Шестьдесят минут

20 апреля 2024 В жизни Розы все всегда складывалось так, будто было продумано до мелочей. Ровно до того момента, как она брала и прикладывала руку к тому, что и без ее помощи шло идеально. Просто ей казалось, что без ее вмешательства карточному домику суждено рухнуть. Неважно, что на самом деле этот домик, выстроенный по мастям, был навечно склеенным. А что-то строилось на более прочном фундаменте, и своими действиями она вгоняла туда металлические стержни. И вот сейчас, когда Роза наконец осознала свою неправоту, она готова была попытаться построить все заново. Но уже осмысленно. март 2022 Роза точно и не знала, когда все началось. Но она хорошо помнила тот день на пасхальных каникулах, когда поняла, что нужно принимать радикальные меры. — Рон, опять ведешь себя как ребенок! Ну что это такое, в самом деле… Пожалуй, достаточно. Указав палочкой на коридор, ведущий в родительскую спальню, Роза прошептала: «Силенцио», — и поспешила к комнате Хьюго. Заперто. Ну конечно. — Хью? — она осторожно постучала по двери. — Хью, дай я зайду. — Зачем? Я читаю, — раздался недовольный голос брата. Читает. Ну разумеется. Что еще ему делать, когда папа, перенервничав, запорол Заглушающие чары и им приходится слушать, как родители ссорятся? Он вообще когда-нибудь чем-то другим в это время занимался? Роза с усилием моргнула и попыталась убрать из голоса раздражение: — Пусти, пожалуйста. Это срочно. — Я читаю. «Я читаю» из уст Хьюго могло значить только одно: «Родители ругаются, мне грустно, поэтому отвалите от меня все, я хочу побыть один, может, даже поплачу, но никто этого видеть не должен». А Роза видела — случайно. Двух раз хватило. — Давай вместе почитаем. Хью, ну пожалуйста. — Мне сколько раз повторять? — Сколько потребуется для того, чтобы ты меня впустил. Роза услышала, как брат скидывает одеяло, спрыгивает с кровати и в два шага преодолевает расстояние до двери. — Но я читаю. На этот раз от внимания Розы не ускользнула добрая насмешка в голосе Хью, с которой он обычно разговаривал с близнецами Скамандерами, и она облегченно выдохнула. — Нет, теперь ты стоишь у двери и разговариваешь со мной. — А ты стоишь у двери и никак не можешь ее открыть, хотя заклинание Алохомора тебе прекрасно известно, — поддел ее в ответ Хью. — Я пыталась быть вежливой! — наигранно возмутилась Роза. — Ключевое слово — «пыталась». Закатив глаза, Роза прислонилась к двери, которая — ну как же иначе? — в следующее мгновение открылась, и Роза под заливистый смех брата полетела было на пол… но, к счастью, сноровка игрока в квиддич, крепкие мышцы и постоянная бдительность рядом с Хьюго сделали свое дело, и Роза сумела удержаться на одной ноге. — Говнюк!.. — она начала было возмущаться уже по-настоящему, но Хьюго, держа в одной руке учебник по зельеварению за шестой курс, молча указывал пальцем на пол, где лежала подушка. Нет, ну определенно засранец. — На всякий случай. Я знал, что ты не грохнешься. Дверь закрой за собой. — И он направился обратно к кровати. Покачав головой и заперев дверь, Роза обвела взглядом комнату брата. На подоконнике были раскиданы учебники для старших курсов, карточки от шоколадных лягушек, исписанные формулами свитки пергамента, прототип нового продукта из «Всевозможных волшебных вредилок», который папа не мог найти уже сутки… — А если я расскажу папе, что это ты стырил прототип? — брякнула Роза, забыв, что вообще-то пришла утешать Хьюго. — Тогда я расскажу ему, что ты бегаешь за беднягой Скорпиусом, — невозмутимо отпарировал Хьюго. Мелкий гаденыш знал, что Роза не станет ябедничать. — Но… — Роза беспомощно взмахнула руками. — Это же чушь! Папа знает, что Малфой сам за мной бегает, а мне насрать. Хьюго шумно плюхнулся на подушки у изголовья кровати, раскрыл учебник по закладке и лениво провел пальцем по странице. Показное равнодушие брата Розу всегда раздражало, но сейчас она понимала, что причина этого равнодушия крылась в обиде на родителей, и постаралась взять себя в руки и раньше времени не вскипать. — Зато папе не насрать, — брат продолжал неторопливо изучать учебник, не удосуживаясь поднять взгляд на Розу, и она неуверенно подошла к нему и села с краю. — Папе на многое не насрать, — задумчиво произнесла она. — В этом и проблема. Если бы было насрать, то они бы с мамой сейчас не орали друг на друга. Конечно, она преувеличивала. Папа никогда не повышал на маму голос, а мама в принципе разговаривала довольно громко. Но папа имел привычку заводиться из-за любой мелочи, а потом обижался и не желал слышать ничьи объяснения, и Розе в очередной раз приходилось самой накладывать Силенцио, потому что у измученного папы оно могло и не получиться. Спасибо законопроекту, по которому несовершеннолетним в присутствии родителей разрешили колдовать в учебных целях. Ох уж эти законопроекты — везде найдется лазейка, потому что кто будет проверять, для чего именно она использовала Заглушающие чары? Пока мама не в курсе, бояться нечего. — Есть идеи, как им помочь? — Хьюго наконец оторвал взгляд от учебника. На лице у брата было написано, что он, в отличие от нее, знает, что делать. Такое поведение ее подбешивало, но вдруг он предложит что-нибудь годное? Роза полностью забралась на кровать, легла на живот, подперев подбородок скрещенными пальцами, и приготовилась слушать: — И как же? — Феликс Фелицис! — тут же ответил Хью. — Если мы с тобой будем принимать по капле, когда они ругаются, то никаких проблем. Можно еще незаметно им за завтраком подливать. — Э-э-э, во-первых, Феликс вызывает привыкание, — опешив, Роза начала перечислять очевиднейшие минусы плана Хьюго. План был настолько абсурдным, что Роза — уже, кстати, не в первый раз — всерьез засомневалась, какого Годрика брат попал в Рейвенкло. — Во-вторых, думаешь, мы всегда будем рядом? В-третьих, ты его так просто не сваришь, это, блин, материал шестого курса! — Ага, поэтому ты раньше седьмого его точно не сваришь, — поддел ее Хью. — А я — легко. Если принимать всего лишь по капле, привыкнем мы годам к тридцати, когда уже давно от родителей съедем. И с чего ты взяла, что нам обязательно быть с ними рядом? — С того, что внимательней учебник надо читать. Там черным по белому написано, что влияет только на тебя и на окружающих тебя людей. Если тебе это выгодно. Хьюго нахмурился и вновь уткнулся в учебник. Сердце Розы стремительно ухнуло вниз: такое мрачное выражение лица Хью моментально напомнило ей, как, будучи уже взрослой семилетней девочкой, она пробралась к нему в комнату, построила палатку из одеял, вытерла ему слезы, а потом они вместе читали вслух «Сказки барда Бидля», укрывшись в палатке, чтобы не слышать, как родители… общаются на повышенных тонах. Нет, препирания родителей не были обыденностью. В таком случае, наверное, уже давно бы прекратились, а Роза с Хью видели бы одного из них только по выходным и жили бы, не приведи Мерлин, по отдельности. Но как расслабиться и ощутить себя в безопасности, сидя в жерле вулкана? Ей хотелось, чтобы родители почувствовали то же самое. Конечно, она их любила — обоих и одинаково. Но привязанность к папе была все же чуточку сильнее. В детстве она его видела — и слышала — значительно чаще, чем маму, и поэтому его слова всегда находили у нее больший отклик. И поэтому сейчас ей хотелось обидеть его сильнее. — Хью… — Роза села рядом с братом и опустила голову ему на плечо. Он не напрягся, и она обняла его одной рукой за плечи и прижалась ближе. — Роза-заноза, — ответил Хью через минуту привычным, чуть насмешливым тоном. Значит, все в порядке. «Роза-заноза, какая у тебя дурацкая поза!» «Ты должна быть лучше всех по всем предметам, Рози!» «Слизерин — факультет очень нехороших людей... но не боись, тебе он не грозит!» «Мерлиновы подштанники, Рози, вот это бросок! Но у Хью лучше». «Вот это — Малфои, потомственные слизеринцы и Пожиратели Смерти». «Дорогая, я и не настраиваю детей против кого-то!» «Роза-заноза! Роза-заноза! Ро-о-оза-за-а-ано-о-оза!» Роза помнила, что поначалу ей было трудно определять, когда папа шутит. (По словам мамы, это Розе досталось от нее.) Наверное, поэтому даже в его очевидных шутках и добрых подколках Роза невольно стремилась отыскать что-то серьезное, и это серьезное прочно закреплялось у нее глубоко в подсознании. И ей захотелось ответить тем же. Хью захлопнул учебник и обнял ее в ответ. Роза улыбнулась и закрыла глаза: она непременно что-нибудь придумает. 18 июня 2022 — Зря ты переживала, Рози! Кара докладывает, что он уже тут. Еще и рано. Роза с облегчением улыбнулась, услышав радостный голос Молли. Нет, она практически не сомневалась, что Скорпиус Малфой не обманет ее со свиданием, но все-таки он приглашал ее целых одиннадцать раз, и иногда ей начинало казаться, что с ней просто играют. Или это полушутливый-полустрогий голос папы где-то издалека внушал, что некто с фамилией Малфой не может всерьез одиннадцать раз звать погулять девушку под фамилией Грейнджер-Уизли. Она провела расческой по волосам, хотя это уже было незачем, и внимательно посмотрела на себя в зеркало: выглаженная рубашка, аккуратно заправленная в юбку, идеально завязанный красно-золотой галстук, значок «В.И.П.» прямо на уровне сердца — придраться не к чему. Разве что кудри во все стороны — но не так нелепо, как у мамы, а мило и романтично. В самый раз для безупречного образа. — Да красавица, красавица. Хватит уже любоваться собой! — ухмыльнулась Молли, прислонившись к дверному проему и запустив одну руку в карман юбки. — Даже Чепмен завидует. Правда, Чепмен? — Обзавидовалась, двадцать раз, — процедила сквозь зубы Чепмен и, демонстративно взмахнув копной светлых волос, выбежала из спальни так стремительно, что чуть не сбила с ног Молли. — Ну и стерва, — покачала головой сестра и небрежно стряхнула с плеча невидимую пыль. Роза с подозрительной досадой отметила про себя, что рубашка сидела на плечах Молли свободнее, хотя они были одного роста и носили один размер. Наверное, не зря Молли отказалась от хлеба. Роза посмотрела на часы и нервно сглотнула: без десяти десять. — Сжуй «Успокоительные упокоительные», а я пойду. Не буду тебя смущать, — Молли еще раз доброжелательно улыбнулась, и Розе стало стыдно, что она позволила в голову закрасться мысли, отдаленно напоминающей зависть. В последнее время стыдно становилось ей слишком часто. И она прекрасно понимала, что за весь сегодняшний день совесть корить ее будет еще очень, очень долго. Ведь сегодня она использует беднягу Скорпиуса Малфоя для того, чтобы попытаться привлечь внимание папы. Или, вернее, отвлечь его от обид на маму. Или, если совсем точно, обидеть его самого. План был настолько идеален, что Роза бы им гордилась, если бы, конечно, в первую очередь из-за него ее не мучили угрызения совести. Согласиться на свидание со Скорпиусом, повести его в излюбленное парочками кафе, подержать его за руку, попасть на обложку «Ведьмополитена» — и успех. Она знала, что в Хогсмиде ее и остальных Уизли будут поджидать фотографы Скитер или какой другой недожурналистки: они всегда были тут как тут, когда учеников Хогвартса отпускали в Хогсмид. И обычно это Розу злило — она до сих пор не могла выкинуть из головы статью Скитер о ее свидании с Джерри, — но сейчас повышенное внимание желтой прессы должно было сыграть ей на руку. А вину перед Скорпиусом она обязательно загладит. Когда-нибудь. Общение со