Фильмы для взрослых

Утро было недобрым. Во-первых, это было утро понедельника с первой парой в виде Зелий. Во-вторых, разбуженный Малфоем Поттер полночи не спал: даже после того, как они вернулись в кровати, Гарри долго бессонно таращился в размытое без линз очертание окна. Его мысли вертелись вокруг Хорька и его шрамированного предплечья. Гарри очень сомневался, что тот сам себя так разукрасил: это слишком не вязалось с образом капризного нытика, рыдавшего от царапины, оставленной Клювокрылом. Да, в последнее время Малфой, как и все, многое пережил и, возможно, стал менее нытиком, но это не значит, что он теперь способен собственноручно разодрать в мясо свою руку. Пусть и с темной меткой. Да и зачем ему это делать? Что может заставить человека фактически сдирать с себя кожу? В итоге Гарри пришел к выводу, что, скорее всего, это был Волдеморт или его ближайшее окружение. Возможно, они сочли Малфоя недостойным метки после провала с убийством Дамблдора. Или кто-то заставил его сделать это под Империусом, но, в любом случае, Малфой не мог исполосовать себя сам. По крайней мере, не тот Малфой, которого Поттер знал. И разумеется, пробуждение после этих тяжёлых и долгих ночных размышлений было таким же тяжёлым и долгим: Гарри буквально заставил себя открыть глаза и оторвать голову от подушки. Сразу закралась трусливая мысль притвориться больным и не ходить на Зелья, но он уже притворился больным в четверг, и, хоть и Слизнорт питал к нему слабость, нагло пользоваться его расположением все же не хотелось. Поэтому Гарри решил идти несмотря ни на что. Во время завтрака Гермиона подозрительно косилась на его мешки, залегшие под глазами, а Рон как обычно не замечал ничего, кроме своей тарелки с омлетом. Справедливости ради омлет действительно был потрясающим. Сидящий в конце стола Малфой, лениво ковыряющий вилкой в своем завтраке, видимо, готов был поспорить с этим утверждением. Или не готов. Судя по его красным глазам и отрешённому виду, Малфой ни с чем не готов был спорить. Гермиона и его одарила своим подозрительным взглядом. Их стол был частью стола Когтеврана: когтевранцев оказалось меньше всех остальных, и немногочисленные желающие окончить Хогвартс после войны занимали ближайший к выходу конец их стола. 8ой курс не имел названия и носил белые шарфы и галстуки, что Гарри казалось дико непрактичным, а Гермиона считала потрясающей идеей, ведь "если разложить белый свет по спектру, как раз получается наш цветастый факультетный набор". Рон не высказал мнения по поводу нового цвета, однако, подслушав у отцовского приёмника новости какого-то магловского университета, называл их факультетом дружбы народов, хоть дружбой на их факультете и не пахло: только молчаливым терпением, смирением и страхом перед Макгонагалл. Если не считать, конечно, внезапно возникшей дружбы самого Рона с Забини. Луна Лавгуд, сидящая рядом с этой разношёрстной белой компанией возле непосредственно Невилла, находила название, придуманное Роном, символичным и забавным, а белый цвет - прекрасно сочетающимся с синим цветом ее родного Когтеврана. "К тому же белый означает невинность, чистоту и новое начало" - сказала Луна. "На Дальнем Востоке это цвет скорби" - мрачно заметил тогда Малфой, что примечательно, самый белый