись за ручку, она обернулась. Министр так и смотрел на нее. Тяжело, испытывающе, словно ожидая, что она сейчас подойдет и заберет заявление, сказав, что пошутила.       — Я забираю Северуса из больницы, — она сделала паузу, поджав губы; потом решительно добавила: — Если мне кто-то посмеет помешать, я стану твоим врагом, Кингсли. Не доводи до этого. Я позволила тебе все сделать так, как ты хотел, — ведьма горько усмехнулась, а потом презрительно добавила, наблюдая, как это задевает его: — Поздравляю тебя, господин Министр, ты стал достойным преемником своих коллег.

***

      17 февраля 2004 г.       Люциус вошел в Малфой-мэнор, едва ли не насвистывая от хорошего настроения. Он протянул трость и дорожную мантию эльфу и, узнав у того, где Нарцисса, двинулся в малую гостиную. Она кого-то принимала, но он все равно хотел поскорее увидеть жену и поделиться с ней новостями в надежде, что вновь увидит ее улыбку.       Впервые за много лет ему удалось поговорить с сыном без взаимных обвинений, упреков и недоверчивых взглядов. Ну, почти… Драко увольнялся из Отдела обеспечения магического правопорядка, собираясь вливаться в семейный бизнес, потому что Люциус решил следующие годы посвятить общественной деятельности, восстанавливая репутацию своей семьи. Так в будущем будет легче Драко и его семье.       Их встреча была изначально полностью деловой, но, постоянно вспоминая угрозу Нарциссы, Люциус был предельно терпелив и мил с сыном, отчего вызвал у него подозрительный взгляд к концу встречи.       — Тебе от меня что-то нужно? — скривившись, спросил Драко, начав собирать документы, которые они подписывали и обсуждали.       Люциус поджал губы.       — Мама скучает без тебя, — начал с самого простого и заметил, как Драко замер, а потом тяжело вздохнул и продолжил собирать документы. — Ты же знаешь: после войны она нуждается в постоянной поддержке…       — Я знаю. А ты знаешь об этом? — голос Драко стал ледянее январского ветра за окном.       Люциус хотел было ответить сыну в его тоне, но остановил себя. Серые глаза, точно такие же, как у его сына, внимательно следили за действиями Драко.       — Она хочет, чтобы ты вернулся, — снова заговорил он, предпочитая опустить ответ на вопрос сына.       — Она хотела, чтобы и ты вернулся, — язвительно парировал Драко.       Люциус едва не зарычал. Сын бывает просто невыносимым засранцем. Упрямым, заносчивым и гордым… Прямо как он сам. Это сильно усложняло задачу.       — И я возвращаюсь, — медленно и вкрадчиво произнес Люциус. — Ты мог бы вернуться со мной?       Драко вскинул голову, хмурясь.       — Зачем? Чтобы ты снова меня прогнал, когда я скажу тебе правду в лицо?       Несносный… Хотелось стукнуть его. Люциус выдохнул через нос.       — Я выслушаю правду, если ты захочешь ее сообщить… — Драко продолжал недоверчиво сверлить его взглядом. — Потому что я не смогу тебя прогнать… Мы с мамой решили, что тебе пора стать хозяином Малфой-мэнора.       Малфой-младший ошеломленно смотрел на отца. Тот не выглядел уязвленным или недовольным — наоборот, он сообщал это с некоторой гордостью.       — Ты передаешь мне главенство над Родом? Так рано?       — Ты не по годам взрослый, — небрежно пожал плечами Люциус. — Думаю, наш род будет в надежных руках. Ты всегда принимаешь правильные решения.       Драко горько усмехнулся при этих словах, потом покивал, как бы соглашаясь.       — А что будешь делать ты? — вдруг спросил он.       — Исправлять ошибки, — хмыкнул Люциус. — Я наделал их столько, что остаток жизни как раз можно посвятить этому…       Они еще долго обсуждали нюансы проведения ритуала передачи главенства рода, и Люциус с замиранием сердца смотрел, как Драко понемногу оттаивает. Они даже пообедали вместе, а когда прощались, сын первый протянул руку и сказал, что вернется в мэнор до конца недели.       