More Than Words

Adam Lambert – Rumors

– Это из-за Стайлса? – тихо спросил Найл в день, когда мы узнали, что Эйден рассказывал остальным. – Ты бросила Эйдена? Найл прислал мне записку, попросил встретиться в гостиной после полуночи. Мы так делали раньше, чтобы поболтать в тишине и одиночестве, и я обрадовалась, что мой друг хотел восстановить старую добрую традицию. – И да, и нет, – поджала губы я. Мы сидели на диване в гостиной. Я забралась на диван с ногами, Найл обнимал меня за плечи. Моя голова лежала на его плече. Мы смотрели на огонь в камине. – Ну, то есть, да, я не могу ни с кем встречаться, потому что перед глазами только он. – Мерлин, какой же ужас. Даже представить не могу, как тебе живется. Я захихикала против воли. Пять минут назад я рыдала в три ручья, и мое лицо все еще было красным, а глаза – опухшими. Хоран привык видеть меня во всех видах разбитого состояния, так что плакать при нем я совсем не стеснялась. – А еще я поняла, что просто не хочу Эйдена, – пожала плечами я. – Ни в одном из смыслов. Мне было неприятно, даже когда он держал меня за руку. Найл усмехнулся. – Ты, наверное, единственная девушка в Хогвартсе, которая так говорит. – И единственная, у которой мозгов хватило влюбиться в Стайлса, – недовольно пробурчала я, и Найл обнял меня крепче. Мы молчали несколько мгновений, а потом я поняла, что просто не могу скрывать. Мне хотелось с кем-то поделиться: – Нос – его рук дело. Найл сначала ничего не сказал, кажется, перерабатывая информацию. Затем он дернулся и, изо всех сил сдерживая крик, прошипел: – Стайлс тебя ударил?! Я захихикала. По-моему, ненормально с такой радостью думать о сломанном носе. Мне нужно было провериться у кого-нибудь. – Не совсем, – покачала головой я. – После того, как мы с Эйденом поссорились, я пошла гулять по парку, и… – я вздохнула. – Наткнулась на дерущихся Томлинсона и Стайлса. Найл выпучил глаза. – Да, – кивнула я. – С ними еще была Иззи. Я помогала их разнимать, и Стайлс просто очень неудачно махнул локтем. Хоран еще помолчал, а потом, к моему удивлению и облегчению, рассмеялся. – Серьезно? – Да, – кивнула я, ухмыляясь. – И, если тебе интересно, он извинился четыре раза. – Стайлс умеет извиняться?! Мы оба рассмеялись. Мне стало легче. В тот вечер, когда мы прощались, Найл сказал с уверенностью: «скоро все пройдет». И я ему поверила. Так было всегда: по школе и по миру разносились очередные сплетни про меня, мои способности и мое психическое состояние, несколько недель меня доставали в школе (в особенности Слизерин. Кто ненавидит Гриффиндор больше Слизерина? Стайлс, разве что), а потом всем просто надоедало. Сколько можно было мусолить одно и то же? Все переключались на другую жертву. Так работала жизнь. До этого года. Я была уверена, что драма, завязанная на мне и Эйдене поутихнет через две недели. Три недели спустя все, казалось, еще даже не достигло своего апогея. Каждое утро я просыпалась, и меня ждал очередной шквал абсолютно неприятных эмоций. Я не знала, почему все считали, что моя личная жизнь – их дело. То ли все были так сильно оскорблены, что я обидела самого красивого и самого популярного парня в школе, то ли люди просто считали, что лезть в жизнь других – обычное дело. Что бы там ни было, с каждым днем становилось все труднее и труднее. Все начиналось с косых взглядов. К такому я привыкла и даже не расстраивалась. Я постоянно становилась центром внимания благодаря черному пиару. Я уже научилась с этим справляться. Потом в мою сторону стали прилетать оскорбления. Сначала от девушек. Начинали со стервы, затем плавно переходили к суке, но все же укрепилось прозвище шлюхи. Очевидно, все