Selena Gomez – She
Чарли
Я не могла поверить в то, что произошло. Внутри меня кипели злость, гнев, ярость. Мне хотелось прямо сейчас броситься в рукопашный бой. И даже не на Эйдена – с ним и так все понятно. Мне еще никогда в жизни не хотелось ударить Гарри Стайлса так сильно. Он меня обездвижил. Обездвижил!.. Какого черта происходило? Что он задумал? – Я докажу всем, – прошипел Эйден. Молодой человек злился, но его голос все равно дрожал. И даже звучал выше. Сам Байерс был таким бледным, что мог сойти за труп. – Докажу, что я могу. – Ты не обязан, – Дамблдор был спокоен. Этот мужчина вообще умел сердиться? Волноваться? Чувствовать? – Еще есть время передумать. Выбрать правильную сторону. – Это вы себя правильной стороной назвали? – криво усмехнулся Эйден. Я понимала, что происходит. Я отказывалась в это верить. Отказывалась принимать, что парень, который водил меня на свидания, сейчас совершенно точно собирался убить директора. Отказывалась признавать, что Стайлс, кажется, был прав, когда говорил, что Байерс пытался со мной сблизиться просто потому, что я – девочка, которая выжила. Эйдену нужно было утвердиться в глазах семьи, чтобы вступить в ряды Пожирателей. Ему было плевать на меня. Во всяком случае, в том смысле, о котором я думала. А еще я отказывалась верить, что Стайлс наложил на меня заклинание обездвиживания, чтобы я не помешала. Что он задумал? Он никогда так со мной не поступал. Даже при всем том, что он всегда мне не доверял. Кажется, я плакала. – Эйден, убийство – большой груз. Ты уверен, что готов возложить его на себя? Только сейчас я заметила, что на улице стемнело. Еще минут пятнадцать назад там светило яркое солнце, обещающее такое скорое и беззаботное лето. Я собиралась пойти погулять с Найлом сразу же, как закончатся мои дополнительные. Сейчас казалось, что на улице уже давно наступила ночь. Гремел гром. Сверкали молнии. Поднялся сильный ветер. Я заметила на небе зеленые отблески, и они напомнили мне начало четвертого курса, когда Хораны взяли меня с ними на Чемпионат по квиддичу. Тогда все тоже казалось таким прекрасным и беззаботным, пока небо резко не затянуло тучами, и на нем не появилась Темная метка. Мерлин, они захватили Хогвартс. А я даже пошевелиться не могла. В чем был смысл учить меня всем тем сложным проклятьям, если в тот самый момент, когда я могла всем помочь, меня лишили этой возможности? И любой другой. Я отказывалась в это верить. Какая-то часть меня верила, что у Стайлса был какой-то план. Хороший план. Что он делал это все не просто так. – Гарри, – тихим, спокойным голосом произнес Дамблдор. Я никогда не могла понять, как ему удавалось оставаться таким, когда все вокруг рушилось. Мне хотелось кричать, визжать, топать ногами. А еще больше хотелось пропасть из этого мира, не видеть то, что сейчас происходило вокруг меня. – Пожалуйста. Он просил ему помочь. Я никогда не слышала, чтобы Дамблдор молил о помощи. Мне хотелось завыть от отчаяния, но мои связки меня не слушались. Эйден резко повернулся, словно только сейчас заметив, что в совятне были и другие люди. Я заметила, что его лицо стало совсем бледным, а на глазах блестели слезы. Молодой человек был совсем не похож на Эйдена, который еще зимой водил меня на свидание. Дамблдор был прав: Байерс этого совсем не хотел. Так зачем же делал? Что и как могли внушить молодому парню, чтобы он отчаянно боролся за то, чего совсем не хочет? По моим щекам совершенно точно катились слезы, а я не могла даже шмыгнуть носом. – Гарри, – повторил директор, и тогда Стайлс поднял палочку. Я хотела бы зажмуриться, чтобы этого не видеть. Не видеть, как на моих глазах рушится весь мой мир. Как исчезает единственная опора. Как разрушается вера в единственного, кого я по-настоящему, всей душой, любила. Но я не могла закрыть глаза. Просто не могла себя заставить. – Авада Кедавра. Я видела, как зеленая полоска света направилась прямо на директора. Как в замедленной съемке я наблюдала, как величайший волшебник оступается и падает. Как Эйден, поняв, что произошло, убегает. Как Гарри Стайлс, который и послал запретное и самое страшное заклятье в директора, переводит палочку на меня. Первой мыслью было: как