Запись в журнале: «Эксперимент №1. Вещество ****** Подопытный — Хоукс. Возраст — 14 лет. Мутация — крылья. Причуда — телекинетическое управление перьями…»
— Прими это и жди здесь. Комната, окрашенная голубым неоном. Почти ничего вокруг: лишь стул, стол и стакан воды. Дверь, которая отпирается исключительно снаружи, и четырнадцатилетний подросток, который толком не понимает, чего от него хотят. Это совершенно не похоже на обычные тренировки: никаких тебе крыш, самолетов — когда будущего героя только учили летать. Темных повязок. Заданий выудить информацию из людей, в двух километрах от тебя. Это что-то новое. Это… «…лучшее что случалось в моей жизни. Одно слово — якитори. Умираю, как хочу якитори!.. А еще мне нравятся косички, ну знаете такие. Как у рэперов, а не у девчонок. А еще красные платья, а еще вы никогда не думали, что там было до Большого взрыва? Может, другая вселенная, а мы — лишь порождение черной дыры? Если так подумать, это похоже на бесконечный мешок, но если мешок бесконечно расширяется, значит ли, что материнскую вселенную, назовем ее Вселенной Санты, рано или поздно затянет в «мешок»? И тогда что? ЧТО ТОГДА? О, боже, мне так жаль тех пришельцев… Люблю бабочек. Они такие простые, смотришь на них и успокаиваешься. Такие красивые крылья. И почему только мои крылья не прозрачные? Вообще, цвет классный, но не знаю. С другой стороны, какие в таком случае понадобятся крылья, чтобы поднять вес человека? Размером с дом? Боже… Что? Хотите, чтобы я пролетел? Вот я вам пролечу… Упс, простите. Совершенно себя не контролирую. Но какая к черту разница! Пять ударов или десять — это наш маленький секрет, так? Ведь, если люди не видят, значит этого нет. Боже, вы все такие умные. Столькому меня научили…» Последующие эксперименты заканчивались примерно тем же. Всевозможные, известные лишь злодеям от мира науки, вещества, которые должны были ускорять физически, но на деле — ухудшали координацию и провоцировали исключительно психическую активность. Позже было предложено сменить разовое тестирование на пролонгированное. Если организм Хоукса адаптируется к веществу и выработает толерантность, сможет ли подопытный в таком случае стать еще быстрее? Увы, быстрее не стал. В лучшем случае — максимальный результат до принятия препарата. — Эксперимент провалился. Что ж. — Это не поражение. Парень и так быстр. — Да, но, видимо, это его потолок. Имеем, что имеем. «Значит, это конец?» — и тогда единственное, что помогало отвлечься и избавиться от ночных кошмаров, исчезло из его жизни. Справедливости ради стоит отметить — всего лишь на три дня. Пока Кейго не нашел неизвестному веществу замену. Он готов на все, лишь бы снова быть там, наверху, но без обременяющих кровавых крыльев. Даби уверен: Хоукс — его противоположность. Никаких сомнений, Номер два чист, в противном случае его бы не ломало от зависти, которую ему так страстно хотелось выдать за сочувствие и заботу, сдобренную типично ястребиными приколами. Увидел такого же, как он, и ударился в негодование — за то, что Даби имеет яйца положить на все свои амбиции и отдаться порокам полностью. Хотя, разве просунуть голову в петлю саморазрушения — это то же, что иметь яйца? Яйца здесь только у Ястреба. И вовсе не потому, что он птица. «Готов поспорить, у него в кармане значок трезвости», — думает Даби и смеется себе под нос. Признать свою никчемность — этого говна и так навалом. Почему бы не попытаться найти тысячу оправданий своему поведению? Уцепиться за причины из прошлого, сетуя на постапокалиптичный мрак будущего. Но в глубине души, даже прожженный мерзавец понимает, что это все неправильно. Понимает, но не признает. Когда каша мыслительного потока и очевидных умозаключений разжижжается, он понимает, что в помещении кроме него никого не осталось. Да и вообще… Был ли кто? «Ну, не настолько же я конченный, — хмыкает он и вылезает из-за стола. — Видимо, вырубился».***
