***
«Так и думал» — Леви смотрит через грязное окно на свернувшуюся на кровати девочку. Всё-таки нашёл. правда, к горлу аж ком подкатывает — даже отсюда видно на сколько в её комнате грязно. Да по ней самой чуть ли не ползут тараканы! Леви обходит небольшой дряхленький домишко кругом, подмечая, что совершенно никакой защиты это здание не обеспечивает. Пнёшь — развалится. Как здесь вообще можно жить? Хотя, всё лучше, чем в полуразрушенной заброшенной развалюхе, в которой он очнулся несколько дней назад. Леви подходит к двери и дёргает за скрипучую ручку. Та поддаётся. Девчонка даже не заперлась. Довольно опрометчивое решение с её стороны, ведь зайти мог отнюдь не хороший человек. Мальчик без тени стеснения проходит в дом, не забыв в отличие от некоторых закрыть дверь. Да… ну и грязюка же. Здесь бы не помешала генеральная уборка. Он даже ботинки не стал снимать — грязнее тут уже не будет, а вот ноги испачкать как раз можно. Леви окидывает взглядом кухню, подмечая, что совершенно никаких запасов не виднеется. Запахов еды тоже. Разве что крошки от хлеба… Леви проходит к ним и зажимает между пальцев, подмечая, что те совсем уж твёрдые, а значит валяются здесь очень давно. Она хоть питается? Не хотелось бы таскаться с дохляком. Решая, что вот так вот без ведома хозяйки рассматривать дом как минимум некультурно, Леви отправляется в комнату, которую увидел в окно. Здесь всё ещё хуже, чем на кухне — одежда валяется в куче, а вонь стоит такая, будто где-то среди этих шмоток спрятан труп. И, если приглядеться, то на труп похожа сама девочка. До ужаса бледная и тощая она лежит, никак не реагируя на незваного гостя. Лицо осунувшееся, сероватого оттенка, волосы сальные и спутанные, у глаз застыли слёзы. Нехорошо. — Эй. Леви подходит к ней, щёлкает перед лицом пальцами, силясь разбудить. Не выходит. Несильно пихает в бок, но тоже безрезультатно. — Ау, живо встала! — Леви скидывает тонкое одеяло, нечаянно касаясь кожи девочки. Касается ещё, на этот раз специально. Холодная… А она точно жива? Леви прислоняется ухом к слегка выпуклой девичьей груди. Сердце бьётся медленно, еле слышно — не так, как должно биться у здорового ребёнка. «Неужели и правда голодает? Чёрт, неужели мне придётся её откармливать… Легче другую найти. Лучше вообще откопать целую банду, свергнуть лидера и возглавить какой-нибудь сброд…». Он уже разворачивается, собираясь уйти, практически скрывается за дверью, но почему-то останавливается. Почему-то снова оборачивается и снова смотрит на этот обтянутый кожей скелет. Когда-то он был практически таким же, но Кенни нашёл его раньше, чем Леви впал в голодный обморок. Или это уже что-то другое? Непонятно, Леви не врач, но тут ясно одно — булочками он не поможет. Поэтому уходит и возвращается спустя, где-то, пол дня с жидкой кашей. С деньгами у него сейчас напряжённости нет — он уже подрался с одним зазнавшимся мужиком, правда, ему и самому досталось знатно, но это уже совсем другая история. Каша стоит дороже хлеба, но сейчас это особого значения не имеет. Кенни тогда накормил его чем-то похожим, ведь ослабший организм ничего другого не воспринимал. Девочка не сменила позы, не повернула банально головы, вообще ничего не изменилось, даже не накрылась обратно одеялом. Кенни не объяснял подробно как помогать в таких случаях, лишь кратко сказал, что нужно кормить человека постепенно, небольшими порциями, иначе организм отвергнет пищу. Леви приподнимает девочку, пытаясь усадить, но та, словно безвольная кукла, заваливается в разные стороны, лишь тихонько что-то фыркая. Она приоткрывает глаза, смотрит каким-то расфокусированным взглядом на Леви, явно не осознавая, что вокруг происходит. Поэтому Леви садится к ней на кровать и перетаскивает к себе, еле-еле усаживая, позволяя спиной облокотиться на себя. Её голова оказывается у пацанского плеча, поэтому Леви берёт её за щёки и поворачивает лицом к тарелке. — Ешь. Ничего не меняется. Девочка лишь медленно моргает, ничего не предпринимая. Леви со вздохом берёт железную ложку в руки и черпает кашу, поднося ко рту «пациента». — Открой рот, тупица, — бурчит он, и девочка подчиняется. Каша оказывается там, где ей положено быть, провоцируя в мученице оживление. Леви черпает вторую порцию, третью, а девочка с каждым разом всё яростней цепляется за ложку. Она выглядит действительно отчаянно, и