представитель их, как он сам выразился, "траурной процессии", но, разумеется, "не белый, а платиновый, Поттер". Этим утром ни платиновый Малфой, ни неплатиновый Поттер не имели сил сыпать остротами друг в друга, поэтому завтрак прошел тихо и мирно. Зелья дались им обоим с огромным трудом, как и следующая за ними Защита от темных искусств с их новым преподавателем, предоставленным министерством, мистером Долишем. На послеобеденной Травологии Малфой моргал настолько медленно, что временами казалось, будто он уснул стоя, и сам Гарри подумывал завалиться уже где-нибудь под кустом, но его останавливал тот факт, что это занятие было последним в понедельник и впереди маячила перспектива прийти в спальню и поспать до ужина. Но Поттер не поспал до ужина. Он его к чертям проспал. — Чем вы с Малфоем занимались всю ночь? - насмешливо спросил Рон, сидя на тумбочке и откусывая яблоко. В комнате больше никого не было: только жующий Рон и Поттер, ошарашенный новостью о том, что он открыл глаза - а уже, оказывается, глубокий вечер. — Что? Малфой? - еле соображая, переспросил Гарри. — При чем тут Малфой? — Он тоже дрых полдня, но, в отличие от тебя, нам удалось растолкать его к ужину, - Рон откусил от яблока снова, и желудок Поттера сжался при мысли о том, что последний раз он ел далеко в обед. — Но ты не переживай, друг: я стянул для тебя куриных ножек, пару сэндвичей и даже налил тыквенного соку в отцовскую фляжку, - и довольный собой, Рон вытащил всё вышеперечисленное, распиханное в два бумажных пакета, из оседланной им тумбочки. Гарри готов был расцеловать своего лучшего, самого лучшего на свете друга. — Храни тебя Мерлин, Рон, - говорил он, обгладывая куриные ножки. — Ты невероятный. Рон только скромно посмеивался, продолжая поглощать яблоко. Их легкую дружескую беседу, перемежаемую чавканьем Поттера и его одами Рону, нарушил стук в дверь, и после громкого "Войдите!" в проёме показалось милое личико рыжеволосой Джинни. Гарри с трудом проглотил кусок сэндвича. — Привет, - сказал он ей. — Привет, - смущённо ответила ему Джинни. — Я посмотрю, чем там занимается Гермиона, - сообщил Рон уже почти за дверью. Они остались вдвоём, и Гарри не знал, куда себя деть, поэтому продолжил доедать свой последний сэндвич. Джинни опустилась к нему на кровать и улыбнулась. — Гарри, - мягко начала она, и у Поттера все сжалось внутри: это вкрадчивое "Гарри" не предвещало ничего хорошего. — Ты избегаешь меня? Ну вот. — Фто? Нет, - ответил Поттер с куском во рту и, прожевав, добавил: — С чего ты взяла? Джинни легла на постель у Гарри в ногах, разметав по покрывалу медные волосы и уставившись в нависающий над ними светло-бежевый полог. — Мне кажется, ты избегаешь меня, - призналась она. — Знаешь, я не собираюсь нудеть, закатывать сцен и придумывать проблемы на пустом месте; я просто пришла и говорю, что чувствую. Надеюсь, ты тоже расскажешь мне, что чувствуешь. Поттер, наконец, запил доеденный сэндвич соком и свободным ртом ответил ей: — Конечно, Джин, я слушаю. Так почему тебе кажется, что я избегаю тебя? Гарри сжал в руке ее тонкие пальцы, и Джинни посмотрела ему в глаза. — В последний раз мы общались в среду, - начала она. — А всего за месяц 4 раза. Один раз прогулялись до Хогсмида.., - Джинни вдруг