***
Это была самая тяжкая и скучная неделя, проведённая им в Агентстве. Все шутки, которые он отпускал, и глупости, что вытворял в тщетных попытках наладить общение и разрядить обстановку, сделать вид, что никакой трагедии не случилось, — совершенно не возымели действия ни на одного из членов организации. Даже Миядзава Кенджи, чрезмерно наивный деревенский подросток, который до сих пор не научился видеть в чужих словах двойного дна, оставался опечален событиями настолько, что почти не разговаривал. Возможно, именно этот момент сложившегося безвыходного положения стал точкой, когда даже он, самый светлый оперативник среди всех прочих, начинал понимать суровые реалии жизни большого города. Или же, если взять в расчёт возраст парня, можно было предположить подростковую депрессию. Общее настроение достигло высшей точки тоскливости на седьмой день, когда Осаму, предварительно получив от босса Портовой мафии SMS-сообщение с местом и временем его отбытия, собрал свои немногочисленные пожитки в небольшую сумку и в последний раз прибыл на рабочее место, представ перед коллегами в своей старой-новой рабочей униформе — дорогом чёрном костюме. — Вы прямо мафиози, Дазай-сан, — совсем невесело прокомментировал Ацуши, выдавив из себя какую-то неловкую кривую улыбку. То ли подбодрить хотел, то ли проявить внимание, но подобная фраза, в которой должно было звучать восхищение или хотя бы добрая шутка, насмешка, совсем уж не вязалась с действительным отношением паренька к новому облику его учителя. — Ходил в похожем раньше, — с нарочитой весёлостью и энергичностью отозвался он в противовес настроению Накаджимы и, чуть пригнувшись, по-актёрски прикрыв рот ладонью, шёпотом добавил: — Последние деньги потратил! Так что мы с тобой теперь оба на мели! — Для тебя это ненадолго, — проворчало откуда-то сбоку голосом Куникиды, и Осаму с его юным протеже синхронно повернули головы к источнику звука, который, несомненно, в своей обычной манере продолжал копошиться в излюбленном блокноте, не соизволив дополнить едкий комментарий столь же изничтожающим взглядом. Его почти уже бывший напарник, Куникида Доппо, всегда славился своими непоколебимыми идеалами и принципами, которых у него было в таком невероятном, непомерном количестве, что даже великий детектив, Эдогава Рампо, ни в жизнь не сумел бы удержать всю эту муть в голове. В основном, помимо всякого бреда вроде сотни обязательных качеств, которыми должна обладать идеальная женщина, множество принципов этого человека можно было отнести к одной категории — в придуманном им идеальном мире не должно быть места страданиям людей. Это, конечно, как ни посмотри, весьма похвальные устремления. Жаль, что утопия. А сам этот идеалист уже не раз оказывался свидетелем разрушения настроенных им воздушных розовых замков, а порой и сам становился тому причиной. Переживал, страдал, корил себя, но вновь и вновь возвращался к взращённой им идеологии. Что уж и думать о его отношении к мафии, вся суть которой и заключается в причинении страданий другим людям ради достижения своих собственных, низменных, по мнению Доппо, целей? — Эх, Куникида-кун, в последний день нашего сотрудничества мог бы быть и повеселее, — с громким вздохом распрямившись, чуть обиженно произнёс Осаму в ответ. Качнул туловищем из стороны в сторону до характерного хруста и, пытаясь вновь притерпеться к некоторой скованности движений в новом наряде, принялся безжалостно закатывать рукава приталенного пиджака до локтей — так было привычней. — А ты, я погляжу, ни капли не переживаешь, чем придётся заниматься в мафии, — проворчал Доппо, проследив за его небрежными действиями со всем неудовольствием на вечно серьёзном лице и, стоило Осаму пройти за рабочее место, как он, чуть погодя, ядовито добавил: — Скольких ты порешил, пока работал на мафию? Сотню? Две? И ведь был прав. Будучи правой рукой босса Портовой мафии, какими только делами воротить ни приходилось. Сегодня вспоминать о тех днях никак не хотелось, но от прошлого никуда не деться. Ему снова придётся окунуться в реки крови и следить за собственной спиной двадцать четыре часа в сутки — как бы в его новом коллективе не нашлось тех, кто не прощает предательств. Хотел бы он съязвить в ответ, что и сам его напарник не чист на руку, но припомнив, как тот страдал, мучимый совестью всякий раз, когда ему не оставляли выбора в его деяниях, да подумав, что своими словами и вовсе испортит свой последний день пребывания в Агентстве, благоразумно решил промолчать. — Дазай-сан, — вновь подал голос усевшийся по