Нарисованное небо

       — Что же, — поправила очки Рико, рассматривая новобранца. — Добро пожаловать в Гарнизон. Как прошло посвящение?        Трина подняла брови, глаза забегали в поиске укромного местечка, дабы не показать свою истинную сущность в войсках, сдержанно натянула улыбку, предаваясь воспоминаниям своего нелепого посвящения:        — Знаете, не плохо, — покачала она головой. — Очень... необычно.        — Что, пить заставили? — девушка тихо, но очень тяжело вздохнула. Было сложно не заметить усталость её глаз, где засел ад, через который она прошла в своей жизни. — Ладно, с этим позже разберёмся. Верман попросил за тебя поручиться: объяснить основы, всё показать, что делать, если титаны нападут. Странно, что ты одна из десятка лучших пошла в Гарнизон. Почему не Военная полиция?        — Всем же известно, что у них полное отсутствие надзора и дисциплины, кругом можно увидеть злоупотребление властью, — Трина недовольно фыркнула, как рассердившаяся кошка. — Туда идут, чтобы жить во внутренних стенах, к тому же у них и ресурсов больше, чем у Гарнизона и Разведкорпуса.        Подняв голову и расправив плечи, Рико подняла гордо подбородок:        — Неплохо мыслишь. Мы с Разведкорпусом достаточно близки, для полиции — заклятые враги. У нас с ними плохие отношения. Тебе советую с полицейскими даже не начинать разговор, а если что-то начнётся — сразу уходи и докладывай мне. Знаешь, мы тоже не идеальный отряд войск. У нас есть свои крысы: распивают, злоупотребление властью, лень, несерьёзное отношение к работе. В общем, мне пора, — девушка резко повернула на переулок и чуть не упала. — Завтра начнётся твой первый день в качестве военного в Гарнизоне. Пока что надо подготовить документы, форму, и другие формальности. Держи инструкцию. Изучи её до завтра. А сейчас ступай в Штаб.        — Рико Брженская! — подбежал к девушкам солдат Гарнизона. — Вас ожидает Китс у себя.        Девушка нашла в себе силы, не показывая раздражения, ответить солдату:        — Да иду я, иду! — поправила она свои очки на переносице и обратилась в последний раз к новенькой. — Ты поняла меня?        — Да, — ответила Трина, качнув головой. — Так точно, — смотрела в одну удаляющуюся точку, куда-то вдаль.        Солнце ярко и низко светило — так ярко, как будто оно не видело скорби и забот. Под заборами деревьев лежали голубые серые тени. В домах почти все ставни были закрыты, по улицам ходили женщины с детьми, старушки и старики с кувшинами и корзинками, на базар. Взапуски, точно передравшись от радости, что так светло и хорошо, чирикали птицы. Из города долетали редкие однозвучные удары колокола: звонили к ранней обедне.        Солнце светило прямо в глаза, Трина щурилась, а потом и вовсе закрыла глаза, подставляя теплым лучам лицо.        Город свободно гулял по опустевшему рынку, в костёлах[1] раздавался утренний колокол, по мостовой тянулись ряды бричек, колясок, возов, и своими движением объявляли городу о собственной важности и жизни.        Вот пекарня, которая была великолепно освещена четырьмя свечами; у трактира висел красный фонарь, одна сторона которого была заклеена синей сахарной бумагой; в воротах постоялых домов кричали дети, приглашая в магазинчик; на рынке слышен был спор и брань между владельцами; кучера с размаху хлопали бичами. Трост жил тихой и спокойной жизнью.        Трина шла не быстрой, но ровной, сильной походкой, гордо и легко отрывая ноги от земли, прямо держа спину. Шла легко и беззаботно вперед; под её ногами скатывались мелкие камни. Ещё бы, ведь завтра она станет полноправным солдатом Гарнизона, к которому она стремилась на протяжении нескольких лет. На девушке уже находился УПМ, выданный с серийным номером и зарегистрированный.        «Отец бы гордился, — подумала она, поглаживая металлическую конструкцию на себе. Она так хорошо отполировала поверхность, что могла видеть своё отражение. Солнце отбрасывало свои лучи в виде зайчиков, за которыми по земле гонялись котята из соседского дома. — И мама с сестрой тоже. Только увижу их теперь не скоро, — Трина сжала свой кулон, висевший на шее. Прислонила большой бирюзовый камушек к губам.