Сквозь различия и неочевидное

Вообще Антон думал стать лётчиком. Когда самолёты перегоняли в Турцию в 1971 году, ему тоже хотелось слетать в эту вашу заграницу и испробовать разные штуки, связанные с полётами. Но, как он теперь вспоминает, суждено ему это не было. Антона Андреевича едва не распластало на первом тестовом полёте, врачи хором сказали, что ходить он не будет. Но среди этих костоправов – к слову, абсолютно бездарных – нашёлся Дмитрий Темурович, который оказался не просто доктором, а ещё и оборотнем. Беседа их затянулась на несколько часов с перерывом для глотка воды. Как-то сразу у Антона возникло ощущение, что Дима тот самый друг, который как отец. Столько всего интересного он тогда узнал от бывшего военного врача, чего бы ни за что по доброй воле даже в институте не выучил. В то, что обращение поможет Антону стать снова жизнеспособным, сам Шастун верил с трудом. Но выбора особо не было. Он прекрасно себе представлял какая его ждёт участь, если он останется в этих условиях, под подобным наблюдением и с такими методами лечения. Никакая, собственно. Потому уже на третий день Антон дожидается визита Димы и соглашается на обращение. Как потом Позов сам рассказывал, что он сам не до конца был уверен, что всё получится. Но, видимо, совпало всё – и желание Антона выжить и вести полную впечатлений жизнь, и фазы луны, и слепая вера в затею от Позова. Шастун становится коричневым волком. В стае его принимают слишком тепло. Макар, занюхавший его загривок, тут же захотел совершенно по-детски играться, потому следующие пару часов оба носились как угорелые по лесу. Журавль всегда находил повод подначить и подстебать Антонову неуклюжесть. Он всего пару дней оборотень, а уже с него требуют очень многого. Дима на это только кивал головой и говорил, что «со временем всему научишься». Но про неуклюжесть правда. И так было всю жизнь до этого. Антон, даже при своём высоком росте, не умел обращаться с собственным телом. Игры во дворе и уличный футбол помогали развить хоть какую-то координацию и скорость реакции, но всё равно, для нынешнего образа жизни этого было недостаточно. А что вы думаете, обратили вас в неведому зверушку и вы сразу перестали быть собой? Оставьте это для любителей детских сказок. Всё, что получил Антон из плюсов новоприобретённой расы, это возможность не задыхаться, когда бежишь на длинные дистанции и умение спать на снегу и сильно не замерзать. Антон остался самим собой и это немного напрягало. Когда он научился спокойно, в любое время суток перекидываться в волка, стало чуточку проще не замечать собственной грации картошки. Когда Шастун в теле шерстяного волчары, то намного проще выглядеть складным, уверенным и сильным. Но только он становится человеком, как истинная суть выбирается наружу и пугает посильнее клыкастого чудовища с горящими глазами. Именно в такой переходный для оборотня период жизни вся стая перебирается в этот лес. Антон думал, что он так же спокойно будет тренироваться в уединённом месте, подальше от друганов. А едва он находит идеально удалённое от всего мешающего пространство, как его настигает он. Тот, на кого, будь Антон белкой, полетели бы все шишки совсем не метафорически. Во-первых, он видел такое существо впервые. Вампиры ночью разгуливают, логично, потому что солнце им сожжёт нахрен всю кожу. Во-вторых, может ночной встречный и не планировал что-то говорить, даже знакомиться, просто шёл мимо. В-третьих, Антон почувствовал одновременно ярость, смущение, неловкость в троекратном размере и… восхищение. Вот у кого бы поучиться пластике и грациозности! Вампир не шёл даже, плыл по пространству, в руках была книга, он мельком скользнул по нему взглядом и ушёл бы, если бы не… Шастун и сам не понимает, зачем наговорил какой-то чуши незнакомцу. Его просто прорвало, поток было не остановить. Он плёл что-то про то, что вампиры высокомерные существа, рядом с ними все выглядят как пыль, что явно тот собрался на свиданку с каким-то парнем, мол, геюжность на лицо, даже к интеллекту прикопался, в плане в книжки залипать – прошлый век, графское сиятельство. Антон приходит в себя только от ощущения, что в ответ ему парировали не менее едко, остро, а ещё глаза вампира светились так маняще, что хотелось не ругаться, а присмотреться внимательнее, полюбоваться. Антон понял только спустя пару часов очень концентрированной тренировки на реакцию, что он всеми