***
Когда староста деревни узнал, что к ним приехал целитель «ажно из самой столицы!», то страшно обрадовался и от щедрот выделил дорогим гостям комнаты для приёма страждущих прямо в своём доме. Крестьяне разнесли эту новость по деревне с пугающим воодушевлением, так что очень скоро у дверей столичного целителя собралась приличная толпа народу, причём помимо больных той самой, «загадочной» болезнью так же подтянулись те, кого беспокоили простые, пустячные недуги, обычные зеваки, те, кому хотелось поболтать о последних новостях, раз уж такая хорошая компания собралась; а уж новости о том, что целитель молод и хорош собой, «даром что альтмер», и вовсе произвела фурор среди местных девок. В итоге старосте пришлось выделить не только комнаты, но и людей, которые хоть как-то организовывали это пёстрое, гомонящее и волнующееся скопление народа, напоминающее не то ярмарочные гуляния, не то стихийный бунт. Рошешуар, впрочем, относился к происходящему с поистине философским спокойствием и безропотно принимал как тех пациентов, ради которых сюда приехал, так и тех, у кого зуб разболелся, радикулит замучал или разнылись старые боевые ранения. Камерун мирно дремал на стульчике в углу и оживился только когда спустя пару часов Каллин принес им корзину с едой – граф всё-таки не оставил их без обеда, и очень кстати! Ведь Рошешуар и думать забыл о том, чтобы поесть, поглощенный работой. Он и Каллина отловил, чтобы повторно обследовать, не теряя надежды найти у него признаки угнетения злобными кровососами, но всё зря: данмер выглядел здоровым, спокойным и абсолютно довольным жизнью. Даже укус на нём рассосался, исчезнув без следа. В итоге графу также пришлось позаботиться и об их ужине, потому что приём больных затянулся до глубокой ночи. А когда последние крестьяне разошлись по домам, Рошешуар был вымотан настолько, что ноги с трудом передвигал, так что сил бояться чего-либо у него тем более не осталось. Шатаясь, как неупокоенный труп, и с такой же безучастностью на лице, он медленно взобрался по лестнице, добрёл до их с Камеруном комнаты, упал на кровать лицом вниз, не раздеваясь и не разуваясь, и тут же заснул. Камерун только вздохнул: конечно же, граф понял их настолько превратно, насколько и должен был после рошешуаровского выступления, и им выделили одну большую и роскошную двуспальную кровать. Не то, чтобы Камеруна это смущало, просто он был прекрасно осведомлен о поистине выдающейся способности Рошешуара занимать собой всю полезную площадь для спанья, а ещё тот страшно любил обниматься во сне. Трезво взвесив свои шансы отстоять у двухметрового альтмера личный уголок в кровати, маленький и независимый босмер стащил покрывало, лежащее у изножья, и ушёл ночевать в угол.***
Гвендис едва вытерпела целый час, прежде чем наведаться к ним в комнату. Дурацкий альтмер дрых без задних ног мордой в кровать. Как удачно! Предвкушая, как он подпрыгнет, Гвендис подкралась к нему и томно выдохнула на ухо: «Бу!» Альтмер что-то недовольно пробурчал в подушку, не просыпаясь, и раздраженно отмахнулся рукой, когда она потыкала его в шею. Насупившись, Гвендис задумалась, что бы ещё с ним такое сделать, чтобы напугать. Правда грызануть, что ли? – Эй, – тихо раздалось из дальнего угла. Гвендис с досадой повернулась на звук. Рыжий босмер, про которого она совсем забыла, увлечённая проказой, соорудил там себе гамак, натянув покрывало между угловыми стенами, и теперь следил за ней из темноты. – Это чужая комната. – Это мой замок, и все комнаты здесь тоже мои, – тихо огрызнулась Гвендис. – А это мой альтмер, – и босмер ленивым движением закинул на колено арбалет, наставив его на Гвендис. – Нравится? Отобрал