— Наверно, когда о ком-то заботишься, готов на всё, чтобы был он счастлив, — она поцеловала камень и спрятала кулон за воротник рубашки. — Интересно, как там остальные? После вчерашнего ужина, воодушевляющих слов Эрена, многие решили поддаться в Разведкорпус. Честно говоря, его слова заставили и меня задуматься, ведь Эрен прав; не будем действовать — будем стоять на одном месте и топтаться. Мы как птицы, и даже если мы будем кашлять кровью, то всё равно будем летать и переживём это утро и продолжим жить. Жить – значит меняться. Но почему же я тогда пошла не в Разведкорпус? Что меня останавливает? Страх перед титанами? Смерть?»        Внезапный огромный пёстрый город загудел, заревел, непрерывно зазвонили сотни колоколов, сухо и дробно застучали колёса экипажей по шишковатым мостовым, все звуки сливались в одну органную и мощную музыку. Чёрная сеть птиц шумно пролетела над городом, но ни одна из них не улетела в сторону стен, а наоборот, от них. Там, далеко, на огромном поле, под грязноватой шапкой тумана, утвердилась плотно спрессованная масса кричащих людей. Она казалась единым телом, и, только очень сильно напрягая зрение, можно было различить колебания людей, иногда над ними как будто что-то вспухало, то быстро тонуло в их вязкой густоте. Оттуда на крышах тоже протекал шум, но — не ликующий шум города, а какой-то зимний, как вой метели, плыл резко и быстро, непрерывно, легко тонул в звоне грохота и рёва.        Две тонкие линии гарпунов зацепились за крышу дома, и ещё несколько зацепились за края крыш домов по соседству. Звук троса, который со скрежетом нёсся куда-то вперёд. От самого звука троса стало страшно и ясно — что-то не так.        — Колоссальный титан у стен Троста!        — Титаны!        Трина будто потеряла дар речи. Она всю жизнь боялась услышать эти слова. Стоя посередине улицы, она смотрела в одну точку — Колоссальный, который, как и в прошлый раз внезапно появился и пропал. И вот, наконец, услышав на всю улицу страшное слово «титаны», Трина не могла вымолвить и слова. На мгновение она растерялась.        «Колоссальный титан, — пробежалась ветром в её голове. — Как и тогда. Бронированный титан. Неужели снова? Стена Роза падёт?»       — Где папа?! — выкрикнул Михаил, выбежав на дорогу и встав перед одним из Разведкорпуса. — Где мой отец?! Говорите!        Измятое лицо солдата, его опустошенные глаза, устремлённые в неведомую пропасть, опять слова, неизбытая боль, тяжесть непрощённого горя, натруженные пальцы, сжимающие штанину над коленкой. Он что-то поискал в своих карманах и протянул ребёнку:        — Прости, Миша, но папа...        Перед мальчиком появился бирюзовый кулон и платок, который он постоянно с собою носил.        Трине казалось, что она задыхается, голова её раскалывалась от мыслей, которые она снова и снова гоняла по протоптанной дорожке, тщетно пытаясь разобраться в создавшемся положении. Она была душевно надломлена: ей казалось, что она, словно потерявшийся ребёнок, забрела в некий страшный край, где нет ни одного знакомого столба или знака, который указывал бы дорогу. Побежала.        Она бежала в тот момент, когда параллельно с тяжёлой сложившийся ситуацией полным ходом шла эвакуация жителей стен.        Теперь она точно знала, что чувствует человек в тот момент, когда всё его тело и душа наполняются осознанием того, что вот оно, его предназначение, вот он, смысл жизни, зачем она прошла все эти три года в училище. Это чувство, отметающее все страхи и сомнения, было настоящей гармонией души и тела. Его хотелось навсегда сохранить и пронести через всю свою жизнь.        В безумной гонке тянулись секунды. Трина неслась по скользкой, содрогающейся улице, каким-то чудом удерживаясь на ногах. Ближе к воротам стены Розы встречались люди: солдаты полиции, эвакуировавшие жителей; Гарнизон, отправляющийся на место происшествия; обычные люди, бежавшие из города. Потрясённые и испуганные, все они бежали из израненного города, лишь изредка оглядываясь назад.        