Little Mix – Gloves Up
5 курс
Я так устала. – Соберись, – попросил Стайлс своим привычным высокомерным тоном. Сегодня он выглядел как-то особенно высокомерно. Сегодня мне как-то особенно сильно хотелось его ударить. На дворе уже был май, и за восемь месяцев занятий леглименцией мы так ничего и не добились. Я все еще не могла по-человечески спать, потому что я постоянно видела то, что делал Волдеморт. Я каждое утро просыпалась, находясь в состоянии тревоги. Я постоянно ходила либо к Стайлсу, либо к Дамблдору, чтобы рассказать, что происходит. И вместо того, чтобы поблагодарить меня, они только читали мне лекции о том, как же неправильно я себя вела. Мне нужно было лучше вкладываться в леглименцию. У меня не получалось. На меня свалилось слишком много: суд в начале года из-за того, что на Дадли напали дементоры, видения Волдеморта, леглименция, Амбридж, наказания, дополнительные занятия с Армией Дамблдора… Мне, быть может, и нужно было отдать всю себя занятиям леглименцией, но я просто разрывалась. – Собралась, – прошипела я. Почему Стайлс этого всего не понимал? Он прекрасно знал, сколько я на себя взвалила. В конце концов, Армия Дамблдора, Выручай-комната – все это было его идеей. В каком-то смысле. Он просто сказал мне что-то типа «вы же и сами можете все выучить, у вас все для этого есть». Стайлс направил на меня заклинание. Он ничего не сказал, и я не успела сориентироваться. Я только ахнула, а потом снова почувствовала его присутствие в моей голове. Так уже было однажды, когда я пришла на дополнительные после отработок у Амбридж. Я была расстроена, у меня болела рука, я не могла сконцентрироваться на задании, и профессор Зельеварения смог влезть в мои мысли и увидеть все, что произошло до этого. Сейчас ощущения были такими же. Словно в моей голове находилась картотека, и ее кто-то перебирал, смотрел все, что мне было так дорого. Перед глазами проносились воспоминания: уроки, которые я вела в Выручай-комнате, радость Саманты от того, что у нее, наконец, получилось призвать патронуса, мои ночные посиделки за уроками, потому что я ни черта не успевала, мой последний сон о Волдеморте… Вспоминания прервались, и я даже сделала несколько шагов назад и ахнула – так резко чужое присутствие пропало из моего сознания. – Ты даже не пыталась! – возмутился Стайлс. – Вы меня не предупредили! – не осталась в долгу я. Голова кружилась. Мне стоило чаще и больше спать. Но как я могла спать, если я не успевала делать бесконечные домашние задания по его чертову Зельеварению? – А что, Волдеморт, по-твоему, будет тебя предупреждать?! – Но я же только учусь! – Грин, мы с тобой уже больше полугода безуспешно этим занимаемся! Мерлин, я ненавидела, когда он начинал ко мне придираться. Подумать только, что еще несколько лет назад я боялась его придирок. Сейчас, когда он это делал, мне хотелось просто послать в него проклятье. – А может тогда стоит сделать выводы?! – возмутилась я. Мне хотелось по-детски топнуть ногой. Почему он просто не мог понять, что у меня не получалось?! Я читала, что Стайлса считали одним из самых талантливых волшебников современности – что ж, я за него безумно рада. Но я такой не была. Все, чего я добилась, я добивалась трудом, потом и кровью, а не потому, что у меня все просто так получалось. И леглименция мне не давалась. – Что? – Что слышали, – прошипела я. Мне хотелось крушить все вокруг, но я знала, что Стайлс меня за это убьет. Я сжала кулаки. – Может, у меня ничего не получается ровно потому, что мне это знание совсем не нужно! – Ты себя слышишь? Хочешь стать марионеткой Волдеморта? – Это просто ваши с Дамблдором догадки! Нет никакой гарантии, что Волдеморт и правда умеет управлять этой связью! В глубине души я знала, что говорила глупости: умеет или не умеет, такая связь – моя явная слабость. От нее было бы хорошо избавиться. Но не получалось. А раз не получалось, нужно было научиться ей пользоваться, а не попадать в тупики раз за разом, пытаясь отучить меня от связи вообще. – Мы могли бы научиться пользоваться этим! Я говорила это раз за разом. – Грин, этим нельзя пользоваться! И раз за разом получала один и тот же ответ. Меня никто не слышал. Даже не пытался услышать. Мне так это все надоело. Мне из года в год твердили, что мне нужно будет убить Волдеморта, спасти весь волшебный мир. Что на моих решениях держится все. А что в итоге? Никто даже не пытался прислушаться к тому, что я хотела сказать. Стайлс вообще относился ко мне, как к сумасшедшему ребенку. – Это вы так думаете! – Потому что я знаю, о чем говорю! Мы со Стайлсом нечасто ругались. Он меня ругал постоянно, но я не так уж часто ему отвечала. Сейчас я распалилась так сильно, что мне хотелось броситься в рукопашную. – Так почему же я все еще вижу эти дурацкие сны?! – Потому что ты не пытаешься меня слушать! – Я только и делаю, что вас слушаю! – я все-таки топнула ногой. Прямо как маленький ребенок. Браво, Грин. – Год за годом, а легче не становится! Когда я жила у Дурслей, я хотя бы понимала, что не так. В Хогвартсе проблемы набрасывались на меня со всех сторон, и с каждым годом дышать становилось все тяжелее. Между проблемами проходило все меньше и меньше времени. – Вот как? – оскалился Стайлс. – Так, может, и не слушай меня. – Может, и не буду! – скрестила руки на груди я. – Мне ваша помощь не нужна. – Прекрасно, – кивнул Стайлс. Он понизил голос. Теперь он говорил таким холодным голосом, что мне стало не по себе. Но я не собиралась сдаваться. Мужчина помотал мне столько нервов за последние годы, что я устала. Мне хотелось выговориться. Почему он не видел, как он себя ведет? Почему не пытался меня понять? – Замечательно, – отрезала я, развернулась и ушла из кабинета Зельеварения. Вероятно, навсегда.Сейчас
Чарли
– Чарли, ты все сказала правильно, – произнесла Иззи. Ее голос был мягким, почти успокаивающим. Так говорят с напортачившим ребенком, который сильно расстроился из-за того, что сделал. – Он вел себя не по-человечески. – Прошу отметить, что даже я со Стайлсом себя приличнее вел, – прошипел Луи. Он сидел за столом и нервно крутил и нажимал все кнопки в маленьком радио, которое он притащил из своих одиночных похождений. Он сказал, что сегодня должен был состояться очередной эфир моих последователей. Так как он пропустил один из эфиров, сейчас мужчина просто скакал по разным волнам и выкрикивал случайные слова, связанные с Орденом феникса, в надежде найти передачу. Я же сидела в кресле, прижав колени в груди, и обдумывала все, что случилось вчера. Когда мы вернулись, я ушла в свою комнату и не выходила оттуда до утра. Мне было безумно стыдно за мой срыв: Шарлотта Грин должна была быть сдержанной, примером для остальных, оплотом армии спасения, заменой Альбуса Дамблдора. А я что? Срывалась на давних участников войны только из-за того, что им не нравился человек, в которого влюбилась я. Только вот… Зейн и правда не участвовал в войне уже многие годы. Он вышел из войны сразу же, как погибла Лили. Он и в тылу не помогал. Даже Луи, который многие годы путешествовал по другим странам, делал это, чтобы собрать как можно больше полезной для Ордена информации. Гарри все время работал на два фронта, зарабатывал себе две репутации, рисковал своей жизнью. Зейн же… Так почему же я чувствовала себя так неуютно? И на это ответ был: все вокруг меня возводили Лили и ее друзей в ранг героев. Практически ангелов. Все говорили, что они были лучшими людьми, на которых нужно было равняться. Впервые я усомнилась в мнении других, когда прочитала