«Your path to my shelter is lit by the moon»

Нетландия. До забвения. Я тону в дыме, который сам же и создал курительной трубкой. Пусть последние два дня я не выходил из своего дома, мне совсем не надоедает странная обстановка, которая дополняет моё возбуждение. Наверно, этому способствует моё отменное воображение, иначе я бы не стал представлять себе некоторые вещи, которые в обычной (не в моей) жизни не случаются. Я лежу, а скорее — валяюсь, на кровати, опершись локтем на ветку балдахина, предназначенную для парафиновых свечей. Выдыхаю дым после долгой затяжки и задумчиво опускаю голову, закусывая губу. На языке отдаёт вкус эфедрина. Вообще, он применяется у нас в Лагере в виде лекарства, чтобы притупить боль после ранения, но сейчас он мне необходим в других целях: забытье. Хочу окунуться в него с головы до ног и больше никогда не выходить наружу. У меня, вроде, получается. Я чувствую безудержную эйфорию, щекотящую вены, отчего кровь по ним бежит в разы быстрее. Последнее время меня преследуют воспоминания. Воспоминания из моего детства, ранней юности, — ту, которую переживает каждый ребенок, становясь подростком; не ту, с которой я буду жить всю жизнь... Ну и пусть. Мне нравится быть молодым. Чувствовать вечный рассвет сил. Никогда не чувствовал себя стариком или типа того. Даже будучи сорокалетним мужчиной, озорства во мне было, словно в юности — хоть отбавляй. Делаю следующую затяжку. Меня разносит. Зрачки расширяются до своих максимальных размеров и в один момент я начинаю плохо видеть. Потом эффект пропадает, и я делаю ещё. Конечно, в последующие дни от этой «дымовой вечеринки» не останется и следа, ну а пока весь воздух заполнен наркотиком, я хочу думать только о нём, и больше ни о чём другом. Мне становится жарко, и тогда я расстегиваю пояс, затем снимаю с себя тунику и откидываю в сторону. Волосы лежат как попало: некоторые пряди лезут на лоб, другие торчат в разные стороны. В голову каким-то образом просачивается короткое воспоминание: отец бегло снимает с брюк ремень и железная пряжка летит мне прямо в лицо. Я невольно жмурюсь, а затем прижимаюсь губами к трубке, словно к источнику кислорода и втягиваю эфедрин в свои лёгкие. Становится легче. Я снова забываю кто я и что вообще здесь делаю. Проходит от силы пару минут, и в голове вновь возникает новое воспоминание: как однажды, в день, когда отец продал меня в таверну, оставив наедине с пьяницами и шлюхами, я лишился девственности с одной из них. Вряд ли это было обоюдное согласие, раз мне совсем не хочется это вспоминать. Но мысли не спрашивают моего разрешения. Они хотят разорвать мою голову, но я так просто не дамся. Наркотик — лучшее средство для забвения. По крайней мере, лучше других мне известных. Утопаю в дыму, долго кашляю, откидываю голову назад и чувствую эйфорию. Стук в дверь заставляет глаза резко распахнуться и посмотреть в сторону, откуда исходил шум. Не убираю трубку, а, наоборот, вновь приставляю её к губам. — Какого чёрта? — возмущаюсь я, обращаясь именно к тому, кто решил меня потревожить. Дверь приоткрывается. Корзинка с ягодами оказывается в моем доме раньше, чем Венди, которая не решалась пройти дальше из-за моей недавней фразы. Выражение моего лица меняется, как и тон. О, я вовсе не хотел грубить своему Птенчику. — Милая, проходи, — мягко произношу я, откладывая трубку. Из дверной щели сквозит прохладный ночной воздух... Так вот как сейчас за окном? Свежесть и ночь... Венди наконец оказывается на пороге и закрывает дверь. Она немного смущена, пусть и видит меня таким не впервые. Её нечеткий, но довольно соблазнительный силуэт отбрасывает тени на противоположную стену. Она робко улыбается мне и проходит дальше, неся с собой корзинку. Ей не тяжело, анализирую я, подмечая то, с какой лёгкостью иногда покачивается корзина, ярко пахнущая запахом голубики. Треть дыма унесло сквозняком за дверь, так что теперь, наверно, меня лучше видно, чем до этого. — Я не видела тебя пару дней в Лагере, — начинает она, приближаясь к столику, на который позже поставила корзину, — Они решили, что ты их бросил. — Не говори глупостей. Феликс хорошо справляется... — немного думаю над продолжением ответа, и вскоре выдаю, — Даже таким, как я, нужен отдых. Прошлая неделя выдалась тяжёлой. Это была чистая правда, и Венди отлично помнит это. Ведь она единственная, кто не спал в момент, когда пираты Роджера подобрались к Лагерю слишком близко. Они хотели спалить запасы еды и пресной воды, опустошив наши ресурсы пожаром. Из провизии загорелись лишь бочки с ромом, но вот сама территория успела обгореть почти полностью. Минимум потерь, максимум боевого накала, и нам пришлось преподать Киллиану урок, который он не забудет никогда. Пираты обезглавлены и подвешены за ноги именно на том месте, где эти умники додумались поджечь Лагерь. Естественно, Венди ничего этого не видела. Я не позволил и никогда не позволю случиться этому. С момента забвения её ни за что не должна коснуться жестокость и кощунство — о да, ведь она