Крики солдат были слышны даже вдалеке:        — Там сущий ад!        — Останутся только кости солдат! — с ужасом на лице повернулся военный из полиции, поднимая на руки потерявшуюся заплаканную девочку.        — Бронированный титан!        Девушка молча бежала по изрытому полю черных теней. В предсмертных муках задыхался колокол и кричал, как человек, который уже не ждёт помощи, по многочисленным узким улочкам города, ловко уворачиваясь от мечущихся солдатов у штаба и летящих сверху черепиц с потревоженных крыш.        Оборвалась перетянутая струна. Сердце испуганно сжалось до маленького, трепещущего в последнем вдохе птенца — и вдруг забилось ровно, спокойно, словно надёжный, отлаженный механизм.        Трина приготовилась и с ноги выбила деревянную дверь штаба:        — Бронированный и Колоссальный вернулись!        Все смотрели на вошедшую со страхом, что только усугубило ситуацию в штабе. Люди в панике закричали и заметались по углам, проклиная мир и молясь богу.        Стало очевидно, что штаб покидали в спешке, потому внутри творился настоящий хаос – перевернутый треугольный стол, куча глиняных черепков, раскиданных повсюду, разбитые части механизмов УМП, ключи, инструменты. Людей, особенно выпускников и молодых, охватывала паника и жажда смерти. Одни пытались спастись, вторые убить титанов. Во дворе творилось то же самое, только места было там больше, но и людей соответственно тоже. Кто-то набрасывался на тех, кто был рядом в панике и в страхе, кто-то, поникший тяжёлой судьбой, сидел на земле, в стороне.        «Что делать? Что нам делать? Сражаться с титанами? А если не получится? А если мы потеряем Трост, как Шиганшину? — внутри Зиверс бушевал ураган чувств, разделяющего её на части. Мысли сменяли друг друга быстрее, чем успевали возникнуть. — Почему это произошло именно сегодня? Что, чёрт возьми, нам делать?!»        — Трина! — к ней подбежал бледный от страха Марко. По походке было отчётливо видно, как тряслись от страха его руки, как торчал ремень, который он в ужасе не смог застегнуть, растрёпанные волосы, по которым парень водил и сжимал их от страха, и эти бегающие глаза из стороны в сторону. Он молча обнял вернувшуюся подругу. Крепкие, жилистые руки оказались удивительно сильными. Трина опешила, но не испугалась. Ей в висок упёрся край чужого подбородка, и Трина услышала, как он прошептал. — Я так рад, что ты здесь, — оторвавшись от неё, Марко взглянул ей в глаза. — Ты со мною в девятнадцатой группе с Энни, Бертольдом и Райнером. Нам нужно перебить титанов в Тросте, — и Марко снова прижал к себе девушку, которая всё ещё не понимала, что происходит на самом деле.        Она видела уходившую группу Эрена, Армина с Каролиной, Томасом и Наком. Их взгляды были наполнены ужасом и беспомощностью перед верной смертью. Отдельно за кем-то шла Микаса, её стеклянные глаза с отчаянием, глядели прямо на Эрена.        В стороне в углу стояли молча Имир с Кристой.        Выходила группа Жана с Сашей и Конни. Их наполненный слезами взгляд был прикован к полу. Смазливое личико Жана посерело, а губы дрожали. Трина на себе чувствовала его тяжёлый взгляд, наполненный лютой нечеловеческой злобой, словно нечто ужасное наблюдает за ним. Он молча отвёл от неё глаза и вышел на улицу, выбив ногой деревянную дверь.        — Вернитесь, — прошептала Трина, закрывая глаза. — Все вернитесь живыми и невредимыми.        Прощальные встречи особенные. Нет, они совершенно неболезненные. Они похожи на грустное мгновение, когда отпускаешь голубя из рук. Он улетает, сердце продолжает биться вопреки всем переживаниям. Смотришь на голубя в небе, в глубине разума понимая, что надо жить дальше. Хотя душа плачет, что без голубя ты как без рук.        — Нам пора выдвигаться, — подошла Энни, указывая назад в сторону выхода. — Нам ещё нужно найти Райнера и Бертольда.