считали, что только парни могут спать с кем угодно. Не то чтобы это был мой образ жизни, но я обижалась за своего выдуманного персонажа. Потом подключились парни. Сначала мне приходили записки во время уроков, в которых спрашивали, сколько стоят мои услуги. Найл был рядом каждый раз, и он так сжимал кулаки, что я боялась, что он мог сорваться в любой момент. Затем стали подходить в коридоре. Говорить все в лицо. Передавать, что им меня посоветовал кто-то из их знакомых. Оказалось, что намного легче выслушивать то, какая я неспособная волшебница. И какая я сумасшедшая. Лучше так, чем когда меня обвиняли за несуществующую часть моей жизни. Меня поддерживали все мои друзья. Найл не отпускал меня ходить по коридорам в одиночку, и я всегда находилась или в полной компании, или с кем-то одним. Если в мою сторону направляли колкие замечания, молодые люди всегда отвечали с еще большим градусом токсичности. У меня словно появились телохранители. Мне казалось, что я уже привыкла ко всем видам сплетен и издевок: за свою короткую карьеру в магическом мире я повидала их столько, что меня было уже ничем не удивить. Но я была не права. Драма с Эйденом меня расстроила настолько, что мне было сложно… жить. В Главном зале на меня вечно таращились. Вокруг всегда перешептывались, и я ясно слышала свое имя со всех сторон, так что кусок в горло не лез. В коридорах в мою сторону постоянно кидали колкие замечания, так что я передвигалась из кабинета в кабинет максимально быстрыми способами. По ночам мне снились все виды издевательств с утроенной силой, так что у меня началась еще и бессонница. Я ненавидела ситуацию, в которой оказалась. И мне все больше казалось, что я выйду из нее мужененавистницей. Неправильно применять единичный опыт ко всем, но… так хочется. Всячески помогали мне не только Найл и друзья. Ришар тоже пыталась сделать все, чтобы мне было легче, хотя мы и не обсуждали прямо то, что произошло между мной и Эйденом. Томлинсон попросил меня остаться после урока через пару дней после того, как началась травля по всей школе. Конечно же, он был в курсе сплетен. – С тобой все в порядке? – спросил он тогда, внимательно вглядываясь в мое лицо. Тогда я еще не представляла, как затянется скандал. Но я уже чувствовала себя из рук вон отвратительно. – Да, – выдавила улыбку я. Луи не был тем человеком, с которым я бы стала обсуждать свои проблемы. Мне он нравился, и я считала, что мы были приятелями, но… Нет. – Я… - Томлинсон видел, что я врала. И я ценила, что он хотел мне помочь. А еще больше я ценила то, что он не давил на меня. – Хотел сказать, что, если что, ты всегда можешь попросить о помощи. – Спасибо, – ответила я тогда. – Но все в порядке. Пару-тройку (или даже больше) раз Иззи приглашала меня к себе на время ужина, чтобы я могла отвлечься. Это и правда помогало. – Чарли, – Иззи так громко позвала меня в один из таких дней, что я подскочила. Меня выдернули из размышлений. В голове я перебирала все то, что случилось за день, жалела себя и желала, чтобы все поскорей закончилось. – А? – растерянно моргнула я. – Ты меня совсем не слушала, да? – Нет, – поджала губы я. – Прости. Я очень рассеянная в последнее время. – Ничего страшного, –улыбнулась девушка. Конечно же, и она все знала. И от меня, и от остальной школы. Профессора вообще знали абсолютно все. То ли у них была налаженная система докладчиков, то ли они так хорошо подслушивали, то ли им все-таки обо всем рассказывали портреты. Неважно, как, но учителя всегда были в курсе всего, что происходило в школе. – У меня есть очень заманчивое предложение, – продолжила Ришар. Она хитро мне ухмыльнулась, и я смогла только