Fall Out Boy – Church
Чарли
Меня не попросили вернуться в Хогвартс, как только Гарри очнулся, и сама я предлагать тоже не стала. Я не хотела уезжать. Во-первых, потому, что боялась, что с ним может что-то случиться, а меня рядом не будет. И никто меня не позовет. Сколько бы все вокруг меня ни играли в «мы тут все равны», это была ложь. Мы все это знали. Во-вторых, ослабленный Стайлс был человечнее. Мне нравилось с ним общаться и думать, что совместное «приключение» нас сблизило. Нравилось притворяться, что его общительность была обусловлена не количеством таблеток, на которые его посадили врачи. – Ты пропускаешь кучу занятий, – недовольно заметил мужчина на третий день после своего пробуждения. – Я давно прочитала программу наперед, – закатила глаза я. – Я прекрасно знаю, что мы проходим. Мне не нужны уроки. – Иногда ты звучишь очень самовлюбленно. – И это плохо, потому что?.. Стайлс только закатил глаза, а я почувствовала, что краснею. Мне нравилось общаться с ним на равных, но я каждый раз вспоминала, что на самом деле это было не так, и начинала смущаться. Боялась сделать шаг не в ту сторону, разрушить всю эту иллюзию. – Хорошо, из-за этой долбаной больницы мы пропускаем слишком много дополнительных. – Не заставляй меня снова говорить, что в этом виноват ты. Он разрешал мне обращаться к нему на «ты». То ли и правда был совсем слаб, то ли решил на время забыть о так называемых приличиях. В конце концов, кто может быть ближе человека, который тащил тебя через пещеру, правда? Подсознание подсказало мне около десяти ответов на этот вопрос, но я только отмахнулась. Гарри фыркнул, и я ухмыльнулась. Сейчас я сидела на его больничной койке и читала книгу, которую мне вчера привезла Иззи – обычный любовный роман. Они так хорошо успокаивали. Стайлс же сидел на подоконнике: окно было открыто, и он курил. Сигареты он попросил принести ему какую-то медсестру (очевидно, он умел флиртовать, когда на кону были такие дорогие его сердцу вещи), и теперь постоянно так «гулял» – на настоящую улицу его пока не пускали (да и курить там было нельзя), а за окном стояла великолепная погода. – Я сомневаюсь, что тебе можно и нужно курить, – заметила я, отрывая взгляд от книги. Мне нравилось находиться в такой непосредственной близости от него. Казалось, что у нас было будущее. Что когда-то вот такое времяпрепровождение может стать нормой, а не исключением. – Я сомневаюсь, что тебе можно и нужно сидеть со мной в больнице вместо того, чтобы учиться, – передразнил меня Стайлс. В его голосе был привычный холод, но он звучал иначе. Теперь я знала, что это был просто его способ общения. Меня он не ненавидел – иначе бы давно прогнал. Судя по тому, как он совсем не настаивал на моем возвращении в Хогвартс, моя компания ему нравилась. Я закатила глаза и постаралась подавить улыбку. Мы были скрыты от всего остального мира, и в таких условиях Гарри был другим. Он даже казался моложе – я никогда не думала о его возрасте (кроме как в контексте «какой-ужас-он-старше-меня»), но сейчас понимала, что ему всего лишь тридцать четыре. Ему впору развлекаться, а не пытаться спасти мир. Как, впрочем, и мне. – Ты ведь пела. Я замерла, так и не перевернув страницу в книге. – Что? – попыталась притвориться дурочкой я. В душе я молилась, чтобы он имел в виду не то, о чем я думала. – Мне кажется, что ты здесь пела. Мое лицо побагровело. – Или мне все-таки приснилось? Неужели он только что таким образом случайно признался, что я ему снилась? Я махнула головой: Грин, ты делаешь выводы из воздуха. Дура. – Не приснилось, – осторожно ответила я. – Я тут, если честно, сходила с ума, и мне нужно было как-то отвлечься. Я решила, что можно отвлечься на музыку. – Правильно, – кивнул Стайлс. Он не сводил с меня взгляд, и из-за того, как близко мы друг к другу сидели, мне стало жарко. Очень захотелось глотнуть свежего воздуха (тот, что шел из открытого окна, не подходил). Казалось, что Гарри видел меня насквозь, знал все мои тайны. Мне и нравилось это ощущение, и нет. – Музыка действительно захватывает все внимание и расслабляет. – Ты ведь тоже занимался музыкой? Мужчина напрягся, словно обдумывая, стоит ли ему отвечать. На мгновение я испугалась, что вот оно – тот