End of the earth

Море шепчет, волнует, сердце каждого, кто остаётся мечтать на его дальних и забытых берегах. Оно не покидает, и остаётся жить в каждой клеточке организма, волны бьются о пирсы, чайки ловят глубинных жителей, и уносят прочь от родного дома, со слезами на глазах, провожает мальчишка птицу, кажется, мир жесток, но и тебе и мне, надо жить. Любым способом выживать, ничего здесь нет такого, что не было подвластно человеку, стоит лишь помнить, что каждое правление рано или поздно оборвётся, и истинные силы прилетят из космоса, восстанут со дна морского, свернут горные вершины, перекроют кислород разумным жителям, и не отдадут свободу земного шара, заключённого в клетку людского эгоизма. Дары моря, пытаются ухватиться за возможность выбраться из сетей, шепчут молодому рыбаку. Он касается чешуи приобретающий золотой блеск, благодаря солнцу, и проводит пальцами, рыба прикрывает глаза, ему нелегко, когда она не наедине с морем, и с каждой минутой его мучает совесть. Ему с рождения не принадлежит ни одно живое существо, на свете, он лишь хочет делать то, что велит сердце, а оно молвит: Отпускай... По сторонам оглянуться, и вроде главных нет, они взвешивают товар для его продажи на местном, шумном, рынке. В планах заработать приличную сумму, и помочь школе, в которой давно протекает крыша, почему же, за пару километров от Кобе, куда не дотягивается рука правительства, творится безрассудство? Нам никогда понять тех, кто очернен бумажками и звоном монет, у нас бедняков, отсутствие денег, как насморк, скоро пройдет, а если нет, мы будем терпеть, развивая всё до хронического этапа, так и погибаем, отдавая нуждающимся. И конечно, он получит покрасневшие уши, от недобора улова, хотя, скорее всего Куроо, не будет довольствоваться лишь ушами, и заставит разгружать очередную партию продуктов, на подработке, зарабатывая остеохондроз. Обдумывать не хочется, что-то давно решилось, на корочке подсознания и, подмигнув рыбке, он подарил ей счастье плескаться в водах мирового океана. Делай добро, и оно к тебе не раз вернётся, главное, что бы бумеранг не прилетел между глаз. — Это нужные нам двести грамм? — Бокуто-сан, она такая беззащитная, пусть поживёт ещё. — Кого опять, нанял Тецуро, мягкого человека, не знающего, что такое непосильный труд? Даю тебе слово, не смотря на запрет мечей, я найду способ, как наказать тебя. Лев попытался встать, и поклониться в извинении перед непосредственным начальством, он опёрся на локтях, и привстал. отряхнув одежду, пробирающий до костей ледяной ветер, залез под складки и заставил поёжиться. На деревянном пирсе, он словно на краю земли, только у планеты несколько краёв, и какой станет последним? Наверно, они взаимосвязаны, и если, очередной путешественник захочет сойти, он, лишь вернётся на противоположную сторону. В другое государство, где сможет начать новую жизнь, не смотря на тысячи ранений, шар никого не отпустит, он погубит всех разом, что бы навсегда запомнили. — Прошу прощения, больше такого не повторится. — Котаро, это пятнадцатая рыбка за неделю. Акааши, единственный человек, не занимающийся ловлей, он является, ответственным за сбыт товара местным жителям, за приемлемую цену, договаривается о торговой точке, и считает каждую копейку, что бы каждый, получил свою долю. Для людей влюбленных в рыболовство, он настоящий спасательный круг, что помогает им не утонуть в финансовых делах, а спокойно наслаждаться своим любимым делом. — Вот, как, тогда будь добр, сделай сеппуку. Хайба смотрит в несчастное ведёрко, а там лишь водоросли, сворачиваются в непристойные жесты, и всем своим видом, желают удачи. Парень вспоминает, что совершенно не умеет плавать, и прыгать — абсурд. И почему же, он не пернатый, обернулся бы в перья сейчас, и улетел туда, куда глаза глядят. Прощай, пиши мне там, навсегда останусь молодым, на полном серьёзе об этом, всё мечтают. Первая и последняя ошибка, взрослые вы опять убиты рутиной, и никогда не можете заметить красоты природы, что губите, а вода не успевает прекратить рыдать, и заливать ваши деревушки. Шаг назад, но не сдавайся, там вдалеке, пронесётся знакомая бошка, и отправит "обидчиков" в полёт или свободное плавание, как захочет. Демон в красном одеянии, золотыми очами сжигает приспешников, что пришли за ещё неокрепшей душой, чёрные волосы, ранее были более светлыми, просто пепел от его жертв, никак не вымыть, даже освещённой водой, даже химическим составом волн. — Не бывать ужасам, пока на этих землях существую я. — Правосудие явилось не вовремя. — Котаро, я не могу его прихлопнуть, как надоедливую муху. Он приносит половину прибыли. — Не недооценивай этого таракана, они самые живучие на этой планете. — Ты заставил меня стать ещё более чёрствым и неприступным, как же тебе не стыдно, безобразник — Это чудо, что ты взял на работу, спустило наши деньги. — Какой молодец! Так стоп, что он натворил. — Пятнадцать рыбок, по моим подсчётам выходит в одну сотню йен. — Ты пустил к нам бездельника, пусть он лучше овощи выращивает, и жучков с одного картофеля на другой переправляет. Льву нравится эта идея, стать спасителем милых созданий, наверно, надо поменять род деятельности и начать изучать, их сделать открытие, и помочь родному городу преобразиться. Подвигов и славы для своей родины, хочет каждый малец в его возрасте. Воспитание дала улица, которая защитила от злого пса, и он хочет этим отплатить, но смотря на Куроо, понимает, ему сложнее держать при себе несмышлёныша, что думает лишь о себе, нахлебников не потерпит эта группировка, но он в очередной раз вступается за него, ведь одному так легко потеряться. — Бокуто, мы просто неделю кормить его не будем. — Да, Котаро, а то трупы я не знаю где закопать. — Кейджи, неужели даже ты тут беспомощен. — Боюсь, мы такого не спрячем. — Решили? Он будет жить? — Ладно, сменю гнев на милость, но если ещё раз, увижу, вновь скитания по деревням. Куроо звонко хлопает в ладоши, и для закрепления хрупкого перемирия решает его заклеить скотчом, неудачная идея, но хоть освежаться в жаркий июльский день, ничто, как не сближает товарищей, как общий враг. И ради Хайбы, он способен на преступление. — Акааши, проверь, ещё раз наши запасы. — Хорошо, давайте через десять минут и на рынок. Трио кивает, и как только самый спокойный и адекватный удаляется, Тецуро стартует кометой в сторону парней. Он знает этот пирс, и характер залива, всегда здесь скользко и доски скрипят от старости и гнили, спихнуть двоих в воду это, как два пальца об ровное покрытие, в общем проще простого. Бокуто задумавшийся, об очередной задолженности в магазине, решает бросить привычку курить лунными ночами, а Лев, засмотревшийся на водную гладь мечтает пробежаться по ней со своей второй половиной, освещенный свечением звёзд. Бдительность потеряна, и метеор, на подходе к парочке, делает вид, что случайно их задевает, при попытке ухватить улов, Котаро бережно пойманный в шесть утра. В панике оборачивается пепельноволосый, но Лев подскальзывается, и из-за близости успевает ухватиться за край безрукавки, и потянуть на себя. Как кусочки скумбрии в масле, он скатываются с поверхности вниз, в воду. Видны лишь пузырьки воздуха, и хаотичные движения Хайбы, чьи руки попадают по хребту Бокуто, и окончательно вырубают второго. Они безвозвратно идут ко дну, похоже, сближение прошло с небольшим привкусом неудавшейся шутки. Вот уже виднеется дорога в рай, но смех демона слышен у врат в ад. Куроо с рогами стоит у железных дверей, и его коты, несут бездыханные тела к нему. Он решает не прощать, их за глупые ссоры, и приоткрывает препятствие. Но есть всегда, ангел. Темноволосый, прицеливается, и пинает мяч в спину, того, кто недостоин звания самурая. Кенма встаёт от проделок друга детства, и не хочет решаться собственных рабочих ресурсов, что помогают доставлять товар, на своих крепких спинах до его прилавка, да и прощать долг, из-за гибели не получится, Козуме, неудобно тратиться на перелёт в ад и обратно, — дороговато. Кожаное нечто, заставляет черноволосого вздрогнуть и прыгнуть вслед за товарищами, босс этих земель рад своей победе, и направляется к себе в таверну, ведь обеденный перерыв давно закончен. Макушка вылезает на поверхность и недовольно пускает воздух, провожая взглядом силуэт наглой походкой, пытающийся ускользнуть. Он бы кинул в него камнем, но сзади его щекочит Бокуто, в стороне на поверхность всплывает Лев, его руки расположились вдоль тела, и он с неизвестной вероятностью наверно давно не дышит. Поплатился за спасение зверушки, но нет, косяк водоплавающих относит его к берегам. Наблюдая за увлекательным процессом, Куроо и Бокуто, вспоминают грозную Алису, и, пожав, друг другу руки плывут кролем, спасать несчастного. — Давай, раз, два, три. — Может, Акааши позовём. — Тогда нам троим, понадобится медицинская помощь, давай Бокуто дави на грудную клетку. — Интересно, а ты, что будешь делать. — Мои губы были созданы для прекрасных девиц, но сейчас, я должен отойти от своего идеала. — На тысячи километров? — На несколько световых лет. Куроо наклоняется и приоткрывает рот, своего ученика, в рыболовном мастерстве. Краб неожиданно пробегающий, почему-то думает, что рука Хайбы мешает ему, и он клешнями кусает её, тот вдруг оживает. — ААААА. Вскакивает, его крепкая голова, мстит Куроо, и пострадавший подает на песок, с синяком, сияющим по центру лба. Лев лишь сплёвывает воду, накопившуюся в его лёгких, прокашливается, и об ужас, начинает молиться Будде. — Бокуто, я вижу танцующих сов. — Танго, квикстеп, вальс? — Они самураи. — Лев, ты прощён, наконец, этот человек сошёл с ума, и даст мне спокойно жить. — КУРОО-СААН, НЕ СМЕЙ ПОМИРАТЬ! Бокуто забирает ведро с плескающимися созданиями и следует по следам ещё не поглощёнными зыбучими песками. Его привычная причёска, испорчена, и теперь волосы по обе стороны свисают, и эту часть видели лишь самые близкие, ту устрашающую взъерошенность, благодаря, которой его могли принять за Якудза, теперь не вернуть, и план о лишении Тецуро главного достоинства, исполниться завтра в полночь, гороскоп неудачен. — Лев, я буду жить. — Я уж думал совершить.. -Лучше избавься от таких мыслей, и думай о жизни и защите сестры. И есть силы и желание близкого уберечь от ближайшей напасти, Куроо треплет его по голове, и нагоняет своего друга, практически сзади прыгая на него, хруст в спине, и наверно пора скакать в сторону соответствующего заведения. Тецуро всё же думает, что ему повезло с другом, и он сможет вновь выпить с ним саке. С чистого листа начинается новая история, игра памяти оживает штрихами кисти, черты лиц, небеса, всё это не стереть, не обнулить, это будет храниться вечность на полотнах, одинокого художника. Волны щекочат пятки, а он ещё больше подворачивает штанины, что бы ни замочить и не получить от Суны, за вновь испорченную вещь. Тот прекрасно понимает, что Киту не отговорить от желания творить, один раз попробовав, уже не остановишься, а это всё же заработок, обучение каллиграфии детишек, приносит в их дом хлеб, в свободное время Шинске прикрывает дверь, и исчезает, ходит на свидание с морским прибоем. Он ее потомок истинных маринистов, просто влюблен в сирен, что не смогли захватить его и подчинить своей воле. Реальность, истории из книжек оживают, и взрослые и малыши, могут видеть, то, что иногда, трудно вообразить, прочитав абзац. Многие в деревне не ознакомлены с грамотой, и труды парнишки единственная надежда ознакомиться с письменами. Лодка, рыбаки, сети, и мигом он должен, обязан изобразить: парус, колебания ветра, улыбающихся жителей, тех, кто влюблены. И их вдвоём с Суной, в этом мире они одни, кто знаком с настоящим монстром. Никакое правительство, бандиты, не сравнится с ним. Он вскоре искоренит Кобе, и через морские пути доберётся до Осаки. Предотвратить? Тогда придётся расстаться с хитрым лисом, это жертва, сосуд, случайно попавшийся на пути змея, который он до сих пор долго переваривает, а ведь прошло уже почти четыре года, Шинске знает, что его другу осталась неделя, и он торопится показать ему лучшее произведение. Почему мне тебя не спасти, останется лишь след, по которому, я буду двигаться дальше, сказка закончится, и две руки больше не возьмут друг друга. Море, не проси его запоминать твои слёзы, источник его вод это ты сам—Кита Шинске, бесполезно пытающийся найти лекарство, безвозвратно понимающий, что и сам может погибнуть. Имя его на устах русалок, нечто запретное, то, что может превратить их в прах, тысячами лет забытых на дне. Душа его больше не вернётся, Ринтаро не очнётся, никогда. Сплетни, принесенные чайками, достигают его, и он, взглянув на небо, понимает, что солнце, давно воссияло в центре небосклона, и циферблат на нём, напомнил, о приближении полудня. Он встаёт с белоснежного песка, гонимый прочь ветрами, повязывает на спину мольберт, кладёт в полудырявый мешок краски, и оставляет берег пустовать до своего следующего неожиданного визита. Его преследуют белоснежные создания, они передают вести с большой земли, ведь дом Киты на вершине, там, где газеты бывают лишь по особым дням. Говорят, что там, где начинается горизонт, вновь кто-то забрал их добычу, жалуются, и просят помощи. Шинске просит их отоспаться, но они не могут угомониться, вечные стражи моря боятся, что вскоре столкнутся два потусторонних существа, и нужно бы наведаться в храм и залечить раны прошлого. Там прикрыв тело цветами несли Суну, но они далеки от времени, и оба становятся чужими для духов, и изгнанниками этой деревни, оставляя монстра гулять на свободе. Убежать, было не поздно, но они не могут предать дыхание Нептуна по вечерам, оно заставляет и их держаться друг друга, возвращать потерянное сознание в мире, от которого так и несёт помоями ушедшей эпохи. — Свежий улов, у нас закончились продукты, придётся наведаться на рынок. Он пойдет мимо речки, где позабылось счастье мимолётного детства, и старик, на мосту сбрасывая пепел в водоём, лишь спросит какого это потерять честь самурая? Кита лишь отберёт у него огонь, и скажет, что так этот мужчина ничего