нахмуриться. Мне все очень хотелось спросить у нее, из-за чего же на самом деле подрались Стайлс и Томлинсон. Отговорка Луи казалась по меньшей мере глупой. По большей – детской. Да, я уже давно поняла и приняла, что эти двое в обществе друг друга вели себя по-детски, но мне все равно казалось, что в тот раз проблема была в другом. Я не решалась задать вопрос. Иззи ничего не объяснила мне и после драки, а Томлинсон предпочел дать наиглупейшую отговорку. Троица хотела скрыть от меня настоящую причину, и, как бы неприятно это ни было (в конце концов, я воспринимала Ришар как свою самую близкую подругу, и думала, что Луи относится ко мне как к равной), я смирилась. Некоторые вещи так и остаются неразгаданными. – Какое? – спросила я, делая глоток чая. – Как насчет развеяться? Съездить на выходные в Лондон? Я уставилась на Ришар, не зная, что на такое можно было ответить. – В смысле – ты и я? – решила на всякий случай уточнить я. – Конечно, – кивнула Иззи. – Не Гарри же с нами третьим брать, правда? Я покраснела, а Ришар захихикала. Она прекрасно понимала, как на меня действовала. – Я бы, конечно, могла, только чтобы тебя подразнить, – продолжила девушка. – Но, боюсь, Стайлс не переживет целый день шоппинга в нашей с тобой компании. – Погоди, – я предпочла пропустить шутку мимо ушей, только чтобы не думать о том, что в какой-нибудь параллельной вселенной, где я была постарше, я могла бы ходить на шоппинг со Стайлсом. У меня мог бы быть с ним шанс. – Я думала, ученикам запрещено покидать школу во время учебы. – Запрещено, – кивнула Иззи. – Но как давно тебя волнуют школьные правила? Я фыркнула и закатила глаза, всем своим видом пытаясь показать, как же неправильно себя вела Ришар: я ведь примерная ученица! Но она была права. За свою короткую карьеру в школе чародейства и волшебства я нарушила столько правил, что меня можно было исключить уже, по меньшей мере, раз десять. Хорошо, что мне повезло с директором. Был бы им Стайлс, я бы вылетела уже по окончании первого семестра. Я прекрасно помнила, как мужчина пытался уговорить Дамблдора на мое отчисление на первом и втором курсе: и после того, как я сама разобралась с профессором Защиты, и после того, как самолично разделалась с Василиском. Возможно, Стайлс надеялся, что, если меня выгонят, я буду жить в безопасности. Также вероятно, что тогда он просто не мог меня терпеть и хотел от меня избавиться. Что бы там ни было, к третьему курсу просьбы выгнать меня из школы закончились, и, возможно, тогда он смирился с моим постоянным присутствием в его жизни. Вероятно, тогда мы начали «дружить». Или у него просто кончились идеи того, как меня можно выдворить из Хогвартса. – Я все продумала, – тараторила Ришар. – Я сделала тебе оборотное зелье. – Ты? – нахмурилась я. – А ты такое умеешь? Иззи посмотрела на меня с таким осуждением, что я даже покраснела. Да, я не готова была пить зелья, которые приготовил не Стайлс. – Ты его выпьешь, и, если кто-то в Лондоне и узнает меня, чего, конечно же, не случится, о тебе все равно никто не догадается. Меня настолько достали стены школы, что я согласилась. Такого со мной еще не было – что бы ни происходило, я всегда хотела находиться в Хогвартсе. Школа была моим домом. В этом году с этим «домом» было связано слишком много переживаний: здесь и борьба с Волдемортом (как всегда), и преследовавшая меня сумасшедшая Кэролайн Фейн, и влюбленность в Стайлса, и Эйден, и все эти сплетни… а год еще даже не закончился. Мне не хотелось знать, что меня ждало дальше. Как правило, к концу обучения меня всегда поджидал совсем неприятный сюрприз. Я попросила своих соседок никому не говорить, что меня нет на