Утро в шесть вечера, дым сигарет, алкоголь (первое, что попалось ему на столешнице) и привычный путь в туалет. Курогири, как и всегда, шатается где-то с Шигараки, точно курица-наседка. Все же шесть вечера — идеальное время для скатывающегося по ледяной горке догорающими костями Даби: не придется вслушиваться в жалкое подобие нотаций и затылком чувствовать худшее, что только можно транслировать собеседнику — жалость. Даби жалкий. Этот аспект своей сути он с удивительной легкостью принял уже очень давно. За барной стойкой тишина расплетается знакомым тембром мелодично-тошнотворной трели Номера два: — Если ты думаешь, что я надену маску проповедника и буду наставлять тебя на путь истинный, ты очень ошибаешься, — голос Хоукса, самодовольная улыбка и абсурдные очки «цвета мочи». — Да как-то… Похуй? — вскидывает руками Даби и вытирает нос. — К слову, как там на той стороне? — Уныло. Как у всех. В комнате словно перекрыли кислород и даже басы беспроводной колонки утихли. «И как только он это делает?» — Что? — полугрустно спрашивает Кейго и потирает шею. Непредвиденный прилив откровенности и какой-то неописуемой близости. Пфф, нездоровое дерьмо — вот что это было. — Серьезно, Хоукс, какого хера ты здесь забыл? — спрашивает Даби тихо и обеспокоенно-возмущенно. Теперь этот вопрос — не столько от подозрений, которые вызывает у банды Томуры Хоукс, сколько… Оттого, что это неправильно. Хоукс не должен гнить в этой дыре. У него есть все, и это не просто талант (или же реки пота и крови превозмоганий). Он не просто герой по профессии. Он — совершенно другой. Этому лучу не место в подземелье. Узники не имеют права лицезреть сияние надежды. Праведник не должен уподобляться падшим. Быть героем — значит быть на стороне победителей. Так почему Кейго бежит от этой привилегии? Если, конечно, отбросить очевидный факт того, что он двойной агент. Добрый, пусть и задиристый. Заботливый, пусть и самовлюбленный. Он был торчком, в точности как Даби, но в отличие от злодея завязал. Он не потерял карьеру и все еще красуется с серебряной медалью. Ему «не место здесь» — и это самое альтруистичное, что приходило когда-либо в голову злодею. — Я ведь говорил. Мы снова вернулись к нашим баранам? — Нет. Зачем ты здесь? У тебя есть все. Ты ведь эталонный герой. Да, все вы — конченные ублюдки. Помешанные на своем имидже и деньгах, но тем не менее… — Что, злодей будет затирать мне, что не все герои — «такие»? — …Криво-косо, но спасаете людей, — игнорирует издевку Даби и продолжает. — Не то чтобы я не хотел подорвать институт героев к чертям, — Даби скрещивает руки и застывает у стены. — Но, в общем и целом… Это твое. — С чего ты взял, что можешь решать, что «мое», а что нет? — Кейго взбешен: зрачки сужены, кулаки сжаты, перья заостряются, а дыхание учащается. Даби невольно подмечает, что даже в гневе он не теряет этой практически возведенной в абсолют героической добродетели. Когда в глазах читается рвение не задницу надрать, а из горящего небоскреба выгрести как можно больше гражданских. «Он не должен гнить здесь», — думает темноволосый. — Тебе здесь не место, — грубо вручает он. — Из тебя все равно дерьмовый злодей, — говорит Даби и сглатывает — яд собственного лицемерия. Змея, отравляющая себя же — вот тотемное животное антагониста. Если уж разрушать себя, то грех не утянуть за собой в ад пару сотен людей. Но что, если напугать и оттолкнуть — единственный способ спасти Хоукса от участи Даби? Черт, злодей, который (пусть и на короткий миг) задумался о спасении героя. — Выглядишь, как дерьмо. Нет, серьезно. Тебе… Даби неожиданно выворачивает на пол и он чудом не задевает своим ядом Хоукса. «Как же ты жалок. Надеюсь, это скоро закончится».