Fall Out Boy - Dear Future Self (Hands Up) ft. Wyclef Jean
2 курс
– Где она? – голос Стайлса раздался словно гром среди ясного неба, и я подскочила от испуга. Я несколько часов лежала в больничном крыле. Я уже привыкла здесь находиться, потому что из-за разных переделок я раз за разом попадала в руки мадам Помфри. Тем не менее, я все равно сильно сердилась: сначала мне в лицо какой-то умник попал снитчем (мне еще никогда так сильно не хотелось найти виновника моей травмы и избить), потом я ухитрилась упасть с трибуны, потому что растерялась, и сломать руку. И ладно, черт с ней, с рукой. Бывали, проходили. Только вот профессор Локхарт – новый профессор Защиты от Темных искусств и по совместительству один из самых популярных писателей нашего времени, – не захотел сразу же отдавать меня мадам Помфри, как того требовала профессор Макгонагалл. Он сказал, что первоклассно оказывает первую помощь, и что поможет мне в два счета. Все девочки вокруг только охали да ахали от того, каким же красивым был наш новый преподаватель. Я продолжала говорить «пожалуйста, медицинское крыло», но меня никто не слышал и не слушал. Некоторые были заняты любованием Локхартом. Других, обладающих мозгами, оттеснили фанаты. А потом Локхарт залечил мне перелом так, что у меня в руке не осталось ни одной кости. В добавку к чему оказалось, что зелье по восстановлению костей будет действовать всю ночь. И что его действие достаточно болезненное. И что мне придется терпеть. И уснуть, скорее всего, не получится. Я так злилась. – Профессор, с ней все в порядке, – услышала я голос мадам Помфри. Мою койку отгородили от других, чтобы пришедшие в лазарет не таращились на девочку, которая выжила только для того, чтобы потом потерять все кости в своей правой рукe. Я не видела тех, кто приходил. Я знала, что сейчас пришел профессор Стайлс, потому что его низкий хриплый голос и требовательные интонации нельзя было ни с кем спутать. Как жаль, что его сегодня не было на матче по квиддичу. Я была уверена, что он бы первым избил Локхарта за то, что он сделал. Он бы, скорее всего, даже не разрешил Локхарту сделать то, что он сделал. Стайлс очень серьезно относился к моей безопасности, и всем, кто ей угрожал, очень нездоровилось. Меня с профессором Зельеварения связывали очень странные отношения: я училась у него уже больше года, и все никак не могла понять, насколько сильно он меня ненавидел. То он назначал мне одну за другой отработки просто за то, что я чихала на его занятиях, то он первым летел меня спасать и готов был убить любого, кто перейдет мне дорогу. Сегодня, когда мне так подпортил жизнь один из худших преподавателей на моем опыте (и почему Хогвартс не мог нанять нормального преподавателя Защиты от Темных искусств?), профессор Стайлс казался мне скорее союзником, чем врагом. А его гнев даже придавал сил. – Где она? – повторил Стайлс, и я услышала громкий вздох мадам Помфри. Школьная медсестра ненавидела, когда ей перечили, но с некоторыми преподавателями было просто бессмысленно спорить. Я сделала вывод, что она просто показала Стайлсу на ширму, потому что потом я услышала, как он зашагал в мою сторону. – Что случилось? – потребовал он сразу же, как увидел меня. Я пожала плечами. – Я сломала руку. – Грин, меня не было в школе полдня… – Это не моя вина! – воскликнула я. На этот раз и правда как-то глупо получилось: я не лезла ни в какие неприятности, а они нашли меня сами. – Мне что, вообще не выходить из комнаты теперь? Стайлс оскалился. – Что случилось? – Упала с трибун, – я показала на свою перевязанную руку. – Сломала руку. Профессор Локхарт ее вылечил. – Почему она выглядит так, словно в ней нет костей? – Потому что он убрал оттуда все кости. Профессор Зельеварения еле слышно выругался. Но достаточно громко, чтобы я поняла, куда он пожелал Локхарту пойти, и как скоро он хотел, чтобы новый профессор Защиты там оказался. Я с трудом подавила улыбку. – Поппи уже дала тебе зелье, чтобы они выросли обратно? Я кивнула. – Только теперь все болит, – пожаловалась я, сама не зная, зачем. Жаловаться Стайлсу я не хотела. Он всегда вел себя так, словно я самая слабая девчонка на свете, и мне постоянно хотелось доказать ему обратное. Он несколько мгновений помолчал, а потом сказал: – У меня есть зелье, которое поможет от боли, скоро вернусь. Он развернулся, пошел к выходу, снова повернулся ко мне и сказал: – Могу задержаться. Хочу зайти к директору и попросить его уволить чертова Локхарта. Я не сдержалась и захихикала.Сейчас