же я хочу, чтобы он послал Аваду и в меня. Легче было умереть, чем поверить в то, что только что произошло. Он вернул мне возможность двигаться. Я тут же стянула с себя мантию. Меня всю трясло. Я хотела что-то сделать, но понятия не имела, что именно. – Грин… – начал было он. – Нет! – выкрикнула я, делая шаг назад. Мне стоило говорить тише, но я не могла. Плевать, кто нас услышит. Плевать на все вокруг. Гарри же было наплевать на меня, так какая мне разница? – Не подходи ко мне. – Грин… – НЕТ! – взвизгнула я. – Не подходи. Не трогай меня. Никогда больше не говори со мной. Я спустилась на несколько ступенек прежде, чем сказать всего лишь одно слово: – Ненавижу. Как только я это произнесла, меня словно отпустило. Я опрометью бросилась вниз. Я не знала, куда бежала, но совершенно точно – подальше от всего этого.Иззи
Впервые в жизни я участвовала в настоящей битве. Я была уверена, что, когда до такого дойдет, я или спрячусь где-нибудь, или меня попросят уйти с поля боя, чтобы не мешаться. Я никогда не верила в свои силы – я помнила свои реакции на те несколько раз, что Грин попадала в опасность в этом году. Я не представляла, как эта девушка сражалась со взрослыми волшебниками с самого детства, даже не сомневаясь в собственных силах. Оказалось же, что в моменты настоящего кризиса, когда у тебя просто не было выбора, ты забывал о своих страхах. Сегодня у меня был выбор: сражаться за собственную жизнь и жизни сотен школьников, находящихся в здании (да и за жизни всего волшебного мира – не стоит преуменьшать власть Пожирателей), либо убежать. Если бы я сбежала, меня бы наверняка поймали – все уже знали, что я была одной из приспешниц Дамблдора. Если бы меня поймали, я бы точно не выжила. Так что я выбрала сражение бок о бок с Луи. Если погибать, то не трусихой. Сегодня впервые за долгое время я осознала, насколько же большой была команда поддержки Дамблдора – все это время мы решали все проблемы небольшой компанией: директор, Гарри, Луи, я и Чарли. Я всегда забывала, что в наших рядах были еще все учителя Хогвартса и очень многие ученики – как взрослые, так и некоторые маленькие герои. Отразить нападение нескольких десятков Пожирателей такой армией оказалось не так сложно, как я думала. Мы даже не понесли сильных потерь: шок и несколько царапин, пара разбитых ваз и испорченных портретов в коридорах, и все. Так я думала, стоя во внешнем дворе Хогвартса, смотря на то, как Метка исчезает с неба. Небо уже не было голубым, потому что битва шла несколько часов – удивительно, как быстро время проходит, когда ты полностью в нем растворяешься. Уже смеркалось, и небо приобрело красивый оттенок. Так я думала, пока не увидела бегущую навстречу нам Грин. – Чарли!.. – воскликнула я, делая шаг вперед. Я была так поглощена битвой, что и думать забыла о девушке. Я была уверена, что Гарри ее найдет, и сфокусировалась на другой задаче: Пожирателях. Я заметила, что девушка была бледной. Когда она остановилась около нас, ее всю трясло. – Чарли, что… – Он там, – просипела она. – Выпал из окна совятни. – Кто? – тут же насторожился Луи. Вопрос был лишним. В глубине души мы оба уже знали на него ответ. Нам все рассказали в больнице. Мы просто не думали, что все произойдет так быстро. Вокруг нас стали собираться другие преподаватели. Ученики тоже потихоньку стягивались – все знали, что Девочка-которая-выжила наверняка принимала участие в «самой интересной» части битвы, и хотели послушать, что она скажет. – Дамблдор, – прошептала Шарлотта. Мне казалось, что девушка может вот-вот упасть в обморок. Мы с Томлинсоном переглянулись, и мужчина, словно прочитав мои мысли, взял ее под руку. – Он мертв. Его… – судорожный вздох. – Убили. Я закрыла глаза и резко втянула в себя воздух. Началось. Война началась.Чарли
