***
Карабина с веранды наблюдала за тем, как ее дочь возвращается в сопровождении молодого мужчины, что был как сын дорог сердцу. И тут же в материнском воображении образ надежного, взрослого друга уступил место какому-то неизвестному юнцу, что вот так же скоро будет провожать Нагинату домой. Что-то сжало грудь липким страхом. Она не готова, не готова к тому, что ее маленькая дочка стала совсем взрослой! Не готова к тому, что очень скоро, возможно, захочет рассказать ей, открывая сердце, юная мышка. Она зажмурилась, боясь закричать от внезапно обрушившегося осознания, какие мысли очень скоро будет вызывать дочь у противоположного пола. Марсианка с трудом подавила иррациональное желание укрыть ото всех своего ребенка, желательно, вернув в живот под полный контроль и опеку. Да вот только не поместится, и место занято. — Милая, поверь матери, вырастивший шестерых детей, и бабушке многочисленных внуков и правнуков. Отпустить — одна из задач родителей. Дать жить собственной жизнью. — Матушка Модо отпила крохотный глоток коньяка, что плескался на дне ее круглого бокала. Теплый взгляд следил за тем, как любимый из внуков медленно приближается к дому. — Мне хочется спрятать ее от всего мира. Я головой понимаю, что еще немного, и Наги станет совсем взрослой, но... я не готова, — она посмотрела на пожилую женщину, что видела так много. — Они все уходят, Карабина. Вырастают и уходят. Задача родителя — подготовить ребенка к жизни без него. Ведь однажды мы покинем их навсегда, — мудрые, потерявшие свой цвет глаза, что видели долгий и тяжелый век, заглядывали в самую душу. В них читалось понимание и принятие того, что ее путь почти пройден, и сердце генерала сжалось от тоски. — Я прошу Фобос, чтобы рядом с моими детьми был тот, кто облегчит боль утраты. Пока вы есть друг у друга, я спокойна за вас всех, дети мои. — Тонкие, высушенные возрастом серые руки погладили ее ладонь. Карабина переплела пальцы с той, что своей мудростью и спокойствием все эти годы помогала проходить ее женский путь. — Мы будем... — прошептала Карабина, впитывая каждую секунду этого вечера. День, что подарил так много открытий, заканчивался. На вечернем небе загорались звезды.Глава 5. Своим путем
20 февраля 2021 г. в 00:34
Предупреждение: в главе присутствует описание смерти.
6 лет спустя после подписания мира с Плутарком
Дружеская беседа потекла, прерываясь смехом, полная воспоминаний и рассказов. Теплый ветер перебирал короткий мех и волосы; на запах остывающих сосисок прилетела редкая и оттого очень желанная гостья: марсианская пчела. Побегала по тарелкам, пытаясь найти источник аромата, выгрызла шарик из недоеденного кем-то из девочек кусочка и, расправив крылышки, улетела, унося с собой еду. Наги, проводив ее взглядом, поднялась из-за стола: нужно было отработать рисунок с натуры для урока в художественной школе. Украдкой вздохнув, девушка подумала, что придется опять рисовать цветочки с куста около качелей, просить родителей или их друзей попозировать она стеснялась, а набросать младших сейчас было нереально. Завернув за угол, она с удивлением почувствовала запах, который усиленно скрывал отец, но который упорно ассоциировался у Нагинаты с силой, спокойствием и уверенностью.
— Ой! — Огонек попытался спрятать наполовину выкуренную сигарету и чуть не упал с диванчика-качалки, на котором развалился. Наги смутилась.
— Да нормально все, — она замахала руками, показывая, что не стоит беспокоиться — Извини, я не хотела мешать.
— Ты не мешаешь, просто... не стоит тебе этим дышать, — мышь поспешно затушил сигарету о принесенную с собой импровизированную пепельницу из пустой банки от газировки и сел, давая ей место.
— А я люблю запах сигарет, — улыбнулась Наги, забираясь с ногами в противоположный угол качалки. Пальцы сами собой нашли хвостик косички и начали нервно его теребить.
— Почему? — Огонек хитро прищурился, заранее угадывая ответ.
— Так папа пахнет иногда. Мама терпеть не может, а мне нравится. Правда, в детстве я считала, что так пахнет дохлый плутаркиец.