дневник Лили. Ее реакция на поведение ее друзей меня смущала: если она была такой доброй, как все говорили, почему же она никак не противостояла действиям своих друзей? Почему разрешала им издеваться над Гарри? Тогда я смахнула все на подростковый возраст. Мы все совершаем ошибки. Лили и ее друзья наверняка признали их в свое время, и поэтому их все так любили и уважали. Но Зейн… Зейн, кажется, остался на той же точке развития. Он слепо ненавидел Гарри за то, чего он даже не делал. Малик создал у себя в голове образ Стайлса и ненавидел его. Жених моей сестры вел себя в тридцать с лишним лет как подросток. Поведение Зейна снова заставило меня усомниться в том, насколько хорошей была моя сестра, и мне это не нравилось. – Не мог подождать и не хвалить себя? – прошипела Иззи, возвращая меня в реальность. До этого момента мы не обсуждали то, что произошло. Мои друзья решили дать мне время восстановиться, и я была им благодарна. Но у меня не было времени на грусть. Нужно было возвращаться. – Кто, если не я… – Нужно обобщить все, что мы знаем, – сказала я хриплым от долгого молчания голосом. Ришар тут же обратила все внимание на меня, а Луи продолжил копаться в радио. Со стороны Томлинсона доносились тихие ругательства и жужжание разных радиоволн. Иззи несколько раз моргнула и вздохнула. Очевидно, я не собиралась говорить о том, что произошло. Здесь и говорить было не о чем: Зейн Малик оказался полнейшим козлом. Простили, отпустили и забыли. У нас были дела поважнее. – Мы знаем, – я встала с кресла и подошла к столу, за которым сидели Ришар и Томлинсон. Они сидели по разные стороны и даже не напротив друг друга: Иззи все еще поддерживала иллюзию, что она злилась на Луи. – Что второго дневника Лили ни у кого нет. – Вероятно, его нет вообще, – пожала плечами Иззи. – Нет никакой гарантии, что она разгадала и записала все. Секреты могли погибнуть вместе с ней. Я кивнула. Я тоже об этом думала. Все были уверены, что моя сестра разгадала секреты Волдеморта, но все верили исключительно собственным догадкам. Не было ни единого доказательства, что Лили действительно окончила свою работу. – А это значит, что нам снова нужно возвращаться к тем же рассуждениям, – я горестно вздохнула и плюхнулась на стул рядом с Луи, чтобы смотреть Ришар в глаза. Томлинсон был полностью погружен в поиски и в разговоре участие не принимал. – Где крестражи. – Но что насчет Даров смерти? – Иззи нахмурилась. – Как оказалось, у нас есть один из них. Что, если Дамблдор хотел, чтобы мы нашли другие? – Иззи, – Луи так тяжело вздохнул, что я вздрогнула от испуга. – Дары смерти – детские сказки. – У нас есть мантия. – Это просто совпадение! Орден Феникса, – последние два слова были направлены на радио. Луи тщетно пытался найти правильную волну. – В магическом мире много артефактов. Так совпало, что у семьи Грин была вот такая мантия. Это не значит, что где-то есть камень Воскрешения. Воскресил бы Гарри Лили, если бы ему дали такой камень? – пронеслось в голове, и я зажмурилась. Я ненавидела думать об этой части жизни Стайлса. – Дамблдор не зря дал нам наставления… – Феникс!.. Да твою же мать. – … Он наверняка был уверен, что Дары существуют. Хотел, чтобы мы их нашли. Может, мы только так сможем одолеть Вол… – Не говори его имя! – А ты перестань шуршать этим чертовым радио! Я молча следила за их перепалкой, пытаясь сформировать в голове хотя бы одну адекватную мысль. Вокруг меня происходило слишком много всего, и я за всем не поспевала. – Иззи, мы же уже давно поняли: многие действия Дамблдора были совсем не логичными, дедуля явно не всегда был в себе, и… – Хватит, – оборвала его я. – Действия Дамблдора и правда не всегда легко объяснить, но одно мы знаем наверняка: он знал, как и за что бороться. Дамблдор был единственным человеком на планете, который понимал, как нам одолеть Вол… – Не говори. Я закатила глаза. Почему Томлинсону вдруг стало некомфортно называть Волдеморта по имени? Меня так раздражала эта привычка многих волшебников, и я радовалась, что у моих друзей ее не было. А тут… – Только он знал, как одолеть Волдеморта, и нам нужно ему доверять. Две вещи случились одновременно: Луи выкрикнул осуждающее «Чарли!», а с улицы послышались хлопки трансгрессии. Много хлопков. – Его имя помечено! – прошипел Томлинсон. – Если кто-то его произносит, Пожиратели получают сигнал! Сердце ухнуло вниз. – Почему ты нам не сказал?! – звук, который издала Иззи, был похож на визг шепотом. Чтобы понять, как это звучало, нужно было слышать. – Я пытался! – Выходите, мы знаем, что вы здесь! – голоса Пожирателей. Сердце колотилось где-то в горле с бешеной скоростью. Мысли превратились в туман. Ни на чем не получалось сфокусироваться. Неужели это конец? Неужели наши путешествия окончатся случайно оброненным словом? Гарри узнает – убьет.Хотя… меня, кажется, убьют раньше.
Мерлин, у меня даже палочки нет.
Меня накрыла такая паника, что я почти не могла ориентироваться в пространстве. Я слышала крики с улицы. Пожиратели снимали заклятье за заклятьем, которые мы с Ришар так старательно накладывали на лагерь. У нас оставалось мало времени. Иззи и Луи о чем-то спорили. – Уходите, – прошептала я, кое-как собирая себя в руки. – Что? – голос Луи. – У вас есть палочки. Трансгрессируйте. Будет лучше, если они уйдут. Мы попались. Мне так и так конец. Они могут спастись. – Чарли, прости, – прошипела Иззи. Ее лицо появилось в поле моего зрения. Я думала, она прощается, но потом девушка направила мне в лицо свою палочку. Тогда я подумала: сможет ли Ришар меня убить, чтобы избавить от такой участи в обществе Волдеморта? Я была бы ей благодарна. А потом мое лицо окутало такой невозможной болью, что я еле сдержала крик. Я схватилась за лицо, думая, что мне это поможет (какая глупость), когда в палатку ворвались. – А вот и наши красавцы! То ли время ускорилось, то ли мое восприятие реальности замедлилось. Я почувствовала, как меня хватают и куда-то ведут. Говорили только Пожиратели. Иззи и Луи молчали (они не ушли?). Что бы Ришар с моим лицом ни сделала, мне было тяжело смотреть. Кажется, я еще и очки потеряла. – Кто у нас тут? Тишина. – Как тебя зовут? Тишина. Я ничего не видела. То ли от паники, то ли от того, что со мной сделала Ришар. – Как тебя зовут?! Меня ткнули в ребра, и только так я осознала, что разговаривали со мной. У меня во рту пересохло. Я попыталась сглотнуть, но у меня не вышло. – Ну?! Еще один тычок в ребра. На этот раз – сильнее. Явно хотели причинить мне боль. – Петунья, – ответила я голосом, который даже близко не был похож на мой. Я охрипла. Язык мне больше не подчинялся. Больше всего мне хотелось, чтобы кошмар вокруг меня как можно быстрее закончился. Меня устроит любой исход. – Петунья Дадли. В ответ послышалось шуршание бумажек. Люди вокруг перешептывались. Потом кто-то сказал: – Здесь нет такого имени. Она врет. – Эй, Петунья, – меня пнули в бок. Мне хотелось выть. Плакать. А еще – почувствовать в руке волшебную палочку, которая позволит мне отомстить. Всем и каждому из уродов, которые посмели присоединиться к Волдеморту. – И с какого же ты факультета? – Слизерин, – ответила я. Это был правильный ответ. – И почему они все думают, что мы хотим слышать именно такой ответ? – голосов вокруг меня было так много, что я не могла сосчитать, сколько людей вообще находилось вокруг меня. Но в голове, чтобы хоть как-нибудь успокоиться, я все еще могла представлять, что я сделала бы с каждым из них, если бы у меня с собой была палочка. Сектумсемпра.Авада Кедавра.