у одного охотника на оборотней в Гленумбре. Охотник из него был так себе, а вот арбалет хороший. – Даже не знаю, на что это ты намекаешь? – Это мой альтмер, – серьёзно повторил Камерун. – И он в моей стае. И если мне покажется, что кто-то из вас раззявил на него свою пастишку, я всажу туда арбалетный болт, прямо промеж клыков. Просто дружеское предупреждение. – Я не боюсь всяких блохастых! – возмутилась Гвендис. – Да и больно нужен мне твой альтмер! Такого зануду в семью брать никто и не захочет! Рошешуар безмятежно всхрапнул во сне и раскинул руки, даже не подозревая, насколько жестоко его сейчас отвергли. – Доброй ночи, – покачал арбалетом Камерун. Гвендис фыркнула и унеслась со всей возможной вампирской скоростью, мол, всё равно не попадешь, псина!***
Ночью Рошешуар прекрасно отдохнул, и с новыми силами к нему вернулась и осторожность. Он спустился вниз, на ходу мучительно придумывая удобоваримый предлог для того, чтобы сбежать с завтрака. – Вы не можете задерживаться, я понял, – первым произнёс Верандис, как только его увидел, и все умственные усилия пропали втуне. И лично протянул ему накрытую тканью корзину с милой улыбкой. – Вот ваш завтрак. Берегите себя. – Спасибо… – растерялся Рошешуар. Когда он забирал корзину, их пальцы невольно соприкоснулись. Рошешуар удивился; он думал, что вампиры на ощупь пугающе холодные, но рука Верандиса была всего лишь прохладной, и при всем желании это прикосновение нельзя было назвать неприятным. Скорее, наоборот. Отдав ему корзину, Верандис украдкой зевнул в кулак. – Не выспались? – удивился Рошешуар и только потом прикусил язык, вспомнив, что граф, скорее всего, только собирается ложиться. И вообще, наверняка засыпает с первыми лучами солнца, а сегодня дожидался их, чтобы проводить. – Вчера был суматошный день, – махнул рукой тот. – Да и ночь не лучше. Не опоздайте к ужину. Адуса-даро подстрелила оленя, преступлением будет есть его разогретым. Рошешуар подумал, что надо бы извиниться за доставленные хлопоты, но граф уже удалился – не кричать же вслед.***
На прием к нему никто не пришёл. Рошешуар неспешно позавтракал, помаялся с час, даже выглянул на улицу – вдруг излишне ретивые помощники просто никого не пускают – но там было пусто. А ведь он был уверен, что вчера не успел осмотреть и половины желающих! Но сегодня почему-то никто не вернулся. Страда у них, что ли… Прождав для верности ещё пару часов, Рошешуар успел привести в порядок свои полевые заметки, набросать пару теорий относительно найденных симптомов, сыграть с Камеруном в «Лис и овец» и даже посидеть, пафосно закинув ноги на стол. Никого. Сидеть просто так без дела ему надоело и, истребовав провожатого, Рошешуар отправился инспектировать близлежащие колодцы и амбары. Так увлёкся, что проинспектировал заодно и соседние руины, подняв на крыло двух мародеров и с ног до головы изгваздавшись в паутине, зато наловил паучков для опытов. День не закончился, а вот занятия у него – да, и Рошешуар крепко задумался, как бы ещё оттянуть тот миг, когда придётся возвращаться в замок, но тут уже взбунтовался Камерун. С железным аргументом: «Оленина!» – он стал настойчиво подпихивать Рошешуара в сторону замка. Этот босмер мог спокойно и без жалоб выдерживать многочасовые засады, длинные переходы и долгие экспедиции, но когда дело касалось хорошего мяса, всё остальное перед ним меркло. Вздохнув, Рошешуар поплёлся к ступеням, ведущим в юдоль скорби, оплот ужаса, обитель страха и просто вампирское гнездо.***
