More Than Words

— Чарли? — голос Стайлса заставил меня всю покрыться мурашками. Еще два года назад я покрывалась мурашками потому, что боялась своего преподавателя. Его присутствие заставляло меня чувствовать себя не на своем месте. Я знала, что его не устроит все, что бы я ни делала. Сейчас фокус словно бы сместился. Мурашки, которыми я покрывалась, когда слышала хриплый, глубокий голос Гарри Стайлса, были совсем другими. Такими, которые хотелось бы продолжить. — Я здесь! — крикнула я с кухни. Я сидела за барной стойкой и пила кофе. Раньше я терпеть не могла кофе, но сейчас я обзавелась какой-то сентиментальной симпатией. Гарри любил кофе, а я любила Гарри. Почему бы не полюбить кофе тоже? Когда я проснулась, Стайлса в постели не было — на прикроватной тумбочке лежала записка, что он ушел на пробежку. Я позволила себе поваляться где-то полчаса, а потом спустилась в кухню, чтобы приготовить нам завтрак. — Привет, — Гарри зашел в кухню и очаровательно мне улыбнулся. Он потянулся за стаканом с водой. Он, судя по всему, бежал прямо до дома, потому что до сих пор был раскрасневшимся и растрепанным. И выглядел так соблазнительно. Мозг сразу же напомнил мне о другой ситуации, в которой Стайлс был таким же раскрасневшимся и потрепанным. И когда тоже казался мне очень соблазнительным. Я глубоко покраснела. — Как пробежка? — спросила я севшим голосом. Начала разглядывать чашку с кофе. — Как всегда, — пожал плечами Стайлс, не отрывая от меня взгляда. Он сделал глоток воды, и я поймала себя на совсем не пристойной мысли о том, что я бы не отказалась быть этим самым стаканом с водой. Четыре дня, и мы с ним займемся сексом. — Ты чего так на меня смотришь? — спросила я, улыбнувшись. Я знала, что мои руки дрожали. Еще я знала, что Гарри прекрасно понимал, когда я начинала нервничать. А сейчас я сходила с ума. — Я тут подумал… — начал мужчина, и я мгновенно замерла. О чем он подумал? Неужели он решил изменить свое мнение о нашей договоренности? Ему что, не понравилось то, что произошло вчера? А я-то, дура, думала, что сделала все правильно!.. — О чем? — мой голос был не громче шепота. Те дни, что мы провели вместе, были лучшими в моей жизни. Рядом с Гарри было так комфортно находиться. Я словно была там, где и должна была быть. Неужели он передумал? Как я это переживу? — Почему ты не разрешила мне к тебе прикоснуться? Я, кажется, побурела, не понимая, что сказать. То, что случилось вчера, было… прекрасно. Раньше я даже подумать не могла, что простое прикосновение к другому человека могло принести мне столько удовольствия. Мне нравилось следить за тем, как Гарри извивался подо мной, шептал мое имя, стонал и рычал. Я хотела, чтобы его так себя чувствовать заставляла только я. Я честно думала, что Гарри не придал значения тому, как я стушевалась, когда он предложил «вернуть долг» и поменяться местами. Зря. Гарри Стайлс замечал все. — Я… — только и смогла выдавить я. — Я просто… — Гарри вздохнул и подошел ближе ко мне. Я не могла оторвать от него взгляда. Мой бывший преподаватель был таким красивым, что я лишалась дара речи рядом с ним. — Сначала я подумал, что, может, тебе этого не хочется. Я нахмурилась. Очень глупое предположение. У меня на лице было написано, как я хотела Гарри Стайлса. — Но, если подумать, — продолжал мужчина. — Тебе нравилось. Ты же от меня даже не отлипала. Я глубоко покраснела, и мне показалось, что он тоже. Слегка. Я махнула головой. Глупости. Гарри Стайлс не краснеет. Я молчала. Я пыталась придумать, что можно было сказать, чтобы совсем не опозориться. — Ты передумала? Вопрос застал меня врасплох. Я так отчаянно перебирала в голове все на свете, пытаясь подобрать правильные слова, что даже не заметила, когда Гарри поднялся со своего обычного места и подошел ко мне. Так как я сидела на барном стуле, мужчина не казался мне таким же высоким, как в обычной жизни. Но его присутствие рядом со мной все равно сводило с ума. — Что? — воскликнула я. Обычно я не разговаривала так громко. Сейчас меня повергли в такой шок, что я не сдержалась. — Нет, конечно, нет! Я? Передумала? Ни