Цисси будет счастлива. Люциус толкнул двери малой гостиной, выцепляя взглядом прямую спину жены, изящный изгиб шеи. Она всегда прекрасна, всегда. Сердце замирает даже спустя столько лет.       Встретившись с холодным и раздраженным взглядом жены, Люциус метнулся взглядом к ее гостье, и ярость затопила его, застилая глаза пеленой.       — Дорогой, к тебе пожаловала мисс Кеннет… — голос Нарциссы был предельно вежлив, но глаза опасно сверкнули, когда она посмотрела на него. Люциус понял, что у него проблемы. — По личному вопросу.       Малфой перевел холодный уничижительный взгляд на гостью. Та расплылась в улыбке, поднимаясь навстречу, не замечая убийственного выражения на его лице.       — Люциус, — лицо Кэти светилось. Кажется, ее не смущало присутствие его жены.       — Мисс Кеннет поведала мне интересную историю, — холодная презрительная улыбка растянула губы Нарциссы, когда она посмотрела на него. Это было невыносимо: он боялся ее презрения. Жена поставила чашку с чаем на блюдце, взглянув на Кэти, которая, не скрывая какого-то надменного превосходства, смотрела на нее в ответ. — Вероятно, надеясь меня шокировать…       — Только не говорите, что знали о нашей связи и все равно оставались с ним, — протянула Кэти, торжествующе улыбаясь. — Это жалко. Даже для вас.       — Оставалась, — подтвердила Нарцисса, проигнорировав остальные слова.       Ледяное непробиваемое самообладание женщины, похоже, начало бесить мисс Кеннет. Она выкрикнула:       — Я была с ним с самого его выхода из тюрьмы… Я была его опорой… Я была с ним…       — О нет, — Нарцисса изящно усмехнулась, — вас он просто трахал, — она прикрыла рот ладошкой, весело сверкнув глазами на мужа, словно извиняясь: — Дурное влияние мисс Грейнджер. — Леди Малфой снова перевела взгляд на покрасневшую от гнева Кэти и добавила: — На самом деле, вы не знаете, что такое быть с ним… И боюсь, это было бы вам не по силам.       Кэти вспыхнула, лицо исказила гримаса ненависти. Она вскочила, сделав шаг к Нарциссе, и прежде, чем успела предпринять еще что-то, оказалась подхвачена магией и отброшена подальше.       Люциус, который ошарашенно, не веря своим глазам, наблюдал за этой сценой, наконец пришел в себя. Спрятал палочку и оказался рядом с Нарциссой, которая в свою очередь даже не вздрогнула.       — Ты в порядке?       Нарцисса выдернула руку из пальцев мужа.       — Немедленно убери ее из моего дома… — вскинув подбородок, спокойно приказала она.       Но Малфой видел, что ее спокойный тон диссонирует с яростью в глазах.       — Я сейчас вернусь, — пообещал Люциус, полагая, что им придется поговорить об этом. Он резко встал и стремительно приблизился к Кэти, которая непонимающе смотрела то на него, то на Нарциссу. Он схватил девушку чуть повыше локтя и трансгрессировал с ней.       Оказавшись на пляже перед домом, где проводил с ней время все эти месяцы, Люциус с силой оттолкнул ее от себя.       — Никогда, — оскалившись, прошипел он, — слышишь? Больше никогда не приближайся к моей жене…       — Жене… — сквозь слезы засмеялась Кэти, выплевывая это слово. — Что-то ты не вспоминал о своей жене, деля со мной постель в этом доме на протяжении полугода…       — Что заставило тебя думать, что это было больше, чем секс? — проигнорировав ее слова, спросил Люциус, в упор глядя на девушку, которая так и сидела на песке, глядя на него снизу вверх.       — Ты общался со мной, мы обсуждали столько всего; ты ведь подарил мне дом… — она говорила это таким потерянным голосом, словно не понимала, зачем ей нужно объяснять такие простые вещи.       Люциус холодно рассмеялся, качая головой.       — Ты была моим шпионом — конечно, я обсуждал с тобой многое, — он вскинул брови, не понимая, как она из этих мелочей построила воздушный замок. — А это… — Люциус кивнул на дом. — Я всего лишь расплатился с тобой за услуги, идиотка… Этот дом… ничто для меня.       Серые глаза холодно смотрели на плачущую девушку. Она в неверии качала головой, вытирая слезы. Потом со смесью ненависти и обиды посмотрела на него.       — Я расскажу всем о нас, Люциус. Дам интервью…       Мужчина цокнул, покачав головой.       — Я — Малфой… Если я вышел сухим из воды после войны, неужели ты думаешь, что меня волнует скандал?       — Но…       — Заткнись! — рявкнул Люциус, выходя из себя. — Хватит. Я еще месяц назад сказал тебе, что в услугах больше не нуждаюсь… Если ты не поняла, я могу объяснить иначе, но тебе не понравится.       — Люциус…       — Я уничтожу тебя, если ты еще раз приблизишься к ней, — тихо пообещал он, с прищуром глядя на Кэт. Скривился, а потом развернулся, чтобы уйти, но она взвизгнула, предпринимая последнюю попытку уязвить, сделать больно в ответ:       — Она же не любит тебя. Она же холодная, как камень.       Люциус смерил ее презрительным взглядом и улыбнулся.       Он вспомнил улыбку жены, ее самоотверженность, ласку в глазах, теплые прикосновения, разметавшиеся по подушке волосы и закушенную в удовольствии губу, блестящие глаза, в которых плавилось желание… Его ошеломило тупой болью в груди. Он так много лет был этого лишен.       — Она теплее, чем ты когда-либо сможешь стать…       И Малфой трансгрессировал.       Вернувшись в поместье, Люциус застал Нарциссу, замершую перед окном. Она задумчиво смотрела вдаль, на заснеженный лабиринт. Приблизился, остановившись в шаге от нее. Рассыпаться в извинениях перед этой женщиной было бесполезно: он прекрасно знал, что слова для нее — пустой звук.       — Драко вернется к концу недели, — тоже глядя вдаль, сказал Люциус и заметил, как она посмотрела на него. Тут же взглянул в ответ. Она немного вымученно, но облегченно улыбнулась.       — Спасибо, — мягко сказала Нарцисса.       — Цисси, — с сожалением начал он и тут же увидел, как она закрылась, — это была ошибка…       — Очередная, Люц, — женщина покачала головой. — И сколько их, не сосчитать…       — Я намерен все исправить… — Люциус взял ее руку и поднес пальцы к губам, глядя в изучающие его с легким интересом глаза.       Нарцисса усмехнулась, снова отворачиваясь к окну.       — Попробуй, — тихое разрешение слетело с ее губ, и ему этого было достаточно.       Он не смог сдержать улыбки, глядя на застывшую на губах усмешку и вспоминая, как азартно сверкнуло что-то в глубине ее глаз. Это определенно будет интересно. Для обоих.       — Ну что, навестим твою задавалу Грейнджер, — воодушевленно предложил Люциус и встретился с укоризненным взглядом жены. Демонстративно откинув волосы назад, он вскинул подбородок и пообещал: — Постараюсь быть милым, если она не начнет первая…       Нарцисса осмотрела его немного насмешливо, будто не верила, что он способен быть милым.       — Гермиона прислала список продуктов, которые попросила нас купить. Не хочет оставлять Сева одного.       — Она это специально! — всплеснул руками Малфой. — Специально присылает такой список, за которым не пошлешь эльфов.       — Не говори глупостей…       — Она хочет видеть меня в роли домовика, я тебе точно говорю. С этими ужасными маггловскими пакетами в руках… Я — Люциус Малфой…       — И Люциусу Малфою пора переодеться в маггловскую одежду, чтобы никто из магглов не ослеп от его королевского блеска, — с легкой улыбкой сказала Нарцисса, но он видел, как блестят смешинками ее глаза. Да она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в открытую.       Он застонал, следуя за женой.       — Да вы издеваетесь…       Да, Нарцисса издевалась. И ей это нравилось.