Такая ярость была для меня в новинку. Еще никогда раньше я не хотела причинять боль другим. Даже при мысли «надо одолеть Волдеморта» я не любила думать, что мне придется послать в него смертельное заклятье. Сейчас я мечтала разделаться с каждым из них. Медленно, наслаждаясь каждым мгновением. – Если ты и правда из Слизерина, где вход в гостиную? – В подземельях, – прошипела я. Годы слежки за Стайлсом (сначала, чтобы убедиться, что он не замышляет ничего плохого, а потом – потому что я влюбленная дура). – В стене. Рядом с портретом. В ответ меня наградили тишиной. – Мы что, правда Слизеринку поймали? – Не переживай, среди них грязнокровки тоже есть. Кто твои родители, Петунья? – Отец работает в Министерстве. Снова тишина. – Слушай… мне кажется, в Министерстве и правда есть мужик по фамилии Дадли… Нервный шепот. Испугались, что поймали дочку Пожирателя. Пусть помучаются. Я не знала, зачем врала. В конце концов правду они все равно узнают, так просто они от нас не отстанут. Наверное, я надеялась, что драгоценные секунды помогут мне придумать план. План в голову все равно не шел. – Стой! – еще голос. – Да я ж его в газетах видел! Сердце, которое до этого билось в каком-то клубном ритме, остановилось и ухнуло вниз. Мерлин, конечно, про нас писали в газетах. Наши фотографии наверняка были повсюду. Почему я не думала об этом раньше? Почему я в августе не настояла на том, чтобы поехать в это чертово путешествие в одиночку? Дура. – Это же эти, приспешники Грин! – Точно, посмотри на девицу: это та, как ее… Рашир? – Ришер. – Ришар. Мерлин, сколько здесь было народу? Меня бесило, что я не могла принимать участие в том, что происходило. Я была беспомощна без палочки, не могла ориентироваться без очков, ничего не знала о том, как драться. Почему Волдеморт не убил меня раньше? Я такая легкая мишень. – Их нужно срочно доставить к Байерсам. И Иззи, и Луи молчали. Это многое говорило о их верности: они могли бы сдать меня сразу же, и, быть может, им бы повезло. Оказались бы в Азкабане, но выжили бы. Они же выбрали страдания в моей компании. – Пошли. Меня схватили под руку. Снова трансгрессия.Иззи
Насколько я знала, семейство Байерсов было ненамного богаче моей семьи. У моих родителей был небольшой домик в пригороде Парижа с просторным садом. А вот дом Байерсов даже словом «дом» назвать было трудно. Поместье. Никак иначе. – Передай своим хозяевам, что у нас срочные новости, – потребовал один из мужчин, который поймал нас в лесу. Он разговаривал с домовиком, который появился около ворот сразу же, как мы прибыли. У меня из головы не шла одна единственная мысль: только мы, идиоты, могли попасться на такой глупости. Гарри, знал бы, убил бы нас на месте. Даже Волдеморта звать бы не пришлось. Домовой эльф осмотрел нас с головы до ног – Шарлотта с ее опухшим лицом, должно быть, выглядела просто невероятно – и трансгрессировал обратно в особняк. Мы молча стояли еще несколько минут. Я пыталась придумать, что нам делать дальше, как выбираться из полнейшей задницы, в которую мы попали. По лицам Луи и Чарли я видела, что и они думали только об этом. По тому, что мы все еще находились в руках Пожирателей, было ясно, что плана у нас не было. Я не знала, сколько времени прошло, потому что в своих тщетных попытках придумать хоть какой-то план побега я совсем перестала за ним следить, но перед воротами вдруг появилась высокая, статная женщина, одетая в строгое платье. Ее волосы были аккуратно убраны назад, в них сияли дорогие заколки. Не менее впечатляющие украшения красовались на ее ушах, шее, пальцах. Миссис Байерс, без сомнения. – Кто вы и зачем пришли сюда? – Мы слышали, что, если нам нужно видеть Сами знаете, кого, нужно прибыть в поместье Байерсов. А, значит, Волдеморт настолько доверял семейству, что устроил здесь свое… посольство. Мерлин, как же омерзительно. Сын этих людей встречался с Грин. Я защищала его в глазах Гарри, говорила, что, может, Эйден не такой плохой, как Стайлс себе выдумывает. В который раз я убеждалась: Гарри Стайлс всегда был прав. Его нужно было слушать. – Зачем он вам? – Мы поймали приспешников Грин. И, возможно, ее саму. У меня кольнуло сердце. Глупо с моей стороны было думать, что идиоты, которые прилетели на случайно сорвавшееся с губ Чарли имя, были настолько глупыми, что поверили ее истории про Петунью Дадли. Тут и правда надо быть совсем придурками: если они узнали нас с Луи, несложно было догадаться, кем была спутница с внезапно опухшим лицом. – А что с лицом? – словно прочитав мои мысли, спросила мать Эйдена. – На арахис аллергия, – прошипела Чарли, и я практически рассмеялась. Ситуация была такой накаленной, что у меня все тело буквально жужжало от напряжения и требовало развязки. Миссис Байерс впервые перевела взгляд на Грин. Я видела, что смотрела она на ее лоб. Я хорошо постаралась: лицо Чарли настолько деформировалось, что ее «знаковую» молнию было не распознать. На фоне того, что творилось с внешностью девочки, которая выжила, ее шрам выглядел жалкой царапинкой. – Ведите их в дом. Я не сводила взгляд с мужчины, который нес мою сумочку. Мою драгоценную сумочку, в которой находилось все, нужное нам для выживания. Сумочку, в которой я спрятала меч. Меня толкнули в спину и прошипели «вперед». Руки мне держали за спиной. Мне так хотелось избить человека, который меня вел. Из-за того, как держали мои руки, я не могла разогнуться и шла, уставившись в землю. Мы прошли по внутреннему двору огромной резиденции Волдеморта. Поднялись по ступенькам. Зашли в холл. – Эйден, подойди сюда! – крикнула миссис Байерс. – Что это? – мужской голос. Наверняка отец. – Сейчас узнаем. Эйден! Я не видела Байерса с того момента, как его отравил Гарри. Вернее, с того момента, как Гарри сказал, что он Эйдена не травил. Я до сих пор ему не верила: во всей школе прекрасно владели Зельеварением только Стайлс и Грин. А Грин своего бывшего совершенно точно не травила. Оставался Гарри. Эйден, с одной стороны, совсем не изменился: все такой же красавец, за которым бегала вся школа. Высокий, с хорошей фигурой, уверенный в себе. Сейчас он был одет в обычную одежду, но даже в таком случае свитер на нем был зеленым. Ученики Хогвартса никогда и никому не позволяли забыть, с какого же факультета они пришли. С другой стороны, Эйден изменился. Гарри рассказывал нам, что его приняли в ряды Пожирателей только потому, что он якобы убил Дамблдора –правду никто не знал. Гарри говорил мне, что они с Дамблдором условились не позволить мальчишке убить директора. Что это, мол, сильно его потрясет. Они хотели защитить Эйдена. Я не была уверена, что им удалось: Байерс выглядел похудевшим, уставшим, изможденным. Под глазами синяки, походка совсем не такая уверенная как раньше. Война помотала даже тех, кто думал, что находится на побеждающей стороне. – Да, мама? – Посмотри на девчонку, – миссис Байерс кивнула на Грин, и мужчина, который держал ее, сделал шаг вперед. Все те странные люди, что пришли по наши души из-за того, что Томлинсон не мог нормально и прямо нам сказать, что происходило в волшебном мире, выглядели… обшарпанно. Они словно были теми аутсайдерами, которых не принимали ни на одну сторону в войне и которые цеплялись за каждую соломинку, лишь бы попасть хоть куда-нибудь. – Это Грин? Чарли смотрела прямо на парня, который разбил ей сердце. Он сделал это не так как Гарри (я все еще думала, что обязательно его изобью, когда встречу: как он мог сказать Чарли, что не разделяет ее чувства? Какой социопат так делает?), но все равно оставил на девушке след. Эйден поступил как самый настоящий подонок, когда не смог принять поражение и расстаться с девушкой полюбовно, и сейчас они находились в еще более неловком положении. Байерс смотрел на Шарлотту, но близко не подходил. Наверное, боялся, что она его