расхохоталась. — Проклятье, это звучит ужасно! Я будто подбиваю смету, но, в общем, Поттер, - сказала она уже с улыбкой. — Мы целовались на прошлой неделе, и если ты не поцелуешь меня сейчас же, я приду к неутешительному выводу, что мы с тобой вовсе не встречаемся. Джинни села напротив него, и Гарри, улыбаясь, взял ее лицо в ладони и притянул к себе, но только его губы коснулись ее губ, дверь скрипнула, и они услышали тягучее: — Ой. Пардон. — Малфой, да ебтвоюмать! Малфой ловко увернулся от прилетевшей в него подушки. — Выучи, наконец, запирающее, Поттер, - скучающим тоном протянул он перед тем, как развернуться и уйти обратно. Джинни подняла вопросительно бровь. — Наконец? Гарри смутился. Может ли он рассказать Джинни историю про порнушку на смартфоне? Очень вряд ли. — Он вошёл, когда я был голый, - нашелся Поттер, но вдруг подумал, что звучит двусмысленно: голый с кем-то ещё голым, что нежелательно, или голый просто так, а если голый просто так, то не поехал ли герой своей геройской крышей? Поэтому Гарри добавил: — Переодевал трусы. Прозвучало ещё более странно. И Джинни, конечно, на это не купилась. — Видимо, он застукал тебя за дрочкой, - очень буднично сказала она. Гарри потерял дар речи от ее проницательности и прямолинейности. И от собственного стыда. И слово "дрочка" из ее нежного розового рта звучало особенно резко и изобличающе. Наблюдая, как Поттер заливается краской у нее на глазах, Джинни расплывалась в торжествующей улыбке. — Гарри, - она хитро прищурилась. — Перестань краснеть, ничего такого в самоудовлетворении нет, - "объясни это Малфою" - подумал Гарри, а Джинни тем временем заговорщическим тоном продолжала: — И я думаю, это не удивительно, ведь нам давно пора перейти на следующую стадию. Как ты на это смотришь? Поттер моргнул. — Следующую стадию? - непонимающе переспросил он. — Да, следующую стадию, - повторила она. — Следующую за стадией поцелуев. Гарри все так же напряжённо моргал. — Ну, секс, Поттер, секс! - не выдержала Джинни. Нижней части Поттера эта идея очень понравилась. — Что, прямо сейчас? - шепотом спросил он. — Ну, это вряд ли: тут всё-таки где-то неподалеку ошивается мой брат. Но я могу заскочить к тебе в субботу на Гриммо. Как тебе? Отличная, просто отличная мысль! — Конечно, - сдержано сказал Гарри. — Если ты хочешь и готова, то почему бы и нет. — Не притворяйся, будто тебе все равно, - Джинни игриво потрепала его по волосам, и Гарри смущённо улыбнулся, отводя взгляд. — Я тоже очень-очень этого хочу, - полушепотом сказала она. — Сделаем это в субботу. И Поттер, наконец, ее поцеловал: притянул за шею и коснулся мягких девичьих губ, податливо раскрывшихся ему навстречу. От Джинни пахло чем-то родным и знакомым. — Мне пора, Гарри, - вдруг сказала она, вставая. — Надо написать эссе по Зельям на завтра. Разрумянившаяся Джинни поправила растрепанные волосы, затянула потуже Гриффиндорский галстук и разгладила мантию; на ее лице играла стыдливая улыбка, но глаза были полны предвкушения. — В общем, в субботу, - резюмировала она. — Но, надеюсь, до субботы мы с тобой ещё увидимся. — Конечно, - кивнул ей Гарри. Уже почти в дверях она остановилась и сказала: — Я рада, что мы будем друг у друга первыми, - и вышла из комнаты. А Гарри глухо застонал, уронив лицо в ладони.