***

      5 марта 2004 г.       Гермиона поправила подушки и потрогала руки Северуса. Холодные. Наложив согревающие чары и накрыв его еще одним одеялом, она устроилась на кресле рядом и взяла газету.       — Смотри-ка, прошло заседание Визенгамота, где рассматривали возможность реорганизации мракоборческого отдела. Хм… Они хотят сделать его обособленным. Убрать из Министерства и перенести его куда-то на середину острова. Здесь говорится: «Эта необходимость продиктована увеличением штата сотрудников и скоростью реакции на вызовы», — Гермиона рассмеялась. — Ага, конечно. Не знаю, слышал ты или нет, но вчера Гарри рассказывал, что это делается для того, чтобы мракоборцы были скрыты подальше от любопытных глаз, как невыразимцы. Они с Кингсли думают, что это исключит различного рода шпионаж… Мне кажется, в этом есть смысл, да?       Гермиона посмотрела на Северуса, медленно и с любовью обводя каждую черточку его лица. Его глаза были закрыты, а лицо расслабленно, но ресницы иногда подрагивали. Мужчина был так умиротворен, что создавалось впечатление, будто он спит. Но Снейп не спал.       Людвик Стоун, один из лучших частных врачей Магической Британии, заходил проверить Северуса раз в неделю, давая краткий анализ того, что с ним сейчас происходит, и необходимые рекомендации. Джинни научила Гермиону ухаживать за Снейпом, делать массаж и разминать мышцы. Нарцисса и Люциус оплачивали услуги Стоуна. Гермиона и сама могла, но они настояли. Нарцисса приходила к ней пару раз в неделю, чтобы помочь, развлечь и отвлечь. Иногда с ней заходил и Люциус, надменно осматривая ее маленький домик и кривя губы. Их перепалки стали для Гермионы уже традицией, которая, впрочем, приносила удовольствие. Нарцисса всегда приводила с собой домовика, который ненавязчиво, потихоньку прибирался в доме. И к вечеру Гермиона всегда находила на кухне горячий ужин, а холодильник был забит готовой едой, которую нужно было только разогреть. Это молчаливая, но такая неоценимая поддержка Нарциссы была для Гермионы спасательным кругом. Женщину не нужно было ни о чем просить. Она подмечала незначительное: исхудавшее лицо, усталый вид и тени под глазами — и просто молча помогала. Иногда ей удавалось вытащить Гермиону из дома. К слову, это больше никому не было по силам. Она не хотела отходить от Снейпа ни на шаг.       Друзья оказались готовы к такому ее поведению. Они навещали ее сами, предлагали помощь, рассказывали какие-то новости из своей жизни. Гермиона была рада, что ее не стали избегать из-за того, что она уволилась и закрылась от мира, посвятив себя целиком и полностью уходу за Снейпом и постоянному обучению. Ребята поддержали ее решение стать мастером зельеварения и только приносили ей нужные книги, талмуды и буклеты.       В гостевой комнате, где она и расположила Северуса, девушка поставила стол и кресло рядом с камином и все свое время проводила здесь вместе с Живоглотом, который оказывал всевозможную поддержку. Стол и ковер рядом были завалены книгами, пергаментами, образцами трав, которые Гермиона учила, и другими ингредиентами для зелий. Изначально она выбрала эту комнату для того, чтобы поддерживать здесь стерильную чистоту, но со временем ничего от стерильности тут не осталось. Гермиона не могла работать в другом месте, постоянно думая о Северусе, поэтому постепенно перетаскивала сюда все, что было необходимо, чем вызывала недовольное цоканье целителя Стоуна.       Тяжелее всего пришлось родителям. Они не собирались лезть в ее жизнь и диктовать, кто ей подходит, а кто нет, но видеть, как дочь бросила работу и стала затворницей из-за какого-то мужчины, было нелегко. На их скромный взгляд, он того не стоил. И поначалу мама осторожно, но пыталась ей это донести. Гермиона даже не спорила, понимая, что они просто ничего о нем не знают и со временем все поймут. Слушая маму, она продолжала молча ухаживать за Снейпом и молилась всем богам, чтобы он вернулся к ней. Вина прижимала ее порой так сильно, что в такие моменты ведьма сидела рядом с ним и словно в каком-то бреду отчаянно шептала: «Прости, прости меня», — крепко сжимая его пальцы и не обращая внимания на горячие слезы, капающие на руки.