Рошешуар с тоской смотрел на мясо в своей тарелке, но оно оставалось безучастным к его горестям и само исчезать не собиралось. Вздохнув, он принялся грустно пилить его ножом. Нет, на самом деле всё было совсем не так плохо, как он боялся. Сидели они на другом конце стола, и если Каллин и протирал его когда-то собственным телом, то не при них. Гвендис тоже не присутствовала, как и загадочная добытчица Адуса-даро, так что это был скромный ужин на три персоны. Граф аккуратно орудовал столовыми приборами, Камерун мечтательно жевал свой особенный стейк с кровью и выглядел абсолютно довольным жизнью, и только Рошешуар никак не мог взять себя в руки. У него перед глазами до сих пор стояли картины из надуманной им вампирской охоты, мрачные стены замка и сумрак по углам неиллюзорно давили на плечи, а мясо в тарелке подозрительно напоминало людское. Может, подстрели Адуса куропатку или зайца, было бы проще, но на ужин притащили оленя, и Рошешуар никак не мог избавиться от наваждения, что ест кого-то из своих пациентов, оказавшегося недостаточно крепким для того, чтобы продолжать трудиться в Крестшейде. Ещё и невольно подумал, что, может, поэтому сегодня никто и не пришёл – попрятались все. Да и упорные попытки его накормить тоже настораживали. Только ли это было гостеприимство, или что-то большее? К примеру, намерение начинить главное блюдо вкусной едой, как фаршируют индейку перед запеканием? И не станет ли десертом этого ужина сам Рошешуар? Он украдкой посмотрел на графа. В вампирской ипостаси он выглядел на редкость непривычно. Бледная до прозрачности кожа, алые, будто светящиеся изнутри глаза, то и дело мелькающие в улыбке клыки… Этот Верандис выглядел, как опасный хищник, даже несмотря на кажущуюся хрупкость, к такому не подойдешь на гулянке и так запросто не подсядешь! А ещё Рошешуар вдруг понял, что тоскует по зелёным глазам, которые оказались только ложью. Граф поймал его взгляд, Рошешуар вздрогнул и поспешно опустил глаза обратно в тарелку, к истерзанному жаркому. – Вы очень ловко управляетесь со столовыми приборами и в то же время у вас клановые татуировки на руках, – обратился Верандис к Камеруну. Рошешуар навострил уши, забыв на мгновение о собственных кулинарных страданиях: какая осведомленность, он сам вот долго не догадывался, что зелёные узоры на руках у товарища это не просто красивые картинки, но ещё и летопись достижений босмерского рода. – Никак не могу понять, вы городской босмер или строго придерживаетесь обычаев предков? – Я какое-то время жил в Марбруке – это альтмерское поселение в Гриншейде. Там и нахватался цивилизованных привычек, – ответил Камерун в своей любимой манере размеренными дозами выдавать полуправду. Жил и жил, а что в талморском тренировочном лагере, так это ведь не интересно никому. И до чего дотренировался, тоже. – Я стараюсь следовать заветам Йиффре, но иногда судьба решает иначе. – Да, судьба – это оппонент, с которым сложно поспорить, – согласился Верандис. Потом посмотрел на страдающего над тарелкой Рошешуара. – А как продвигаются ваши исследования? – Плодотворно. Правда, сегодня почему-то никто из больных не пришёл, – Рошешуар с радостью воспользовался возможностью забросить еду вроде как за разговором, а заодно и внимательно уставился на графа – выдаст ли себя? Впрочем, тот если и имел к исчезновению пациентов прямое отношение, то виду не подал. – Возможно, само ваше присутствие влияет на них благотворно, – Верандис мягко улыбнулся и отсалютовал ему бокалом. – Если бы, – Рошешуар машинально взял свой, но в последний момент опустил взгляд – и в ужасе разжал пальцы. Ему показалось, что там плещется кровь. Бокал с жалобным звоном стукнулся о стол и опрокинулся, разлилась рубиновая лужа, забрызгивая рядом стоящие приборы и еду. – Извините… – стыдливо пробормотал он. Наваждение сошло так