выходных. Говоря это, я хитро улыбнулась, и, кажется, они решили, что я ночевала у какого-нибудь парня. Я не знала, насколько они верили сплетням обо мне, но мое увлечение мальчиками совершенно точно одобряли. Ох, если бы они только знали, кем я увлечена на самом деле… В Лондоне Иззи сняла нам два номера в гостинице в центре, и все выходные мы провели за прогулками и шоппингом. Ришар призналась, что летом успела осмотреть далеко не все, что хотела, и я согласилась сходить с ней по туристическим точкам. Мы полдня провели в Тауэре на экскурсии с обычными туристами, Иззи сделала кучу фотографий на фоне Биг Бена, мы прокатились на Лондонском глазе и решили, что обязательно выберемся на такой «девичник» еще раз. Для меня все это было тоже в новинку – я почти не знала город, рядом с которым росла. Дурсли не вывозили меня на экскурсии. Я же, в конце концов, была не Дадли. Самой мне тоже ездить по историческому центру никогда не доводилось. Оказалось, что Лондон был безумно красивым. Но наслаждаться красотой очень тяжело, когда мысли занимают только картинки того, что будет, когда я вернусь в школу. Я правда старалась отвлечься и отдохнуть. Но от своих попыток я уставала еще больше – мне постоянно приходилось играть перед Иззи счастливую, и это выматывало. Я даже не нагнетала – я просто знала, что меня ждало впереди. Стоило мне спуститься на завтрак в Главный зал после возвращения, как все началось заново – хитрые переглядывания, хихиканье, пошлые шутки, оскорбления. И после отдыха они ударили по мне сильнее, чем до этого. После уроков в понедельник мне нужно было идти на дополнительные со Стайлсом, от этого легче не становилось. Мы перешли к изучению продвинутых проклятий, и мне нужно было выкладываться на все сто процентов, чтобы добиться успеха. У меня не выходило. Я думала, что сложно было с патронусом, но я ошибалась. В последнее время у меня не выходило даже концентрироваться. Мои оценки по всем предметам начали хромать, и я ничего не могла с этим поделать – стоило мне только открыть учебники, чтобы попытаться сделать домашнее задание, как слова буквально начинали от меня разбегаться и расплываться, а мой мозг, казалось, выключался. В конце концов я перестала даже пытаться. Но Стайлс в моей голове всегда был исключением. Мне хотелось, чтобы он меня хвалил. Мне хотелось, чтобы он видел, какой он прекрасный преподаватель, и как много мне дает. А как я могла это показать, если у меня все валилось из рук?.. Мне нравились индивидуальные занятия со Стайлсом. Во-первых, он был совсем не таким агрессивным, как на обычных уроках. Во-вторых, на обычных уроках у меня не было возможности с ним разговаривать. Во время дополнительных ему было некуда от меня деваться. – Здравствуйте, – сказала я, заходя в кабинет. Я весь день ждала только этих двух часов в компании Стайлса. Никаких хихикающих однокурсников, никаких осуждающих взглядов. Хоть что-то хорошее в начале еще одной отвратительной недели. Рядом со Стайлсом, наедине с ним, я чувствовала себя в безопасности. Это было так глупо: именно Стайлс постоянно меня задирал и ругал. От него я услышала больше гадостей, чем от кого-либо. Но он и всегда был на моей стороне. Такие люди были на весь золота. – Привет, – откликнулся мужчина. Его взгляд задержался на мне, и я с ужасом осознала один факт: Все это время я понимала, что все преподаватели в курсе моей ситуации (и, скорее всего, во всех подробностях), но я даже не думала, что до Стайлса сплетни тоже дойдут. Не представляла, что он обсуждает учеников с другими преподавателями. Но ведь это было такой глупостью – каким бы нелюдимым профессор Зельеварения ни был, он все равно