***

      7 апреля 2004 г.       — Знаешь, Гарри хочет сделать Луне предложение. Даже кольцо купил. Я сказала, чтобы он не торопился, и теперь чувствую вину перед ней. Просто с Джинни он встречался много лет и ничего подобного не хотел. Я думаю, может, это просто эмоции… Попытка искусственно создать что-то хорошее после пережитого, — Гермиона вздохнула, обводя пальцем рисунок покрывала, которым Северус был укрыт. Девушка лежала у него под боком, положив голову на его плечо и слушая размеренное биение сердца. — Но потом я подумала, что, возможно, несправедлива к ним. С Роном мне тоже не хотелось семьи. Казалось, что можно повременить…       Гермиона закрыла глаза, чувствуя, как обжигают под веками слезы.       — Но если представить, что ты захотел бы, чтобы мы стали семьей… Я бы сказала «да», Северус…       Она спрятала нос у него на груди. Держаться становилось все труднее, руки опускались; она очень по нему скучала. Сердце сжимал страх никогда больше не услышать его голос, смех и саркастичные замечания.       — Вернись ко мне…

***

      2 мая 2004 г.       Гермиона сидела на полу перед камином, держа в руках полупустой стакан с огневиски. Рядом стояла бутылка, опустошенная уже больше, чем наполовину. Ведьма задумчиво смотрела на пляшущее пламя, понимая, что больше не видит в нем успокоения, как раньше. Оно возвращало ее в тот злополучный предрассветный час, когда она потеряла его.       Она прикрыла глаза, чувствуя пустоту внутри и скребущую потребность увидеть блеск его глаз, услышать звук голоса, почувствовать его руки на своем теле. Гермиона медленно открыла глаза, впиваясь взглядом в его профиль.       — Я схожу с ума, — тихо проговорила девушка. — Ты делаешь это со мной…       Саркастично усмехнулась, качая головой.       — Впрочем, тебе все равно, правда? Лежишь весь такой недоступный, господи, как всегда… Жив ты или в коме, всегда строишь из себя несчастного недотрогу…       Гермиона сделала глоток, чувствуя, как горло сводит спазм, а на глаза наворачиваются слезы. Она быстро заморгала, смахивая их. Потом захотелось рассмеяться от того, какой жалкой она сейчас, должно быть, выглядела.       — Тебе бы не понравилось… — проговорила она, озвучивая свои мысли, потом подняла бокал повыше. — За шестую годовщину победы, Снейп, хотя, знаю, тебе все равно…       Гермиона осушила бокал и прижала руку ко рту, зажмурившись от горечи, обжегшей небо.       — Сегодня Драко объявит о помолвке, — продолжила она, снова наполняя свой бокал. — И Гарри тоже. Представляешь? Мальчики выросли и готовы обзавестись семьями. «Пророку» крышу сорвет от этих новостей…       Гермиона встала, слегка покачиваясь на нетвердых ногах. На ней было вечернее платье, сейчас нещадно измятое. Она должна была пойти на вечер, обещала друзьям. Но уже взяв сумочку и пройдя к камину, Гермиона застыла, тяжело дыша. Она не могла быть там без него.       Ведьма прошла к кровати и села на край, пристально вглядываясь в лицо Снейпа. Провела рукой по его груди, шее, погладила щеку.       — Хорошо тебе там? — спросила она дрожащим голосом. — Быть подальше от этого мира, проблем, меня…       На последних словах голос сорвался. Гермиона выпустила бокал из пальцев, и он глухо стукнулся о ковер, расплескивая янтарную жидкость. Девушка безвольно упала вперед, утыкаясь в грудь Северуса лицом и наконец давая волю слезам, полным злости, отчаяния и страха.

***

      19 мая 2004 г.       Гермиона стояла среди цветущего поля, откинув голову и вдыхая влажный воздух. Раннее утро. Повсюду стелился густой туман. Уже светало, но солнце еще не выглянуло из-за горизонта. Девушка продрогла, вымочившись в утренней росе почти по пояс, но все равно не двигалась с места.       Голова гудела. Сегодня она не сомкнула глаз, читая про темномагические проклятия. Совсем отчаявшись, ведьма отложила обучение по зельям и занялась изучением проклятий. Она погрязла в переписках с разного рода специалистами, советовалась с ними, обсуждала ситуацию, с которой довелось столкнуться. Гермиона пыталась искать утешения в книгах, ведь в самые трудные времена в ее жизни только они оставались ее утешением. И только книги могли подсказать способ вернуть его. Или хотя бы, для начала, понять, какое заклятие погрузило его в сон.       