***
Ветер швырнул в глаза волосы и забрался под воротник толстовки, послав стайку бодрящих мурашек по спине. Троттл шагнул из чердачного окна на крышу, поднялся чуть вверх и понял, что не ошибся: закинув руки за голову, Нагината лежала, глядя на звезды. «Его с ней особое место»: почти плоский уклон позволял безопасно расположиться под открытым небом и вдыхать ароматы, что доносятся от лужайки и пахучих кустов, которые они всей семьей посадили пару лет назад. Только Карабине о том, что они вылезают на крышу, лучше не знать, она найдет тысячу и одну причину, почему это опасно, плюнув на доводы, что они тысячу и один раз без проблем проводили тут время. А еще здесь был особый тайник, где прекрасно пряталась банка из-под шипучки, приспособленная под пепельницу. Все гениальное — просто, зачем изобретать велосипед? И именно отсюда дым не затягивает в дом. Вот только байкер давно подозревал, что не один он приходит перекурить, замечая следы пепла слишком тонкой для него сигареты. Сегодня он в этом убедился. — Ты в курсе, что мне за тебя влетело от матери? — он уселся рядом с девушкой, осуждающе глядя на нее поверх очков. — Не мой, знаешь ли размерчик. — Он вытащил из кармана уютного домашнего худи наполовину пустую пачку тонких сигарет с ментолом и бросил ею в дочь. — Оууу… — она села, обхватила колени руками и виновато опустила глаза, покраснев. — Ты же знаешь, как мать ненавидит, когда курят. — Прости, пап? — она спряталась за такой же, как у отца, челкой. — Тебе не очень сильно влетело? — То есть «Я так больше не буду» я не услышу? — Троттл попытался изобразить праведный гнев. — Ммммм… зачем мне тебе врать? — из-под рыжих волос блеснул хитрый взгляд. — Вообще-то, тебе положено смущаться, каяться и, может быть, даже плакать! — возмутился рыжий такой наглостью вредного подростка. — Ээээ… — Наги задумалась. — Как скажешь!.. Ааааа, я так больше не буду! — Картинно хлюпнув носом, юная мышка уткнулась в мягкую отцовскую кофту и повалила его на спину. — Я плохая девочка! Лишите меня конфееееет! Не сдержавшись, Троттл расхохотался: — Лучше лишу карманных денег, и тебе будет не на что покупать всякую гадость! — Тогда я буду таскать твои. Я же знаю, где лежат. А твои крепче, и ты сам навредишь моему здоровью! Или я обижусь и сдам твой тайник маме. — Дочь, весьма довольная собой, навалилась сверху, сложила руки у него на груди и очень спокойно посмотрела прямо в глаза. — Знаешь, у меня сильно зачесались руки тебя выпороть. — От такой наглости мужчина даже растерялся. — Ты этого тоже не сделаешь. Потому что ты меня любишь, потому что ты не запрещаешь детям то, что делаешь сам, и потому что ты самый лучший папочка на свете! — Потянувшись вверх, Наги поцеловала черный нос. Не только дочери Винни умели плавить своего отца до состояния жидкого металла. — Подлиза! — проворчал рыжий, снова усаживаясь. Нагината устроилась под боком. — Прости меня. Я не хотела, — дочь виновато ткнулась лбом ему в плечо. — Не расстраивай мать. Она и так постоянно на нервах: целыми днями крутится по дому, а ночью встает к твоему брату. Да и без работы явно тоскует, — байкер обнял мышку, прижимая к себе, и поцеловал в макушку. — Мир? — А я с тобой и не ссорился. — Улыбнувшись ей в висок, он достал сигарету и прикурил. — Я к совести взывал. Ты мне объясни одно: зачем тебе? — А тебе зачем? — тут же ощетинился подросток. Ну точно сердитый еж! — Ммм… — Троттл задумался, выпустив струйку дыма. — В молодости — даже не знаю. Наверное, это была возможность как-то переключиться в условиях войны, очистить мозг от мыслей. А когда вы были маленькими — способ расслабиться и не наорать на вас с Харлеем, когда разносили дом и доводили нас с Карабиной. — Они помолчали, размышляя каждый о своем. — Наги, это не сделает тебя взрослее, — он кивнул на тлеющую сигарету в своей руке и после небольшой паузы добавил. — Если позволишь на секунду выйти из роли твоего отца, скажу, что мне курящие девушки очень не нравятся. Она вздрогнула и опустила плечи. — Ну и пусть не нравится! — снова сердитое пыхтение. Троттл с нежностью посмотрел на пробующего бунтовать ребенка, внезапно ужасно напомнившего его самого в том же возрасте. — Эй, детка, когда ты дуешься, ты похожа на сердитого ежа. — Он едва увернулся от тычка локтем в ребра и затянулся, смеясь. Нагината украдкой посмотрела на отца. При всей любви девушки к матери, самым близким она