***

       Вросшие друг в друга неподвижные деревянные повозки зияли разбитыми в щепки. Чёрные окна домов, похожие на пустые глазницы, смотрели на них без тени смущения. Детская коляска, измазанная сажей и пеплом, лежала на боку, словно раненый зверь. Казалось, что она тяжело и часто дышала. Фонари — бесполезные, давно потухшие с утра, беспорядочно торчали из-под земли. Перевернутые прилавки и тела погибших с отвращением извергали из себя склизкий догнивающий запах. Всюду валялись проржавевшие балки, куски черепицы, обломанные деревяшки домов, будто надкусанные голодным неведомым зверем. Перекошенный остров детской площадки был сплошь перевернут. Когда-то ровная протоптанная дорожка вызывающе вспенилась, и из-под земли будто безуспешно пыталось выбраться огромное страшное существо. Изрубленные, искалеченные деревья тянулись к небу кривые обветренные корни. На них смотрел пустой безлюдный разрушенный город. Мёртвый город.        Дома, прилавки, рынки, площадки, скамейки — всё было необратимо разрушено до основания. Страшные, чумные декорации проникали в каждую пору, отравляли кровь, дурманили разум. Они были в центре хаоса.        — На три часа пятнадцатиметровый, — сказала Энни, достав клинок.        — Ага, — согласился Райнер, вытирая выступивший пот на лбу. Команда нашла его и Бертольда у стен, бежавшие откуда-то из угла города, бледные и испуганные от нападения титанов. — А там двадцатиметровый в окружении трёх мелких.        Повсюду бежали насмерть перепуганные военные Авангарда, среди которых было трудно пробраться, потому что, имея больше времени, все старались спастись. Главная улица кишила солдатами и по большей части была завалена обломками разрушенных зданий и вещами. Более узкие переулки были совсем непроходимыми, ведь люди бежали из них толпами. Кто-то был свидетелем потрясающих сцен — не раз человеческие потоки, столкнувшись на тесном перекрёстке, вступали в драку. Люди давили друг друга.        Отчаяние медленно вгрызалось в его оглушённое сознание, опустошая, лишая сил.        Страх. Растерянность. Непонимание. Всё это сплеталось между собой в причудливый объёмный узор, не оставляя ни малейшего просвета для надежды и напрасного ожидания.        — Нам надо держаться группой, — сказала Энни, присев на корточки и вглядываясь на гуляющих титанов. — И перебить как можно больше и скорее.        Трина хотела, как и все остальные только одного: проснуться. И никогда больше не видеть пугающе реальных снов. Что-то болезненное зародилось у неё в сердце, и она перевела глаза на мёртвое молодое лицо, лежавшее под крышей. Наверное, боялась, что там будет кто-то из его друзей или родных.        Люди вокруг кричали, потеряв ориентир. В одно короткое мгновение Зиверс почувствовала, как наступает смертный час.        По всей территории Троста ходили титаны. Вон прыгнул девиант и поймал одного маневрирующего в воздухе солдата, наверно, новобранца, неопытного, не повидавшего ещё жизнь, зато уже повидавшего смерть.        Откусил. Верхняя часть тела со внутренностями упала на землю, капли крови разлетелись в воздухе и по морде счастливого титана, который с удовольствием лакомился человечиной, казалось, что он улыбался.        — Пойдём, перебьём этих тварей! — гаркнул Марко, спрыгнув с крыши вперёд. — Наш периметр — юг стен Троста! Потом поможем нашим товарищам? Вперёд!        За Марко прыгнули остальные, кроме Трины, которая стояла на краю крыши дома и смотрела то вниз, то на приближающихся титанов. Она боялась прыгать и двигаться вперёд, потому что понимала, что не владеет хорошо УПМ, и риск её гибели в разы выше, чем у остальных.        — Ладно, полетели, — сказала Трина себе, вытащив клинки, и, отойдя на пару шагов назад, с разбегу спрыгнула с крыши.        В полёте машинально и интуитивно правой рукой нажала на спусковой рычаг на внешней стороне лезвия.        Нажала на верхний и левый курок — выстрелил крюк в заданном направлении. Рассекая воздух, сквозь узкий пролёт домов, нажала на второй спусковой крючок — он же газ. Дав газу, гарпуны потянули её вверх к небу.        Отпустила курок с подачей газа и нажала курок с торможением.        «Вот и ты, — в километре от неё шёл за Бертольдом, который сражался уже с титаном, двенадцатиметровый. — Ты будешь моим первым убитым титаном!».        Нажимая пальцами, будто бы неестественно обычному человеку, быстро и резко разные курки привода на лезвии, она двигалась в плавном, но не быстрым, как Райнер или Энни, направлении к титану. Обогнула его со стороны, набирая скорость снизу, и взлетая вверх, опустила все курки, отключила подачу газу, и просто в воздухе замахнулась клинками над шеей титана.