Скорпиусом оказалось настолько приятным, что Роза не переставала удивляться, почему раньше она боялась даже подумать о том, что можно было бы дать ему шанс. Да, в прошлом году ей действительно стало ужасно неловко из-за того, что первые три с половиной года она предпочитала делать вид, что вообще его не знает (как и Ала). Но это не означало, что она была готова моментально с ним сдружиться. Один Мерлин знал почему, но ее не покидало ощущение какого-то внутреннего блока. Роза терпеть не могла углубляться в анализ чувств и прочей ерунды — ну правда, гораздо увлекательней проанализировать сложный текст, написанный древними рунами. Поэтому она решила, что разбирать этот загадочный внутренний блок на детали не будет. А если и будет, то уж точно не сегодня. Сегодня она просто позволила себе расслабиться и получать удовольствие: оттого, что Скорпиус всегда легко переключался с темы на тему, какую бы она ни задала; оттого, как заливался краской, стоило ей перевести на него взгляд или невзначай (не совсем невзначай) дотронуться; оттого, с каким неприкрытым благоговением впитывал каждое ее слово… — Слушай, мы с тобой не обсудили самое главное — экзамены! — по дороге к замку она в очередной раз резко сменила тему. — Думаешь, по всем будет «П»? У Скорпиуса заметно напряглись плечи, и Роза непроизвольно попыталась разглядеть сквозь тонкую ткань его рубашки очертания мышц — малопродуктивное, глупое и ничем не оправданное занятие, но солнце слепило глаза и просвечивало хлопок, и Розе пришлось дважды усомниться в своей адекватности. Теперь она не только его использовала в своих корыстных целях, но еще и неприкрыто разглядывала, просто уже в целях… эстетических. Роза почувствовала, как щеки начинают предательски гореть. Последний раз ей было так же стыдно года три назад, когда она, «позаимствовов» новую папину разработку — прототип беспроводных удлинителей ушей, свалила все на Хьюго, но мама каким-то образом уличила ее во лжи (впрочем, когда папа зашел к ней в комнату забрать прототип обратно, он застал Хьюго с этим самым прототипом в руках, так что, получается, Роза не совсем и врала). Как хорошо, что Скорпиус изучал свои натертые до блеска ботинки. Солнце уже не пекло так яростно, как час назад, поэтому раскрасневшиеся уши и щеки нельзя было оправдать зноем, а представать перед Скорпиусом сконфуженной в планы Розы пока не входило. — Что ты, я ни в чем не уверен, даже в истории магии, — пробормотал Скорпиус, не отрывая взгляда от обуви. Казалось бы, за столько времени он должен был бы привыкнуть к Розе, но, наверное, не нужно судить других по себе. Тем более, напомнила себе Роза, она решила, что даже лучше, если сейчас Скорпиус будет избегать ее взгляда. — Особенно в истории магии. Ты же тогда согласилась на… ну, провести со мной сегодняшний день. — Неловкость, с которой он избегал слова «свидание», заставила Розу в очередной раз улыбнуться. — В заклинаниях тоже. И в уходе за магическими существами… — Ну ты и скромняга! Помню, когда нам Хагрид показывал единорогов, из мальчиков они только тебя к себе подпустили, — Роза прыснула, вспомнив, как Хагрид предупреждал учеников, что взрослые единороги предпочитают женскую компанию, и советовал мальчикам из соображений безопасности держаться подальше, но какой-то из единорогов сам потянулся в сторону, где в одиночестве стоял Скорпиус (Ал в тот день угодил в больничное крыло). — Не думаю, что это говорит что-то о моих способностях общаться с магическими существами, — Скорпиус сжался еще сильнее. — К тому же остальным это показалось смешным. Кроме тебя, — он наконец поднял на нее взгляд и несмело улыбнулся. — А ты точно все на «П» сдала. Ты потрясающе умная… и вообще потрясающая! Если до этого момента Роза думала, что больший стыд ощутить по определению невозможно, то она оказалась ой как неправа. Чувствуя, что щеки, наверное, уже стали одного оттенка с ее галстуком, Роза пролепетала в ответ: «Да брось». Скорпиус бесхитростно засыпал ее комплиментами, совершенно не подозревая, что завтра, возможно, ему придется объясняться перед отцом, — а все из-за построенных ею козней, из-за сплетенных ею интриг. Интриги — вот слово, которое идеально описывало то, что сейчас проворачивала Роза. Остаток пути до замка они провели в смущенном молчании. Розе хотелось снова взять Скорпиуса за руку, но она изо всех сил себя сдерживала. Вернее, ее сдерживало осознание того, насколько несправедливо она с ним поступает. В голове проносились один за другим вопросы, на которые она тщетно пыталась не искать ответы: а если он узнает, что Роза его так предает? А если об этом узнает Ал, который до сих пор ее не простил и Мерлин знает на что готов пойти ради лучшего друга? А если для Скорпиуса это будет иметь более суровые последствия, чем для нее? А если эти все усилия напрасны и не будет никаких последствий вообще, как бы идеален ни был ее план? — Вот мы и пришли, — Скорпиус резко остановился метрах в двадцати от замка. — Я… — Спасибо, — перебила его Роза и резко обняла его, удивив саму себя. Она полностью не осознавала, что делает. Она просто подчинилась перекрывающему все чувству стыда, а оно требовало сию же минуту любыми способами извиняться перед Скорпиусом. На секунду ей показалось, что его плечи напряглись, но в следующее мгновение он заметно расслабился и неловко обнял ее в ответ. Роза опасалась, что если она позволит себе прижаться ближе и насладиться этим объятием, то чувство стыда подтолкнет ее на совсем безрассудные поступки, так что она приподняла голову и шутливо дунула Скорпиусу в ухо. — Щекотно же! — рассмеялся он, и сердце Розы пропустило два неприятно быстрых стука. — А то, — она попыталась отыскать в себе остатки непосредственности Уизли. — Зато будет что вспомнить! «Лучше пусть он вспоминает этот день, чем те, что за ним последуют», — грустно добавила она про себя. А сейчас она была на сто процентов убеждена, что сделает все, чтобы загладить вину. Не только потому, что ей хотелось пойти с ним на еще одно свидание. 19 июня 2022 На выходных Роза, в отличие от большинства учеников Хогвартса, просыпалась так же рано, как и в будние дни. Неважно, что завтрак длился дольше обычного и его можно было вообще проспать, а потом сбегать на кухню и попросить у Мими и Пинки парочку сэндвичей (главное, не рассказывать об этом маме). Привычка есть привычка, а избавляться от них Розе всегда было сложно — да не очень-то и нужно. Но сегодня организм поднял ее не в семь и даже не в шесть утра. Когда она открыла глаза, солнечные лучи только начали осторожно пробиваться сквозь щели между задернутым пологом. Она мельком взглянула на часы на прикроватном столике: шесть минут шестого, великолепно. Сна уже не было ни в одном глазу, а до завтрака оставалось ждать почти два часа. Может, стоит все же попробовать заснуть? Убедившись, что это самое разумное решение, Роза нехотя закрыла глаза и попыталась подумать о чем-то, что быстро ее утомит и позволит провалиться обратно в сон. Например, нумерология. Например, гематрические задачи из С.О.В. Нет ничего плохого в том, чтобы еще раз все в уме прорешать и убедиться, что С.О.В. по нумерологии ты завалила и в Гринготтс тебя не возьмут, кем бы ни были твои родители. …Если бы подобные мысли и правда усыпляли, как она хотела. Наоборот, они только усиливали тревожность, а причина всей этой псевдободрости, кажется, крылась именно в ней. Ну, раз спасаться сном поздно, то можно и продолжить. Мама каждый день просыпалась ровно в пять, а сейчас уже двадцать пять минут шестого. Значит, она уже умылась, просмотрела корреспонденцию за чашкой эспрессо со сливками, пролистала «Воскресный пророк» и готовит завтрак. Скитер, конечно, удалось пропихнуть в «Пророк» свой скандальный материальчик — скорее всего, в урезанном виде — поэтому мама уже обо всем в курсе и думает, как бы помягче сообщить новости папе. В шесть проснется папа, спустится на кухню, чмокнет маму в щеку, чертыхнется, увидев, сколько ему пришло писем, и спросит у мамы, напечатал ли «Пророк» что-нибудь интересное. (Он всегда спрашивал об этом после выхода «эксклюзивного материала» Скитер об отношениях Розы с Джерри Макмилланом. Но Скорпиус Малфой — не Джерри Макмиллан. Роза знала, что делает.) За этим непременно последует своеобразная интерлюдия, которую Роза представлять опасалась, как бы ей ни хотелось ранить папу. А потом, по странной задумке, должно было наступить облегчение — то, что она должна была испытать через каких-то полтора часа, когда спустится в Большой зал на завтрак. Проблема в том, как всего за несколько часов у Розы изменилось ко всему этому отношение. Вчера она и не думала, что начнет переживать о последствиях их свидания для Скорпиуса Малфоя. Не то чтобы она раньше была полной эгоисткой, это просто папа ей внушил… а, нет. Нет, зачем убеждать себя в обратном и пытаться себя оправдать? Она действительно была полной эгоисткой. Если так подумать, даже о Хьюго она заботилась в первую очередь для собственного спокойствия. Может, пора заканчивать потакать эгоизму? Ровно в шесть пятьдесят девять Роза вместе с четырьмя такими же ранними пташками — близняшками с первого курса Гриффиндора, старостой Слизерина Забини и профессором Левенштейн — уже стояла у входа в Большой зал. Заснуть обратно ей, конечно, не удалось, поэтому, чтобы с утра пораньше не портить себе настроение вгоняющими в тоску мыслями, Роза перечитала несколько важных глав «Общей теории перевода древних рун» — повторение никогда не помешает. Но, как только придет утренняя почта, настанет время столкнуться лицом к лицу с неизбежным. Когда двери в Большой зал распахнулись, Роза мгновенно насторожилась и сжалась. Она понимала, что совы вряд ли прилетят раньше восьми, но все равно неосознанно приготовилась к худшему. У тела как будто сама по себе сработала защитная реакция, хотя опасность еще даже не замаячила на горизонте. Роза опустилась на свое привычное место за гриффиндорским столом и попыталась сосредоточиться на завтраке. Две глазуньи, три сосиски, два тоста с вишневым джемом, чашка свежесваренного кофе до краев — первая пусть будет даже без сливок. Тосты, наверное, лишние, наверное, стоило бы ограничить мучное, как Молли. Наверное… но сейчас Розе нужно было заесть волнение, пока нервы сами ее не съели. Пока Роза не торопясь завтракала, Большой зал постепенно заполняли проснувшиеся ученики и преподаватели. Роза каждый раз отрывала взгляд от тарелки — боялась (то есть надеялась, она же в Гриффиндоре, бояться она не могла по умолчанию) увидеть Скорпиуса с Алом. Многие не стесняясь зевали и потягивались, и Роза не переставала удивляться, зачем они встали, хотя явно не выспались: на выходных можно было и поваляться в постели. Может быть, необъяснимое беспокойство подняло не ее одну. Может быть, все они ждали заметки в «Пророке» о ее свидании со Скорпиусом. Может быть, все хотели своими глазами увидеть, как она получит громовещатель, хотели послушать отчаянные вопли папы и полюбоваться на ее виноватое выражение лица. От последней мысли Роза нервно сглотнула. Роза наливала себе третью чашку кофе, когда внезапно — еще даже половины восьмого не было! — в Большой зал влетело не меньше десяти сов и опустилось перед Розой. Ни одна не была ей знакома, и каждая чересчур агрессивно стремилась сунуть Розе под нос свое письмо первой. — Да подождите вы! — Роза тихо выругалась: три совы, переусердствовав, опрокинули ее чашку, и кофе тут же оставил огромное пятно на белоснежной скатерти. Убрав разлитое заклинанием, она внимательно посмотрела на сов, которые впились в нее выжидающим взглядом. Розе это было не впервой: полгода назад, когда она вместе с Джерри по милости Скитер оказалась на обложке «Ведьмополитена», разъяренные читатели буквально завалили ее письмами. Хорошо, что Роза училась на своих ошибках — и прислушивалась к маминым советам — и эти письма больше не распечатывала. (Жаль, что отношения с Джерри эта приобретенная мудрость не спасла. Или нет, не жаль.) — Давай, — Роза протянула руку одной из сов, и сова сразу выпустила письмо из цепких когтей. Как ни странно, письмо упало Розе на ладонь, а не на тарелку с недоеденной яичницей. Впрочем, туда через секунду забралась сама сова, бесцеремонно отщипнула кусок и улетела. Имя отправителя на письме, разумеется, указано не было, только лаконичное «Мисс Розе Грейнджер-Уизли». Знаем, проходили. — А теперь смотрите и запоминайте, как мы со всем этим поступаем, — Роза демонстративно подняла письмо перед остальными совами и перед десятком учеников Хогвартса (да и некоторыми преподавателями), которые к этому моменту уже обратили внимание на толпящихся перед Розой сов. Конверт не был тяжелым — значит, там точно письмо, а не какая-нибудь опасная гадость. — Вот, — Роза одним движением разорвала конверт напополам, — так. — Еще раз напополам. — Оставляйте, оставляйте свои письма. Читать я их не буду. Как вижу, громовещатели ваши хозяйки послать не додумались — или хозяева, да, как стереотипно я думаю, Лили бы не одобрила. Печально, — Роза с притворным огорчением поджала губы. Кто-то из рейвенкловцев присвистнул. Чудно, что совы умнее людей и в ответ на выступление Розы они просто уронили письма куда придется и вылетели из Большого зала. Что ж, по крайней мере, теперь у Розы было подтверждение того, что где-то статья о ней и Скорпиусе точно вышла. Вопрос в том, какого содержания… Нет, Розу совершенно не волновало, в каком свете Скитер или любая другая журналюга выставила ее. Розу было трудно задеть, тем более, письма читателей она игнорировала. Но как на все это отреагирует Скорпиус? «Не начинай. Пожалуйста, не начинай, то есть не продолжай насиловать себе мозг», — попыталась мысленно убедить себя Роза и вернулась к тостам — яичницу, над которой надругалась первая сова, есть уже не стоило. И вот ровно в восемь, когда к Розе присоединились позевывающие Молли с Карой, в Большой зал наконец-то прилетели совы с газетами и журналами, а сразу за ними — совы с письмами от родителей (вторых было не так много: уже завтра все возвращались домой). Краем глаза Роза успела заметить, что за слизеринский стол сели Ал со Скорпом, причем если первый был, как всегда, невыспавшийся и смотрел на всех, кроме лучшего друга, волком, то Скорпиус лучился улыбкой и бодро наливал себе чай. «Только вряд ли его улыбка продержится долго», — увидев, как перед ним одна за другой приземляются совы, горько подумала Роза. — Ой-ой-ой, ты опять звезда «Ведьмополихрена», — Молли брезгливо развернула журнал, пока Роза пробегала глазами по первой странице «Воскресного пророка» в поисках нужной статьи. Далии, совы Грейнджеров-Уизли, видно не было: судя по всему, родители хотели поговорить с ней лицом к лицу. Роза даже не знала, хорошо это или плохо. — «Дочь министра и сын Пожирателя: кто жертва?» Да Рита ж сама оригинальность! Или это не Рита?.. А, не, Рита. Та-а-а-ак, ну, статья — хрень, как обычно. Жаль, что тетя Гермиона не может ничего сделать с этой гребаной свободой слова. Больше похоже на свободу бреда. Зато фотка класс! — Молли перевела взгляд на Розу, которая застыла, уставившись в одну точку — в нижний левый угол газеты. — Что, старая карга и в «Пророк» умудрилась протолкнуть свою говностатью? — Да нет, фотку только. С подписью: «Новый избранник дочери министра — сын бывшего Пожирателя смерти Скорпиус Малфой. Пожелаем возлюбленным счастья!» — закатив глаза, Роза подняла газету первой страницей от себя и ткнула пальцем в фотографию. — Ну… вполне безобидно… кажется… — неуверенно начала Молли, но тут между ней и Розой на тарелку с тостами плюхнулась большая бурая сова. — Привет, Далия. Рози с другой стороны, обернись. Внутри у Розы все замерло. Все-таки родители не стали ждать завтрашнего дня — если два письма, привязанные к лапкам Далии, действительно от них обоих. Наверное, это и хорошо: меньше придется переживать. Тяжело сглотнув, Роза забрала у совы письма и угостила ее кусочком тоста. Далия благодарно ухнула и перелетела Розе на плечо. — Хочешь отдохнуть, старушка? — Роза одной рукой осторожно гладила бархатистые перья Далии, а другой открывала конверт, на которым папиным размашистым почерком было выведено: «Розе Грейнджер-Уизли от папы». — Ну, посиди немного, пока я читаю. «Роза-заноза, я хотел бы сказать тебе столько всего что не влезло бы в одно письмо то есть влезло бы но старушка Далия не смогла бы его донести Я люблю тебя дочка очень сильно я очень хочу чтобы ты была счастлива и мне все равно, что тебе для этого нужно правда, клянусь Папа» В глазах предательски защипало. Как всегда, не вовремя. Роза Грейнджер-Уизли практически никогда не плакала. На людях так вообще никогда. Нужно было пойти в тайный коридор за картиной со жмыром и там уже все читать и реветь сколько глаза пожелают. Ну вот почему эта умная мысль пришла к ней так поздно? — Что там? — мягко спросила Кара, склонившись вместе с Молли над статьей в «Ведьмополитене». А правда, что в этом письме? Видно, что папа переволновался, даже запятые забыл. И вертикальная линия в букве «р» неровная — у папы определенно подрагивала рука. Роза добилась того, что хотела: папа извелся, новости его явно задели, и теперь он не будет переживать из-за пустяков, как раньше. Не будет из-за них ссориться с мамой. Сейчас у него, благодаря великолепному плану Розы, есть гораздо более важная причина для душевных истязаний, и все остальное будет меркнуть в сравнении. А застрявший в горле комок и наворачивающиеся слезы — это все от радости. Все сработало, и, по всем законам и правилам, Роза должна быть довольна. — Роза? — раздался голос Молли. — Да тут, э-э, папа пишет, что рад за меня, — как можно убедительнее постаралась ответить Роза. Она залпом осушила четвертую чашку кофе, с усилием моргнула, и признаки некстати навалившейся сентиментальности стали отступать. — Сейчас почитаю, что написала мама. Далия одобрительно ущипнула ее за выбившийся из косы локон и спрыгнула на стол. Роза на всякий случай налила себе еще кофе, разбавив его щедрой порцией холодных сливок, и принялась распечатывать конверт. «Дорогая моя Роза! Когда прилетит Далия с этим письмом, ты, безусловно, уже будешь знать, о чем оно. Ты всегда была умной, сообразительной девочкой. И мне больно оттого, что я не могла и до сих пор не могу проводить с тобой столько времени, сколько мне хочется. Тебе, наверное, будет трудно в это поверить, и я пойму, если так оно и есть. Я хотела подтвердить то, что ты, как я уже говорила, и так знаешь. Папа за тебя очень сильно переживает. Его, как и любого человека, можно понять. Ты прекрасный знаток истории магии, поэтому тебе известно, что, когда мы были чуть старше тебя, мы вынуждены были испытать то, что не пожелаешь и врагу, и на папе это оставило огромный отпечаток. Он за тебя боится так, как никогда не боялся за себя. Я прошу тебя с пониманием отнестись к тому, что он может сказать. С любовью, мама» «Излишней предусмотрительности не бывает», — промелькнуло в мыслях у Розы, когда она машинально потянулась за кофе. Поймав любопытные взгляды Молли и Кары, она открыла было рот, чтобы сообщить им, что и мама, разумеется, за нее счастлива, как вдруг… — Ты чё, реально ходила с ним на свидание? Только этого не хватало. — Что ж ты громче не спросишь? А то не весь Большой зал тебя услышал. Недоработка! — Роза повернулась к брату, который стоял напротив нее, скрестив руки на груди. — Да, ходила, представь себе. А ты что, опять с головы до ног обложился книгами и поэтому был не в курсе? У Хьюго было такое выражение лица, будто его заставили выпить стакан лимонного сока. — Слышал. Мне Лоркан сразу передал. Я просто не поверил. Думал, что… — он запнулся, оглянувшись по сторонам. — Ладно. Над Скорпиусом весь Слизерин ржет, какая-то курица вслух читает «Ведьмополихрен». — Как-как ты назвал девушку? — к ним подошла Лили вместе со своей подругой Линни. Хьюго скептически приподнял бровь и, буркнув: «Куринность мозгов от пола не зависит», направился обратно за стол Рейвенкло. Пока Лили возмущалась так горячо, что ее были вынуждены слушать не только Линни, Молли и Кара, но и остальные гриффиндорцы, Роза всмотрелась в происходящее за столом Слизерина. Хью был прав: какая-то курица (короткие красные волосы, бледная кожа и длинный нос — чем не курица?) с самодовольным видом держала перед собой «Ведьмополитен». Пусть Розе и не было слышно, что именно девушка зачитывала так напыщенно, Роза не сомневалась, что читала она статью Скитер. И не только потому, что больше читать там было нечего. Скорпиус держал лицо в ладонях, Ал переругивался с болваном Смитом — этого было достаточно, чтобы понять, в чем дело. Линни, Молли и Кара охотно поддакивали негодующей Лили. Альбус со Скорпиусом поднялись из-за стола и поторопились на выход. Роза нахмурилась. Да, иногда умные мысли приходят слишком поздно. Но, пожалуй, нанести визит жмыру на картине было вовсе не поздно. Наоборот, самое время. 30 сентября 2022 — Какая же ты мразь. «Что ж, спасибо за напоминание, Ал», — грустно подумала Роза. Она, слава Мерлину и родителям, была совсем не дурочкой, поэтому сама знала, что ее поведение в последние несколько месяцев сложно было назвать примерным. Хотя, наверное, как раз примерным и можно: она вела себя так, как от нее ожидали остальные. Все, кроме Альбуса и Скорпиуса. Летом она стойко выдержала разговор с родителями, который боял… предвкушала. — Нет, заноза, мини-Малфой — славный малый, я это уже говорил, — не переставал повторять папа, крепко обнимая маму за талию. — И мама права насчет всех этих… предрассудков. Если вдруг ты на секунду подумала, что я буду против, то прости, пожалуйста. Какая разница, что у него за фамилия, ну? А еще он круто в квиддич играет. Представьте, что станет, если его наконец-таки возьмут в команду! Как тогда Гриффиндор будет побеждать Слизерин, а, Рози? Роза действительно была большой умницей, потому что ее план сработал: за два с половиной месяца родители ни разу не запирались в отдельной комнате, чтобы поругаться. Или просто папа не волновался и поэтому справлялся с Заглушающими чарами. Или их накладывала мама. Или… нет, конечно, хватит в себе сомневаться, Роза Грейнджер-Уизли, у тебя все получилось. Но это не отменяло всепоглощающего чувства стыда, которое с удовольствием подпитывала совесть… и Ал. — Это ты мне? — Роза постаралась придать голосу невозмутимость. Не хватало еще, чтобы Ал заподозрил, что гложет ее изнутри. Или что ее вообще что-то гложет. Впрочем, она зря переживала: Ал проницательностью не отличался. На каникулах он только и делал, что обвинял ее в том, что она не пишет Скорпу. Но она писала! Да, раз в неделю. И это чаще, чем родителям во время учебы. — Ну не Скорпиусу же! — Альбус смотрел на нее так же, как и всегда в