Похороны решили провести в последний учебный день. Директора должны были похоронить на территории школы – в том месте, которое было ему самым настоящим домом. Я была в таком ужасном состоянии, что хотела пропустить похороны: с того самого дня, как Пожиратели ворвались в школу, прошло почти две недели, и мне было трудно выходить из комнаты. На все занятия меня водили Найл, Олли и Льюис, а все финальные контрольные я писала на автомате – я не была уверена, что даже их читала. Я не могла поверить в то, что случилось. Дамблдор погиб. Главной опоры, которая держала меня на плаву, больше не существовало. Как мы будем бороться без него? Дамблдор был тем, у кого были ответы на все вопросы. Без него мы никто. Стайлс убил его. Стайлс, который служил ему верой и правдой уже почти десять лет. Стайлс, который работал на два фронта, но всегда говорил, что Дамблдоровский – тот, которому он верен по-настоящему. Стайлс, который убедил меня в своей верности. Стайлс, которому я могла доверить свою жизнь. Стайлс, которого я спасла меньше месяца назад. Стайлс, которого я любила. Последнее было самым тяжелым. Мое сознание отказывалось принимать, что это все – дело рук такого дорогого мне человека. Мозг пытался подкинуть мне миллионы оправданий, найти решение проблемы, только чтобы не верить в то, что человек, которому я так доверяла, на самом деле был лжецом. Иззи и Луи все так же с ним общались. Я не смогла сказать, что Дамблдора убил Гарри. Язык не повернулся. Луи и Иззи ничего не подозревали, и я ненавидела себя еще и за это. Что, если Стайлс и с ними что-то сделает? Это будет моя вина, потому что я их вовремя не предупредила. Но я просто не могла подойти к ним и сказать: «Стайлс на самом деле на стороне Волдеморта». Я не могла себя заставить. Если скажу, это окажется реальностью. А я не хотела этого. По той же причине я не хотела идти на похороны: пока я не попрощалась с Дамблдором, он был жив. В моем сознании по крайней мере. А похороны значили точку. Конец спокойствия. Начало безумия. А еще там будет Стайлс. Я не могла находиться в его присутствии. На Зельеварение вот я не ходила вообще, и я не знала, что он сделает с моей итоговой оценкой. Мне было абсолютно все равно. Но Найл заставил меня пойти. Сказал, что я пожалею, если не пойду. Он, наверное, был прав, но прямо сейчас я этого принять не могла. Так что я сидела в первом ряду на церемонии прощания, между Хораном, которого туда пригласили из-за меня, и Иззи. Оба держали меня за руки, а я пыталась сохранять лицо. Один неверный вздох, взгляд, и я могла сорваться. Я не знала, на что способна в таком состоянии, и не хотела проверять. Все читали прощальные речи. Я от своей отказалась. Уже выступили профессор Макгонагалл, Флитвик и Спраут. Хагрид заканчивал свою речь, заливаясь горькими слезами и промакивая их огромным носовым платком. Я подумала, что мы с Найлом очень давно не наведывались к великану на чай. Как же изменилась наша жизнь. Я не помнила, кто меня одел и в чью одежду. Скорее всего, ответ на оба вопроса – Иззи. Но я все равно этого не помнила. Все тихо захлопали, благодаря Хагрида за его слова, и со своего места встал Стайлс, направляясь к гробу. У меня замерло сердце. Я не видела его с того самого дня, но не переставала о нем думать. Я раз за разом прокручивала в голове произошедшее, и каждый раз оставлял на моем сердце раны все глубже и глубже. Как он мог? – Директор Дамблдор, безусловно, был для многих из нас путеводной звездой, – Стайлс обвел взглядом всех собравшихся, и наши с ним взгляды встретились. По моему телу прошла дрожь, и я поморщилась. Как я так могла? Этот человек врал мне все эти годы, а я все еще испытывала к нему теплые чувства. Мерлин, я так ненавидела себя. – Я – не исключение. Профессор Дамблдор дал мне второй шанс, дал возможность начать жить заново, встать на правильный путь, – я опустила взгляд и уставилась на руки. Мне казалось, что я выплакала все слезы за последние несколько дней, но я ошибалась. Я была на грани еще одной истерики. – Его потеря – это не просто потеря для его близких. Это касается всего волшебного мира, – мужчина замолчал на несколько мгновений, и я взмолилась, чтобы это было концом его речи. Я не могла слышать его голос. Слишком больно. Сколько я ему рассказала личных вещей? Сколькими секретами поделилась, потому что была уверена, что мы с ним – по одну сторону баррикад? И, выходит, это все было одной злой шуткой? – Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы продолжить его наследие. Я посмотрела на пришедших людей. Эйдена нигде не было. Я слышала, что он покинул