же быстро, как и нахлынуло – вино, это просто красное вино. Граф только сделал жест рукой, мол, тоже мне беда. Словно из ниоткуда появился Каллин, споро всё убрал и принес новые приборы – в том числе и тарелку жаркого, полную, опять! – и другой бокал, теперь уже с белым вином. Впрочем, фантазию Рошешуара уже было не унять, а потому и оно начало навевать неприятные ассоциации. – Если я могу чем-то вам помочь, то буду рад это сделать, – нарушил неловкую тишину Верандис. – Я как раз хотел испросить разрешения воспользоваться вашей лабораторией, – ухватился за это предложение Рошешуар, лишь бы не молчать. – Сегодня у меня было много свободного времени, поэтому я собрал образцы зерна и воды, не будет лишним проверить, не в них ли кроется причина. Почти все необходимые реагенты у меня с собой, а вот оборудование… – Разумеется, вы можете ей воспользоваться. И всем, что там приглянётся, тоже – смело и прямо. Лабораторию найдёте в подвале, аккурат между пыточной и комнатой для экзотических любовных игрищ, – с серьёзным лицом кивнул Верандис, слегка покручивая бокал за ножку. Потом посмотрел на изменившегося в лице Рошешуара и добавил. – Шучу, конечно. Какие любовные игрища рядом с лабораторией – то взорвется что-нибудь, то дым валит… Поэтому лаборатория в конце коридора, а если вам всё-таки захочется экзотики – то это ближе к началу. Из пыточной тоже можете что-нибудь прихватить, если разойдётесь. В общем, чувствуйте себя как дома. – Вы… очень добры… – в поисках спасения Рошешуар уткнулся взглядом в тарелку – клещи никогда не привлекали его в эротическом плане, но попробуй скажи об этом вампиру! – но та не могла принести ему долгожданного успокоения, ведь жаркое всё ещё было там. – Просто пытаюсь разрядить обстановку, – примирительно произнёс Верандис. – А то вы смотрите в тарелку так, как будто вам туда девицу покрошили. Право слово, глупости какие, – и прежде, чем Рошешуар успел натянуто улыбнуться, алея ушами, граф добавил. – Где же в наши времена всеобщей разнузданности и повального греха найдешь девицу. Так, что первое под нож подвернётся… Рошешуар поперхнулся и закашлялся, хотя, к счастью, и кусочка в рот не положил. – Вы меня как хозяина позорите, – укоризненно произнёс Верандис. – Стал бы я над гостями издеваться. Оленина это. Не верите мне, спросите у друга – он-то наверняка в этом разбирается и вас обманывать не станет. Камерун участливо похлопал Рошешуара по спине и скромно ответил: – Да я в бретонах не особо смыслю, больше в сородичах, каджитах и имперцах ещё. Рошешуар вскочил, громыхнув стулом. Потом выпалил: «Извините!» – и унёсся прочь. – Неловко вышло… – протянул Верандис, проследив за ним взглядом. – У меня настолько скверное чувство юмора? – Это у него настолько скверное расположение духа, – Камерун деловито пододвинул к себе и Рошешуарову тарелку тоже – не пропадать же добру! – Иначе он бы ещё на любовных игрищах оживился. – Разве вы не пойдёте за ним? – немного помолчав, спросил Вернадис всё так же безмятежно жующего Камеруна. – Мне показалось, что вам нужнее, – отозвался тот. И добавил. – Помидорки. Он любит помидорки.***
