БУДЕШЬ МОИМ ДРУГОМ? (Will You Be My Friend?)

~ город С, август **28-го года ~

На южном берегу города С располагались воровские кварталы. нет, это было вполне приличное место, хоть и не богатое, но с собственным портом и развитой торговлей. только это всё относилось лишь к северной его части, выходящей к заливу. противоположная сторона полуострова соприкасалась с океаном – запретными, а потому страшно манящими нейтральными водами, и здесь обитали люди сомнительного достатка и ещё более сомнительной морали, бродяги и уличные шулеры, те, кто скрывался от закона или практиковал магию; в общем все, кому не пришло бы в голову с гордостью назвать себя королевскими подданными. более всего в этом многообразии лиц, занятий и наклонностей выделялись городские воры, которым набережная и была обязана своим названием. выделялись они своей незаметностью и одновременно вездесущностью. здесь нельзя было идти по улице и не быть на виду хотя бы у одного-двух карманников, и в то же время было почти невозможно догадаться, кто именно в этой толпе рискнёт напасть или незаметно что-то у тебя вытащить. местных мальчишек обучали воровать с детства и приблизительно к пятнадцати годам они все были способны с самым невинным лицом совершать самые наглые поступки. полем их отпетой деятельности неизменно становился рынок – единственная часть города, выходившая и на южную, и на северную сторону. он служил физическим барьером и необходимой связью, одновременно преградой и местом встречи, главным ориентиром для приезжих и последним путём для всех, кто отчаялся вести нормальную жизнь. чем он был для молодого человека, появившегося здесь однажды жарким днём, не смог бы ответить и он сам, как не смог бы сказать, а стоил ли его путь того, чтобы оказаться теперь в неизвестном городе, без малейшего понятия, куда идти дальше, и стоять под палящим солнцем и острым, почти неприличным вниманием местных. раздражаясь их пристальными взглядами, он осторожно поправил растрёпанные ветром красные волосы, но дело было определённо не в них. необычной внешностью тут было никого не удивить, любопытство вызывал скорее его обеспеченный вид, его ухоженность и явная непринадлежность окружению. он выделялся бы и в куда более благополучной стороне города, но сейчас выглядел чуть ли не лишним, оскорбительно чужеродным и возбуждающим недружелюбные вопросы о том, какая нужда могла его сюда привести. интуитивно понимая, что ему не рады, Хонджун передумал спрашивать у кого-либо дорогу и поспешно направился вдоль южного берега. найти нужный дом оказалось задачей не из лёгких. за пределами рынка улочки сразу заплетались в узлы, пересекаясь под всеми мыслимыми углами и путая, мешая сосредоточиться и вспомнить весьма приблизительные объяснения, которые к тому же, Хонджун понял это только теперь, давались не на трезвую голову. как бы то ни было, он быстро пробирался вглубь кварталов, держа в уме, что набережная оставалась слева, и прикидывая, какой из домиков мог бы оказаться его целью. они все смотрелись бедно, стояли тесно и пахли сыростью. чем ближе к окраине города, тем безлюднее становились проулки и тем хуже выглядели эти дома, сложенные из жёлтого кирпича, производившие впечатление настоящих трущоб и полностью оправдывавшие статус воровских кварталов. попадались и совсем заброшенные, с пустыми окнами, полуразрушенными стенами и засыпанными песком порогами. у одной из таких развалин Хонджун остановился и огляделся. идти дальше было сложновато: улица круто поднималась вверх, и неизвестно чем заканчивалась. с виду там наверху не было ни души. уже жалея, что не переборол себя и не спросил дорогу, он уселся на крупный горячий камень и достал из сумки флягу с водой. день был невыносимо жарким, и поднимавшееся всё выше и выше солнце обещало, что это далеко не предел. сделав пару небольших глотков, Хонджун стал выбирать, в каком направлении ему двинуться дальше, и уже обдумывал слова, с которыми обратится к первому встречному в этом захолустье, как вдруг оказалось, что он здесь не один. на ближайший к нему кусок каменной стены запрыгнула кошка и выразительно мяукнула, глядя на чужака большими серыми глазами. шерсть её была чёрная, как смоль, и переливалась на солнце благородным блеском, заставляя думать, что за ней как следует кто-то ухаживает. – привет, – улыбнулся ей Хонджун и протянул руку, чтобы погладить, но тут же отдёрнул, увидев, как сузились кошачьи зрачки и завилял длинный пушистый хвост. – ты чего здесь? вопрос ожидаемо остался без прямого ответа. она лишь продолжала мяукать и фыркать, неотрывно глядя на флягу в руках человека. – тебе, должно быть, тоже жарко, – догадался Хонджун и быстро нашёл углубление в камне, куда можно было налить немного воды. кошка пила жадно, макая в лужу усы и прижимая уши от удовольствия. – ты, похоже, единственная местная, кого мне хватит духу о чём-то