Леви начинает казаться, что приди он на день позже, та просто померла бы. Что ж, невелика потеря. Нашёл бы другую, а лучше другого. А лучше других. Сейчас ему просто интересно ощутить, что чувствовал Кенни, помогая ему в подобной ситуации. И что он мог почувствовать, бросив Леви ни с того ни с его. Интересно, если так же привязать к себе эту девчонку, а потом так же без слов свалить, что она сделает? — Тебе хватит, — поет водой и вылезает из-под девочки, та молча хлопает ресницами, пока Леви, предварительно протерев ложку, доедает кашу. — имя? Девочка вздрагивает, а затем чему-то слабо улыбается и заваливается лёгкой тушкой на бок, закрывая глаза. — Т/и т/ф, — хрипло говорит она, и, кажется, отключается. Леви накрывает её подобием одеяла, а сам уносит тарелку на кухню. Грязно…***
— Вставай, достала уже! — в очередной раз рявкает Леви, силясь тебя растрясти. — Почему я один всё делаю? Вот возьму и не вернусь, особенная, тоже мне! — Но ты же вернёшься, — ты улыбаешься и, всё-таки, садишься. Прошёл где-то месяц с тех пор, как Леви нашёл тебя умирающей. Он вытащил тебя чуть ли не с того света, сидел и терпеливо кормил с ложечки, ведь ты делала вид, что сама есть не могла. И вообще это было не притворство. Хотя, на самом деле, тебе нравилось, что о тебе в кои-то веки заботились, вот ты и вообразила из себя мученицу чуть сильнее, чем требовалось. Но потом Леви тебя раскусил, и с того дня больше не давал целыми днями валяться. Во-первых, теперь каждый день приходится убираться. Леви в этом плане иногда настоящая истеричка. Это проявляется не в криках и конвульсивном размахивании рук, а в бесконечном бубнеже и устрашающей ауре с убийственным взглядом. Появляется ощущение, что если ты в сию минуту не возьмёшь в руки веник, то веник сделают из тебя. Вы даже успели подраться по этому поводу, но, не трудно догадаться, что победил Леви, а тебе пришлось довольствоваться ноющими рёбрами, потому что Леви, срань такая, дерётся не кулаками, а ботинками. Поэтому, прижатой его ногой к полу, пришлось принять своё положение и начать слушаться (нет). Из этого вытекает второе — ты больше не хозяйка собственной жизни. Почему-то сотрудничество с кем либо казалось тебе чем-то хорошим, когда всё решают за тебя и лишь изредка раздают указания. Но Леви оказался той ещё занозой. Его совершенно не устроила твоя никакая боеспособность, поэтому он теперь каждый день заставляет тебя вставать рано и заниматься спортом. Он тренируется вместе с тобой и плюсом неосознанно учит тебя рукопашному бою, потому что вы часто спорите таким способом. Вернее, так было сначала, но потом синяки и царапины дали понять, что лучше добровольно подчиняться. И слова Леви о том, что если так продолжится дальше, то он возьмётся за твоё воспитание (а воспитывает он болью) или просто уйдёт, заставили тебя скалить зубы реже. До вашей встречи ты планировала беспрекословно подчиняться, и первые дни после окончательного пробуждения действительно была молчаливой и послушной. Но потом появилась лень, появилась усталость и боль в мышцах из-за тренировок. По-началу ты отлынивала совсем немного, например, когда Леви отворачивался или был сосредоточен на себе, ты не убиралась, или не отжималась, или… одним словом халтурила. И с тех дней начались споры, которые в итоге стали частью вашей совместной жизни. Слишком тебе нравилось на него бубнить, и нравилось, что он не обижался, а коротко бросал что-то в ответ, а на ваших дальнейших взаимоотношениях это никак не отображалось. Да и не на чем было отражаться, друг другу душу открыть вы не пытались. И сблизиться тоже. Вообще-то, вы в принципе плохо ладите. Плохо — это мягко сказано. Хотя, стоит заметить, если ты что-то говорила, то Леви дослушивал до конца, прежде чем ответить. Нередко при общении с кем либо бывало, что тебя даже не пытались выслушать. Обвиняли в чём-то и не желали разбираться. Леви же выслушивал. Да и на самом деле твоё мнение он не так уж и против был знать, а просто не любил, когда ты не выполняла его поручения, и когда ты пыталась отделаться от работы нелепыми отговорками. Сам он тоже сложа руки не сидел, так что всё выглядело честно. Леви живёт в соседней от тебя комнате, где раньше жили твои родители. Парень тактично не лезет в твою душу и не спрашивает, почему осталась одна, хотя, от части, тебе даже хочется рассказать. И о