верующая. На восстановление территории уйдут месяцы. Вот почему мне взбрело в голову переместить Лагерь куда-нибудь подальше. Здесь даже лучше, чем в прежнем месте. Умеренные влажность и жара. Духоты нет, особенно ночью, как я уже говорил, здесь свежо. — На ужин у них сегодня был пирог с голубикой... Знаешь, кажется даже самым старшим понравилось. Обычно они очень привередливы к еде, — она всегда говорит о Пропащих в этом ключе — так, словно она обязана заботиться о них, а затем докладывать мне, как всё прошло. Я против лишь одного. И это «против» слишком много значит для меня, чтобы об этом не сказать. — Ты должна быть осторожна, моя маленькая Птичка, — поднимаю корпус и сажусь в кровати, а после встаю, и вот я уже на пол пути к Венди, — Я уже неоднократно говорил тебе, что от старших ты должна держаться подальше. Не нужно стараться им угодить. — Но почему, Питер? — в этот момент я оказываюсь напротив неё, и тогда она нервно выдыхает, как будто по её груди и плечам прошлись колючие мурашки, и она не в силах сдержать этот звук, — Мы ведь... Им нужна семья. В независимости от возраста, они хотят любви и заботы. Да, им непросто привыкнуть, но я уверена, что сейчас, когда у меня есть возможность, я близка с ними, как никогда. Венди не понимает, чего именно я боюсь, а потому отчаянно качает свои права на Пропащих, как будто она их мать. Мне нет дела до младших — она может их хоть затискать в своей бескорыстной любви и закормить пирогами, но вот её ровесники и парни постарше... Она не помнит той ночи из-за заклятья, зато помню я к чему приводит чрезмерная близость с ними. Я же вижу, как они смотрят на неё, когда она беззаботно обходит лагерь в поисках чего-либо. Вряд ли я что-то могу поделать с инстинктами, потому что иногда страх смерти не помогает мне их контролировать. Желание — это что-то за гранью реальности. У него нет границ. Оно может сорваться и вырваться наружу, не спрашивая разрешения. — Им нужны не твои пироги, Венди, — шепчу я, касаясь пальцами её щеки, и тогда она опускает глаза, ведь знает продолжение этой фразы, — Им нужна ты — то, что ты можешь дать. Но этого никогда не произойдёт. — И с этим ничего нельзя поделать? — она возвращает глаза на меня и теперь точно понимает, что не отвертеться от поцелуя, который словно повис от нас в нескольких миллиметрах и ждет своей очереди. Отрицательно качаю головой. — Что ты мне принесла? — мой тон более интригующий, чем сам вопрос. Я действительно уже осведомлен тем, что находится в корзине, но мне хочется продолжить игру. Венди снова улыбается и тянет руку к корзине. Я так резко ее перехватываю и прижимаю к себе, что она неожиданно охает. Горячее дыхание касается моих губ, и я буквально слышу, как она мысленно просит сделать с ней что-нибудь прямо сейчас. — Я решила, что ты захочешь ягод, — отвечает она. — Это правда. — И мне показалось, что причина твоей печали... кроется далеко не в том, что случилось неделю назад, — её свободная рука касается моего лица, и мы так и стоим, держась друг за друга. — Поэтому мне понадобилась причина, чтобы узнать это. — Тебе не нужна причина, чтобы приходить ко мне. — Но я понимала, что тебе нужно побыть одному, — она так четко попадает прямо в цель, смотря мне в глаза, что я на миг пугаюсь того, что ей удастся прочесть в них то, чего ей знать не обязательно. Моё прошлое. Моё убитое прошлое, которое я недавно пытался забыть, разбавляя воспоминания эфедрином. Я не окончательно отрезвел, но держусь ради неё, — Знаю, тебе очень трудно открыться мне... Точнее, открыть то, что тебя тревожит прямо сейчас, но ты должен попытаться. — Как это мне поможет? — Тебе должно стать легче, Питер, — нежно шепчет она, улыбаясь так, словно видит перед собой человека, проникшегося ее словами. Этим человеком являюсь я, но всё ещё не горю желанием рассказать ей всё. Это слишком личное... слишком тайное. Я не хочу, чтобы она это знала. Не хочу, чтобы она считала меня трусом. Я не успеваю ничего ей ответить — её мягкие, теплые губы прижимаются к моим и неторопливо целуют их... Она придвигается ближе, и тогда моя рука охватывает её талию и тянет к себе, пока я понимаю, что теперь следую спиной назад, к кровати. Я знаю, что мой поцелуй опьяняет её, но не от наркотика, потому что я чувствую то же и хочу продолжать это чувствовать. Это вновь помогает мне забыться, это снова даёт мне надежду на то, что когда-нибудь мне удастся стать по-настоящему другим человеком. Каким я бываю только с Венди. Каким когда-то я был с Мэри... Эти мысли не дают мне покоя. Она подо мной на кровати — я сжимаю её в объятиях и сильнее целую её губы, впиваясь в них. Я — словно утомленный жаждой странник, нашедший спелый фрукт, которым можно утолить жажду. Жажду, которая настигает меня лишь тогда, когда я отдаляюсь от своей Птички. Я до сих пор задаюсь вопросом: почему она так действует на меня? Её присутствие, прикосновения, слова — странным образом вселяют в меня жизнь. Венди крепко обнимает меня ответ. Её ладони греют мою спину и