не сможет защитить, а вечная любовь к родине закреплена у него в рукавах, там ножи, обычно заменяющиеся кулаками. Честь всегда при нём, и глупо утверждать то, что может сломить. Его решимость выше гор, но он беспомощен, когда дело доходит до кашля, и полумёртвых глаз Ринтаро. — Я потерял кошелёк? Как жаль, что эти мысли настигают уже у прилавка, но Кита успевает встать на месте, и не опозориться, не стать вором, скрывшимся за чашами, где все жители за него, погонишься, споткнется об корни деревьев, сквернословишь, будешь растерзан одним лисом, всё ещё служащим ему, парень потерял былую мощь после потери второго духа лисицы, он не простил, лишь то, что Суна был брошен на произвол судьбы. Нахал, Осаму, испортил всё, другой не смог ему спасли жизнь, и он хочет отплатить сполна. Есть два типа ёкаев — Атсуму—прощающий готовый грызть кости обидчиков Шинске, и Осаму—он никогда не сможет понять, причину, того, почему Кита не увидел в Ринтаро нечистую силу, хоть и являлся посланником божественного правосудия. Это в прошлом, сейчас, надо добиться улыбки проклятого, удивив прекрасным деликатесом на ужин. По карманам, намеревается несколько золотых и пару дырчатых, такие только на подаяние, но кажется тот мужчина, с зелёными глазами даст даром или в долг. На истинного японца он не похож, возможно, это отголоски снятие изоляции от Европы, побочный продукт нескольких кровей слившихся воедино в парне, своей головой пробивающей соломенную крышу, ларька. Иногда приходится торговаться, пытаясь обнаружить дефекты на рыбе, и он неопытен, миссия выполнима, и оскалившись Кита, приближается к юнцу. Стук колёс об камни на дороге, и пыль существуют вне его восприятия, многие активно спорят о свежести данных припасах плодотворной землицы. Другие торгуются, и хотят предложить заплатить свадьбой с их дочерью, за что получают от них веерами. Черноволосый кричит Шинске. — Посторонись!!! А мозг одурачен запахами, и заинтересован в скидке. Всё перевернётся, затормозить не получится, была развита запредельная для рынка скорость, это серьёзно, не надо думать, что всё обойдется, всё, что касается Шинске: руки, колёса, и он прижат велосипедом, сбили с ног, молодой человек, в последнюю секунду успевший затормозить улетает на несколько метров вперёд туда, где необдуманно и от испуга Кита оставил сумку с кистями и красками, с нужными чертежами, с заработком, который был должен стать осязаем в ближайший месяц. Он закрывает глаза, от видения, велосипед прошёлся по нему, как каравелла по волнам, и плохо закреплённые банки с селёдкой опрокинулись на пепельноволосого. Куроо оглянулся, потерев ушибленное место, позже он в панике подбежал к Льву. — Давай быстро, воды. — Сейчас, главное, что бы тебя ни посадили! — Бака, ты Куроо Тецуро.— Бокуто, уже решил посмотреть исправлен ли единственный транспорт на их банду рыбаков. Куроо схватив ковшик с водицей, подбежал к человеку, похоже, не дышит, и у соседних магазинов маячит дневной патруль. Он сглатывает и выливает всё содержимое. Прохладным ливнем после жаркого дня, Тецуро вернул в нормальное состояние незнакомца. Котаро убрал велосипед, Акааши схватился за голову, увидев, во, что превратился товар, а на его выручку, так хотелось сходить в бар отметить единственный за три месяца выходной. — Смотри куда идёшь. — Да, кто разъезжает на велосипедах по рынку. — КУРОО, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ? МЕСЯЦ БЕЗ ЗАРПЛАТЫ. Рыбный аромат смешался с запахом красок—рай для токсикомана. — Вы художник? — Да, и меня вы тоже лишили денежного оклада. — Мне очень жаль, но у меня доставка, а вы стояли, как вкопанный. — И всё же, хотелось бы убедиться, что в основном это ваша вина. Тецуро недовольно оглядел творческую личность. Кейджи кинул сковородку Бокуто, и тот уже орудовал её над колючей головой. Осознав, безысходность положения он жалобными глазами посмотрел на Хайбу. Тот попытался скрыться за прилавком, но чуть не сбил вывеску, и стал, тише воды, ниже травы. — Лёвушка, этому гражданину килограмм раков, и лучших карпов. — За ваш счёт. — К сожалению, да. Взвешивай, пока моё лицо плоским не стало от сковороды. Кита, доволен, хоть он и пожертвовал нервами, но всё окупилось в тройном размере. Бокуто, убрал оружие, и потянул за волосы друга, тот немного пискнул, и встал рядом с покупателем. Акааши бережно сгрёб, инвентарь и сложил в мешок. Передал его хозяину, и пригрозил, златоглазому. Среди покупателей затерялся знакомый взор узких щёлок, болотных глаз. Местный сплетник, шаман, мошенник, такие прозвища дали Дайшо, он внимательно наблюдал за проколом своего вечного соперника, и усмехался, закончив свой разговор о неком ядовитом облаке, что повис недалеко от дома Котаро, сегодня поздно ночью. Кенма, его собеседник напрягся, когда глаза Киты остановились на спине обладателя сковородки. — Простите, моё имя Кита Шинске, могу узнать ваше имя? — Бокуто Котаро, обычный рыбак. — Вас случайно неделю уже не мучает боли в спине и бессонницы? — Да, вы правы, но если вы посмотрите на этих двоих, откажут всё системы в организме. — У вас проклятие. Сугуру, побледнел, этот одаренный заметил проклятье, с первого раза, ему самому пришлось бы прибегнуть к своим змеям, дабы убедиться в этом, а он без анализа определил, наиболее поражённую точку в организме. — Что вы сказали? — Можете меня записать в сумасшедшие, но вам нужно исповедоваться в храме "Инари". В срочном порядке. — Как то не верится. — Моё дело предупредить, а вы дальше сами решаете. Спасибо, за еду. Кита забирает ёмкость, и планирует скорее избавить свои барабанные перепонки от невыносимого шума самого многолюдного места в округе. Он уже отходит, и замечает прекрасные сливы на соседнем прилавке, но не это отсрочивает его скорый приход в дом. — Бокуто. — О, Дайшо, газеты не читаем, судьбу знаем, гадать по руке не хочется. — Ты же знаешь, что я из семьи потомственных лекарей использующих в своём деле змей? — Тецуро, это правда? Мне казалось, что это легенды, которые он сам выдумал, что бы исправить свой статус. — Да, если его питомцы, будут шипеть, на тебя значит, в твоём организме появилась зараза. Котаро, никогда не верил в духов, божественные силы, лишь в себя самого, опирался и лечился, используя народные рецепты, переданные любезно бабушкой в своём сундучке. И на фразу, что змеи Сугуру могут, подтвердить догадку Шинске отмахнулся, и продолжил, работу не обращая внимания на людей, которым нечем заняться. — Если вам станет хуже, можете обратиться ко мне, я живу на холме, если, конечно, вас пропустит мой дух. — Ой, Акааши, ты меня спасёшь? — Льва ему кинем. Группировка рыбаков разразилась смехом, Кита навсегда понял, что, сколько не делай добра, к тебе оно возвращается в редких случаях. Дайшо захотел проверить уверенность в показаниях бывшего смотрителя храма, и для наглядности поманил к себе Куроо. Шинске обречено посмотрел на очередную жертву змея, и не захотел покупать переспелые сливы. Он закрепил мольберт, проверил количество целых баночек, и скрылся в потоке оживленной толпы. — Бо, могу я исчезнуть на пять минут? — Хоть на всю жизнь, недотёпа. Тецуро поклонился и смог начать небольшой эксперимент. Немного поморщившись от прикосновения парня, который его точно не интересует, и с которым он случайно не спал под одной крышей и на одном футоне, это вышло спонтанно, кто-то перепил и забрёл в небольшую хижину, нож, приставленный, к горлу Микой почти отправил его к сахарным облачкам, но вовремя зажженная свеча, спасла его, оставив лишь небольшой шрам на ключицах. С этого момента Куроо держится подальше от особей женского пола, особенно от Алисы и Мики. Грозные дамы, точно не расскажут ему на ночь сказку, вручат деревянные мечи, и будут гонять для оточения собственных навыков. Но сейчас угрозы не придвидется и зайдя за разрушающийся дом, находящийся в двухстах метрах, напротив, от местоположения Бокуто, Дайшо подзывает своих подруг. Зелёная, жёлтая, белая с оранжевыми пятнышками, собираются вокруг него кольцом, и любимица заползает по руке, и обвивает шею, она давно на него охотится, а он этого, вроде как не замечает. — Кто этот парень? —Тот, кто покинул храм ради проклятого. — И думаешь, он сказал нам правду? — Ты же не будешь давать ложных показаний, если столкнулся с бедой. — Зачем ему предупреждать нас, добрая душа или — Зов помощи. Сугуру опустил свою любимицу, и сжал руку, заставив рептилий поднять голову и показать свои белые клыки, он лично следит за их состоянием, от чего его девушка, каждый раз, ревнует. Золотые глаза устремлены на него, у Куроо начинаются мурашки, многие ядовиты, и некоторые могут полностью заглотить и долго расщеплять своими желудочными соками его на ферменты. — Покажите мне, обреченного на гибель. Змеи извиваются по земле и подползают чуть ближе. — Радиус их действия ограничен. — Понятно, значит, сейчас они выявят либо очередного самозванца, либо спасителя. — Тише, Тецуро им нужен полный покой. Духи, встают в позицию для нападения, их вытянутый корпус помогает прочувствовать недуг человека, каждой клеточкой и дать полную картину заболевания. Куроо заворожено наблюдает за работой рептилий, и на миг думается, что они более полезны этому миру, чем он. И от этого он ещё больше загоняет себя, оставаясь в плену комплексов. Кенма всегда говорил, что он безрасуден, глуп, на уме только выпивка и азартные игры, в общем ходячий апокалипсис. Тецуро, бросался в его сторону колкостями, и смотрелся в начищенное лезвие своего меча. Так проходило очередное цветение сакуры, приближался праздник любования, и наклюкаться было в планах, пока его не ударили рукоятью и не отвели в додзё. Бокуто помог ему выбраться из западни, и предложил вместе быть наёмниками, что бы попытаться прожить столько, сколько получится. Не прошло и года, как пришла эпоха Мейдзи, исключившая из истории самураев. Им пришлось выживать, несогласных с техническим прогрессом и переходу на огнестрельное оружие личным указом императора приказывалось называть жителей островов, изгнанниками и предателями. Оставить своего друга в чехле, и затупить острие оказалось болезненнее, чем можно было предполагать. Останавливаясь с белыми лилиями, у могильных плит, приходилось уничтожать в себе силы отмщения ради собственного выживания. Бокуто и Куроо, потеряли многих, но смогли скрыться и стать обычными рыбаками, из тени помогающими всем нуждающимся. — Они обнаружили источник заразы, Куроо спустись с небес на землю. — Да, прости. И с этим недоумком, получилось вместе пережить многие испытания. Его потеря означало харакири без суда и следствия. Наивно было полагать, что всё обойдется. Люди, заботящиеся о храмах и изучающие искусства излечения от болячек, никогда не ошибаются. — Шипят. — И сколько же ему осталось? — Это проклятье Ямата-но Ороти, о нём я читал лишь в свитках оставленных прошлыми поколениями, но в реальности с ним не сталкивался. — Хочешь сказать, это далеко не легенда? — Отнюдь, это противная каждому из нас реальность, от которой мы пытаемся убежать, сверкая пятками. — Ни одна встреча ведь не случайна, Дайшо? — О, ты начал понимать, этот парень может знать о монстре, и более того, как его положить на лопатки — И всё таки я боюсь за Котаро, пожалуй стану сегодня нахлебником в его доме. — Возьми Юну. Сугуру протянул руку к плечу Куроо, и прекрасная змея переползла, на него, её тело расположилось на двух плечах, неплохо так обвив шею, она немного шипела, была недовольна новым транспортом, но повинуясь приказу, одарила самым дружелюбным взглядом своего нового друга. Тецуро чуть не отдал свою душу бескрайним небесам, но вовремя выдохнул, когда Дайшо пригрозил своей питомице, что вырвет клыки, в которых содержится яд, и особь не сможет полноценно охотиться. — Не слишком абсурдное имя? — Нежность, она самая безобидная, расслабься. Благодаря нашей связи я смогу также контролировать ситуацию. — Почему ты помогаешь мне? — Интересно увидеть змея, и узнать причину проклятий. Ты давай, поспеши, начнёт скоро смеркаться, и тебя заберут ниндзя. — Скорее тебя Мика бросит. — Юна, укуси его. Дайшо отошёл, и захотел понаблюдать за новой жертвой с должного расстояния. Куроо, увидев, белоснежные клыки лишь усмехнулся, и пальцами полез под складки своего кимоно, там, в карманах, он нашёл некий кубик. Охотница была готова одним выпадом прикончить добычу, но прокусить самурая в её юном возрасте тяжёлое испытание. На доли секунд промелькнувших, перед очами, человек оказался быстрее и показал своё превосходство перед духом. Пасть раскрылась, и сонная артерия могла окрасить в багровый, кусочек суши. Куроо набрав в лёгкие воздуха, заставил вены напрячься, что сбило противницу, и дало ему возможность, протолкнуть ей в глотку сахар. Змея поморщилась и обречённо кинула взгляд на Сугуру, который исчез, напоследок успев сказать. — Не убей, этого кошака, возможно он спасенье деревни от грядущей болезни. Черноволосый увидев, что спутница умерила свой пыл, предложил ей взаимное сотрудничество. Пресмыкающаяся никак не отреагировав, отвернула свою голову, и довольно зашипела, человек, который легко может бросить вызов духовному порождению, из чужого мира достоин уважения. Куроо, почувствовав урчание в желудке, из-за навалившегося на него потока информации, решил вернуться на место своей работы, в скором времени, окончание рабочего дня, подсчёт прибыли, и ужин, возможно, в двойном размере, половину его он всё же отдаст Льву. Обойдя колонну, и стукнув сандалиями по камням, разбросанным каким-то хулиганом, потрепав свою голову, он подошёл к прилавку, заприметив нездоровый цвет лица Бокуто, и отдышку непривычную для человека боевого сложения, взбиравшегося на горы, за короткие промежутки времени без намёка на усталость. Это тревожило, скреблось во все стены подсознания, что это за зараза, пытающаяся сломить? И кто же этот художник, и кто пострадал так же, как и его друг? Эти вопросы временно унесены капризом ветра, и украдены заходом солнца, обретут ясность в месте, где давно светят огни, и простирается лестница в обитель духа хитрой лисицы.

