Taylor Swift — You Need To Calm Down
Чарли
— Мерлин, как она повзрослела, — произнес мужской голос где-то вдалеке. Голос был незнакомым. — Естественно, учитывая, что ты последний раз видел ее, когда ей было три года, — ответил ему другой голос: хриплый, угрюмый, недовольный. Стайлс. Он наложил на меня заклинание сна, чтобы я смогла отдохнуть и не мучиться от кучи побочных действий проклятья. Конечно же, он это сделал совсем не молча — сначала он дал мне знать все, что обо мне думал, включая лекцию о моей безответственности и легкомысленности, а также нежелании слушать старших и опытных людей, которые, в отличие от меня, знают, какие опасности меня могут поджидать и в какие передряги я могу попасть. Сон был прекрасным избавлением от слушания нотаций, на которые я даже толком огрызнуться не могла, потому что была не в состоянии нормально двигаться. В том числе всеми органами речи. Избавление, к сожалению, подходило к концу. — Извините, пожалуйста, мистер Я-работаю-на-Дамблдора-потому-что-больше-меня-никуда-не-взяли. Повисла тишина, а потом первый голос сказал: — Она совсем не похожа на Лили. Остатки сна тут же улетучились. Так происходило всегда, когда кто-то упоминал имя моей сестры. А это происходило чрезвычайно редко — все почему-то предпочитали заткнуться и смотреть на меня грустными глазами, стоило кому-нибудь вообще заикнуться о моей семье. Я почти ничего о них не знала по той простой причине, что все, кто меня окружал, считали это слишком «болезненной темой для обсуждения». Я не была до конца уверена, для кого именно она приходилась особенно болезненной — для меня, потому что я потеряла всех своих родных еще до того, как начала осознанно мыслить, или для тех, кто не желал делиться со мной информацией, потому что, как оказалось, очень многие дружили с моей сестрой, и каждого она успела задеть по-своему. Так что в моих интересах сейчас было притвориться мертвой и слушать все, что они говорят. — Они сестры, а не близнецы, — отрезал Стайлс. — Они не обязаны быть похожи друг на друга как две капли воды. — Ага… — протянул неизвестный мне голос. — Что у нее вообще за симптомы? — Позавчера не могла говорить и шевелиться, — начал перечислять преподаватель Зельеварения. Позавчера? Я что, уже два дня тут валяюсь? — Вчера речь вернулась, возможность двигаться не полностью, — продолжал Стайлс. — Ночью, вроде бы, начала немного шевелиться, так что, я бы сказал, худшее позади. Он что, еще и ночью за мной следил? Мерлин, как же стыдно. — Что с ней вообще случилось? Дамблдор ни о чем таком не говорил, когда я с ним связывался. Дамблдор не в курсе моего идиотизма. — Схватилась за перила, заработала проклятье. Большую часть симптомов я убрал, но она все еще еле шевелится. Думаю, к концу дня начнет понемногу, через два дня точно полностью восстановится. Твою мать, два дня. — Серьезно? Проклятье? — снова первый голос. — Стайлс, тебя попросили проследить за ней, чтобы она не трогала ничего лишнего в небольшом домике. Ты даже с этим не справился? — Что ты мне предлагаешь, Томлинсон? На коврике здесь спать? — огрызнулся преподаватель Зельеварения. — Я в няньки ей не нанимался. Я ее предупредил, она, как всегда, не послушала. — Я говорил Дамблдору, что ты отвратительный выбор для ее сопровождения. — Так сам бы ее и сопровождал, — прошипел Стайлс. — Очевидно, ты — самый идеальный, безопасный и доверенный вариант, который вообще можно найти. — Я тебя… Я перевернулась на бок, и голоса затихли. Я решила, что порадуюсь своей возможности не только стонать и хрипеть, а еще и полноценно поворачиваться на другой бок (что приравнивалось к техническим характеристикам тюленя) слегка позже. Я открыла глаза и, когда увидела неизвестного мне мужчину, который сидел на краю моей кровати, кажется, икнула. Да, это была максимальная реакция, на которую я была способна. — Грин, ты жива? — осведомился хриплый голос с довольно заметной ноткой насмешки. Раз не орал, значит, я была в порядке. — Кто это? — сейчас мой голос вполне мог соревноваться со Стайлсовским, хотя он курил