спросить, – с лёгким смешком произнёс Хонджун, – не знаешь, где тут у вас обитает гадалка? неожиданно кошка оторвалась от воды и спыгнула вниз, подняв вокруг себя облачко пыли. – эй, ты куда?.. – Хонджун растерялся, глядя ей вслед и поднимаясь тоже. с очередным громким «мяу» кошка оглянулась на него, а затем затрусила в один из проулков, внешне ничем не отличающийся от остальных. подумав секунду, Хонджун вновь оглянулся, убедился, что здесь некому принять его за сумасшедшего, и последовал за ней. вдвоём они проделали, по ощущениям Хонджуна, куда больший путь, чем он прошёл в одиночку от рынка. улицы петляли невыносимо. под конец он запутался и не мог понять, с какой стороны осталась набережная. кошка остановилась у низенького домика, опять же, по виду такого, как все другие: те же трещины в стенах, и разбитые ставни, и покосившаяся крыша, и занесённый песком порог. прямо через него она перепрыгнула, махнув парню чернушным хвостом, перебегая ему же дорогу. «замечательно», – подумал Хонджун, тревожно глядя как она взбирается на внешний подоконник и усаживается у окна с видом исполненного долга. а вслух произнёс только: – надеюсь, ты не водишься с плохими парнями или вроде того. ответом стало оскорблённое мяуканье, на этот раз более требовательное и резкое. и только тут Хонджун обратил внимание на то, чем этот дом был не похож на остальные. за единственным его окном стояли растения в горшках, много пышных зелёных листьев тянулись к солнцу из глубины тёмной комнаты, разглядеть которую сквозь пыльное стекло не было никакой возможности. Хонджун вернулся к порогу и уже собрался постучать, но дверь отворилась сама собой, и из мрачного коридора повеяло прохладой и сыростью. заходить было страшно, в том числе потому, что почти от са́мого порога вниз шла крутая лестница. по ней он спустился в полуподвальный этаж, и там моментально пришло облегчение. после ослепительного наружного солнца Хонджуну понадобилось время, чтобы привыкнуть к царящему внутри полумраку. не заметив ни единой души, он решил осмотреться. всё пространство дома состояло из общей комнаты, освещаемой тем самым единственным окном. мебели было немного, лишь кровать и низкий столик в дальнем углу. вдоль стен размещались шкафы, забитые до отказа книгами, множеством разноцветных бутылочек, связками трав и ещё всякой всячиной. внимание Хонджуна привлёк столик, а точнее необычное сочетание предметов на нём. здесь лежали перья, но не те, что используются для письма. рядом какие-то чёрные листы с нарисованными мелом знаками, побитые ракушки, засушенные лепестки цветов и толстые свечи. в центре стояла большая медная чаша с острыми краями, а в довершение картины на самом краю лежал крупный череп какого-то рогатого животного. от одного его вида по спине поползли мелкие мурашки, но в то же время что-то в нём привлекало, заставляло смотреть в пустые глазницы, притягивало кончики пальцев… в следующую секунду Хонджун резко вздрогнул, чуть не смахнув череп со стола. – это муляж, дорогой. к сожалению, лишь дерево. но однажды… он обернулся на голос, донёсшийся откуда-то сверху, и только теперь заметил под потолком неширокую галерею, идущую по всему периметру, и приставную лестницу у одной из стен. там он увидел фигуру, завёрнутую во много слоёв одежды, с накинутой на плечи цветастой шалью. кто-то стоял неподвижно всё то время, что Хонджун провёл в доме, и молча наблюдал, а теперь, спускаясь и чуть улыбаясь, заговорил низким тёплым голосом: – ну и что мы тут ищем? – извините, я… – промямлил Хонджун, не совсем представляя, чем можно оправдать своё вторжение. затем вспомнил, благодаря кому сюда попал. – меня, кажется, привела кошка, – произнёс он с сомнением и, надеясь, что не звучит слишком уж странно, добавил: – я сказал ей, что ищу гадалку. словно подтверждая его слова, пушистая спустилась к ним и с разбегу запрыгнула хозяину на руки. тот принялся гладить блестящую шерсть, одновременно выходя на свет. – ах, вот оно что, – в его голосе не слышалось ни капли недовольства, – да, Ли умница. она умеет находить всё, что угодно. кстати, череп правда не настоящий, если тебя это ещё интересует, – добавил он, вероятно, заметив, с каким вниманием гость рассматривал кусок белого дерева, искусно замаскированный под кость. но любопытство Хонджуна теперь целиком и полностью принадлежало хозяину дома. он был молод, это было видно в походке и слышно в голосе, хотя весь его образ внушал совершенно другое, серьёзное впечатление. дело было не только в одежде, но и в самой его фигуре, излучающей уверенность, дышащей опытом, несущей ощущение некой неосязаемой власти. и внезапно Хонджуну в голову пришла безумная мысль. – это же вас я искал, верно? хозяин улыбнулся уголком рта, почёсывая кошку за ухом. – много слышал обо мне? – так, кое-что, – смутился Хонджун. – тебе, вероятно, нужна помощь? в ответ на короткий