за что. Гарри Стайлс был всем, что мне было нужно в этой жизни. Я любила его больше всего на свете. — Тогда в чем дело? — это был первый раз, когда я услышала в его голосе нотку обиды. Я прижала ладони к лицу и глубоко вздохнула. Слов не хватало на то, чтобы передать, что происходило в моей глупой голове. — Я не хотела тебя обидеть, — наконец, выдала я. Я нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. Мерлин, эти глаза. Я вспомнила, как он смотрел на меня вчера. По всему телу прошли мурашки. — Мне просто… Я снова вздохнула. Я уже миллион раз говорила себе, что лучший способ с Гарри — честно говорить о своих чувствах. Слова. Слова — единственный путь к успеху. — Мне стыдно, — выпалила я и увидела, как Гарри удивленно распахнул глаза. — Это еще что значит? Я была готова расплакаться, и я ненавидела себя за это. Почему, если я начинала говорить о слабостях, я сразу же хотела плакать? Я не умела признавать, что я что-то делаю плохо. — Я… — я просто не могла выдавить слова. Мне казалось, что вчера между нами стерлись все барьеры. Но я, очевидно, ошибалась. Я снова боялась говорить правду. Что мне теперь, все время пить? Я чувствовала себя такой идиоткой. — Я посмотрела на тебя. Ты такой красивый, Гарри. Я без одежды с тобой не сравнюсь, — мне показалось, что я услышала, как он вздохнул. Останавливаться я не собиралась. Нужно сказать все сейчас, пока я снова не сдулась. — Потом я вспомнила Фейн. Внешность, к которой ты привык. Я всхлипнула. Гарри подошел ближе ко мне. Я так не хотела плакать, но иначе у меня говорить просто не выходило. — Лицо у меня не такое же, как у нее. Тело — тоже. Я подумала, что, как только ты увидишь меня без одежды, ты передумаешь… про нас. Я просто хотела оттянуть этот момент подальше, и… — Ты что, издеваешься? Я вздрогнула. Гарри звучал разозленно. И обиженно. — Ты такого обо мне мнения? Я покраснела и опустила взгляд. Говорить я не могла. Мне было слишком стыдно. Лучше бы промолчала. Я могла бы соврать ему. Сказать, что на самом деле у меня месячные (Шарлотта, да что с тобой не так?), но вчера я про это говорить постеснялась. Но я выбрала правду. Теперь расплачивалась. — Посмотри на меня. Я могла смотреть только на собственные руки. Я все еще носила кольцо, которое он подарил мне перед нашим с Иззи и Луи побегом. Я не хотела его снимать: украшение сидело, как родное. И я привыкла чувствовать сердцебиение Стайлса рядом в любую секунду моей жизни. Так мне казалось, что я не одна. Сейчас сердце Гарри билось очень-очень быстро. Он волновался? Злился? Жаль, мне не приложили расшифровку его сердцебиения. — Чарли. Я вздохнула и подняла глаза на моего бывшего преподавателя Зельеварения. Мерлин, каким же он был красивым. И как только такой мужчина решил выбрать меня? Да, в этом и была моя проблема. Я не могла понять, каким образом из всего разнообразия красивых девушек на этой планете Гарри Стайлс решил выбрать меня. Это казалось нереальным. — Шарлотта, мне наплевать, как выглядит твое тело. Я нахмурилась, а Гарри покраснел и поспешно добавил: — Нет, мне, конечно, не наплевать. Я переживаю за тебя. И люблю тебя в любой форме. Сердце пропустило несколько ударов. Он что, сказал, что любит меня? — Ты просто меня еще не видел. — Да что ж такое, Грин, — Стайлс закатил глаза. Он явно был раздражен. Мне не нравилось, что раздражало его мое поведение, но, раз уж мы начали этот разговор, я просто не могла остановиться, Пути назад уже не было. Да, я глубоко погрязла в собственной неуверенности. Мое отношение к себе строилось годами. Сначала на меня не обращали внимание Дурсли. Пока родители всех моих ровесников хвалили и превозносили своих детей, на меня наплевали. Я считалась проблемой, вечной помехой, обузой. Когда я подросла, Дадли понял, что можно издеваться над моей внешностью: и волосы у меня никогда нормально не лежали, и одежда сидела на мне по-дурацки (еще бы, она ведь до меня принадлежала самому Дадли — она и не должна была на мне хорошо выглядеть), и очки мне были не к лицу. Очки вообще отдельная тема — в конце