***

Звёздное небо простирается дальше за морские просторы, бесконечно оно помогает путникам найти дорогу к родным хижинам, давно нуждающимся в ремонтных ухищрениях. Тецуро лежит на песке, слушая прибой и сопение Хайбы, он толкает его пяткой, на, что соня отвечает ударом в глаз всей ступней, затеивший драку кричит, и змея ползёт к нему под одежду, намерена преподать урок о том, как нужно наслаждаться покоем ночи. — Сбавь обороты Куроо, иначе кипяток приукрасит твоё лицо. Бокуто помешивает варево в котелке, наблюдая, как Акааши собирает растения к себе в сумку, в скором времени он покинет берег, запрыгнув в лодку, и уедет на противоположную сторону, что бы утром рассказать сиротам немного о ботанике, и медицине. Первый шаг к восстановлению истинных традиций страны лежит через образование, Кейджи, как путеводная звезда для маленьких безобразников, даёт им то, что пригодится и заставит стараться получить больше знаний, дабы выжить в мире, где эпохи сменяют друг друга как яркий день и тусклая ночь. — Какой, грубый, как там ужин. — Ты ещё есть собрался? — Да, и посуду не намерен мыть. — Почти готово, мой ненаглядный, осталось только проверить, достоин ли ты божественного котелка. — Драка? Я готов. Лев приоткрыв один глаз, уже намылился съесть содержимое, без его изготовителя и своего учителя. План был прекрасным до одного момента, Акааши окликнул троицу. — Пошли, надо проводить. — Поединок откладывается, Лев, не смей притрагиваться, иначе натравлю на тебя змею, ой, а где она? Кейджи взял в руки весла, и Котаро отвязал верёвку от вбитого в землю колышка, бесконечный круг не порвётся, этот человек вернётся, и ждать спасателей не придётся, Бокуто, сам найдёт и раскроет зону его доступности. Куроо, передаёт воду, пропитание, и игрушки, деревянные сделанные Козуме для ребятишек, им часто одиноко, и они ждут, хоть малейшую радость приносимую Акааши. На этот раз, Кенма, неизвестный изобретатель префектуры Хёго, решил передать кожаный мяч, он лёгкий, и вполне подходит совсем крохотулям для игр. Но всем известно, это игра, которая поможет им всегда смотреть вверх. — Береги себя, лунный свет сегодня беспощаден. — А вы сакэ не открывайте, это на праздники. — Есть товарищ командир— отдаёт честь Куроо. — Лев, вернусь, проверю, твои навыки не смей снижать уровень тренировок я на короткой ноге с Алисой. — Я и не думал об этом. Ветер треплет волосы, и волны сами забирают судно в темноту, фонарик, закреплённый на борту, заставляет в какой раз озадачиться, хватит ли топлива на этот небольшой круиз, но даже если сам Посейдон посмеет, сегодня взбудоражиться Акааши вплавь доберётся до малышей и отдаст им сладости. Увидев их улыбки, перед тем как прикрыть глаза, от усталости на берегу обожженного песка. Бокуто кусает губы, штормовое предупреждение точно, сегодня могли передавать посыльные, и отговорить не получится, ради чего тогда хранить гордость защитника Японии, как ни для последующих поколений, коснувшись деревянной поверхности, он толкает Кейджи и доверяет его водной глади. Хватаясь крепче, воин борется с преградами, и отплывает, кромешный мрак скроет родные лица, и откроет миру истинную сущность Акааши Кейджи. — Тецуро, ужинайте без меня. Голова раскалывается на части. — Уверен? — Ага, не оставьте мне костей. Голыми ногами, протоптав дорожку, Бокуто немного пошатываясь, почти достиг порога своего дома, расположенного в нескольких метрах от моря. Куроо в течение этих кратких пяти минут не притронулся к еде, Котаро никогда не отказывался от пищи, даже, когда сильно был ранен, Хайба тоже, не смел, притронуться, и не из-за угрозы колючки, в нём, что-то щёлкнуло, если товарищу нездоровится, стоит ли наслаждаться пищей без него. Юна уже заставившая Тецуро, склониться пополам от нежных прикосновений к его коже, решила, отложить своё увлечение, и выползла из-под кимоно, насторожившись, она, последовала за пепельноволосым. Самурай, принял недобрый знак, и ничего не объяснив, последовал за духом, чувствующим неладное. — Лев, приготовься к худшему, лучше беги к Кенме. — Понял. Куроо, не смел просто идти, он постепенно срывался на бег, но зыбучий песок, так и норовил, забрать его и в какой-то момент показалось, что он погряз в нём по колени, и больше не мог двигаться, в голове слышались отчаянные крики и вопли, такие знакомые. Поздно осознал, что это крик Бокуто. Боль прошибла все тело, и он корчился на песке, пытаясь заглушить и не показать слабость своим видом. Что будет, если самурай оступится? Как за ним дальше последует страна, по навязчивому пути развития, и что станет с ней через несколько столетий. Когда исчезнет последний, под гнётом чужеземцев. Не должна сдаваться таким обстоятельствам воля самурая. Живущая в сердцах больше чем вечность. — КОТААРО. — Тецуро, я вижу его. — Кого, же? — Он выходит, из меня берегись, иначе заденет. — Я не понимаю, что ты говоришь. Змея мигом заворачивается в клубок, и от её тела исходит свечение, накопив нужное количество энергии чешучайтая, приползла к телу и начала обрисовывать некую пентаграмму, что бы вывести из организма Бокуто существо, засевшее в его душе. — Тецуро назад. — Дайшо? — Прикрой голову и ложись. — Но, но.. — Доверься мне, я смогу изгнать призрака. Сугуру ставит ноги на ширине плеч, сжимает руку в кулак, приподнимая указательный палец, поднося, его к носу и шепчет заклинание, что бы невидимыми путами сковать тело охваченное судорогами. Котаро крутится, и мешает проведению ритуала, Тецуро, нарушает "приказ" отданный молодым человеком, и садится на колени, обнимая тело, если покидать этот мир, то вместе, он возьмёт часть его грехов, и Бокуто пустят, за двери где нет места воспоминаниям о земной жизни. Дайшо чувствует безрассудство и отвагу сквозь прикрытые ресницы, просит об одном — Не смей жаловаться, если останешься без фирменной причёски. Столб белого света выводит на чёрный небосклон, без хвостов комет, образ восьмиглавого змея, он предупреждение видение предостерегающее слабых людишек о проклятье охватившим деревню, и лишь тот кто успел покинуть остров сможет избежать недуга, что не щадит никого, ни стар, ни млад. Миллион глаз давно осмотрели юного врача, тысячи языков отравили воду и пищу, и воздух, выдыхаемый, из ноздрей образовал лиловое ядовитое облако, повисшее над Дайшо, но унесённое ветрами, сама природа намерена бороться со своим худшим экспериментом. Дрожь прошла по земле, и вибрация смогла заставить Дайшо не удержаться на своих двоих и упасть на искрившиеся от потока энергии песчинки. Куроо поднял голову, и увидел как одним хвостом призрак, рассеял многочисленные облака, и явил кровавую луну, наслаждайтесь, пока можете. Алые бусинки, Ороти, смеялись над пугливостью, несколько поколений назад, вы японцы могли противостоять мне, а сейчас готовы убежать прочь. — Разведка дала мне понять, что я уничтожу вас за два дня. С этими словами, он неощутимый к человеческим прикосновениям, исчез, разогнавшись в пелене продуктов конденсации, оставив свою чешую пропитанную ядом, постепенно достигать залива, отравляя его водами Тихий Океан. — Он сейчас говорил, Куроо? — Сейчас, мне это не важно, осмотри Бокуто. — Мои духи спокойны, значит получилось на время отсрочить действие проклятия. — Я сейчас же отправляюсь к тому художнику. — Стой, Котаро сейчас слаб, да и мой обряд забрал твои силы, так ты не сможешь, даже дойти до подножия не говоря уже о подъёме. — И что же ты предлагаешь? — С рассветом отправиться к нему и узнать необходимую нам информацию. — Хорошо, можно попросить об одной услуге. — Да? — Отнеси нас в дом Куроо отдавший часть своих сил не смог подняться, и упал на грудь друга, где под рёбрами его сердце отчётливо билось, пропуская каждый удар, как в последний раз.

***

Ветви персиковых деревьев закрывали лик от жёлто-белого лунного света, и ни один луч не мог долго задержаться на нём. Освещенный ступал по остывшей земле, и приближался к небольшой возвышенности. Ни души на ветках, под шатром зелёной листвы он в гордом одиночестве, пытается вспомнить, то, как проклятье незаконно проникло через окна и двери, заняло место на его спальном месте и осталось навсегда. И в голове отчётливо можно было услышать: просто так не забирают змеи в свою обитель. Жертва, точно виновата в первую очередь, она нарушила законы мироздания, и поплатилась за свою неосторожность. Будь осторожен, служители небес всегда смотрят за тобой, и записывают пером на бумаге каждый грех. Кита запутался, сколько раз был свидетелем, но понял одно: Ороти, здесь, что бы порядок течения жизни не нарушался, и слабые не могли подняться, из-за естественного отбора. Он никогда не согласен, что есть слабые и сильные. У каждого своя сила, и для чего использовать её ресурсы, решается на уровне личности. Шинске, будет всегда доставать себя этой ситуацией, вновь не спас, даже не успев разобраться в причинах. От безысходности он возвращается домой, к человеку, на протяжении пяти лет, ступая по ступеням к храму, где стоит одна статуя хранителя-лисы, вместо двух. Ночные ураганы, точно не давали спать Ринтаро, и сейчас, даже без проклятья, можно подумать, что он на грани. Пепельноволосый оглядывает местность, и слышит пронзительный крик, исходящий от главного помещения, глаз начинает характерно дёргаться, когда его ушная раковина улавливает: Банзай. Эти двое, нет, точнее один решили устроить пьянку, в надежде, что Шинске не будет на протяжении двух дней, но допустили просчёт, никто не мог признать, что в Кобе или его деревнях, появится ещё один особенный. — Выметайся, Атсуму, подметать, там веток множество. — Нечестно, Суна! Ты жулик. — Да, как ты смеешь, если духи не умеют играть в сёги, то я тут ни причём. — Ты задел мою гордость, сказав, что кроме охраны храма я ни на что не способен, и рис в моей чаще, только по прихоти Киты-сана. — Это правда. — Требую реванш! — Если принесешь мне ещё бутылочку, а то знаешь, Шинске, запрещает, ссылаясь на моё поганое состояние. Он же не знает, что оно обречено. Кита наступает на продолжения дерева, и они хрустят под ногами, может быть замечен и не найден. Редкая возможность, узнать, что о нём думает его ученик, но абсурдное использование одного из четырех духов префектуры Хёго, кажется, ему большей проблемой, за которой он выступит на суде, перед всеми божествами. Сандалии стучат по брусчатке, и знакомые сёдзи, цвета морской волны, почти отодвинуты в сторону. Тень точно застукана, солнечными проказниками, но Суна, увлечен, действиями духа, что в сотый раз пытается достигнуть нужной комбинации. — Кстати, он приходил к тебе? — Наша связь крепчает, это может значить одно, он почти завладел моим телом, я ему нужен никак сосуд, я просто онигири в его желудке. — Ты до сих пор помнишь? — Когда захотел написать стихи, нашёл его записи, кто мог предугадать, что из-за твоего братана мои плечи упадёт тяжёлая ноша. — Над морем пролетит его туша, сегодня, я боюсь за Киту-сана. — Крепкий орешек, не попадётся щелкунчику. — ЭТО КТО? Атсуму откладывает костяшки, и внимательно слушает объяснение нового слова, он дух, и многое, что знакомо детям с ранних лет, он постигает в уже зрелом возрасте. — Забудь, лучше принеси выпить. — Пожалуюсь, на тебя Сёгунату. — У Шинске везде связи, слышал об Аране? — Главный полицай округи охотящийся, на духов. — Они друзья детства, и вместе изучали экзорцизм и искусство владения мечом, у разных мастеров. — Вот, я нужен господину, иначе он давно меня сдал этому мужику. — Из ценного в тебе только хвост, что может пойти на рукавички маленькому самураю. — ТЫ ЖИВОДЁР. Мия начинает злиться и встает, уже пытаясь выдрать с корнями прекрасную шевелюру Ринтаро. Тот усмехается и готов принять в объятия нахлебника храма. Атсуму кидается на него, и парочка катается по комнате, спинами задевая тумбочки, на которых стоят вазы и важные дощечки для священного места. Кита оставляет на улицу выцветать свою картину, прощайте воды залива, и морские пути в далёкий непостижимый океан. И приоткрывает дверь, в его лицо летит та самая бутылочка саке, по лицу стекает рисовая жидкость, и, похоже, смотритель забродил, если судить по запаху. Атсуму поджимает хвост и склоняет голову, в прощении. Суна видит, как напрягаются вены под кожей, как рука сжимается в кулак, и как Шинске хочет ругаться на ребячество, духа. — НЕЕТ, НЕ СДАВАЙТЕ МЕНЯ, ЗИМА ЕЩЁ НЕ СКОРО! — Меня не было, одну ночь и день. Что вы натворили? — Это, всё Атсуму, ему захотелось внимания от гейш в заведении у подножия и он, взяв кожаный потрёпанный мяч начал играться, но разбил стёкла. — ЧТО. — Я согласился промолчать об этом, если он выиграет у меня, но как видишь, он умеет только хулиганить. — Врушка-возмущенно произносит лис и сводит брови к переносице. — Тсуму, это правда? Дух склоняет голову сильнее, и с ужасом вспоминает, про то, как за его спиной находится оголенный меч Киты. — Господин, я не могу врать человеку, который даёт мне рис за просто так. Шинске тяжело вздыхает, и готов таскать за уши зеленоглазого хитреца. — Я брал ваш меч, что бы на дуэли сразиться. — ЧТО. С КЕМ ТЫ ЗАСВЕТИЛ СВОЁ ЛИЧИКО? — Тобио. — Ты надломил клинок и поцарапал гарду. — Мне очень жаль. Как же сейчас не хватает близнеца, семья могла лучше образумить горе-серцееда. Но Осаму с момента проклятия стал отшельником и никому неизвестно где он страдает без обмена энергией с храмом, братом, так же, как и Суна, теряя свою силу и становясь обычным человеком. Уже точно, его хвост исчез, прошло слишком много времени, за которое он хотел уберечь Ринтаро от их связи, но не вышло. Вычислить местоположение— Кита не мог, Мия связался с демонами, которые закрыли его от окружения, и эти чёрты были не под силу Шинске, сколько он не перечитай книг, не порви свитков. — Это был последний раз, когда ты ходил в храм "Карасу" — Слушаюсь! — Теперь, прими наказание. Лис слегка наклонился, ожидая пощёчины или удара в живот, но Кита не на столько мягок, он берёт проказника за шиворот и выкидывает за пределы сёдзи. Далее он открывает шкаф, и вынимает оттуда орудие убийства, глаза наливаются кровью, когда он крутит по кругу швабру, от махинаций, совершаемых Шинске, не только палка для уборки, но и глаза Мии крутятся на триста шестьдесят. При остановке, пытка продолжится уже у колодца со святой водой. Где Атсуму наверно, захочет утопиться. — Давай, до первой упавшей звёзды, по периметру, шагом марш. Лисёнок отдаёт честь, и начинает кружиться с шваброй. Ринтаро заливается смехом, в этом доме от него, он затих давно, и непривычно видеть улыбку. Кита сам хочет одарить компаньона поднятием уголков губ, но когда по телу Суны проходит судорога, заставляющая смех прекратить путешествие по гортани, напряжение со стороны художника достигает своего пика. Суна облокачивается на шкаф, в груди бьётся в суматохе сердце, кровяные сгустки украшают пол, и глаза тускнеют, пропадает тот привычный блеск в очах, исчезает хитрость, он становится беззащитным лисёнком, готовым покинуть этот мир. Приступ, заставляет упасть на колени, и склонить голову, будто вымаливая прощения у змея за е преступление. Проклятый уже точно и не знает, сколько раз бился в истериках, и утопал в лепестках сакуры, пропитанных его жизненной силой, исчезающей с каждым приходом весны. Летняя пора не становится исключением из правил, Ринтаро, больше зависит от погодных аномалий, таких как жара и спёртый, обжигающий горло воздух. Он не может выполнять привычных дел: смеяться, играть в догонялки с ветром, плавать в заливе и добиваться маленьких побед. Не может любить. Кто такая любовь, если у него она забрала абсолютно всё? — Рин, я принесу воды. Пленник, проклятья, лишь подымает руку, требуя, что бы о нём, не беспокоились в очередной раз. — Это обычный приступ, врача не надо, Кита. Шинске, давно знает, что лекари опустили руки, лишь обронив взгляд, на исхудавшее, бледное тело. Сам ухаживает за давно увядшим цветком, и просит не ходить Атсуму на поле ликорисов, один цветок способен принести в их дом невосполнимое горе, заставить больного выплюнуть последние годы жизни, и раскрасить один из белоснежных бутонов ярко алым переливом уходящего заката. Настоятель стучит каблуком гэтами, дощечки отбивают ритм, в котором легко затеряться и не возвратить былое, лёгкое прошлое, где по утрам, несмотря на ранний час, мы ели данго, а потом кривились от боли в животе. Ринтаро рано остался без родителей, и его усыновил парень, на два года старше, приютил и рассказал о духах, чудовищах целующих кроны деревьев, наводящих шорох и шум среди обитателей чащ. Когда младший ленился и невыполнял работу по дому, Кита отвёл его на побережье. Дикая луна светила, и не давала шансов дышать свободно, залив завладел его чувствами, это свобода, помогла ему слиться воедино с поверхностью водного безумства. Упасть с пирса захотелось в первый раз, и он позволил ему пойти ко дну, упуская к свечению пузыри прошлого. Ринтаро научился дышать самостоятельно, и существовать без сторонней помощи, опираясь на приобретенные навыки. Но уйти, отпустить, художника, не смог. Не ушёл, не разбудил Шинске от чужого сна, на который он согласился, что бы спасти грязного и неотёсанного лисёнка. Атсуму многое помнил, Кита проходил стены родного дома, и не хотел смотреть, как пламенеющий рассвет расскажет, что его поздно спасать. Будет молчать, не поднимая глаз, а мимо вас вновь пройдут прихожане, удивившись высаженным в ряд цветам. Шинске не ответит ни одному, он вновь будет искать в толпе знакомый взгляд, но увидит нагую тень украденную чайками у берегов моря, он вновь и вновь будет рисовать его силуэт, в ранний час, пробегающий по утреннему дождю из росы застывшей на травинках. — Убей меня сейчас. Кита не обращает внимание и протягивает стакан воды. — Тебе не следует бросаться жизнью. — Я не могу смотреть, как ты бросаешь духов и изучение их природы, ради картин. — Это не обсуждается, нам нужны деньги на поддержание твоего состояния, и знаешь, мне нравится наносить линии на белый холст, я не смогу от этого отказаться. Ринтаро отводит взгляд, и берёт стакан в холодные дрожащие руки. Он отпивает и вытирает капли тыльной стороной ладони, симптомы проклятья затихают, но не навсегда. — Тебя волнует случившееся? — Ты уже знаешь? — Сам знаешь, что я могу предугадать будущее. — И этим меня всегда пугаешь. — Расскажи, что тревожит? — Ещё одного прокляли, у него было все так, как и у тебя, а я не смог их образумить, наверно, он уже мёртв. — Смутно вижу пепельноволосого самурая и чёрного. Проклятый заикнулся, и прикрыл рот. — Кого? Отвечай. — Демон во плоти, способный убить Ороти. — Не может этого быть. — И этот парень, о котором ты упомянул, избежал наказания змея, возможно, есть такой же, как и ты, Шинске. Суна, встал и прошёлся по дорожке из камней, перед Китой. Сейчас, он обдумывал ситуацию, насупив брови и вызывая смешок у Атсуму, и беспокойство у Киты. — Мне осталось два дня... — Что? — Тому чудику и того меньше, на несколько часов. — Надо действовать? — Да, но не сейчас, ветер переменился, а значит, нас потревожат гости. — И поэтому, ты не договариваешь? — Верно, и ещё, Атсуму, куда-то делся. — ВОТ ПАРШИВЕЦ, ОПЯТЬ УБЕЖАЛ К ВОРОНАМ. Суна от неизменных обстоятельств, повторяющихся всегда в один и тот же день, поднял плечи, и совершенно не двинул бровью, удивление ему несвойственно. Кита разогревал кулаки, или же сегодня он просто потаскает духа за его уши, которые нужно прочистить, раз он не слышит предупреждений хозяина. — Ужинай без нас, и ложись пораньше, твой организм так лучше восстанавливается. — Да-да—протянул Суна, и улёгся набок в противоположную сторону от голоса. Художник взял зонтик, тучи надвигались на деревню, ветер принёс их с запада, и было естественно предположить, что после зноя приходит влага, и предостеречься от простуды было верным решением. Ринтаро хотел погрузиться в крепкий, самурайский сон, но увидел новую картину: воин сражает чудовище родившиеся из сказок в реальность, его золотые глаза, ярко сияют, и в них мелькает автор произведения, он крепко держит его за руку, в дальнем углу Суна, а рядом с ним причина проклятья. Хороший знак, но возможно потерь не избежать, не торопя события, молодой человек живёт настоящим и оставляет бодрствование, предоставляя своё тело сновидениям.