способами пытался не дать незнакомцу повода подцепить его слабость в физическом плане. Это глупо, но на тот момент Шастуну это казалось отличным способом и прокачать контроль звериной ярости, и настроить концентрацию на тренировку, и правда не дать повода вампиру и вякнуть на тему неловкости. Спустя пару таких встреч о перебранках с вампирской задницей узнаёт Дима. Но не следует разбора полётов, он просто аккуратно интересуется, по что Шастун так сильно пытается ущемить Арсения. Да, Антон только в этот момент узнаёт, как зовут того, с кем он имеет честь видеться так часто. Услышав «просто бесит» Дима не продолжает допрос, только кивая сам себе. Антон на это внимания не обращает. Проходит ещё несколько лет прежде чем Антон становится намного ловчее и крепче, а ещё начинает понимать, что без привычных перепалок с Поповым ему и день не так начался, и спится плохо и вообще выть охота. Как-то Шастун решает не попадаться на глаза Арсению, а затаиться в привычном месте тренировок, вдруг вампир просто придёт подышать свежим воздухом? И, о чудо, он правда пришёл, огляделся по сторонам и спокойно уселся под ближайшее дерево, углубляясь в чтение. Антон только в этот момент понимает, до чего же приятно просто наблюдать за Поповым, когда он спокоен. Шастун впитывает каждое движение, улыбку, приподнятую бровь в удивлении и милую привычку морщить нос в задумчивости. Он чуть ли не сдаёт себя, когда понимает, что почти что хрустнул ветку лапой. Арсений дёргается, снова оглядывается вокруг и выглядит как тот, кто ждёт чего-то. А вдруг... вампирский графский зад на самом деле... ждёт их встречи тоже? Ну нет, слишком большая честь, не может такого быть. Антон точно знает, что Попов запомнил его как наглого юнца, который и дышать с ним рядом не имеет права, не то, чтобы думать о таком. Да и потом, противостояние их родов настолько древнее, что невозможно и представить, что между ними может быть что-то иное, кроме ненависти. В следующий раз Антон тоже не встречается с Арсением, зато следит за тем, как тот решил пойти искупаться в озере. Шастун себя уверил, что ничего такого в этом нет, тем более, вокруг полно его собратьев, если этот графский выхухоль решит нарушить какие-то правила обитания в этом лесу, по его душу придут минимум трое блюстителей закона клана. Но Арсений не делает ничего неподобающего, только заползает в воду озера и плещется там. Хотя... какой там плещется, он же не птичка какая-нибудь, нет. Графское сиятельство решает плавать так грациозно, что у Антона сбивается дыхание. Луна отражает свет прямо на молочную кожу, усыпанную родинками; глаза сияют от вампирской силы и от умиротворения, которое гладит плывущее тело мягкими волнами. Шастун любуется на него, забывает, что бессовестно смотрит на Попова во все глаза, совершенно не замечая, что от этой смеси чувств собственные глаза тоже загораются. Арсений замечает мерцание, по нему не видно, но Антон чувствует уровень своего проёба, когда Попов намеревается выйти из воды. Шастун скрывается в лесу, убегает как можно дальше, потому что его ест стыд за две вещи: за то, что он так по-дурацки спалился и за то, что купающийся вампир его всем своим видом... возбудил. Серьёзно, поднялось всё, что могло и не могло. Даже соски затвердели так, что теперь чешутся. Этим утром Антон заснуть не может совсем, он ворочается на своём лежбище сначала по-человечески, потом перекидывается и снова пытается устроиться поудобнее, но и в этом случае не выходит. Тогда он прибегает к проверенному способу со времён юности. Он представляет себе то, что он мог бы сделать, если бы не струсил. Если бы не было инстинкта придушить друг друга. О, Антон не сдержался бы, присоединился к купанию, протянул бы руки к гибкому, манящему телу, обхватил бы со всем трепетом, вжал бы в себя и глядел до умопомрачения в эти горящие глаза, обводил бы взглядом, а может и пальцем прохладные губы, вдыхал бы запах цветов... он уловил не так давно, что Арсений пахнет не так как все вампиры, точнее, его запах, в отличие от остальных встречных из клана, ощущается в принципе. И он... ошеломительный, как мороженое из цветов. Едва Шастун представляет себе, как прихватывает губами эту прохладную кожу на шее, так он и кончает, изливаясь в руку, стискивая другой рукой простынь, сжимая губу до боли. Антон встречается Арсению на следующий день нарочно, чтобы самому себе доказать, что его фантазии