самый неаккуратный шаг, которого я так боялась. Сейчас он меня выгонит. Снова закроется. – Да, – наконец, ответил он. – Моя мать была чистокровной волшебницей, вела аристократичный образ жизни и от детей требовала того же. – Детей? – переспросила я. – У меня есть старшая сестра, – кивнул он. – О, – растерянно моргнула я. Я ничего не слышала о его семье, и сама предполагала, что он ни с кем не общался. Что, если все-таки общался? – Это замечательно. Стайлс фыркнул, а потом полез за еще одной сигаретой. Этот мужчина был неисправим. – Что? – не поняла я. – Моя мать меня ненавидела, – буркнул он, стряхивая пепел на улицу. – Почему? – Мой отец – магл, а мать – чистокровная волшебница типа родителей твоего Байерса, – я поморщилась от слова «твоего», но промолчала. – Она ненавидела все, хоть как-то связанное с маглами. – Я не хочу быть грубой, но не то чтобы твой отец случайно стал твоим отцом. Это ты его не выбирал, а не она. Гарри так обворожительно ухмыльнулся, что мне захотелось наброситься на него там же и в тот же момент. Я смутилась и уставилась на книгу. Мне нравилось, что он подпустил меня так близко к себе, но на таком расстоянии мне было очень тяжело функционировать. Так я понимала, насколько же сильно я погрязла. – Таким, как она, мало что можно объяснить, – пожал плечами он. – Мне очень жаль, – сказала я. Все это объясняло многое. Расти в семье, где тебя не любят – верный путь к ненависти ко всему миру. Стайлс нахмурился и покачал головой. – Мне уже давно все равно. Он помолчал несколько мгновений, а потом сказал: – Ришар и Томлинсон идут. Помолчал еще пару секунд и выдал: – Докину ли я горящий бычок до башки Томлинсона? Я хотела воззвать к его совести и разуму, но Стайлс уже сделал последнюю затяжку, прошептал «проверим» и выбросил наполовину докуренную сигарету из окна. Его палата располагалась на втором этаже больницы, прямо над входом. Я боялась, что у Гарри были большие шансы попасть.Иззи
Луи заорал и отпрыгнул, держась за макушку. Я нахмурилась и посмотрела на него. – Ты чего? – удивилась я. Мужчина нервно хлопал себя по голове. – У меня волосы дымятся? – Ты совсем с ума сошел? – Иззи, у меня горит голова?! – Нет! Что такое? В голове пронеслась мысль, что это все – зелье, которое Стайлс и Грин сварганили, все-таки принесло побочные эффекты. Теперь мой парень – сумасшедший. К счастью, объяснение оказалось легче. Под ногами Луи лежала догорающая сигарета. – Какой дебил… – начал было Томлинсон, а потом задрал голову. На подоконнике палаты на втором этаже сидел Гарри. Он помахал нам и ухмыльнулся. Я заметила одну странную вещь: Стайлс в больнице стал намного жизнерадостнее Стайлса, которого я видела каждый день в школе. Могло ли это быть связано с тем, что рядом с ним все время была Шарлотта? И что ему даже не нужно было искать оправдания, чтобы проводить с ней время? – Убью, – прорычал Луи и устремился ко входу. – Тебе что, можно курить?! – закричала я и задрала голову, чтобы посмотреть на своего друга. – А то мне не наплевать, что мне можно, а что нельзя, – ответил мужчина. – Я сейчас поднимусь и побью тебя! Из окна выглянула Чарли: – Он что, попал? – Да, – кивнула я. С тех пор, как Гарри очнулся, Грин тоже пошла на поправку. Лицо перестало быть бледным, пропали синяки под глазами. И почему Стайлс так противился их отношениям? Любому было видно, что эти двое идеально друг другу подходили. – Он выжег Луи кусок на макушке! – Это не мои сигареты, – встрял Стайлс. – Это генетика Томлинсона. Я распахнула рот, не зная, как ответить на такое утверждение. Грин закатила глаза и скрылась в палате. А потом Гарри сделал то, чего я никогда от него не ожидала. И ни разу не была свидетелем такого. Он рассмеялся.Чарли