правую руку Ацуши. Весь его вид выражал бесконечную грусть побитого жизнью кота, что, впрочем, было не так далеко от правды, — а мы… сможем видеться время от времени? Ну вот. В эту секунду он отчаянно напоминал брошенного им четыре года назад Акутагаву, который, со свойственной лишь ему одному ненормальной одержимостью, разыскивал своего названного учителя всё это время, порой прибегая к террористическим актам в виде устроения взрывов в зданиях всевозможных госслужб, а также к простым разбойным нападениям, лишь бы привлечь побольше внимания. Конечно, сравнивать Ацуши с ним в этом аспекте было кощунством — всё же они слишком разные. Но, как и в случае с Рюноске, именно Осаму подобрал его с улицы, дал приют и на работу устроил, в дальнейшем не раз помогая советом и вообще, действиями на поле боя. Именно потому заданный Накаджимой с опаской вопрос, как будто бы тот боялся услышать ответ, вызывал некоторое умиление и удивление тем, что сам Дазай, при полном отсутствии тяги к жизни, умудрился каким-то образом стать важной фигурой в жизни как минимум двух человек. Но, увы, ответ дать необходимо. — Не уверен, Ацуши-кун, что Мори-сан будет рад моим визитам в Агентство. — Но у нас же перемирие! — почти выкрикнул он, вскидываясь с места излишне резко, почти несвойственно самому себе прихлопнув ладонью по столу. И хотя голос был решительным, но в нём явственно сквозила нервозность и неуверенность в собственных словах, вдогонку теми же эмоциями отобразившись на отчаявшемся лице. — Перемирие — хрупкая вещь, особенно если это касается мафии. Запомни мой совет: не стоит слепо верить бывшему врагу. Возможно, этот совет будет последним. Хотя сам Осаму и мог бы при желании сбрасывать хвосты Мори, которые тот непременно к нему приставит, и видеться с друзьями, но всё-таки эти действия с его стороны были подобны бередению старых ран. Разве что глаза друг другу мозолить, напоминая, что в этот раз слово осталось не за ними, а за Портовой мафией, выкравшей у Агентства одного из сотрудников. — Дазай-сан, вы что же… опять? — М? — не понял он поначалу, выгнув бровь, но, увидев очередной легко-читаемый упрёк на лице недавнего бродяжки, выброшенного из приюта, сообразил достаточно быстро. Именно брошенная им, почти что без задней мысли, фраза про последний совет возымела совсем иное действие. — Боюсь, что нет, Ацуши-кун. Если мне удастся покончить жизнь самоубийством — Мори-сан этого не оценит. И вот тогда, вспомни мои слова о перемирии и бывших врагах: он тут же заявится за Ёсано-сенсей. — И всё-таки… отдать себя всё равно что в рабство… — Слишком сильные слова, — усмехнулся он, постаравшись сразу же состроить успокаивающую мину. — Вспомни, Мори-сан сам предлагал мне вернуться, а значит, заинтересован в сотрудничестве. Не думаю, что меня там сильно будут обижать, если ты об этом. В этот самый последний день пребывания на данном рабочем месте, ему ещё не единожды приходилось объясняться и прибегать к словесным методам утешения, в сотый раз за последнее время доказывая всем и всякому, кто проявлял к нему какое-никакое сочувствие, что всё в порядке и ничего страшного, к чему бы он не привык, на новой должности его не ждёт. Доказывал, но сам не особо верил в собственные слова, всё чаще припоминая брошенную Рампо фразу, что стоит ему присоединиться к Мори, и будет плохо. Однако и накручивать себя смысла не имело — согласие на перевод было дано, и от этого уже не отвертеться, не подставив притом остальных. Единственное, что он мог сделать ради друзей и коллег, и, главное, ради самого себя — постараться жить так, как жил Одасаку. Сам Осаму, по правде говоря, плохо представлял, как тот умудрялся работать на мафию, никогда и никому не причиняя страданий, если на то не было веских причин. И даже такого, как Одасаку, однажды довели. Не кто-нибудь, а Мори Огай лично. Что же, в умении манипулировать и жертвовать людьми ради своих целей, или, как любил выражаться сам босс Портовой мафии — «целей организации», с этим человеком мало кто мог сравниться. Думается, и ему самому ещё не раз доведётся так же пожертвовать «пешкой» ради спасения других фигур. Конец рабочего дня для всех ознаменовался тройным стуком во входную дверь. Ровно в шесть вечера, как по часам. За ним последовал тихий скрежет проворачиваемой с обратной стороны металлической круглой ручки, и вот на пороге очутились трое. — Доброго вечера и простите за столь поздний час, — учтиво поклонился застывший подле двери Хироцу Рюро, лидер знаменитого отряда «Чёрные ящерицы». — Дазай-сан, время, — в том же