Луи ушел две недели назад. Наша с Иззи жизнь мало поменялась в рутинном смысле: мы все так же вставали по утрам и за завтраком обсуждали, где искать крестраж (Косой переулок? Хогвартс? Куда Гарри мог спрятать меч?). Потом кто-то один оставался сторожить лагерь, а вторая отправлялась на поиски провианта – либо в лесу, либо в ближайшем магловском поселении. Иззи была сама не своя с того самого момента, как Томлинсон покинул лагерь. Конечно же, сначала девушка сильно рассердилась: перед своим отъездом Луи наговорил много неприятных вещей, которые было сложно забыть. Он раз за разом обвинял Гарри в бесполезности, предательстве и еще Мерлин знает, в чем. Но к этому мы привыкли: Луи и Гарри обменивались оскорблениями регулярно с того знаменательного дня в конце августа прошлого года, когда они после стольких лет впервые встретились на площади Гриммо. Чем больше я осознавала, что влюблена в преподавателя Зельеварения, тем сложнее мне было все это переваривать, но подобная ругань стала частью нашей жизни. Но Луи ухитрился обвинить Ришар в измене, и я не знала, как Иззи планировала простить своего мужчину за такое. Я не понимала, как Луи вообще мог думать о подобном: Иззи души в нем не чаяла. Я знала, что девушка была готова за него умереть. Она бы ни за что и никогда ему не изменила. Первый день Ришар была зла. В тот день мы обе не говорили о Луи: мы делали вид, что все это время путешествовали вдвоем. Что ничего не случилось. В тот вечер Иззи несколько часов рассуждала о сказках Барда Бидля, только чтобы отвлечься. И я ее слушала. Тоже чтобы отвлечься, и чтобы забыть обо всем том, что произошло утром. Но ночью я слышала, как Иззи тихо всхлипывала. Я знала, что она уже скучала по Луи. Она его уже простила. На любимых людей невозможно долго сердиться. После этого девушка была сама не своя. Она перестала нормально питаться. Кожа побледнела, под глазами появились синяки – я не была уверена, что она спала больше пары часов в сутки. В общем и целом, Иззи стала напоминать меня с того самого момента, как мы оставили Гарри на Тоттехем-корт-роуд. Мы меняли местоположение каждые два дня. Каждый раз, когда Иззи готовилась трансгрессировать, она оглядывала место нашего лагеря. Я знала, что она искала: все ждала, что Луи выйдет откуда-нибудь, извинится, скажет, что все это было страшной ошибкой. И мы, конечно же, простим его: в конце концов, на нем в момент ссоры был крестраж. Ношение этой дряни делало нас всех сумасшедшими. А мы и так были уже на пределе. Это было лишь вопросом времени, когда мы все взорвемся. Луи никогда не появлялся. Сколько бы Иззи ни тянула. И это ее убивало. – Слушай!.. – Иззи выбежала из палатки и ее вскрик заставил меня подскочить. Я сидела на стороже на улице: приближался декабрь, и землю покрывал тонкий слой снега. Я больше не могла выходить на улицу без шарфа, шапки и перчаток. Через полторы недели мне исполнится восемнадцать. Я стану совершеннолетней и в не волшебном мире. Я не переставала вспоминать, как прошел мой семнадцатый день рождения: как Иззи устроила небольшую вечеринку-сюрприз, как она позвала туда Гарри, как все ели торт, пока Стайлс нервно курил в окно и делал вид, что ему на нас наплевать. Тогда я думала, что Иззи так сильно меня смутила, что я никогда в жизни не оправлюсь. Сейчас я бы отдала все на свете, чтобы вернуться в тот момент. – Что такое? – насторожилась я, поворачиваясь к подруге. Я сидела, укутавшись в плед и смотрела на то, как развевались ветки деревьев на ветру. Это