не имеют ничего общего с реальностью. Однако первое, что говорит ему Попов, попадаясь в зону видимости: – Что, зазнался, мелочь? Совсем загулял, три дня тебя не было, нашёл другого вампира для унижения? Антон ушам своим поверить не может, это что, прямо вот так в открытую, Арсений ему предъявляет... его ревнует? Так, Шастун, нет, ты со своими фантазиями пойди куда подальше. Нужно вернуться в строй, а то ещё подумает, что Антон прогнётся под него. – Да кто ж кроме тебя так унижаться станет, Попов? – энтузиазм приходит во время перепалок, как водится, – ты поди ждал дождаться не мог, пока свидимся. Ничего, твоё графское сиятельство, скучать тебе я не дам. Антон вроде понимает, что бред это всё, но видит, что плечи у Арсения расслабляются, он успокаивается? Что же за глюки такие знатные? Попов и переживает за то, что они больше не встретятся? Мистика какая. Так проходят дни и недели. «Обмен любезностями» становится обыденностью для Антона, он почти уверяется, что его больше ничем не удивить. Но в один из дней происходит невиданное, просто невероятное. Кажется, это был вторник, лето стояло жаркое, даже ночью душно было так, что представители душнильного клуба совсем не выдерживали конкуренцию с такой температуры воздухом. А ещё у Попова явно вышел поганый день. Поэтому на привычное уже замечание про ориентацию, Арсений взбесился страшнее синего пламени: – Как ты меня заебал, Шастун! Мало того, что своим ебалом мозолишь глаза, так ещё и наглости хватает пиздеть о том, чего твои проёбанные волчьи мозги не в состоянии воспринять! Антон не дышит всё то время, пока Арсений старательно обкладывает его хуями, размахивает руками и отрывает ближайшие листья с деревьев и кустов, чтобы их кинуть в оборотня. Шастун мысленно считает до ста. Если Попов не прекратит так его материть по окончании отсчёта, Антон доверится первому порыву, который возникнет в его теле на это всё. Арсений заканчивает свою пламенную речь на пятидесяти семи, разворачивается на пятках и исчезает из виду. Антон на это только вздыхает. Опять дрочить. Новость о том, что ведьмы по наущению людей решили изничтожить всех вампиров в ближайших поместьях, заставляет Антона заволноваться не на шутку. Естественно, он первым вызывается патрулировать самые близкие к этому «дворцу» территории, чтобы видеть и контролировать всё, что происходит с Арсением. Он старательно делает вид, изо всех имеющихся сил, что ему неприятно находиться рядом, но едва Попов оказывается близко, Антону хочется улыбаться искренне. Ещё один день с ним ничего не произошло. Как ведьма подобралась так близко ко входу, останется загадкой для всех из стаи, однако на её пути встал Антон. Девушка долго глядела на него, будто пыталась чем-то замагичить, но спустя несколько секунд снисходительно смягчила свой взгляд: – Так вот кто тут у нас влюблённый. Теперь понятно, почему тебя приворот не берёт. Ну ничего, я твоего клыкастого на раз-два охмурю и отравлю. – Только через мой труп, – рычит Антон, перевоплощаясь в волка. Ведьма оказывается настолько сильной, что ей хватает наглости выдрать целые клоки шерсти, но перегрызть глотку волк успевает прежде, чем падает вымотанный. Эта поганая дамочка рассыпается песком и её сдувает ветром. И хорошо, крови не останется, не налетят другие с клана. Дальше провал в ужасающе истязающие сны, где ведьме удалось его побороть, где она пробралась в поместье и отравила единственного, кто там был не защищён. Свободный и невлюблённый Арсений. Но едва уже захотелось развыться от тоски и сожаления, как в его удушающе-обжигающий болью сон прорывается спасительная прохлада рук. Она ласково скользит по больному боку, затем совсем мягко обхватывает кисть, буквально исцеляет его, уверяя, что всё будет хорошо. И только спустя пару минут, а может и несколько часов Антон понимает, что облегчение говорит самым приятным для него голосом. Голосом Арсения, отчего-то совсем не злящимся, добрым, заботливым. Он говорит что-то про то, что никто Антона обидеть не посмеет больше, что он защитит и будет рядом. Слова разбиваются эхом перед тем как стать абсолютной пустотой и тишиной. Пробуждается Антон от того, что ему хорошо, уютно, тепло и особенно приятно к нему прижимается лежащее сверху тело. Шастун бы вскрикнул от радости, но не станет будить пригревшегося на нём Арсения. В голове только бесконечное повторение нежных слов «Арсений, мой Арсений, мой