спокойном тоне намекнул он, разгибаясь. Пожалуй, именно этот человек сумел бы посоперничать даже с самим Куникидой, если дело касалось пунктуальности. Хотя, с безумным стремлением к идеалу во всём последнего, победителя можно определить заранее. Вместе с Хироцу, как и ожидал Осаму, ни на секунду в собственных ожиданиях не усомнившись, прибыл ещё и Акутагава вместе со своей протеже — Хигучи Ичиё. С этой дамочкой всё и так было ясно — без сенпая никуда. А вот по взгляду блеклых серых глаз его бывшего ученика можно прочесть, что тот не просто вызвался сопровождать его отъезд и обеспечивать охрану, а лишь банально не выдержал ожидания встречи, наверняка перед остальными прикрыв эту причину всё тем же желанием лично обеспечивать безопасность второго лица мафиозного сообщества Йокогамы. И второе лицо мафиозного сообщества эта одержимость порою пугала. — Доброго вечера, Дазай-сан, — с нескрываемым волнением и придыханием в голосе пробормотал тот под нос, тут же переведя взгляд за его спину. Не надо быть гением, чтобы по одному лишь враз ставшему сердитым и напряжённым лицу напротив определить, что за спиной Осаму сейчас стоит не менее сердитый Ацуши. — Тигр, — произнёс, почти прорычал Рюноске со всей своей злобой, и тут же, через долю секунды, из-за правого плеча раздался голос Накаджимы, так же гневно и по слогам, словно сквозь зубы, произнёсший: — А-ку-та-га-ва! Кажется, на самого Осаму всем резко стало плевать. Разумеется, он предвидел, что забирать его вместе с Хироцу, про которого ещё утром писал Мори в SMS-сообщении, приедет также его бывший ученик, и эти двое непременно столкнутся. Предпринимать, конечно же, ничего не стал. Как никак, а в войне против «Смерти Небожителей» новый «Двойной чёрный» доказал свою немалую эффективность при работе в паре. Жаль только, что стоит их противнику пасть, и оба тут же принимаются бить морды друг другу. Даже они с Чуей во времена оные так не поступали! Правда, это скорее оттого, что Чуя после применения Порчи попросту надолго отключался. Однако, несмотря на старую задумку заставлять этих двоих видеться чаще и работать сообща, покуда не случилось очередного разгрома офисных помещений Агентства, решил вмешаться: — Сто-о-о-п! — протянул он, вскидывая руки вверх и в стороны, но испытывая притом яркое ощущение нахождения меж молотом и наковальней. — Не подерётесь! — и Ацуши с Рюноске сразу же осеклись, силясь сделать вид спокойный и непринуждённый. Выходило до боли смехотворно. Но зато одной проблемой меньше. — Дайте мне пару минут, Хироцу-сан, — перевёл он взгляд на старика, и тот в подтверждение качнул головой. Прощаться не хотелось, да он и не намеревался. Но вот зайти к директору, что за сегодняшний день так ни разу и не покинул своего кабинета, стоило определённо. Окинув взглядом разом подобравшихся коллег, что сопровождали его напряжёнными понурыми лицами, прошествовал к одной из дверей, сокрытой в небольшом закутке, огороженном декоративной квадратной клумбой с комнатными растениями. Постучался, так же трижды, и, услышав тихое «войдите», зашёл внутрь. Директор расположился за своим рабочим столом, и Осаму, пройдя вглубь, уже привычно не всматриваясь в достаточно простенький, но уютный интерьер в спокойных, тёмно-зелёных тонах и чисто японском стиле, встал перед ним по струнке, будто солдат в армии Японии. Что принято говорить в таких случаях — не знал, ведь в прошлый свой раз, покидая прежнее место работы, ушёл чисто по-английски, никого о том не уведомив. И, думается, на старом-новом месте работы этот его уход ещё не раз ему припомнят во всех подробностях. — Директор… — начал он, как тут же был прерван: — За тобой прибыли, — скорее утверждение, чем вопрос. Во взгляде не было ни сожаления, ни укора — серьёзное лицо директора выражало полное, чисто самурайское смирение. — Верно, — просто ответил Осаму, не зная даже, что ещё может добавить. И в этот момент директор Фукудзава поднялся со своего места и прямо так, не выходя из-за рабочего стола, глубоко поклонился. — Спасибо за работу. Подобное поведение руководства во всей Японии считалось честью и самой чистой благодарностью увольняющемуся сотруднику, отчего делалось и вовсе неловко. И тогда Осаму не придумал ничего лучше, как поклониться в ответ, а после, медленно распрямившись, ровным шагом покинуть помещение, в которое вряд ли доведётся вернуться. Стыда за самовольно принятое решение отдать себя в лапы Мори он не испытывал. Наоборот, помня о последнем желании лучшего друга, истекающего кровью прямо на его руках, Осаму понимал, что с миссией «помогать людям» и «быть на стороне добра» справился на отлично, да вот только это был его последний поступок на этой стороне. Поступок, что действительно нёс в себе многое. Вроде бы так… Выйдя в основное помещение и как-то глупо, по-своему скорбно, но в то же время ободряюще улыбнувшись, взмахнул рукой в прощальном жесте, довершив всё представление совсем не прощальными словами: — Ещё увидимся! Уже было развернулся, как его резко ухватили за руку, тормозя на полушаге. Стоило ему обернуться через плечо и завидеть отчаявшееся, будто бы виноватое во всех прегрешениях мира лицо Акико, как та сжала его локоть ещё крепче, до боли, отчего захотелось поморщиться. А ещё припомнился Чуя, с которым Ёсано, как только что выяснилось, может помериться силой захвата, и от этих воспоминаний поморщиться захотелось ещё больше. — Дазай, — обратилась она, еле сдерживая напрашивающиеся на глаза слёзы, и, сгорбившись, согнулась так, будто бы готова была удерживать его до последнего. — Прости… Прошу, прости, что я такая слабая и… — Всё в порядке, Ёсано-сенсей, — мягко прервал он вот-вот готовую начаться истерику и, развернувшись уже полностью, положил вторую руку поверх удерживающей его узкой ладошки в чёрной перчатке. — Мы же не прощаемся? — ободряюще добавил он, и Акико в ответ улыбнулась, и улыбка эта, выдавленная почти насильно и сквозь слёзы, заставила что-то сжаться в груди. «Не прощаемся, да?» — промелькнуло нечто тоскливое в мыслях, когда он, всё так же аккуратно, почти нежно высвободив свою руку из тонких цепких пальцев, медленно прошествовал к ожидающему его трио. Подобрал небольшую дорожную сумку, содержимое которой исчислялось парой комплектов повседневной одежды, уже не особо нужной, да несколькими упаковками бинтов, которых в арсенале бывшего доктора Мори и без того должно быть немало. — Дазай-сан! Давайте я понесу! — спохватился Акутагава со всей учтивостью, которая совершенно перебивалась паникой от осознания, что не додумался до этого предложения раньше, когда сумка его дорогого учителя стояла прямо тут, у самых ног. — Не стоит, Акутагава-кун, — улыбнулся Осаму, и тот сразу же отстранился. — До встречи, Ацуши-кун, — добавил он, через плечо оглянувшись на очередного брошенного им ученика.***
За тонированным задним стеклом седана премиум-класса мелькали улицы Йокогамы. Кое-где уже зажигались огни всеразличных неоновых вывесок магазинчиков и торговых центров, прибавляя стремительно темнеющим улицам яркости и красок. Центральное здание порта, чёрное, уродливое, выбивающееся из общей картины города, окружённое такими же четырьмя близнецами по периметру, виднелось из любой точки города. Официально эта махина являлась многофункциональным центром, чьи помещения отводились под офисы престижных фирм, дорогие гостиницы, рестораны и прочую развлекаловку. И всё это действительно было там в наличии, но пафосная надпись на входе и на крыше торца, что виднелась только сверху, — «Mori Corporation» — объединяла их все под единой эгидой Портовой мафии. «Престиж», — кичились одни, арендуя целые этажи этого роскошного монстра. «Безопасность», — рассуждали другие, добровольно придя под защиту Портовой мафии. И те и другие, однако, отстёгивали мафии немалые суммы, полностью покрывая все расходы на содержание здания. Сколько раз Осаму гулял по улицам Йокогамы, издалека, из обычного людского муравейника наблюдая за этим гигантским уродом? Сколько раз задумывался, что сейчас, в этот самый момент, Мори Огай, самый богатый и самый влиятельный человек в городе, восседает где-то там на последнем этаже в своём излюбленном, дорогом, обитым лиловым бархатом кресле? И непременно смотрит в такие же неприлично больших размеров панорамные окна, играясь с собственной способностью в дочки-матери. Или в дочки-отцы? Со стороны это всегда выглядело странным, но всякий раз, вспоминая собственную тягу к самоубийствам, Осаму прощал боссу такие вот причуды. Так и провёл весь путь до нового места работы в размышлениях о былом, облокотившись о дверную ручку и всматриваясь в мелькающие за окном дома, улицы, парки и Токийский залив. Акутагава уселся рядом на заднем сидении, и Дазай то и дело ловил на себе настороженные, неверящие взгляды бывшего ученика, что сразу же отводил глаза, стоило учителю чуть обернуться. Хигучи, что сидела на переднем пассажирском сидении, без конца ёрзала, в свою очередь кидая похожие взгляды на притихшего Рюноске. Поездка проходила в полном молчании, которое уже начало опостылевать за последние дни. Но, в отличие от того же Агентства, сейчас оно