***

Решили выдвигаться до рассвета, многие восприняли это, негативно, но Куроо не спавший почти всю ночь, поднял и руки, и ноги, при голосовании о времени выхода их небольшой, но задорной компании к храму. Употребив рис, политый сырым яйцом и соевым соусом, он пнул Льва, и облил морскою водицей Дайшо, а затем спрятался за Кенму, что решил им помочь, уже пожалев о своём выборе. — Где это пародия на самурая. — Без понятия. — Кенма, а ты в курсе, что не скроешь метр восьмидесят? — Ой, точно—пинает в живот. — АЙ-АЙ, КОЗУМЕ, Я С ТОБОЙ В РАЗВЕДКУ НЕ ПОШЁЛ БЫ. — А я с тобой на край света — Великая злюка. — Ты ребёнок, Тецуро, твой друг на грани. — Бокуто, всегда говорил, что если он будет умирать, для него будет оскорблением, если я буду грустить и проливать слёзы. Сугуру передумал убивать негодяя, и затянул ремешки своего узелка покрепче, напоминая путникам, что им нужно идти и выведывать информацию от вчерашнего видения на рынке, как его описал черноволосый. Кенма, присоединился к нему, Куроо посмотрел на дом, и в груди что-то двинулось с мёртвой точки. — Жди меня, я скоро, Котаро. Минута прощания на миг была прервана головой, которая смотрела на Куроо. — Чего хочешь? — Кушать. — Лев, видишь краба? — Да. — Поймай и съешь. — Куроо, не заставляй его заниматься каннибализмом. — Кенма-сан!!! Вы жестоки. — Ты ещё не знаешь моего истинного гнева, сосунок. Хайба погрустнел, он так хотел покушать, что всерьёз задумался над предложением, но при прыжке на зелёное существо не рассчитал траекторию и ветер, он приземлился рядом с раком, что ущипнул за нос, и заставил вскрикнуть от испуга. — Тебя не приняли в общество морских существ, Алисе можешь не показываться на глаза месяц. — Куроо-сан, я организую армию крабов и раков, и однажды утром с девушкой вы проснетесь вместе с ними. — Помни, одно повелитель морских гадов. Звук металла по костям, ласкает мой слух. — ААА. — Придурки, Кенма, пошли. — Согласен. Солнце забирало полномочия у Луны, и начинало разгораться на небосводе, капли прошедшего каприза погоды, испарялись, пропитывая воздух свежестью. За разговорами, о организации отдельной префектуры животных, и тумаков от блондина они достигли пункта назначения за ничтожных полчаса. Лестница в небеса вела к храму, и каждая ступень искупала грехи любого из них. — Куроо-сан, вам придётся три раза пробежаться, что бы избавиться от плохих идей. — Как ты плохо думаешь о своём учителе! — Это правда, Тецуро, ты же безнадёжен. — Дайшо, от меня отвернулся лучший друг, что мне делать? — Заткнуться. — И ты не герой моей сказки. Путникам оставалось тяжело вздохнуть, и начать восхождение на вершину. Никто и не знал, сколько им нужно преодолеть, но явно, больше, чем семь смертных грехов, Сугуру утверждал, что любое переступление за нормы морали является несводтмым пятном на белой душе человека. Куроо введя за собой колонну неожиданно остановился, а сколько на его плечах жертв, и как он может расплатиться за из упокоение под шум прибоя. Столкновения с европейцами ни к чему не смогли привести, всё его товарищи стали лишь историей и легендами, рассказываемые детям в качестве дурного примера. Может ему и не было до этого дела, но главное, что бы он хранил в себе благородство такого рода. Это Тецуро ценил, даже больше, чем душу воина—свой меч. Давно отказавшись от титула демона, практически исчезла из памяти, сила способная защитить. Момент настал, придётся вспоминать. Дайшо, оценив длину впечатляющего строения, осознал — половина пройдена, и что бы они не задерживались приказал своим духам нежно укусить Тецуро за интересующие их места. Шорох внизу заставил Мию встрепенуться его хвост встал дыбом, в ожидании прихода врага. Барьер он решил не накладывать, что бы не разбудить Ринтаро, и не получить по своим булкам от Шинске. Он стал выжидать жертву, что бы при первом её появлении напасть и атаковать. Все ради защиты господина и Суны, ведь тот иногда так приятно может почесать за ушком. — Приближаются четверо, мне совершенно незнакомы. Они пришли точно не молится, их намерения сложно определить. Атсуму теряется в догадках, и доверяется силам природы, земля точно знает кого носит на своей поверхности. Кенма не привыкший к нагрузкам задыхается и почти падает на каменные выступы, змейки его подгоняют шипением, которого тот боится. Они ползут за каждым членом группы, для предупреждения о возникновении внештатной ситуации. Тактика поведения на чужой территории срабатывает, и Дайшо можно назвать полководцем, его подопечные останавливаются у самой последней ступени, и начинают выстраиваться в круг, в надежде защитить себя и хозяина. — Чего это с ними. — Эта реакция обусловлена не появлением человека. — Зверь какой? — Такие места они обходят стороной. — Кто же тогда? — Осмелюсь предположить, что это страж данной святыни—дух лисицы. — Дайшо, просто пройдем мимо него. — Куроо, ты ещё больший глупец, сражаться с ним бесполезно нам, людям. Ему равны по силе лишь собратья. Кенма на последнем издыхании подымает руку, чтобы предложить идею. — Может сделаем из них приманку, а сами проникнем вглубь территории? — Неплохая идея, Козуме. — Если твой план провалится у нас есть запасной. — Это какой же? — спрашивает Лев, догадываясь, что возможно это побег. — Именно, это твоя туша. Если идея пробежки не пришла в голову его компаньонам, Хайба сам прекрасно исполнит эту роль. Дайшо, даёт указания питомцам и они начинают ползти к своей цели. Атсуму прекрасно чувствует, что к нему на борт поднялись новые пассажиры, их нужно обслужить по первому разряду. Он становится в стойку для нападения, когда ощущает присутствие мелких существ. Крысы или змеи, у него один способ бороться с гадами, что могут пожрать запасы храма "Инари". Чёрные бусинки обнаруживают, нечто покрытое шерстью, с хвостом, распадающимся на четыре коричневых кисточки. С оскалом, и весьма чувствительным носом, мощными, человеческими руками и ногами, и ушками с белым пушком, дергающимися от каждого вздоха лестничного квартета. В ранге духов лисицы опережают змей. Но чешучайтым, кажется, что резкий выпад даст им преимущество. Они в количестве равным четырем, группой атакуют хищника—естественный пример выживания. Обидно, что Мия ловит их быстрее и переламывает, хребет двоим, остальных он оставляет в заложниках. Время ожидания прошло, и Тецуро с Сугуро становятся свидетелями растерзания и поглощения энергии духов. Мия подносит обездвиженных, откусывает часть тела клыками, выпивая кровь и облизывая губы. — Слишком мало мяса. Сугуру закусывает губу. — Здравствуй, бедная змейка, трудно дышать со мной одним морским воздухом? Куроо пытается удержать буйного друга, и разобраться или хотя бы попытаться обезопасить группу от опасности с двумя острыми ушками. — Я может, сохраню тебе жизнь, если расскажешь где твой хозяин. Кенма, мотает головой, любое действие обернется против тебя, пойми, это территория этого духа и он не пропустит просто так. И повиноваться Дайшо, он тоже не будет. Змея всем видом показывает, Атсуму, что не намерена предавать, она может совершить суицид во имя веры в своего подчинителя. — Глупышка, а могла и дальше ползать и греться на камушке. — Я не дам ей умереть. Козуме открывает челюсть, когда колючка уже наводит рукоять меча на существо, лишь лицом и голосом похожее на человека, а на самом деле, в нём точно скрывается монстр, готовый растерзать даже не пошевелив хвостом. Быстрота Куроо, пугает даже повелителя змей. Это скорость присуща, убивать наповал, но сейчас, же бывший воин, насмотревшийся на мирную жизнь, не спешит сносить голову. Именно такие мысли могут стоить ему причёски, жизни, чести. Нет, ему плевать, любое живое существо, не должно быть убито зверским способом, и он держится за своё оружие, и цель лишь одна защитить тех, кто стоит за его спиной. — Одна крыска вылезла—Мия облизывается и сжимает жертву. — Да? Мне кажется, здесь только один вредитель, и это ты, подобие грызуна. — ЧТО ТЫ СКАЗАЛ. Лев и Кенма скрещивают пальчики. — Уши давно не чистил? — Ублюдок. Атсуму с задетым чувством гордости, бросает змею, и она летит на камень, Куроо узнает в ней любимицу Дайшо. И чёрт, с этим узкоглазым, один раз он поступит, наступив себе на горло, всё же они друзья в далёком и темном прошлом. Тецуро прыгает за ней, и в непосредственной близости от минерала ловит, падая на спину, тут же к его шее приставлен веер с лезвиями внутри, острие прямо норовит проткнуть кожу, и явить сегодняшней ночью багровую луну. Куроо, левой рукой успевает, поднести свой предмет для самообороны к позвонку духа, Атсуму ощущает холод металла и собственную дрожь, может это его не погубит, но точно сведёт на койку, там расположена метка контракта, и один надрез может разорвать его и выявить настоящую, более дикую сущность лиса, как охотника на людей. — Нам нужен художник, если не отведёшь, я проткну твоё горло, как же ты потом серенады будешь петь, лисёнок? — Местоположение Киты-сана, я ни за что не раскрою. — Жаль, убивать свидетеля. Дайшо обладая орлиным зрением, замечает невидимые обычным людям руны, и направляет своих особей женского пола связать и лишить возможности двигаться. — Куроо, стой, придурок. — Сам такой. — Открылся. Атсуму раскрывает веер, и лезвия летят на лицо самурая, он не успеет отклониться или подставить камень перед оружием, это конец, придётся просить милостыню неудачный конец, для человека прошедшего войну. — Барьер. Тецуро не успевает прикрыть веки, как острие врезается в стену, которую не может пробить и даже оставить трещину, змеи Дайшо в неудомении ползут обратно и закручиваются у его ног в крендельки, уставшие от большого выброса чужой энергии, что им трудно забрать к себе и тем более переварить. Противник черноволосого, обжигается и убирает руки от веера, он шипит, но посмотрев в сторону, склоняет голову. — Хорошая работа, Тсуму. Дальше я сам. — Но они представляют опасность. — Вся четвёрка не подумает уйти с горы, пока не поговорит со мной. Приготовь нам чай, прошу. — Как пожелаете. Мия забирает свои лезвия, когда Кита ослабляет барьер, он заряжает веер начинкой, и отходит. Стена трескается и разрушается, Куроо прикрывает лицо, осколки царапают лишь его костяшки, небольшие капли крови падают на землю, он не в силах подняться, от увиденного, от страха, что движит им после события, произошедшего в последнюю минуту. От красоты и величия человека с серебряными волосами, в чёрном кимоно, и знакомой улыбкой похожей на обнажение только сформировавшихся клыков. Хлопает ресницами, когда Кита подходит к змеям, раненным в сражении, и подносит руку, свечение заставляет задуматься о благих намерениях человека, сердце отбивает привычный ритм под чешуей. Сугуру подходит к ним, и достаёт непонятные баночки с мазями, Шинске, кивает и предоставляет всё профессионалу. — Простите, за такое приветствие, мой дух должен охранять это место от чужаков. — Я чуть не помер. — Как и я сегодня утром. Золотые глаза вдруг наполнились видением на рынке, и он с криком вскочил на ноги, как ни в чём не бывало. — НАШИ КРАБЫ И РАКИ. — Приятно познакомиться, Кита Шинске. — Куроо, ты точно без головы. — Я этого парня сегодня задавил, а он такое вытворяет, я его благословил, что ли? — Ты точно не ангел—Кенма подошёл к нему и дал подзатыльник. Лев, дал такой же. — Вот паразит, не учись у него! Шинске подошёл к своему коллеге, и поклонился в знак примирения сторон. Дайшо, нужна была информация и одна жертва могла привести его к ней, он принял извинения без драк и отстояния своих крошек, и пожал руку Ките. — Пройдёмте в дом, негоже разносить проблемный сор по территории храма. Спасители Бокуто, направились за мужчиной к деревянной постройке. Суна наблюдавший из-за дерева, поймал за хвост Атсуму. — Как ты выбрался из своей комнаты. — Я хочу жить, выйдя из темноты, и наконец, стереть пробелы своей памяти. — Он не одобрит, если ты встрянешь в разговор. — А я не хочу, что бы они стали жертвами неоправданного ритуала. — Что ты говоришь... — Он использует их, что бы убить Осаму. Атсуму, разбил блюдце, об упоминании брата, и правда, если принести человеческие жертвы, и убить духа, можно спасти проклятого, но пойдет ли на это Кита, что подарил детство двум одиноким лисам, оставшимся без попечения родителей. — Пошли, надо принять лекарство. — Сколько будешь скрываться от своего близнеца? — Захлопнись, ты должен первым радоваться, что есть возможность убить причину проклятия. Запах гари от вскипевшего, старинного чайника, и цветов распустившихся в руках Суны, он ослушался приказа и нарвал ликорисов, захотев пробежаться голыми пятками по полю, этим поступком, заставив себя стремительно сгорать дотла. — Не говори так, о Осаму. Букет прошёлся по лицу, оставив след, оливковые очи, устремлённые, на зверя сияли злобой и ненавистью. Лепестки провели параллель, потеряли цвет, заставили лёгкие образовать дырку, и наконец, перестать существовать мечту достать звезду с небес, тех, что акварелью чернели на холсте. Расположившись на мягких подушках, группа ожидала слов, что начнут беседу с незнакомцем, предсказавшим проклятье Ямата-но Ороти. Куроо не мог отвести взгляд от рук, разливавших зелёную жидкость, он пытался угадать или же раскрыть трюк, но здесь лишь ловкость рук и способности хранителя обретенные в течение нескольких лет, и передаваемые из поколения в поколение. — Итак, вы всё же пришли. — А вы, чудодейственным образом предрекли, Бокуто проклятье. — Я знаком с ящером во плоти по отвратительному опыту из жизни. Дайшо поддерживающий беседу, подчеркнул в своём списке предположений, одну из главных мыслей. — Кита-сан, так вы хотели уберечь Котаро? — Да, Куроо-сан, я ничего не имел против жизни вашего друга. — Моё имя услышали на рынке? — Да, также мне известно об одном из четырех величайших хранителей нашего поколения—Дайшо Сугуру. — Взаимно, конечно, вы должны помнить меня не только за мои заслуги, но мы вместе с вами обучались у одного мастера. — Верно, и вам, как потомку величайшего рода лекарей, интересно знать причину проклятья? — Да, и хотелось бы узнать сможет ли выжить Бокуто, для этого тут остальная троица. — Не буду утаивать, шансы невелики, но они есть — Тогда быстро рассказывай и пошли разбираться с этим ящером. — Не спешите, во первых он является драконом, сошедшим с горы, где столетие назад в жертву принесли хранителя духа ворона, что бы уберечь урожай от напасти птиц. Это не смогло спасти, их, так как стая ворон своим гомоном смогла пробудить чудище от десяти тысячи летнего сна. И теперь оно мстит за убитого ни за, что хранителя забирая взамен души. — Но не чистые, а оскверненные порочной любовью? — Да, Дайшо. Хайба и Кенма, с интересом грызли печенье, когда половицы вне комнаты скрипнули, и заставили их успеть, до конца прожевать лакомство и с ужасом поглотить. — Что это за любовь такая? — спросил Куроо тянувшийся к оставшимся двум печеньям. — Между духом и человеком. — Куроо, дух ворона по имени Кей влюбился в крестьянского мальчишку по имени Тадаши, понимаешь, почему люди его возненавидели? — За симпатию к другому виду? — Нет, у духов перед началом отношений есть традиция, убить человека, что бы показать силу перед своей второй половиной. Он сделал это убив сестру Тадаши. — Деревня мстила за девушку. — Да, и всё обернулось пробуждением величайшей легенды. Все отпили горячего напитка, и Кита приподнялся, его заинтересовал гость, давно, рассказавший о своем присутствии. — Суна, зайди, я не буду ругаться. В комнату, куда почти не проникали солнечные лучи, вошёл бледный парень, с царапиной на руке, Кита не обратил внимание на приторно-сладкий запах исходивший от его одежд. И подвинулся в сторону, приглашая занять место рядом с ним. — Куроо, ты же лучший друг Бокуто? — Да, я знаю его с пелёнок. — Скажи, что за дух предал его тело Ороти? — Котаро любит одного человека, но никак ни одного из ваших существ. — Тецуро не отвиливай, — Дайшо напрягся, и хотел ударить. Любое знание могло помочь, в разрешении дела. — Акааши Кейджи. Ринтаро кивнул, и показал зеркало, на котором были высечены инициалы, и символ ночного жителя высоких деревьев. — Он дух совы и его покровитель, не смог пережить того, что он вырвался из-под контроля. Возможно, ваш Акааши сейчас искупает грехи? — Кейджи учит детей, на том берегу залива. Не могу поверить, что он не тот, за кого себя выдаёт. — У Акааши большой шрам на спине.—вспомнил неожиданно Козуме. Кита подозвал Атсуму, что собирался убрать грязный сервиз, тот недовольно подошёл, и понял, что хочет показать Кита. Он развязал пояс кимоно и оголил часть спины, на которой можно было увидеть рубец, полоса чётко была видна несмотря на давний срок нахождения на теле. — Во время заключения контракта, хранитель должен нанести на духа порез, означающий покорность. Куроо, округливший глаза, дрожащими руками схватился за голову, их дружба скрывала, такие вещи, а он никогда не замечал ничего странного в поведение Кейджи, просто добрый парень, со скрытой силой способной уничтожить его товарища по боевому кличу. Почему он скрывался, и знал ли, что их с Бокуто любовь способна погубить второго. И значит ли его недавний побег, что он бросил Котаро на произвол судьбы? — Как мне теперь доверять ему? Дайшо пожал плечами, сильно любишь быстрее забываешь, ведь так? Пускай уходит этот парень из жизни двух самураев. Как солнце из жизни японцев ночными свиданиями заставляя упиваться каждого из них. И днём выползать из берлог и согреваться от безответной ультрафиолетовой любви. — Этого не изменить. У нас два проклятых, а значит Ороти может начать жертвоприношение. — Зачем? — Что бы воскресить луну. Цукушиму Кея. — Два? — Ринтаро, тоже попался, на эту удочку влюбившись в духа лисицы, по моей вине. — В этого, что змей готов целиком проглатывать? — Нет, в его брата близнеца. — ЛЕВ, МНЕ СТРАШНО ИХ ДВОЁ. — КУРОО-САН, ПОМНИТЕ О ДРУГИХ. — АХ, ДА АЛИСА И МИКА СТРАШНЕЕ. Сугуру пнул своего "друга". Суна рассмеялся, он сам также отреагировал, когда увидел в ящичке из -под овощей сероволосого и каштановолосого лисёнка. Что пищали от голода, и тянули руки к торсу Ринтаро, на котором была закреплена сумка с онигири, Осаму первый просунул личико и вылез весь измазанный рисом, его брат дал ему по голове хвостом, и отобрал еду. В итоге они оба законючили, когда Суна забрал у них еду посадив малышей в тазик с водой. Проступили слёзы—слишком глубокая рана. — Рин, ты же знаешь, что задумал этот дракон? — Он планирует заразить вирусом всю префектуру, таким планом он хочет устроить конец света цивилизации, что запрещает любить друг другу, совершенно разных существ. — Естественно, с префектуры окольными путями зараза переберётся в разные уголки нашей страны. Куроо схватился за рукоять и встал перед трухлявым деревом, покрепче закрепив оружие на поясе, и прошептав лишь одно... — Всё очень просто, мы должны просто это предотвратить. Есть ли ещё один план, помимо того, что вы Кита хотели принести наш квартет в жертву. — Как ты понял? — Сражение, это не только умение махать мечом, но и чёткий анализ противника, я никогда не теряю бдительности. — Ясно, а ты оправдаешь прозвище демона. — Так, что, мне снести ваши головы за покушение на жизни мирных жителей, или будем сотрудничать. Тецуро, быстро переместился за спину Шинске, и поднёс лезвие к сонной артерии Ринтаро, блондин достал кинжал и направил его на грудь Киты. Кенма рос в одном дворе с этим хулиганом, и прекрасно знал, как надо действовать. — Атсуму, не рыпайся— Шинске опустил руку. Лисёнок шикнул на него. — Существует десять духов. Для запечатывания Ороти нужны лишь пять: лисицы, змеи, совы, ворона. — Повезло, что есть два духа лисицы, один может перевесить другого. — Дайшо, значит, нам надо найти братца того с веерами и Акааши? — Верно, и отпусти Шинске, нужны максимум два хранителя. — Пардон, месье. — Не говори странных изречений из уст европейцев, Тецуро. — ЕСТЬ, КЕНМА. — Итак, эти двоё точно вместе, у нас два дня для осуществления плана. За третьим духом, Атсуму сгоняешь в храм "Карасу"? — С удовольствием. — Ринтаро, проследи, что бы он похотливые ручонки не тянул никуда, и возьми лекарств у них. — Как скажешь. — А вы гости, располагайтесь, сегодня вечером выдвигаемся на противоположный берег, там скрываются порочные духи. Тецуро все ещё оставался в напряжении, его семь чувств кричали ему об опасности исходящей от Киты, но сердце начинало в двойном размере перекачивать кровь и насыщать мозг кислородом, предоставляя его разум различным видениям, где он и Шинске держатся за руки, он становится на камень и позирует, а художник кистями рисует уже не демона с чернеющими крыльями, а человека одетого в красное, праздничное одеяние, фестиваль закончился, фейерверки погасли и пали в бескрайний залив.