плечи, которые она так любит. Углубляю поцелуй, склоняя голову набок. Моя рука уже на полпути к её бедру, задирает подол платья и складывает её веером. Пальцы с жаром пульсируют, желая наконец оказаться в ней. В момент, когда я немного отстраняюсь и смотрю на Венди, чтобы убедиться в её готовности провести со мной всю ночь, в голове зарождается боль, пронзающая мозг насквозь. Она несёт за собой воспоминание: смерть моей матери. Она утопилась в реке, не в силах больше терпеть отца. Я видел её. Видел её, когда безжизненное тело доставали на берег, а затем оставили для опознания. Глаза пустые, потускневшие от дыхания смерти, синие, почти черные губы на белом лице. Подобный контраст странным образом отразился на лице Венди. Я невольно вздрагиваю, и тут же подскакиваю с кровати. Сбивчиво дышу. Дрожь пробирает всё моё тело, и я не в силах это спрятать. Вновь смотрю на Венди. Она с беспокойством смотрит на меня. — Все хорошо, — говорит она, — Со мной ты в безопасности. Отчего-то я ей верю. Эти слова, отчего-то, успокаивающе подействовали на меня, так что когда Венди хлопает ладонью на место рядом с ней, я ложусь обратно. Меня начало знобить. Возможно, пришло время отходить от эфедрина. Венди кутает меня в одеяло, и я позволяю себе эту слабость. Затем она встает с кровати. Я резко хватаю её за руку. — Куда? — Я хочу открыть окно. Тебе нужен свежий воздух, — аккуратно отвечает она, словно боится сказать что-то не то. Я отпускаю её, даю возможность распахнуть створки и пустить в комнату прохладу. Дым улетучился почти моментально. Через несколько секунд почти приказываю Венди вернуться ко мне. Она садится на край кровати и берёт меня за руку, как беспомощную старушку... Ну и пусть. Потому что мне так легче. Её красивые зелёные смотрят на испарины на моем лбу. — Когда-нибудь, когда ты мне всё расскажешь, я буду готова поддержать тебя, невзирая на правду. — Это трудно назвать чем-то, что можно поддержать, — угрюмо отвечаю я, и сжимаю её ладонь в своей. — Это не важно, — прошептала она, а затем долго поцеловала меня в висок, — Главное, чтобы эта правда не стала ядом, который отравит собой всех, кем ты дорожишь. — Я дорожу только тобой. Тобой и островом. Остальное вряд ли так важно, как ты предполагаешь.

× × ×

Звон в ушах оказался ближе всех остальных звуков перед пробуждением. Она слышала звук рядом с собой, звучавший также звонко, как писк, напоминавший сбой в системе прибора. Может это сбой и был, но она все еще не способна подключиться к реальности и понять, что с ней произошло после того, как она была захвачена в снежный плен. Писк заставляет её наконец проснуться — она уже не может его слушать. Нужно куда-то от него деться и как можно дальше. Судороги пронизывают до костей и лишь на секунды замирают у сердца, заставляя его биться сильнее. Но ощущения подсказали, что даже так оно медленно колотиться о рёбра. Венди открывает глаза, но видит перед собой лишь темноту. «Я ослепла?» — слова проносятся в голове раньше, чем она успевает понять, что не лишилась зрения. Просто ей связали глаза. — Кто-нибудь, — прошептала она, чувствуя, как пульс учащается, а вместе с ним и дыхание, — Пожалуйста... — голова прислоняется к руке и пытается стянуть повязку с глаз, но не удаётся. Венди боится темноты, и каждый раз, когда она становится ее пленницей, перед глазами возникают всевозможные ужасы её прошлой жизни. — Всё хорошо, — она слышит голос Джеймса позади себя и тут же оборачивается, но руки, прижатые к груди в локтевом сгибе, и запястья туго связаны веревкой, и это немного сковывает движение, — Ты не одна. — Где мы, Джеймс? — Полагаю, в уцелевшем склепе Реджины. — Ты видишь? — Мне бесполезно завязывать глаза, — она не слышала шевелений с его стороны, так что было ясно, что он тоже связан. — Что с тобой случилось? — она вспомнила, что последний раз Реджина почти добила его, как и Феликса... Господи, где он сейчас? Черт, почему ей не удается снять эту повязку? — Джеймс? — Скажу лишь одно: я не могу пока перевоплотиться. — Ты ранен? — Да. — Мы здесь одни? — К сожалению, нет, — он странно усмехнулся, и лишь через пару секунд Венди поняла подтекст. — Тогда кто здесь? — Феликс, Ван... — это был незавершённый ответ, и Венди это сразу поняла, потому продолжала молчать, затаив дыхание, — и Киллиан. Ты решил здесь просто так постоять, верно? Помолчать, как будто тебя здесь нет. Когда она была без сознания, ты был более разговорчив, — теперь он обращался к пирату. Киллиан подал признаки жизни не сразу. Сначала Венди услышала шаг в сою сторону, а затем и обращение к Джеймсу. — Это не твоего ума дела, Порок. — Ты выжил? — слишком много вопросов, и все из-за того, что Венди ничего не видит. Догадаться насчет Феликса и Вана девушка ещё могла. Вероятно, они без сознания и так же связаны, как они с Джеймсом. — Почти умер, — ответил Киллиан, оказавшись рядом с Венди. Он взялся руками за стул, на котором она всё это время сидела, — Не знаю, чем мне угодить моему старому другу, чтобы он не психовал, и не