«...Надеждою будет»

Празднование было в самом разгаре. Всех драконболистов уже «прокачали» три раза — чествования избежал разве что Глеб, представлявший в последнем матче проигравшую сторону, но и на него нет-нет, но задумчиво посматривали. — Гроттерша, — игриво протянула Склепова, — а что это за «дубль два»? Гроттерша, да чего ты жадничаешь?! Поделись хоть одним Бейбарсовым, на кой тебе оба сразу! Таня поморщилась и залпом выхлестала отобранное шампанское. — У тебя есть Глом, — сухо отозвалась она, когда, наконец-то, перестала морщиться от терпкой сладковатой дряни. Как эту гадость смакует лучшая подруга, так и осталось за пределами ее понимания: в голове моментально помутилось, ноги стали тяжелыми, в горле пересохло и дико захотелось пить. И это от одного бокала! А Склепша цедит уже третий! — Глом есть, но и женское любопытство присутствует… — девушка заюлила. — Танька, зараза! Все всё знают, но почему-то молчат! — Тебе кажется. — Кажется?! Мне?! — Гроб, — жалобно попросила рыжая, — не спрашивай сейчас. Именно сейчас просто не спрашивай, я тебе расскажу, но завтра, иначе сама рехнусь… Если, конечно, поклянёшься, что будешь молчать, как рыба. Слишком много поставлено на карту, мы все пострадать можем… Подруга прищурилась. — Гроттер-Гроттер… И во что ты снова влипла, — изрекла Гробыня, проследив за кем-то внимательным, цепким, настороженным взглядом. — Мы все влипли, — бессвязно ответила Таня. Впрочем, Гробыня отстала с расспросами — будучи телеведущей, она отлично умела чувствовать настроение собеседника и общую психологическую атмосферу, и еще лучше притворство, а притворством тут было пропитано все и вся. Слишком много «радости», слишком уж все искусственно. К Тане попытались соваться и другие любопытствующие — всех интересовала личность Бейбарсовского двойника, только рядом с ней неизменно находился неповторимый оригинал, к которому в свете последних событий все испытывали суеверный страх. Таня, собственно, постыдно пользовалась его присутствием: одного факта, что он просто стоял рядом, более чем хватало. Она послушно принимала от него очередной бокал с соком; вежливо выслушивала чужие восхваления в свой адрес, ощущая горячие ладони на талии; поддерживала торжествующие вопли в честь Маланьи Нефертити, целуя при этом Бейбарсова в щеку — а хотелось шарахнуть тройным «фронтисом» и еще вилку в ногу воткнуть. Фальшь. Сплошная фальшь! Другими все воспринималось, как должное — и, когда Бейбарсов демонстративно вытолкнул ее из зала, впиваясь в мягкие губы, кто-то, вроде того же Дыра, насмешливо загоготал, но не удивился… Только едва тяжелые двери захлопнулись, Таня моментально отшатнулась и быстрым шагом направилась по направлению к его комнате. Со стороны все выглядело логичным, а большего и не требовалось. Она победила, он, пусть и был Танталом, проиграл… Он всегда ее любил — она лишь ответила взаимностью, все просто и ясно. А с чего так внезапно — ну… Бывает. Глеб развалился в кресле; Таня стояла у окна и исподлобья смотрела на «отца своего ребёнка». Мерились они взглядами уже минут пятнадцать, и начинать разговор никто не спешил. Как, черт возьми?! И какого черта он так спокоен?! У него что, реально кровь комнатной температуры и вместо нервов стальные канаты?! А, ну да, некромаг же мертв всегда! Что ему, живому трупу! Вдобавок, Гроттер все еще испытывала к нему злость за последний «концерт», когда он безбожно пользовался возможностью лапать ее во всех местах — и это на виду у публики! Да Припятская завтра три репортажа на эту тему снимет, не говоря уже про «явление героя»! А что перед этим было?! «Я тебя оставляю, потому что люблю»! — «…И буду любить вечно»! — не выдержала девушка одновременно с некромагом. — «Почти люблю», — усмехнулся тот. И вновь воцарилась неловкая пауза. Одно дело, когда вы, вроде как, объяснились в любви, дружно пришли к тому, что любовь не может состояться, и теперь не знаете, как смотреть друг на друга. Другое — когда после всего сказанного перед вами возникает ваш взрослый сын и сообщает, что скоро магический апокалипсис, все умрут и вообще, «здравствуйте, я ваша тетя». Перспективы зашибись. Крыша может поехать только так, что и происходило. — Если ты думаешь, что это все меняет, — тихо начала Таня, — что я вот так просто возьму и выберу тебя… — Ты меня, как окажется, выбрала, и уже видела итог, — самодовольно ухмыльнулся Бейбарсов, и девушка взвилась. На губах все еще ощущалось тепло поцелуя, на талии — отпечаток