не казалось тяжёлым или неуютным. Наоборот, отчего-то складывалось забытое давным-давно ощущение возвращения домой, где всё было таким знакомым, таким привычным, что чувство смутного беспокойства, каковое должно было бы быть у любого нормального человека при поездке на ковёр к боссу Портовой мафии, улетучилось без следа. Когда Хироцу остановил машину у центрального входа в обитель Мори Огая, то, заглушив мотор, поспешил выбраться из автомобиля, вручая ключи тут же подбежавшему молодому парню в чёрном костюме и таких же тёмных солнцезащитных очках. Забавно, как весь поголовно молодняк, вступивший однажды в организацию, содержавшую в своём названии слово «мафия», наряжался по единой моде. Можно было поспорить, что, будь на улице глухая беспросветная ночь, даже тогда эти ребята так и не снимут своих очков, якобы прибавляющих им солидности, крутости и, быть может, статусности. Безвкусица. — Дазай-сан, прошу, — открыл перед ним дверь так же успевший покинуть машину Акутагава, пока сам Осаму предавался наблюдениям и размышлениям о странной моде будущих подчинённых. Моде, которая так и кричала любому встречному, что вот, этот человек «точно из мафии!». Никакой конспирации. — Ваши вещи доставят в апартаменты, — поспешил предупредить Хироцу прежде, чем он дёрнулся в сторону багажника. А ведь верно, в своём Детективном Агентстве он уже и отвык от подобного сервиса. — Прошу за мной, — добавил Хироцу и, вопреки собственным словам, чуть поклонился, рукой указывая Осаму следовать первым. Сам же почтенно отставал на полшага, пока Акутагава и Хигучи шли ещё чуть поодаль. Надо же, какая торжественность. Автоматические двери разъехались сами собой, являя взору просторное, выполненное в мраморных, тёмно-зелёных тонах помещение с широким ресепшеном по центру. Каждый метр холла был начищен до блеска, сверкая чистотой, лоском и неприкрыто намекая на состоятельность владельцев всего этого богатства. Зрелище было знакомое, разве что не было вон той небольшой, но крайне дорогой с виду кафешки в правом крыле. И единственное, что вызвало некоторое недоумение, моментально сменившееся пониманием, так это массово обращённые к его персоне взгляды всех тех, кто находился на этаже. А первые двое встретившихся парней ещё на входе и вовсе дёрнулись при его появлении, но, завидев серьёзные лица его названных секьюрити, быстро успокоились. Осаму охрану не узнавал, и потому, вероятно, охрана не узнавала его, в первые же секунды появления на горизонте постороннего лица поспешив это самое лицо задержать. Даже несмотря на немалое количество всё тех же ресторанов, расположенных в этом комплексе, вход в здание всё равно осуществлялся по предварительной записи и с применением всех мер соблюдения безопасности: каждый посетитель проверялся индивидуально достаточно большим штатом специального подразделения в составе информационно-аналитического центра Портовой мафии, подконтрольного лично боссу и членам Исполнительного комитета. Забавно, но паранойя босса порой достигала высшей точки абсурда. Даже его, Дазая Осаму, буквально вынудили покинуть организацию, стоило Мори однажды прийти к выводу, что, если уж он занял своё место, избавившись от предыдущего босса мафии, то и его правая рука намерен поступить тем же образом. Оно было бы весьма иронично, но сам Осаму никогда не жаждал власти. Их небольшая колонна, всё так же под сопровождением множества заинтересованных либо недоумевающих взглядов, прошествовала до коридора с множеством пассажирских лифтов, что лицевой стороной были застеклены и выходили обзором на всё тот же Токийский залив. Многие оборачивались им вслед — было видно по отражениям в зеркальных поверхностях стен и потолка. Но эту заинтересованность Осаму списывал скорее на свой внешний «бинтованный» вид, нежели на факт осведомлённости тем, кого именно привели под конвоем целых три важных члена организации. И из всех трёх нервничал один Рюноске, хмуря еле заметные брови на каждого, кто посмел посмотреть как-то не так на это пафосное шествие. Пока шли, Осаму так же не мог не обратить внимания, как камеры наблюдения плавно двигаются за ним. То, наверное, Мори Огай никак не дождётся появления на пороге его кабинета результата своей сделки. — Дазай Осаму, Акутагава Рюноске, Хигучи Ичиё, Хироцу Рюро, — медленно проговорил старик в объектив камеры в углу лифтовой кабины, стоило им зайти внутрь и нажать кнопку последнего этажа. — Босс ожидает нас. — И после этой фразы двери за их спинами неслышно закрылись, а сама кабина довольно быстро, но плавно взмыла вверх, возвышая