Рошешуар, как обычно, нашёл успокоение в работе. Подхватив сумку с образцами, он без промедления удалился в подвал – по пути всё-таки не удержался и подёргал ручку той-самой-двери, но она, к вящему разочарованию, оказалась закрыта – и, действительно, нашёл в конце коридора неплохую такую лабораторию. Справедливо рассудив, что граф ему несколько должен за моральные страдания за ужином, Рошешуар решил ни в чём себе не отказывать, и вскоре завалил половину столов банками и склянками – проверять так проверять! Пока образцы отмокали, а растворы разогревались, он выпотрошил парочку пауков, пополнил запасы паучьего яда, прошёлся между столов, осторожно раскрыл одну из заинтересовавших его книг – и замер, позабыв обо всём остальном. То был один из трактатов Вориана Диренни, причём с пометками на полях рукой самого автора! Творцом он был требовательным, переделывая половину формул прямо на ходу, ещё и сопровождал всё это меткими замечаниями. – Нравится? – за спиной Рошешуара беззвучно возник граф Верандис и заинтересованно заглянул ему через плечо. – А хотите – подарю? Рошешуар вздрогнул и судорожно вцепился в стол, едва удержавшись, чтобы не подпрыгнуть. – Как вы тихо ходите, – выдавил из себя он, стараясь не думать о том, что, стоит Верандису чуть-чуть повернуть голову, и можно со смаком вгрызаться в шею одного доверчивого идиота. – Думаете? – беспечно отозвался тот, пока не спеша кусаться, но и не отодвигаясь. Положение вышло совсем уж двусмысленным – Верандис почти прижимался к его спине и, похоже, не видел в этом ничего зазорного – и Рошешуар бочком аккуратно отполз в сторону, стараясь, чтобы это выглядело не слишком… бегством. – Может быть, это я был слишком увлечён чтением, – он постарался сгладить свой маневр словами. – Я заметил, – улыбнулся Верандис. – Так хотите? – Что? Не-ет, это слишком ценная вещь, – Рошешуар с трудом представлял, зачем кому-то расставаться со столь редким трактатом, да ещё и ради бродячего целителя, и насторожился ещё больше. – К тому же, с моим суматошным образом жизни я не смогу её сохранить. Жаль будет, если пропадёт. – Что толку от книги, которая пылится в библиотеке, ведь вся её ценность в людях, её прочитавших, – изрёк Верандис, чуть склонив голову на бок. Потом увидел, какое впечатление произвёл своей сентенцией, и поспешно добавил. – Я хотел извиниться. Сегодня за ужином я был… немного неаккуратен и не разглядел, что вы не расположены веселиться. – Что вы, не стоит, право, я сам тоже хорош… – промямлил Рошешуар, не зная, куда бежать и где прятаться. – Из-за меня вы остались голодным, это никуда не годится, – и жестом прирожденного фокусника Верандис достал из-за спины… миску с салатом. – Вот. Никакого мяса, обещаю. – Э-э-э, спасибо, – Рошешуар озадаченно уставился на неё, не зная, как реагировать. Потом увидел внутри те самые чудесные маленькие сладкие помидорки, что продаются только дома, и забыл обо всём. В животе призывно заурчало, выдавая, насколько он на самом деле голоден, что вызвало у графа ещё одну улыбку. – Вы очень добры! Рошешуар принял у него из рук миску и, наплевав на приличия, принялся есть прямо стоя, держа её на весу. – Так как проходят ваши исследования? – Верандису такое грубое нарушение этикета пришлось по нраву, ведь вряд ли он ожидал, что учёный посреди алхимического опыта пойдёт наверх чинно восседать за столом, а так сразу видно, что извинения приняты! И весьма благосклонно, судя по тому, с каким мечтательным видом Рошешуар уплетал салат. – Я тут немножко похозяйничал, – поскромничал он. – Заправил все реагенты и уже через час смогу с уверенностью сказать, не закралась ли какая зараза в ваши колодцы и амбары – по крайней мере из известных вэйрестской магической школе. А вон там, – он ткнул вилкой в сторону стола с пауками, – живность из соседних руин. При некоторых условиях яд даже мелких пауков может вызывать схожие реакции с теми, что я видел. – Потрясающе, – вполне искренне восхитился граф. – Я рад, что обратился именно к вам. – Обычное дело, – отчего-то смутился Рошешуар. – Все так делают. – Нет, вы – особенный, – ответил Верандис, и что-то было в его голосе такое, отчего Рошешуар поспешил уткнуться взглядом в спасительный салат.