последнее время, — с неприкрытым презрением. Обычно он не старался изобразить ради нее какую-то эмоцию, пусть и негативную, но это не было нужно: даже нейтральное выражение лица у Ала было такое, будто он готов тебя в любой момент убить. Но начиная с каникул при разговоре с ней он не скупился хотя бы отдаленно выказать отвращение. То есть его лицо говорило: «Я тебя сейчас прикончу, но перед смертью напомню, насколько ты мне омерзительна». Очень в духе Ала. В духе Ала было и закрыть глаза на то, что с начала сентября Роза регулярно тренировалась со Скорпиусом на поле для квиддича, подготавливая его к пробам в октябре. Ничего, что они вообще-то играли за разные факультеты, — Алу было все равно, в отличие от товарищей Розы по команде (хорошо, что капитаном у них была Молли, а Молли Розу понимала. Отчасти). Главное, что Роза выполняла обещание, данное себе в далеком июне. Она пыталась загладить вину перед Скорпиусом. Трудно сказать, получалось ли. Совесть считала, что не очень. — Он, может, и готов это терпеть, но я не стану. Я терпел это все лето, потом целый сентябрь, надеялся, что ты опомнишься. Сам не знаю, почему я вообще мог это допустить, знал же, что ты та еще… Оскорбить себя (или, точнее, воззвать к совести) дважды Роза позволить Альбусу не могла. — Ну? Кто? — она скрестила руки на груди, повторив агрессивную позу двоюродного брата. Пусть только попробует. Осмелится назвать ее «сучкой» — она превратится в «ябеду» и донесет все Лили. — Сама догадаешься. Ты хоть понимаешь, что наделала? Ты вообще думаешь о ком-то, кроме себя, а?! А вот теперь, Ал, мимо. Во-первых, если бы она думала только о себе, то сейчас бы здесь не находилась. Во-вторых, она бы не провела все лето в муках морального выбора. В-третьих, она бы пребывала в состоянии душевного равновесия, а не равнобесия… но, пожалуй, Алу это знать необязательно. — Или, может, тебе так приятно издеваться над Скорпиусом? После всего, через что он прошел? Да тебе насрать! Розе очень хотелось ответить, что он совсем не прав и ей не насрать. Она же характером больше в папу, а папе вообще ни на что не было насрать, он переживал из-за каждой мелочи, хотя всеми силами старался это не показывать. И Роза старалась, только у нее, в отличие от папы, это прекрасно получалось. Ей хотелось во всех подробностях рассказать Алу, насколько ей не насрать. Как она просыпалась каждый день в шесть-семь утра с мыслью, сколько сейчас времени там, где Скорп, как начинается его утро, нормально ли он спит, с каким чувством вспоминает — вспоминает ли вообще! — их встречу в коридоре за картиной с волшебницей и белым жмыром… Розе всегда становилось не по себе оттого, как эту встречу вспоминала она. Вспоминала его потрескавшиеся губы на своих — резко учащалось сердцебиение и по рукам пробегали мурашки. Вспоминала крепкие плечевые мышцы под своей ладонью — к щекам и ушам мгновенно приливала кровь, в грудь будто бы ударили заклятием щекотки, заставив сжаться, а через секунду проклятие сняли. Ощущения не из привычных, хотя, наверное, нечто похожее она испытывала, когда ждала результаты экзаменов или целовала Джерри. Поэтому Роза знала, что, если прикоснется к Скорпиусу еще раз, эти ощущения только усилятся, и это ее… нет, не пугало — ставило в тупик и заставляло терзаться неразрешимыми противоречиями. Роза все еще ненавидела копаться в своих чувствах, но сложившаяся ситуация не оставляла ей выбора. Справедливое наказание, если учесть, что в это положение она попала исключительно по собственной вине. Сердце сыграло с ней злую шутку, но и это вполне справедливо, ведь первоначальные намерения Розы были далеки от добрых и бескорыстных. Попытаться наладить отношения родителей, чтобы у нее на душе стало спокойно, воспользоваться чувствами другого человека, сыграть на них, а потом рассчитывать на отсутствие последствий? Как бы не так. А муки совести, не отпускающие ее с лета, — еще полбеды. Страшнее то, что теперь она мечтала снова оказаться в руках Скорпиуса, но что-то ее сдерживало. Что-то? Далеко идти за ответом не нужно. Пусть Роза, к радости Хью, и не попала в Рейвенкло, глупой ее назвать можно было с трудом. Сдерживало ее не что-то, а она сама, со всеми своими слабо подавленными предрассудками, долбаной страстью к справедливости и непонятно откуда взявшейся тяге к самоистязанию. Все, что когда-то говорил ей папа, еще таилось где-то в подсознании. Совесть кричала, что она во всем виновата сама и расплачиваться тоже должна сама — страданиями. — Добилась чего хотела — в «Норе» тебя одну и обсуждали, а то, видишь ли, посмели отвлечься на свадьбу Тедди с Вик, да как они могли! Зачем было его обнадеживать, если ты планировала все обломать? Хочешь опять попасть на обложку «Ведьмополихрена»? С каким заголовком на этот раз? «Дочь министра разбивает сердца направо и налево»? Ты хоть можешь представить, что за все это время передумал Скорпиус? Пойми, он винит себя, ведь он не способен допустить, что ты, такая прекрасная и такая идеальная, можешь использовать его в своих мерзких корыстных целях, а потом легко сделать вид, что ничего и не было! Разумеется, ты знаешь, что он не станет сам поднимать эту тему, — он по-другому воспитан, а ты и рада! — Ал не останавливался и сыпал абсурдными домыслами, но при этом умело надавливал на ее болевые точки. Он будто знал, что несет полную чушь и это заденет Розу даже больше, чем если бы он говорил правду. Потому что ей захочется доказать, что он неправ. Возможно, еще немного, и он этого добьется. — У тебя хоть… у тебя хоть капля совести осталась? — Ал тяжело дышал и смотрел на Розу так пронзительно, что у нее невольно сжималось сердце. Слизеринцы умели убеждать. А может, это гриффиндорская кровь заставляла Ала так отчаянно вступаться за лучшего друга. Роза сделала глубокий вдох и представила, будто разговаривает с Хью, когда он отказывается ее слушаться. Размеренно, негромко, но твердо. И честно. В детстве она так же убеждала Ала в том, что хочет как лучше, но он все равно несся жаловаться родителям. — Ты молодец, Ал, что так переживаешь и заступаешься за друга. Достойно. По-гриффиндорски. — («Не обращай, не обращай внимания на его реакцию, пусть фыркает себе сколько вздумается».) — Но переживаешь ты зря. Ты видишь только то, что хочешь видеть, но при этом не замечаешь очевидное. — («Ткнуть носом в его узколобость никогда не помешает».) — Не задумывался, почему я сама предложила потренировать Скорпа, хотя, если следовать твоей логике, я его люто ненавижу? И, кстати, не забыл, что он пробуется в команду, против которой я буду потом играть? Ал выглядел так, словно она заехала ему по лицу метлой. Кажется, сработало. Можно выдыхать. Для следующего шага Розе не нужно было собираться с духом — смелости у нее всегда было больше, чем требовалось. Но если бы для того, чтобы перестать себя наказывать, нужна была одна лишь смелость… И вот теперь пришло время не пытаться, а взять и совершить то, что она должна была сделать еще месяц назад. Роза положила руку Скорпиусу на плечо и решительно встретилась с ним взглядом. Он, как обычно, выглядел до ужаса смущенным и напоминал загнанного в угол щенка. Забавное зрелище. Каждый раз, когда Роза обращалась к нему по имени, смотрела ему прямо в глаза и случайно до него дотрагивалась, высокий, сильный, умный Скорпиус Малфой в лучшем случае умилительно краснел по самую макушку. В худшем — как сейчас — одним своим видом умолял прекратить пытку. — Скорпиус, я не хотела над тобой издеваться. — («Только один раз использовать».) — Тебе может быть трудно в это поверить — Алу уж точно, — но издевалась я скорее над собой. — Чистая правда, поверить в которую не смогла бы и она сама. Роза вообще не производила впечатление человека, склонного к самоистязанию, это скорее к Хьюго. Заметив краем глаза, как Ал инстинктивно потянулся за волшебной палочкой, она горько усмехнулась: если вдруг Ал поддастся соблазну наслать на нее проклятие и она не успеет вовремя поставить щит, то его страх воплотится жизнь и Роза, физически не в состоянии сделать то, что хотела, оставит Скорпиуса несчастным. Мысленно уговаривая Альбуса не вскипать раньше времени, она сдвинула Скорпиусу очки с носа на волосы и тихим, но уверенным голосом продолжила: — Я спрашивала себя, когда я буду готова, но сегодня Ал решил все за меня. Годрик видит, я не стану разбивать тебе сердце. И так же решительно его поцеловала. На секунду-другую она позволила себе засомневаться, что, может быть, все-таки неверно истолковала его поведение и его вселенское смущение не говорит о взаимности. Но, почувствовав, как он судорожно вдыхает и обнимает ее за талию, она отбросила эти навязчивые мысли куда подальше. Когда где-то вдалеке Ал без особого восторга им похлопал, промычав глупые риторические вопросы, и убежал с поля, Роза окончательно расслабилась и попыталась углубить поцелуй — аккуратно, только намекая ему, что она хочет сделать. В ее руках Скорпиус оставался тем же напуганным щенком, каким выглядел пару минут назад. Его пальцы у нее на талии слегка подрагивали, ускоряя и без того бешеный темп пробегающих по телу мурашек. Робость, с которой он отвечал на поцелуй, пробуждала в ней желание поделиться своей смелостью и решимостью и одновременно приободряла ее саму. Для него это все явно было в новинку, и он будто бы не мог поверить, что ему не снится. Розе хотелось уверить его в обратном. Джерри был чрезмерно податлив, и с ним Роза чувствовала себя мамочкой, что ее отвращало. Но Скорпиус был податлив в меру, так, что ей хотелось его мягко направлять, — а это она любила и умела. И главное, в нем абсолютно отсутствовала напористость, что Розу тоже бы оттолкнуло. «Счастливый конец мучениям», — подумала Роза. Не зря она откладывала этот момент — и неважно, по каким причинам. За все это время она успела достаточно себя помучить. Она искупила вину и перед совестью, и перед Скорпиусом. Возможно, пока еще не полностью, но финишная прямая уже отчетливо виднелась на горизонте. Она неохотно отстранилась и внимательно посмотрела на Скорпиуса. Он не спешил открывать глаза, словно боялся проснуться. Его светлые, почти белые ресницы подрагивали, а щеки неравномерно покрылись розовыми пятнами. Роза чувствовала, как ее щеки и уши тоже пылают, и молча отругала себя за то, что не освободила волосы из хвоста, когда спустилась с метлы. Скорпиус медленно открыл глаза и улыбнулся. Розу вновь настигло ощущение, будто ее бьют в грудь проклятием, вызывающим нестерпимую щекотку, и тут же его снимают. Придется привыкнуть, потому что в ближайшее время это чувство будет регулярно давать о себе знать. Наверное. И нужно дать Скорпиусу понять, что он не спит. На всякий случай. Если он до сих пор сомневается. август 2023 Роза обвела взглядом свадебный шатер. По всем законам жанра она должна бы радоваться — если не тому, что ее кузина сочетается браком со всеми любимым Тедди, так хотя бы тому, что оказалась на этой свадьбе в окружении не только множества родственников, но и Скорпиуса. Но Роза получала удовлетворение, препятствуя неписаным законам. Поэтому зачем, как остальные гости, в тысячный раз поздравлять молодоженов, плясать под волшебный рок-н-ролл или просто распивать огневиски? Лучше сидеть за столиком, ковыряться вилкой в торте и время от времени изобретать остроумный предлог отказаться, когда ее в очередной раз кто-нибудь