их всех над этим городом. Очередной знакомый, длинный и совсем не изменившийся за четыре года коридор словно бы приветствовал его, как только он сделал шаг за порог кабины. Обитые тёмными металлическими панелями стены и узорчатая плитка, подсвечиваемая напольной светодиодной иллюминацией; эхо, что создавалось стуком каблуков дорогих туфель — всё это с лёгкостью наводило ужас на всякого, кто впервые прибыл на этот этаж. Путь в самое сердце ночной жизни Йокогамы, путь к боссу Портовой мафии — Мори Огаю. Целый этаж был отведён лишь ему одному, создавая странные ассоциации с боссами в компьютерных играх. У последней двери в конце коридора так же привычно и всё в тех же тёмных очках стояла пара вооружённых бойцов, что уже при приближении процессии беззастенчиво навели на них дула пистолетов-пулемётов. Пришлось подойти вплотную, повторно представиться, как то было в лифте, и только тогда парни опустили пушки, разошлись в разные стороны и, синхронно ухватившись за ручки массивной двустворчатой двери из красного дерева, медленно потянули её на себя. А вот и оно, то самое место, где Осаму не появлялся вот уже четыре, почти что пять лет, и где предпочёл бы не появляться ещё столько же. Просторный кабинет с невероятной длины узорчатым ковром, уложенным на всю ту же, но на этот раз синюю узорчатую плитку, да стены в тон, по-богатому отделанные снизу деревянными панелями. Помимо большого резного стола, расположенного по центру у дальней стены, часть интерьера занимали шкафы и полки различного назначения. Тут же в углу, справа, стояло кресло, доверху заваленное ворохом разномастных девичьих платьев, а рядом, на полу, валялся альбом с размётанными в округе фломастерами. Как Осаму и думал — ничего не изменилось. — Доброго вечера, босс, — ровно отозвался в полупоклоне Хироцу, как только все четверо подошли ближе к восседающему за столом Мори. Сцепленные меж собой руки со сложенным на них подбородком и лёгкая улыбка в довершение указывали на то, что босс готов к разговору и, ни много ни мало, чертовски доволен собой. — Здравствуйте, Мори-сан, — с деланным спокойствием произнёс Осаму, глядя прямо в аметистовые глаза с еле заметными морщинками вокруг. С хищниками иначе нельзя — стоит дать слабину, и зверь вцепится тебе в глотку. Хорошо, что именно его постигла участь перевода в мафию. Ведь, среди всех прочих, именно ему довелось столько лет проработать под руководством этого человека. Не то чтобы он знал Мори как облупленного, всё же тот хранил немало тайн, но он действительно многому его научил. В частности, как держаться в плену у врага, тем более если угодил туда добровольно. — Рад новой встрече, Дазай-кун, — голос этого человека всегда казался ему необычным: не то скрипучим, не то, наоборот, каким-то бархатистым, переливистым. Впрочем, он действительно мог существенно меняться при различных обстоятельствах. — Каково вернуться домой? — Погано, Мори-сан, — с болезненной улыбкой ответил Осаму, привычно сунув руки теперь уже в карманы брюк. К сожалению, свой потрёпанный песочного цвета плащ пришлось упрятать в дальний шкаф в той небольшой комнатушке общежития, где он почивал всё это время. Светлые тона в этой организации никогда не приветствовались, если только вы не Озаки или не безумный «учёный» и подрывник, Мотоджиро Каджи. — А разве ты не сам пожелал вернуться? — делано удивился босс, даже приподняв голову. — Не пойми неправильно, но в самом деле поверить в то, что озвученное тобой предложение на встрече, вернуться в мафию вместо Ёсано-кун, является актом самопожертвования, достаточно сложно. Осаму вполне понимал логику Мори, да и все прочие, вошедшие с ним в это помещение, понимали её не меньше — спиной чувствовал, как напряглись его новые коллеги позади. Ещё бы, все эти люди прекрасно знали, что Дазай, что бы ни делал, как бы ни поступал, всегда имел скрытые мотивы, преследовал какие-то свои цели, а после выходил сухим из воды. Даже в тюрьму «Мерсо» сдался почти добровольно, чтобы выяснить планы его давнего врага — Достоевского. И здесь Мори оказался прав. Не то чтобы поступок Осаму преследовал одну только цель — спасти от этой участи Ёсано, но было кое-что ещё — дать отсрочку Агентству настолько, насколько это возможно. Однако, даже при таких с виду сомнительных и слабых целях, задерживаться надолго в Портовой мафии всё равно не собирался. Ушёл однажды, уйдёт ещё раз. Всё-таки он до сих пор не имел намерений прощать босса за его поступок с Одасаку. — Добрые люди меняют людей в добрую сторону, — пожал плечами в ответ, прекрасно