укусит. Интересно, Гарри что-нибудь ему сказал перед тем, как отравить, или все-таки сделал это по-тихому? Я хотела знать. Главное не умереть сегодня. У меня было еще так много планов. – Ну? – Лицо все опухшее, – пробормотал Эйден. Он наверняка догадывался, что его отравление не было случайностью. А еще, быть может, у него хватало совести на то, чтобы чувствовать себя виноватым за все то, что он устроил в школе после Дня Святого Валентина. – Сложно понять. – Ты с девчонкой встречался, – прорычал его отец, и я заметила, как плечи Байерса-младшего напряглись. Кажется, отношения в семье были далеко не любовными. – Ты что, ее не узнаешь? Грин явно была готова к тому, что он признает ее. Глаза девушки горели таким гневом, что было ясно: она, если будет надо, вступит даже в рукопашный. И плевать, что она вряд ли выйдет из него победительницей. И почему мы с Гарри не подумали, что Чарли пригодятся навыки борьбы без магии?.. – подумала я. Мы ни разу даже не рассматривали вероятность, что Грин останется без палочки. Идиоты. – Я… – Эйден вздохнул. Это был вздох человека, которого мучили годами. Если бы я узнала об этом в других условиях, мне было бы даже жалко Байерса. Но не сегодня и не сейчас. Я смогла посмотреть вправо, потому что мой охранник ослабил хватку, и мой взгляд встретился с Луи. Следующие несколько секунд решат наши судьбы. Биться за жизнь нам сегодня придется в любом случае, но от того, что скажет Эйден, зависит, как много мы сможем сделать. Меня ударило осознание: мы все были на грани смерти. Вполне вероятно, что мы не переживем даже следующий час. А я потратила последние пару дней на то, чтобы показательно обижаться на человека, которого любила больше всего на свете. Дура. – Нет, – вдруг сказал Байерс-младший, и у меня по всему телу прошла дрожь. Соврал. Мерлин, он соврал. Он не мог нас не узнать. Что бы ни было с Чарли и как бы она ни выглядела, нас с Луи он узнал. А кто еще мог быть с нами, если не Грин? Я не знала, чем это было выгодно Эйдену. То ли он просто хотел досадить родителям по какой-то неизвестной нам причине, то ли у него была совесть. И мучения совести вряд ли касались войны в целом: мне казалось, что Байерс был слишком глупым, чтобы понимать, какая сторона права. Если он и чувствовал какие-либо угрызения, то только из-за того, как он поступил с Шарлоттой. – Нет? – в голосе отца слышалось разочарование. Мужчины, которые нас поймали, начали перешептываться: не Грин? Плакали денежки. Да уж. За поимку маглорожденного наверняка давали намного меньше, чем за Шарлотту Грин. – А эти двое? – влез кто-то из притащивших нас. – Они похожи на тех, кого печатали на обложках. – Эйден? – снова отец. Я заметила, что каждый раз, что Байерс-старший открывал рот, его сын напрягался. Семейство Пожирателей явно было не самым счастливым на планете. Мне стало интересно, что же творилось за стенами этого дома, когда никто не видел. И почему я никогда не спрашивала у Гарри? Он наверняка знал. Почему так много желаний и идей появляется только тогда, когда ты уверен, что у тебя никакого будущего? Эйден сделал нерешительный шаг вперед. Он смотрел на меня. Словно бы боялся подойти ближе. Я с Байерсом никогда не общалась. Я не вела у него Трансфигурацию, и к числу моих школьников-друзей он не принадлежал. Все, что я о нем знала, шло либо от Грин, либо от Стайлса. Что он слышал обо мне? Вряд ли плохие вещи. Я была образцовой преподавательницей. В отличие от Гарри меня не боялись. Меня уважали. – Быстрее! – рявкнул отец, и Эйден почти что споткнулся. Я заметила, что парень покраснел. Мне не было его жалко. В ту секунду меня трясло от такой ярости, что я готова была убивать одними своими длинными ногтями. Вскрывать вены. Расцарапывать лица. Эйден приблизился ко мне. Выглядел паренек паршиво. Я надеялась, что его все еще мучили последствия яда Стайлса, который он Байерсу якобы не подливал. Я надеялась, что Гарри выбрал что-нибудь долгосрочное. – Это они? – Да, – прошептал Байерс, и у меня сердце ухнуло вниз. Глупо было надеяться, что он соврет и о нас. Лицо Чарли было так деформировано, что, если что, он всегда мог сказать, что не узнал ее. С нами с Луи все было в порядке. Ложь о нас могла привести к более серьезным для Эйдена последствиям. – Кто они? – голос миссис Байерс. Как мне хотелось кого-нибудь убить. Даже не Авадой – это было бы слишком быстрое наказание. Я хотела, чтобы все эти люди, которые так испортили наши жизни, страдали. – Изабелла Ришар, – сказал Эйден тихим голосом. Своими действиями парень явно не гордился. – И Луи Томлинсон. Я услышала, как Луи тихо зарычал. Иногда в нем просыпался волк. Мне же хотелось выть от отчаяния: я так хотела броситься к Луи на шею. Обнять и сказать, что я не злюсь на него. Что моя обида прошла уже через час. Что я понимала, что он всю свою жизнь прожил с неуверенностью в себе из-за того, кем он родился, и что он только учился доверять другим. Я знала, что ему тяжело, и поэтому не обижалась. Я хотела кричать, как сильно я его люблю, что я пронесла это чувство через многие годы, потому что даже после того, как он сбежал, из моего сердца он никуда не делся. Я хотела взять его лицо в ладони и сказать: Луи, ты мое долго и счастливо. Пошел Волдеморт к черту. – Милый, – миссис Байерс повернулась к мужу. На ее лице было написано беспокойство: – Мы будем Его вызывать? Байерс-старший думал, переводя взгляд с меня на Луи и на Шарлотту, а потом – обратно. Наверное, в кругах аристократов он считался красавцем, а в молодости украл множество женских сердец. Но я видела только человека, который считал, что не все равны. Человека, который оправдывал убийства. Человека, который служил главному злодею всего волшебного сообщества. Я желала его смерти. – Пока нет, – наконец ответил отец Эйдена. – Нужно узнать, что они знают о Грин. Потом решим. Я часто дышала. Не знала, куда смотреть. Я пыталась замечать каждую деталь, чтобы в случае чего вовремя среагировать. Хотя я даже не знала, каким образом я могла реагировать. Меня держал за руки крупный мужчина, которого я точно не могла пересилить (Мерлин, нам всем были нужны занятия самообороны, какие же мы с Гарри идиоты), у меня не было палочки, и я находилась в не самой благоприятной ситуации. Рядом со мной было намного больше людей, которые желали моей смерти, чем обратного. И все мои враги, в отличие от союзников, были с палочками. – Отведите парня и уродку в тюрьму. Девицу оставьте здесь, – Байерс-старший кивнул на меня. Сердце остановилось. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. – Нет, – прошипел Луи. Это было первое, что он сказал. – Ведите их в подземелье. – А мы что? – выпятил грудь один их тех, кто нас поймал. У меня дрожало все тело. Я встретилась взглядами с Чарли. Она, как и я, была в ужасе. – С вами потом разберемся. Ведите. – НЕТ! Это было последним, что я услышала от Луи. Потом их с Шарлоттой увели. Мне показалось, что Грин плакала.Чарли
Нас затолкнули в темную камеру. Воздух был сырым, неприятно пахнущим. В подземельях Слизерина атмосфера была намного дружелюбней. Мерлин, да даже в Тайной комнате было веселее. – Мерлин, – прошептала я, когда за нами захлопнулась дверь. – Мерлин, это все из-за меня. Луи вскочил на ноги сразу же, как мы оказались в камере. – Нет, – прохрипел он. – Я должен был сказать вам раньше. – Я не должна была брать вас с собой, – слова вырвались вместе со всхлипом. Я с трудом держала себя в руках. Меня всю трясло. Иззи осталась там одна. Совсем одна. – Что ты несешь? – я не видела лица Луи – на мне не было очков, я бы даже при свете дня не разобрала выражение его лица, – но знала, что он скривился. За эти полтора года я выучила их с Иззи реакции. Загадкой для меня оставался только Гарри. Гарри. Мы еще хоть раз увидимся?Мы вообще переживем эту ночь?