как паровоз и орал как чайка на пляже при любой представившейся возможности, и его хрипота была уже хронической. Моя, надеюсь, нет. — Луи Томлинсон, — представился мужчина, сидевший на кровати. — Твой новый преподаватель по Защите от Темных искусств. Ага. Точно. В прошлом году у нас вела Амбридж, которая весь чертов год доставала нас, не давала никакой теории, кроме задания «прочитайте учебник», а также регулярно обвиняла меня во всех грехах человечества в целом и магического мира в частности. Она даже заставила меня какой-то ручкой Сатаны писать «я никогда больше не буду врать» миллиард раз, когда я нарушила ее правила, и эти слова до сих пор красовались шрамами у меня на руке. Нужно было видеть, как Стайлс орал, когда узнал, откуда и почему у меня эти шрамы. Я тогда активно пыталась их скрывать, но он все равно заметил, оставил меня после уроков и, можно сказать, допрашивал, пока я не созналась. После этого я потратила еще добрых полчаса на то, чтобы отговорить его от убийства Амбридж. Против убийства Амбридж я, кстати, ничего такого не имела, я просто не хотела, чтобы Стайлса из-за меня выгнали из школы. Стайлс в итоге согласился и сказал, что у него есть другой план. Он провел целую спецоперацию, убедив Амбридж, что он был на ее стороне. Мое всезнайство и вечное желание влезть не в свое дело его, мол, тоже очень раздражало (тут он, думаю, не соврал). И предложил ей провести отработки со мной за нее. Амбридж была счастлива, что нашла союзника. Я выдохнула, что меня больше не будут пытать. Физически, во всяком случае — пытки Зельеварением никто не отменял. Из школы же Амбридж ушла со своего поста во многом благодаря стараниям меня, Найла и наших друзей. После этих стараний Стайлс лишь наворчал на меня из чувства долга. Я видела, что он мной гордился. Один из немногих раз. — А еще он твоя сиделка на ближайший день-два, — я присмотрелась и заметила, что Стайлс уже надел свой «парадный» пиджак, в котором он обычно появлялся на улице. — Мне нужно уехать по делам. Он положил палочку во внутренний карман своего пиджака, повернулся к нам и сказал: — Томлинсон, если я вернусь, а Грин умерла — перед Дамблдором отвечать будешь ты. С этими словами преподаватель Зельеварения вышел из комнаты. Его шаги прогремели по лестнице, потом хлопнула входная дверь, и я осталась наедине вместе с этим Луи Томлинсоном в доме, полном каких-то дебильных заклятий. — Что ж… — хлопнул по коленям мужчина. — Есть хочешь? Словно в ответ, мой живот громко заурчал. — Будем считать это положительным ответом, — усмехнулся Томлинсон. Он махнул палочкой, и у меня на коленях появился поднос с блинчиками, политыми сиропом, стаканом апельсинового сока и тостами. — Я думала, — пробормотала я, с грустью понимая, что все еще не могу говорить в своем нормальном темпе. Обычно я тараторила как заведенная. Люди еще постоянно терялись, когда я переходила на свою самую высокую скорость. Теперь люди будут раздражаться, потому что мне понадобится полдня, чтобы сказать одно предложение. — Что нельзя наколдовать еду. Томлинсон усмехнулся. — Я не наколдовал ее, а приготовил ее раньше и сейчас просто транспортировал сюда, — объяснил преподаватель. — Ты, кстати, можешь меня называть Луи. — Спасибо, — ухмыльнулась я. Я медленно подняла руку, чтобы взять вилку, но она оказалась слишком тяжелой для моего ослабевшего организма. Вилка со звоном упала обратно на поднос. Я поджала губы и решила, что, видимо, сегодня завтракать не буду. Что ж, можно и поболтать. — Вы с профессором Стайлсом друзья? Луи фыркнул, что я сочла за отрицание. Что ж, я тоже представить не могла, что за люди могли дружить со Стайлсом. — Мы учились вместе, — преподаватель Защиты от Темных искусств взял вилку и ножик и начал разрезать блинчики. — Но он был такой задницей, что мы точно никогда не дружили. — Оу, — только и ответила я, не зная, как еще отреагировать. Я не была удивлена таким ответом, потому что не могла представить, что Стайлс хоть когда-то был приятным и отзывчивым человеком, у которого были друзья. В моей