притом понимая, что слова эти сказаны просто так, лишь бы не оставить босса без ответа, и, выждав мгновение, решил добавить: — Что бы я ни сказал, Мори-сан, вы так или иначе мне не поверите и непременно организуете слежку. Разве нет? Ответа он не дождался, если не считать тихого удовлетворённого хмыка и опущенного обратно на руки подбородка. Под пристальным взором чуть прищуренных, откровенно рассматривающих, оценивающих его глаз должно было сделаться весьма неуютно, если бы только босса с Осаму не связывало столь многое, начиная с его многолетней работы под его руководством и заканчивая вещами куда менее приятными. — Так и когда же мне приступать к работе, Мори-сан? — решил прервать он этот сомнительный акт любования им как предметом искусства. — Не торопись, — тут же откликнулся босс, дважды моргнув, словно сгоняя наваждение. И от этого предположения неуютно сделалось на самом деле. — Сейчас наша организация работает в штатном режиме, так что мы предоставим тебе время обжиться на новом месте и ознакомиться с делами. Наши люди подготовили тебе апартаменты этажом ниже, — проговаривал босс, и Осаму готов был спорить на многое, что апартаменты именно этажом ниже, буквально в шаговой доступности от этого места, выбраны были неспроста. — Там же найдёшь коды доступа к нашим серверам и базам данных. Думаю, тебе, как моей правой руке, необходимо узнать всё о делах, сделках и прочих происшествиях, случившихся за годы твоего отсутствия. — Неужели вот так сразу хотите посвятить в свои тайны? — удивился он такой готовности босса принять его обратно. Во всяком случае, Осаму действительно рассчитывал, что некоторое время придётся работать в незнании, прежде чем он получит доступ к тёмным делам мафии. И к тому же не удивился, если бы Мори для каждого нового задания вынуждал его писать миллион бумажек-запросов на получение необходимой для работы информации, своеобразно тем самым унижая его в глазах подчинённых. Чуя бы точно так и поступил. — Не стоит принимать это на свой счёт, Дазай-кун, — ответил он, будто бы секундой ранее прочтя его мысли. — Я просто не могу позволить, чтобы член Исполнительного комитета знал меньше, чем стоящие ниже по рангу. Ах вот оно что. Стоило догадаться. Не по статусу боссу Портовой мафии так издеваться над собственным, пусть и сомнительным, предавшим ранее, но подчинённым. И такое отношение Мори к блудному члену Исполнительного комитета не могло не радовать, если бы не смутные догадки, что подвох всё равно есть, только не здесь. В чём именно он заключался — догадывался, но думать о том никак не хотелось, по крайней мере, до определённого момента. — Ясно. Что насчёт личного отряда головорезов? Помнится, когда я в первый раз пришёл на эту должность, вы предоставили мне с полсотни парней. — К сожалению, после войны со Смертью Небожителей, наши людские ресурсы стали несколько ограничены. Я подумывал вернуть в твоё подчинение Акутагаву-куна… — возвёл он глаза к потолку, когда сам объект обсуждения, находившийся по правую руку чуть позади, замер, затаив дыхание; Осаму специально чуть повернул голову, чтобы удостовериться в собственном предположении, пока тот смотрел на Мори в упор. — В его непосредственном подчинении находится отряд Хироцу-сана, один из немногих, который уцелел почти полностью. Однако это было бы несправедливо по отношению к Акутагаве-куну и Хигучи-кун. С момента твоего ухода, — перевёл он взгляд обратно на Осаму, — эта наспех собранная группа работала слаженно и практически без неприятных инцидентов. — Я готов! — выкрикнул Рюноске, насколько это можно было назвать выкриком в виду его слабенького голосового диапазона, и, видимо подобравшись, даже вечно опущенные плечи расправил, как сразу же поспешил извиниться, чуть склонив голову: — Прошу прощения, босс. — Ты уверен, Акутагава-кун? — вопросил Мори, не обратив никакого внимания на тот факт, что был бессовестно перебит собственным подчинённым. — Ты и без того достаточно близок к должности члена Исполнительного комитета. Ещё пару дел, и… — Я не достоин этой чести, — отчеканил тот. — Я ещё не достаточно силён. Очередной удивлённый хмык босса, и в момент, когда их взгляды столкнулись, Осаму показалось, что и он, и Мори подумали об одном: Рюноске до сих пор считает, что признание его силы Дазаем после войны с Гильдией и со Смертью Небожителей было сделано постольку-поскольку и искренним не являлось. Всё же Осаму в последнее время начинал понемногу жалеть о тех днях, когда довольно неприязненными методами обучения заставлял Акутагаву развивать свою силу, навыки