Что-то коснулось ее ног, и Гермиона вздрогнула.       — Глотик, — облегченно выдохнула ведьма, — ты напугал меня, глупый… Зачем ты пошел за мной?       Кот уперто терся о ее ноги и очень громко мурчал. Его шерсть тоже вымокла, и его касания были не очень приятны.       — Ладно, согласна, надо вернуться: похоже, мы с тобой оба замерзли…       Гермиона медленно двинулась в сторону дома, то и дело спотыкаясь о кота и журя его за это. Погруженная в свои мысли, она думала о том, что никого не хочет видеть. Надо бы закрыть камин и запечатать дом. В последнее время становилось все сложнее выносить общество друзей. Они усиленно твердили, что все будет хорошо, но она им уже не верила. Хорошо не будет, если не будет его.       Гермиона прижала ладошки к глазам, придавливая так сильно, что в черноте запрыгали цветные круги. Только не плакать.       Шмыгнув носом и часто-часто заморгав, она вскинула голову и замерла. Впереди, тяжело опершись на косяк двери, стоял Северус. Гермиона подумала, что у нее галлюцинации. От недосыпа и изнеможения. Вдруг она начала сходить с ума. Все еще боясь дышать, девушка двинулась вперед, вглядываясь в образ.       Он не отрываясь следил за ней. Гермиона остановилась перед крыльцом, боясь шагнуть дальше. Что, если это наваждение развеется, стоит только приблизиться? От переполняющих ее эмоций девушка тяжело дышала, вглядываясь в манящую темноту глаз, которую она не видела столько месяцев.       Вздрогнула, когда он протянул руку, которая слегка дрожала.       — Иди ко мне…       У Гермионы закружилась голова, стоило услышать его голос. Пока еще слабый и хриплый, но одновременно отчаянный и полный любви. Губы задрожали, и она бросилась к нему, впечатываясь в его тело. Судорожно обнимая и прижимаясь изо всех сил. Он не удержал ее натиск, и они упали на пол. Снейп рвано выдохнул сквозь зубы. Гермиона сразу пришла в себя.       — Ой, прости, — запричитала она, пытаясь подняться, но он лишь привлек ее к себе, зарываясь пальцами в волосы и вдыхая ее запах. Сладкий со свежей примесью полевых трав. Гермиона расслабилась и лишь прильнула к нему. — Это и правда ты?       Это был он: она узнавала его движения, его объятия, то, как он держал ее в своих руках. Гермиона судорожно зарывалась носом в его шею, обнимая крепко и требовательно. Северус рвано выдохнул, и ей пришлось вскинуть голову, чтобы заглянуть во влекущую черноту его взгляда. И он тут же вовлек ее в поцелуй, такой тягуче-медленный и нежный, что щемило сердце.       Гермиона отстранилась, нежно поглаживая пальцами бледные щеки.       — Все потом, мастер Снейп, — тихо сказала ведьма. — А сейчас нужно вернуться в постель и дождаться целителя Стоуна…       Он пытался спорить, обнимая ее, но у него было не так много сил. Гермиона бросила в камин порох и сообщила Стоуну о том, что Снейп проснулся, а сама помогла ему вернуться в постель.       — Это было глупо — подниматься после стольких месяцев самостоятельно…       — Месяцев? — хрипло спросил он и замер. — Какое сегодня число, Гермиона?       — Девятнадцатое мая, — осторожно ответила девушка и увидела, как он ошеломленно уставился на нее. — Да, ты надолго оставил меня… — предвидя поток его вопросов, она подняла руку: — Но все потом. Сначала дождемся Стоуна, а затем я тебе все расскажу.       Стоун был немного возбужден, глядя на Снейпа, и что-то постоянно повторял себе под нос. Гермиона слышала обрывки фраз типа «невероятно» и «такая энергия». Она нервно покусывала ногти — дурацкая привычка, которую она заимела за последние месяцы, — и пыталась понять хоть что-то во вспыхивающих перед целителем графиках. Он заставил Северуса принять несколько базовых зелий, а остальные пообещал купить к вечеру и занести.       Попрощавшись со Стоуном, Гермиона прошла в ванную и включила воду.       — Тебе определенно нужно отмокнуть в горячей воде, — крикнула она, добавляя пену для ванны. Потом обернулась и встретилась взглядом с измученным лицом. — Зачем ты встал? Я помогла бы тебе.       — Я сам, — упрямо сказал Северус, держась за ручку двери. Он ступил вперед и покачнулся. Гермиона тут же оказалась рядом.       — Ой, простите, мистер Гордый зануда, что лезу к вам со своей ненужной помощью, — прошипела Гермиона, поддерживая его. Он был тяжелый, но Гермиона старалась не подавать виду. Она подняла голову и встретилась с его уязвленным взглядом. — Уже неуместно строить из себя неприступного и сильного. Я была твоей сиделкой четыре месяца.       Гермиона тяжело выдохнула, пытаясь сдуть прядь волос, упавшую на лицо, и Северус помог ей убрать ее, невесомо и задумчиво коснувшись ее кожи пальцами. Его невероятная, такая хрупкая, любимая. Девушка оставалась с ним, несмотря ни на что, — это было ошеломительно для него. Он выдохнул. Наверное, с Гермионой он мог позволить себе быть немного беспомощным. Ему даже почти не было стыдно принимать ее помощь.       — Поможешь снять эту ужасную пижаму? — тихо спросил он, поглаживая пальцем бьющуюся жилку на шее.       — Пижаму выбирал Люциус, — так же тихо оправдалась ведьма, не отрываясь от его глаз.       — Поэтому и ужасная, — немного улыбнулся Северус.       Гермиона хмыкнула. Помогла ему раздеться, и он со стоном удовольствия погрузился в горячую воду. Откинул голову, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц. Ведьма со смущенной улыбкой, но лукавым блеском в глазах принялась расстегивать пуговички на своем платье. Быстро скинула легкую ткань и белье и залезла к нему, расплескивая воду. Она устроилась между его ног, откинувшись спиной на грудь, и почувствовала, как его руки тут же обвили ее.       Гермиона погладила его напряженные мышцы, закрыв глаза от чувства наполненности и покоя, что разливалось в груди.       — Я умирала без тебя, — тихо сказала она. — Старалась держаться, но таяла, словно льдина, брошенная в пустыне. С каждым месяцем любая надежда угасала…       Он крепче сжал ее в объятиях.       — Я слышал тебя там, — бархатным баритоном начал Северус, отчего у Гермионы по шее прошлись мурашки. — Не сначала. Такое ощущение, что я был в пустоте. Повсюду тьма, и, сколько не кричи и не броди, выхода не было. Меня манил туннель; там было темнее, но казалось, что мне нужно именно туда. Пока я не услышал тебя с другой стороны. И я пошел на твой голос. Почти все время я слышал тебя достаточно четко, но в последнее время твой голос постоянно прерывался. Я не знал, куда мне идти…       Гермиона похолодела. Последние пару недель она молчала. Просто сидела и смотрела на него, гипнотизируя и умоляя очнуться. Она перестала говорить с ним, потому что уже не было сил…       — А как ты очнулся? — спросила девушка и затаила дыхание.       — Из-за тебя… Я пытался много раз вырваться из этой пелены. Но мне словно не хватало сил. А потом я услышал твои слова…       Гермиона все поняла. До того, как она ушла босиком в поле, чтобы пару раз крикнуть изо всех сил проклятия в небо, у нее была очередная истерика. Она повторяла, как заведенная: «Не могу, не могу… больше не могу».       — Ты напугала меня. Когда после долгого молчания вдруг услышал твой голос, такой пустой… — Северус взял ее за подбородок и поднял ее лицо вверх, заставляя смотреть на себя. — Ты сказала, что не хочешь жить, — эти слова прозвучали жестко. А потом угрожающе добавил, гневно сверкнув глазами: — Если я когда-нибудь еще раз услышу от тебя подобное, сам придушу.       Гермиона чмокнула его ладонь, а потом улыбнулась широко и совершенно счастливо.       — Никуда бы я не делась, — она откинула голову еще сильнее и поцеловала его. — Оставить это тело без присмотра? Да ни за что… Лапали бы тебя потом всякие медсестры…       Он тихо засмеялся.       — Я не думаю, что они бы расценили это в таком ключе…       — Шутишь? Даже Джинни, делая тебе массаж, отсыпала пошлые комментарии, — Гермиона захихикала. — Пришлось дать ей по рукам… и делать массаж самой. — Потом она задумалась. — А ее ты слышал?       — Нет, ее, слава Мерлину, я не слышал, но хватит об Уизли, — усмехнулся Северус, а потом костяшки пальцев невесомо скользнули по ее шее и чуть ниже, в воду. Гермиона прерывисто выдохнула, чуть ли не закатывая глаза от удовольствия, а потом, потянувшись к нему, поцеловала.