голове он всегда был угрюмым и хамоватым мужчиной, с которым никто (кроме Дамблдора, разве что — и что они только нашли друг в друге?..) ничего общего иметь не хотел. У меня слегка кольнуло сердце — сложно, наверное, человеку с таким характером. Даже самым нелюдимым из нас, как правило, нужны были близкие люди. Без них одиноко. Луи наколол на вилку кусочек блинчика и протянул его мне. Я почувствовала себя маленьким ребенком и засмущалась. Но есть хотелось больше, так что я все-таки приняла еду. Оказалось очень вкусно, и я благодарно улыбнулась. Мой новый знакомый гордо ухмыльнулся мне в ответ. — Но с ним близко общалась твоя сестра, — продолжил Луи, и я широко распахнула свои глаза. Как я уже сказала, со мной редко разговаривали о моей сестре. Это всегда считалось запретной темой, и я с этим ничего не могла поделать. Я предполагала, что смогу получить больше информации, когда стану совершеннолетней. Тогда мне перестанут говорить, что я слишком маленькая, и я смогу как следует надавить, чтобы узнать все, что мне хочется, о Лили. Как она жила? Что любила? Чем увлекалась? С кем дружила? В кого была влюблена? Как к ней относились учителя? В чем мы были похожи? А чем отличались? Я знала совсем немного, и это меня угнетало. Мне казалось, что у меня нет никакой семьи, потому что единственные родственники, которые у меня остались, относились ко мне как к мусору, а о своих самых близких я не знала практически ничего кроме того, что они погибли. — Лили? — переспросила я. — С мистером Стайлсом? Луи деловито кивнул и помог мне сделать глоток сока. — Мы никогда не понимали, что она в нем такого нашла, но они очень близко и долго общались, — продолжил он. Я не знала, как правильно реагировать. Я так боялась, что, ответь я не так, Луи сразу перестанет рассказывать, что старалась очень аккуратно подбирать все свои слова. Я хотела хотя бы по крупицам собрать историю своей семьи. — Насколько я знаю, они жили рядом в детстве, потом пошли в школу вместе, — пожал плечами мужчина. — Нам Стайлс никогда не нравился, и дружбу Лили мы не одобряли. Я не была удивлена такому высказыванию. Наверное, я бы тоже была не рада, если бы моя подруга общалась с таким… странноватым человеком. — Вам? — переспросила я, принимая еще кусочек блинчика. — Да, у нас была небольшая компания друзей, — Луи отличался от людей, с которыми я общалась раньше. Все остальные старались ни за что не волновать меня. Томлинсон же, казалось, относился ко мне как к равной. — Я, твоя сестра, Лиам, — внутри у меня все сжалось. Наверное, если бы ко мне полностью вернулась способность двигаться, по всему телу еще бы прошла дрожь. — Зейн, ее парень, — я постаралась не подать виду, что информация была новой. — И девушка Лиама — Даниэль. Мы все дружили с первого курса. Я доела, и Луи мановением палочки отправил поднос обратно на кухню. За этот небольшой разговор я узнала больше, чем за последние шесть лет. — Ну? — мужчина ухмыльнулся. — Чем хочешь заняться?Иззи
Я не могла поверить в две вещи: что я, во-первых, впервые за почти пятнадцать лет покидала Францию. Несмотря на то, что я родилась в Великобритании, мои родители уехали из страны сразу же, как появилась угроза от Волдеморта. Они поселились во Франции, и с тех пор я там и жила. Во-вторых, мне предстояло путешествовать магловским способом. Мы с родителями, как правило, всегда путешествовали не дальше расстояния, на которое была способна трансгрессия. Для поездки же в другую страну правила слегка отличались. Я сидела в аэропорту около огромной стеклянной стены и смотрела на то, как самолеты готовили к принятию пассажиров. Я расположилась за небольшим столиком в кофейне, справа, около моего стула, стоял мой чемодан, который я взяла в качестве ручной клади (в потайном отделении лежали все мои вещи из магического мира, в обычном — всякая всячина типа самой важной одежды и косметики. На случай, если багаж потеряют), а в руках я держала стаканчик кофе. Я была чистокровной волшебницей, так что в немагический мир выходила до смешного редко. Если