кивок хозяин отпустил кошку и через мгновение выдвинул столик на середину комнаты, опускаясь прямо на пол и предлагая гостю сделать то же самое. рогатый муляж опасно качался на краю. он не потрудился поставить его ровнее. Хонджун уселся, но не успел заговорить о своей проблеме, как его остановили выразительным взглядом на чашу. – ах да, – прошептал он, поспешно роясь в сумке и доставая из неё горсть монет. было неловко спрашивать о цене подобного сеанса, поэтому он высыпал в чашу ровно столько, сколько поместилось в руке, и лишь после этого ему предложили рассказывать. – дело в одном моём друге, – неуверенно начал Хонджун. – он, кажется, заболел, и я не представляю, как это вылечить… он видит сны… в них каждый раз один и тот же человек, и он больше ни о чём на свете не говорит и не думает… как будто бредит им, днями и ночами. есть ли какой-то способ избавиться от этого? хозяин какое-то время молчал, а затем чуть подался вперёд, глядя Хонджуну прямо в глаза: – а почему он сам не пришёл? – он… не может быть здесь, – уклончиво ответил Хонджун, искренне надеясь, что этого будет достаточно. – вот как… – отозвался его собеседник, снова расслабляясь и садясь ровно. – в таком случае вряд ли я смогу помочь. столь ровный и быстрый отказ чуть не заставил Хонджуна плакать, поскольку надежды на что-либо другое не было и в помине. – но… как же с этим быть… – запинаясь проговорил он. – я не… не справлюсь один. привык, что мы вместе. и ещё, не могу видеть, как он… как будто сходит с ума. – видишь ли, – смягчился хозяин, увидев его реакцию. – подобные симптомы вызывает не болезнь вовсе. твой друг влюблён. потому и не может думать ни о чём другом. теперь настала очередь Хонджуна держать паузу. он опустил голову, не представляя, какой вопрос задать следующим. – никакой, – подсказал ему бархатный голос, – ты ничего не можешь сделать, ему следует самому справиться с этими чувствами. он страдает много лет, не так ли? – да, – грустно проговорил Хонджун. – всё то время, что я искал вас. и до того, наверное, тоже, только я не замечал. – не вини себя, мой дорогой, – тепло улыбнулся хозяин. – но я хочу помочь. мне рассказывали, что вы можете сделать что угодно. что вы знаете способы. пожалуйста… Хонджун глядел умоляюще, и это внесло дымок сомнения и смуты в размеренную жизнь ведьминского дома. в этот момент атмосфера вокруг заискрила и наполнилась… «…магией», – с трепетом подумал Хонджун, впервые осознавая, что перед ним сидит настоящий волшебник, со способностями, о полной силе которых можно было только догадываться. – ты настойчив, – произнёс тот, наслаждаясь произведённым эффектом. – это хорошее качество, если знать, когда остановиться. я надеюсь, ты знаешь, потому что способ действительно есть, но твоего участия он никак не требует. с этими словами он словно из воздуха достал маленький круглый пузырёк, наполненный прозрачной жидкостью и перетянутый кожаным ремешком. – это может помочь. я отдам его только твоему другу в руки. пусть приходит сам. Хонджун жадно глядел на зелье, подбирая более убедительные слова, но вдруг наткнулся на взгляд с чётким «если знать, когда остановиться», читавшимся яснее, чем в любой книге. он обречённо вздохнул и поднялся с пола, собираясь поблагодарить и удалиться. – постой, – произнёс маг, вставая вслед за ним и по пути пристраивая зелье на одну из полок к сотням и сотням таких же бутылочек и баночек. – ты заплатил, я не могу отпустить тебя ни с чем. кажется, у меня как раз есть… он передвинул лестницу в нужный угол галереи и, поднявшись на пару ступеней, стал перебирать там что-то. Хонджун отрешённо смотрел, как он вытаскивал одну коробку за другой. «кроличья лапка – нет, тигровый глаз – нет, магнитный камень, рубин двух океанов, перо феникса, первый моллюск на земле, всё не то…», – бормотал он себе под нос. – ага! – воскликнул наконец, вытащив что-то из глубины шкафа, и вернулся назад. в его руке лежали небольшие стеклянные часы с металлическими основаниями и чёрным песком внутри. он протянул их Хонджуну: – они твои. следи, чтобы не разбились… в них твоё будущее. хотя слова и показались ему очень странными, Хонджун не стал переспрашивать. он осторожно взял часы, провёл ладонью по гладкому стеклу и перевернул, заставляя песок прийти в движение. зрелище было завораживающее, и он мог бы долго стоять и смотреть на это, но, не желая более злоупотреблять чужим вниманием, лишь убрал часы в сумку, поблагодарил и уже хотел уходить, как вдруг вспомнил, что снова не знает, куда идти. мысли его, похоже, лежали на ладони. – Ли проводит тебя до нужной улицы. по ней ты выйдешь к берегу. и не говоря больше ни слова, хозяин дома взобрался обратно на галерею поливать свои многочисленные растения. Хонджун, успевший привыкнуть к прохладному полумраку дома, с сожалением выбирался на жаркую улицу в гордом сопровождении чёрной как ночь кошки.