хороший, ты заботился обо мне, не оставил умирать, зачем, боже, какой же ты восхитительный, мой светлый, мой ласковый». Поток мог бесконечно плавать в его мыслях, если бы не осознал, что произойдёт, если Попов не проснётся. Их спалит кто-то из клана, придётся обоим совсем не до нежностей. Антон, стискивая зубы, выдыхает и прикладывает все усилия, чтобы не обхватить руками это тело мечты. Он будит Арсения зовом по короткой версии имени, так, как мечтал его назвать и как выстанывал его в моменты фантазий о нём. Разумеется, оборотень не может себе позволить заботиться о нём, когда тот в состоянии стоять на ногах. Поэтому едва Арсений скрылся из виду на кухне, правда делая чай, как Антон собирает в кучу всё, что в нём осталось от сил, и уходит из поместья. Шастун не мог себе позволить находиться рядом, потому что ему хотелось быть ближе до зуда загривка. Антон поменялся с Журавлём и теперь чувствует себя Хатико. Он ждёт, когда к нему придёт его человек, погладит и заберёт домой. Правильно говорит Макар «влюблённый волк уже не хищнег», Шастун чувствует себя прирученным псом, уж никак не опасным существом. День обещал быть спокойным, но только до утра, весь ковен собрался в атаку. Эти планы Андреев пронюхал ещё за час до нападения. Антон забил на всё и первым помчался сломя голову за Арсением, он был неостановим, да и потом, держать в руках самое дорогое – лучше всего на свете. *** И вот он здесь. Антон любуется на расслабленного после их первого раза Арсения и всё ещё не может поверить в то, что это реальность. Попов так ласково проводит прохладными пальцами по лицу, что у Шастуна всё внутри замирает, трепещет и поёт. – Я для тебя пакет с кровью спёр, – говорит полушёпотом Антон, оставляя лёгкий поцелуй на соскользнувших с щеки пальцах. – Как ты можешь быть таким? – совсем нежно глядя спрашивает Арсений, прижимаясь губами к плечу. – Каким? – Шастуну очень интересно, что же он скажет. – Предусмотрительным и милым. – Могу, потому и такой, – Арсений умеет его смущать, – никогда и ни с кем таким раньше не был, потому могу сказать, что только для тебя. – Вовремя напомнил, не откажусь испить. – Тогда поднимусь с тебя, а то неудобно. Арсений видимо расстраивается, когда Антон выпускает его из рук, поэтому оборотень стремится как можно скорее отдать в руки пакетик с трубочкой (такие изыски придумали в организациях для вампирского обеспечения) и тут же обнимает, убирая пальцами упавшую тёмную прядь волос со лба. Попов присасывается так жадно, что Шастун успевает усовеститься. Сексом еду не заменишь, факт. – Антон, – тихо произносит Арсений, прерывая приём пищи, – о чём задумался? – Не всегда я предусмотрительный. Вот довёл тебя едва ли не до голодного обморока. – Ты зря на себя наговариваешь, я бы и не вспомнил без тебя. А без тебя очень грустно, – Арсений тоже смущается, утыкаясь в свою порцию крови, отводя взгляд. Это просто невероятно, они только что занимались страстным сексом, договорились сбежать в случае глобального пиздеца, а сейчас стесняются говорить друг другу какие-то милые мелочи? Парадокс. – Так мне нравится, когда ты смущаешься, – Антон и правда любуется этим, вообще в целом на Арсения любуется. – Жаль, что ты убежал и не увидел, как сильно я засмущался тогда на озере, – произносит Арсений и прикусывает собственный язык, «краснея» ещё больше. – Ты понял, что это я? – Я это почувствовал, – признаётся Попов, откладывая допитый пакет в сторону, – мне было не по себе когда я понял, что за мной кто-то следит. Но потом я уловил знакомый запах и мне стало немного легче, потому что знал, что ты мне не причинишь вреда. Потому что если бы хотел, то давно причинил. – Но почему ты не позвал тогда... – Антон снова наступает на те же грабли, говорит прежде, чем подумал. – Я наивно решил, что тебе я не понравлюсь в таком виде ещё больше, и ты испугано убежишь намного раньше. Но ты всё наблюдал, тогда я был уверен, что ты выжидаешь, что я совсем расслаблюсь, и меня можно будет ударить побольнее... – Всё, чего я хотел в тот момент, это присоединиться к тебе, обнять и прикусить кожу на шее, – горячо выдыхает Антон на ухо своему вампиру. – Так может сходим и воплотим твоё желание в жизнь? – Шастун аж млеет от этого хитрого взгляда. – Что же ты делаешь со мной? – Хочу, чтобы ты не сдерживался больше. Давить свои желания несколько лет – ужасно. Пойдём, пока ночь ещё тёмная. Антон идёт и озирается