***

      31 июля 2004 г.       Гермиона закончила готовить овсянку, добавила туда орехов и свежих ягод и подогрела кофе, который Северус сварил чуть раньше. Девушка заглянула в гостиную, высматривая его. Живоглот бежал ей навстречу из гостевой комнаты — значит, Северус определенно там. Они переделали ее под временную мастерскую, подумывая построить полноценную, раз уж теперь оба решили заниматься зельями.       Гермиона предложила даже открыть свою лавку в Косом переулке, рассудив, что зелья, которые варит Северус, лучше продавать самостоятельно, чем реализовывать их через те лавочки, что уже есть там. Качество будет их особой чертой, а чуть позже можно будет запатентовать несколько новых разработок Снейпа и заключить контракт на эксклюзивные поставки. Да, планы были потрясающие, и почему-то Гермиона была уверена, что они с легкостью могут добиться чего угодно. Вместе.       Она неслышно подошла к комнате и замерла в дверях, наблюдая за ним. Прямая спина, внимательный взгляд, размеренные и четкие движения. Он был сосредоточен и полностью погружен в работу. Даже несмотря на домашние штаны, футболку — да, Гермиона познакомила его с этим чудом одежды — и босые ноги, он выглядел впечатляюще и неприступно, словно все еще был наглухо застегнут в свой сюртук.       Девушка улыбнулась и подошла к Северусу, обняв того за талию и прижавшись щекой к широкой спине.       — Ты знаешь, насколько сексуален, когда работаешь? — Гермиона улыбнулась, почувствовав, как его сердце забилось сильнее. Ей нравилось поддразнивать Снейпа и видеть его реакцию.       Гермиона купалась в его любви, внимании и заботе, но все же всякий раз искала доказательства этому. Наверное, к тому, что тебя любят так сильно, безусловно и покровительственно, тоже надо привыкнуть.       — А ты знаешь, что бывает с теми, кто отвлекает мастера от работы? — тихо спросил Северус, гася огонь под котлом.       Гермиона игриво улыбнулась. О да, она знала… Более того, очень надеялась…       Ведьма вскрикнула и засмеялась, когда Северус обернулся и подхватил ее под ягодицы. Девушка сразу обвила его талию ногами и зарылась руками в волосы, целуя нежно и требовательно одновременно. Он прошел к дивану и сел на него, устроив Гермиону сверху. Его руки тут же оказались под футболкой, и Гермиона застонала, когда он нежно сжал грудь.       — Там… завтрак, — попыталась напомнить она для успокоения совести, но он только рыкнул что-то отрицательно в ответ, скользя языком по ее шее. Да и правда, кому нужен завтрак, когда тут такое. — О, боги…       Гермиона откинулась в его руках. Он резко стянул с нее футболку, припадая губами к груди. Обхватил сосок, потянув его и заставляя девушку выгибаться и что-то неразборчиво бормотать. Ведьма потянулась к его штанам, стягивая их. Приподнялась, помогая ему снять собственные шорты.       В глубине темных глазах что-то сверкнуло, когда он понял, что она без белья.       — Да вы рискуете, мисс Грейнджер…       — Кто не рискует…       «…тот не занимается сексом до завтрака», — хотела добавить она, но он не дал ей закончить, притянув к себе и впиваясь в ее губы жадным поцелуем, раскрывая ее губы языком. Гермиона крепче сжала его бедра, а потом приподнялась, направляя член в себя. Она со вздохом, полным блаженства, опустилась на него, чувствуя себя уже на вершине удовольствия.       — Смогу ли я когда-нибудь насытиться этим… — спросила она, вцепляясь в его плечи и начиная плавно двигаться.       Вопрос не требовал ответа. Прикрыв глаза, она наблюдала, как Северус откинул голову, рвано выдыхая. Его пальцы крепко обхватывали ее талию, ласкали грудь. Гермиона приподнялась, вырисовывая восьмерку бедрами и внимательно глядя на него. Его губы приоткрыты, частое дыхание срывалось с них. Гермиона судорожно сжала его плечи, чувствуя в этот момент трепет и переполняющие ее эмоции. Потом двинула бедрами, резко насаживаясь, и они оба выдохнули от нахлынувших ощущений. Ведьма продолжила движения, позволяя его рукам управлять собой и чувствуя накатывающий жар по всему телу.       Она судорожно сжимала его плечи, зарывалась пальцами в волосы, гладила грудь. Северус не мог оторвать от нее глаз, скользя жадным взглядом по лицу, влажным приоткрытым губам. Он ловил поцелуями ее прерывистое дыхание, стоны. Открытый взгляд глаза в глаза, улыбку…       Постепенно ее движения стали рваными, стоны громче. Снейп приподнял девушку, двигая бедрами и продолжая вбиваться в ее тело, чувствуя, как она содрогается на нем, впиваясь ноготками и опаляя горячим дыханием его шею.       Он сходил с ума. Прижимал к себе податливое влажное тело, изливаясь в нее со стоном, пока она шептала его имя.       — Я люблю тебя, моя девочка…       Он впервые в своей жизни не боялся сказать эти слова. Впервые чувствовал, что его принимают всецело и безусловно. Что его любят. И именно с ней он понял, что любовь нельзя заслужить, нельзя выпросить, нельзя создать с помощью Амортенции: это что-то совсем другое. Когда тебе просто легко и спокойно с человеком. Это совершенно иной уровень, позволяющий быть расслабленным. Быть собой. Всегда.       Он крепче сжал ее в объятиях, почти физически ощущая это невероятное чувство, заполняющее пустоту внутри. Ту самую, что всегда была с ним, с раннего детства.       Теперь в груди было тепло.       А у них впереди была целая жизнь. Счастливая, черт возьми, жизнь!