концов, люди, которые плохо видят — это всегда смешно. Потом я пошла в Хогвартс и осознала, насколько лучше выглядели мои ровесники. Даже те, которые происходили из семей, беднее Дурслей. Просто их родители тратили на них время, помогали. Я была в собственных руках с самого детства и мало что умела. Когда наступил подростковый возраст, комплексы только усилились. Подкрепляло их и то, что меня, как главное достояние волшебной Великобритании, обсуждали на каждом углу: и то, что я делала, и то, как именно я это делала, и то, как я при этом выглядела. Я видела свои фотографии в газетах, и мне они никогда не нравились. «Пророк», казалось, поставил перед собой цель фотографировать девочку, которая выжила, только тогда, когда она была к этому меньше всего готова. Например, после битв. Чем дальше, тем хуже. У всех моих ровесников появлялись вторые половинки, а у меня нет. Мне казалось, что это происходило потому, что я не была такой же красивой, как другие девочки. В глубине души я понимала, что никто просто не хотел связываться с главной целью Волдеморта. Тем не менее, душа была далеко. А вот удручающие мысли — близко. — Давай так, — Гарри вздохнул. — Если бы я выглядел иначе… скажем, весил бы побольше. Или, может, занимался бы меньше спортом. Я бы меньше тебе нравился? — Безумие, — тут же выпалила я. Было даже неприятно думать, что Гарри мог быть обо мне такого мнения. — Ты нужен мне любой. — Да, — кивнул Гарри. — Вот. То же самое я чувствую к тебе. У меня екнуло сердце. Я нерешительно посмотрела на Стайлса. Боялась, что неверно его поняла. — Я люблю тебя. Я сюда приехал не потому, что меня привлекает твоя грудь или задница, — он замолчал. — Хотя с ними, впрочем, ничего плохого нет. С радостью бы посмотрел, — я нервно хихикнула. — Но, если уж тебе интересно, мне кажется, что тебе стоит набрать вес. Но не потому, что так ты мне больше понравишься, а потому, что так правильно. Ты слишком похудела за ваши приключения. Я все-таки начала плакать. Я поняла это, когда всхлипнула. Я попыталась закрыть лицо руками, но Гарри их перехватил. Он наклонился и оставил легкий поцелуй на моих губах. Словно обещание. Все будет хорошо. — Я люблю тебя, Чарли, — повторил он, и я все-таки улыбнулась. Нерешительно. Было так тяжело поверить, что Гарри Стайлс признавался мне в своих чувствах. Мы так давно друг от друга бегали, что его храбрость сейчас поражала. — Я… — я судорожно вздохнула. Я знала о своих чувствах давно. Но вслух произносить было страшно. — Я тоже тебя люблю. Стайлс ухмыльнулся. Мое сердце колотилось как бешеное. — Вчера ты сделала мне очень хорошо. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя так же. Я слабо улыбалась. Я не могла поверить, что сделала что-то хорошо. И уж тем более — что-то настолько интимное. Я себе не доверяла в этом смысле. И во многих других. — Если тебе пока некомфортно, что я буду на тебя смотреть, то я могу не смотреть. Мне достаточно моих рук. Прежде чем я поняла, что он имел в виду, Стайлс уже наградил меня широкой и похабнейшей улыбкой, на которую он был способен. Я обожала его, когда он себя так вел. Но еще я совсем не привыкла находиться в таких ситуациях, так что я снова побурела от смущения. Мне казалось таким неловким, что мы обсуждали мое тело. В таких подробностях. И что Гарри это все казалось абсолютно нормальным. — Пошли, — произнес мужчина. — Надо собираться. — Куда? — растерялась я. Иногда Гарри менял тему так быстро, что я просто за ним не успевала. — У нас же на сегодня целый план, — закатил глаза мой бывший преподаватель. Мы по вечерам обсуждали, куда хотим пойти на следующий день. И каждый раз я выдавала целый список мест, в которых я хотела бы оказаться. — Надо все обойти, чтобы мы могли сюда уже поскорее вернуться. Жду не дождусь, как заставлю тебя кричать мое имя. Я забыла, как дышать. Мне пришлось ухватиться за столешницу, чтобы не потерять равновесие. Я покраснела так глубоко, что, наверное, стала похожа на помидор. Гарри рассмеялся. Он наклонился, оставил у меня на губах легкий поцелуй и прошептал: — Обожаю тебя смущать.