отдавал всё последние силы на мою смерть. Оставив меня в монастыре, он, вероятно, надеялся, что там я, раненый, умру от холода. Но, благо, у Королевы Реджины ещё сохранилась совесть, и она позволила мне жить. Теперь я цел и невредим. Чего я не скажу о Пэне. — Нет... — Венди еле удалось произнести даже это. Она скорее выдохнула это слово, едва ли не задохнувшись на последней букве. — Сейчас он с Румпельштильцхеном, — продолжил Киллиан, — Не трудно догадаться, чем это всё закончится. — Прошу, Киллиан, — она не знала, в какую сторону обращаться, поэтому говорила перед собой, словно собеседник сидел напротив нее, — Отпусти меня. Ради моих братьев, отпусти меня. — Чтобы позволить тебе спасти Пэна? Девочка, ну что же ты творишь? Теперь Венди чувствовала, как лицо пирата находится напротив. — Куда подевалась Венди, которую я когда-то знал? Венди, которая отлично помнила, кто её враг. Венди, которая была готова сделать всё, чтобы добиться справедливости, и делала это, несмотря на опасность. Теперь же ты с врагом на одной стороне? Выходит, смерть Руфио была напрасной? — Это значит, что его жизнь принадлежала не ему. А тебе. Тебе она принадлежала. И ты был волен делать с ней всё, что захочешь. Как и с моей жизнью. Ты подверг нас риску, не имея чёткого плана. Сам же сказал об этом... — Зато я всегда был готов спасти тебя. Почему, думаешь, я вернулся на остров вместе с Эммой и вытащил тебя из пут лжи? Мне было не всё равно на твою жизнь и то, как ты её проживешь. Однако ты выбрала совсем не тот путь. Господи, да ты даже не можешь себе представить, что Пэн представляет собой без магии и всей его показухи. Но всё равно каждый раз выбираешь его. Венди обреченно опустила голову, и Киллиан подумал, что она закрыла бы глаза, будь они у нее развязаны. Он слишком долго её знал и мог угадать, как она поведёт себя в том или ином случае. Девушка не знала, что ей сказать лишь потому что её мысли было трудно объяснить. Да и она не хотела обо всем рассказывать Киллиану. Рассказывать ему то, на что похожа их любовь и почему она не такая, как её привыкли видеть в идеализированных сказках про принцев и принцесс. Пират осторожно снял с Венди повязку. Девушка зажмурилась от света, а затем медленно обвела взглядом комнату. Всё было так, как она себе и представляла. Комната, набитая хламом, стоявшим на полках в определенном порядке. — Где остальные Пороки? — спросил Джеймс. Киллиан обернулся назад. — Заперты в Ящике Пандоры. Тебе до него не добраться, так что даже не пытайся. Венди опустила взгляд на руки и мельком глянула на пирата. Он всё ещё стоял лицом к Джеймсу. Сдув спавшие на глаза волосы, девушка приблизила запястья ко рту и начала теребить зубами верёвки. — То, что я плохо выгляжу, ещё не значит, что я ничего не могу, — Джеймс обратил внимание на Дарлинг, чтобы понять, что она делает, и догадался, что должен ненадолго отвлечь Киллиана, с чем не без удовольствия и занялся, — Но и ты выглядишь так себе, так что вряд ли способен что-то сделать с нынешним положением вещей. — О чем ты? — Эмма-то теперь с Нилом. Забыла про всех вас и живёт в своё удовольствие. Неужели ты об этом не думал? — Как только всё это закончится, я отправлюсь за ней. Её память ещё возможно вернуть. — Если это закончится, — напомнил Джеймс. — Закончится, — повысил голос Киллиан, — На Пэне антимагический браслет, а значит, Тень не сможет ничего сделать до того, как Румпельштильцхен отправит его в ад. Впрочем, как и всех вас. Кроме Венди, — он повернулся к девушке, — Я решил... На стуле её не оказалось, а верёвки остались лежать на полу. Пират посмотрел по сторонам, собирался обернуться, но позади оказалась Венди, державшая в руках тяжёлую статуэтку. Послышался глухой звук, которому, вероятно, никто не придаст значения. Киллиан упал без сознания лицом вниз. — Прости меня, — прошептала Венди, откладывая статуэтку в сторону, и забирая с пола верёвки, — Но я обещаю, что попрошу Питера сохранить тебе жизнь, — обвязав вокруг его рук морской узел, девушку переключилась на Джеймса, который довольно улыбался. — Ты бы смогла это сделать со мной, если бы пришлось? — Что именно: ударить статуэткой или связать? — она подошла к нему и принялась развязывать верёвки. Чем дальше ей пришлось зайти, тем лучше девушка понимала, насколько серьезно он ранен. Так вот к чему все эти шутки— он так себя успокаивает. — Конечно же связать, — Порок шикнул от боли и закрыл глаза. Венди быстро приложила ладонь к его кровавому боку, который он поспешил прокомментировать, — Ну это куда лучше, чем у Феликса. Когда очнется, будет выть от боли. — А что с Ваном? — Еще не понял. Он был с остальными Пороками, когда мы были заняты Реджиной. — Тогда почему его не забрали в ящик Пандоры? — Как-то выкрутился, засранец. — У нас пока нет возможности перевязать тебя, но, обещаю, как только мы вернёмся на остров, я помогу тебе. — Мне уже нравится брать с тебя общения, — Джеймс улыбнулся и притянул Венди за руку к себе. Девушка опешила, — Я буду ждать столько, сколько