***
Голова кружится от огромного количества фото. Она просит помощницу принести еще кофе и устало трет виски. Все лица кажутся однотипными, невыразительными, и уж точно ни одна девушка не походит на ту, кто смог бы выстроить свою карьеру, взаимодействуя с Prada. Взгляд, ей нужен цепкий взгляд… Глаза — всегда одна из ключевых вещей, на которую бренд обращает внимание. Должна быть выразительность, глубина, чтобы образ казался гордым, осознанным, наполненным. Породистым. Лаура сама не любила такие формулировки, приравнивающие модель к борзой. Но, тем не менее, это определение было донельзя точным. Мобильный противно жужжит на столе, и женщина мысленно считает до пяти, прежде, чем взять трубку. — Да? — Лаура Альбертовна, при всем уважении, — звучит слегка раздраженный голос — если в течение двух часов вы не предоставите нам варианты, придется выбирать моделей из другого агентства. Мы и так ждали достаточно: поймите правильно, у нас все на нервах, вы же знаете, что совсем скоро презентация и… — Игорь, — твердо перебивает его Лукина, — я прекрасно об этом помню. Спасибо за время, но два часа мне не нужны. Я прошу у вас час — и если я не найду никого подходящего, я сама поговорю с вашим руководством и признаю вину своей. Давайте завершим разговор, я в процессе работы, — она сбрасывает звонок, заправляет выбившуюся прядь за ухо и хмуро смотрит на огромную стопку оставшихся фото. — Лаура Альбертовна, ваш кофе, — голос помощницы доносится будто из-под воды. Директор кивает, не отрывая взгляда от стола и тихо фыркает, понимая, что девушка все еще не ушла. Она поднимает глаза, одаривая ее строгим взглядом. Ольга моментально краснеет и тяжело сглатывает. «Боже, только этого не хватало» — Оля, я очень занята. Ты хотела сказать мне что-то смертельно важное? Что-то, без чего я сейчас совсем не могу обойтись? Девушку, кажется, бьет дрожь. Она устроилась работать совсем недавно и с трудом привыкала к сложному характеру начальницы. При этом в ней боролись желание проявить себя и быть замеченной, и жгучая симпатия, которая, впрочем, не удивляла ни ее, ни тех сотрудников, которые уже успели это заметить. Когда рядом находилась Лаура Лукина, сложно было ей не восхищаться. Ее либо любили до фанатизма, либо жгуче ненавидели. Равнодушным остаться было нельзя. — Я просто подумала… Я могла бы… Ну, знаете… — Да боже мой! — сквозь зубы рычит женщина, — скажи уже, что хотела, и покинь мой кабинет, и так все горит! — Я видела фото одной девушки в папке, когда готовила для вас материалы, — выпаливает девушка, и на секунду замирает. Не дождавшись реакции, она делает глубокий вдох и продолжает — и там была модель… Она кажется обычной, но что-то в ней цепляет взгляд. Я подумала, что она могла бы подойти, может быть, вы посмотрите? Среди маркировок она отмечена голубым, кажется, ее зовут Екатерина и… — она останавливается, когда Лаура поднимает руку в предупреждающем жесте, поджимая губы. — Забронируй мне завтра столик в каком-нибудь ресторане в центре. На двоих, у меня встреча с представителем Dior. Посмотри по загруженности — там не должно быть слишком громко, что-то простое и изысканное. Оповести всех, что завтра в 8:30 планерка и не дай Бог кто-то осмелится опоздать. Можешь идти. Девушка буквально сбегает из кабинета и на секунду Лауре кажется, что она перегнула палку. Ольга ведь всего лишь хотела проявить себя, разве директриса не начинала когда-то точно так же? Это ощущение быстро проходит, уступая обычной строгости. Никто не может спорить с Лаурой Лукиной, и никто не может диктовать ей, что делать. Из обещанного часа остается ровно тринадцать минут. Кажется, это конец сотрудничества по этому показу. Руки в нерешительности останавливаются, улавливая под общей стопкой голубую маркировку. Женщина щурится и быстро достает файл. Екатерина Олейникова. Взгляд становится неподвижным. Холодные серые глаза смотрят строго, с оттенком превосходства, но превосходства спокойного, без лишней надменности. Уголки губ директрисы приподнимаются в улыбке. Она не глядя набирает последний номер в звонках. — Я ожидаемо сдержала свое слово, Игорь. Идеальный вариант будет у вас на почте через 5 минут.***
Ольга заламывает руки, утопая в кресле напротив директора. Начальница говорит по телефону, активно жестикулируя и периодически закатывая глаза. Находиться к ней так близко в ожидании — что-то невероятное. Лукина всегда любила уединение, и сотрудники никогда не задерживались в ее кабинете. Помощница задается вопросом, чем она заслужила шанс сидеть напротив и наблюдать. Живот сводит от волнения и она закусывает губу. Директор агентства — ее кумир. Сильная, самодостаточная, безукоризненно стильная, строгая, одним словом — невероятная личность и женщина, на которую стоит равняться. Ее отчужденность от остальных добавляла шарма, волнения, желания заслужить с ней наедине больше времени. На секунду девушка почувствовала себя собакой, которая пытается выпросить у хозяина косточку. Стало неловко. — Они