– Если бы я поехала одна, я… – Ни за что бы ты не поехала одна, слышишь? – Луи злился. – Мы бы тебя не отпустили. – Надо было сбежать. Я так всегда делала. – И много хорошего тебе это принесло? Гарри мне про твои похождения рассказывал. Удар ниже пояса. Луи впервые в жизни встал на сторону Стайлса. – Простите, – внезапно раздавшийся из темноты голос заставил нас обоих подпрыгнуть. – Ваши голоса звучат знакомо. Я не успела даже рот открыть, чтобы ответить, когда Луи выхватил из кармана свой делюминатор (я даже не знала, что у него его не отобрали) и нажал на кнопку. Звук был так похож на чирканье обычной зажигалкой, что у меня защемило сердце. Я бы сейчас отдала все на свете за то, чтобы оказаться на дополнительных Гарри, в той обстановке, когда он мне доверял. Когда он запирал кабинет на полтора часа нашего занятия, закидывал ноги на стол, закуривал и комментировал идиотские ошибки, которые в своих домашних заданиях делали младшекурсники и Найл, Олли и Льюис. Из делюминатора вырвались три маленьких солнышка и направились в глубину камеры, чтобы осветить пространство вокруг нас. В ту же секунду сверху раздался душераздирающий крик. Ошибки быть не могло. Голос принадлежал… – ИЗЗИ! – внимание Луи переключилось мгновенно. Я ахнула с чем-то, похожим на свист, когда увидела, кто скрывался в тени подземелья. – Льюис? – мой голос дрогнул. Я была готова разрыдаться в том месте в тот самый момент. – Чарли, – мой однокурсник очень похудел. Под глазами сияли синяки, волосы отросли так сильно, что достигали плеч. Одет он был в какие-то лохмотья. На его губах сияла широкая, искренняя улыбка. Я всхлипнула и бросилась к нему. Уже через секунду мы обнимались, крепко прижимаясь друг к другу. У меня с Льюисом никогда не было близких отношений. Мы дружили только потому, что у нас были общие друзья. Даже с Олли, который был скорее другом Найла, чем моим, меня связывало намного больше. Но сейчас, когда я увидела Льюиса целым и невредимым, в самом центре кошмара, в котором мы находились, я осознала, как же много он для меня значил. Один лишь взгляд на него принес неимоверное облегчение: с того самого момента, как я узнала, что он пустился в бега один, я не могла перестать о нем думать, переживать. Он был жив. В тюрьме, помотанный, но живой. – Мерлин, ты жив, – прошептала я, всхлипывая. – Ты тоже, – усмехнулся он. Потом осмотрел меня в свете огней делюминатора: – Но выглядишь жутко. Еще один крик Иззи вернул меня в жестокую реальность. Луи бился в решетку, судя по всему, пытаясь пробить ее самим собой. Я представляла, что он чувствовал. Я почти умерла, когда Гарри было плохо. И я совершенно точно умерла внутри, когда Стайлс потерял сознание. – Как вы попали в наше хранилище?! – Мы там не были! – Иззи кричала. Я никогда не слышала, чтобы Иззи кричала. – Круцио. Снова крик. Мое сердце болело. Каждый его удар отдавался в голове единственной мыслью: это все из-за меня. Мерлин, они обыскали сумочку Иззи. Нашли меч. Они нашли меч, за который я почти умерла сама. Что нам делать? Если мы отсюда и выберемся, то вот меч наверняка не утащим… – ИЗЗИ! Я прекрасно знала, что чувствовал Луи. Любимому человеку было плохо, он был рядом, в считанных шагах от нее, но не мог ничего сделать. Такая беспомощность убивает. – Вы – Шарлотта Грин? – еще один голос снова заставил меня подскочить. Из тени вышел мужчина, которого я узнала далеко не сразу. Я видела его совсем давно. Почти семь лет назад. Тогда он был одним из первых, кого я встретила в волшебном мире. В каком-то смысле мою жизнь изменили два человека: Хагрид, который приехал за мной и сказал, что я волшебница, и Олливандер, который подобрал мою волшебную палочку. Палочку, которую я сломала. – Мистер Олливандер, – только и смогла выдавить я, глупо пялясь на мужчину. Он сильно постарел. Да, я последний раз рассматривала его лет семь назад, но то, как изменилась его внешность, было связано совсем не с течением времени. Все последние месяцы мне снились кошмары. Во многих из них Волдеморт допрашивал Олливандера: пытался узнать, у кого была палочка, а волшебник клялся, что не знает. Я не придавала этим снам большого значения: мне снилась куча бреда. Но что, если это все-таки были совсем не сны? Что, если я все это время я снова видела то, что происходило на самом деле? То, от чего меня пытался так уберечь Гарри? Олливандер выглядел помотанным. Слабым. Мне хотелось выть от отчаяния. – Что вы расшумелись? – я не ожидала услышать еще и третий голос. И этот был мне не знаком. Во всяком случае, я не могла сразу понять, кому он принадлежал. – С нами здесь еще Крюкохват, – прошептал Льюис, наклонившись ближе ко мне. – И он всегда не в настроении. Гоблин из Гринготтса. Я практически истерически рассмеялась: а что, в таких условиях можно быть в настроении? – Сколько вы здесь? – пробормотала я. – Не знаю, – только и ответил мой друг, пожав плечами. Он виновато улыбнулся. Льюис так хорошо держался, что мне хотелось обнимать его вечно. Я была виновата во всех проблемах этих людей, а они все равно принимали меня радушно. – Я повторю еще раз, – голос отца Эйдена снова ворвался в мою реальность. Я была в состоянии такого стресса, что временами выпадала, не помнила все, что происходило вокруг меня, могла концентрироваться лишь на чем-то одном. А потом вспоминала. – Как вы пробрались в Гринготтс? – Мы не… – Круцио! Я зажмурилась. Луи снова начал кричать имя Иззи, словно это могло как-то помочь. Раздался хлопок. Мы все вчетвером подскочили, а я даже вскрикнула. На мне не было очков. Мне было так тяжело ориентироваться во всем, что происходило вокруг меня. – Добби? – Луи позвал домашнего эльфа таким шепотом, который был больше похож на свист. Я несколько раз растерянно моргнула, а потом поняла, что Томлинсон был прав. В самом центре камеры стоял Добби – домашний эльф, который ворвался в мою жизнь перед вторым курсом в Хогвартсе. Тогда он еще принадлежал семье Байерса. Добби тогда очень не хотелось, чтобы я возвращалась в школу волшебства, потому что он знал, какие опасности меня ждали. Тогда домовик пытался всеми силами сделать так, чтобы меня исключили. А потом я помогла домовику освободиться. И он стал моим верным другом. Одним из первых свободных эльфов, который устроился на работу в Хогвартс и стал получать за это деньги. – Добби, – ахнула я. – Что ты… – Добби почувствовал, что Чарли Грин нужна помощь, и Добби пришел на помощь! – сказал домовик, гордо выпятив грудь. Я не могла поверить в то, что видела еще одно такое дорогое моему сердцу существо рядом. В такой тяжелый момент. – Но как… – начала я, а потом Луи меня перебил: – Трансгрессия домовиков работает не так же, как наша. Мы с ним встретились взглядами. Я знала, что он подумал о том же, что и я: прямо как с Кричером. Именно особенная трансгрессия домовиков помогла Кричеру спастись из той жуткой пещеры, в которой Волдеморт спрятал свой крестраж. Той пещеры, из которой я тащила Гарри на себе как раз