позовет на танец. И неважно, что сейчас ее поведение подозрительно напоминало Хьюго, — должно же их что-то связывать помимо крови? Ха, он, кажется, втихую глотнул огневиски — иначе как объяснить эти внезапные танцы пьяного гиппогрифа, еще и в обнимку со Скорпом? Солнце начинало садиться, и сквозь тонкий голубой батист шатра розовое небо казалось светло-сиреневым и мягко контрастировало с золотистым платьем невесты. Роза не сомневалась, что тетушка Флёр и это продумала. Ей удалось проследить за нарядами практически всех гостей, а Розу, Молли и Лили она даже самостоятельно отвела к мадам Малкин, как только они вернулись из Хогвартса. А позавчера, на генеральной репетиции свадьбы, она с непритворным ужасом отметила, что шелковая лиловая мантия Розы выглядит так, будто в любой момент разорвется, особенно в области бедер. — Это сколько тог’тиков нужно было скушать, чтобы всего за месяц набг’ать столько сантиметг’ов, ‘Оза?! — качала головой тетушка, не обращая внимания на то, как бабушка возмущенно пытается высвободить Розу из ее цепких рук. — После ‘епетиции — сг’очно к мадам Малкин! — Не нужно ни к какой Малкин, я сама все поправлю. Ослабим пару швов — работы тут на несколько минут, — бурчала бабушка, пока к ним спешила тетя Джинни. — Спасибо большое, бабушка, — выдавила из себя Роза. Тетушка Флёр заметила то, на что Роза старалась закрывать глаза. Уже год Роза пыталась убедить себя, что ей кажется, и сосредоточиться на более важных проблемах. Но, когда главная проблема (чувство вины перед Скорпиусом) решена, не уделять внимание внешнему виду становилось сложнее, особенно потому, что перед Скорпиусом Розе хотелось представать если и не идеальной, то хотя бы близкой к этому. Сложнее, но все же возможно. А вот теперь, после этого откровенного унижения со стороны тетушки Флёр, — нереально. Как все-таки удачно сложились тогда обстоятельства. Из-за срочных дел в министерстве на репетицию не смогла прийти мама, а от мамы никак не удалось бы скрыть чувства, переполнявшие Розу в тот момент: смятение, стыд и отвращение к самой себе. За один день полностью успокоиться было невозможно, но Роза заставила себя научиться маскировать эти гадкие чувства до такой степени, чтобы их прочесть не смогла даже мама. Особенно мама. А что спрятано от мамы — спрятано и от других. Тетушка Флёр, конечно, за свои резкие слова перед Розой извинилась. Но Роза не считала, что ей нужно было извиняться. Наоборот, она даже готова была сказать тетушке спасибо, что обратила внимание племянницы на проблему, о которой та пыталась не думать. Без сомнения, сделать это можно было в гораздо более мягкой форме и без свидетелей, но какая разница, каким способом достигнута цель? Терпеть стыд и смущение Розе уже доводилось. А отвращение к себе ускорит решение проблемы. Главное, что основной, самый сложный шаг в этом направлении Роза уже сделала, — признала, что проблема есть. Плохо то, что теперь эта проблема занимала все мысли, не давая полностью расслабиться. Например, сегодня она не могла получать удовольствие от праздника, как другие гости. Но, может быть, самыми трудными были только первые несколько дней? Да даже если и не дней, а месяцев! Так, наверное, еще лучше — будет чему отвлечь ее от ужаса перед приближающимися Ж.А.Б.А. Но сейчас в ужас ее приводил только собственный оптимизм. И этот кусочек свадебного торта на тарелке. Любимый медовый бисквит Виктуар, прослойка из темного бельгийского шоколада, сливочно-творожный крем, мандариновое варенье, бисквит, пропитанный соком из лепестков роз, и, наконец, молочная глазурь. Приторная сладость сменялась легкой кислинкой и застывала нежной прохладой на языке — потрясающий, изумительный вкус, как у любого торта, испеченного бабушкой. Таким он предстал перед Розой, когда она позволила себе один маленький кусочек. И еще один. И, наверное, еще один можно. Но четвертый уже не лез в горло — и не потому, что Роза наелась. Она пыталась убедить себя, что бисквит — это мягкая мочалка с привкусом жженого сахара, начинка — горькое снадобье от кашля, глазурь — затвердевший мусс для волос. Как тот, что сделал ее волосы более послушными, позволив ей заплести их в аккуратную французскую косу. Нет, бесполезно. Наверное, нужно будет найти другой способ отказаться от вредной еды. Вбивать себе в голову такие мысли — верный путь к психоцелителю. А Роза не сходила с ума, она просто была намерена подкорректировать — не испортить! — свой режим питания. Она с трудом перевела взгляд с тарелки на танцпол, где к зажигательному танцу Хьюго и Скорпиуса присоединился папа, и теперь они уже втроем отплясывали в центре, как гиппогрифы, под пьяное ликование других гостей. Мама смотрела на них с трогательной улыбкой, и папа махнул ей рукой, подзывая присоединиться, но мама покачала головой и повернулась к Розе. Роза поймала вопросительный взгляд мамы, но указала вилкой на недоеденный торт, и мама коротко кивнула. Роза понимала, что мама особо за нее не переживает: в отличие от Хью, Роза не проводила все время, зарывшись с головой в учебники, и, если она однажды решила не участвовать во всеобщем веселье, в этом не было ничего страшного, потому что следующую возможность она вряд ли упустит. К тому же маму явно радовало, что Хью в кои-то веки оторвался от своих книжек и отрывается в компании живых людей. И не кого-нибудь, а молодого человека своей сестры. Роза вздохнула и мельком взглянула на Скорпиуса, тут же об этом пожалев. Его отец утверждал, что Скорпиус выглядит комично. Но Розе было все равно, что его темно-синяя атласная мантия помялась и на ней виднелась пара-тройка пятен от сливочного пива. Все равно, что он невпопад подпевал «Ведуньям». Все равно, что танцевал он еще хуже, чем папа. Просто так получилось, что за десять месяцев Роза не научилась смотреть на Скорпиуса без мысли: «Почему в нем невозможно найти что-то дурное?». Бок о бок с этой мыслью шли диаметрально противоположные, а именно: постоянные сомнения в себе и дурацкое стремление стать лучше. Последнее мучало Розу и раньше, но раньше она в себе практически не сомневалась. По всем законам жанра она должна бы возненавидеть Скорпиуса за то, что он пробудил в ней эти проклятые сомнения, но Роза действовала наперекор подобным законам и поэтому была Скорпиусу так же благодарна, как и тетушке Флёр. Зажигательную песню «Ведуний» сменила магловская музыка — Роза узнала любимую группу Лили. Кто бы сомневался, что она и на свадьбе двоюродной сестры найдет способ включить своих корейцев — или от кого они там с подружкой тащились. Джеймс демонстративно закатил глаза и направился было к сестре, чтобы отчитать ее за шалость, но Тедди с Вик вовремя его окликнули. Роза знала, как давно они ждали этот день и опасались любой стычки, даже самой невинной. Закат опускался стремительно, и небо над шатром уже казалось не сиреневым, а иссиня-фиолетовым. В шатер впорхнули крошечные феи, держа в руках факелы — пастельно-лиловое, лавандовое и фиалковое пламя размером с фалангу мизинца. Они устремились к потолку и выстроились в буквы «Т» и «В», как будто два огромных подвесных канделябра со множеством миниатюрных свеч. — Каждая твоя фотография… на-на-на-на, на-на-на-на-а-на-а-а, — напевая себе под нос, к столику, где сидела Роза, подлетела Лили. Оперевшись локтями, она склонилась над столиком и высунула язык. — Так, Роза, Альбус, что с лицами, почему не танцуем? «Спасибо, Лили, что напомнила, кто сидит напротив меня», — раздраженно подумала Роза. Судя по тому, с какой брезгливостью Ал скорчил гримасу, он был с ней полностью солидарен. Целый день они с Алом, заранее специально не договариваясь, делали вид, что их друг для друга не существует. Так обоим было легче, хотя Роза не смогла бы сразу ответить, зачем это Алу. А вот почему ей проще, когда она не замечала двоюродного брата… Тут, наверное, большую роль сыграла ее склонность к мнительности. На четвертом курсе Альбус просто игнорировал ее попытки с ним помириться — искренние попытки, стоит уточнить. На пятом — до того, как она согласилась на свидание со Скорпом, — продолжил их не замечать с таким же упорством, хотя, по логике вещей, к этому моменту ему должно было уже надоесть. А после того, как она стала встречаться с его лучшим другом, и вовсе негласно объявил ее врагом народа. Он демонстративно отказывался идти с ними в Хогсмид, хотя Роза была и рада: вообще странно, что Скорпиус хотел, чтобы Ал сопровождал их на свидании. Недовольно цокал, когда Скорпиус робко предлагал — по просьбе Розы — на одно занятие поменяться партнерами по зельеварению. Мог внезапно встать из-за стола в Большом зале, не закончив завтракать, обедать или ужинать, если за слизеринский стол подсаживалась Роза. Стоило Розе начать отношения со Скорпиусом, как в глазах Ала она перешла из категории «ну и что, что ты тут?» в «жаль, что ты тут». Даже если отбросить всю поганую мнительность Розы, назвать это всего лишь совпадением не представлялось возможным. Впрочем, Роза готова была бы все стерпеть, если бы в конце шестого курса не стала замечать одно мелкое, почти ничтожное изменение в поведении Скорпиуса. Он встречал ее такой же лучезарной улыбкой и крепкими объятиями, все так же неотрывно ее слушал, о чем бы она ему ни рассказывала, все так же уверенно отвечал на ее поцелуи. Но при этом его слова и действия не были преисполнены прежним благоговением, которое когда-то ее и зацепило. Которое, если она была с собой честна, вызывало в ней более бурную реакцию, чем его прикосновения. У Розы был выбор, кого во всем винить: себя или Ала. (Скорпиус был по умолчанию невиновен, потому что невинность и невиновность, по убеждению Розы, в данном случае были синонимами.) Сейчас она остановилась на том, что, безусловно, виновата сама, и, благодаря тетушке Флёр, уже работала над устранением проблемы. Но как она вообще могла допустить, что и другой вариант вероятен? Ответ был, по ее мнению, абсолютно логичен. Альбус ревновал, а Скорпиус все видел и переживал. Но, несмотря на еще один повод окончательно рассориться с Алом, Роза предпочла оставить все как есть — хотя бы потому, что не хотела волновать их с Алом родителей, — и сконцентрировать внимание на втором варианте. — Лилилу, иди обратно пляши под своих китайцев, — пробурчал Ал. Нотки раздражения в его голосе, «Лилилу» и «китайцы» четко говорили о том, что Лили будет лучше поскорее отсюда убраться. Правда, он должен был знать, что это сестру только заведет. — Ты… — начала Лили, чтобы, конечно же, самой сказать, куда Алу стоит отправиться, но Роза сразу была на низком старте. — Лили, мы еще тортик не доели, посмотри, — Роза указала на свою тарелку, где кусочек торта был изрядно покромсан вилкой, и на тарелку Ала с жалкими остатками бисквита, в которых Ал то и дело лениво ковырялся. — Это во-первых. А во-вторых, торт — пища тяжелая, поэтому сразу пойти и танцевать нам будет трудно. В-третьих, ты уже к нам подходила… Закатив глаза, Лили выпрямилась и скрестила руки на груди: — Ну да, ну да. Не занудствуй. Ал, тебе стоит поблагодарить Розу за такой логичный ответ.