и умственные способности к анализу ситуации и принятию верных решений. В последнем преуспевать Рюноске начал совсем недавно, и то, благодаря значительному влиянию речей и мировоззрения Ацуши. — Дазай-кун, — обратился босс теперь уже к нему, — а сам ты готов вновь взять в подчинение Акутагаву-куна с отрядом? — Ничего не имею против, — лаконично отозвался он, в довершение манерно разведя руками в стороны. — И без того думал, что Акутагава-кун сам вызовется работать под моим началом. Обернулся на своего старого подопечного, но вопреки собственным ожиданиям — знакомому щенячьему взгляду, полного благодарности, — увидел лишь стоящего смирно Рюноске без видимых проявлений эмоций на лице, в упор глядящего даже не на него, а на босса. Лишь вытянутые вдоль тела руки со сжатыми кулаками говорили о полной готовности того приступить к работе со всей ответственностью и немедля. В этот раз, того и гляди, Акутагава наконец начнёт подчиняться всецело, не совершая, как то было ранее, необдуманных поступков и действий, противоречащих прямым приказам. Так оно казалось. — Однако, — поспешил добавить Осаму, — не отказался бы и от небольшого личного отряда в прямом подчинении. — И после этих слов Акутагава всё же перевёл на него напряжённый взгляд, в котором столь явственно читались детская обида и застаревшие страхи, наверняка связанные всё с тем же якобы «отсутствием признания его силы», о котором Рюноске неустанно твердил почти что при каждой их встрече. Мори склонил голову набок, лишь задумчивым тихим хмыком разбивая складывающуюся напряжённую атмосферу, и просидел так добрую минуту, прежде чем, наконец, ответить: — В самом деле, это стоит обдумать. Не пойми неправильно, Дазай-кун, но за годы твоего отсутствия состав нашей организации по части оперативников более низших рангов обновился практически полностью. — И Осаму сразу же припомнил те сотни косых взглядов, которыми провожали его с момента входа в штабное здание мафии и до самого кабинета босса. — С их стороны, несмотря даже на моё решение как лидера организации, принять человека и недавнего врага на должность члена Исполнительного комитета выглядит по крайней мере странно — как коррумпированность верхушки мафии или моя личная симпатия, что тоже, в своём роде, является некоторым проявлением коррупции. «Личная симпатия» определённо присутствовала, в частности после их разговора в парке и плохо прикрытого намёка Осаму не только на собственную ценность, как сотрудника, но ещё и на иные качества, которыми босс Портовой мафии заинтересовался кажется даже больше прочих аргументов в его пользу. — Хотите сказать, что мне придётся заново завоёвывать доверие подчинённых? Оно было и не удивительно. Мори Огай хоть и имеет полное право творить в своей организации, что вздумается, но даже он в некоторой степени зависит от каждого своего подопечного. Нет людей — нет организации. Да и сами люди — всего лишь шестерёнки в этой огромной системе — обладают способностью мыслить и действовать, а многие и того мечтают сделать карьеру, подняться на ступеньку выше, ближе к верхушке, к деньгам, к власти. Осаму готов был поспорить, что назначение его на роль правой руки босса и члена Исполнительного комитета лично заденет за живое всякого, кто задался целью заполучить столь лакомое место. Таких, должно быть, десятки. — Верно. И потому, предвидя, что ты не сбежишь в очередной раз, распорядился организовать небольшое корпоративное мероприятие в конце недели, где и представлю тебя всем ключевым сотрудникам, — отозвался босс довольно скоро, и сам «гвоздь программы» понимал, что прийти на это, как тот выразился, «мероприятие», всё же придётся. В противном случае ему же хуже — сотрудничать с прочими структурными подразделениями станет сложнее. И Осаму оставалось только вздохнуть, смиренно, но наигранно опустив голову и уперев руки в бока, тут же забавляясь возникшей вдруг в голове застарелой мыслью, что из всех подчинённых Мори за всё время их знакомства, он единственный мог позволить себе подобные вольности в общении, даже будучи вызванным «на ковёр», не испытывая никакого трепета перед боссом Портовой мафии. — Если у тебя больше нет вопросов, Хироцу-сан проводит тебя до апартаментов, — продолжил он, когда Осаму так и не дал никакого ответа. Впрочем, лицезреть и дальше самодовольное лицо Мори Огая не было ни капли желания, и потому, бросив напоследок: «До встречи, Мори-сан», поспешил первым пройти на выход, оставляя Акутагаву и Хигучи позади, пока Хироцу двигался следом, так же почтительно отставая на полшага.