потому, что обычная трансгрессия там не работала. Интересно, как там Кричер?.. – не смогла не подумать я. Домовик очень изменился за то время, что мы с Луи и Иззи провели на площади Гриммо. Я успела к нему привязаться. Как там Гарри… – Добби, – позвал Луи. Теперь мы говорили тихими голосами, чтобы только не привлечь к себе лишнего внимания. – А ты сможешь трансгрессировать отсюда с волшебниками? Домовик закивал головой и прошептал: – Я за этим и пришел. Я почувствовал, что Чарли Грин нужна помощь. Мое сердце почти что разрывалось от чувства благодарности, которое я испытывала к этому маленькому существу. – Это подделка! – голос Иззи заставил нас переключить внимание. – Меч подделка! – Да что ты? – голос отца Эйдена был холодным. Мерлин, что и как происходило с человеком и его головой, что он становился таким? Что он верил, что издевательства над другими людьми допустимы? – Хвост, приведи гоблина. Проверим. Мы с Луи снова переглянулись. Мое сердце колотилось в горле. Мы были так близки к спасению. Оно стояло прямо перед нами. В паре секундах от нас. Но мы не могли уйти. Не мы с Луи. Не без Иззи. Послышались шаги. Луи схватил Добби и утащил его в самый темный угол камеры. Мы не могли себе позволить, чтобы домовика увидели. Затем Томлинсон снова щелкнул делюминатором. Свет в камере погас. – Крюкохват, – прошептала я. Я говорила с темнотой. Меня трясло. От стресса, потому что нас схватили и держали в заложниках. А еще от внезапного прилива энергии – внезапно перед нами появился «свет в конце тоннеля». У нас был шанс на спасение. Теперь главное, чтобы никто его у нас не отобрал. – Крюкохват, соври, умоляю. Меч Гриффиндора был создан гоблинами. Только гоблины могли определить, настоящий ли перед ними был артефакт. От слов Крюкохвата зависело, сколько нам осталось жить. Гоблин смотрел на меня. Забавно, в какой же странный контекст мы с ним попали: мы впервые встретились, когда он еще работал в Гринготтсе, а я была одиннадцатилетней малявкой, которой только что сказали, что она волшебница. Крюкохват был одним из первых представителей волшебного мира, кого я увидела. И вот, спустя семь лет, мы сидели в одной тюремной камере. И могли умереть схожими смертями. – Мы тебя вытащим, – прошептала я те слова, которые гоблин наверняка хотел услышать. Гоблины были расчетливыми существами. Он не станет ничего делать, пока не поймет, какая его самого ждет выгода. – Отойдите все от решетки! – голос Хвоста заставил дрожь пройтись по всему моему телу. Я последний раз видела предателя моей семьи почти четыре года назад. Поле Турнира трех волшебников. Когда из-за него на моих глазах погиб Седрик. Мы послушно встали вдоль стен. Олливандер так и остался на полу. Кажется, пожилой волшебник чувствовал себя совсем паршиво. Что с ним сделал Волдеморт? А что с ним сделали здесь? – Пойдем, – голос Хвоста дрожал. Он находился на пока что побеждающей стороне, но все равно вел себя так, словно боялся всех на свете. Я видела, как он трясся. Но у него, в отличие от нас, была волшебная палочка, а это делало его практически всесильным. По сравнению с нами, конечно же. Крюкохват посмотрел на меня еще раз, и я постаралась вложить в свой взгляд как можно больше убеждения: мы тебя вытащим. Мы тебе не врем. Я не могла подать ему никакого более очевидного знака, и я надеялась, что он меня понял. – Рука классная, Хвост, – сказал Луи, и приспешник Волдеморта даже подпрыгнул от испуга. – Хозяин подарил? Хвост пожертвовал свою настоящую руку Волдеморту. Чтобы оживить хозяина. В голосе Луи была сплошная желчь. Из-за предательства Хвоста многие, и Томлинсон в том числе, думали, что Лиам Пейн – причина гибели семьи Грин. Из-за того, что сделал Педдигрю, Луи долгое время не общался с Лиамом, об этом мне рассказывала Иззи. Только сейчас я заметила, что рука, которой Хвост лишился в попытках прислужить Волдеморту, теперь была серебряной. Волдеморт нашел ему протез. Наверняка магический. Мне еще никогда не было так омерзительно плохо как в ту секунду. – Замолчи! – взвизгнул Хвост. Было видно, что он сходил с ума от одного нашего с Луи присутствия в этой камере. Он нас боялся. И нам это было на руку. Нас снова закрыли в камере. Хвост с Крюкохватом ушли. С верхнего этажа доносились только приглушенные голоса. Мерлин, пожалуйста, пусть Крюкохват соврет. Как только шаги парочки затихли, все оставшиеся в камере выдохнули. Затем я прошептала: – Добби, ты можешь прямо сейчас забрать Льюиса и господина Олливандера? Льюис ахнул: – А вы? – Нам нужно вытащить Иззи, – пробормотал Луи. Выглядел он совсем неважно. А ведь еще день назад мы оба были на пути к старому образу жизни. Радости и шуткам. – Я могу сделать это одна, – сказала я. Мне так не нравилась мысль, что Луи снова попадет в опасность из-за меня. Хватало того, что он, будучи чистокровным волшебником, попал в этакую осаду. Не мог и шага ступить, чтобы его не обвинили во всех грехах. Если бы не я… – Ты можешь уйти вместе с ребятами. – Не неси чепухи, – тут же оборвал меня Томлинсон. – Ничего ты одна делать не будешь. Мы сверлили друг друга взглядами еще пару секунд, когда услышали: – Это подделка. Я выдохнула. С плеч словно свалилась гора. На языке почему-то вертелась фраза: полдела сделано. Раз Крюкохват решил за нас соврать, у нас был шанс получить меч Гриффиндора, за который я чуть не погибла, обратно. – Ты не врешь? – голос Байерса-старшего был устрашающим. Но я не была уверена, что гоблинов можно было запугать. Гоблинам нужна была выгода. И, судя по всему, Крюкохват рассудил, что от сотрудничества со мной выгоды будет больше, чем от помощи главным приспешникам Волдеморта. – Это чистой воды подделка, – продолжал гоблин. – Видите эти царапины? – Давайте, – кивнула Льюису и Олливандеру я. Затем глянула на Луи: – Но куда?.. – Дом родителей Иззи. В Корнуолле, – тут же выдал Томлинсон. – Мы определили его как запасной пункт еще до начала нашего путешествия. Я вопросительно приподняла брови. Мы определили? Опять они что-то решали без меня со Стайлсом? Хватит, Чарли, – одернула себя я. Сейчас было совсем не время и не место для подобных мыслей. Гарри, Луи и Иззи продумывали, как мы с ними уедем в то время, когда я лежала на кровати в доме Дурслей и пыталась заставить себя ненавидеть Гарри Стайлса, потому что он убил Дамблдора. Даже если бы я тогда не была в ссоре с Гарри, связаться со мной все равно было тяжело. – Хорошо, – кивнул Добби. Домовики обладали какой-то способностью с полуслова понимать человека, которому они служили. Даже если с этим человеком их не связывал никакой рабский контракт. Он взял Олливандера и Льюиса за руки. Наши с Льюисом взгляды снова встретились, и я постаралась ему улыбнуться: скоро увидимся. Понимал ли парень, что я ему врала? Я хотела верить, что мы отсюда выберемся живыми, но верилось все меньше и меньше. Что ж, мы хотя бы смогли найти и уничтожить один крестраж. Планировали ли Иззи и Гарри, кто займет мое место, если меня прикончат раньше