POV Ривай
***
За ужином наблюдал, как эта парочка чуть не кормит друг друга с ложки, весело о чем-то переговариваясь. Он шутил с ее друзьями, эта кобыла ему поддакивала: — Смотрите, как Лисонька с Фабианом общаются. Видимо у них действительно близкие отношения, — весело тараторила мне в ухо Ханджи, — А ты, Ривай, что думаешь? — Думаю, что тебе не помешает бы заткнуться и жрать, — рыкнул я на нее. Она аж подпрыгнула на месте. — Ривай, что-то ты не в духе сегодня. Неужели девушку увели? — выдал Смит и подмигнул, а в списке убийств, запланированных на сегодня, прибавилось еще одно имя. — Эрвин, ну разве можно так? Ривай и так расстроен, — как же вы заебали! Кинул взгляд на Алису, эта шлюха облизывала перед ним ложку, блять. Она очень сексуально облизывала херову ложку прям перед этим уебком. На мое плечо ложится рука Мике, он наклоняется ко мне и шепчет так, чтобы никто не услышал: — Не думаю, что тебе есть о чем переживать. Между ними вряд ли что-то возможно в принципе, — и отошел, шмыгнув носом. А расшифровывать тебе свои херовы послания никто не учил? Снова посмотрел на Алису, они чуть ли не в обнимочку уходили из столовой. Посмотрел на свой уже остывший ужин, есть не хотелось вообще, внутри не было ничего кроме злости на эту мелкую шлюху и вшивого аристократишку.***
Лиса, за совсем короткий промежуток времени ты смогла умудриться стать для меня важным человеком. Возможно, даже любимым. Я плохо выражаю свои чувства, эмоции. Там где я жил, эмоции часто вели к неосторожности, неосторожность приводила к ошибкам, ошибки к смерти. Нельзя было расслабляться. Только вечное подавление чувств и эмоций, только холодная маска, которую я нацепил на себя. А потом я перестал замечать, что что-то в себе подавляю, перестал замечать маску, которая срослась с кожей и, казалось бы, стала мною. Ты как-то сказала, что подавлять эмоции и чувства нельзя, иначе они рано или поздно выплывут, вскроются как рана, которую плохо зашили, а она будет кровить и плакать. Любая рана хочет, чтобы ее заметили и исцелили. Также и душа. Если эмоции не пережиты и не исцелены — значит они где-то глубоко в сердце, напоминают о себе кошмарами, болью и горечью. А потом это приводит к нарушениям психики, в том числе и самым ужасным. Мне сложно было понять то, что ты сказала. Но, переживая эмоции вместе с тобой, смотря на то, как ты сама справляешься с ними, вспоминая о собственных кошмарах, я понемногу начинал тебя понимать. Понимать…и хотеть тебя еще больше. У меня раньше были женщины. Понимаю, что был с ними только для удовлетворения собственных нужд. Хотя одну из них, казалось, любил. Памятуя о том, как мать иногда плакала, приходя с работы, видя ее синяки, я старался быть с женщинами нежен, если они не хотели обратного. Но, Лиса, это не всегда с тобой получается. Ты разжигаешь во мне огонь, хочется быть и нежным и грубым одновременно, одно твое присутствие рядом иногда может снести крышу. И я хочу тебя полностью, хочу твое сердце, твою душу, твои чувства, я все хочу забрать себе. Без остатка. Запереть в клетке и не выпускать. Но с тобой этого не сделаешь, ты свободолюбивая птичка, которая в клетке будет готова разбить голову о прутья, лишь бы выбраться на свободу. Поэтому я стараюсь быть нежным, терпеливым, наблюдать за каждой твоей эмоцией, чтобы ты в итоге доверилась мне и не потеряла свою свободу, которой ты так дорожишь. Я хочу быть для тебя тем человеком, к которому ты сама будешь стремиться. И постепенно ты стремишься, разговоры становятся откровеннее, а твои ласки несдержаннее, развязнее и сексуальнее. Захватывает дух, сносит крышу…я чувствую и живу. И я понял радость маленьких побед, когда потихоньку завоевываю себе тебя. Каждая такая победа доставляет блаженство и кайф. Лиса, может ли быть, что я люблю тебя?***