— Надеюсь, ты никогда не узнаешь, как пахнет дохлый плутаркиец! — внезапно серьезный голос Огонька заставил ее похолодеть, осознав, что она только что сказала.
Рука с зажатым в ней ножом едва заметно дрожала. Подросток унял дрожь и посмотрел на красные капли, что кропили иссушенную почву у его ног. Он это сделал. Был должен. Этот склад с запасами для армии захватчиков охранялся очень слабо, и был шанс принести домой свежей еды. Жизнь вражеского солдата или жизнь кого-то из его семьи — у Огонька не было вопроса, что выбрать. Плутаркиец, дергаясь в агонии, захрипел, размазывая кровь по земле и внезапно вцепился в рукав его куртки, потянув на себя с неожиданной для почти мертвого существа силой. Опрокинув марсианина, обреченный на смерть заклокотал, уставившись в глаза того, кто нанес ему глубокую рану. Опомнившись и почувствовав пальцами рукоятку верного «керамбита», мышонок замахнулся и снова вонзил клинок в удивительно неподатливую плоть. Противник забулькал, изо рта брызнула кровавая пена. Подавив рвотный позыв, Огонек нанес новый удар — и впервые забрал жизнь.
Он точно знал, зачем. Он убедился, что враг мертв. Быстро взломав замок, взял все, что смог унести.
Только оказавшись на безопасном расстоянии и удостоверившись, что доставит такую нужную его семье еду, подросток позволил себе упасть на колени и расстаться со скудным содержимым не первый день практически пустого желудка.
К принесенным запасам он так и не притронулся, несмотря на голод.
Осторожно подняв испуганный взгляд, мышка встретилась с очень серьезным и пристальным взором, на дне которого было что-то, чего она не могла понять. Что-то, что иногда она улавливала в глазах отца и матери. Огонек на автомате вытянул пачку из кармана черной мотокуртки, прикурил новую сигарету и глубоко затянулся. Повисло молчание.
— Прости, я не хотела. — Наги опустила глаза и сунула хвостик косички в рот, как делала всегда, когда нервничала. Было очень неудобно, что она вызвала неприятные воспоминания.
— Ты не виновата. — Он улыбнулся, справившись с тягостными мыслями, и втянул носом аромат белых маленьких цветочков. Определенно, этот день пах совсем иначе, чем дохлый плутарик. — Что ты рисуешь? — Мужчина кивнул на планшет в ее руках.
— Вот этот куст. У меня в художке задание: рисунок с натуры. Вообще-то, рисовать нам задали мышей, но все заняты. Лучше принести на урок хоть что-то, чем сдать пустые файлы.
— Не нашла добровольцев? — прищурился серый, аккуратно выдыхая сигаретный дым как можно дальше от девушки.
— Мне неудобно отвлекать взрослых от беседы. — Она смущенно взглянула на него из-под ресниц.
— Если хочешь, можешь отвлечь меня. — Огонек кинул на нее быстрый взгляд из-под бурой челки с огненным росчерком.
— Ой, правда? Ты можешь? — Наги подалась вперед, порывисто схватив широкую серую кисть, но тут же выпустила, смутившись. — Это не быстро может быть.
— Да без проблем. Что нужно делать? — Мужчина довольно улыбнулся.
— Мммм... сидеть? — неуверенно предположила Нагината. — Я никогда не работала с натуры. Мне раньше было интересно рисовать природу, но недавно я взяла курс по изображению живых существ, это первое отчетное задание.
— «Сидеть» — мне нравится! А если придет кто-то из старших и попробует меня припахать к уборке со стола, то отвечу, что очень занят, я — натурщик! — Огонек заговорщически ей подмигнул.
— Нужно больше света. Давай вон туда принесем кресла? — художница кивнула на полянку перед домом. Они поднялись, Огонек сходил в гараж за раскладными стульями и поставил, как ему указала девушка.
— Как мне сесть? — Он протянул ей одну из банок шипучки, которую захватил вместе с креслами.
— Как удобно. Спасибо! — Отпив, рыжая аккуратно пристроила банку у ножки и забралась с ногами в кресло.
Огонек огляделся, снял мотокуртку и майку, небрежно кинул их на спинку и удобно развалился напротив: — А я пока позагораю!
— Мыши же не загорают? — улыбнулась девушка, скользнув взглядом по крепкому накачанному торсу и рукам. Ей определенно повезло с моделью.