как всегда ничерта не могут сделать правильно, — произносит Лаура, не смотря на свою помощницу. Стоит ли ей ответить? Ольга приходит к выводу, что это было всего лишь рассуждением вслух, однако, то, что Лаура Альбертовна позволила себе это в ее присутствии, кажется чем-то вроде доверия. Это заставляет волноваться еще больше. Брюнетка обводит помощницу внимательным взглядом. Светлые волосы, собранные в высокий хвост, бледная кожа, тонкие дрожащие губы. Белая рубашка отлично сочетается с длинной синей юбкой, оставляющей неприкрытыми голени и светлые туфли на небольшом каблуке. Одобрительно кивнув виду сотрудницы, Лаура позволяет себе легкую улыбку. — То, что ты вчера вмешалась в мой рабочий процесс — неуместно. — Я понимаю, и я прошу прощения, я подумала… — Не перебивай меня, Ольга, — холодно обрывает Лукина. — Тем не менее, это оказалось эффективным. Ты молодец. Но больше так не делай, ты вполне могла попасть мне под горячую руку. Сердце стучит так быстро, что, кажется, готово вырваться из груди. Ольга улыбается — широко, искренне, и с таким счастьем, что ее начальница чувствует себя слегка смущенной. Тем не менее, это приносит удовлетворение: важно и приятно понимать, как сильно ты можешь влиять на людей. Лаура отпускает помощницу и устало откидывается в кресле, выгибая спину. Она слышит, как хрустит поясница, и грустно усмехается. Ей уже не тридцать, и так просто подобные вещи не проходят. Нужно записаться к массажисту, вот только окон в своем расписании она еще долго не увидит. Собирая немногочисленные вещи в сумку и уже погасив в кабинете свет, женщина отвлекается на загоревшийся экран мобильного. Маша Третьякова: Была у девочек. Донимают меня вопросами о том, правда ли ты куришь, мол, им кто-то из операторов проболтался, что ты сама «дымишь как паровоз». И как же быть с таким компроматом на Вас, Лаура Альбертовна? Брюнетка смеется, запрокинув голову, и расплывается в широкой улыбке. Лаура Лукина: Видимо, нам придется перебить этот компромат чем-то более весомым, Мария Владимировна?***
Маша не оборачивается, уже зная, кто прибыл на съемочную площадку. Ее окутывает запах дорогих резких духов в смешении с табаком. Она зарекается спросить у Лауры, что это за парфюм, который полюбился ей еще сезон назад. Блондинка слышит заливистый смех Лукиной, которая перешучивается со съемочной командой и тяжело вздыхает. Иногда ей казалось, что она совсем не знает Лауру, в ней будто жило несколько личностей. Строгая директриса, зрелая и сдержанная, молодая девушка в кожаной куртке, смеющаяся на всю площадку, заботливая мать и невероятно сексуальная статная женщина, взгляд которой порою обжигал. Третьякова вздрагивает, вспоминая свой недавний сон, и стискивает зубы, вновь ощущая прилив приятного напряжения. В самом деле, это переходит все границы! — Привет! — улыбается возникшая рядом директриса, и Маша невольно поражается ее жизнерадостности. Такой ее можно было увидеть крайне редко. Лаура порывисто наклоняется, запечатлевая на щеке подруги поцелуй. Блондинка почти готова зарычать от негодования: ее выдержке для полного счастья не хватало только таких проявлений нежности. — Слишком жизнерадостно, — скептически заявляет она. — Третьякова, ты иногда невыносимая зануда! — А ты снова решила утвердить компромат на себя или это парфюм такой необычный, с нотками табака? Лаура закатывает глаза. — У нас очередная неделя съемок в этом доме. Думаешь, они не накопают на меня что-то еще? Маше думается, что интереснее сейчас копать точно не под Лукину. Знал бы хоть кто-нибудь из присутствующих, какой разгоряченной она просыпалась несколько ночей назад, путаясь в образах своей начальницы — разом бы бросили следить за вредными привычками директора. — Я так понимаю, у тебя на эту неделю шикарные планы? — Более чем. Планирую оправдывать свою репутацию. Третьякова каменеет. Какую именно репутацию решила оправдывать Лукина?.. — О, нет, Маш, я не о том, что ты там подумала, — она усмехается, и женщина чувствует себя оскорбленной. — Я не… — Конечно, можно и то, о чем подумала, но ради такого меня придется поуговаривать. Глаза светятся неподдельным огоньком, а губы то и дело дрожат в улыбке. Блондинка чувствует себя загнанной в клетку, непонимающей и потерянной. О чем вообще речь? И что значит уговаривать? Конечно, она не думала ни о каких неофициальных отношениях с директрисой. Но что это, черт возьми, значит? Что она, Третьякова, для нее недостаточно хороша? То внимание заслужить трудно, то следование глупым трендам, то вот это поуговаривать. Неужели она настолько ее не уважает? — Раз вам так неприятна моя компания, Лаура Альбертовна, может, оставить вас наедине с Марии? Брюнетка изображает крайний испуг, прикладывая руку к сердцу. — Боже упаси, Мария Владимировна! Вы точно не настолько жестоки. Извини меня, дорогая, это просто было неудачной шуткой. Маша только успевает успокоиться, прежде, чем Лаура подмигивает ей и почти шепотом произносит: — Уговаривать не нужно.