его рук. Ей требовалась хоть одна неосторожная фраза, и фраза эта была сказана. Такова уж суть женской натуры: женщина всегда найдет нужный ей смысл даже там, где он, как таковой, отсутствует. — Он сказал, что так все и произошло, но это не значит… — пробормотала она. — Этого вообще еще не случилось! И он, вроде как, сам подписался помочь исправить будущее! — Помочь в предотвращении военных действий. Полагаю, собственное небытие его не устраивает, хотя он и учитывает такой ход событий. — А откуда мне знать, что это не твои уловки, «спаситель мира магии»?! — Я планировал «уйти в закат», — возразил некромаг, — а кроме того, все признал твой дед. Клятву отпрыска, опять же, никто не отменял. Рыжая скрипнула зубами. Несколько часов назад ей хотелось кричать от обиды, когда Бейбарсов сообщил, что оставляет ее; теперь же ей хотелось возмущаться, что все согласились с ее предназначением этой ухмыляющейся заразе. Даже Ванька! Даже, чтоб его, Ванька! — Мне кажется, что у меня сейчас мозг взорвется, — нехотя призналась девушка. — Слишком уж много новостей. — Я и сам озадачен, — криво улыбнулся некромаг. — Озадачен… Пить больше не хотелось — выдранный у Склепши бокал шампанского спасением так и не стал. Сходить, что ли, к Ягуну и попросить сигарету? Тот периодически баловался… Все равно не поможет. Татьяна мысленно взвыла — и, заметив, с каким интересом «муженек» следит за ее душевными муками, испытала еще более страстное желание обидеться. — Ты всегда так скупо описываешь эмоции? — А ты всегда будешь искать повод на меня сорваться? — хмыкнул тот. Хмыкнул, впрочем, относительно миролюбиво, и взвыть захотелось еще громче… Кажется, в народе это называется истерикой. — И как я вообще с тобой связалась? — Спроси сыночку, — посоветовал некромаг. — Впрочем, можем завтра вместе спросить. Мне тоже интересно. — Ты невыносим! — Тебя никто не просит меня выносить. Только совместно предотвратить магический конец света и родить спасителя магического человечества. Теоретического спасителя — ибо я надеюсь, что у нас получится, и все события останутся лишь грустной параллелью. — Бейбарсов!!! — Гроттер! — трагически передразнил тот. Рыжая захлопала глазами, и оба расхохотались. Напряжение спало, осталась лишь усталость. Наблюдая, как «муженек» телепортирует откуда-то блюдо с макаронами, Таня только фыркнула, но покорно приняла тарелку и даже наколдовала вилочку. — Заботишься о продолжательнице своего рода? — Нет. Просто ты всегда злишься, когда голодна. — В котле насмотрелся? — вновь начала закипать драконболистка. — Именно. — Между прочим… — Танька, уймись уже, — неожиданно попросил некромаг. — Я тоже не в восторге от факта, что всему важному может скоро прийти конец. И что мне, если все прогорит, остается жить меньше года, а тебе всего лет восемь… Таня поставила чертову тарелку на стол и опустилась на кровать. Есть расхотелось. Все расхотелось. — Извини, — уже более миролюбиво ответила она. — Просто все осточертело. Я во многое влипала, но вот последнее уже край… — Ты Гроттер. Пора бы уже привыкнуть, что все не «слава богам». Девушка отвернулась и бездумно уставилась в ясное небо. Звездные скопления сияли чисто и ярко; еще вчера взгляд на них приносил в душу умиротворение, но теперь… Двадцать лет спустя эти же звезды будут освещать груду развалин, некогда являвшие собой могучую твердыню под названием «Тибидохс». Камни станут пылью, люди — костями, не останется даже памяти, но лишь одно сохранится неизменным: проклятое звездное небо. — Я всегда тебя любил, — услышала она, — и всегда знал, что легко не будет. — Легко никогда не будет, — ответил перстень. — Особенно, если ты решил связаться с моей внучкой. И ты туда же… — А ты, оказывается, герой! Победитель войны со стражами, готовый на самопожертвование… Предводитель. Любящий мужчина, переборовший суть разрушения и отдавший душу и могущество ради предотвращения краха… — полчаса спустя протянула Таня. — На самом деле, это не удивительная новость: я хорошо помню, кто помог с колодцем Посейдона, но твои последующие поступки… Тебе страсть словно глаза застила пеленой. — Оно так и было, — подтвердил Глеб. — Когда дело касается тебя, я перестаю мыслить трезво. Ты похожа на бокал вина, от одного вида которого начисто сносит голову. Только бокал этот стоит так высоко и далеко, что добраться до него не представляется возможным — а жажда лишь усиливается и усиливается. — Хорошо ли это? — Да. Это как вечная агония — последняя