— Ал скептически приподнял бровь, не сводя сердитого взгляда с сестры, но его щеки, и так раскрасневшиеся из-за двух бокалов огневиски, побагровели. — Она явно у Скорпиуса научилась. Весело, да? Они встречаются всего год, а она уже научилась. А ты за шесть лет так и не ш-ш-шмог. — И, пока Ал не успел придумать, как остроумнее огрызнуться, Лили развернулась и побежала обратно на танцпол. Мысленно похвалив себя за то, что смогла относительно безболезненно остановить потенциальную перепалку, Роза вернулась к варварскому способу изучения торта вилкой. Скорп однажды рассказывал ей, как это называется у маглов, которые режут мертвых людей. Открытие? Раскрытие?.. — Ты бы перестала вскрывать бедный торт. Если не съешь один скромный кусочек, менее жирной ты от этого не станешь. «Вскрытие». Точно. — Ты бы перестал пытаться меня задеть. От этого Скорпиус меньше встречаться со мной не станет, — процедила Роза сквозь зубы, отпустив вилку, и та со звоном приземлилась на тарелку. Глупо было предполагать, что, после того как Лили не дала Алу возможности на себе отыграться, он оставит это без последствий. Особенно с учетом того, что Ал был подвыпивший. Роза должна была догадаться или, по крайней мере, не отбрасывать этот вариант развития событий как недопустимый. Но сегодня Роза была слишком поглощена своими проблемами. На которых Ал так умело сосредоточил внимание. Перед глазами все то ли поплыло, то ли зарябило — понять Роза не успела. Но она успела боковым зрением заметить, как рука Ала рванула к правому карману мантии. — Протего! — резко поднявшись, выкрикнула Роза, и вокруг нее образовался крепкий магический щит, который разбился вторым заклятием Ала. — Протего!.. Протего! — Роза не знала, откуда в ней взялась такая быстрая реакция. Наверное, досталась от папы, бывшего аврора. Ей вообще многое от него досталось. Ал беспорядочно швырял в ее щиты проклятие за проклятием — она даже не всегда понимала какое, потому что невербальными заклинаниями он владел лучше всех на курсе (она не понимала почему). Он смотрел ей прямо в глаза, с тем же презрением и отвращением, как и в сентябре на поле для квиддича, и на этот раз, надеялась Роза, в ее взгляде он видел отражение своих чувств. С каждым стремительным взмахом волшебной палочки выражение его лица мрачнело, нет, свирепело, но Роза не сомневалась, что отвечала ему ровно точно так же. Она слабо помнила, как ей на помощь поспешили родители, всевозможные дяди и тети, Скорпиус. Как мама с папой легко поставили между ними второй, более мощный щит, а дядя Гарри повязал Ала заклинанием. Как устало упала на колени, дрожа с головы до ног, пока тетя Джинни пыталась влить в горло Алу успокоительное. Как слышала порывистые всхлипы Ала и безуспешно сдерживала свои. Ей не было смысла воевать с Алом по-настоящему. Им, в принципе, не за что — и не за кого — было бороться, потому что все уже было распределено. Ал должен был это понимать. Не просто же так он предпочел ее игнорировать? А их сегодняшняя стычка была всего лишь результатом того, что оба потеряли над собой контроль и оступились. И это была разовая акция, которая больше не повторится, потому что им обоим не выгодно. Феи, сначала испуганно разлетевшиеся в разные стороны из-за шумихи, постепенно возвращались к потолку шатра, пока наконец не выстроились в три буквы: «б», «л» и «я». Удивительно, но никто разгонять их не стал. март 2024 — Спокойной ночи, мам, пап! Роза приподняла бровь, глядя, как Хьюго по очереди обнимает родителей. Он был ярым противником всех этих «телячьих нежностей» — так он осмеливался называть даже объятия бабушки Молли, пока она не слышит. Но сегодня он сам потянулся к родителям. Розу он, правда, обнимать не стал, а только равнодушно бросил: «Удачи, сестренка», перед тем как ускользнуть в свою комнату, провожаемый смятенными взглядами родителей. — Что с ним такое? — спросила мама, открывая дверь в спальню Розы. Папа пожал плечами. — Радуется, что отчитывать будут не его, а меня, — пробормотала Роза и, качая головой, следом за родителями зашла в комнату. — Ты же знаешь, Роза, что никто не будет тебя ругать, — мама села на кровать Розы, жестом приглашая ее сесть рядом, а папу — с другой стороны. — Мы беспокоимся за тебя. Рон?.. В отличие от мамы, папа избегал взгляда Розы, предпочитая изучать свои носки. Он присел рядом с ней и осторожно обнял ее за плечи. Роза чувствовала, как подрагивает его рука, но ее тело трясло сильнее. В последнее время она испытывала эту дрожь регулярно, а после изнуряющих дежурств, которые входили в обязанности старосты школы, — еще и головокружение. Все это удавалось перебить сушеными жаброслями, но Роза старалась ими не злоупотреблять — всегда лучше поберечься, хоть и Доми уверяла, что они не вызывают привыкание. Конечно, был и более простой способ избавиться от этих неприятностей — поесть в неположенное время. Но тщательно выверенный график приема пищи ни в коем случае нельзя было нарушать, если Роза хотела добиться своей цели. Первой цели она достигла еще в январе, но отношение Скорпиуса к ней не поменялось, казалось, он только сильнее отдалялся, и поэтому ей пришлось повысить планку и ужесточить режим. К сожалению, с ужесточением режима привычная усталость переросла в постоянную слабость, приправленную паршивой дрожью и ощущением разбитости. Конечно, жабросли бы помогли, но Роза была разумной девушкой, не прибегающей каждый раз к крайним мерам. — Заноза, это все мини-Малфой? — прервал минутное молчание папа. Роза напряглась и мысленно выругалась, понимая, что папа почувствует ее напряжение, — руку с ее плеча он не опустил. — Рон, не надо… — Нет, это все я, — перебила маму Роза. Она тряхнула плечом, убирая ладонь папы, и поднялась с кровати. Развернувшись к родителям, она начала тем же голосом, как когда нужно было уговорить Хью послушаться. Размеренно, негромко, но твердо. — Мам, пап, я не вижу никакой проблемы. Я… — Ты смотрелась в зеркало? Ты правда считаешь, что это — не проблема? — мама резко встала с кровати и взяла руки Розы в свои. Закатив глаза, Роза попыталась высвободиться, но мама крепко схватила ее за запястья. — Я понимаю, что ты взрослая и можешь делать что захочешь, но ты наш ребенок, и мы не можем не переживать. Ты хочешь, чтобы мы с папой тебя связали и насильно отправили в Мунго на обследование? Прямо сейчас, когда у тебя Ж.А.Б.А. через два месяца? А мы можем, и, знаешь, ни я, ни папа не поколеблемся и секунды, если это окажется единственным возможным выходом. Потому что это вопрос твоего здоровья. Роза редко слышала, как мама кого-то умоляла. Может, только папу, когда они ругались? Нет, то скорее было легкое раздражение. Или Хью, когда он надолго запирался у себя в комнате? Но и это больше напоминало мягкую строгость. А сейчас Роза отчетливо чувствовала, что мама вот-вот расплачется. Ее голос не подрагивал — наоборот, она говорила с поразительной твердостью, но в этой твердости прослеживалось отчаяние. Мама ни разу не плакала, когда ссорилась с папой. Мама не плакала, когда «Ведьмополихрен» публиковал об их семье грязные сплетни. В слезах Роза застала маму всего четырежды: когда десять лет назад у папы подозревали драконью оспу, когда на третьем курсе Роза впервые свалилась с метлы и сломала шесть ребер, когда в том же году у ее мамы обнаружили страшный магловский вирус, когда на прошлое Рождество Хью серьезно отравился неправильно сваренным зельем. Папа тут же пододвинулся к маме и заключил ее в объятия. Мама опустила голову ему на плечо, а папа поглаживал ее по волосам и нашептывал, что все обязательно наладится. «Лучше бы так же ее успокаивал, когда вы с ней ругаетесь, вместо того чтобы спорить», — горько подумала Роза. Смотреть на родителей было больно, но не потому, что они сейчас представляли собой довольно жалкое зрелище (хотя думать о родителях как о «жалком зрелище» недостойно). Если бы не ее эгоистичные цели, этот разговор между ними никогда бы и не состоялся. Вряд ли родители сейчас специально разыгрывали перед ней спектакль (очередная недостойная мысль), пытаясь надавить на жалость, совесть — да на что угодно, только чтобы Роза почувствовала себя виноватой. А ей надоело чувствовать себя виноватой, испытывать стыд и все в этом роде — на-до-е-ло! Да все, что она делала последние два года, было исключительно для того, чтобы перестать мучиться чувством вины! Стоило избавиться от одной причины, как следующая появлялась незамедлительно. И так до бесконечности. Роза попыталась отвести взгляд от мамы и папы, найти что-нибудь в комнате, на чем можно было бы сосредоточиться, пока они не успокоятся. «Общую теорию перевода древних рун», раскрытую на параграфе о передаче имен собственных? Нет, это напоминало ей о досадной смысловой ошибке в последнем переводе. Тканевый пенал с летающими квоффлами? Нет, там были спрятаны остатки гранулированных жаброслей, которых ей, с одной стороны, сейчас так не хватало, с другой — допустимое в сутки количество она уже приняла. Планировщик домашних заданий, давний подарок мамы? Тоже не подходит: между страниц она хранила пергамент с расписанием приема пищи. Продуманное до мелочей расписание, в которое сегодняшний ужин никак не вписывался. Роза не могла нарушить собственные правила. Но ее категорический отказ ужинать спровоцировал реакцию, которую она не ожидала. Мама не стала, как раньше, вздыхать на тему того, что стресс из-за Ж.А.Б.А. неизбежен и у кого-то он может проявляться потерей нескольких килограммов. Она многозначительно переглянулась с папой и попросила Розу хотя бы посидеть с ними, пока они ужинают. Видимо, надеялась, что Роза сдастся, но Роза была непоколебимой в достижении своих целей. После ужина родители поставили ее перед фактом, что им нужно «серьезно поговорить». Как с маленькой, ну правда. Лучше бы они друг с другом «серьезно поговорили». Учитывая, что с Рождества их проклятые ссоры возобновились (Роза насчитала целых две), поговорить им бы ни разу не мешало. А вообще, все ведь и началось с этих перепалок. Если бы родители не ругались, Роза бы не додумалась до решения, последствия которого оказались настолько долгоиграющими, что преследовали ее до сих пор. — Это все вы виноваты! — выпалила Роза. Родители отпрянули друг от друга. Протерев глаза тыльной стороной ладони, мама недоверчиво нахмурилась, а папа просто ошарашенно уставился на Розу. — Удивлены? Да-да, мам, пап, все ради вас. Вы никогда не задумывались, какие чувства у детей вызывают скандалы родителей? — Глаза папы расширились еще сильнее, а мама, перестав хмуриться, то ли печально, то с облегчением выдохнула. Странная реакция. — Вы думали, мы не услышим? Сюрприз, пап: твои Заглушающие чары не всегда срабатывают. — Настала очередь папы испустить горестный вздох, а мама обреченно покачала головой. — Хью плакал! Кто его успокаивал? Конечно я. Кто заново накладывал Силенцио на вашу комнату? Конечно я! Нет, мам, знаешь, тебе всегда было не до нас, с тебя я даже ничего и не спрашиваю. Просто тогда и ты с меня ничего не спрашивай, хорошо? Повисла неловкая пауза. Роза тяжело дышала. Она бы никогда не подумала, что ей придется воспитывать еще и родителей. Роли поменялись: теперь она их отчитывала, а не наоборот. Теперь они сидели перед ней с виноватыми лицами. — Роза, иди сюда, — наконец мама нарушила молчание и, слегка отодвинувшись от папы, похлопала освободившееся место. — Ты права, мы виноваты. «Что ж, молодцы, признание вины — первый шаг на пути к ее искуплению», — Роза вовремя себя одернула, чтобы не произнести это вслух. Но признания все равно было недостаточно, чтобы Роза так просто взяла и сделала шаг им навстречу. Особенно после того маминого