времени? Я надеялась, что да. Раздался громкий хлопок, и мы с Луи поморщились. Что ж, у Добби получилось уйти с эффектом. – Ты слышал? – голос миссис Байерс. Я помнила, как Эйден писал мне в письмах о своей семье. Он вскользь упоминал, что у него не очень хорошие отношения с отцом, что они друг друга по большей части избегают. Говорил, что с мамой ему общий язык найти было намного легче. Я тогда почти не обратила внимание на эти рассказы. У меня не было родителей, и я не знала, как это – иметь с ними разные отношения, любить одного больше другого. Тогда я думала только о том, что родители моего парня – Пожиратели, и что я очень надеюсь, что сам Байерс не разделяет их мировоззрение. Но что, если это уже тогда был крик о помощи? Что, если он хотел, чтобы мы каким-нибудь образом вытащили его из круга приближенных Волдеморта? Мы бы смогли. Он соврал. Сказал, что перед ним была не я. Наверное, это за что-то считалось? Он не мог меня не узнать. Сколько бы обезображенным мое лицо ни было, кто еще мог путешествовать с Иззи Ришар и Луи Томлинсоном? Наша троица была известна уже всем. – Что? – Байерс-старший. – Какой-то хлопок снизу. – Приготовься, – прошептал Луи. – Наше время сиять. Томлинсон был человеком, с которым было приятно биться бок о бок. Мы хорошо понимали, что делать. Синхронизировались, можно сказать. – Хвост, проверь. И заткни их. Я облегченно выдохнула. Я была готова наброситься на любого, потому что речь шла о моей жизни и спасении, но я все равно обрадовалась, что к нам снова отправили именно Хвоста. С ним справиться будет легче. Я отошла к противоположной стене и приготовилась. Мерлин, как было бы хорошо, если бы меня хоть кто-нибудь научил драться. Немногие волшебники обладали навыками боя. Мне было бы на руку. Снова шаги. Нерешительные, медленные. Хвост нас боялся и не знал, чего ждать. Он был идеальным вариантом для побега. Главное, чтобы не начал кричать. Шаги приближались к нашей камере. Мои глаза настолько привыкли к темноте, что я даже уловила момент, когда Луи снова вытащил из кармана делюминатор. Мы не обсуждали наш план, но я поняла, что он хочет сделать. В ту же секунду, что Хвост пробормотал очередное «отойдите» и начал отпирать камеру, Луи щелкнул делюминатором. Я специально смотрела только на нашу цель, а вот Хвост не ожидал ловушки. Его взгляд встретился с ослепительным светом, заполнившим всю камеру, и главный «домовик» Волдеморта потерял возможность ориентироваться в пространстве. Мы с Томлинсоном не теряли ни секунды – просто не могли себе этого позволить. Мне и так оставалось только надеяться, что Добби доставил Льюиса и Олливандера в Корнуолл целыми и невредимыми. Мы прыгнули на Хвоста. Под весом наших тел мужчина упал на пол, и Луи зажал ему рот, заглушая протесты. – Что там, Хвост? – послышался голос Байерса-старшего. Мое сердце колотилось где-то в голове. Мерлин, пусть никто не решит проверить Хвоста. Мы так близки к побегу. – Ничего! – крикнул Луи голосом, безумно похожим на Петтигрю. Он что, тренировался? Я ни разу не спрашивала, как именно эта компания «готовилась» к нашей охоте за крестражами, а, кажется, все-таки стоило. – Это мы возьмем себе, – пробормотала я, отбирая у Хвоста волшебную палочку. В следующую секунду произошло то, чего я совсем не ожидала. Хвост сумел вырвать руку из хватки Луи – а Томлинсон был очень сильными мужчиной. И вдруг эта самая рука, которая еще мгновение назад была заломлена за спиной владельца, сжала мою шею. Мне нужно было действовать. Вывернуться. Ударить Хвоста – я по опыту знала, что не так уж хорошо он переносил боль, он всегда был нытиком. Да и мне поможет Луи. Но мою голову заполнил неподдельный ужас. Я вспомнила, как точно так же вокруг моей шеи обвилась цепочка крестража. Как из моих легких точно так же уходил воздух, а я с этим ничего не могла поделать. Хватка была слишком сильной. Вокруг меня сгущалась темнота. Пара секунд, и меня не станет. И все будет зря. Как будет глупо погибнуть от рук Хвоста. Главного труса. Главного предателя. Человека, который боялся даже своей тени. – Ты что? – прошипел Томлинсон. Я чувствовала, что он, как и я, пытался расцепить новую руку Хвоста. Это была магическая рука. Так просто решение проблемы не находилось. – Ты что, убьешь девушку, которая тебя спасла? Гарри все-таки посвятил его во все подробности того, что произошло со мной за пять лет обучения в Хогвартсе. Разговор о Хвосте наверняка сопроводил безумным количеством яда и «я же ей говорил». Хвост же начинал как крыса Найла. А когда он показал свою истинную сущность, Лиам и Гарри хотели его убить. Я не позволила. Верила, что Хвост исправился. Я была, как всегда, неправа. Что происходило в следующие несколько секунд, я не знала, потому что мне настолько не хватало воздуха, что мозг уже не регистрировал то, что происходило вокруг. А потом вдруг в легкие ворвался целый поток воздуха. Перемена была настолько неожиданной, что я почти что захлебнулась. Я с хрипом втянула в себя воздух и отшатнулась назад, трогая свою шею. Неужто все еще жива? Мне потребовалась пара мгновений, чтобы вернуться в реальность и начать обращать внимание на мир вокруг меня. Когда я все-таки включилась обратно, я заметила, что Хвост лежал на полу. Первой мыслью было «Луи его вырубил или ранил». Но потом я заметила, что Томлинсон смотрел на нашего общего знакомого с не меньшим удивлением, чем я. Я плохо видела. Мне были нужны или очки, или линзы. Но в свете огней делюминатора, прищурившись, я поняла: рука Хвоста, очевидно подаренная своему главному рабу Волдемортом и созданная магическими существами, теперь душила своего обладателя. За то, что он меня отпустил? – пронеслось в голове. – Надо что-то сделать, – прошептала я. На лице Хвоста был написан неподдельный ужас. Луи моргнул, а потом все-таки направил на Питера отобранную у него же палочку: – Релашио! С нашей стороны было глупо думать, что на сложное магическое изобретение сработают обычные заклинания. Заклинание никак не помогло. Рука продолжала душить своего хозяина, и я ясно видела, как жизнь покидала его тело. Я была на нервах, меня трясло, я не знала, как моя жизнь повернется дальше. Понятия не имела, получится ли у меня выйти сухой из воды. Не знала, как мы будем выбираться из той могилы, в которую сами себя закопали. Но я не шевелилась, чтобы спасти Хвоста. Этот человек сделал очень много плохого, и, кажется, даже не осознавал, какую пагубную роль сыграл. Этот мужчина привел смерть в дом моей семьи. Разрушил жизнь Лиама. Поспособствовал гибели Седрика. Никто не заслуживал смерти, но по Питеру Петтигрю я совершенно точно не буду скорбеть. Петтигрю замер. На верхнем этаже слышались голоса. Крюкохват объяснял Байерсам, почему меч был подделкой. Его речь звучала очень убедительно. И как только он сумел так быстро сориентироваться? – Пошли, – прошептал Луи, крепче держась за палочку Петтигрю. Я постаралась как можно тише вздохнуть: как жаль, что у Хвоста была