***

Шум прибоя оглушительно стучит по вискам, заставляя тело и душу подальше держаться от диметилсульфидового аромата бескрайнего пространства. Куроо затерялся в своих убеждениях, и одинокому пиратскому кораблю пришлось пришвартоваться в гавани поздним, одиноко скитающимся по пляжу, вечером. Ещё вчера утром юность гуляла в карманах, а сейчас в душу стучится ответственность. Внутри не затушить лучи, которые говорят, что ты один на один с проблемами, Тецуро собирает волю в кулак, и пытается отталкиваться от затягивающего песка вперёд. Оживить маяки и вернуть разбившиеся корабли в порт сейчас естественная задача, если ошибется, владычица морей заберёт с собой, и солнце упадёт на дно. Приказ в горе утонуть, не будет исполнен, пока Куроо случайно не проберется в сад художника, и не попробует запретные плоды, растущие под небесным куполом, перетянутых нитий. — Кто-то мой покой нарушил и наверно навсегда. Шинске чувствует присутствие. — Я узнаю, все черты. Ты приходишь на мои холсты, больше не спрячешься демон во плоти. — Луна не собирается сегодня светить, не знаешь? — Отнюдь, ты сможешь совершить убийство при полнолунии, сейчас облака раступятся. Куроо усмехается и подходит сзади, подставляя нож к горлу, ночь заждалась своего творца, и пора им двоим сомкнуть уста на холодном побережье. Шинске держит кисть, и рисует слёзы, ставшие ручьями на картине, плачет. Фигура в темноте, на белом листе, и боли нет и меркнет страх гибели. Черноволосый вдыхает запах моря, и уже касается девственной кожи, но свет, искрящийся, и падающий на них заставляет увидеть, его в кровавом одеянии, на фоне рассвета, в лучах которого он смывает грехи. Дыхание перехватывает от точности, изгибов тела, пол складками одежды, этот парнишка, ни одни сутки проводил за наблюдением моря. Он рисовал море, и никому не мешал жить мирной жизнью, в отличие от... — Отставил? — Это картина должна сойти с бумаги. — Неожиданно, думал, не сможешь преступить свои инстинкты убийцы, прекрасно понимая, что Орочи пробудился по мою душу. — Змей, ведь должен завладеть твоим телом? — Да, Суна и Бокуто, необходимы ему, как подопытные. В моей же крови, есть вещества, что помогут ему эволюционировать. — Твоя смерть решит все проблемы. — Так, почему ты не разрежешь меня пополам? — Я хочу, что бы Кита Шинске увидел, мираж, переходящий из его фантазий на новые полотна. Хочу видеть картины, на которых все мы смеёмся. — Давай, забери биение сердца. — Раненное сердце плачет, но живёт. Сотворенный тобой портрет и голос, заключили меня в оковы, какой я самурай, если не могу спасти того, кто сбился с пути. Догорают фонари, солнце в руках и улыбке, побереги. Проводи меня из коридора со страшными тварями, где нет ни тебя, ни меня. Прекрати существование разлитых чёрных красок на море, густым пятном, и смой его с моей совести, что бы мои секреты стали слабостью простого художника. — Куроо, не пожалеешь о своём решении? — Нет,—он убирает меч в ножны. Катану с пыльных полок своего магазина достал Козуме, пришлось долго пыхтеть, что бы клинок вновь переливался серебром в ночи. — Лишь бы не снилось, как его руки душат тебя изнутри. — Мою жертву не искупить, скажи Ринтаро, о том, что я сам так решил. — Скажи, тогда зачем живёт любовь что яд, любовь, что смерть? Тецуро срывается, призраки управляют его мыслями, море волнуется и вызывает подкрепление. На берега выползают морские жители, сирены поют, и завлекают противника к себе полежать на смертном одре. Взгляд среди одиноких, поданных решительный, и бесконечный, тьма не уйдет из сердца Куроо, но он поможет очистить от грязи хранителя храма "Инари". Кита понимает, что не сможет загасить бушующий огонь, все берега давно сожжены, его красками, отрицающими вымысел правительств, и расцветающих только от сновидений, вызванных подлинными образами. — Ей нужно вырезать сердца одиночества, лучше умереть, тому, кто никогда не покинет море. Куроо хватает за воротник, сотни желаний превращаются в удар по лицу. Пепельноволосый падает лицом на тропу, ведущую к ключу, что сможет открыть тысячи дверей, что расскажет Шинске о жизни без знания того, кто является важным звеном в цепочке акта существования восьмиглавого змея. Где нет места горечи о собственной вине, за избранние небесами на эту невыполнимую миссию. Хранитель, следуй за человеком, что сможет предотвратить, разрывание круга, по которому ты идёшь не по собственной воле. — Если мечтаешь, о смерти, что подарит тебе мифическое существо. Валяй. Но, может лучше прожить красивую жизнь вместе со своими ребятами и не оглядываться назад, следуя своим решениям? — Забавный. — Прости, что? — Глубинные жители, мне рассказали все о тебе, там, где встречались два синих моря. И блик в глазах, и тает песок под ногами, и Куроо забывает, как иногда помогает стопка, в таких ситуациях, кажется, теперь он разобрался в словах Котаро, и сам стал пленником любви, свидетелями, которой стали чайки и крабы, танцующие под светом сиреневой луны. — Поможешь мне пройти через стену? — Уже нет смысла отказываться от этого — И? — От тебя. Пунцовый румянец впервые играет на щеках костром. Шинске касается своих губ пальцами, и прикладывает их ко лбу черноволосого. — Не теряй, там свалим с тобой от них на моря. — Предначертаны друг другу судьбой. — Конечно, странник-демон из моих снов. — Видение на рынке, заставившее меня забыть об одиночестве. Подойди поближе, и победа будет за нами. Буря не сможет мглой, очернить людей. Мученье Суны закончится, и наверно тогда, я и ты сможем поговорить о чувствах, планах, или просто ляжем, на землю пересчитав все звёзды во вселенной. Дайшо, оторгает от рта кисэру, мелкий нарезанный табак, прекратит свое существование с последним выдохом, отправляющимся в шаткую атмосферу. Он ни чем не хуже Орочи, создаёт такие же облака, что губят население. Кидзами исчезает, и нервы вновь не восстановятся, взрывом в голове, вновь хочется отказаться от этого искусства, даже змеи продумали план, кусать Сугуру, за пальцы, как только он начинает своё пятиминутное мучение. Но ничего не выходит, привычка, уйдет лишь после кулака по столу, а пока хранитель просто не нашел способа расслабляться по-другому. Лев отгоняет от себя вонючку и получает подзатыльник. Кенма готов показать искусство, рождённое в додзё, а не в трубке. Но, где-то там, Куроо, лишился своих сил, и он не сможет взяться за рукоять, если другой не сломает стену. Не поведёт за собой. Козуме хочет поскорей разобраться с этим, и наесться сполна данго, мечта вполне осуществима, конечно, если выживут этой безумной компанией осмелившихся бросить вызов дракону с холодных вершин гор. — Они нас ждут, пошли. — Да. И пока всем хорошо, надо ловить момент, в круге этих людей. — Кита, мы подготовились к отлову Осаму на крайний случай. — Отлично, но я хочу предложить кое-что тебе. — Слушаю. — Один хранитель должен остаться здесь и освоить проведение ритуала без сучка и задоринки. Это будешь ты. — Согласен, верное решение, тогда эти двое с вами. Атсуму и Ринтаро пошли за духом ворона. — Тогда выдвигаемся, Куроо найди лодку. Дайшо, архив в твоём распоряжении. — Удачи. Сугуру крутит трубку в руке, и, покачивая бёдрами, удаляется прочь. Тецуро, не расплатится с ним, потом в закусочной. Кита сам находит транспорт, пока, коллега летает в воспоминаниях вместе с морскими птицами. Небольшая, рыбацкая лодка, так легче проникнуть в штаб противника незамеченными, предугадать действия Осаму сложно, но возможно. Этот хитрец, точно наставил ловушек, маленький изобретатель рос, когда Атсуму бессовестно пропадал в лесах на тренировках. Шинске сам и не понял, когда воспитал настоящих бойцов, за одним, из которых придётся исправлять ошибки. Он не против, он их отец, или же причина по которой они не стали ворами. Сейчас просто надо, преподать урок, хулигану. — Эй, Кита, ты долго будешь смотреть на небо? — Иду. Хранитель устанавливает связь со своим духом: Атсуму, прошу, не делай глупостей, как и всегда. Осаму, вернись и спаси своего любимого.