монолога с обвинениями. — Мы виноваты в том, что вы были вынуждены это слышать, — мама бросила укоризненный взгляд на папу. — Конечно, вы бы все неправильно поняли. Так и получилось. — Как это можно было неправильно понять? Мам, да ты хоть понимаешь, что говоришь вообще? — фыркнула Роза. — Следи, пожалуйста, как разговариваешь с мамой, Роза, — с нажимом произнес папа. Роза напряглась: от него обычно не ожидаешь строгости. А сегодня поначалу все выглядело так, будто он позволял маме вести, хотя она была и не против, чтобы он вмешался. А раз он вмешался, значит, Роза переступила все мыслимые и немыслимые грани и уже нет смысла сдерживаться. И она пошла во все тяжкие: — А ты следил, как сам с ней разговариваешь? Обида из-за вселенской, как ей казалось, несправедливости взяла верх над здравым смыслом, и Роза слабо контролировала, что и как она говорит. Да какая разница. Они заслужили. — Роза! — мама резко поднялась с кровати. — Пойми, если мы сейчас спокойно не поговорим, мы ничего не решим и ты продолжишь на нас злиться. — Как-то не похоже, что вы настроены на спокойный разговор… — Так же, как и не было похоже, что мы с папой не ругались. А мы не ругались. Дядя Гарри тоже не сразу понял. — Но что тогда?.. — Роза прикрыла глаза и покачала головой. Здраво в этом доме, видимо, не рассуждал никто, кроме нее. Во всяком случае, ситуация сейчас выглядела именно так. — Сядь, пожалуйста, и мы объясним, — устало вздохнула мама и села обратно на кровать. Ситуация казалась такой абсурдной, что не просто выбивала Розу из колеи, а напрочь выбивала из нее остатки самоуважения. Она не могла, то есть не должна была так легко сдаться, но все же вернулась на свое место между родителями. Мама с папой тут же ее обняли. — Это правда были не ссоры, Роза, — продолжила мама. — По крайней мере, не какие-то крупные ссоры, из-за которых стоит переживать. Так, мелкие… перепалки, если хочешь. Я уже и не помню, когда мы с папой по-настоящему ссорились. Когда мы были значительно моложе, наверное. А то, что слышали вы, — это ерунда. То, без чего мы никогда не сможем. То, что нас в каком-то смысле поддерживает. Мамины слова звучали складно, хотя представить себя на месте родителей Роза могла с трудом. Но, может быть, они говорили о разных вещах? — А как вы… как вы поняли, что именно я имела в виду? Если это, как ты говоришь, не ссоры? Мама грустно усмехнулась: — Заглушающие чары. В других ситуациях мы их не накладываем. И еще… — мама запнулась, как будто обдумывая, стоит ли озвучивать следующую мысль. Папа, очевидно поняв, к чему она клонит, предостерегающим тоном произнес: — Гермиона… — Ладно тебе, Рон, она взрослая. Мы накладываем Заглушающие чары, чтобы вы с Хью не слышали, что, м-м-м, следует за нашим, э-э-э, разговором, — смущенно закончила она. И так запыхавшаяся из-за волнения Роза почувствовала, что щеки и уши начали пылать с новой силой. Мерлинова борода. Нет, на такое она точно не подписывалась. — Прости нас, пожалуйста. Жаль, Хью уже отправился спать… Но мы поговорим с ним отдельно. Большое облегчение сразу после маминого объяснения улетучилось так же быстро, как и нагрянуло. Его сменило осознание того, что все-таки в первую очередь виновата была сама Роза. Это она неправильно поняла родителей, это она решила, что нужно принимать крайние меры. Безусловно, можно было оправдать себя тем, что родители признавали свою вину или что Хьюго был с ней солидарен, но… никто ведь не подталкивал ее к кардинальным решениям. Если так подумать, оправдать можно было любой поступок, но Роза была сыта по горло оправданиями. — Заноза… — неуверенно начал папа. — Но как связаны наши с мамой типа ссоры и эта твоя, э-э-э, диета? Роза не понимала, что на нее нашло. Может, дело в том, что она перенервничала. Может, в том, что логичные логические цепочки в ее голове за такой короткий период времени успели несколько раз перестроиться. Может, ей просто нужно было поесть. Она разрыдалась. Накопившаяся обида вперемешку с разочарованием сдавливала грудную клетку так, что становилось трудно дышать. В горле застрял ком, в ушах звенело, перед глазами образовалась плотная пелена слез, а каждый всхлип сотрясал тело болезненными судорогами. Мама тут же прижала ее к груди, а папа крепко обнял их обеих. Откуда-то издалека, сквозь туман Роза слышала, как что-то бесконтрольно мямлит, уткнувшись в мамино плечо, — отрывочные фразы, которые по отдельности несли мало смысла: «хотела… обратить внимание…», «его усердие», «все сработало», «вляпалась по уши», «Ал ненавидит». В какой-то момент она почувствовала, как папа отпускает их с мамой и поднимается с кровати. Хлопок, через минуту — еще один, и папа снова был рядом, и мама, аккуратно наклонив голову Розы, прижимала к ее губам маленький пузырек со сладковатой пряной жидкостью. Папа прошептал: «Экспекто патронум». Внезапно все вокруг прояснилось. Ком в горле будто растаял, пелена перед глазами растворилась, а грудь наполнило мягкое тепло, снимая напряжение. Розу стало слегка клонить в сон. — Как ты себя чувствуешь? — спросила мама и, вновь прижав ее к себе, поцеловала макушку. — Как будто в меня влили тонну Умиротворяющего бальзама, — услышала Роза свой хриплый голос. Отстранившись от мамы, она повернулась к папе и улыбнулась: у него на коленях сидел серебристый джек-рассел-терьер, дружелюбно виляя хвостом. — И, кажется, согрели Патронусом, — Роза протянула руку, которую пес моментально обнюхал. Она ухмыльнулась: — Забавно, пап, он у тебя получается лучше, чем Заглушающие чары. Несколько минут они сидели в тишине, которую изредка нарушала Роза, непроизвольно шмыгая носом. Она чувствовала на себе пристальные взгляды родителей и понимала, что их подбивает расспросить ее о том, что она пыталась рассказать, пока сотрясалась в рыданиях. Наконец она смахнула оставшиеся слезы и сделала глубокий вдох, собираясь с силами и мыслями. Родители ее больше не перебивали. Сосредоточив взгляд на пробоине в паркете, она рассказала все (почти все): как придумала план помирить родителей, как ходила на свидание со Скорпиусом, как мучилась угрызениями совести, как пыталась ослабить чувство вины, как поняла, что Скорпиусу нужна не она, как несколько месяцев не могла свыкнуться с этой мыслью и постоянно отгоняла ее как глупую. — Я помню, как после той статьи в «Ведьмополихрене» об Але тетя Джинни устроила в редакции дуэль со Скитер. Из-за того, что они учинили ему такое своеобразное признание без его согласия. И это правильно! Но тогда все как-то… легко, что ли, согласились с тем, что остальное в статье — полная чушь. Да и сам Ал делал вид, что Скитер все выдумала. Но это не так! И я это видела, хотя поверить боялась. А сейчас… — она застонала и спрятала лицо в ладонях. — Сейчас, по-хорошему, мне нужно расстаться со Скорпиусом, и это я должна его бросить, потому что он не решится никогда! Он такой добрый и такой понимающий, он боится меня ранить — все видят. Но я не могу просто так взять и передать его в руки Алу, потому что Ала я знаю. И я столько раз уже видела, как он на пустом месте причинял Скорпу боль. Он вообще не задумывается, как себя ведет! Я не могу это допустить, Скорп заслуживает… заслуживает… лучшего! Он заслуживает добра, он через столько всего прошел. И тут отчасти виновата тоже я. Я не знаю. Я просто не знаю, что мне делать. И... можно ли еще что-то сделать. Впервые за многие месяцы Роза почувствовала, будто с плеч падает тяжелая ноша. Достаточно было всего лишь выговориться и, признав поражение, попросить помощи. Она бы, наверное, сделала это и раньше, но сомневалась, что может так доверять родителям. А кому, если не родителям, и правда? Можно было бы Скорпиусу — если бы проблема главным образом не касалась его самого. — Что-то сделать можно всегда. — Роза подняла взгляд: вопреки ожиданиям, мама не улыбалась подбадривающе, не смотрела на Розу с сочувствием. Она просто говорила, так, будто ее слова были сами собой разумеющимися. — Главное — правильно начать. Роза была готова. 20 апреля 2024 Вернувшись в школу, Роза уже была на верном пути. После того как она во всем призналась, разговор с родителями продолжался еще около часа, в течение которого им удалось наметить план дальнейших действий. Роза позволила себе, вопреки прежним сомнениям, полностью довериться маме с папой — возможно, значительную роль сыграла усталость. На следующий день Роза прошла полное обследование в Мунго и побывала на первом приеме у психоцелителя. Теперь чувства и прочую дрянь нужно было не просто анализировать, но еще и проговаривать вслух. Проклятые новые направления в целительстве, которые волшебники подглядели у маглов. К радости родителей, ситуация оказалась далеко не такой запущенной, как они боялись. К радости Розы, закрывать ее в Мунго никто не стал. (Родители даже разрешили ей остаться в сборной Гриффиндора — Розе удалось убедить их, что квиддич помогает ей чувствовать себя бодрее.) Иногда Роза будто выныривала из реальности, где видела несуществующую проблему, в реальность, где осознавала, что настоящая проблема совсем в другом. По словам целителя Андерсена, это указывало, что с той реальностью она пока только… знакомится. — Истинная удача, что знакомство не переросло в тесную дружбу. Истинная удача! — качая головой, довольно заключил целитель на первом сеансе. На каникулах она встретилась с ним еще четыре раза, но этого было, увы, мало: Роза подслушала, как целитель Андерсен говорил обеспокоенным родителям, что «работы тут на полгодика, а то и годик». Мама договорилась с директором Макгонагалл, что по возвращении в школу Роза будет два раза в неделю вечером через камин в ее кабинете отправляться в Мунго. Наверное, удачно, что эти вечера по странному стечению обстоятельств совпадали с вечерами, которые они со Скорпиусом обычно проводили в коридоре за картиной со жмыром. Очень удачно. Особенно потому, что родители согласились с выводом, который она так долго не хотела принимать: со Скорпиусом она должна расстаться. — Проблема не только в том, к чему привели эти отношения. А в том, как они начались: с обмана. Будет правильным хотя бы признаться Скорпиусу, что ты поначалу совсем не хотела с ним встречаться, — говорила мама. — Но, учитывая то, что мы имеем сейчас, сомневаюсь, что этого будет достаточно. — Дорогая, ты как будто на министерском заседании, — еле сдерживал неуместную улыбку папа. — А с общей мыслью так-то согласен. Рози, мы все видели, как вы с Алом «любите» друг друга, — он показал в воздухе кавычки. — Не буду читать нотации, что вы родственники и такого быть не должно… всяко бывает. У нас тоже когда-то было… Но все можно исправить. Думаю, если ты закончишь с Малфоем вот это вот, Ал закончит беситься, что ли. Если эта фигня между вами действительно только из-за Малфоя. — И за Скорпиуса не нужно так сильно переживать, — добавила мама. — Ты не думала, что Альбус может причинять ему боль в ответ, инстинктивно? Просто потому, что Скорпиус причиняет боль Альбусу, встречаясь с тобой? Думала. (Роза всегда думала, и часто это создавало проблемы.) Но с Алом никогда нельзя было знать наверняка. Или можно, но еще никто не знал его настолько хорошо. Поэтому оставалось надеяться, что на этот раз Роза начнет все правильно. Скорпиус, будучи, как всегда, предельно тактичным, не задавал лишних вопросов, когда она сказала ему, что со встречами в их любимом коридоре придется повременить. Все равно чувствуя необходимость хоть как-то объясниться, она пожаловалась, что с обязанностями старосты времени на подготовку к Ж.