считала именно его. Мама была периодически слишком строга и сурова, боялась за детей и старалась не допускать опасности. Иногда Нагинате хотелось крикнуть ей: «Я выросла! Я не хочу больше прятаться под твоей юбкой!» Отец был другим. Сам склонный к риску адреналиновый наркоман, он давал ей пробовать и совершать ошибки, правда, при этом постоянно страхуя от непоправимых последствий. Не раз Наги набивала шишки и сдирала коленки, совершая какое-нибудь детское безумство, за что они с отцом получали от Карабины. Она — за то, что полезла, он — за то, что не уберег от травмы. И как-то само собой они стали сообщниками. — Так вот, значит, чем пахнет! — двенадцатилетняя Нагината стояла на пороге кухни, морща нос. Отец резко обернулся и закашлялся. — Эээээммм… Наги, ты чего встала? — Троттл все же попытался спрятать тлеющую сигарету. А вдруг прокатит? — Ай! — он обжег ладонь, прислонив к ней непогашенный горячий кончик. К запаху табака добавился запах паленой шерсти. — Больно? — девочка тут же оказалась рядом. Троттл, поняв, что спалился окончательно и бесповоротно, затушил и выкинул окурок. — Ничего страшного, детка, — он полез за аптечкой. — Так чего ты встала? — Пить захотела. А ведь ты давно это делаешь, — она кивнула на окно. Не спрашивала — утверждала. — Да, — взрослый смутился и принялся сосредоточенно обрабатывать ранку. — А почему шифруешься? — Подросток пытался понять — и не мог, почему хозяин дома скрывает ото всех свою привычку. Запах дыма Нагината улавливала время от времени, сколько себя помнила. Значит, отца она поймала не случайно. Убрав аптечку, Троттл опустился на диван и внимательно посмотрел в глаза дочери. — Тебе можно доверять? — прошептал он, улыбаясь. — Можно, — также шепотом ответила девочка, влезла отцу на колени, свернувшись, как в детстве, клубком и замерла в ожидании, что с ней вот-вот поделятся взрослой тайной. Теплая широкая ладонь автоматически накрыла замерзшие без тапочек стопы, прижимая их к сильному бедру и согревая. — Мама мне не разрешает. И я прячусь. — Кажется, отец смутился от этого признания. — Но… почему? — рыжие бровки сосредоточенно съехались к переносице. — Ее это расстроит, — просто ответил мышь. — А я не хочу, чтобы мама расстраивалась. Нагината склонила голову, задумавшись. Родители всегда казались ей единой скалой, чьи решения не могли расходиться, поступавшие только правильно и «взросло». Внезапное осознание, что и отец не всегда согласен с мамой и даже может нарушать правила за ее спиной, внезапно сделало его ближе и… понятнее? Родительский авторитет всегда был для нее непоколебим, она жила со знанием, что они — старшие, мудрые и «правильные». Что, конечно, не мешало периодически бунтовать. Но чисто для порядка. И вот один из демиургов ее мира внезапно приблизился, открыв слабость и возможность совершать «плохие» поступки. — Хочешь, я буду хранить твою тайну? — Нагината подняла на отца вопросительный взгляд. Такой Троттл, живой и от этого более близкий, нравился ей гораздо больше, чем идеал, которым она всегда его считала. — Тогда нашу тайну? — обнял он ее. — Да, нашу тайну. Со временем у них появилось много общих секретов. Мужчина позволял ей пробовать свои силы в вождении байка задолго до того, как мать посчитала это занятие приемлемым для дочери. Ему она рассказала о том, что у ее подружки появился бойфренд, с ним делилась мечтами о желании стать художницей. И взрослый, очень ценивший это хрупкое доверие подростка, изо всех сил старался сохранить его, обращаясь к родительскому авторитету только в экстренных случаях. Оттого ей было несколько совестно устраивать спектакль, который она планировала разыграть. Но цель оправдывала средства. Рассказать об этой тайне она не могла даже отцу. По крайней мере, не сейчас. Хотя у нее было ощущение, что он и сам начинает догадываться. Наги прочистила горло и как бы невзначай сказала: — А знаешь, капитан школьной команды по мотокроссу пригласил меня пойти с ним на вечеринку в пятницу. Он старшеклассник! — Брови мужчины поползли вверх, и новая порция табака автоматически задымилась в пальцах. Зная отца, Наги была уверена — новость его не порадует. Так, «чтобы дезориентировать противника, необходимо совершить что-то неожиданное» — говорил дядя Модо на уроке по тактике. Нужно что-то нестандартное… Мужскую руку поймали, ухмыляющаяся девушка поднесла ее к своим губам, затянулась отцовской