Ходил по кабинету, пытался успокоиться, работать с бумагами. Выходило хуево. Слышу смех Лисы. Блять, его же комнаты прямо напротив моих! Пару часов провел как на иголках, с раздражением глядя на дверь. Подошел к двери, послушал, тишина. Иногда прерывается таким гоготом, как будто у него не одна Алиса сидит, а десяток таких же девиц вольного поведения. Сжал кулаки, ну все, сука, шлюха херова, ты у меня поплатишься! Открываю дверь, вижу расчудесную, мать его, картину! Стоит Ханджи, полуголая, спиной ко мне, аристократишка гладит ее по спине, а эта шлюха что-то делает спереди, в руках бутылка вина, отхлебывает, красная струйка стекает по губам, Лиса ее облизывает. — О, Ривай, мы сейчас с Ханджи закончим — и я к тебе подойду, — Что вы закончите с Ханджи? — в ярости подхожу к стерве, хватаю за волосы, тащу к себе. — Эй, парень, ты чего? Белены объелся? — кидаю на аристократишку взгляд, от которого он впадает в ступор. — Ривай, ты чего творишь? Отпусти девчонку. Что случилось то? — Иди на хер, Очкастая. Это только нас касается. Лиса не понимает, что происходит. Перехватываю ее за шкирку, тащу к себе, закрываю все замки. — Ривай, отпусти меня! — Нет, шлюха, не отпущу. Что, милее тебе этот сраный аристократ? На что повелась? Деньги, статус? Сразу ему дала? Каково было трахаться с ним прямо напротив моей комнаты? — Что? Что за бред? Я бы никогда не… Ай, больно! — крепко прижал ее лицом к столу, буквально впечатав в него.end POV Ривай
POV Алиса
Я ничего не понимала, он крепко прижимал меня к столу и кидал какие-то совершенно абсурдные обвинения. Я бы сама ему изменять не стала. А Фабиан так вообще скорее им, чем мной заинтересуется. Задница вот риваевская ему вполне понравилась, да и ведет себя Фабиан более, чем очевидно. — Ривай, мне больно, отпусти меня! — взял меня за волосы, потянул, больно въелся губами в шею, плотно прислонившись своим твердым членом к моей заднице, — Ривай, дебил, я ничего такого не делала, Фабиан вообще ведь… — Но он мне не дал договорить, впившись губами в мои губы, сильно их кусая. Я чувствовала кровь. Риваю было больно, я это понимала. Его боль проникала в меня, обволакивая сердце непроницаемой черной пленкой, слезы выступили на глаза. — Ривай, пожалуйста, прекрати! — Даже не подумаю, потаскуха, — держа меня за волосы, он отстранился и несколько раз ударил по заднице. Приблизился, склонился надо мной, и начал тереться сквозь одежду членом об меня, одной рукой держа за волосы, а другой за шею. — Что, нравится, дрянь, когда тебя так будут иметь, по хорошему же не понимаешь ни хуя! — Ривай, я не трахалась ни с кем и никогда! Ты же сам знаешь! — А вот это я сегодня и проверю, — вот тут мне стало страшно. Причем скорее за него, чем за себя, отбиться то я смогу, но оставлять его в таком состоянии… Блин, какого черта? — Скажи, а он делал с тобой вот это? — Остервенело целует, сжимает шею. — Нет, Ривай, пожалуйста, прекрати уже, — я понимала, что сопротивляться здесь на вариант для меня. Не хочу, чтобы он погряз в этом дерьме, не хочу его потерять. В морду всегда дать успею, если совсем все не туда зайдет. Капрал явно не понял наших с Фабианом отношений, и от этого взбесился по полной. Нужно говорить. Хотя блин, вот его метод разговора в таких ситуациях — это пиздец. Он же был таким нежным со мной, чутким…так какого хуя? — Не прекращу, сука. А сюда, касался он твоих сосков, мелкая потаскуха? — его рука под майкой, больно сжимает грудь, выкручивает соски. Черт! Меня это даже возбуждать начинает, не выдерживаю и издаю стон. — Надо же как тебе нравится, дрянь, — шепчет прямо в губы. — Давай поговорим, пожалуйста. Ты сам об этом жалеть будешь? — Жалеть, что силой трахнул шлюху? Вряд ли, тем более ты даже и не сопротивляешься, — он продолжал с упоением мять грудь, еще быстрее трется членом. Черт, это реально