***

Голоса в их спальне уже давно стихли. Рон беззастенчиво храпел, зажав одеяло между ног; Блейз спал, словно покойник: лежал на спине, сложив на животе смуглые руки, и не издавал ни звука. Лишь по мерно вздымающейся груди можно было понять, что он всё-таки жив. Даже Малфой не ерзал за своим задернутым пологом. А Поттер заснуть не мог. В основном потому, что он и так проспал полдня, и сейчас лежал в позе Забини, и бессмысленно глядел в полог, не ощущая в себе ни малейшего намека на сон. Гарри пытался очистить голову, считать клубкопухов, вспоминать ингредиенты зелий, но мысли все равно возвращали его к Джинни и их последнему разговору. "Будем друг у друга первыми" - сказала ему Джинни. Но Джинни уже не могла стать его первой. Гарри не знал, как сказать ей об этом. И стоило ли говорить? То, что произошло с ним летом, было несерьёзным романтическим приключением, они с Джинни тогда и не встречались вовсе. Наверное... Гарри не был уверен, что они и сейчас встречаются. Они тянулись друг к другу последние пару лет, и Гарри казалось, что именно в Джинни он найдет то, что ищет, но война изменила его, послевоенное лето изменило его, смерть изменила его. Поттер никому не сказал, что умер тогда в лесу. Много раз, проводя время в компании друзей за разговорами о прошлом, он открывал рот, но слова застревали в горле. Это не было секретом, но как будто бы и незачем об этом говорить. Так много в нём накопилось того, о чем незачем говорить. Не секреты, а просто недосказанности, но всё же отдаляющие его от близких людей. И Джинни стала далёкой за прошедшее лето. Она писала, он отвечал, но они не виделись. Видимо, Джинни решила, что нужно дать ему время, и никогда не настаивала на встрече, так и получилось, что встретились они только в Хогвартсе. Поттер был в ужасе сейчас от того, что происходит с ним, что рядом с Джинни он чувствует неловкость, и она была права - он избегал ее. Возможно, секс их сблизит. А если нет? Гарри нервно выдохнул. Не хотелось думать об этом "если нет". Он взял с тумбочки очки, достал палочку, отпер заколдованный от Малфоя ящик с леденцами и осторожно, стараясь шуметь максимально негромко, разорвал упаковку. Не без труда нашел свой любимый вишневый, распаковал и сунул в рот. Было бы наивно рассчитывать на то, что посасывание конфеты решит его сердечные проблемы, но теперь он мог страдать, сидя на кровати и катая языком леденец. — Я тоже хочу, - послышалось из-за полога Малфоя. Ну, конечно. Зло не дремлет. — Подойди и возьми, - сказал Поттер, не имея сейчас ни малейшего желания спорить и отстаивать неприкосновенность конфет. Зашуршала ткань постельного белья, откинулся полог - и из него вылез непривычно взъерошенный Малфой. Шлёпая по полу босыми ногами, он подошёл к Поттеру и внимательно вгляделся в содержимое открытого ящика. — Они разные, что ли? - Хорёк поковырял пальцем в пачке. — Да. Возьми уже какую-нибудь. Малфой взял три и забрался на кровать Поттера, усевшись по-турецки. Гарри хотел было возмутиться, какого, собственно, хрена Хорёк тут расселся, но его внимание привлекло то, что Малфой был не взъерошенный, а кудрявый. — У тебя вьются волосы? - удивлённо спросил он. Малфой провёл рукой по волосам, стараясь их пригладить, и будто отчего-то смутился. — Немного, - ответил он. — Это в маму. — Поэтому ты их прилизываешь всё время? Стесняешься кудрей? Малфой покраснел. — Ничего я не стесняюсь и никакие это не кудри, - злобно сказал Хорёк.