был человеком. Он слышал, что обо мне говорят в коридорах. И его наверняка просветила Ришар. Я покраснела, ставя свою сумку на парту. Мне не нравилось думать, что Стайлс знал, что меня называли шлюхой и что мне приписывали отношения с доброй половиной Хогвартса. А что, если он верил? Или все-таки не верил? Мерлин, я даже не знала, что было хуже. Я не хотела, чтобы Стайлс думал, что я спала со всеми подряд, но я, если честно, и не хотела, чтобы он вообще думал обо мне в этом плане. Мне было слишком стыдно. Он мой преподаватель. Такие темы между нами проскальзывать не должны. Или, может, я просто не хотела, чтобы он так обо мне думал, потому что была в него влюблена? Потому что в глубине моей души все еще теплилась глупая надежда, что он разделяет мои чувств, а если он будет думать, что я такая, как обо мне рассказывают, у меня больше не будет шанса? – Как ваши дела? – выдавила я намного тише, чем планировала. Я всегда задавала этот вопрос перед занятием, но сегодня он показался мне слишком натянутым. Ненужным. Не к месту. – Отвратительно, – ответил мужчина, закуривая сигарету. Я нахмурилась и вопросительно приподняла бровь. Я не была уверена, стоит ли мне уточнять. Наши отношения были странными. Я никогда не знала, как себя лучше повести. Всегда боялась выдать слишком много. Иронично, что наши с ним лучшие разговоры происходили именно тогда, когда я забывала о том, что себя нужно было держать в руках. – У меня было семь уроков, четыре из которых – с первым и вторым курсом, – продолжил Стайлс сам. – Ненавижу детей. Я почти что рассмеялась. Но только почти. Меня все еще давили мысли о том, что Стайлс был в курсе тех гадостей, которые обо мне рассказывали. Мерлин, как же я надеялась, что он не верит. – Как твои дела? – вдруг спросил мужчина, и я вздрогнула. Отличительной чертой нашего общения было то, что он никогда не интересовался моими делами (ну, кроме тех случаев, когда я оказывалась в больничном крыле, при смерти). Он и так все знал. – Нормально, – ответила я после небольшой паузы. Кажется, он все-таки знал. Он смотрел на меня пару секунд, а потом сказал: – Сегодня будем проходить Экспулсо. – Ага, – кивнула я, вставая напротив него. На занятиях по Защите я не писала никаких конспектов. Мы со Стайлсом всегда стояли так близко друг к другу, что я могла чувствовать запах его одеколона (он давно пользовался одеколоном? Этот запах сводил меня с ума). Я обожала эту близость и ненавидела ее одновременно. Меня бесило, как тяжело мне было держать себя в руках, не показывать чувств. – Экспулсо используется, чтобы взрывать предметы, – продолжил мужчина. Он встал справа от меня и направил палочку на вазу, которую поставил на свой стол. От него так вкусно пахло, что я готова была лезть на стену. Если я подвинусь на сантиметр, наши руки соприкоснутся. – Если направить его на человека, – его голос был таким красивым. Низким, хриплым. Я готова была его слушать вечно. – Человека отбросит сильной волной. – На сколько? – нужно было изображать заинтересованность, даже если мне было все равно. Мне нравилось колдовать, но сейчас мне было наплевать на все заклинания на свете. Потому что все мое внимание было на Стайлсе и его близости. Все мои мысли были на том, что происходило вокруг. Как люди шептались. Говорили мне гадости. Распускали сплетни. – Я думаю, – протянул Стайлс. – Метров пять-десять, не меньше. Я кивнула. План всегда был один и тот же – Стайлс объяснял мне, как работает заклятье. Показывал на своем примере. Затем говорил, как ему противостоять, и снова показывал. Потом мы репетировали – то мужчина пытался меня «проклясть», то я его. Расчет был на то, что в таких