понадобится. Венди медленно отстранилась, развязывая последний узел. Джеймс потер рукой запястье и быстро поднялся на ноги. — Они, кажется, там, наверху, — порок прошёл вперед к лестнице и посмотрел наверх. Там и находится комната, ведущая к Реджине и Румпелю. И к Пэну. — Это правда? — подала голос Дарлинг. — Что именно? — Румпельштильцхен хочет отправить Питера в ад? — Это место — не совсем ад, Венди. Это подземный мир, в котором умершие отбывают своё наказание до тех пор, пока у них остаются незаконченные дела. Поверь, у Пэна их предостаточно, так что Аид сможет на нём отыграться не единожды. На мне, кстати тоже. Идём, — Порок потащил девушку к лестнице и помог ей подняться, но прежде Венди успела прихватить с барахольной полки разделочный нож. — Это тебе зачем? — одной рукой он придерживал бок, а другой держал Венди. Они не спеша поднимались по ступенькам. — Мы без оружия. И, как я уже поняла, без магии. Если мне не удастся спасти Питера, то хотя бы отвлеку Реджину или Темного. А ты мне в этом поможешь. — Я буду рядом, — поклялся Джеймс, сжимая руку Венди сильнее, и от этого жеста ей стало не по себе, потому что в том не было ничего дружеского. Они добрались до люка, который со скрипом распахнулся над их головами и рухнул на противоположную сторону пола. Пахло сыростью. Очевидно, место, в котором их спрятали, было подвалом или вроде того. Венди крепче сжала в руке нож. Сердце замирало от каждого шага, пока они добирались до двери, которая и приведёт их к Питеру. Венди чувствовала, как вспотел ее лоб, место в области талии в душном платье, где пояс едва держался. Когда все это закончится, ей придется снова набирать вес. Джеймс толкнул дверь и прошёл вперёд. Это была небольшая комната для того, чтобы спрятаться, но достаточно вместительная для присутствия нескольких человек. Они оба скрылись за книжным шкафом, откуда из пустого места между книг увидели Реджину и Румпельштильцхена. Эти двое возвышались над креслом, в котором сидел Питер. Его лицо выражало скуку и полное безразличие к происходящему, словно вся эта ситуация ужасно надоела ему, а деваться было некуда. Как бы он не пытался скрыть своё состояние, физически он сейчас ужасно себя чувствовал. Тень не успела раскрыть свой потенциал, но он понял, что она пыталась. Серые тени легли на веки юноши, словно синяки, а покраснение делало взгляд безумным. Руки спокойно — даже слишком — лежали по обе стороны на подлокотниках. На запястьях — антимагические браслеты. Все трое беседовали. В основном говорил Румпельштильцхен. — Я надеялся, приведя тебя сюда, что ты начнешь хоть немного раскаиваться, но всё, что я от тебя слышу, это: «Где Венди?»... — Тогда может уже пора достать её из подвала и заставить его говорить? — Вряд ли таким образом вы добьётесь от меня искренности, — его голос был таким четким, холодным, что девушку обдало морозом по коже. Он такой безразличный, безучастный, что если бы кто-то из тех двоих понимал насколько, давно бы оставили его в покое. — Мне не жаль. Я с радостью воспользуюсь последней возможностью своего, — как вы это называете?.. Безрассудства. Твой новоиспеченный сын, Румпельштильцхен. Кажется, его зовут Гидеон. Так вот, поздравляю, он, как и Генри, обладатель того самого сердца, в котором я, — он указал на себя и внимательно посмотрел на мага, — Как никогда нуждаюсь. — Ты не тронешь больше моих близких, отец. — О, а вот тут я бы с тобой поспорил. На секундочку, Белль уже мёртва. И ты ничего с этим не поделаешь. Хотя нет, можешь прям сейчас вместе со мной прыгнуть в портал в подземный мир. — Мне кажется, пора с этим завязывать, — Реджина закатила глаза и отошла немного назад, чтобы оценить обстановку, — Нетландия у нас, как и сам Пэн... Зря тратишь время, Румпель. Зря надеешься, что у этого чудовища вдруг проснется к отцовская любовь. — Это правда, — согласился Питер, откинув голову назад, отчего его густая челка задралась назад, — Мы оба такие себе в плане отцовства. Так и зачем что-то менять? — он облизнул сухие губы и слегка задержался на полуслове с раскрытым ртом, — Зачем строить из себя тех, кем не являешься на самом деле? Например, мне очень хорошо известно, что без магии ты всё такой же пропащий мальчик, который боится всего и вся. Оттого ты и прослыл трусом. Ну и стал «образцовым» отцом для Бэя. Хочешь поговорить о моем плохом отношении? Что ж, начни тогда с себя. — Возможно, вы оба не поняли, зачем ты здесь, — ответил Темный, — Поэтому я скажу. Лишь мне известно прошлое отца, которого он так боится. И перед тем, как отправить тебя к Аиду, я хочу напомнить тебе, кем ты являешься на самом деле. — Да ты... — Питер сжал зубы и пылко выдохнул прямо у его лица, — Когда ж я от тебя избавлюсь? — Очень скоро. И так уж выйдет, что навсегда. Венди посмотрела на Джеймса, но тот не взглянул на неё в ответ — был сосредоточен на разговоре. Тогда девушка принялась обдумывать слова мага. Он хотел помучать Питера перед смертью, чтобы он не имел возможности простить самого себя и вернуться в мир