— Немного вьются и да, поэтому и прилизываю. — Но зачем? - не унимался Поттер. — По-моему, тебе так больше идёт. — А ты, я смотрю, выдающийся специалист по причёскам, Поттер, - прошипел Малфой. — Мне не нравится. Я так похож на.. купидона, - и Малфой покраснел ещё больше. Гарри спрятался в ладони и тихо рассмеялся. — Ты это имел в виду, когда сказал, что у тебя ангельская внешность? - хихикая, спросил он. Хорёк продолжал быть красным, но уже от злости. — Не переживай, Малфой, - успокоил его Гарри. — С любой причёской ты всё равно будешь похож на хорька. Готовый вот-вот взорваться, Малфой яростно сжал в кулаках конфеты. — Я сейчас придушу тебя, Поттер, - сквозь зубы процедил он. Посмеиваясь над заведённым Малфоем, Гарри вскинул руки, капитулируя. Настроение поднялось - как бы Поттер не хотел это признавать - благодаря Хорьку, и он не собирался его обижать, поэтому сказал примирительно: — Ладно-ладно, прости. Честно, тебе идёт и, честно, ты очень хорош собой. Совсем не похож на хорька. С подозрительным прищуром, однако больше не выпуская пар из всех отверстий, Малфой протянул в своей высокомерной манере: — Хорошо, Поттер, извинения приняты. И я даже притворюсь, будто поверил в искренность твоего комплимента. — Но комплимент действительно искренний, - заверил его Поттер. Гарри показалось, что Малфой в ответ как будто бы даже улыбнулся. Легко и почти незаметно, но да, точно улыбнулся. Ну, или Поттер окончательно ослеп. Хорёк вспомнил о добытых конфетах. Силясь разглядеть в темноте цвет прозрачных леденцов, он вдруг признался: — Я не пытался украсть их вчера. Только посмотреть название. На фантиках не написано. Он развернул одну, которая показалась ему зелёной, и отправил в рот. — Чёрт, - Малфой скривился. — Я думал, это яблоко. — Зелёная? Хорёк молча кивнул. — Зелёная - это виноград. Тщательнее обсосав конфету и прислушавшись к ощущениям, Малфой вынужден был согласиться. — Разве виноград не должен быть фиолетовым? - и он повертел в пальцах один из двух оставшихся леденцов, который, кажется, как раз был фиолетовым. — Возможно. Но тут это черника, - ответил Гарри, после чего разгрыз остатки своего вишнёвого леденца. Малфой с благоговением взглянул на свой черничный трофей и спрятал конфеты в карман синей пижамы. — Обожаю чернику, - признался он. — Но мы же не будем всю ночь обсуждать конфеты и восхищаться моей красотой? Ты обещал мне фильм. Выбитый из колеи предложением Джинни и последовавшими за ним душевными терзаниями, Поттер совсем забыл про данное Малфою обещание. Что ж, фильм так фильм.

***

После долгих размышлений, споров шепотом и отвергнутых идей, они, в конце концов, придумали, как им сесть: на пол, откинувшись спинами на диван и придвинув к себе кофейный столик, под которым протянулись их длинные ноги. Благо высота столика позволяла расположить под ним тело, а поставленный на него смартфон оказался чуть ниже уровня их глаз. Малфой снова приволок свою подушку и подложил ее под спину; Гарри пришлось тоже сходить за своей. Смартфон они облокотили на стопку из двух увестистых томов, обнаруженных на камине, на пол положили плед с кресла, потому что голый ковер оказался слишком колючим для нежной задницы Малфоя. Посасывающий конфету в ожидании последних настроек, Хорёк выглядел страшно довольным: это именно он придумал сесть так, и получилось даже удобнее, чем он ожидал. Поттер вдруг протянул ему ладонь, на которой лежал какой-то белый неживой головастик, и выжидательно уставился на него. Хорёк осмотрел предмет, но брать его в руки не спешил. — Я это есть не буду, - безапелляционно заявил Малфой. Гарри выгнул бровь. — Очень на это надеюсь, - ответил он. — Это нужно вставить в ухо, чтобы слышать звук. Малфой не шевелился и все так же недоверчиво переводил взгляд с Поттера на наушник. Гарри терпеливо ждал, когда Хорёк осмелится, но этого не случилось. — Тогда я сам, - и Гарри осторожным плавным движением, будто Малфой действительно был пугливым хорьком, дотянулся до его правого уха и аккуратно