честно, я даже не могла припомнить последний раз, когда в нем была. Сейчас я понимала, что мне здесь даже нравилось. Не потому, что маглы были лучше или что-то в этом роде — мне просто очень нравилось чувствовать себя особенной. Девушка с тайной. Я родилась в Великобритании и туда же направлялась. Мне было безумно интересно посмотреть на страну моего происхождения, потому что я о ней почти ничего не помнила. Знала только то, что прочитала в книгах и газетах. Профессор Дамблдор пригласил меня работать с ним, и меня эта перспектива не могла не радовать. Начнем с того, что это был хороший шанс начать заново — рабочая жизнь во Франции у меня как-то не клеилась. Более того, Дамблдор был самым могущественным волшебником нашего времени. Работать с ним — настоящая честь. А когда Дамблдор уточнил, что моя работа будет заключаться не только в преподавании Трансфигурации ученикам школы чародейства и волшебства Хогвартс, а еще и в помощи самому директору в борьбе с Волдемортом и защите Шарлотты Грин — девушки-легенды, которая уже один раз низвергла Темного Лорда, и была той, кто должен был сделать это во второй раз, — я согласилась, не раздумывая. Я чувствовала, что мой год станет интересным, и заинтересованно смотрела на магла, который что-то набирал на странной раскладывающейся штуке. Она была похожа на книгу, которую положили неправильно, а потом раскрыли. Только книжка была железной, и часть ее обложки подсвечивалась. Ох уж эти магловские изобретения. Я сделала еще один глоток кофе и посмотрела на часы — пора было выдвигаться на посадку.Чарли
Жизнь без Стайлса оказалась легкой и радостной. А Луи оказался очень интересным мужчиной, который общался со мной на равных. Возможно, это происходило совсем не из-за того, что он так относился ко всем своим ученикам (пускай, пока что и потенциальным), а из-за того, что я была той самой девочкой, которая пережила нападение Волдеморта. Со мной все общались не так, как с остальными. Меня все воспринимали серьезнее. Словно я и ребенком-то никогда и не была. Все, кроме профессора Стайлса. Он-то ко мне придирался так же, как и к остальным. Если не сильнее. Этот его минус был одновременно его плюсом, когда мне хотелось, чтобы я была как все. После обеда Томлинсон предложил мне «попробовать размяться». Когда я почти что встретилась лицом с полом, потому что ноги меня очень плохо держали, мой преподаватель по Защите от Темных искусств на этот год подхватил меня под обе руки и сказал: — Понял, буду работать твоей поддержкой. Так как лестницу я явно освоить не могла, мы решили двигаться по коридору второго этажа. Первый такой поход был безумно сложным — я буквально повисла на руках Томлинсона, не понимая, что делать. И как это я раньше так легко ходила? И ведь не ценила, пока могла… — Тебя Стайлс в школе достает? — как бы между прочим спросил Луи, когда мы дошли до дальней стены. Я запыхалась, и с меня градом катился пот. Мне было безумно стыдно из-за своей беспомощности. Мне часто помогали, потому что я часто вляпывалась во всякие неприятные ситуации. Но ходить я могла всегда. — Еще как, — закатила глаза я, вспоминая все те тонны отработок, что он назначил мне за пять лет, что я у него училась. Я прекрасно помнила, что свое самое первое наказание я заработала, когда убегала от Найла по коридору и врезалась в Стайлса. Он тогда на меня наорал и назначил отработки на целую неделю. Во время отработок на первом курсе он всегда заставлял меня чистить котлы. На втором курсе к котлам прибавились различные колбы и пробирки вместе с лекциями по Зельеварению — тогда я очень отставала, потому что все никак не могла понять, что за чертовщину мы вообще изучали. На третьем мне доверили разбирать ингредиенты в кладовке, а на четвертом и пятом я уже варила различные зелья. Начались такие дополнительные во многом из-за того, что я попала в Турнир Трех волшебников, и Стайлс пытался мне помочь. У него получилось. За последние два года я очень продвинулась в понимании Зельеварения. В какой-то момент предмет даже начал мне нравиться. — Тогда