живых. Воспоминания из прошлого... Румпельштильцхен взмахнул рукой и заставил воспоминаниям Питера вырваться наружу. Парень подпрыгнул от неожиданности, вжался в кресло и болезненно размяк в нём, словно бесформенная жидкость. — Давай же посмотрим, папа, — он ядовито усмехнулся, когда взглянул на Питера, а затем продолжил колдовать, пока вокруг по пикселям не возникли картинки. Реджина была не совсем в восторге, потому стояла с прижатыми к груди руками немного в стороне. Венди выглянула из-за шкафа и посмотрела на Питера. Теперь он был поникшим, словно узнал о смерти острова во второй раз. Тема о прошлом была его самой болезненной. Ее взгляд упал на его руки, которые крепко сжимали браслеты. Снять их магией не удастся... девушка посмотрела на кухонной нож, что держала в руке. Это будет жуткое зрелище. — Это что, Питер? — спросил Джеймс, указывая на парня, стоящего посреди комнаты. Он был серым, как и воспоминание в целом. Рядом с ним стоял мужчина, который не имел ничего общего с юношей, даже черты лица не были схожи. — Пожалуйста, ты не должен смотреть, — прошептала Венди. — Ты не представляешь, насколько это личное. Следи за Румпельштильцхеном. — Хорошо... — Джеймс вздохнул и отвернулся от воспоминания. Ему не в первой вторгаться в эти самые тайные и слишком личные истории, но по просьбе Венди он не стал этого делать. Да, это был Питер — точнее Малькольм. Слишком юный, прекрасный, как сейчас, но безобидный... беззащитный. Он уворачивается от ударов отца, но, как бывало часто в такие моменты, ему не удаётся бежать. Его лицо натыкается на кожаный ремень и терпит телесные ожоги. Мужчина — его отец — пьян, и, несмотря на проявленную силу, по сути остаётся слабым. Питер не смотрит. Его глаза опущены. Он двигает скулами, которые при этом освещении кажутся острее. И Венди совсем не хочется становиться свидетельницей этого "шоу", но она продолжает слышать стоны боли, которые издаёт Малькольм. Она прежде никогда не слышала их такими, но теперь девушка уверена, что они будут сниться ей в кошмарах. Отец забивает его до полусмерти, потом поливает чем-то из кружки... эль или пиво? А затем неразборчиво кряхтит: «Не помрешь. Вот, полечись!». Алкоголь мешается с кровью и стекает на пол. Венди отворачивается и прижимает кулак к губам, чтобы сдержать всхлип. Воспоминания продолжают идти в хронологическом порядке, а когда они завершаются, на их месте возникает портал. Джеймс сразу же догадывается, что он ведёт в подземный мир, а потому дергает Венди в очередной раз. — Пора что-то делать. У тебя есть план? — Нет... — она покачала головой и прикрыла глаза. — Единственное, что я знаю, так это то, что ты должен отвлечь Румпельштильцхена. А дальше я разберусь. — О... — Джеймс выдохнул. — Кажется, ты что-то хочешь сделать с этим ножом, я прав? Ты так крепко сжала его. — Сниму браслеты с Питера. — Думаешь, это так просто? — Я этого не говорила. Завывающий ветер закрутил в тугую воронку весь воздух и выпустил черный-черный дым, который увеличился в длину и стал растягиваться вдоль всей стены. Питера стало туда буквально затягивать, и на удивление... он не собирался сопротивляться. — Сейчас, — прошептал Джеймс и вышел из шкафа. Венди обошла его с другой стороны, пока маг и королева обратили свои взоры с портала на Порока. — Как ты выбрался? — громко спросила Реджина, настигая Джеймса. Он должен был отвлечь Румпельштильцхена, но эта часть пошла не по плану. Порок схватился за больной бок и стал отходить назад. — Вам стоило подыскать сторожа получше, — когда королева оказалась на опасно близком расстоянии от Джеймса, он выставил руку вперёд и неожиданно оттолкнул Реджину назад к стене. Порок взглянул на свою пульсирующую от незначительного количества магии руку. Королева с тяжёлым грохотом оказалась на полу. На этот звук повернулся Румпельштильцхен. Теперь он смотрел на Джеймса, ожидая его следующего шага. — У тебя не хватит магии, чтобы победить кого-то из нас, — сообщил маг. — Хотите это проверить? Духу хватит иметь дело с Пороком? Венди проследила за тем, как Румпельштильцхен отдаляется от Питера и подходит к Джеймсу. Это была прекрасная и единственная возможность воплотить задуманное. Девушка сорвалась с места, и как раз в этом момент юноша без сил рухнул на пол практически у подножия портала. Венди проскользила ногами вперёд и упала следом, крепко вцепившись в руки Питера, чтобы остановить его падение в портал. — Венди? — он вскинул голову и долго посмотрел на неё. — Питер... — она потянула его на себя и уперлась ногой в пол, чтобы удержаться. — Ты должен выбраться оттуда. — Быстро отпусти меня, иначе и ты попадешь в Подземелье, — юноша толкнул её назад, но Венди удержалась. — Я не смогу нас спасти! Эти браслеты... Шум портала усиливался, как и ветер, который теперь беспорядочно трепал Венди волосы. — Прошу тебя, Венди! — Возьми это, — она двинула локтем разделочный нож, который положила рядом с собой, перед тем как упасть перед Питером. — Сними их с себя! Снимай сейчас же! Несмотря на безумство