возбуждает. — А так он делал? — И я в панике чувствую, как Ривай рукой залезает мне в штаны, останавливает пальцы на клиторе и начинает играться с ним. Боже! Синхронно стонем от удовольствия. Блять! Он тут меня насилует, а я и рада. Дура! — Вся мокрая, действительно нравится такое обращение. Надо было давно тебя оттрахать так, может и не полезла бы к аристократишке свои нужды удовлетворять! — Ривай, ну пожалуйста, я не спала с ним и не собираюсь, послушай меня! — Ривай переместил руку под майку, играет с сосками, мнет грудь, вторая рука в моих трусах, ласкает клитор, и вдруг резко перемещается, палец входит в меня, — Ах! Ривай, прекрати. Да не спала я с ним! — Почему так узко? — О, задает правильный вопрос, но продолжает свои непотребства. — Да потому что не было у меня никого! — меня буквально скрючивает от удовольствия, сука-Ривай. — А Фабиан вообще ГЕЙ, блять! Его твоя задница больше интересует, чем моя. Хочешь — сам его спроси, ему нравится о своих похождениях рассказывать. — Ривай прекратил свои телодвижения, но рук не убрал. Лег на мне на спину, уткнулся носом в шею. Мы оба тяжело дышали. — Почему не сказала? — Пыталась, ты не слушал. — Почему не сказала до этого? — Да я смысла не видела, Фабиан ведет себя очень очевидно. Только на Мике смотрел примерно так же как на кусок телятины пускает слюни оголодавшая Саша. Да и Ханджи все сразу поняла… Мне даже в голову не пришло, что с твоей-то наблюдательностью, ты не сможешь этого вычислить. — Что вы делали с Ханджи? — У нее спина болит, когда ты пришел, Фабиан осматривал ее позвоночник, а я шею. — Черт, — Ривай нежно поцеловал меня в основание шеи, вытащил руки, перед этим случайно проехавшись пальцем по клитору, от чего я промычала что-то сквозь зубы, отчаянно пытаясь заглушить стон. Взял на руки, посадил на подоконник, открыл окно, достал из моей курточки две сигаретины и спички. Мы сидели и курили, облокотившись о противоположные стенки, ноги были переплетены, меня немного потряхивало. — Ривай… — повернул голову ко мне, — почему именно так? Подойти и спросить не судьба была? — Я был уверен, что ты с ним шашни крутишь. Чем больше смотрел на вас, тем больше в этом убеждался. Когда услышал, что ты в его комнате, еще и что-то долго делаете, а потом полуголая Ханджи… Лиса, ты теперь меня боишься, ненавидишь? — Нет, я почему-то была уверена, что большого вреда ты мне не причинишь, доверяла. Поэтому даже не сопротивлялась, сначала, правда, больше от шока, а потом потому, что была уверена, что как-то смогу все объяснить. Ривай, мне кажется, что сегодня я чуть тебя не потеряла. Я…не хотела оставлять тебя одного с этими страшными чувствами. И это вот было страшно, обними меня, — и заплакала. Ривай придвинулся ко мне, крепко обнял, поцеловал в макушку и перебирал волосы. А я даже и не заметила, как уснула в его руках. Сквозь сон до меня донеслись слова Ривая: — Прости меня, обещаю, что ничего подобного больше не повторится, — в ответ на это я резко привстала. Как оказалось, с его колен. — Это ты сказал? — Что сказал? — Прости меня, обещаю, что ничего подобного больше не повторится? — Да, удивлен, что ты услышала. Ты проспала где-то около трех часов. Спи дальше, — я прислонилась ухом к его сердцу. Небольшая аритмия. Ривай вздохнул и прижал меня к себе крепче. — Ривай, ты ведь будешь в порядке? — Чего? Дура, это ведь я тебя попытался взять силой, еще спрашиваешь буду ли я в порядке? Совсем больная? Сама себе этот вопрос задай. — Мне больно от того, что ты сделал. Но еще больно от того, в каком состоянии ты был. Тебе не страшно? — Ривай долго смотрел на меня. — Нет, все под контролем. — То, что было, сложно назвать «под контролем». — Знаешь, ты мне мозг вытрахала. Лучше бы ты вусмерть перепугалась, побила бы меня, назвала сукиным сыном и уродом, чем вот так