Хогвартс сразу после битвы – многих учеников забрали перепуганные родители. Я была уверена, что Байерса забрали далеко не из-за страха за его жизнь. Интересно, ублюдок уже получил свою Метку? Был ли он счастлив или все-таки понимал, скольким людям сломал жизнь? Я надеялась, что он страдал. – И как новый директор Хогвартса, – донесся до меня хриплый голос. – Я обещаю, что мы будем делать все возможное, чтобы гибель нашего великого директора не прошла даром. Сердце ухнуло куда-то вниз. Я резко втянула воздух. Я посмотрела на Стайлса, широко распахнув глаза. Новый директор? – Я… – прохрипела я еле слышно. Найл и Иззи тут же обратили на меня все свое внимание – со мной последние недели обращались как с хрупкой фарфоровой куклой, которая может разбиться от одного дуновения ветра. – Я не могу. Я встала с места, чувствуя, как кружится голова. Меня мутило. Новый директор Хогвартса убил предыдущего директора. Похоже на какие-то королевские войны времен Средневековья. И смех, и слезы. – Чарли… – начал было Хоран. Стайлс перестал говорить. Наверняка смотрел на меня. Готовился обездвижить, если я попытаюсь раскрыть его секрет. – Нет, – покачала головой я. Еще немного – и точно умру. – Я не могу. Я пойду. Спасибо. На то, как я покидала похороны человека, который изменил всю мою жизнь, смотрели все. Мои фотографии наверняка снова попадут на первую страницу «Пророка». Мне было плевать. Еще никогда мне так не хотелось, чтобы моя жизнь была самой обычной. С Дурслями. Без магии.Иззи
Луи, Гарри и я остались до самого конца, ожидая, пока разойдутся все гости. Стайлс стоял поодаль, куря сигарету. Луи разговаривал с несколькими гостями школы, которые приехали на похороны. Погода выдалась пасмурной – подходящей под общее настроение в школе. Многие родители забрали своих детей сразу же, как только услышали о произошедшем. Некоторые устраивали целые скандалы, узнав, что их дети добровольно полезли драться. Нам не удалось им объяснить, что мы всеми силами пытались держать учеников подальше от битвы. Нам не верили. Подумать только: теперь Гарри – директор Хогвартса. Я не знала, что так будет. Не знала, что Дамблдор назначил себе преемника. – Как ты? – тихо спросила я. – Паршиво, – откликнулся мужчина, делая еще одну затяжку. Я виделась с ним почти каждый день с момента нападения – Стайлс стал пить намного больше кофе и курить, не переставая. Я не знала, какие меры предпринять, чтобы заставить его взять себя в руки. – Чарли знает? Стайлс напрягся. – О чем? Грин выглядела слишком плохо, и я не хотела говорить с ней напрямую. Я знала одно: она точно видела, что произошло. Это было понятно по тому, как она шарахалась от Гарри. Я слышала, что она больше не ходит на Зельеварение. Видела, как Стайлс рисовал ей выдуманные баллы за курс. – О том, что Дамблдор тебя попросил. – Ты знаешь? – ахнул Гарри. – Конечно, – нахмурилась я. – Он сказал нам во время своего последнего визита в больницу, – я помолчала. – Иначе бы мы против тебя ополчились. Если не я, так Луи точно. Хотя… иначе бы мы не узнали, чьих рук было дело. Чарли никому не говорила. Все считали, что в гибели директора были виноваты Пожиратели, прорвавшиеся в школу. Мужчина вздохнул и бросил окурок на землю. Зажег еще одну сигарету. Я поджала губы. – Не знает, – наконец, ответил он. – Дамблдор попросил ей не говорить. Боялся, что она постарается вмешаться и все испортить. Она это любит. Для меня было самым настоящим потрясением, когда Дамблдор рассказал о своих планах. Он не знал, когда это произойдет, но спокойно говорил о своей договоренности с Гарри. Я тоже не была согласна с таким решением, но я уважала мнение директора. Он был намного старше и мудрее нас. Ему виднее. – И ты что, был с этим согласен? – Нет, конечно, – скривился Гарри. – Но что я мог сделать? Он меня попросил. Я понимающе кивнула. Это была последняя воля директора. – Почему сейчас не объяснить ей? – Нет, – покачал головой Стайлс. – Но… – Нет, Ришар, – повторил он. – Я не буду говорить ей. Может, хоть так она научится держаться от меня подальше. С этими словами он докурил сигарету, бросил очередной окурок и, кивнув гостям, ушел в замок. Я лишь вздохнула. Трудности только начинались.