вспышка жизнедеятельности организма перед тем, как сердце стукнет и остановится, только вспышка эта не прекращается. — Звучит… — Некромаги привыкают к боли с детства, но именно эта боль приятна, — отрезал парень. — Агонизировать от страсти к тебе есть высшая степень удовольствия. — Страсти… Наваждения. Навязчивой мысли. Но не любви. — Иначе не научился, — Бейбарсова сегодня тянуло на откровения. — Любовь есть ком самых сложных эмоций. — Мне тебя не понять. Я всегда считала, что любовь греет, а не калечит. — Тогда мне не понять тебя, — жестко возразил парень, — потому что ты, «любя» своего маечника, калечила и его, и меня отсутствием выбора и решения. — Да я тебя почти выбрала! — выкрикнула Таня. — «Почти». Все, что сказано до слова «но» или после слова «почти», практически бессмысленно. Факт фактом, Гроттер. Ты не смогла без меня жить, даже ради нашего сына. Девушка вновь отвернулась к окну. — Слишком сложно. Как… Черт возьми, как так вышло?! — Я не уверен, что даже Тантал сможет четко ответить на этот вопрос. Сама говорила, что ты Гроттер, а у тебя вечно все не «слава богу». Из груди Тани вырвался болезненный смех. — Тантал… — девушка точно пыталась распробовать на звук это имя. — Спасибо, что не Леопольд или Глеб. В другой раз Таня бы обязательно обиделась, но истерика перешла на следующую ступень — смирения и попытки найти положительные стороны. Как — положительные… — Он родился некромагом, иначе не смог бы вызвать тебя на дуэль — а еще его наставницей была Жанна, — произнесла девушка. — Но родился он рядовым магом смерти, не так ли? Поскольку, в отличие от тебя, у него самого сил на ритуал вызова не хватило… Глеб медленно кивнул. — Но мне не требовалось создавать зеркало — только выкрасть его. — И победить… А он тебя не побеждал, ты отдал добровольно. Почему? — Он бы и не смог, — нехотя ответил Бейбарсов. — Наш сыночек сделал самое верное, что мог — договорился. — Он умен и бесстрашен, не так ли?.. Отважен… И очень настойчив, — нервно рассмеялась Таня. — Другого сына у тебя и быть не могло. — Как и у тебя. Светлые помыслы у некромага! — поддакнул молодой человек. — Безусловно, твое влияние. — Не принижай свои качества. Ты сегодня пытался оставить меня, «потому что любишь». Это ли не забота о благе? — А ты не оправдывай, — парировал Глеб. — Я бы потом семнадцать раз пожалел, как и предупредило наше чадо. Оба снова замолчали и уставились друг на друга. Это было странно, просто разговаривать, без вечных приставаний некромага, без упертого сопротивления рыжей… Без двусмысленности, раздражения, похоти. В будущем, пусть и недолгое время, они остались вместе; в будущем они могли растить сына, но все вышло иначе — оба покоились в одном и том же месте, а их дитя обрекло себя на небытие, лишь бы предотвратить их смерть. — Странно ты на меня смотришь, — изрекла девушка. — Я на тебя никогда насмотреться не смогу, — прозвучал его ответ, и Таня смутилась. — А котла не хватило?.. Гроттерша, чего ты снова несешь?.. Что тебя заклинило?.. — Танька, в нем я наблюдал жизнь — полную всего, чего был лишен своей наставницей. Если бы не этот чертов котел, я бы, вероятно, окончательно рехнулся, — признался парень и тут же лукаво улыбнулся. — По-твоему, подросток в разгар полового созревания откажется поглазеть на привлекательную голую девицу? Может, некромаги и мертвы, но не настолько. — Глеб!!! — Про котел ты начала. — Ибо бесит! Бейбарсов засмеялся, и дщерь Гроттеров смутилась. Смех… Смех ласкал получше всякого объятия. — Я читала, у вас не бывает детей. — Я про это тоже наслышан, но в твоей комнате спит подтверждение обратного. Да это же возможно… Как?! Как, что б тебя?! — Все мертвы. Сарданапал — лич вроде Кощеева, и таким ты его сделал… Тибидохс разрушен! — Мы этого не допустим. — Как у тебя вообще хватило сил?! Поднять даже Черноморова! Да еще и личем, осознающим происходящее и… — Я не больше тебя знаю. — Сильнейший маг современности. А еще ты завалил стражей… Бейбарсов пожал плечами. — С твоей помощью. — Я хочу спать. К сожалению, моя комната занята, — заметила Таня. — Я посплю на полу, — смиренно и кротко отозвался некромаг. Девушка лежала на боку в его постели, а Бейбарсов, как и обещал, на ковре рядом… Оба вновь мерили друг друга задумчивыми молчаливыми взглядами; взглядов вообще за вечер было слишком много. Немой диалог продолжался достаточно долго. Порой, чтобы понять человека, достаточно заглянуть в его глаза — только как разглядеть хоть что-то в