искусственно поставленных условиях я просто не могла серьезно пострадать. Мы просто отрабатывали порядок действий. Ох, как мы ошибались. Сегодня я подняла руку, чтобы «отбить» заклятье слишком поздно. Какой-то доли секунды хватило, чтобы все перед моими глазами заполнил синий свет. Цвет не обладает физическими свойствами, но этот еще издалека казался мне сильным. Ну, или он просто меня уже ударил, а я еще не заметила. – Твою мать! – донесся до меня крик Стайлса, а потом моя спина во что-то врезалась, и весь мой мир наполнился болью. Кажется, все время до этого я летела от того места, где стояла, до стены. Теперь мы со стеной встретились, и это знакомство мне совсем не понравилось. – Грин, – мужчина сидел на корточках передо мной уже через мгновение. Ну, или я просто потеряла счет времени. Мерлин, как же болела голова… - Грин, все в порядке? Ты поранилась? Черт возьми, я знал, что надо как-то по-другому строить занятия… Звон в ушах потихоньку проходил. Ему на смену пришло осознание того, что только что произошло: я не справилась с заданием. Я провалилась настолько, что Стайлс случайно послал в меня заклятье. Слава небесам, что мы не проходили ничего смертельного. Теперь Стайлс настолько разочаруется во мне и моих способностях, что наверняка откажется от наших дополнительных. А я жила ради этих занятий. На них я забывала обо всем, что происходило в моей жизни. Эти уроки были самым близким, что я могла получить со своим преподавателем Зельеварения. А теперь я была на волоске от того, чтобы и это потерять. – Я… – я нервно сглотнула, пытаясь понять, как же мне лучше ответить. Ответ не пришел. – Я просто… – все еще ничего. – Мне нужно подышать. – Грин… – Стайлс не успел договорить, потому что я так быстро встала на ноги и выбежала из кабинета, что просто не услышала окончание его фразы. В тот момент я ненавидела свою жизнь. Я ненавидела себя за то, что родилась и стала главной героиней этого чертова проклятья. Ненавидела себя за то, что на меня так много повесили, и я с этим не справлялась. Ненавидела за то, что не могла концентрироваться из-за какой-то глупости. Что не могла справляться с заданиями, с которыми так хотелось справляться – предметы, которые мне преподавал Стайлс, нравились мне намного больше остальных. Мне хотелось добиться успеха. Я ненавидела себя за то, что влюбилась в человека, который был по-настоящему недостижимой целью, и теперь не могла думать о ком-то ещё. Ненавидела за то, что согласилась пойти на бал с Эйденом и теперь страдала из-за этого. И за то, что вообще согласилась пойти с ним на свидание еще в начале года. Мне все это казалось хорошей идеей. Но я, очевидно, абсолютно ничего не знала о хороших идеях. Далеко из кабинета Стайлса я не убежала. Завернув за ближайший угол, я прислонилась к стене и попыталась хотя бы восстановить дыхание. Меня преследовали издевки куда бы я ни шла: девушки из Слизерина предпочитали следовать за мной до последнего, громко меня обсуждая, парни предлагали всякие мерзости и сопровождали их соответствующими знаками. Не было ничего плохого в том, чтобы встречаться с многими. Жить своей жизнью. Но почему-то люди этого не понимали. И пытались утопить меня за то, чего я даже не делала. – Не обязательно убегать каждый раз, когда что-то выходит из-под контроля, – заметил холодный голос, заставивший меня подскочить. Я даже не заметила, что Стайлс пошёл за мной. – Я не понимаю, – дрожащим голосом выдала я. Опять. Снова я ломалась перед человеком, перед которым мне больше всего хотелось быть сильной. – Почему люди такие злые? Что я им сделала? – Люди любят сплетни, – спокойно ответил преподаватель. Он смотрел на