Следуя за ветром

      Прошло около часа, как мы въехали в ворота Троста. Мы с Маной сидели у самой стены, Призрак возвышался над нами черной горой, кося злобным взглядом на полицаев слева. Из нас троих, думаю, разумное начало и зачатки серого вещества сохранил только конь, каким-то своим шестым чувством понимая, от кого сейчас идет основная опасность. Мана поджала под себя ноги и невидящим взглядом смотрела на мужчину, что-то вопящего про Богинь стен, а также про их гнев, который люди вызвали. Я отчаянно пыталась не думать про свою семью, получалось плохо. Я то пребывала в сладком плену воспоминаний, то насильно выколачивала себя оттуда понимая, что ничего уже не вернуть. Я перечисляла про себя, что сейчас нужно сделать, и первыми пунктами было найти еду для Призрака и занять себя делом, и чем оно будет изнурительнее, тем лучше. Но сначала надо узнать свою невольную подругу по несчастью хоть немного получше. Выживать лучше вдвоем, хотя, в нашем случае, втроем.       Мне показалось, что Мана даже была немного рада разговору. Я узнала, что она родилась и выросла в Шиганшине, сейчас ей двенадцать лет. Оба родителя врачи, они до последнего старались эвакуировать пациентов из больницы во время вторжения. Мана не хотела уходить с первой партией пациентов, как заставляли ее сделать родители, и сбежала с повозки. Добежав до больницы, среди трупов она увидела папу, чье тело было съедено наполовину. Мама ехала в повозке вместе с врачами и ранеными, на глазах у Маны титан подбросил повозку в воздух как футбольный мячик. Тело мамы впечаталось в стену дома, оставляя кровавые разводы и кляксы.        Мана рассказывала об этом пугающе спокойно, немного прикрыв глаза. Я просто молча слушала, немного удивляясь схожести наших ситуаций. Я обвела глазами людей, сидящих рядом… наверное с каждым из них сегодня случилось что-то подобное. Возможно, у них погибли родные, они лишились крова и своего местечка в жизни. Пугает, как легко в один момент можно потерять все.       Тем временем градус экзальтированности речей мужика, вопящего о Богинях и стенах медленно, но верно достигал своего апогея. Он явно стремился сделать из окружающих людей овец, погрязших во всех мыслимых и немыслимых грехах, свою верную и послушную паству. Только вот содержание проповедей явно подкачало, по факту он открыто обвинял людей в том, что это они виноваты в прорыве стены Мария, это они вызвали гнев Богинь. В оратора полетели первые камни и отборные маты. Смотря на окружающих я начала понимать, что еще немного — и все это представление закончится линчеванием нерадивого священника. Четыре «бравых» единорога вальяжно расположились у стены совсем рядом с нами, еще двое — на углу дома напротив. Видно было, что происходящее их забавляло. Еще ухмылялись и били руки об заклад. Поверить не могу! Хрен с этим явно психанутым почитателем стен. Симпатии к нему и его учению его речи мне точно не добавили. Но если люди на него набросятся, то, скорее всего, еще куча народа пострадает. Лучше бы потихонечку в подворотню его заманить и там пришить, в конце концов. Еще и полицейские наверняка во всем обвинят всех присутствующих, независимо от того, принимал ты участие или нет, карт бланш на избиение и запугивание. Надо поскорее отсюда валить.       Народ все плотнее сжимался кольцом вокруг священника, Мана была явно испугана, а полицаи стояли довольные, прям как наконец просрались после продолжительного запора. Суки!       Надо действовать сейчас, пока на нас не обращают внимания. Схватив поводья Призрака и руку Маны, я направилась направо вдоль стены. Главное, полицаи не смотрят, остальное неважно. Дойдя до дома, примыкающего к стене примерно на полтора метра, я забросила Ману в седло и прыгнула в него сама. Схватив поводья, я направила Призрака шагом. Минут через пятнадцать снований между домами мы вышли к воротам Роза. Уже была почти ночь, уйдя от одной опасности мы оказались в другой. В городе, полном отчаявшихся беженцев и определенно чем-то шибанутых на голову полицейских, у нас даже не было относительно спокойного и безопасного места для ночлега.  — Мана, а твои родители не учили тебя премудростям медицины?  — Учили, я всегда хотела быть врачом. Последние полтора года даже в госпитале подрабатывала. В основном, в качестве принеси-подай, но зашивать легкие раны, да уколы делать могу. А к чему ты клонишь? — У меня мама тоже врач, до медсестры я определенно не дотягиваю, но вправлять кости и зашивать тоже немного умею. А я это все к тому, что кушать Призраку нечего, он, конечно, и сласти схарчит, что нефиг делать, но о последствиях этого я думать не хочу. Ночевать нам негде, в любой момент нас могут попытаться поймать полицаи, и возможно, они будут даже хуже чем те, которые нас «охраняли». И я не знаю как тебе, но мне сейчас нужно что-то, что поможет отвлечься от гибели родных.  — Ну так к чему это все?  — В городе должно быть огромное количество раненых, многие из них военные, даже из Легиона. Как мне рассказывала мама, в Тросте только один госпиталь, сомневаюсь, что его врачи справляются, а до ближайшего селения с больницей, откуда может прийти помощь около тринадцати часов езды. В госпиталях обычно есть и конюшня. Предлагаю наведаться к ним и предложить нашу скромную помощь в обмен на место для Призрака и нам возможности поспать.  — Ты с ума сошла. Мы же дети! Нас не возьмут! Я то помогала только благодаря маме и папе.  — В отчаянные времена — отчаянные меры. Может и получится. Знаешь, где здесь госпиталь?  — Видишь высокую колокольню? По главной дороге чуть-чуть вперед и вправо. Алис, по главной дороге ведь полицейских очень много. Они прям рядком выстроены…  — А мы между домами тихонько поскачем. Призрак черный, на дворе практически ночь — может и удасться пробраться незаметно.        Запоролись мы почти в самом конце маршрута, когда переходили дорогу. Переулочек, из которого мы «выползли» на главную дорогу был тихий, спокойный и темный. Улочка напротив «страдала» теми же качествами, поэтому, когда оттуда материализовался какой-то военный дедуля на лошади, а позади него еще двое любителей ночных конных прогулок, встреча вызвала прям поток бурных «ликований» с обеих сторон. Пока я лихорадочно вспоминала, что я вообще знаю про Гарнизон (а именно оттуда и были солдаты), и как отвечать на крайне неудобные вопросы типа, «какого рожна вы шляетесь тут в комендантский час?» или «Из какого лагеря вы сбежали?», дедуля деликатно хмыкнул:  — Хорошая погодка сегодня, девочки, не так ли? Мы с Маной в ужасе переглянулись. Вроде как дед с его товарищами уже пытаться вязать нас должен, или стрелять, или еще что-то членовредительское совершать. — И небо ясное, звездочки красивые, дедушка? — на последнем слове дедулька поперхнулся. Как-то располагал он к себе. — Так куда путь держите, маленьким девочкам опасно сейчас ночами гулять. — Так в госпиталь, деду помогать, рук то не хватает сейчас, — папа учил, что врать хреново, потому что рано или поздно спалишься. Но вот говорить кристально чистую правду с выгодной для себя стороны или же полуправду гораздо убедительнее получается. Его «мудрость» не раз меня выручала. Выручи и сегодня, пожааалуйста!  — Хмм…похвально. А кто дед у вас?  — Ален Стивенсон, — подала голос Мана  — А я и не знал, что у него внучки есть. И такие симпатичные. Пожалуй, мы вас проводим до госпиталя, а то караульные на том участке особенно нервные, — по глазам вижу, что ни слову о внучках не поверил. Я прям почувствовала, как Мана сзади напряглась.        Я поняла, что спорить бесполезно. Либо доставать клинки, либо ехать с солдатами. Выберу пока второе, дедуля кажется хорошим человеком, по крайней мере, стрелять в нас не будет без очень уж веского повода. Придется действовать по обстоятельствам. Охххх, хоть бы они были в нашу пользу.