очах, что чернее самой ночи и глубже омута?! — На самом деле это странно, — и Таня уставилась в потолок. — Видеть своего взрослого сына, когда ты вообще еще не думала о детях — тем более от человека, с которым даже не целовалась нормально, не то что… — она радовалась, что было темно, и Глеб не может разглядеть краску на ее лице. — Ну, уж эту-то досадную оплошность легко можно исправить, — моментально оживился некромаг. — Не торопи события, — устало попросила рыжая. — Можешь сделать первый шаг и поделиться подушкой. — А тебе не жирно? — Я же не прошу поделиться одеялом, — многозначительно ответил Глеб, — пока что. Кстати, напомни мне завтра уточнить, когда именно он появился на свет. — Зачем? — Чтобы знать, когда этот парень должен родиться. Вернее, когда его следует… — Ты! — взвилась девушка, но Бейбарсов лишь засмеялся. — Доброй ночи, Таня. Завтра день будет лучше — и вся рассказанная нашим отпрыском чертовщина не случится. — Ну вот ничего интересного, — услышала Таня сквозь сон. Девушка, недовольно приподнявшаяся на локтях, узрела на пороге Склепову. К слову, растянувшийся на полу Бейбарсов — ночью он таки отобрал у нее треклятую подушку — взирал на телеведущую с более невозмутимым видом, но счастья тоже не демонстрировал. — Какая у вас интересная «половая» жизнь, — хмыкнула Гробыня, — на полу и проходит. — Что тебе, Склеп? — Мне вчера были обещаны подробности, дорогая, — царица жизни прикрыла за собой дверь. — Я сегодня заходила за ними в наше прежнее обиталище, только обнаружила там совершенно не ту персону, что искала! И даже не Валялкина или Гурочку, а спящую копию горячо любимого однокурсника! Которая сквозь сон назвала меня тетей Гробкой и попыталась пнуть, чтобы я не ковыряла родинку на мускулистой спине! — И? — вопросил Бейбарсов, принимая сидячее положение. — Что «и»… — Кстати, а где была родинка? — Да там же, где у Таньки, — ухмыльнулась Гробыня. — Вообще на том же самом месте. — Склеп, ну что ты хочешь слышать? С чего ты взяла, что что-то не так?! — После матча вместо того, чтобы радоваться, все удалились на крайне продолжительное совещание, — начала она, — с которого вернулись с белыми лицами. Чтобы у Медузии в волосах змеи замертво застыли, а у Поклепа глаз дергался — я такого еще не видела! Чтобы Соловей, палец себе оттяпавший ради победы в этом матче, мрачнее тучи ходил, а Сарделькопопал с Ягуном молчали весь вечер?! И ветеринар, берегущий Таньку, как Пуппер английскую королеву, закрывал глаза, что ты вокруг нее трешься?! Самое интересное в другом, — покачала головой телеведущая, — что вечно сомневающаяся Гроттерша, наконец, определилась в выборе и проводит ночь в комнате персоны, о которой даже подумать краснела. Так что, сдается мне, юноша, час назад сонно просивший отстать со своими пятью дочерями, поскольку «он занят спасением мира, с ними сидеть не будет и вообще не спал две недели», личность крайне туманная и интересная. — Неубедительные доводы. — Я с тобой несколько лет прожила в одной комнате, Гроттерша. И уж твои черты на другом лице, какой бы невозможностью это не казалось, всегда узнаю. — Тебе кажется. — Рассказывай. Я не сделаю этого достоянием общественности — напротив, постараюсь помочь. — Склеп! Склепова, наконец, отвлеклась от созерцания идеально ухоженных ногтей. — Говори, Танька. Выслушав короткий рассказ — говорил Глеб, емко и по сути, Гробыня достала сигареты и закурила. Пожалуй, славно, что рыжая вчера так и не сунулась к Ягуну — вонь стояла отвратительная, даже горечь на языке ощущалась… — Я помогу, — пообещала она уже в дверях, — и Глом тоже. Мы будем молчать. Клянусь. Мимо прошел завуч. Унюхав сигаретный запах, он мрачно покосился на Гробыню, но промолчал — ему было не дисциплины.

***

— Что он делает? — переспросила Таня, роняя ложку. Завтракала она по старой традиции с Ванькой и вечно играющим комментатором. Глеб отсутствовал — да она и не должна, как собачка, сопровождать его постоянно! Может, в каком-то там теоретическом будущем они и вместе, но сейчас это другое время! И реальность другая! — Сидит на парах, — с ухмылочкой повторил Ягун. — С самого утра он заявился к Сарданапалу и попросил разрешения присутствовать на всех занятиях всех курсов. На резонный вопрос «какого хрена» от нашего драгоценного директора тот ответил, что мы все равно еще не обсудили новые сведения между собой, а он жаждет новых знаний. Так что сейчас ваше дитятко, к слову, на уроках по пилотажу. — Пилотаж… Что?! — Угу, — радостно