вставил в него наушник. И зачем-то заправил за ухо его, как он неожиданно выяснил, вьющиеся волосы, немного отросшие с прошлого года. Совершенно машинально - уверял себя Поттер - вовсе не потому, что ему иррационально захотелось их потрогать. Ну вот, потрогал. Тонкие, мягкие. Доволен собой, Поттер? Малфой косился на него с немым вопросом в серых глазах. — Спасибо, Поттер, - протянул он, выгнув светлую бровь. — И за помощь, и за внезапную ласку. Ты со всеми такой нежный? Поттер смутился, а Малфой продолжил: — И что думает по этому поводу твоя рыжая подружка? - Хорёк ухмыльнулся. — Не знал, кстати, что вы встречаетесь. Гарри пожал плечами. — Мне казалось, об этом знают все. Малфой хмыкнул и откинул голову на сиденье дивана. — Да никто об этом не знает, Поттер. Все думают, что вы не более, чем друзья. Эти слова больно кольнули Гарри, но он не подал вида и с деланным безразличием сказал: — Ты собираешь сплетни, Хорёк? — Иногда мне бывает скучно, - лениво ответил Малфой. — И давно вы вместе? Гарри задумался. Малфой сейчас говорил о том, о чем сам Поттер размышлял все то время до того, как решил съесть вишневый леденец; задавал те вопросы, на которые Гарри пытался себе ответить: когда все началось с Джинни и началось ли что-то вообще? Как он мог ответить ему, если сам ничего не понимал? — Не знаю, - честно ответил Поттер. — Наверное, с битвы. Или раньше. — Ого, - неподдельно удивился Малфой. — Это довольно... долго. Я думал, неделю. Гарри горько ухмыльнулся. — Просто это ну.. сложно. — Да, я понял, - протянул Хорёк и, помолчав, добавил: — Включай давай. — Нет, так не пойдет, - запротестовал Поттер, смеясь. — О чем ты? — О том, что ты вытянул из меня подробности личной жизни и теперь должен рассказать о своей. Малфой нахмурился. — Ты шутишь, Поттер? Какие подробности? Ничего более того, чему я случайно стал свидетелем, ты не рассказал, - возмутился Малфой, спохватился и уточнил: — Ну, когда вы целовались, а не когда ты бессовестно дрочил. Так что ничего я не должен. — Но ты встречаешься с кем-нибудь? - Гарри не собирался сдаваться. — Пффф, нет, - Хорёк снова закатил глаза. — Серьёзно, Малфой, - настаивал Гарри. Малфой посмотрел на него и честно ответил: — Серьёзно, Поттер. Ни с кем. Гарри не знал, зачем спросил. Как не знал, зачем вчера спрашивал про метку. Было любопытно, но с Малфоем никогда нельзя быть уверенным, что тот не лжёт. Хотя, возможно, Гарри сам это придумал. Заглянув в надменные серые глаза, Поттер сказал тихо: — Звучит грустно. — Ничего подобного, - Малфой отвёл взгляд и повел плечами. — Но знаешь, что действительно грустно? То, что скоро уже начнет рассветать, а мы ещё не начали смотреть этот твой фильм. Зря, что ли, ты засунул в меня своего белого головастика? Повисла недолгая пауза, во время которой Гарри пытался прикинуть, сколько времени понадобится Малфою, чтобы осознать, что он только что ляпнул. Но Малфой не собирался что-либо осознавать. — Чтооо? - протянул он. — Что ты так на меня уставился? От хохота Гарри чуть целиком не сполз под кофейный столик. Малфой, наблюдая за ним, пыхтел и злился. Конечно, он понял уже, над чем так припадочно ржал очкарик. Разве Поттер может смеяться над чем-то, что не имеет отношения к гениталиям? — Ты такой примитивный, Поттер, - брезгливо резюмировал он. — Включай уже фильм, ради Мерлина. Гарри выполз из-под столика и поспешил привести в исполнение распоряжение Малфоя. Они замерли перед мерцающим смартфоном, где начали появляться анимации кинокомпаний и имена главных актеров. Первый резкий звук в наушнике заставил Малфоя вздрогнуть, но затем происходящее на экране будто заворожило его. — Что такое "Шоушенк"? - спросил он, когда закадровый голос объявил название