по сторонам, на всякий случай, пока сам оказывается приведённым к озеру. Арсений отпускает его руку и быстро скидывает с себя ночную рубашку заходит в воду и сразу же почти сливается с ней. Шастун вспоминает ту ночь и чувствует, как непреодолимо в нём разгорается пламя желания. – Я тебя долго буду ждать? – пучина воспоминаний отпускает Антона, когда он слышит голос Арсения. Быстро стянуть с себя всю одежду и зайти в воду труда не составляет, а вот подойти вплотную Антон не решается. Он смотрит и кайфует от одного вида такого восхитительно гибкого тела. – Плыви ко мне, милый, я так давно этого хочу, – пускает над водой шёпотом Попов, протягивая руку. Антон мягко сжимает пальцы и подплывает ближе. Он любуется и не может насмотреться, его почти сжигает желание прикасаться не только взглядом, но и руками. В воде всё кажется более хрупким, вот и Шастуну кажется, что Арсений такой сокровенно хрустальный, не дотронуться просто так. Попов укладывает обе ладони на его плечи, поглаживает нерешительно, глядит то в глаза, то на губы, дышит часто, словно ему нужен воздух больше, чем обычно. – Ты дрожишь, – понимает вдруг Антон, плавно проводя под водой по талии. – Мне это снилось, поэтому я не до конца уверен в том, что мы сейчас и правда здесь. – Как мне тебя убедить? – Сон оборвался на моменте, когда ты только прикоснулся к моей шее губами. Антон улыбается одним уголком губ вспоминая, что именно на этом моменте его накрывало оргазмом. Когда-нибудь он расскажет Арсению обо всём этом, но сейчас припадает губами к шее, нежно ведёт ими выше до подбородка, а затем совсем осторожно выдыхает в приоткрытый рот. – Мой Антон, – выдыхает ему в ответ Арсений, продолжая мелко дрожать. Шастун обхватывает его обеими руками за талию, вплавляется этим соприкосновением в кожу, целует так порочно, что это никому уже не кажется сном. Арсений снова обвивает его шею руками, тихо постанывает и льнёт ещё плотнее, хотя, куда ещё больше. Антон подхватывает его под коленом, безмолвно просит обхватить себя и довериться. Возможно, это непонятный намёк, но Арсений с каким-то совсем отчаянно счастливым взглядом оплетает ногами его талию и совсем бессовестно пристраивается ложбинкой меж ягодиц к поднявшемуся члену, сам становясь волной. – Развратник и похабник, да-да, – шепчет с коварной улыбкой Арсений, – прошу тебя, Антон, пожалуйста. – Я уже... ещё мгновение, – Шастун так же хитро скользит вперёд-назад, чтобы проехаться своим пылким напряжением по жаждущему входу. Арсений стонет так тонко и умоляюще, что Антон понимает – медлить нельзя. Он входит аккуратно, старается спокойно, но вампир будто сходит с ума, приподнимаясь и насаживаясь вновь. Если бы Шастун мог задохнуться, он бы это обязательно сделал, а пока он только на пробу входит и выходит снова, ловя губами сладостный стон на свои губы. – Ещё, – сбивчиво шепчет Арсений, – сильнее... – Ненасытный, – чуть рычит Антон, входя до упора и вновь выходя, целует, прикусывает губы, с ума сходит от ощущения сжатых на плече и в волосах пальцев. С каждым движением в желанное тело Антон всё больше и больше понимает и осознаёт, что в его объятьях самое невероятное создание их магического мира. Он стонет и изгибается, показывает всем своим телом, звучит голосом, касается и впивается, изнемогает от удовольствия и невозможно для себя задыхается счастьем... для Антона. А взамен получает такое же огромное, бесконечное доверие, стремление защитить, доставить это удовольствие, ускоряясь сам и движения на такой же взбудораженной плоти рукой. Вскрик и стон на пике их наслаждения сливаются воедино. Антон не может ничего, кроме как принимать запыхавшиеся поцелуи в раскрытый рот и держать в руках постепенно обмякающее тело. – Какой же ты горячий, – громко выдыхает Арсений, не переставая к нему ластиться, – вода, кажется, нагрелась. – Даже ты стал теплее, – смотрит на него Антон из-под прикрытых век, – оживаешь на глазах. – Я бы попросил, – только сейчас эти пальцы отпускают плечо, только чтобы продемонстрировать поднятый вверх указательный палец, – на хуях оживаю. – Извините, ваше графское сиятельство, – слабо усмехается Антон, всё ещё не отпуская из рук облюбленное тело. – Прощаю, возлюбленный мой. Антон сразу приободряется и прижимает тело к себе ещё крепче, прижимаясь щекой к щеке. Он точно украдёт Арсения и увезёт туда, где ни клан, ни стая их не найдут. А пока можно ещё понежиться.