подтвердил внук богини. — С твоим контрабасом. Тань, да ладно тебе! Парень нормальной жизни и не видел, тебе жалко?! Он, между прочим, представился магспирантом, прибывшим по обмену с… Откуда прибыл неизвестный аспирант, девушка не дослушала, поскольку уже мчалась по направлению к полю. Ванька хмыкнул. — Быстро, — с грустью изрек он, ставя перед собой огромную салатницу селедки под шубой. — Ммм? — Таня никогда не признавалась себе, что влюблена в Бейбарсова — из упрямства и чувства долга ко мне, а теперь у нее может появиться все, о чем она мечтала, и не надо тайги и ветеринарии — только предотвратить «конец света». Она быстро приняла тот факт, что некромаг — ее судьба, потому что всегда хотела принять. — Она все еще артачится. — Это ж Танька. Упрямство — суть ее натуры, — философски отметил таежный философ. — Будущее не предопределено, — неуверенно произнес Ягун. — И в наших силах сделать его лучше. Ты слышал, что я сказал вчера Тане: я отказываюсь от нее, только теперь еще и по той причине, что она меня не любит. И не любила. — Но ты все еще ее… — Мы привыкли любить друг друга, но любовь и привычка — плохие союзники. Ягун присвистнул. Воистину… — Никогда не думал, что ты, и правда, добровольно откажешься от нее ради Бейбарсова. — Тот Бейбарсов, что появится потом, выиграет войну со стражами — и все же, это не награда, а для счастья Тани и того парня. Он заслужил нормальной участи. Ванька, наконец, вгрызся в вожделенную шубу, и внук Ягге только подивился, с какой скоростью в желудке его лучшего друга исчезает салат. Не все проблемы можно заесть, хотел бы сказать комментатор, но промолчал: среди первых жертв военных действий Тантал назвал его любимую Катьку. Катька… Дружба дружбой, но потерять Лоткову он не может. Чтобы Катька осталась жива, Ягун, не колеблясь, откажется от счастья лучшего друга — и, если тот Бейбарсов победил, когда к нему присоединилась Танька, она понадобится ему и сейчас. — Неплохо, не так ли? — спросил Глеб, не отрывая взгляда от купола. Запыхавшаяся рыжая плюхнулась на трибуну рядом. Следя за полетом Тантала, Таня не могла отрицать его явного таланта. Унаследованному от нее самой или от его отца — не важно! Важно, что парень чувствовал воздух и чувствовал инструмент, и, самое интересное, умел им управлять. Косячно управлять — не хватало многих лет тренировок, не хватало усердия, но талант… Видимо, она пропустила все самое интересное и прибыла лишь к самому концу занятия: выполнив несколько сложных фигур, он прервал полет совершенно внезапно, резким штопором направив инструмент к земле. Негромкий щелчок пальцев — после чего наследие Феофила исчезло, освободив тому руки. — Благодарю, — произнес молодой человек, на мгновение остановившись рядом с Соловьем. Тренер сдержанно кивнул. Рыжая с удовольствием спросила бы о его выводах, только… — Через час у директора, — ответил Разбойник, вновь обращая внимание на учеников пятых курсов. Тане очень хотелось бы расспросить Тантала — о том же самом контрабасе, об их будущем, обо всем, но она не знала, как начать, а шагающие рядом Бейбарсовы, напротив, от молчания не испытывали ни малейшего неудобства. Некромаги есть некромаги, скрипела зубами девушка. Весь в папашу — в прошлое ради них вернулся, и даже рта не желает раскрыть! — Некросемейка тоже в сборе, — изрекла Склепова, когда они пересекли порог комнаты. Состав собрания, направленного на спасение магического мира, расширялся, и это воспринималось как нечто разумеющееся. Бейбарсов-младший, к удивлению присутствующих, протянул руку Гуне и вполне искренне ее пожал. Последний удивился не меньше остальных: симпатий к старшему Бейбарсову он не испытывал… И испытывать не планировал. — Когда Жанне требовалось уехать, она частенько закидывала меня к Гломовым. Они, собственно, остались среди тех немногих магических парочек, что уцелели в «полном составе», — пояснил Тантал на недоуменный взгляд Тани. — И? — Растящий пятерых дочек, Гуня на мне и отрывался, — страдальчески вздохнул парень. — Курс рукопашного боя, «гломус взломус», лыжи и тренировочный зал по выходным… На четырнадцатилетие он мне подарил биту. Я на тот момент уже благополучно орудовал саблей, но было приятно. — Саблей? — Мы перевооружились. — Слух, а у вас там что, подобие коммуны было? — влез Ягун. — Мир лопухоидов остался прежним, разрушили лишь мир магов. Многие выжившие вновь заселили Лысую Гору — так что да, мы держались сообща. Взаимовыручка с детьми, поддержка