сидеть, смотреть своими чертовыми глазищами и докапываться до некой сраной истины. Нет ее, она на поверхности. Я чертовски на тебя разозлился, хотел сделать больно и показать свое место! — для меня его тон стал последней каплей. — Судя по тому, что ты говорил — мое место — это место шлюхи. Я видимо действительно идиотка, раз тебе доверяла даже в такой ситуации, — быстро хватаю курточку с пола, открываю замки и вылетаю из комнаты. Слышу, как вслед Ривай кричит: — Алиса, подож… — дальше я его не слышала. Бегу по коридорам Штаба, выбегаю на улицу — и в конюшню. Утыкаюсь носом в теплую и добрую морду Призрака и плачу навзрыд.***
Прошло три дня. Вчера наконец была полностью завершена установка камеры. Я присутствовала при первых испытаниях, пока Энни сидит в депривации по два часа. Состояние уже у нее стало не очень. Начала говорить, бредить во сне о своей семье, полутитанах, каких-то святых, Прародителе и своей ненависти к нему. Как-то даже зло сказала «Алиса, я тебя убью!» Это было так неожиданно, что я подпрыгнула. Но определенно прогресс. Пока все записываем. Фабиан вроде доволен темпами и реакцией Энни на депривацию. Для нас это дорожка к успеху. Свободное время я сейчас, в основном, проводила с Фабианом, часто вспоминали мою семью и те три года, что провели вместе. И грустно и весело. С Риваем не общаемся вообще, я не знаю, что с ним делать, и надо ли? Объективно он выбрал самый херовый способ решения проблемы, да и не решило бы это никакой проблемы. Я не ощущала себя жертвой неудавшегося изнасилования, знала что, скорее всего, смогу ускользнуть в случае наступления совсем уж пиздеца. Но только на следующий день начала прощелкивать в голове все то, что Ривай мне говорил. Я понимаю, что его состояние не оправдывали его действий. Было больно, очень больно. До сих пор хочется заныкаться в уголок и реветь что есть силы. Но я гордая, сейчас этого делать не буду. Буду делать это ночью. Вторую ночь подряд не вылезала из стойла Призрака. Вот и сейчас туда иду. Реветь, жаловаться мудрому жеребцу и опять реветь. А потом опять реветь. Сука, блять, Ривай! Даже ненавидеть его не могу, было бы все намного проще.***
Проснулась среди ночи от звуков грома. Ура, восторг, вот сейчас я оторвусь! Имелся за мной один грешок со времен Училища, от которого мои бедные сокурсники покрывались пятнами и грозились поседеть. Я обожала летать на УПМ ночью во время грозы, чувствовать, куда влетит следующая молния, ощущать сильные порывы ветра на себе! Это потрясающе! Как я это обожаю, от Ривая точно отвлечет. Пошел на хууууй, Ривайчиииик! Я иду летаааать! Вот моя истинная любовь! Грррозаа! Поцеловала Призрака в мордасину и побежала в свою комнату. УПМ я оставила там, хотела его отполировать на досуге. Так, баллоны вроде полные были. Хватаю УПМ, одеваю, с микасиной кровать доносится голос: — Блин, Алис, я говорила, что это опасно? — Да, раз пятьсот, — угрюмый выдох. — Не поджарься там, ненормальная. О да, я чувствую, как оказалась в своей стихии. Ветер бьет в лицо каплями дождя, я лечу в лесу, цепляясь за самые высокие деревья, вокруг слышится гром, молния ударяет в дерево рядом со мной, оглушительный треск, оно падает, рассыпая вокруг себя искры пламени. Хорошо, что настоящий ливень пошел, должен быстро потушить. А я летаю, летаю и вот я — уже не я, погрузившись в динамическую медитацию я сама становлюсь грозой, я становлюсь ветром, дождем, молнией и громом. Они отдают в моем сердце бешеный ритм, ритм стихий, их мощи и свободы! Я задыхаюсь от своих ощущений, я — это больше не я. Я свободна, я танцую свой смертельно опасный танец под раскаты грома и сияние молний. Я свободна от всего. Я живу, но в моем сердце…что за дикая боль? Ривай. Я зависаю в воздухе, слезы капают сами по себе, мне их не остановить. Я люблю его, но так