сигаретой и плавно выдохнула в небо. Троттл завис от такой наглости и, не придумав ничего лучше, тоже набрал полные легкие горького дыма. Кажется, ей удалось вывести его из равновесия настолько, что мышь не мог выдать нравоучения даже для галочки. — И когда это я успел стать тебе подружкой, а не родителем? — проворчал он, выйдя из ступора. — Мммм… Ты всегда ею был? — Юная хитрюга рассмеялась и положила голову ему на плечо, упиваясь своей безнаказанностью. Это было чистой правдой: никому другому она не доверяла так, как этому рыжему сильному мужчине. — Просто ты самый лучший, папочка. — Так что там про старшеклассника? — Отлично, отец заглотил наживку и пытается выведать побольше. Теперь главное — вести себя, будто так и надо. — Я хотела предупредить: раз я с ним, меня не придется встречать из школы. Я переоденусь у одноклассницы. Уже оставила у нее классное платье! Судя по выражению лица, рыжий боролся с искушением просто запретить ей куда-то идти и запереть дома. В душе он был ужасным собственником, опекающим единственную дочь, и Наги прекрасно знала о категорической нелюбви своего родителя к потенциальным ухажерам. При этом, будучи мышью весьма рассудительной и бережно хранящей в памяти горячую юность, Троттл старался давать ей возможность опробовать жизнь и пусть сделать ошибки, но набраться опыта. На этом Наги и надеялась сыграть. Отец придет в ужас оттого, что его пятнадцатилетняя дочь останется один на один с каким-то нетрезвым старшеклассником, одновременно убеждая себя, что запретить ей идти на вечеринку в принципе, и в чем хочется в частности, нельзя. Мама бы просто бросила короткое «Нет!» и припахала к помощи по хозяйству. Поэтому этот диалог сейчас происходит не с мамой… «Ну давай же! Ты же стратег! Найди идеальное решение!» — мысленно просила она мужчину. — Какое еще «классное платье»? — сердито засопел отец, очевидно, устав от внутреннего спора домашнего тирана и лучшего друга дочери в своей голове. — Такое… красное и короткое! — Отец скривился, вспомнив, о каком платье речь: иначе, как макси-майкой он его не звал и был категорически против, чтоб оно покидало шкаф, в крайнем случае разрешал носить в пределах дома, да и то, если не было гостей. — Тебе не идет красный! — А мама говорит, что очень идет! — И во сколько ты вернешься? — Ммм… поздно? — И как раз в пятницу вечером мы не сможем тебя забрать. — Кажется, до него начало доходить. — Не страшно, мой старшеклассник меня подкинет. — Наги заметила, как от словосочетания «мой старшеклассник» шерсть на загривке отца непроизвольно встала дыбом. — На чем? — На машине. — После школьной вечеринки? Опыт подсказывает мне, что этот юнец не сможет сесть за руль, — по лицу Троттла Наги прочитала, что ее план вот-вот провалится и идти куда-то ей запретят. Вопросы безопасности на дороге были таким же пунктиком отца, как у мамы — курение. Срочно нужно включать тяжелую артиллерию! — Там будут все девочки моего класса! — Она представила, как остается дома, как на следующий день слушает рассказы подружек, и от жалости к себе на глазах мышки показались блестящие слезинки, приводившие, как она прекрасно знала, лидера самой лихой марсианской тройки в трепет. А в случае, когда он не был уверен в своем решении, такая реакция вполне могла сломить исход его внутренней битвы. — А тебе обязательно идти именно с этим капитаном школьной команды? — Бинго! Он понял, к чему она ведет! — Нуууу… в принципе, не очень, но меня должен кто-то домой отвезти… только крутой!.. — Наги подняла глаза к звездам и мечтательно вздохнула. — Лучший мотопехотинец Марса достаточно поднимет твой рейтинг в школе? Или позвонить дяде Стокеру и попросить отправить за тобой правительственный лимузин с парой накаченных охранников?.. — фыркнув, мужчина уже нашаривал в кармане телефон. «Кажется, сама судьба за то, чтобы эти двое проводили вместе как можно больше времени…» — мелькнула в голове мысль. — Мммм… — она сделала вид, что задумалась. — Пожалуй, не стоит отвлекать главу государства от важных дел. Огонек сойдет, — деланное безразличие в голосе восхитило бы профессионального актера, но глаза, сияя, выдавали Нагинату с головой. Внимательно рассматривая дочь и прокрутив в голове разговор, Троттл мысленно залепил себе оплеуху, поняв, как его только что провели. Спорим, Карабина бы на это не попалась? «Судьба, б…!» — Телефон помнишь? — Он и сам мог найти в