и все прочее… На самом деле, все было не так уж и плохо, мы даже планировали Тибидохс заново отстраивать. Просто в один момент задумались о том, как вышло бы, если всего не случилось. — Ты сказал, что свет отказался от вас. Медузия смотрела на парня спокойно и сосредоточено. Как и все, она приняла факт их возможного будущего — и теперь лишь восполняла пробелы в знаниях. — Не совсем. Стражи света не отступились. Многие из них, не смирившись с шантажом, наподобие Древнира, снимали крылья и выбирали удел смертных — и именно они помогли отцу в последней битве, когда тот сразил Лигула и Чертову дюжину. — Как?.. — Сделка с Хаосом. Подробностей не знаю — мать так и не рассказала. Лена недовольно покосилась на Таню, и та отвернулась. Она что, отвечать за деянья своей повзрослевшей версии обязана?! — Проанализировав услышанное, для начала могу сказать, что мы имеем дело с временным парадоксом, — умно объявил Шурасик. В этот раз ему предоставили слово. В этот раз собрание было направлено не на выяснение обстоятельств, а на попытку решения проблемы, и потому требовались все интеллектуальные ресурсы. — С чего эт? — поинтересовался Тарарах. — Если верить словам отпрыска Бейбарсова и Гроттер, он поглотил дух и силы отца. Дух и силы отца, то есть, говоря по-простому… — Дух проигравшего становится частью победителя, — пояснила Лена. — То есть, формально у нас сейчас два носителя духа Бейбарсова-старшего. — Но разве… — Именно, Ягун. Меня радует, что ты вспомнил пары академика — о законах равновесия. — Этот индивид все еще с нами, поскольку является самостоятельным живым организмом, наполовину состоящим из матери! Если дело касается духовной составляющей, то парадоксы возможны. Но физически два Тантала в одном времени существовать не могут. — Поясни, — потребовал Тарарах. — Кхм… Как только организм матери будет оплодотворён, взрослый Тантал существовать перестанет, поскольку начнет свое бытие в качестве эмбриона. — Слышали, голубки? Раньше времени ни-ни! Иначе никого спасения мира! — Склепова!.. — Ну отчего же… — вновь кашлянул Шурасик. — В легендах о некромагах упоминается ночь лунного затмения, когда становится настолько темно, что не разберешь, где жизнь, а где смерть, где тьма — и где спасение… Говорят, в такую ночь некромаг может подарить ребенка женщине при условии, что искренне любит ее. — Да, мать про ночь лунного затмения и рассказывала Жанне. Слышал как-то их разговор под вино, — подтвердил Тантал. — Удобно, — признала Склепова. Она только что задумалась о контрацепции в отношениях с некромагами. — Если вы собрались здесь, чтобы обсудить нашу личную жизнь, — начала закипать Таня, — то я, пожалуй, пойду. — Сядьте, магспирантка Гроттер! — скомандовала доцент Горгонова. — Ваша личная жизнь со вчерашнего дня стала подобием магционального достояния, так что извольте унять смущение. — А вот я соглашусь с Таней, — заметил академик. — Разговор заходит не в то русло. Поклеп тоже разделял эту точку зрения. Обсуждать, кто, с кем, да когда! Стыд и срам! — Итак. С чего мы начинаем? — Мне нужна старая команда. В полном составе. Все двенадцать, что пожертвовали жизнями, — ангельским голосом заметил Тантал. — Так все тут… — Не все. Есть еще Пуппер и Горьянов, — смешалась Елена. — Они, к слову, еще не улетели. — Горьянов? — тут же фыркнул Гуня. — Да без проблем! Пять минут. Принесу. Счастливый от возможности сделать что-то полезное, гигант умчался. — Силовые методы решения проблемы меня никогда не радовали, — признался академик. — Но вынужден признать их действенность. — А Пуппер? Его на плече не притараканишь. — Так тут тоже ничего сложного, — коварно улыбнулась Склепова. — Только действовать надо прямо сейчас. Таня вздохнула, и вздохнула очень тяжко. …Когда Гроттерша поднялась на крышу Башни Привидений — место встречи выбирал некромаг и выбирал экспромтом, звезда английского драконбола уже была здесь. И, кажется, достаточно давно… — Таниа! — воскликнул молодой человек. — Я знал… — Ничего ты не знал и не знаешь, — небрежно отозвался показавшийся из люка Бейбарсов. — Говорить будем коротко и по сути. Записку о назначении свидания, к слову, тоже он писал. — Таниа? Девушка молчала, предоставляя «муженьку» возможность разбираться самостоятельно. Пусть командует парадом сам, он там предводитель — а она не при делах. Это вообще не ее праздник жизни. — «Таниа» моя. Та туманная личность — наш сын, прибывший из будущего, чтобы предотвратить войну магов и стражей, до