— Солнышко полезно, — подмигнул мужчина, делая глоток. Стилус коснулся экрана, выводя первые пробные линии. Он закинул руку за голову и, чуть склонив ее, смотрел куда-то в даль. Одна нога была вольно заброшена на колено другой, банка шипучки стояла на обтянутом джинсами бедре. Мышка залюбовалась атлетическим стройным телом, предвкушая, какой ажиотаж у подружек в школе может вызвать ее работа.
— Вот так посиди, пожалуйста. — Линии стали ложиться увереннее, создавая контур расслабленно сидящей в кресле фигуры. — Если удобно, то так очень хорошо.
— Удобно. — Он посмотрел на нее. — Тебе нравится рисовать?
— Да. Хотя мама говорит, что в детстве я совсем этого не любила. Даже не представляю, как такое возможно! — Ее взгляд задержался на мощной шее и плечах, стилус выводил рельефные мышцы на экране планшета. — Тебя очень интересно рисовать. — Она смущенно опустила глаза к изображению, выглаживая точными линиями грудь и кубики пресса. Кончики ушей внезапно загорелись.
— Если нужна будет модель, звони. Не обещаю сразу, но помочь постараюсь. — Красные глаза блеснули из-за буро-рыжей челки.
— Оу, тогда, я боюсь, моя преподавательница перестанет возвращать мне работы. — Нагината сама не поняла, как выпалила эту фразу, а, осознав, нырнула носом в планшет, спрятав за волосами стремительно краснеющее лицо. Огонек пораженно молчал несколько секунд, а потом расхохотался.
— Если она молодая и красивая, я напишу ей телефон на одном из портретов. — Он выжидающе посмотрел на мышку, которая вскинула на него внезапно холодный и злой взгляд.
— Нет, она старая и толстая! — Руки, сжимавшие карандаш, стали выводить нервные, жесткие линии. Не поднимая глаз и нервно кусая губу, она воспроизводила образ по памяти. Огонек некоторое время разглядывал этот рыжий комочек ярости теплыми глазами.
— Ну-ну, тогда не показывай, вдруг приворожит? Интересно, что скажет дядя Модо, если я объявлю, что женюсь на старой и толстой училке? — мужчина кинул озорной взгляд на девушку. Все близкие знали, как его достали взрослые родственники с расспросами и советами на эту тему.
— Сбылась мечта идиота? — Наги, осознавая свою дерзость, посмотрела на Огонька из-под завесы волос. Тот громко расхохотался.
— Спасибо, ты спасла меня! Я теперь знаю, что ответить, когда они в следующий раз поднимут этот вопрос.
Внезапная мысль обожгла мозг девушки и, не давая себе времени подумать, она выпалила:
— О, еще идея: можешь сказать, что хочешь жениться на мне. Увидишь, как папа начнет убеждать твоих, что холостякам прекрасно живется. — Она снова попыталась спрятаться за планшетом, испугавшись своих слов. Огонек уставился удивленным взглядом на пылающие антенны и кончики ушей. Девочка дерзостью и смелостью определенно пошла в родителей, восхитился мышь.
— Хорошо, — наконец ответил он. — Главное, чтобы реакция твоего отца была не такой бурной, как у Винни. — Они рассмеялись, снова почувствовав себя уютно друг с другом.
На Марс опускался вечер, и легкий ветерок принес не только аромат цветов, но и прохладу, что пробиралась под шерсть, вызывая мурашки, и заставляла волоски вставать дыбом. Наги раздраженно пригладила их, не желая быть похожей на взъерошенную ондатру.
— Замерзла? — от внимательного взгляда мужчины не укрылось зябкое передергивание девичьих плеч.
— Немного. Я, кстати, закончила.
— Тогда пойдем в дом, а то мне влетит, что ты простудилась. — Поднявшись, Огонек натянул футболку, пока Нагината собирала принадлежности для рисования. — Не мерзни. — Ей на плечи легла плотная ткань его мотокуртки, в которой девушка утонула. Сильные руки повернули ее к мужчине, забрали планшет и закутали в тяжелую кожу, пахнущую табаком, бензином и мужским одеколоном. Задержав на ее лице долгий задумчивый взгляд, Огонек кивком пригласил последовать за ним в тепло его отчего дома.