больно его любить. Невозможно. Медитация набирает обороты, я танцую свой безумный танец, я пою и плачу, его имя снова замирает на моих губах. Стихии, гроза, пожалуйста, избавьте меня от этого чувства. Пусть оно сольется с вами, унесите его прочь от меня. Прочь! Прочь! Прочь! Я не хочу его любить. Но это невозможно, и я начинаю динамическую медитацию смерти, одну из самых опасных в традиции. Время замирает, сердце медленно отстукивает ритм, передо мной появляется она, моя верная подруга, смерть. Моя смерть всегда предстает мне в образе белой волчицы, вот и сейчас она выпрыгнула из-за деревьев и танцует вместе со мной этот бешеный танец: — Моя первая и последняя подруга, скажи, что мне делать? — мы останавливаемся, волчица поднимает на меня свои янтарные глаза, наполненные мудростью. — Ты сейчас перед лицом смерти, девочка. Ты действительно не знаешь, что делать? Аххх…люди иногда настолько глупы…даже ты, воздушная малышка. — Я хочу и не хочу быть с ним. Я осознала, что ничего в этой жизни не понимаю, не понимаю его, не понимаю себя. — Ты просто взрослеешь, это нормально. Но неужели ты позвала собственную смерть сюда, чтобы рассказать о своих терзаниях в любви? Серьезно? — Нууу…да, — волчица рассмеялась. — Воздушные никогда не перестают удивлять. Даже меня. Тогда скажу один секрет, моя подопечная. Люди все одновременно и разные и одинаковые. Одинаковые потому, что у них есть тело, чувства, эмоции, мыслительные процессы. Разные — потому что все по-разному их используют, всех по-разному воспитывают. И это ключ. То, как человек использует свою голову, эмоции и чувства зачастую зависит от его окружения в первые годы жизни. Вспомни свое окружение и воспитание. Узнай про него — и ты многое поймешь. А от понимания рождается принятие. Сейчас ты не понимаешь, не принимаешь, злишься — это рождает боль. Но знаешь, я тебе даже завидую, ведь такая боль доказывает, что ты жива! — Спасибо тебе, продолжим танец? — Да, но мы давно не общались. Александр, твой папа, попросил меня об одолжении в случае, если он умрет раньше тебя. Ты уже посвящена в четыре основные стихии, а сегодня я проведу тебя к пятой. Не волнуйся, ты не умрешь. Просто в танце позволь вести мне, — я кивнула. И снова этот бешеный танец смерти, волчица вела меня по пути из молний. Сотрясаемый громом лес выл на небеса, устремляя корявые ветви к черной туче. Гром. Разряд! Гром! ГРОМ! ГРОМ! Я знала, что сейчас будет, было немного страшно, но если папа заранее побеспокоил духа для этого…значит так нужно. Мое доверие к отцу всегда было безграничным. Спасибо папа, я люблю тебя! Разряд молнии, разряд! Перед глазами ярко-белый свет, я вижу маму и папу. В этом свете они крепко обнимают меня. Мама плачет. Папа целует в лоб. «Где бы ты ни была, мы не оставим тебя, родная. Мы любим тебя! Просто вспомни о нас — и даже из Преисподней мы постараемся помочь тебе. Будь сильной, Алиса! Найди остальных звезд стихий, найди главных духов, и тогда вы сможете его победить»…***
Я открыла глаза. Огляделась. Чаща леса, мало проходимая. Я облокотилась на дерево, рядом с которым спала. В него, да и в меня похоже попала молния. Про себя благодарю духа своей смерти. Она хорошо выполнила работу. А в чем плата? Прядка моих волос слева рядом с лицом была серебристого цвета. Поискала еще — не нашла. Видимо это и было. Лишение прядей волос пигмента — частая плата при посвящении в молнию. И все-таки, как мне отсюда выбраться? УПМ из-за удара молнии сдох, возможно разряд попал прямо в него, восстановлению уже точно не подлежит. Выброшу тут, таскать его смысла нет с собой. Полторы пачки сигарет в кармане есть, спички есть, кинжалы главное есть. Но бляя…такого леса рядом со Штабом точно не водилось — оглядываюсь на окружающие меня хвойные и торфяные болотца вокруг. Ладно, надо придумать план!