которой несколько месяцев. И я вообще бы к тебе не обращался, но он сказал, что ты нужен. Поскольку в двадцатилетнем будущем мы все трупы, что подтверждено магической клятвой, кроме как поверить и попытаться исправить, ничего и не осталось. — Это правда, Таня? — поинтересовался Пуппер, обдумав услышанное. Девушка бессильно кивнула. — Тебе я доверять, — чинно ответил Гурий. — В таком случае, чем могу помочь? — У академика тебе объяснят лучше. Мы сейчас как раз… Когда требовалось, Пуппер не задавал лишних вопросов. — И это все? — недоуменно воскликнула Таня, наблюдая, как молодой человек, не дослушав ее, направляется к люку. — Так быстро и просто?! — А ты сомневалась в моем таланте убеждения? Бейбарсов был доволен, как слон, Таня — зла, как черт. — Ну… Тебя, наверное, не просто так выбрали предводителем в войне со стражами. …Собрание продолжалось. Когда «голубки» вернулись в кабинет, все благополучно обедали — академик телепортировал из зала скатерть, не было лишь Зуби, Соловья да Готфрида, отправленных следить за порядком в Зал Двух Стихий. — Для начала следует провести ритуал, чтобы разорвать вашу двустороннюю связь с Валялкиным. Без этого никак, — сообщил юноша, глядя на Глеба. — Для этого нужно зеркало и помощь светлого мага — мага, который сможет читать сложнейшее заклятие на протяжении суток. — Зеркало еще цело, но я к нему приблизиться не могу, поскольку поклялся уничтожить, — с грустью возразил директор. — Я помогу с ритуалом, — вызвалась Медузия. — Кроме ритуала, необходим кинжал, способный резать все магические нити, а таковой… — Лежит в личной коллекции Кощеева, — закончил за него директор. Все многозначительно посмотрели на Глеба, в настоящее время невозмутимо жующего на пару с Гроттер шашлык. — Через неделю у председателя Магщества состоится торжественный прием, — произнес Гурий, — и я быть среди приглашенных. Мне не запрещено позвать трех друзей. Вламываться в особняк господин Бессмертник не понадобится, мы попадем в него и так. И вновь некромаг стал жертвой всеобщего внимания… — Не уверен, что если после моего визита в личный особняк Кощеева пропадет еще один артефакт, меня не заподозрят, — ответил он. — Впрочем, меня заподозрят в любом случае, так что не смотрите всякий раз, когда потребуется нарушить закон. Если надо, нарушу, но целесообразно ли? Поклеп хмыкнул. Назвался груздем, полезай в кузов. Совершил проступок — привыкай, что будешь огребать по гроб жизни. — Красть буду я, — заявила звезда английского драконбола. — Меня не станут подозревать. Но в этот момент должно произойти инцидент, который отвлечь внимание. Желательно, этот инцидент должно обеспечить алиби всем нам. Поэтому Бей-барс должен присутствовать. — Пуппер и — вот! Лично предлагает совершить правонарушение… — восхищенно толкнула Склепова Ягунчика. — Воистину, мир меняется! — Время меняется. — Будет тебе инцидент, — только и пообещал некромаг. — Если идет Глеб, иду и я, — запоздало вмешалась Таня. — Это естественно, — жертвенно отозвался Гурий. — Такой пара ничего удивительного, все быть логично — и я слишком знаю тебя, Таниа, ты никогда не бросить в опасность близкий человек. Но кого я привести третий? Врать нужно правдоподобно, и я должен звать своя спутница. Джейн не станет помогать нам в столь сложная миссия! Наш секрет сразу превратиться в достояние всего света! — А по-моему, тут и вариантов нетуть! Ягун радостно посмотрел на Жанну, и спустя несколько секунд этот же взгляд — хищный, ехидный, насмешливый, читался у всех присутствующих. Не Глеб, так Жанна. Не Жанна, так Глеб. Какая разница, которого некромага сделать крайним и в чем? — Ни за что, — отозвалась Аббатикова. — Нет, вы слышали?! — Надо. — Я не планирую стать одной из главных тем магвазет! — Надо, — с нажимом повторила Ягге. — Я не хочу! — Надо, — улыбнулся уже академик. Улыбнулся очень мягко и доброжелательно, но легче от этого не стало. Эти милые улыбочки… — Но он мне не нравится! — беспомощно взвыла девушка. — Ты мне тоже. Но я согласен пойти на это, чтобы спасти мир! В глазах Пуппера читалось такое самопожертвование, что хотелось повеситься. Жанна бы повесилась — только бесполезно, ибо некромаг мертв всегда, да и раньше, чем через сто лет и пока не передашь дар, все равно не получится. — Расслабьтесь! Я тоже среди приглашенных, так что мы с Гуней подстрахуем, — пообещала Склепова. — Гломчик, мы ведь подстрахуем? — Делов-то, — и амбал демонстративно сломал одними пальцами вилку. Вилка эта была