давай представлять его рожу, — предложил Луи. — Когда он приедет и увидит, что ты уже тут вовсю ходишь. Его же просто разорвет! И то правда. Иногда мне казалось, что Стайлсу нравилось меня постоянно отчитывать за любые ошибки. Одной из моих причин учить Зельеварения было желание, чтобы у Стайлса кончились претензии. — По рукам, — кивнула я. — Раунд два? — Да. Медленно, но верно мы шли к победе. За два часа занятия я значительно продвинулась и теперь могла несколько секунд стоять на своих собственных ногах. Более того, я уже не так сильно опиралась на Томлинсона во время хождения. Луи сказал, что завтра я явно уже смогу потихоньку ходить. Он сообщил это с таким важным учительским видом, что я не смогла ему не поверить. Ужинали мы снова в моей спальне, потому что лестницу я пока не решалась освоить. Луи приготовил нам пасту с соусом, и мы сидели на моей кровати, общаясь. — Расскажи побольше о себе, — улыбнулась я. Теперь я могла держать вилку самостоятельно, и я не могла не радоваться такой маленькой победе. — Хм, — картинно задумался мужчина. — Ну, я работаю с Темными искусствами с выпуска из Хогвартса. Как правило, моя работа заключается в том, что я езжу по разным странам и изучаю все, что могу, о темной магии. Дамблдор давно подписал меня на это, чтобы мы смогли узнать как можно больше о враге. Однажды, лет пять назад где-то, мне даже пришлось на год задержаться во Франции. Тогда я еще преподавал в Шармбаттоне, так что учительская должность для меня тоже не в новинку. — Ого, — протянула я. — Нравилось? — В Шармбаттоне? Не очень. У них там все очень дисциплинированные, — он фыркнул. — Хогвартс мне ближе, так что я очень обрадовался, когда Дамблдор позвал меня к вам. Звучало все очень впечатляюще, и я не смогла не ахнуть. — И где ты был? — По всей Европе ездил, конечно же, — начал перечислять Томлинсон. — Был в Австралии, России, Америке. Это очень интересно. — Я мечтаю куда-нибудь поехать, — кивнула я. — Я никогда не уезжала дальше Хогвартса. — Все еще впереди, — подмигнул мне мужчина, и я улыбнулась. Я все лето чувствовала себя заключенной в тюрьме. Мне казалось, что и здесь, на площади Гриммо, я буду не в своей тарелке. Мучиться от каждой проведенной здесь секунды. Но оказалось, что все не так плохо. И сейчас, пока я разговаривала со своим будущим учителем Защиты от Темных искусств, внутри у меня становилось тепло.Иззи
Моей слабостью была одежда. Дорогая, красивая одежда. Оказалось, что у маглов индустрия моды была поставлена на широкую ногу (правильно, а чем еще заниматься людям, которым недоступна магия?), и я, кажется, попала в рай. Я прилетела к собранию Ордена Феникса, но оно должно было состояться только завтра, и я не знала, могла ли я въехать в дом на площади Гриммо заранее — Дамблдор говорил, что там все еще под кучей проклятий, и живущие там члены Ордена постараются все снять к собранию. Так что я остановилась в неплохой гостинице неподалеку от Тоттенхем-корт-роуд и отправилась на прогулку уже следующим утром. Как я уже сказала, я была родом из чистокровной семьи. Той самой чистокровной семьи, которая гордилась своими корнями и обладала большим состоянием. Единственное наше отличие от многих других семей-аристократов состояло в том, что мы не поддерживали Волдеморта. Совсем наоборот. Так что я взяла с собой очень много денег, часть из которых я обменяла в Гринготтсе на британские фунты. С этими-то фунтами я и отправилась сначала на Оксфорд-стрит, а потом в Ковент-гарден. К концу дня я сидела в дорогом ресторане напротив Трафальгарской площади, пила замечательный кофе и рассматривала кучу сумок с одеждой. Теперь у меня были новые друзья-маглы, в которых я собиралась щеголять в Хогвартсе — несколько пар туфель на шпильках от различных дорогих дизайнеров, пара строгих костюмов и разнообразные шмотки (платья, рубашки, брюки, джинсы, юбки и все-все-все), в которых я планировала красоваться на прогулках в Хогсмид. В магловской Британии было неплохо: красивая одежда, вкусная еда и очень даже симпатичные молодые люди. Я подумала, что смогла бы тут жить. Но только если бы не знала, что существует волшебный мир.Чарли