этой идеи, парень согласился. Теперь Венди удерживала его за локти, пока Питер расправлялся со своими запястьями, вскрывая их. Девушка старалась не смотреть, но кровь... Она была везде. Лезвие безжалостно кромсало кожу, пока браслеты не стали спадать с запястья, как кольцо, которое стало на пару размеров больше для пальца. В момент, когда Питер почти избавился от браслетов, а Венди брала в руки нож, для того чтобы вонзить его в портал, женская рука собрала волосы на её затылке и откинула назад. Девушка ударилась головой о стену, прежде чем приземлиться на колени. Реджина подняла Венди за лицо и внимательно пригляделась к разбитой части у виска. — Жалкое зрелище, да... — протянула она, кидая Венди обратно на пол. Девушка сжала нож в руке, и когда в очередной раз женщина приблизилась к ней, Венди цапнула её руку кинжалом. На месте образовавшейся раны белоснежные перчатки королевы порозовели. — Ну погоди, я до тебя доберусь! В своём пышном платье королева нелепо разворачивалась к Венди, так что девушка успела доползти до лестницы. Благо, комната была небольшой, а до спасения подать рукой. Реджина понеслась за Венди по лестнице, пока та уже открывала люк, а затем выпрыгнула на заснеженную крышу. Королева выползла следом, словно проворный червь, и скрылась за трубами. Девушка с мертвым от страха дыханием выставила руку с ножом вперёд и двинулась вперёд. — Реджина! — крикнула она. Позади неё пробежала тень. Венди резко обернулась назад и успела уловить боковым зрением подол плаща, скрывшийся за высокой трубой. Следуя спиной назад, она продолжала смотреть туда, где недавно видела Реджину. Едва ли девушка успела уловить краем уха хруст снега позади себя, она незамедлительно уклонилась и ринулась вперёд. В ледяном дыхании морозного воздуха замер клочок её золотистых волос. Венди посмотрела назад — вновь никого. Повернувшись обратно, её настиг сшибающий с ног удар подручным средством, и это точно была не магия. Она вскрикнула от боли, когда щеку обожгло болью. — До сих пор пытаешься его спасти, но даже не представляешь, чего ради, — упрекнула её Реджина, подходя ближе. Венди прижала юбки платья к себе и поползла к трубам, чтобы ненадолго укрыться, но Реджина шла по её следам. Возможности спрятаться не было. — И сейчас... Никто не придет тебе на помощь. Даже он, — женщина замахнулась острым концом лома, от которого девушка успела увернуться, откатившись в сторону. Лом застрял в крыше. Реджина обхватила его двумя руками, чтобы достать. Дарлинг быстро поднялась на ноги, и пока женщина судорожно теребила руками лом, полоснула лезвием ножа по её рукам. Реджина отскочила назад и подняла свои ладони на уровне глаз. Кровь, как тающее масло, стекала к запястьям. Лом так и остался воткнутым в крышу. — Смотри, что ты наделала, мерзавка! — прорычала королева, отмахиваясь от своего плаща, который обдувал ветер. Венди побежала в сторону люка, чтобы спуститься обратно к Питеру, но магия Реджины подкинула её в воздух и отбросила к концу крыши. Девушка стала соскальзывать вниз. Последним шансом на её спасение был нож, который она со всей силы вонзила в ледяную черепицу. — А-а! — Венди подтянулась на руки и зацепилась ногами за края. Ботинок стал тереться об острую черепицу. Перед её лицом вновь оказалась Реджина. Она опустилась на колени, медленно протянула к ней руку, схватилась за рукоять ножа и стала тянуть вверх. Девушка отчаянно схватилась за лезвие, которое нещадно вскрыло ей кожу. — Ну давай же, — женщина сжала зубы, с силой дергая нож. — Не выйдет, — прошипела Венди. Ладонь королевы вспыхнула красным пламенем и устремилась вперёд, уничтожая упавший снег и тонкий слой льда. Венди закричала, когда он обжог часть её руки. Ноги вновь поползли вниз, а пальцы рук вцепились за короткий участок крыши, стоило им соскользнуть с лезвия. Впереди с грохотом открылся люк и пустил вверх чёрный вихрь, который напускал за собой птиц смерти. Они взлетели к деревьям и начали беспорядочно кружиться вместе со снегом. Реджина резко обернулась назад и увидела Питера, выплывающего из дыма так, словно он по кусочкам был собран из темной материи. Его безучастный взгляд обратился в сторону Реджины. Рука с присущим ему изяществом поднялась в воздух. Женщина была готова отразить удар, в ответ обратив к нему свою руку, но было уже поздно. Королеву настиг порыв темной силы, который начал стаскивать её с крыши. Питер приближался к краю, чтобы успеть спасти Венди от участи, которая была предназначена Реджине, а не ей. — Нет! — крикнул Пэн, когда женщина схватилась за подол платья девушки и потащила её вниз. Она широко улыбалась, словно ночной кошмар, который затаскивает маленьких детей под кровать. На фоне красной помады на ее губах, белоснежные зубы казались столь же безупречными, как и опасными. Её кровавые пальцы впивались в плотную ткань платья Венди и дергали на себя. — Питер! — завизжала Венди. Девушка в отчаянии протянула руки юноше, когда он был уже на подходе. Страх зарождался внутри не из-за самого