контактах, но намеренно решил проверить свою теорию. Наги без запинки назвала цифры и замерла в предвкушении. Рыжий вздохнул. «Какая уж тут дружба…» — Огонек? Привет, не отвлекаю?.. Нет, ничего не случилось… Скажи, ты занят в пятницу вечером? Нет? Отлично! Хочу попросить об одолжении. Наги какой-то хмырь, — мышка фыркнула. — Пригласил на школьный бал в пятницу, а мы с Карабиной как раз уезжаем. Говорит, что он ее после вечеринки подкинет на машине. — Девушка явственно расслышала нецензурный комментарий на том конце трубки. — Да, спасибо, дружище, верно уловил мою мысль! Очень нас выручишь! Во сколько?.. — Троттл посмотрел на дочь и не смог удержаться от маленькой мести. — В десять за ней вполне можно приехать, — глядя, как дочь набрала в легкие воздух, чтобы разразиться комментарием на тему детского времени, он поспешно попрощался и сбросил звонок. — В десять. Иначе вообще никуда не пойдешь! — грозный взгляд говорил о том, что спорить бесполезно. Нагината надулась. — А теперь ты похожа на хомяка! — расхохотался отец. — Иди давай спать, хомяк, а то замерзнешь, простынешь и вообще никуда не попадешь. Будешь дома с соплями проводить вечер пятницы. Под одеялом вместо пижамы самое место твоему очень классному платью. — Дочь, чмокнув его в щеку, постаралась незаметно спрятать в ладони пачку тонких сигарет, которые он в нее кинул в начале разговора, и скрылась на чердаке. Огонек приедет в десять, но мышка была готова побиться об заклад, что сможет уговорить его ненадолго присоединиться к вечеринке, и может быть, даже станцевать с ней несколько медленных танцев. Мужчина умел, она знала: однажды, когда во время посиделок родителей Наги упомянула, что боится идти на школьный бал, потому что никогда не танцевала, мышь вызвался ее научить. Девушка до сих пор с трепетом вспоминала, как они кружились по гаражу дяди Модо, прижимаясь друг к другу, а из динамика «Дрэгстера» доносилась чудом оказавшаяся на флешке рок-баллада, прослушанная тогда на повторе не меньше двадцати раз. Как широкая, шире, чем у папы, ладонь лежала на талии, а вторая едва касалась руки, будто боясь причинить боль неосторожным движением. Как бугрились под невесомыми прикосновениями мышцы плеча, до которого едва доставала ее макушка. Как блестели горящие невиданным пламенем глаза, когда их взгляды встречались. Как куталась она в аромат сигарет, кожаной куртки и шафрана с ноткой красного апельсина. Как радостно кольнуло ее сердце, когда спустя пару недель она набрала его номер, находясь всего в паре шагов, и поняла, что на вызов от нее установлена та самая баллада. Та же, которая уже двенадцать дней звучала из телефона Наги, когда звонил Огонек. Из «их с папой особого места» девушка унесла надежду на еще одну волнующую встречу с тем, кто вызывал столько трепета в юном сердце.***
Троттл вытянул новую сигарету и прикурил. Медленно вдохнул дым, стремясь заполнить им голову и очистить мысли. Ему определенно не кажется. Его дочь испытывает симпатию к мужчине вдвое старше нее. Племяннику его лучшего друга. К тому, кто за многие годы и разделенные невзгоды войны и ему самому стал братом. Будь это просто влюбленность девочки, проблема бы сама собой однажды исчезла. Но байкер видел, что это притяжение взаимно. Славящийся своей любовью к женскому полу, его молодой товарищ в последнее время не был замечен в обществе новых подружек, а проводил вечера на веранде Троттлова дома, помогая юной мышке делать домашние задания. Он с готовностью приезжал на их дружеские посиделки в дом дяди и составлял компанию Наги, в силу возраста уже не принадлежавшей шумному миру детей, но и не вступившей еще в мир взрослых. Выпустив дым, рыжий наконец честно себе признался: пусть лучше рядом с его дочерью будет надежный и верный Огонек, чем неизвестный юнец, чьи мысли будут далеки от ее блага. Раз нельзя запереть Наги дома до старости, не показывая миру, пусть рядом с ней по ее пути, поддерживая и оберегая, идет тот, кто доказал, что у него есть честь, кому любой из них не задумываясь подставит спину, кто точно не обидит. Пожалуй, через пару лет он даже сможет смотреть, как серые руки касаются дочери, и подавлять в себе желание их переломать. По крайней мере, он сильно постарается смириться. Вот только Карабине про его открытие пока знать совершенно не обязательно. Пусть еще немного побудет в блаженном неведении о том, что их девочка выросла.