***

Атсуму икает так громко, что у Ринтаро гудит котелок, злится и пытается отвлечься, но этот ужасный дух, ещё напевает детскую песенку, которая обязательно будет вспоминаться. — ТА-РА-ТА. — Сейчас, убью я гада. Продолжает второй, без угрызения совести, блондин зло скалится и готов кусаться, принимай же мой вызов. — Захлопнись, лисья морда. — Я тебе в еду красного перца насыплю. — Я расскажу о ваших отношениях с Шоё, вы же хотели скрепить союз. — СТААЛКЕЕР. — Ты просто во сне разговариваешь, придурок. — За оскорбление личности, я сдам тебя полиции. — Белочка, вы не знаете, где тут личность? Пушистый комочек, мотает головой, и убегает с орешком к себе в дупло. Мия, рычит ещё больше, но Суна не смотрит в его сторону и продолжает путь, ступня случайно соприкасается с камнем, и он почти падает, но успевает восстановить равновесие. Атсуму настораживается, позабыв о лёгкой обиде, он знает, здесь неспроста лежит этот камень, и недотёпа сейчас мог подписать им смертный приговор. Как и ожидалось, треск веток, и лишь один взор на макушку стоящего рядом дерева, на них летит сеть, а справа от Суны приближается валун. Охрана храма "Карасу" лучших изобретателей ловушек и ниндзя, у которых обучался брат, как и всегда на высоте. Лис должен охранять хозяина до конца своей жизни, с огромной скоростью летит с холма объемный шар, и он решает рисковать собой. — Сам такой, раз напоролся на сигнализацию.— Мия прыгает на него. Ринтаро провожает взглядом странное подобие рисового шарика. Атсуму ударяет его по лицу, и он сам откатывается от друга, смотря, как на него падает сеть, которая мигом натягивается, и создаёт клетку, с помощью заклинания, с ними обычно работает Шинске, и Суна узнает одни из них. — Надо же, попался, сам дух лисицы. — Кагеяма, ты сегодня в дозоре? — Как видишь, сладкий. Зеленоглазый стоит и не может двинуться, аура человека, стоящего перед ним полностью лишает возможности сделать шаг. — Слишком резкий ты, Кагеяма. — Нишиноя-сан, вы не лучше, уже готовы проткнуть парнишку кунаем. Ринтаро сбивает ритм дыхания, и Ю может по этой ошибке прочитать его дальнейшие действия. Движения мышцами, характер выделяемого углекислого газа, прекрасно открывают вид на заложника обстоятельств. — Чужаки, назовитесь. — Дух лисицы—Атсуму Мия. — Простите, господин, я обычный рыбак, ночью хороший клёв, я направляюсь домой. — Ха, Тобио ты поверишь в это? Синеглазый осматривает пойманного и не видит при нём ничего опасного. — А где же его удочки. — Зверь страшный напал, пришлось отдать улов, что бы спастись. Атсуму поражается актёрской игре, своего компаньона, и глазами сигнализирует, точнее морганием слово из четырех букв. — Мия, а ты неверный раз глазки строишь — Что ты, Шоё единственный, даже с тобой его делить неинтересно. Кагеяма, уже много лет сражается с наглецом за духа ворона—Хинату Шоё. Они противники, который год, несмотря на будущую помолвку Тобио, как наследника клана. Мия отвлекает на себя юного господина, Нишиноя опускает оружие, желая поскорее закончить с обходом местности, он верит в спектакль разыгранный перед ним. Ринтаро смог не выдать себя благодаря скрытию эмоций, первый урок в жизни каждого ниндзя. На самом деле ему страшно, много лет не выходить за пределы храма и вот когда предоставился шанс, его пятая точка столкнулась с последователем из "Карасу". — Прости, но пойдешь с нами. Кагеяма видит странный огонёк, и решает проверить. — Осторожней, юный господин. Юноша оставляет Атсуму, полагаясь на крепкость системы защиты, ни кому не пробить стальные верёвки, и поставленный заранее барьер, а лис выберется из любой ловушки, это доказано. Нишиноя связывает руки пленника. БЕГИ. Научиться читать по губам было неплохим занятием, когда близнецы ссорились и не разговаривали друг с другом, Ринтаро научился понимать движения их уст, и был посыльным в диалоге. Слова, растворившиеся во мгле, и веер, кинутый прямо в "руки", подтвердили правильность умозаключения. Суна локтем пихает в живот Ю, тот оторопев от сильного удара, сгибается пополам, далее проклятый ловит зубами оружие блондина, и убегает. Мия достаёт дымовую шашку, что давно находилась в сарае Киты, это его давнее увлечение быть подрывником. "Бомба" скрывает следы беглеца, выступившие, в дозор задыхаются от смеси чёрного и красного перца, Мия, доработал устройство. Суна отдаёт честь, и силуэт за густой пеленой отрывается от преследователей. Парень должен найти Хинату, жертва этого кицунэ не должна быть напрасной. — Тобио, господин, вы как? — Вот же, дух. Это же огни храма "Инари", что заставляют лишиться рассудка. — Ага, они всегда меня оберегают. — Мне догнать того парня? — Отставить, без Атсуму он просто будет убит нашими воронами. Возвращаемся на базу с пленником. — Так точно. Суна путает дороги, но ему нравится голос, который пытается вывести на поляну, и он следует за источником мелодичной песни молодого человека. В этом голосе нет грешного умысла, ему можно довериться, веер в руках тяжестью тянет, оказывается это непросто аксессуар—оружие, одним ударом, которого можно нанести противнику сотрясение мозга. Гомон за спиной, не может искоренить родник души неизвестного. Вороны клюют волосы, и плечи Ринтаро, но он двигается вперёд несмотря на пернатую стаю, его предчувствие, ещё до мелодии дудочки указывало на путь к открытой местности. Избавиться от птичек не позволяет что-то застывшее в душе, наверно, доброта, он не хочет причинить боль даже врагу, слишком беспечный и глупый. Твоя жизнь на краю обрыва, а ты не можешь превратить падальщиков в чёрнеющие тушки с окровавленными клювами. Тогда, понятно, почему ты допустил слабость по отношению к Осаму, и признался в своих чувствах. Ты знал, что опасно влюбляться в другой вид, или подразумевал это, но боялся спросить у Киты. Скрывая боль в сердце, пока у Осаму не проснулась ответная привязанность. И в этот миг, Ороти нашёл осмелившегося нарушить правила, и проклял. — Проваливайте. Ринтаро не может бежать, слабое здоровье даёт о себе знать. Он подает, на землю, здесь поле тысячи ликорисов, их красные шапки опадают, и предвещают скорую кончину, в конце смеётся, осознавая, что приказа Шинске ослушался не шалопай Тсуму, а он сам. — Я закончу свой путь, просто потому, что не хотел убивать этих тварей. Мелодия смолкает. Вороны, разлетаются в стороны. Человек в чёрном плаще, с огненными волосами, приручает охотников. Суна даже не знает, убегать ли ему. — Вставай, я не причиню тебе вреда. Я дух ворона — Хината Шоё — Нашёл. — Назовись. — Суна Ринтаро, я от хранителя храма "Инари", Киты Шинске. — О, дружок, Тсуму. — Мне нужна ваша помощь. Ринтаро начинает задыхаться, кровь каплями падает, и портит красоту растений, Хината не успевает спросить, зачем здесь этот странник, и где Мия, только веер, запрятанный во время пробежки под складки одежды, оповещает его об опасности, что грозит любимому. Шоё дотрагивается до узора на шее Ринтаро, что был скрыт за чёрным шарфом, и видит гангрену, разрастающуюся с каждым прикосновением, кожа проклятого бледнеет, в срочном порядке нужно будет обработать рану и найти Атсуму, которого возможно взяли в плен последователи храма. Шоё, несмотря на малый рост, обладает сверхъестественной силой, как и все духи, он загружает тело парня к себе на спину и старается сам не вдыхать сладкий запах ликорисов. Стая следует за ним, бег может усугубить положение, поэтому до порога дома он идёт, расстояние можно преодолеть за десять минут, но состояние человека, оставляет желать лучшего, и он отправляет весточку, быть готовыми принять раненного. Свет от восковых свечей озаряет медовые глаза, сказочно смотрящие на бездыханное тело. Хината сидит рядом с ёмкостью, и меняет повязки на раскаленном лбу Ринтаро. Постройка, в которой они укрылись, является личным убежищем Шоё, здесь он часто пропадает от своих же товарищей. И этот дом, где встречи с духом лисицы, проходят втайне, от надоедливых глаз, и ртов выдающих сплетни направо и налево. Дух ворона знает, что этот человек нарушил границы, и его оставили погибать в лесу крылатых падальщиков, в наказание, но он, как хранитель окрестностей не может себе позволить, что бы знакомый Атсуму сгинул так просто. Пальцы размазывают по месту раны лекарство из трав, и жжение пропадает, дыхание становится стабильным, и Суна должен открыть глаза, обязан. — Чуть не совершил ошибку, когда ворона отправлял. Они могли узнать в тебе врага. Хината встаёт с пола, и прикрывает дверь, сквозняк может продуть несчастного. — Вы, вы, где я. — Очнулся, как себя чувствуешь? — Мы должны торопиться, Ороти...— Суна хватается за шею, что больше не доставляет дискомфорт. — Спокойно, ты ещё не окреп, давай по порядку, Суна Ринтаро. — Мы хотим изгнать восьмиглавого змея раз и навсегда, и для ритуала нам необходимы вы, Хината-сан. — Просто, Шоё. Значит, я должен ответить за своего лунного предшественника? — Да, у нас есть два хранителя, и почти все духи. — Я не против, тем более, Атсуму многое о тебе рассказывал, и моя обязанность спасти тебя, как духа предотвращения смерти. — Спасибо—склоняет голову, и сжимает кусочек одеяла. — И да, никаких гадостей, он не рассказывал. Лишь, то, что он гордится тобой, ты помогаешь ему почувствовать себя нужным, и прикрываешь перед Шинске. — А мне такого, Атсуму никогда не говорил. — Скромняшка, и дурачок потому-что. Смеётся Хината, и смотрит на догорающую свечу. — Впервые, хочу спасти его, у меня должок образовался. Рыжеволосый задувает свечу, и протягивает руку. — Вернём его силой. — Да. Ринтаро, встаёт и в кромешной черноте с белыми отсветами лунного месяца следует за возгоранием среди непроглядной чащи. Странно почему, такой яркий юноша, и дух ворона олицетворяющего хаос и тьму, предшествующую свету сотворения мира. Он никогда не спросит, ведь может потерять всё, хоть ему уже не страшно. Бродить по улочкам смерти. Всю дорогу молчит, прикусывая язык, и восхищается силой, с которой он смог усмирить того лисёнка. А может он сам убегает от страха прожить без Атсуму. — Хочешь спросить, как так вышло? — Нет, что вы... — Всё мои предшественники были отчаянны в своих намерениях, но я не такой. Я хочу закрыть брешь, что смогла сломить моего учителя — Цукишиму Кея. Поэтому луна всегда горит ярче солнце, ученик превзойдет мастера лишь в своё время. — А какие у вас отношения? — Мне неинтересно, что подумают о нас люди, мы просто поднимаемся в небо, и бешено, любим друг друга, целуя в нежные губы. Ринтаро смущается, лишь на миг, возвращаясь в то время, когда он был с Осаму. Он никогда не забудет, и надеется, что правители морских глубин и небес простят им очередную ошибку молодости. — Мы на месте, похоже, они немного пытали его. — Это всё ради безопасности? — Да, моей и храма, работа у них такая. — Какой план? — Сейчас время перерыва на употребление пищи, и желудок им скажет пора, ребят надо подкрепиться, они выйдут и мы направимся, к месту заточения принцессы. Проклятый сдерживает смешок, представляя Мию, в чём-то женственном. Хината видит, как из помещения выходит Кагеяма, и оставляет на охране пленного самого старого и мудрого ворона, которому нужен определенный подход. — Кажется мне, эта птичка непроста. — Не то слово, он всегда ослушивается меня, его хозяин, даже после кончины все ещё Цукишима. Но у меня есть способ одолеть старожила "Карасу". — И что же это. — Сахарок. — Купится?-вопросительно спрашивает Суна. — Доверься лучшей приманке и заходи с флангов, Ринтаро. Шуршание за кустами, настораживает чёрного стражника, и он встаёт на дыбы, отгоняя дремоту прочь. К нему выходит лишь копия хранителя ворона, по его скромному мнению. Один кто не принял присягу перед новым духом, и не позволяет ему хозяйничать в храме полноценно. Шоё аккуратно двигается прямо в клюв, и когда птица хочет атаковать, подносит кубик белого лакомства. Пернатый округляет бусинки, и, смотря по сторонам, попадается на уловку. Суна успевает вовремя спрятаться за деревом, и пока охранник хрустит сахарком, проникает внутрь. — Я присмотрю за пленным. Можешь там под деревом ещё скушать. — Кар-кар? — Кар-кар, ты тоже должен отдыхать. Карасуновец, улетает от своего поста, и Хината заходит в крепость. — Мой, любимый!!!! — Боже, скажи, но почему я полюбил этого идиота. — Как, грубо Шоё—показывает язык. Ринтаро с помощью веера разбирается с морскими узлами, сковавшими героя прошедшего часа. И отряхивает руки. — Я также отступился, Хината-сан. — Рин, не накручивай себя, может стать хуже. — Всё в порядке, направимся к месту сбора. — Ты любишь Осаму? Вопрос, прозвучавший среди голых стен, пересёк черту, за которую было сложно переступить. — И не смогу больше другого любить. — Ну, тогда—Хината подошёл ближе, сжал кулак и потрепал макушку— Борись за него до последнего вздоха. — Ой-ой, тогда Ките придётся готовить двойной секихан. — А вот сейчас объяснись, Атсуму Мия. — РИНТАРО, СПАСИ. — За здоровье молодых! — Предатель! Ринтаро, не обращая внимания на проклятье даёт деру, нужно спастись, умереть от руки будущего жениха немного абсурдно, Атсуму, вернув себе своё оружие кидает его в молодого человека, но попадает в огенную макушку, на которой от этого вырастают рога пробудившегося дьявола. — КИТА—СААН, Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ!