падения, а того, что ждало их внизу — кусты, напоминавшие тот самый мор-шиповник, который рос на острове. Шипы этого были толще и острее, так что они легко могли пройти сквозь плоть и пригвоздить её к кустам. Реджина открыла возле них портал, куда собиралась провалиться после падения. Венди обернулась назад, затем быстро вернула взгляд на Питера, который, свалился на колени рядом с ней. Его рука крепко обхватила её запястье. Тогда-то девушка и поняла, что с помощью вернувшийся магии он смог исцелить себя. Подцепив обеими руками Венди за спину, Питер резко дёрнул девушку на себя, а после перекинул её на своё плечо. Реджина оказалась ближе, чем мог предположить Питер, но когда она была готова в очередной раз попытать удачу, пустив огненный шар, парень обратил её магию против неё. Пламя ударилось о его ладонь и превратилась в чёрный пепел, который вырвался вперёд и завладел женщиной полностью, окутав, словно кокон. Это продолжалось до тех пор, пока в нос не ударил запах, который не спутаешь ни с чем — запах обгоревшего трупа, — единственного, что осталось от Реджины. Единственного, что оказалось в портале до того, как он закрылся. — Она... — прошептала Венди. — Да, — Питер поднялся на ноги вместе с девушкой, держа её у себя на плече, пока она не решила опуститься на землю. — Мы возвращаемся. — А как же Румпельштильцхен? — Вряд ли теперь кто-то сможет ему помочь... Его жизнь пойдёт на благо острова. — О чем это ты говоришь? — Его сердце. Пока я сохранил ему жизнь — ради сердца, которое необходимо моему острову. — Раньше... раньше ты хотел взять моё. — Твоя жизнь мне дороже, — он приподнял её лицо за подбородок и приблизил свои губы к её рту, чтобы понять, что сейчас между ними, после всего произошедшего. — Пожалуйста, — она осторожно отпрянула, прикрывая глаза. — Ты не можешь? — Боюсь, пока нет, — Венди обхватила себя руками и провела их по своим плечам. — Мне очень жаль. — Я был бы рад вновь стереть тебе память. — Нет! — Отчего же? Разве тебе не хочется, чтобы стало легче? — Мы прошли этот путь не для того, чтобы возвращаться на прежние круги. — Но я не смогу без тебя! Твоё присутствие в моей жизни будет призрачным, если ты не простишь меня. — Тень поможет тебе возненавидеть меня снова. — Значит, так? — он обречено вздохнул. — Почему всё стало так сложно? Венди понимала его негодование, но ей нужно было время, чтобы смириться с тем, что сотворил Питера ради своего острова. — Хотела бы я знать... — она не могла сдержать слёз от этих слов, потому что на самом деле осознавала, что к этому их привели накопившиеся события. — Ты всё ещё любишь меня? — спросил он. — Что? — Ты любишь меня до сих пор? — Когда-то я сказала тебе, что вряд ли смогу разлюбить тебя в этой жизни... это правда, Питер. Несмотря на твои чудовищные поступки, я люблю тебя, — она говорила это с твёрдой решимостью, как будто пыталась доказать что-то себе. Но это была правда. Казалось, Питер мог выдохнуть с облегчением, но однако, он этого не сделал. Его взгляд странным образом переменился и теперь смотрел на Венди так, как когда-то давно — решительный, опасный и выжидающий. — Я правда этим тронут, моя маленькая Птичка, но знаешь, что я недавно понял? — его неестественно ласковый голос пронёсся где-то очень близко с шеей. — Тень, — она приложила руки к его груди, чтобы оттолкнуть, но он взялся за них и вновь притянул к себе. — Что страх приводит к подчинению, подчинение — к привязанности, а привязанность — уже к долгой и вечной любви. Я ужасно нетерпелив, ты же знаешь, и когда нет времени ждать, я действую по-своему, — его глаза вспыхнули и слегка почернели. Уже не оставалось сомнений, что теперь Тень решила окончательно проявить себя. — Это не ты... Я помню эти глаза. — Успокойся, Венди, — прошептал Питер, наклонившись к ней и коснувшись кончиком языка её верхней губы. — Ведь как только мы вернёмся на остров, всё действительно встанет на круги своя. — Отпусти! — Не могу — я же уже сказал. Но все будет хорошо, ты можешь мне поверить. — Ты чего-то не договариваешь! — девушка словно взбесилась. Её поведением было странным, как и действие, но Питер принял это за стресс. — Ты не... — Мой поцелуй отравлен. Но ты проснешься. Проснешься, когда всё это закончится. Его губы прижались к её, заключая девушку в крепкие объятия сна. У неё даже нет возможности сопротивляться. Она лишь безвольно растворяется в его руках и теряет контроль. Питер целует её в лоб напоследок, затем кивает Джеймсу, который только что поднялся по лестнице на крышу. — Они очнулись. — Хорошо, — тихо отвечает Питер. — Осталось ещё кое-что, но, в целом, мы уже готовы вернуться. — Тогда не теряем больше ни минуты, — он подхватывает Венди на руки и идёт к люку. — Ты в порядке? — Ещё держусь, но скоро мне понадобится помощь. «Как и всем нам», — думает Питер. — Он всё ещё там, верно? — Да, и кажется, он хочет тебя о чем-то попросить, — Джеймс скрывается за люком, давая возможность Питеру взглянуть на Румпеля. — О... что бы это могло быть? — улыбается Пэн.