Дамблдор сказал, что надо с нами о чем-то поговорить и попросил собраться в палате у Гарри. То ли меня слишком жизнь помотала, то ли все-таки практика показывала, что такие заявления никогда ничем хорошим не заканчивались. Мне оставалось только гадать, что еще пошло не так. Я боролась с Волдемортом уже шесть лет. Впервые за шесть лет, оказавшись в больнице из-за того, что по моей вине пострадал любимый человек, я осознала, как же я устала, как сильно мне хотелось просто сложить оружие и исчезнуть. Могла ли я сбежать? Сдаться? Оставить весь волшебный мир сам на себя и просто жить в свое удовольствие? Вряд ли. Меня бы нашли. Либо Орден, либо Пожиратели. Меня ни за что не оставят в покое, пока весь этот ужас не закончится. И потом тоже вряд ли оставят, – ехидно подсказало мне мое подсознание, и я поморщилась. Стайлс и Ришар стояли у окна и спорили: Иззи отняла у него пачку сигарет, одна из которых стала виновником небольшого ожога у Луи, и теперь читала ему лекцию о вреде курения. Пачку она уже сожгла, и я еще никогда не видела на лице Гарри такого отчаяния. Я вздохнула. Меня сильно штормило последнее время: в те часы, что я проводила со Стайлсом, я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Мы много разговаривали, и мне нравилось проводить с ним время. Несмотря на его обычную угрюмость, он меня этим даже веселил. Ко мне в голову даже все чаще закрадывались мысли, что мы с ним друг другу отлично подходили. Эти мысли я, конечно же, старалась гнать от себя подальше. Но вот оставаться одной было просто невыносимо. Стоило мне попрощаться со Стайлсом и уйти в выделенную мне палату, как меня накрывало. Я вспоминала, что случилось в пещере. Я помнила, как Стайлс несколько раз обнимал меня за талию и держал за руку. Мне хотелось выть от безысходности, ведь с его стороны это были просто действия, а мне так хотелось, чтобы они оказались знаками внимания. Я раз за разом думала, что кошмары только начинаются. Что мы вступили в настоящую войну. Мне было страшно. Я была не готова. Мне хотелось сбежать все сильнее и сильнее. И забрать с собой Стайлса, потому что без него я не смогу. Каждый раз я думала, каково это – быть обычным? Просто жить свою жизнь, учиться, дружить, влюбляться. Не задумываться, дружат ли с тобой из-за твоей славы или потому, что хотят поближе подобраться к секретной информации. Не влюбляться в учителя, который еще и на шестнадцать лет старше. Мерлин, почему так тяжело? Дверь в палату открылась, зашел Дамблдор в компании Луи – Томлинсон так оскорбился из-за прожженного затылка, что отказался находиться в компании Гарри без кого-то, сильнее самого Стайлса. Иззи, кажется, обиделась. – Добрый день, – сказал пожилой волшебник. Его голос был глубоким, обволакивающим всю комнату, внушающим доверие. Когда приходил Дамблдор, мне казалось, что все будет хорошо. Он со всем справится. И мы тоже. – Все в добром здравии, я надеюсь? – Теперь да, – кивнула Ришар. Стайлс скривился. – Гарри, рад видеть, что ты уже в порядке. – Я буду совсем здоров, если вы уберете отсюда Ришар. Она мешает моему выздоровлению. Иззи картинно ахнула. Я закатила глаза. – Как вы понимаете, – Дамблдор редко реагировал на выпады со стороны кого угодно. Вероятно, именно поэтому люди в его обществе сразу же успокаивались и приходили в себя – выпендривайся не выпендривайся, своего ты все равно не добьешься. – Я пришел сюда не просто так. Да, еще одна особенность. Дамблдор не приходил просто, чтобы пообщаться. У него всегда была цель. И эта цель редко нравилась тем, к кому он приходил. Я заметила, что темное пятно, которое появилось на руке директора летом, стало еще больше, и теперь занимало почти всю его кисть. Я не видела его кожи под рукавами мантии, но предполагала, что пятно разрослось и туда. Что же такое происходило?.. – Я пришел поговорить о крестраже, который достали Чарли и Гарри. Сердце снова ухнуло вниз. Я не хотела говорить об этом дурацком крестраже. Даже вспоминать не хотела. Хватало того, что он мне постоянно снился. А ведь таких еще несколько… – Я попытался его уничтожить. Я напряглась. Мне совсем не понравилось слово «попытался». – И оказалось, что крестраж ненастоящий. Иззи ахнула. Гарри выругался. Луи только распахнул глаза. Я почувствовала, как мир вокруг меня одновременно сузился до одной точки – меня в этой палате, моего бешено колотившегося сердца – и расширился до размеров вселенной, грозясь меня задавить. Перед глазами плыло, но в то же время казалось таким четким, что с этим было тяжело справляться. Дышать становилось сложнее с каждой секундой. Я не могла здесь больше находиться. Я не хотела тут больше сидеть. Мне нужно было выйти. Куда угодно. Убежать. Скрыться. Мерлин, когда это все закончится?