немного успокаивало. – Я все это время думала, что это какая-то иллюстрация, такая же, как и остальные, и поэтому не придавала ей значения, – начала тараторить девушка. Мановением палочки она наколдовала себе плед и села рядом со мной. В руке она держала сказки Барда Бидля, которые стали ее главным увлечением с момента отъезда Луи. Она почти что не выпускала томик из рук. – О чем ты? – нахмурилась я. Иногда, когда Ришар завладевала какая-то идея, она начинала говорить отрывками мыслей, и уследить за ней было сложно. Это был один из таких раз. – Посмотри, – девушка протянула мне книгу, завещанную ей Дамблдором, открытую на определенном развороте. Я послушалась и направила все свое внимание на страницы, покрытые незнакомыми мне знаками. Когда на третьем курсе мы выбирали дополнительные дисциплины, я вычеркнула руны сразу же: я не верила, что мне удастся освоить абсолютно другую систему письма. Так что я выбрала Прорицания с Трелони. И жалела об этом каждую секунду каждого дня. Страница была покрыта этими ужасными и пугающими символами, которые Иззи, к моему огромному удивлению, понимала. Сверху обеих страниц, посередине, был написан номер. Рядом с номером на странице справа был нарисован очень странный символ: треугольник, внутри него – круг, а от вершины к основанию – прямая линия. – И что значит эта руна? – спросила я, хмурясь. Ришар смотрела на меня так, словно я должна была все понять с первого взгляда. Я ее явно разочаровала. Как хорошо, что она меня ничему до этого не учила: мы бы с ней явно не сработались. – Вот! – воскликнула девушка так громко, что я подскочила. – Я тоже сначала думала, что это руна. Я продолжала смотреть на Иззи, ничего не понимая. Честно говоря, бездействие так меня изматывало, что даже мои мозги стали работать намного медленнее, чем раньше. Если бы Гарри видел меня в таком состоянии, он бы уже назначил мне сто часов отработок подряд только для того, чтобы я снова вспомнила, как это – думать. – Это не руна? – только и смогла спросить я. – Не руна, – покачала головой Ришар. – Я приметила эту штуку еще в Хогвартсе. Посмотрела в самом полном словаре рун и расшифровки не нашла. Тогда я забрала с собой все словари, которые были в библиотеке. Я в шоке уставилась на бывшую преподавательницу Трансфигурации: до этого момента я боялась спрашивать, сколько точно вещей хранила ее бездонная сумочка. Теперь я в ужасе предполагала, что сосчитать количество у нее бы и не вышло. – В общем, – продолжала девушка. – Я наконец-то просмотрела все словари. Такой руны нигде нет. Я кивала, делая вид, что понимала, о чем речь. – Конечно, это не исключает того, что эта руна просто не была известна составителям, – махнула рукой Иззи. Я давно не видела ее такой увлеченной (наверное, с того самого момента, как мы планировали нашу экскурсию в Министерство). – Может, она была настолько редко используемой, что ее просто решили не включать. Все может быть, и правды мы не узнаем. Я не знала, каким образом ее слова могли помочь ситуации, но продолжала кивать. – Но потом я подумала: наверное, это просто иллюстрация. – На таком неожиданном месте? – Мерлин этих старых издателей знает, – махнула рукой Иззи. – Я не исключала, что это просто рисунок, и все тут. – Но?.. – я знала, что будет «но». Иначе бы девушка этот разговор и не завела. – Но потом я присмотрелась. Ришар протянула книгу мне, приглашая присмотреться и меня. Я глянула на нее с удивлением: почему бы просто сразу мне все не сказать? Потом поняла: она пытается проверить какую-то свою теорию. Хочет понять, увижу ли я то же, что и она. Я приняла у нее томик и стала всматриваться в рисунок. Он был таким странным: что вообще значили эти геометрические фигуры? К чему они были нарисованы? Почему в таком порядке, а не в каком-то другом? Я никогда в жизни таких знаков не видела. Я сняла с лица очки, чтобы было удобнее смотреть вблизи (на время путешествий я отказалась от линз: в конце концов, мне негде было их хранить, и я не знала, сколько мне