***

Натягивается сеть из осколков неба, потоки воздуха, подталкивают лодку, к новым приключениям, ради которых стоит двигаться, покорять новые вершины, и никогда не отчаиваться, даже если брешь в судне может погубить экипаж. Кенма замечает первым, и удивляется, как с удачной Тецуро, их ещё не заглотил хозяин глубин. — Парни, мы, похоже, идём ко дну. — Это твои фантазии, Козуме. — Тецуро, я, что буду шутить, дай сюда фонарь. Куроо отдаёт источник света, и покрывается мурашками, когда видет дырку в полу деревянной конструкции. Шинске, даже не соизволит посмотреть, он занят греблей, и пытается уловить малейшее присутствие Осаму на берегу, к которому группировка, почти подобралась. — Предлагаю скинуть балласт—указывает на Льва. — Куроо-сан, а чего сразу я. — Твоя комплекция самая выдающаяся, мы идём на съедение рыбкам, из-за тебя. — Может нам скинуть вас, как самого говорливого и бесполезного. — Что ты сказал? Гены от сестры забушевали? Никогда он не позволит оскорблять сестру, Хайба берёт запасное весло, и ударяет им по голове черноволосого. — Где ты этому научился, переросток? — Знаете, додзё Яку? — Вот паразит, моего мальчика на свою сторону перенаправил. Лодку шатает уже не от волн, Тецуро, кидает во Льва, бруском служащим приспособлением для закрепления корыта на берегу. И тот смещает центр тяжести в левую сторону, судно накренивается. Кенма не выдерживает, и необдуманно встаёт, хранитель понимает, они попали в засаду, разозлили блондина. — Я вас сейчас нашинкую, и будете плавать. Козуме достаёт меч, давно он не брался за него, пора вспомнить лихие годы, замахивается, и лодка окончательно переворачивается. — Вы совсем?— Кита хватается за нижнее основание судна. — Кенма, ты перегнул. — Чёрт, вы меня выбесили черти. Лев всплывает спиной к вверху. — Пусть земля тебе будет пухом. — Куроо, больше я тебе не буду помогать. Тецуро и Козуме обрызгивают друг друга, как в детстве, на речке. Кита тяжело вздыхает, и плывёт кролем в сторону небольшого утёса, на котором видна девушка в нежно-бирюзовом платье, с тёмными волосами и синими бездонными глазами. К счастью, они потерпели крушение недалеко от земли, и могут доплыть, но нужно ли это и кого ждёт незнакомка, на краю бездны. Пепельноволосый не знает, но надеется, что она поможет в поисках, по расчетам до берега метров тридцать, и если быстро плыть, можно добраться за считанные минуты. — Козуме, а куда плывет, Шинске? — Ты о чём? — У меня ощущение, что он движется к утёсу, но там же лишь морская пустота. — Берег в противоположной стороне, Кита-сан! Пловец продолжает усердно работать руками и ногами, девушка играет на лире и он подаётся гипнозу, по ощущениям Кита, достигает твердой поверхности, и уверенно ставит ступню. Тело же наоборот, понимает, что мозг, находится под влиянием, и действует само по себе. Выбиваясь из сил. — Он не слышит вас, Кенма-сан — Лев, ты же изучал различных тварей, это их дело? — Сирены, что топят моряков, могу утверждать, что они охраняют духа лисицы. — Плохо дело, таким образом, он утонет, а я даже не могу в воде атаковать.— Куроо планирует плыть. — Отвратная идея следовать за ним. — Что предлагаешь, мелкий? — У нас мало времени, в скором времени, мы последуем за ним. Единственная возможность пожертвовать собой ради него. — Я готов. — Куроо-сан? Решительность, и он уже пускает к себе в объятья мифическое существо. — Нет, не смей, Тецуро. — ЗАМОЛЧИ, КЕНМА. ЕСЛИ ОН ПОГИБНЕТ, КТО СПАСЕТ БОКУТО. Козуме осекается, и плывёт к берегу, он не сможет уговорить этого хищника за своим собственным счастьем. Лев, впервые видит то, о чём ему говорили, самурай жив, только тогда, когда у него есть возможность кого-то защитить. И он уснёт навек, под морской гул, напоследок сделав дело в котором все будут "за", а не "против" него. Жить после войны за ушедшую эпоху, больше невозможно, наверно он давно решил, так идти сквозь муки страдания. — Это не конец. Куроо видит девушку с золотыми волосами, она подзывает к себе, показывая на меч, что уплыл, сорвавшись с пояса Тецуро. — Как твоё имя. — Ячи Хитока, я русалка, и моя задача оберегать путешественников. — Как завалить её, если не видно, и меч ржавеет в соли. — Ты сдался рано, демон. Просто доверься инстинктам, и утащи её с собою в ад. — Ха, меня будет ещё учить малявка. Тецуро много раз был свидетелем, как Котаро мог разрезать пулю, направляющуюся к нему, следовательно, златоглазому, нужно просто преодолеть свой предел, и разрезать водную гладь. Кита, лежит на коленях, и рукой проводит по скулам, сирены. Любовь замерла, в плену навечно. Мужчина не поднимет руку на женщину, и враг спокойно унесет за собой, пострадавшего, не желая, что всю душу ей он отдаст. — Хороший мальчик, Шимизу нравится, играться с тобой. — Прошу убей меня. — Что ты говоришь! — За тобой придёт чернокрылый, если дашь слабину. Она не следует совету, и хочет простой любви, так, что бы щёки ревновали, током по телу, молнией в самое сердце. Ей всегда будет мало моряков, и несколько столетий будет одиноко сидеть на утёсе и ждать избранника. Киёко, обвивает его водорослями, и тянет на себя, под воду. — Не отдам. Крик в стороне рассекает поверхность, и создаёт водную завесу, что водопадом падает на девушку, Кита приходит в себя, так как ей надо перегруппироваться и сосредоточится на защите. Шинске, обессилевший в последний раз смотрит на падающую звёзду и загадывает, то о чём никто не узнает. Удар попадает по человеку, прикрывшому собой сирену. Он одинокий рыбак, давно и без гипноза лишившийся рассудка от её красоты, ушёл навсегда из деревни ради неё. — Танака... — Будь со мной.. Рюноске падает, и Шимузу обнимает его тело, теперь они могут вместе упасть со скалы, и остаться вдвоём, где им никто не помешает. Превратившись в морскую пену, что будет биться об борты кораблей, и распадаться на волны, шум которых вдохновит художника на очередной шедевр. Помниться, как мы лежали на берегу, а я смотрел сначала на трещину, а потом на то, как твоё дыхание перестало существовать. Кто я тебе, объясните, кто-нибудь, почему я зациклился, и как судьба нас ещё не прибила за мою глупость. Тецуро откашливает воду, черно-белыми становятся капли на волосах хранителя, и глаза начинают опять просить небеса, о одном шансе, быть со своим спасителем. — Куроо, спасибо. — Считай, я оказал моральную поддержку за случай на рынке. Кита не согласен на это, не заприметив друзей, он целует в щёку, демона, и становится проклятым и немного опьяненным от нахлынувших на него шалостей. — Сочту, за благодарность. — В следующий раз, я нарисую тебя. — И предашь море? — Оно не обидется, если я, хоть раз буду менять перспективу, и передний план, пусть отдохнёт от меня. Лев, шепчет, Кенме, что-то на ухо. — НЕТ, НЕ ВЫТВОРЯЙ ТАКОГО С МОРИСКЕ. — ЛЕВ, Я РАЗРЕШАЮ, ДАЖЕ ГОТОВ ПАСТЬ ПЕРЕД АЛИСОЙ В БОЮ. Минутка слабости перед трудным сражением, незаметно может продлить мгновение, которое больше не повторится.

