Джонни из Мексики или моя заводная лошадка

      Мне был непонятен смысл этих гонок: лишь раз в пять минут перед нами мелькали машины и оставшиеся минут десять мы сидели в ожидании их финиша.       — Боже мой, как весело, — вслух пробормотала я и постаралась согреться, сильнее укутавшись в куртку.       Я сидела в гордом одиночестве на ряду, окружённая парочками с разных сторон. Ладно, если бы от них был какой-то толк, но они даже зажигалки с собой не носили, чтобы я могла закурить прямо на трибуне.       Слева, справа, сверху, снизу – везде сидели влюблённые, крепко прижимаясь к другу и как будто делая это мне назло. Звук поцелуев и кокетливого чириканья приводил меня в бешенство, и я всё сильнее и сильнее продолжала ненавидеть Хуана. Читать не получалось: мысли разлетались по сторонам и отказывались концентрироваться на тексте.       «Интересно, как там мой Джонни?»       Повернувшись на странный звук, я увидела слева от себя парочку голубей, довольно воркующих около моих ног.       — Вы издеваетесь?!       Не выдержав такого насилия над моей раненой душой, я недовольно шикнула на птиц, разогнав их в стороны, и спустилась на курилку. Там никого не оказалось.       Я отчаянно завыла и взглянула на время, ожидая увидеть окончание гонок, но прошла всего лишь половина, и Хуан до сих пор не выступал, так что надежда уехать пораньше рушилась с каждой секундой.       — Я как знал, что ты здесь, — послышалось сзади.       Я обернулась и увидела своего мексиканца.       — Я думала, я буду ещё вечность тебя ждать, — положив телефон обратно в карман, улыбнулась я.       — Ты меня ждала?       — Ни у кого нет зажигалок, ты представляешь?       Парень дал мне прикурить, и я довольно затянулась. Теперь мы стояли совсем рядом, не видя надобности отходить друг от друга. Мы были в одной лодке, и нам нужно было как-то спасаться.       — Не боишься, что пропустишь самое интересное? — спросил он.       — О, нет! Я уже не могу там сидеть. Меня тошнит от парочек: сидят тут и там, как слизнязки. Со своей любовью и гормонами. Сводят меня с ума и заставляют выкуривать ещё больше!       Джонни засмеялся.       — А ты как? — я повернулась к нему.       — Я в порядке. Я, конечно, благодарен друзьям за этот вечер, но ты сама понимаешь… Хотелось бы остаться дома в одиночестве.       — Одиночество затягивает.       — Очень.       Мы некоторое время смотрели друг на друга, выпуская сигаретный дым из легких и ничего не говоря.       — У тебя очко грязное, — внезапно выдала я.       — Что грязное?       — Очки, говорю, грязные, — я подошла ближе. — Разрешишь?       Парень слегка улыбнулся, кивнул, и я, протянув руки к дужкам очков, сняла их и наконец-то встретилась со взглядом незнакомца. Дыхание перехватило.       — У тебя очень красивые глаза… Эм…       — Луи.       — Мэри, — улыбнулась я и, вытерев пятна со стёкол, вернула Ray Ban парню.       Он с благодарностью принял их и аккуратно положил в карман куртки. Дерзкий, но одновременно уставший взгляд притягивал и изучал меня в то время, пока я отвлекалась и не смотрела на парня.       — Тебе разве не нужно их надеть? — ухмылка тут же появилась на моём лице.       — Если тебе нравятся мои глаза, то почему я должен лишать тебя удовольствия?       — С чего ты решил, что я получаю от этого удовольствие?       В ответ Луи лишь усмехнулся. Хмыкнув, я вскинула брови и выпустила облако дыма. Тишину внезапно разорвала песня, стоящая на звонке моего телефона.       Посмотрев на экран, я недовольно вздохнула и ответила:       — Итак.       — Мэри, извините, что звоню вам так поздно, но касса заела, и мы тут… — я отодвинула трубку от себя подальше, чтобы не резать уши паническим писком и заиканием нового стажёра. Девушка продолжала в панике перечислять количество навалившихся на неё катастроф во время дня.       Мы с Луи, переглянувшись, пододвинулись друг к другу и стали слушать вместе, что происходит с бедной работницей. Я поставила звонок на громкую связь, чтобы зайти в приложение, которое соединено напрямик с камерами, установленными в кофейне. Оценив масштабы случившегося и состояние девушки, я устало потёрла глаза. Её речь не утихала, через каждое слово стажёрка вставляла виноватое «извините», но, когда я услышала всхлипы, я спокойным голосом остановила её и ответила:       — Милая, присядь, пожалуйста.       Бариста нервно села на коробки и прижала телефон крепче к уху. Я выключила громкую связь, и, расхаживая по кругу курилки, стала убеждать девушку, что ничего страшного не произошло, и мы всё решим.       Управляющий не отвечал на звонки, и я понимала его: была половина первого ночи. Раздумывая, что делать дальше, я смотрела на Луи, а он – на меня. Идея пришла бредовая, как это всегда со мной и случалось.       — Ты на машине?       — Я думал, ты уже и не спросишь.       — Обычно я не такая решительная.       — Я понимаю: ты это спросила только из-за работы, не из-за чего более, — на его лице появилась самодовольная ухмылка.       — Да, именно. Только из-за работы, ничего более, — больше повторив для себя, чем для парня, произнесла я.       Мы встретились взглядами и улыбнулись.       — Пойдём?       Я двинулась следом за Луи, с интересом оценивая его сзади. Будто почувствовав, он повернулся и засмеялся.       — Ты пялишься.       — На тебе нет таблички «запрещено пялиться».       Ощущение, что я превратилась за все эти месяцы в дикарку и разучилась взаимодействовать с мужчинами, не покидало и усиливалось с каждой секундой. Возможно, Хуан был прав.       — Я голодная.       — О да, я вижу, — захохотал парень.       Я недоумённо взглянула на него, но, когда до меня дошло, я возмущённо воскликнула:       — Да не в этом плане!       Не переставая ухмыляться, Луи достал ключи от машины и взглянул на меня:       — Тогда заедем за бургерами?       — Я люблю только свежее мясо, — в меня внезапно вселился бес двусмысленности. Брови парня от удивления и смеха поползли вверх, и я вовремя остановила его сердечный приступ: — Поэтому поедем в то место, куда я скажу.       Луи открыл мне дверь и, облокотившись на неё, посмотрел на меня сверху вниз.       — А для меня там найдётся свежее мясо?       — Смотря как ты будешь вести себя, Джонни.