А.Б.А. катастрофически не хватает, — что, в принципе, не было откровенной ложью. Он ничего не спрашивал и тогда, когда Роза, собравшись с духом, выпалила отрепетированные слова: «Двадцатого Хогсмид, и нам нужно будет серьезно поговорить. В десять минут одиннадцатого, как обычно». Он только заметно расслабился и ответил, что да, обязательно. Роза ни секунды не колебалась, выбирая дату. Казалось абсолютно естественным закончить все там же, где и началось. Она упомянула это еще в разговоре с родителями, которые тогда восхищенно переглянулись. После того как она, нахмурившись, поинтересовалась, в чем причина их восторга, мама ответила: «У тебя все оказалось настолько… продуманным». Лишь бы эта продуманность хоть как-то помогла. С такими мыслями в субботу утром Роза шла по практически пустым хогвартским коридорам. Большая часть учеников, начиная с третьего курса, отправилась в Хогсмид, кто-то предпочел отоспаться, а некоторые особо ответственные старшекурсники активно готовились к экзаменам. Среди последних должна была оказаться и Роза, если бы сегодня ее не ждало более ответственное дело. Впрочем, ничего не мешало приняться за зубрежку после разговора со Скорпиусом… если этот разговор морально ее не убьет. Крепко держа капюшон мантии-невидимки, которую она сама когда-то помогала папе проверять, Роза чаще, чем обычно, оглядывалась по сторонам. Неважно, что коридоры в целом пустовали, — лучше перестраховаться. Розе никогда не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она идет на, м-м-м, менее публичные встречи со Скорпиусом. Кабинет заклинаний, гобелен с пьянствующими монахами, Зал трофеев, старое зеркало-проход, картина с серым жмыром, «Репелло» и… И вот Роза, сама того не заметив, оказалась в спальне Слизерина для семикурсников. В комнате, которую обычно заливал мягкий зеленоватый свет, сегодня было непривычно темно, словно Роза пришла не в десять, а в шесть утра. Можно было бы задаться вопросом, что произошло, но Роза была слишком сосредоточена на задании. Скорпиус встретил ее равнодушным кивком, но Розу это не смутило — почему абсолютно естественное поведение Скорпиуса вообще кого-то должно смущать? Она не спеша подошла к нему, обвила руками шею и крепко поцеловала — и ничего страшного, что Скорпиус даже не попытался ей ответить. Ее бы полностью устроило, если бы так продолжалось вечно: она берет все в свои руки — во всех смыслах, лепит из него то, что хочется видеть ей, а не то, что ожидают от нее остальные, наслаждается результатом собственных стараний. Наслаждается, как другие наслаждаются — восхищаются! — ее усилиями. О ноги ласково терся Мурлин, жмыр Ала, который обычно на Розу шипел, почти как сам Ал, но сегодня Розой все должны были восхищаться, и Мурлин не исключение. Спустя две долгих минуты, которые на самом деле могли оказаться секундами, Роза посмотрела на результат своей кропотливой работы: Скорпиус тяжело дышал, впившись в нее пылким взглядом; волосы взлохмачены, на щеках рваными пятнами проступил румянец, а из нижней губы в любой момент потечет кровь. Идеально. Идеальным было и то, что в следующее мгновение они оба оказались без одежды, — она просто взяла и пропала, и тут Розе опять не помешало бы спросить себя, как такое могло случиться, но сейчас перед ней стояли более важные задачи. «Так, а когда одна задача превратилась в несколько?» — будто бы издалека прозвучал подозрительно знакомый голос в голове, но Роза предпочла его не замечать. Можно было бы спросить, с какой стати с ней вообще разговаривает какой-то голос, — она же не сумасшедшая, чтобы слышать голоса. Если бы она была сумасшедшей, ее бы уже давно положили в Мунго, но сейчас лежала она в кровати в слизеринской спальне: вон, изумрудный бархатный полог, который Скорпиус не стал задергивать, — все равно в комнате никого нет. Сквозь мутно-зеленую воду Черного озера просачивались лучи утреннего солнца, поигрывая на серебристой бахроме и на светлых прядях Скорпиуса, который мирно посапывал рядом с Розой. Хм, кажется, только недавно в спальне было темно? «Так, а это и не спальня», — продолжал назойливый голос, и Роза уже думала ему ответить, заставить его угомониться, но теперь она действительно находилась не в спальне. Кровать ощутимо сузилась, на месте полога появилась перегородка из голубого батиста, теплые зеленоватые лучи сменились резким холодным светом ламп в палатах Мунго. Скорпиус уже не спал, хотя все еще был рядом с Розой. — Почему я в Мунго?! — Роза попыталась встать с кровати — с койки! — но почувствовала, как ее от плеч до лодыжек сковывают невидимые ремни. Что-то явно пошло не так, и было поздно отрицать очевидное, но можно попробовать узнать, что произошло. — Потому что ты сумасшедшая, — на этот раз голос прозвучал не у Розы в голове, и она поняла, почему он изначально казался таким знакомым. У края перегородки стоял, довольно ухмыляясь, Хьюго. — С чего ты… откуда… да нет же! — Непонимание ситуации душило Розу сильнее, чем волшебные ремни, которые теперь давили и на горло, не позволяя хотя бы приподнять голову. — Скорпиус! Но Скорпиус больше не лежал у нее под боком. Одетый в ядовито-зеленую мантию целителя, он стоял по правую руку от Хью и, торопливо что-то записывая на пергаменте, монотонно бубнил под нос какие-то не известные Розе термины. Как такое вообще возможно, если они еще даже школу не закончили? — Он тебе не «Скорпиус», он «целитель Малфой-Поттер», — Хью презрительно ухмылялся, с весельем во взгляде наблюдая за тщетными попытками Розы высвободиться из-под ремней. Но чем чаще она дергалась, тем крепче они ее сдерживали. «Малфой-Поттер». А это как возможно? Но нет, на безымянном пальце левой руки Скорпиуса и правда поблескивало платиновое кольцо, украшенное изумрудами. А в следующую секунду у него за спиной появился Ал и обнял его за талию, собственнически прижимая к груди; на его левой руке можно было заметить идентичное кольцо. Скорпиус отбросил пергамент в сторону, словно мусор, и, расслабленно улыбаясь, положил голову на плечо Алу. — Видишь? Твоему целителю на тебя наплевать, — посмеивался Хьюго. — Останешься тут до конца своих дней, если только родители не вызволят, но, боюсь, и им все равно… Все казалось слишком абсурдным. Наверное, такое могло привидеться разве что во сне, и Роза попыталась было себя ущипнуть, но ее запястья тут же парализовало: их будто приклеило к жестким простыням. Прекрасно. Она с силой зажмурилась, не переставая надеяться, что сможет проснуться. Сомнений, что это все — дурацкий сон, практически не оставалось, хотя она совсем не помнила, чтобы ложилась спать. Когда она открыла глаза, вместо Ала со Скорпиусом у перегородки теперь стояли мама с папой, а Хьюго локтями опирался о переднюю спинку кровати, нависая прямо над головой Розы. В нос ударил терпкий запах сушеных жаброслей, и Роза закашлялась. — Ты осознаешь, как ты нас позоришь, Роза? — разочарованно качала головой мама. — Ты же дочь лучших друзей Гарри Поттера! Дочь министра! Что напишет «Пророк»? Я буду вынуждена покинуть пост! — Магазин начнут обходить стороной! — присоединился к горестным вздохам мамы папа. — Роза-заноза, выход для нас тут только один — отказаться от тебя! — Да они уже от тебя отказались, — удовлетворенно прошептал на ухо Розе Хью. Смысла спорить с этими карикатурами на настоящих людей Роза не видела. Она не понимала как, но знала, что у них всегда найдется логичный и язвительный ответ. И все же, несмотря на то что Роза давала себе отчет, что видит сейчас какой-то нелепый сон, она не могла контролировать свои чувства и ощущения. Ехидный тон Хьюго, равнодушие Скорпиуса, показное презрение родителей заставляли сердце сжиматься по-настоящему. И жгучая боль, когда невидимые ремни с каждым случайным движением въедались в кожу до кровавых мозолей, вызывала реальные слезы. «Не слушай, что они говорят, не замечай, боль тоже ненастоящая, это просто сон, скоро ты проснешься и все кончится, все обязательно кончится», — уговаривала она себя мысленно. — Почему же ненастоящая? Посмотри на эти ссадины, — словно прочитав ее мысли, упрямо настаивал Хьюго. Он поднял волшебную палочку и направил ее на правый висок Розы: — А сейчас будет еще больней. И Роза почувствовала, как висок будто пронзает тысяча ледяных игл. От ослепляющей боли ей хотелось кричать, но ее, кажется, лишили голоса, и она просто беззвучно открывала рот, точно рыба, выброшенная на берег. «Сейчас я проснусь, и все прекратится, все обязательно прекратится», — пыталась сосредоточиться на этой мысли Роза, насколько позволяли мучения. — Вот какой неуклюжей надо быть, чтобы поскользнуться на ровном месте? — потирая колени, Роза встала с холодного каменного пола в коридоре за картиной со жмыром. Возможно, аукалась продолжительная слабость, но Роза уже несколько недель с ней активно боролась. Да и какая разница? С кем не бывает, поскользнулась. Сейчас стоило сконцентрироваться на более важном деле. Роза взглянула на часы: Годрик, пять минут двенадцатого! То есть у нее ровно пять минут для того, чтобы вовремя добраться до гостиной Слизерина, а она еще даже не вышла из пещеры жмыра. Сегодня они договорились встретиться не в их обычное время — десять-десять — а на шестьдесят минут позже. Почему, правда, Роза не помнила. У входа в гостиную Слизерина Скорпиус ее не ждал. — Мерлинова… — выругалась Роза, забыв, что вообще-то находится под мантией-невидимкой. Но по пути ей везло: практически не встречались другие ученики, а подземелья и вовсе пустовали. Может, повезет и сейчас? Может, Скорпиус не пришел не потому, что забыл, — это было первой мыслью Розы — а потому, что не посчитал нужным. Может, он таким образом давал ей понять, что не хочет иметь с ней больше ничего общего. Нет, не время для угнетающих мыслей. И плевать на меры предосторожности. Роза назвала пароль, и часть стены отъехала в сторону, открывая небольшой проход. Задержав дыхание и стараясь не издать лишнего звука, Роза ступила в проем и облегчением выдохнула: в гостиной, на удивление, не было ни души. Что ж, если так удачно началось, вдруг так же и закончится? Она быстро добралась до спальни семикурников Слизерина, но сразу открыть дверь не решилась. Проклятые сомнения. «Нет-нет-нет, план есть план, запасного не придумали, а сомнения — не для гриффиндорцев», — ее голос в голове звучал вполне убедительно. — Скорпиус? — в реальности ее голос был гораздо более неуверенным. Черт. — Роза! — Скорпиус вскочил с кровати и начал искать ее взглядом. Он выглядел почти так же, как в конце их прежних встреч: волосы во все стороны, порозовевшие щеки, яркие зрачки. Нет, это всего лишь вид взволнованного человека, а ее восприятие уже настолько исказилось, что порождало только дурные ассоциации. — Да, я на пару минут задержалась, прости, — пролепетала она извинения, скидывая мантию-невидимку на кресло рядом с кроватью. Все шло наперекор плану. Даже голос ее предавал. — Ничего-ничего! — поспешно успокоил ее Скорпиус. — Ты… ты хотела что-то обсудить? «Ты сама хотела этих радикальных мер. Справляйся. И не мнись». — Да, я… — не медлить в этой ситуации было трудно, но Роза верить в себя не прекращала. — Нам нужно расстаться. Скорпиус грустно улыбнулся и кивнул: — Да, нужно.