фильма. — Тюрьма, - ответил ему Поттер. — Это история про тюрьму? - уточнил Малфой. Гарри кивнул. Хорёк буквально с головой погрузился в фильм. Он внимательно вглядывался в каждый кадр, вслушивался в каждое слово и по началу сыпал вопросами: — Что у него в руках, Поттер? - шептал он, не отрывая взгляда от рук Энди Дюфрейна, заполняющего барабан револьвера патронами. — Револьвер, - отвечал Гарри. — Что такое револьвер? — Из него вылетают маленькие штучки, пули, и убивают людей. — Какое варварство, - кривился Малфой. Или: — Как это "два пожизненных"? У маглов больше одной жизни?! — Нет. — Но судья назначил два пожизненных. — Это для устрашения. Сложно объяснить. Были ещё замечания: — Это что, тюрьма? Чем-то напоминает Хогвартс. Или: — Изображения голых женщин на стенах - это пошло и унижает достоинство самих этих женщин. Но когда дело дошло до основного действия, а именно долгой жизни Энди в Шоушенке, Малфой затих, однако остался таким же погруженным в происходящее. Гарри даже мог сказать "сопереживающим". Поттер краем глаза следил за Хорьком: он никогда не видел его таким эмоциональным, чаще всего надменно презрительным, поэтому было сложно устоять и не подглядывать за ним исподтишка. Иногда Гарри ловил себя на мысли, что любуется его проглядывающей человечностью: когда Хейвуд принял за камень лошадиное дерьмо, Малфой хихикал, хоть и сам обвинял недавно Поттера в примитивности; когда Брукс покончил с собой, лицо Малфоя стало напряжённым, а серые глаза печальными, в них заблестела влага, но Малфой, конечно, не позволил себе слёз; смерть Томми он переживал со злобной скорбью*. Когда поползли по экрану финальные титры, Малфой отмер и вернул своему лицу приличествующую ему непроницаемость. Время близилось к трем часам ночи. — Ну как тебе? - поинтересовался Поттер, разминая затёкшие плечи. — Это было.. неплохо. Гарри хмыкнул. — Не ври, Малфой, я видел, что тебе понравилось. Хорёк вздохнул и решил не отпираться. — Ты прав, Поттер, мне очень понравилось, - честно признался он. — Я не представляю, как был сделан фильм, но история потрясающая. Но почему комиссия отпустила Рэда именно тогда, когда он им нагрубил? — Наверное, потому что он был искренним, - предположил Гарри. — Искренность - путь к свободе. Малфой кивнул и замолчал, о чем-то задумался, и по нему было видно, что следующие слова дались ему с трудом: — Как думаешь, Поттер, - тихо произнес он. — Эти люди, охранники, такие жестокие... Они имеют право быть жестокими к убийцам? То, каким упавшим голосом Малфой задал этот странный вопрос, насторожило Гарри. Он смотрел, как Хорёк нервно теребит в руках наушник, и, наконец, сложил два и два в своем крохотном мозгу и нашел ответ. Люциус. Люциус Малфой, вот уже три месяца отбывающий свой пятилетний срок в Азкабане. Гарри чуть в голос не застонал от того, какой он непроходимый бесчувственный идиот и каким жестоким уродом предстал сейчас перед Малфоем. — Проклятье! - от его резкого голоса Малфой вздрогнул. — Прости, Драко, я не хотел.. глумиться над тобой. Я не специально показал тебе фильм именно о тюрьме, так совпало, клянусь, это просто нелепая случайность, - тараторил Поттер, пока Малфой смотрел на него круглыми глазами. — Да успокойся ты, наконец, - твердо остановил его Хорёк. Гарри виновато замолчал. — Во-первых, - начал Малфой, и в его голосе засквозила сталь - от нервной неуверенности не осталось и следа. — Я не нежная фиалка, чтоб расклеиться от заключения отца в Азкабан. Он там не в первый раз, насколько ты знаешь. Во-вторых, мне известен уровень твоей чуткости, как и неспособность бить исподтишка, так что я не думал, будто ты сделал это специально. И, наконец, в-третьих, - тут Малфой сделал паузу. — Я не разрешаю тебе называть