***

Злые языки могли думать, что я не проживу без них. Не смогу видеть то, что позволено другим, но зрение острее, чем у орла, может, думал, что упаду в овраг, но я на пике всех холмов. Сколько бы я не прожил, моё место здесь, дух лисицы, оттолкнувшийся от хранителя, стал вором, как и полагает его хитрой натуре. Я выживший, тот, кого не коснулось проклятье. Я Осаму Мия. Зверь, выбравшийся из клетки способный прокусить шею, а потом, взмахнув хвостом, уничтожить улики. Танец, на костях, стоны пострадавших я стал таким после потери единственного и неповторимого. И никто не сможет противостоять мне познавшим искусство владения холодным оружием, вместе с способностями духа. — Чужаки, что будешь делать, Осаму. — Кто они? — Два самурая, один непонятный и кажется хранитель. — Что ты сказал, Акааши? — Хранитель, с волосами похожими на пепел. — Пришел всё-таки, значит, Суне остался всего день, печально, вновь вспоминать страсть между нами. — Прикончить их? — Нет, продолжай ночную охоту, я поприветствую своего воспитателя, и покажу, каким он меня сделал. — Когда, Ороти пробудится, мы сможем создать новое общество? — Да, у каждого из нас свой способ защитить мир от людей с большой земли. — Не пропадай. Кейджи машет рукой, и обращается в филина, с белым оперением, и серой макушкой, он летит в неизвестность, скрываясь в одеянии ночи. Мия усмехается, и проверяет наличие кунаев, встретить Шинске после долгой разлуки, и опробовать на нём приём, оточенный в блеске пота и слёз, да ему благоволит удача. Предчувствие, и связь, метка пульсирует на запястье, монах "Инари", пришёл за ним. Привет, прощай, прости, тот, кто дал мне крышу над головой. Кита смотрит на небо, слишком чёрное. — Ты можешь сказать, где он? — Он... Не успевает ответить, Осаму стоит позади Куроо. — Сзади, Тецуро. — Какой подлый трюк, нападать из-за спины, да ты трус, как я погляжу. — Осторожность, этому меня учили. — Тогда, почему не атакуешь? Боишься, да? За разговорами, самурай не успевает разобрать, как с головы падает волосок, и струйка крови, остаётся царапина от лезвия. Подносит, палец к ранению забирает часть жидкости и пробует на вкус собственные кровяные тельца. — Давненько, металл не щипал мой язык. Подходи ближе, детка. — Следующий раз будет твоё сердце, я вытащу его и покажу миру, то чем так гордятся все воины. Шинске, не может предотвратить слишком, опасно, кинуться под катану, Осаму слетел с катушек, когда винил себя в состоянии Суны. Нужно дождаться, когда его пыл утихомирится. Куроо атакует, направляя остриё в живот, Мия, понимает, что движения медленные и плавные, с ними легко совладать, и преграждает путь, сдерживая напор врага. Сверху на него летит Кенма, он рукоятью планирует вырубить сбежавшего лиса. Ухмылка, пора заканчивать детский сад, он уворачивается, и мечи Куроо и Кенмы, касаются друг, друга, искры летят в сторону. Ниндзя ухмыляется и отпрыгивает, кульбиты совершенные им прерывает удар, в бок, Хайба заставляет скривиться, и прокатиться по земле несколько метров в сторону. В пыли он задыхается, камни попадают в глаза, и оценить обстановку становится затруднительно. Кита замечает дыру в обороне своего глупыша, и читает заклятье. — Осаму, ты не смог удалить метку, даже выжигая клеймо. — Твой барьер не удержит меня, Кита-сан. — Ринтаро любит и ждёт тебя, одумайся. — У меня появился другой смысл жизни. — Что? — Да, мне нравился Суна, но не получится его осчастливить духу лисицы, он уйдет спокойно, и может потом, станет, духом и мы встретимся. — Никаких потом не существует. Только здесь и сейчас, Осаму. Куб заточения не дает возможности двигаться, просить перемирия? Близнецы никогда не сдавались, и даже сейчас по раздельности в них ещё есть стимул к борьбе за свое одиночество. Две неравных половины, наказание, которое будет с Саму до конца его дней, для Тсуму он лучший подарок. Для брата Саму, уже давно подлый трус, что не смог склонить голову и разделить болезнь вместе со своей опорой в старости. — Одиночка, простите, Кита-сан. Мия, может шевелить рукой, сдерживая мешочек, который дал ему Кейджи, если тот вдруг он попадётся в сети экзорцистов. Порошок сработал, и пальцы сжались на сонной артерии Шинске. — Как, ты.. — Я больше не ваш дух. И с братом мы больше не единое целое. Забывайте меня. Тецуро видит, как тот, кому он испытывает чувства, заставляет себя сдерживать слезу. Хранитель растил близнецов, с малого возраста, и сейчас, дитя убивает родителя, просто хотя быть одним, и никогда не принять свою беспомощность. Черноволосый всегда спасал, всех неважно, кем они являлись в профессиональной деятельности, и этому человеку, погрязшему во тьме, он перекинет мост, через пропасть, кинет верёвку, по которой тот выберется из-под земли. Куроо, протыкает ногу, парня. Куб крошится на части, Кита хватается за горло и пытается отдышаться. Страх быть осужденным проходит и Осаму, как загнанный лисёнок падает на колени. — Познал вкус поражения. Шинске, подходит к нему и щипает за щёки, прижимая к себе. — Осаму, ты мой океан, я стал рисовать море, потому-что ты любил его и надеялся, что вернёшься, прошу разорви холсты и сойди ко мне. Атсуму, Рин, Я поймаем тебя. — Ринтаро, помню улыбку, хочу коснуться руки. — Тогда, давай, спасём деревню и его. Не молчи, скажи своим глупым убеждениям нет. — Падать с высоты больно, но раны затянутся со временем. Кита-сан, Суна ведь никогда не держал зла, а я пытался защитить его... — Мы вместе исправим ситуацию, это возможно. Кенма подзывает демона, и Льва, указывая на небольшой парусник, вдали, позаимствованный у его знакомого. Акааши любил строительство, и это судно, его личная гордость, пришвартована к берегу. — Кейджи, вернусь и за тобой. Обещание, данное под шум прибоя, всегда исполняется, другой стороной. *** — Дайшо, я слаб? — Все хотят видеть солдата, готового умереть за страну. Обычный змеелов видит героя, что готов для своего друга на все. — В конце-концов, я пришел к выводу, что ещё могу называть себя сильным. — Пока, не ослаб душой. — Дашь закурить? — Побереги лёгкие, у того проклятого уже ничего там не осталось, Ороти поглотил их. — Акааши, нет рядом, переживаю. Сугуру не может признаться, что он причина его состояния. Он отворачивается, и вдыхает больше яда, в ужасе мечтая поскорее избавиться от угрозы, что может помешать их с Микой будущему. Он тоже обычный мужчина, что хочет семью, быть с ней от заката до рассвета, здесь в первую очередь, Дайшо из-за того, что бы она могла купить на ярмарке заколку из ракушек, и покрасоваться перед ним. А он просто предложит перекусить ей, и укроет оледеневшие плечи, потому-что заботится о солнышке, что приняло его и обогрело. — Ладно, сейчас новую партию заготовлю. Не более двух вздохов. — Хорошо. Котаро, сидит с ним на лавочке, и смотрит в бесконечность, что забрала у него родных. Но молодежь строящая замки из песка, что хотят развеселить Ринтаро, заставляет его не отчаиваться и держаться высоко перед мизерными проблемами. И есть надежда, что здание из оксида кремния не снесет волна, что он будет стоять, и привлекать других, своими стенами, за которыми укрылись крабы, раки, и чайки. Рано или поздно стихия захватит его, но стоит лишь улыбнуться облакам, и через день или два малыши построят ещё больше. Весело стуча лопатками и задорно хохоча, возвращая взрослых дядечек, во времена, когда они впервые взялись за рукоять меча. — О, колючка. — Живой, вышло? — Он как кот, если вцепится, мёртвой хваткой не отпустит. — Подтверждаю, тогда идём? Тецуро машет рукой, за ним толпа, воинов прошедших через возгласы сирены, русалок, и блудного лисёнка, что оглядывается и пытаетесь кого-то найти. Они встречаются, и Дайшо оговаривает все с Шинске. — Не хватает лишь твоей силы. Этот гад уже показал хвост. — Как, Суна? — Держится, но может откинуться, если мы не начнём. Осаму смотрит на копию, что готова пихнуть его в бок, уши дыбом, кисточки сигнализируют негодование, и оскал как и у него выдает белоснежные клыки. Суна опирается на Хинату, видно, что Атсуму близко не подпускает. — Милый, можем ли мы начать сначала. Мия-младший мотает головой. Рыжеволосый грозит ему ночной расправой. — Саму, я так скучал, мне было больно. — Обещаю, что больше не покину, не предам. — Наша взаимосвязь не была обречена, мы просто оступились в первый и последний раз. Так, что будем друг с другом. Маленькие лисята пляшут в сердце Осаму победный танец. Шинске, хочет нарисовать уже их четверых у храма, и повесить картину на самом видном месте. У них это получится после того, как восьмиглавый уйдет на страницы книг, в историю о мифах. Куроо смотрит на Бокуто, бледность кожных покровов, отдышка, пустые глаза. Потеря Акааши, сказывается, оружие, что убивает наповал, быстрее, чем проклятье — отсутствие человека с которым связаны успехи, утренние всхлипы, зелёный чай горячий, а не ледяной, что заставляет скручивать узлы в организме. Привычка накручивать себя из-за этого курчавого, входит в образ жизни, и не покидает до его появления. — Скажи, что мне делать без него, где он, Куроо, ты же знаешь. Тецуро смотрит на море и просит у него ответа на щепетильный вопрос. Молодая пара, эти два хулигана, стали старше, и уплыли на разных кораблях. Вся причина, оступаемся, если понимаем, что обречены, и мне и тебе страшно терять близкого на своих глазах, и хвататься за глотку, где скребётся клубок невиновности. Главное, потом, что бы ты понял для чего тебе этот парень, и уже позабыл о колкостях между вами. — Засыпай, проснёшься, а он уже заставляет тебя гулять с ним. — Мешки под глазами не ушли, эх, думал, помогу вам. — Один шаг, и ты больше никогда не увидешь море, пойми. — Расслабься, и наслаждайся битвой. Стань защитником, с которым можно будет потом просто выпить в забегаловке, под шатром. Куроо обретает новую причину для сражения, напиться в хлам и поговорить о вечных проблемах мужчины. Он выставляет мизинец, и хочет дать клятву, что возможно не исполнится. Демон знает, что божественное существо, убьет его, но он никому не говорит, битва один на один. Может так получится избавиться от жертв прошлого, серебряным блеском уничтоженных под приказом начальства, покойтесь с миром, ваш черноволосый убийца, вскоре пустит корни сакуры в себя. Рука касается, плеча, ответь, что нам с тобой осталось, Кита Шинске... — Ороти, приближается к берегу, встретим его и проводим к облакам. — Атсуму, Осаму, Шоё, встаньте по сторонам горизонта. Четыре духа встают, змея, лисы, и ворон, создают свечение, перевалочный пункт перед ловушкой в которую он должен попасться. Кита находится сзади своих, и как старший наблюдает за процессом, начиная подготовку, Сугуру хлопает по спине Куроо и Кенму, и даёт указания Льву защищать проклятых до конца. — Как заварушка закончится, берите мяч, полетаем—подмигивает Дайшо. — Змейка, я давно хотел с тобой разобраться таким способом. Кенма хмыкает, и достаёт из ножен забиратель жизней, по нему и не скажешь, но он командовал отрядом правительства в войне за независимость страны, и прекрасно знает, как надо сражаться. Тецуро, удивляется его решимости, раньше же не вытащить было, потренироваться в додзё, в котором они выросли, он ночами проводил время за инструментами, создавая деревянные мечи, каждый раз выходя на новый уровень. Физическая подготовка была ниже плинтуса, но колючка, сказал, что угостит, его если тот заставит упасть на колени. Через год так и случилось, опадал красный клён, и листья под гэтами, выцветали, наверно, родился новый демон, что мог сорваться на своего прародителя. Козуме, тогда закрепил оружие и, потрепав, волосы промолвил. — Одна тысяча палочек данго, за одну тысячу взмахов мечом. Тецуро провернул в голове момент, и когда багровая тварь подняла свою лапу над головой светволосого, он смог понять, что тот пошёл за ним не из-за того, что будет интересно, он хотел стать сильнее. И стал. Катана, сдерживала напор, самурай отъезжал назад, под подошвами обуви сформировалась каша из грязного песка. — Забирайся на него по хвосту. — Как скажешь, не смей прощаться со мной! Куроо, увидев двадцати метрового дракона, с золотыми глазами, как и у него, с багровой чешуей толще, чем у любого другого существа, нашёл его слабое место, это очи, сверкающие в ночи, там нет защиты в виде когтей или каменной чешуи, да и если ослепить чудище впадёт в истерику и упадёт прямо в центр столба, где его могут запечатать на ближайшие четыреста лет. Вздохнув поглубже, он побежал по телу монстра, обернувшись назад он увидел, что конечность раздавила Козуме, и кровавая туша могла стать неплохим мясным обедом для этой твари. Стиснув зубы, он не должен был горевать, тогда эта жертва будет напрасной, всегда улыбайся, когда товарищ погибает, ведь горечь не вернет. Ядовитое облако выпущено, и его размер мог накрыть всю деревню, демону не страшно, задерживает дыхание и достигает шеи, пробует проткнуть и вызвать кровопотерю. Странно, но легенды имели часть лжи, похоже, остальные семь голов были потеряны за прошедшие семь столетий, и осталась главная восьмая со слабым местом. Змей почувствовав, как в него вонзился меч, начал разворачиваться к морю. — Тецуро, нам надо, что бы одна из частей его тела попала под свет. Голос Киты, и ошибка, что будет стоить ноги, кровь существа тоже яд, что попал на обнаженную кожу самурая, она стекает по голени, и ожог красуется на конечности, с сильным жжением, Куроо двигается к золотому глазу, зубы жёлто-белые, готовы откусить ему руку. Столб очищения готов, и главное направить туда этого гада. Ороти смотрит на него, и жалость к существу пробирает до костей, мягкий самурай больше не боец. — Ты такой же, как я. Хочешь, что бы люди соблюдали законы. Я тоже таким был, выполняя приказы сёгуна. И чего добился? Разрушенной страны, что постепенно, погибает. Змей, пытается сказать, но тихо и ничего не слышно. — Можешь не пытаться, я понял, что пока мы пытаемся, вырастить овощи и фрукты самостоятельно, сама планета не восстанет против нас. Но мы использовали все ресурсы, и как итог пробудили лютого зверя. — Человечишка, действительно ли вы готовы, взять на себя ответственность за любовь с духами? — Это чувство подвластно всем, и глупо разлучать таких дураков. Они навсегда останутся такими, и пошатнут вселенную не раз. — Значит, сколько я бы ни старался вы не сможете, бросить того с кем связывает нить судьбы. — Верно, всё-таки люди, самые глупые существа. Ороти открывает пасть, фиолетовое облако, готово очернить демона. — Прости, но в этом мире, нет места нам дьяволом. Лезвие втыкается в хрусталик, на части глаз распадается, и катится слеза боли. Даже если ты монстр, ты живое существо, и чувствуешь рану, зверь воет, и запрокидывает голову. Куроо подбрасывает вверх от его дыхания, и он падает в пасть Ямата-но Ороти. Напоследок, он видит, как на небе отражено кристальное море, что рисовал на берегу Кита... — НЕЕТ. Шинске хочет сорваться, и разорвать руками тело того, кто лишил жизни его первого парня, к которому он испытывает, что-то более высокое чем дружба. Близнецы хватают его, и не отпускают, иначе его придавит тугой в несколько тонн. Кричит и падает на песок, бьётся в истерике, змей падает на столб, и яркая вспышка озаряет чёрное небо белыми и жёлтыми просветами. Подымается ветер, всех отбрасывает в сторону, Кита лежит на мокром песке, волны кучерявят его волосы. — Я рисовал море... И штрихами кистей, потерял и убил близкого человека.

***

Улочки, в каждом баре и здании, читают газеты, главная новость: была предотвращена болезнь, благодаря правительству, Кенма сворачивает бумагу и выкидывает лжепрессу. На набережной, сегодня состоится выставка и он захотел насладиться пейзажами, что не надоели ему на протяжении двадцати двух лет. Прошел месяц со смерти Куроо, а этот человек не перестал просить море вернуть его, как итог накопилось много картин, которые по совету Кита все же решился выставить на всеобщий обзор. Блондин ждёт, Бокуто, обещание выпить так и осталось висеть в воздухе. — Кенма-сан! — О, Шоё, как матч? — Представляешь, мы выиграли у храма "Сейджо". — Видимо, это игра становится успешной, может мне тоже попробовать? — Тебе никто не запрещает, да Тсуму? Атсуму смотрит на данго и пытается его скушать, пока Хината отвлекает. — Не надо думать о еде. С другого конца стола видна мордочка Осаму. — Саму, ты занимаешься онигири, неужели ты не проклинаешь рис по ночам? — Мы с Суной из него снеговичков лепим. — КТО РАЗРЕШАЛ ЕДУ ПЕРЕВОДИТЬ— Козуме стучит по столу. Лисята падают замертво от испуга, Суна записывает этот момент в блокнот, у него появилась мечта стать писателем, и рассказать правду о великих самураях. Близнецы, кстати нужны, для образа неудачника, он любит издеваться над ними, как и раньше. Только теперь он может убегать от них, не задыхаясь, и гулять сколько влезет. Он избавился от проклятья, и будет жить вместо своего спасителя. — Ой-ой-ой, Козуме, тише. — Наконец, припёрся, пошли. — А, ну подожди, что это блеснули на руке Тсуму? — Я ТЕБЯ ПРОСИЛ РУКУ В КАРМАНЕ ДЕРЖАТЬ. — Прости, Шоё. — Кенма, а пьянка разве была. — Нет, я не плавал в бассейне рисовой водки, а что? — Вот гады, а ещё друзья называется—показывает язык. Кенма вздыхает и берёт костыль. Встаёт. Одна нога целая, другая протез, сделанный по его личным чертежам, после битвы с Ороти, ему отрезали ногу, что бы проклятье не распространилось по телу. Благодаря, Фукунаге, он смог восстановиться,и стал одним из узнаваемых изобретателей префектуры. — Хватит вам, пошли. Навстречу ветрам, укрывшись в пальто, западная мода пришла неожиданно, в дом Шинске. Идёт по набережной, мелкими шагами тревожа брусчатку, в день, когда он станет известен. — Жаль, ты не увидишь мой дебют. Вдали, прекращается дождь, наверно, хороший день, что бы разлюбить тебя — заключает Кита, и смотрит, как Дайшо жестикулирует и рассказывает Мике о каждой картине. — Мика-сан, какая картина вам больше по душе? Я автор, и мне интересно. — Приятно познакомиться, Кита-сан, знаете, тот самурай в красном кимоно на берегу залива, трогает душу. — Да, и мою тоже. Но его нет с нами, это лишь видение, что я повстречал, когда-то на рынке. — Прекрасная история расскажете мне её? — Я наверно, плохой рассказчик. — Главное, что не читатель, другой Шинске.— Сугуру хлопает его по плечу. — Кейджи, а ты можешь обернуться в птицу и на голову ему каплю белоснежную оставить? — Куроо-сан, я культурный человек, и так делают только голуби, может ты сам, заберёшь своего мужчину? — Зануда, я хотел Дайшо отомстить. Сугуру икает, и краем глаза замечает красное кимоно, будто с холста сошёл хищник. — Не может быть. — Кита-сан, поздравляем с выставкой. — Спасибо, Осаму, Ринтаро. — Да, Куроо наверно, тоже бы понравилось. — Он смотрит с небес—Атсуму смотрит высоко на голубое небо. Дайшо проходит этап загрузки. — ДУРАК, ТЕБЯ УЖЕ ПОХОРОНИЛИ, ТЫ ЗАЧЕМ ПРИШЁЛ. — Акааши, он на меня кричит, может всё таки.. — НЕТ. Шинске слышит голос, и переглядывается с Бокуто. — Глюки наверно. — Люди не сходят с ума одновременно, Шинске. Обернись. Лицо Куроо становится таким же, как и кимоно. — Тецуро, но как. —Акааши, подхватил меня, и спас. Вылечил мои раны, а я преподал ему урок, и вот спустя месяц мы смогли вернуться. — Бокуто, прости меня. — Эх, ты совень, ты вернул мне друга и себя, следовательно, нет никаких обид. Домой, может? — Да. Шинске бежит к Куроо, и бросается ему на шею, руки черноволосого обнимают стан. Найти друг друга на берегу моря, разные люди скрепляют вечный союз. Больше нет причин расставаться. Так давай раскрасим белый холст различными красками, и наша картина будет ярким примером настоящей любви. Кенма, злится на друга детства и ударяет костылем парочку, в бой идёт Атсуму и Осаму, они намерены отомстить за шишку своего хранителя. Огромный шар из людей катается по набережной, заставляя людей улыбаться до мочек ушей. Я нежно рисую в своем воображении, пытаясь запомнить это мгновение