На второй день мы с Луи отважились спустить меня на первый этаж, и никто при этом не пострадал. Мы занимались с утра и до четырех часов дня с перерывами на обед и чай, и я достигла значительных успехов. Я все еще не могла ходить, не опираясь ни на что, так что Томлинсон из чего-то трансфигурировал мне трость. — Даже не знаю, — рассмеялась я, рассматривая вещицу в моих руках. Луи даже добавил наконечник со львом — символом моего факультета. — Мне стоит чувствовать себя особо важной персоной или все-таки престарелой? Томлинсон тоже рассмеялся. — Представляй, что ты аристократка. Я кивнула. Когда мы с Луи закончили физическую терапию на сегодня, и я плюхнулась на диван (оказалось, что Стайлс расколдовал гостиную. Вероятно, после того как меня почти сожрал диван), Томлинсон пробормотал: — Блин, — он резко отставил очередную чашку чая и посмотрел на часы. — Что такое? — удивилась я. — Я пообещал Стайлсу, что расколдую весь дом к завтрашнему собранию Ордена Феникса, потому что там будут важные люди, — закатил глаза мужчина. — Я совсем забыл. С этими словами он попросил у меня прощения и скрылся на второй этаж, где почти ничего не было расколдовано. К книжным шкафам я подходить боялась. Бросив взгляд на кофейный столик, я увидела там книжку и решила почитать ее. Скорее всего, она принадлежала Стайлсу, а значит, была безопасной. Она была о современных прорывах в Зельеварении. Я бы сейчас не отказалась от чтива полегче, но ничего не поделаешь. Нужно образовываться. К моему удивлению я даже не заметила, как пролетело время. Через два часа Луи спустился обратно и приготовил ужин — рыбу с картошкой. Мы поели, обсуждая предстоящий нам учебный год (Томлинсон сказал, что в целом преподавателем был нетребовательным, но хотел, чтобы я очень хорошо разбиралась в материале, так что, вероятно, я буду получать дополнительные задания). На вопросы о собрании Ордена отвечать он отказался. — А кто там хотя бы будет? — надув губы, спросила я, уплетая жареную картошку. Готовил Луи просто отменно. — Ох, — задумался мужчина. — Я, Стайлс, если явится, Дамблдор. Это все, кого я знаю. Но вроде как человек должно собраться много. — А зачем? — А это, — хитро улыбнулся Томлинсон. — Тебе знать не нужно. Он отправил тарелки в раковину и, горестно вздохнув, сообщил, что ему было пора снова возвращаться к обезвреживанию бомбы, которую из себя представлял дом Лиама. Я вновь принялась за чтение. За последние два года мне стало нравиться Зельеварение. Если бы еще Стайлс мне постоянно не угрожал, я бы, наверное, стала серьезно задумываться о том, чтобы связать свою будущую профессию с этим предметом. Я до сих пор плохо понимала, кем же я стану после выпуска из школы. Я знала, что Найл спал и видел то, как станет Аврором, и я была уверена, что у него все получится. А вот насчет себя я была совсем не уверена. Возможно, потому что все еще не понимала, доживу ли я до выпуска. Все вокруг меня только и говорили, что финальная битва с Волдемортом не за горами. Я прекрасно понимала, что я буду важной частью такого сражения. И я не тешила себя надеждами. — Почему ты еще не спишь? — знакомый хриплый голос заставил меня подскочить от испуга. В гостиной было очень темно — я забыла включить свет, и теперь ее освещал только небольшой светильник на тумбочке рядом с диваном. Стайлс стоял в двух метрах от меня. Даже в такой темноте я видела (чувствовала), что он был мной недоволен. — А сколько времени? — спросила я, закрывая книгу и потягиваясь. — Полвторого ночи, — откликнулся мужчина. Я даже не думала, что настолько зачиталась. Стайлс махнул палочкой, и в гостиной загорелся свет, заставивший меня прищуриться. Только через пару мгновений я заметила на руках у своего преподавателя Зельеварения рыжий комок шерсти. — Патрик?! — воскликнула я, подскакивая. Стайлс тут же рванулся в мою сторону, словно ожидая, что я рухну лицом о кофейный столик, но я, пошатнувшись, успела ухватиться за