древним и ценным артефактом, с сожалением отметил пожизненно-посмертный глава Тибидохса, но чего не сделаешь для спасения мира? — Именно это меня и пугает, — тихо призналась Зубодериха Поклепу. — Полоумная телеведущая, гора мышц, некромаг с криминальным прошлым, причина половины бед Тибидохса, Аббатикова и Пуппер. Идеальная команда, чтобы развалить все в тар тарары. — Я делать это ради тебя, Таниа, и ради мир! — надрывно произнес парень. — Ради твой сын! — Спасибо, Гурий… — кисло отозвалась Гроттерша. — Я всегда знала, что на тебя можно рассчитывать… — Значит, сразу, как вы возвращаетесь, мы проводим ритуал. — Нет. Не сразу, — возразил Тантал. — Некоторые вещи мы изменить не сможем. В завершение того мероприятия отец попадёт в канцелярию мрака… Там от него будут требовать одну вещь, и, если он на нее согласится, все пропало, потому что с мраком не играют и не шутят. Мраку не дают пустых обещаний — но если тот не согласится, из Тартара он может и не выбраться. — И что ты предлагаешь? — Я решу эту проблему, — пообещал парень. — Что от меня потребуют? — разомкнул уста его родитель. — Эйдос матери. — «Не отдавай»… То, что он говорил на поле… Так ты согласился отдать мой эйдос Лигулу?! — взвилась Таня. Вскочив на ноги и отшвырнув шампур, она вылетела из директорского кабинета. — Я еще ни на что не соглашался. — Но в той реальности… — Это другая реальность! — возразил Бейбарсов. — Мы уже ее меняем. Я тебя ни за что и никогда не отдам мраку. — В том мире отдал! — Таки нет, — выглянул из кабинета сынок, и Таня чуть не закрыла дверь об его нос. — Да как я с тобой вообще связалась?! — Мы сегодня именно это и собирались уточнить у сыночка. — Нам, кстати, тоже очень интересно! — донесся из кабинета вопль Склеповой. Бейбарсов распахнул дверь обратно и приподнял бровь: около порога обнаружились Гломов, Ягун, Склепова и Пуппер, а в стороне невозмутимо, точно беседуя с Меди, стоял Поклеп… — Пошли отсюда, — прошипела девушка. — Поговорим в другом месте. — ...Итак, продолжим, — тяжело вздохнул академик. — Пока Таня с Глебом будут выяснять отношения, мы как раз обсудим операцию. — А ты чего так спокоен? — толкнул Гуня Бейбарсова-младшего. — Как они друг друга полюбят, если цапаться будут? Пояснения младшего некромага его вполне удовлетворили, и относился к нему он вполне сносно. Сына, вашу мать. Заменитель. Пять дочек — замечательно. Выжили, и уже хорошо… — Жанна говорила, они вплоть до дня отцовской гибели находили повод для ругани: без страстей маме было скучно, а отец тащился, когда та на него срывалась. Я помню, что она даже на его могиле умудрялась орать благим матом — тот «посмел умереть и оставить ее одну». А теперь, если на сегодня все, я бы хотел посетить библиотеку: у меня крайне обширный список дел, которые хотелось бы попробовать в нормальной жизни и в нормальном мире, перед небытием. — И что, библиотека относится к нормальной жизни? — фыркнул Гломов. Для него вышеозначенная аудитория Тибидохса была сравнима с наказанием. — Я наслышан про Абдуллу. Поскольку в будущем познакомиться с ним не удалось, планирую наверстать упущенное. — Да, на сегодня все, — изрек директор. — Поскольку юноша из-за внешнего сходства с Глебом может оказаться под подозрением, он останется в Тибидохсе. И, когда сюда прибудут очередные магфицеры, под «громусом» я смогу подтвердить, что тот в момент кражи находился в школе… Сейчас дело за тобой, Гробыня. За тобой и за Гурием. — Меня больше волнует, что старший Бейбарсов попадет в Тартар, — ответил Шурасик. — Это может подставить нас всех. — Я решу этот вопрос, — повторил Тантал. — И, кстати, я Гроттер. Соловей фыркнул. — Я три поколения Гроттеров знаю чуть ли не с младенчества, и могу с уверенностью сказать, что от них в тебе разве что умение искать приключения на зад! — Ты посмотри на себя и на папашу. Если хоть три отличия найдешь, я поаплодирую, — добавила Зуби. — А если просто поговорить со стражами? — влез Ягун. — Мол, ребят, вы проиграете и все тут. — Все тут?! Ты предлагаешь так просто заявиться к Лигулу и попросить не воевать с магами?! У него, возможно, эта замечательная мысль еще даже не возникла! Да даже если и возникла, ему проще выцыганить нужную информацию и просто завалить всех причастных! — взвилась Аббатикова. Некромагиня психовала — и, как выяснится позднее, не зря. Новую девушку Гурия Пуппера, ради которой тот «остался в Тибидохсе», с утра будет обсуждать весь магический мир. И обсуждать долго и со вкусом.