меня Драко, - и угрожающе добавил: — Понял? Поттер внимательно выслушал эту гневную тираду, и под конец его чувство вины растворилось без остатка в жёстком тоне Малфоя, его нахмуренных бровях и гордом нежелании принять хоть каплю жалости. И в этом "не разрешаю называть меня Драко". — Как скажешь, Хорёк, - сказал Гарри, пожав плечами. — Что касается твоего вопроса: я не думаю, что хоть у кого-то есть право быть жестоким по отношению к кому бы то ни было. — Это слова Национального героя, Поттер, - ответил Хорёк, закатив глаза. — Ты сам-то в это веришь? — Так я и есть Национальный герой, Малфой. И да, верю, - Гарри вдруг посмотрел на него пристально и продолжил: — Как и в то, что твой отец заслужил Азкабан. Малфой отвернулся, уставившись взглядом в тлеющий камин. Он долго молчал, наматывая на палец платиновую прядку у виска, и сказал в итоге: — Я ненавижу своего отца, Поттер. И тоже считаю, что его место в тюрьме. Но я не хочу, чтобы он страдал от чужой жестокости. Сколько бы народу он ни запытал, скольких бы людей ни убил, я никогда не пожелаю ему того же. Он конченый мерзавец, но все же мой отец. — И ты винишь себя за это? - спросил Гарри, пораженный этой откровенностью. — Немного, - честно признался Малфой. — Это глупо. Малфой хмыкнул. — Возможно. — Я не был в Азкабане, - сказал Поттер. — Но, если честно, не думаю, что условия там мягче, чем в Шоушенке. Хотя тебе должно быть виднее. — Ничего мне не виднее, - ответил Малфой. — Я тоже там не был. — Но есть же свидания. — Да, я в курсе. Свидания проходят без меня. Не хочу видеть его. Гарри нахмурился. — Так нельзя, - сказал он твердо. — Он же твой отец. Хорёк ухмыльнулся и протянул: — Можно. И это мне решать, Поттер. — Ты неправильно решаешь, - настаивал Гарри. Откинув голову на диван, Малфой тихо рассмеялся, а Гарри завороженно смотрел, как ходит кадык на белой шее. Такой белой, что не увидишь в снегу. — Ты, конечно же, наверняка знаешь, что правильно, а что нет, Поттер. Сказав это, Малфой выпутал ноги из-под столика и встал, возвращая наушник Поттеру. Когда он поднял с пола подушку и собрался уже уйти, Гарри вдруг остановил его: — Ответишь честно, если спрошу? И то ли под действием ночи, то ли опьянённый искренностью, ненадолго сблизившей их, Малфой кивнул. — Один вопрос, - предупредил он. — Отвечу честно. Клянусь. У Гарри было много вопросов, но он решил задать тот, что мучил его прошлой ночью после того, как Малфой показал своё истерзанное предплечье: — Ты сам сделал это? С меткой. Сам изрезал руку? Малфой разочарованно простонал. — Чего ты пристал к этой метке? Какая тебе разница, сам я сделал или не сам? — Ну так сам? — не отступал Гарри. Малфой покачал головой: настойчивость Поттера его раздражала. — Сам, - выдавил он сквозь зубы. — И давай больше не будем обсуждать это, - Малфой вскинул руку, останавливая снова открывшего рот Поттера. — Я десять раз пожалел, что показал её тебе, любопытный назойливый осёл. Гарри промолчал, только нахмурился в ответ на оскорбление. — Ну так ты идёшь спать или будешь тут сидеть до утра? - спросил Малфой, глядя на Гарри сверху вниз. Поттер, наконец, встал, поднял свою подушку, вернул плед с ковра обратно на кресло, забрал смартфон и поплёлся за Хорьком в их спальню. — Малфой, - позвал Поттер, когда они уже устроились в постелях. — Конфеты называются Штучки-Дрючки. — Какое идиотское название, - прокомментировал Малфой со своей кровати. — Я сниму проклятие с ящика. Можешь брать. — Неслыханная щедрость, Поттер,- протянул Хорёк. — Я обязательно ею воспользуюсь. Но если меня снова долбанёт током, клянусь, ты будешь неделю ходить с рогами. — Не за что, Малфой, - прошептал Гарри уже в подушку, закрыл глаза и с наслаждением провалился в сон.