подлокотник. Кот, услышав мой голос, повернул мордочку в мою сторону и, извернувшись в руках Стайлса, спрыгнул на пол. Он с деловым видом потерся о мои ноги, запрыгнул на диван, свернулся калачиком и лег спать как ни в чем не бывало. — Где ты его нашел? — ошеломленно прошептала я, садясь рядом со своим котом и начиная его гладить. — Вы, — как всегда высокомерно, но все же слегка устало, поправил меня Стайлс, поставив на стол стопку книг. Судя по всему ту, что я попросила Патрика забрать. — Он слегка заблудился на пути из книжного магазина, а потом задержался около кафе, где его кормили вкусной рыбой. Там и нашел. Я усмехнулась. Стайлс плюхнулся в кресло и откинулся на его спинку, закрывая глаза. — Вижу, ты уже стоишь на ногах, — сказал он ничего не выражающим голосом. — Да, Луи помог, — кивнула я, гладя кота. Прикосновение успокаивало. Меня радовало, что мой друг снова был со мной. — Подружились уже, да? — в этой фразе было столько яда, что я даже удивленно уставилась на своего преподавателя. Если бы я его не знала, подумала бы, что ревнует. Но мы с ним тоже не то чтобы дружили. — Мы много общались, — кивнула я. — Он мне рассказал, что вы не очень ладили в школе. — Не очень ладили, — скривился Стайлс, все еще смотря в потолок. — Не самый правильный способ охарактеризовать наши отношения. — И каков же ваш вариант? — в этом было все наше общение. Стайлс постоянно меня подкалывал и придирался, но иногда мы просто разговаривали. И это было даже приятно. Мы постоянно ударялись в крайности, и я старалась избегать его как можно чаще. Просто чтобы не гадать, в какую крайность мы попадем в очередной день. — А тебе ли не все равно? — Стайлс звучал очень устало. В обычном состоянии он бы даже отвечать не стал на личный вопрос. — Вас я знаю дольше, чем Луи, — пожала плечами я. — Мне интересно знать ваш взгляд. — Он и его дружки меня ненавидели, — глухо откликнулся мужчина. — И это было взаимно. У нас долгая история. У меня сжалось сердце. О Стайлсе я не знала ровным счетом ничего. Я была в курсе, что он работал моим преподавателем. Что он постоянно таскался за мной, зная, что я могу вот-вот попасть в передрягу. Что, если нужно, я могу поделиться с ним своей проблемой. Он, возможно, даже поможет. О его жизни за пределами учительской работы? Ноль. Мне казалось, что «долгая история» могло означать одно: Луи и его друзья портили Стайлсу жизнь. Вероятно, он им тоже. Я терпеть не могла все эти школьные издевки, и, так как Стайлс, судя по всему, свои отражал в одиночку, мне было его жаль. Мог ли этот опыт сделать его таким хмурым и вредным? Вполне вероятно. — Я очень устал, — он поднялся, не дав мне сказать, что мне жаль. — Томлинсон расколдовал дом? — Пытался, — пожала плечами я. — Тогда я просто понадеюсь, что завтра никто не погибнет по его вине, — небрежно пожал плечами Стайлс. — Не теряй кота больше. С этими словами он направился в сторону лестницы, и до меня дошло. Его поездка «по делам» была поездкой на поиски Патрика после того, как я в состоянии бреда рассказала, что потеряла своего любимца и теперь безумно за него переживала. Стайлс постоянно меня донимал, но всегда был рядом, чтобы помочь. Это успело стать аксиомой. — Профессор Стайлс? — окликнула я мужчину, когда он уже поднялся на несколько ступенек. — Что, Грин? — Спасибо, — тихо сказала я, чувствуя, как быстро колотилось мое сердце. Он искал моего кота два дня. И мои книги тоже привез. Кажется, я слегка покраснела. Стайлс только молча поднялся дальше. Через пару мгновений я услышала, как хлопнула дверь его комнаты. Я еще несколько минут задумчиво гладила урчавшего Патрика. У меня были очень сложные отношения с моим преподавателем Зельеварения — мы ругались несколько раз в день из-за всяких мелочей. Он всегда появлялся там, где я меньше его ждала. Его всегда не устраивало все, что я делала. Он всегда был первым, кто спешил мне на помощь. Он прикрыл столько моих косяков, что я, казалось, была должна ему уже пожизненно. В тот вечер я поняла, что, кажется, мне профессор Стайлс нравился. Даже очень.