меня сверху вниз, и я бы предпочла, чтобы его здесь вообще не было. Он прекрасно понимал, о чем я говорила. От этого было одновременно и легче, и тяжелее. – Люди считают меня их последней надеждой, – на последнем слове мой голос сорвался, и мне пришлось сначала отдышаться, а потом продолжить. Я пыталась сморгнуть слезы. – Но продолжают оскорблять меня, говорить мне... все это, я... Я не понимаю. Они то ведут себя словно я что-то значу, а в другой момент... Я задохнулась в слезах и только через пару минут поняла, что Стайлс встал рядом со мной. Прислонился к стене совсем рядом. – Людям наплевать на тебя как на человека, – сказал он, когда тишина стала реже прерываться моими всхлипами и нервными вытираниями глаз. – Большинству. Они видят в тебе символ спасения, да, но ещё они любят сплетничать о знаменитых людях, так что... – он пожал плечами. – С этим нужно смириться. – Мне кажется, что на меня плевать не большинству, а всем, – прошептала я. Я не хотела этого говорить, но присутствие Стайлса всегда так на меня действовало: я делала то, чего не собиралась. Я изливала душу. Становилась уязвимой. – Все только и говорят о предсказании, но никто не пытается меня поддержать, они просто ждут, что я убью Волдеморта и в одиночку решу все их проблемы. И чтобы непременно было, о чем посплетничать. – Неправда, – решительно произнёс Стайлс, и резкость в его голосе меня удивила. Он что, обиделся? – Может, большинству и плевать на тебя как на человека, но есть люди, которым... Которые переживают. – Ага, – всхлипнула я. Я знала, что говорю глупости, в глубине души я это прекрасно понимала. Но в тот момент мне было так плохо и так обидно, что хотелось обвинить в этом весь мир. В ту секунду казалось, что от меня отвернулись все. – Кто только? – Да ладно тебе, – фыркнул мужчина. – Хоран печётся о тебе как курица о яйцах. Да и вся его странная семейка тоже. Ришар, кажется, с самого начала в тебя влюбилась и готова за тебя убивать. Ну, или просто у неё нет друзей-ровесников, потому что они ее сторонятся. Я их не осуждаю, – я хмыкнула, и это было самое близкое к улыбке, на что я была способна. – Томлинсон тоже за тебя очень волнуется, хоть и предпочитает молчать в твоём присутствии. За кадром он постоянно угрожает мне всеми видами казней и пыток, потому что свято верит, что в один прекрасный день я сдам тебя Волдеморту. Да и я, в конце концов. У меня остановилось сердце. – Что вы? – Мне тоже не плевать на тебя, – повторил Стайлс, смотря куда-то перед собой. Мне одновременно стало жарко и холодно. Руки похолодели от ужаса, а щеки загорелись от смущения. Дура. – Незаметно, – пробурчала я. Я, вообще-то, совсем не собиралась говорить это вслух и точно не хотела, чтобы он это услышал. Но Стайлс всегда все слышал. – Я примерно раз в пару месяцев жертвую своей жизнью, чтобы помочь тебе. – А потом обещаете меня убить. – Я просто волнуюсь, – пожал плечами Стайлс и посмотрел на меня. Мы стояли так близко друг к другу, и наши взгляды встретились, и… Мне стало не по себе, и я отвернулась. Я вспомнила его руку на своей талии во время танцев. – Не зацикливайся на козлах, – продолжил мужчина. – Ты встретишь ещё много таких. Кстати говоря... – он сделал шаг вперед. – Пошли, у нас ещё половина занятия. – Нет, – простонала я, поспешно вытирая слезы с глаз. – Я не могу сегодня сконцентрироваться, может, будет лучше, если… – Волдеморт спрашивать не будет, – закатил глаза преподаватель Зельеварения, но что-то в его глазах подсказало мне, что он скажет дальше: – Ладно. Пошли, дам тебе чаю и расскажу, как правильно реагировать на всяких мудаков. Когда профессор Стайлс ругался, мир становился лучше.