понадобится. С очками дела обстояли намного проще) и поднесла книгу совсем близко к глазам. Я несколько секунд рассматривала руну-иллюстрацию, а потом ахнула: – Она нарисована от руки! – Да! – тут же еще больше воодушевилась Иззи. – Но кто это мог нарисовать? – Не знаю, Дамблдор?.. Очень хотелось ответить «а кто же еще», потому что другого ответа просто не было. Зачем вообще Дамблдор оставил нам эту проклятую книжку? Зачем Иззи столько времени сидела, расшифровывая руны, если значил что-то только этот рисунок? – Что он может значить? – Не знаю, – энтузиазм девушки остыл. – Гарри никогда ничего не говорил про него? Мое сердце ухнуло вниз. Мы снова пришли к теме, про которую до этого говорил (кричал) Луи: мои помощники думали, что мы со Стайлсом весь прошлый год разрабатывали план операции, что мы уже давно знали, что делать. – Иззи, – я вздохнула. – Я не врала и ничего не скрывала, когда сказала, что весь прошлый год изучала дневник Лили одна. Гарри помог мне всего один раз, с пещерой. Все. Иззи покраснела. – Прости, – пробормотала она. – Я... – Мне правда очень стыдно, что я вас в это втянула, – вырвалось у меня против моей воли. Я думала об этом каждую секунду с того момента, как ушел Луи. – Я предупреждала вас сразу, что я ничего не знаю, я не хотела, чтобы вы думали иначе, и... – я всхлипнула и замолчала. Еще расплакаться мне не хватало. Спасительница волшебного, мать его, мира. – Это нам с Томлинсоном должно быть стыдно, – выпалила Иззи. Мне показалось, что ее глаза тоже покраснели. Ришар всегда была одной из самых сильных личностей в моем окружении. Видеть ее плачущей было так странно. – Мы вбили себе в головы, что вы с Гарри уже давно знаете все секреты Дамблдора. Нам казалось это очень логичным. – Это и правда логично, – кивнула я. – Но когда Дамблдор был логичным? Ришар ухмыльнулась и покачала головой. А потом она громко всхлипнула и закрыла лицо руками. – Иззи!.. – воскликнула я, протягивая к ней руки. Девушка позволила мне себя обнять. Ее плечи содрогались, а она тщетно пыталась успокоить слезы. – Почему он это все сказал? – выдала она через несколько мгновений, когда у нее получилось собрать звуки в слова. Ей не нужно было уточнять, о ком она говорила, и что такое было «это». Конечно же, она все еще думала о словах, которыми Томлинсон наградил нас перед своим драматичным уходом. Я еще никогда не проклинала Луи так сильно, как сейчас. Даже тогда, когда он сказал мне, что Гарри – Пожиратель смерти. Даже тогда, когда он начал со Стайлсом драку по какой-то глупейшей причине. Из-за того ли они подрались? – подумала я. Я так давно не возвращалась к этому моменту, что было даже странно о нем вспомнить. Я изначально думала, что они подрались из-за Иззи, но Ришар меня переубедила. Что, если все-таки соврала, чтобы меня не нервировать? – Ты знаешь, почему, – покачала головой я. – На нем был крестраж. – Он бы не стал говорить то, о чем не думал. Я поджала губы. В этом Иззи была права. И я не знала, что на это ответить. – Знаешь, – вздохнула я. – Мне кажется, что иногда у Луи включается очень низкая самооценка. И вся проблема только в этом. Ришар кивнула, еще раз всхлипнув. – Все равно не понимаю, – судорожный вздох. – Как можно было сказать, что я могла ему… с Гарри… – Ты красивая девушка, – сказала я. – Многого добилась. – Он тоже… – А он был аутсайдером большую часть жизни, – я пыталась включить в себе мудреца, но и сама-то своим словам не до конца верила: Луи был взрослым мужиком, который осознанно пошел работать в школу, где работал его враг детства. В отношения с Иззи, которую он, видимо, и правда считал лучше себя, он тоже вступил осознанно. И на поиски крестражей, о которых, как мы ему кучу раз говорили, мы ничего не знали, он отправился осознанно. Все его претензии были очень обидными и нечестными. – А сейчас пытается влиться в компанию нормальных людей. – Он меня обидел. – И меня, – кивнула я. Мы замолчали. Между нами повис один несказанный вопрос: Как мы будем справляться вдвоем?