всего одна палочка. Я чувствовала себя не до конца живой без своей. А ведь еще лет семь назад я даже не подозревала, что была волшебницей… Луи снова щелкнул делюминатором. Свет погас. Мы дали себе несколько секунд, чтобы привыкнуть ко тьме, и направились на выход. Я не верила, что мы выберемся. Людей в зале, куда мы направлялись, было больше нас в четыре раза. Они все были способными волшебниками. И даже если бы не были – у нас одна палочка на двоих. Мы в любом случае были в меньшинстве. Что ж, если погибать, то хотя бы в битве, а не сдавшись. Я бы все отдала за то, чтобы попрощаться с Гарри. Каждый раз, когда все в моей жизни шло под откос (а в последний год это случалось очень часто), я думала о Стайлсе. О том, как он будет меня ругать за то, что я так бездумно умерла. И о том, что я наговорила ему столько гадостей. Что упустила столько возможностей. Я вздохнула. В следующую секунду из-за дверей гостиной послышалось: – С ней мы закончили. Можно избавляться. У такой фразы могло быть всего одно значение. Никаких сомнений. Я не успела даже обменяться взглядами с Луи, потому что он закричал «НЕТ!» и распахнул дверь гостиной ногой. Внезапный ход Томлинсона оказался удачным. Хотя бы потому, что грохотом и своим резким появлением Луи всех напугал и удивил. Мистер и миссис Байерс отпрыгнули от Иззи, которая стояла на коленях на полу. Девушка выглядела отвратительно: бледная кожа, проступивший на лбу пот, все тело трясет. Это наверняка был ее первый Круциатус. Она, наверное, даже не подозревала, на что способна темная магия. – Экспеллиармус! Луи направил свое заклинание на человека, который в данный момент представлял для Иззи наибольшую опасность: отца Эйдена. В конце концов, именно он стоял, направив на Ришар палочку. Он говорил, что от Иззи можно было избавляться. У меня словно бы обострилось зрение. Когда я была в этом зале всего полчаса назад (или сколько времени прошло? Что это вообще такое – время? Особенно когда вокруг тебя происходят такие ужасы?..), я почти ничего не видела. Я различала силуэты, но чувствовала себя потерянной. Больше волшебной палочки мне были нужны только очки. Мерлин, надо было соглашаться на какую-то магическую коррекцию, когда Ришар предлагала, – промелькнуло в моей голове тогда. То была альтернатива лазерной операции у маглов. Я тогда испугалась и отказалась. Сказала, что мне и линз с очками хватит. Интересно, могло ли быть так, что ту идею ей подкинул Гарри? Засранец всегда думал на миллион шагов вперед. Мог ли он предугадать, что во время моих приключений я останусь без линз и очков? Что намного выгоднее для меня будет видеть по-настоящему? Дура, до этого мог кто угодно сам додуматься. Кроме тебя, – мое сознание было как никогда поддерживающим. Так вот, сейчас что-то изменилось. Мне было легче ориентироваться. То ли всему помогало состояния стресса, в котором я находилась, то ли все-таки заклинание Иззи, которое меня изуродовало, начинало спадать, и на самом деле я видела лучше, чем еще некоторое время назад. Так что я ясно, почти что в замедленной съемке, увидела, как мать Эйдена сориентировалась. Сам Эйден бросился к отцу, а вот его мать направила палочку на Луи. – Луи! – закричала я, пытаясь его предупредить. У меня не было волшебной палочки, но у меня все еще была я сама. Мать Эйдена была примерно моего размера. Я сорвалась с места и бросилась в ее сторону. Я сбила ее с ног в ту же секунду, что она послала ответный Экспеллиармус в Луи. Хотя бы не Авада, – промелькнуло облегчение в голове. Я мало знала о семье Байерсов. Может, его мама все-таки была не такой плохой? Палочка Томлинсона выскочила из его руки. Я видела, что Иззи вскочила и бросилась к своей сумочке. В ее сторону кинулся кто-то из мужчин, кто привел нас сюда. Я видела, что Крюкохват забился в угол, прижав к себе меч Гриффиндора. Ждал, пока мы его вытащим. Миссис Байерс неплохо приложилась головой об пол из-за моего прыжка на нее. Она потеряла сознание, и я с нее слезла. Время замедлилось. Я видела, что Эйден направил палочку на Томлинсона. Я помнила, что Байерс изначально собирался убить Дамблдора. Парень так хотел всем доказать, что он был достойным Пожирателем, что вполне мог послать в Луи Аваду. Я рванулась к палочке, которая вылетела из руки Томлинсона. Сам мой преподаватель Защиты пытался подняться и собраться с силами. – Экспеллиармус! – рявкнула я, обезоруживая человека, которого все еще считала своим первым парнем. Мерлин, как же хорошо, что в своих попытках «забыть Гарри» я не позволила этим отношениям зайти слишком далеко. Если бы я привязалась к парню (впрочем, я бы совершенно точно в него не влюбилась), то, что происходило сейчас, далось бы мне с огромным трудом. Я обезоружила Эйдена не просто так. У меня была цель. – Себе новую купишь, – прошипела я, хватая его палочку. Он так сильно испортил мне часть шестого курса, что он был должен мне намного больше, чем просто ложь и волшебную палочку. Мне было его не жалко. Я стояла, направив палочку на молодого человека, который врал мне, что я так много для него значила. На парня, который не смог принять «нет» в качестве ответа, и поэтому решил распустить обо мне мерзкие слухи. – Чарли… – прошептал Эйден Байерс, смотря мне в глаза. В его взгляде читалась мольба. Я поняла, что он думал: решил, что я воспользуюсь его же палочкой, чтобы ему навредить. – Я не такая как ты, – прошипела я. Все происходило так быстро и так медленно. – Только пошевелись, – шикнула я и бегом направилась к Иззи, которая вновь осела на пол, но теперь – в обнимку со своей сумочкой. – Луи! Я бросила своему бывшему преподавателю Защиты палочку, которую мы отобрали у Хвоста. Наверное, у нас в состоянии стресса и правда развилась сверхчувствительность, потому что Луи поймал палочку прямо на лету. – Не шевелиться! – крикнул он на Байерса-старшего. Мужчина все еще не вернул себе палочку, и теперь находился в невыгодном для себя положении. Я взяла Иззи за руку. Девушку била мелкая дрожь. Ее нужно было срочно куда-то доставить и дать восстановиться. Я видела, что мужчины, которые нас доставили в поместье Байерсов, сейчас пятились к выходу. Они не собирались участвовать в наших разборках. Они их не касалась. А еще они, вероятно, предполагали, что имели дело с сильными волшебниками. Вряд ли они могли нам противостоять. Томлинсон подошел к нам. Я схватилась за его свитер. Крюкохват проковылял к нам. Он почему-то хромал. Я не хотела знать, каким методом его вообще затащили к Байерсам. – Надеюсь, больше не увидимся, – сказала я. Мы все крепче вцепились друг в друга. Луи, который знал о расположении нашего секретного места, трансгрессировал. Я ненавидела трансгрессию. Каждый раз, когда мне приходилось подвергаться этому способу перемещения, вокруг меня словно весь мир сжимался. Становилось трудно дышать. Тьма давила. В глаза вновь ударил яркий свет. Вперемешку с соленым воздухом. Я резко вздохнула. Прошептала: – Выбрались… И перед глазами потемнело.