нём, таком загадочном и непоколебимом, тоже узнать хочется. Как он оказался в Подземном городе? Кем ему приходится Кенни? Почему он жил с серийным убийцей? Но что-то подсказывает, что сейчас спрашивать не время. А про Кенни ты узнаешь только если Леви сам заведёт об этом диалог, в противном случае ты нарушишь обещание, которое наверняка тебя не просто так просили дать. Самое странное — он не спрашивал, что случилось. Не спрашивал, почему его дом сгорел, и не спрашивал, как оказался в относительной безопасности. Возможно он просто не знает, что ты к этому причастна, однако этот несостоявшийся диалог не даёт тебе покоя. Как обычно утро началось с тренировки. Сначала безобидная разминка, а затем силовые упражнения, от которых у тебя глаза на лоб лезли. У Леви всё получалось как-то легко, без лишних измученных вздохов и поблажек. Его состояние выдаёт только пот, стекающий по вискам, да тяжёлое дыхание, но в остальном он словно не человек, а какой-то вечный двигатель. — Не ленись. Ты выпутываешься из размышлений, обнаруживая себя стоящую как статую. — Ты не доделала упражнение. Без него твои ноги так и останутся тонкими и хрупкими, тебе их в бою переломят как палки. — Зачем кому-то ломать мои ноги? — вздыхаешь ты, однако всё-таки начинаешь приседать, чувствуя неприятную тяжесть в мышцах. — Кажется, мы это уже обсуждали. — Повтори, под твою болтовню приседать веселее. — Я здесь не чтобы тебя веселить. Ты вздыхаешь, мысленно обижаясь. Конечно, ты помнила его слова. Он добывает себе деньги совсем не честным путём, а кражей. Тем не менее он ворует у тех, у кого от этого жизнь не ломается, то есть не трогает бездомных детей, а нападает на взрослых, «знатных», а победить их в бою уже чуть сложнее. Так же он слегка посвятил тебя в планы о том, что собирается возглавить свою банду, с которой добывать пропитание будет легче. Тебе немного льстило то, что он выбрал тебя своим первым союзником, и при этом ты не понимала его мотивов. Почему ты? Почему не какой-нибудь сильный хулиган из подворотни или любая другая девочка? Ты хотела задать ему этот вопрос, но всё никак не решалась. Спустя пару упражнений начались отжимания. Самая нелюбимая часть. Давить на жалость, упрашивая пропустить этот момент, не выйдет, ты проверяла. Но от отжиманий безумно болели руки. Ты встала в стойку и по команде Леви стала плавно опускаться. Дыхание тут же сбилось, мышцы рук заныли, живот скрутился в тугой узел, и звуки отошли на второй план. — Если мне не понравится, как ты отжимаешься, то я заставлю тебя отжиматься в несколько раз больше. Ты с кряхтением плюхаешься на пол, ударяясь грудью, отжавшись всего шесть раз. — Кого ты тут из себя строишь? — не думая пыхтишь ты, встряхивая руками, пока что не поднимаясь. — сколько захочу — столько и отожмусь. — говоришь это скорее с целью поворчать, чем действительно что-то доказать. Ну и заодно оправдать секундный отдых. Слышатся шаги, а потом перед тобой возникают два идеально отполированных ботинка. За волосы неожиданно дёргают, вынуждая поднять голову вверх и встретиться с холодным раздражённым взглядом. Для удобства Леви опустился на корточки, от чего ещё страшнее — эти до дрожи пугающие глаза слишком близко. Разве могут такие быть у подростка? — Я не советую тебе ссориться со мной, — холодно проговаривает он, а ты невольно дёргаешься, пытаясь освободить волосы, но положение слишком неудобное, чтобы что-то изменить. — Тебе придётся принять, что сейчас ты полностью зависишь от меня. Я добываю деньги, я тебя защищаю, и я за тобой слежу. Если я уйду, ты подохнешь либо от голода, либо от того, что тебя сожрут бомжи. А может бандиты продадут в рабство, или шавки в подворотне загрызут, — волосы стискивают сильнее. — И что я получаю в ответ? Ты как минимум должна уважать меня и слушаться. И тем более ты должна тренироваться. Скоро я буду брать тебя с собой на битвы и защищать тебя там не собираюсь. У меня не десять рук. Если ты недостаточно укрепишь своё тело и не сможешь подтянуться на крышу, у меня не будет времени тебя подтягивать. А если ты собираешься всю жизнь сидеть у меня на шее, то скажи сейчас, и я уйду из этого дома. Рука, держащая волосы, разжимается, позволяя тебе нормально сесть, потирая голову с ноющими корнями. Больно. — Да я не это имела в ви… — начинаешь ты, но тебя перебивают. — Так что, ты подчинишься или мне уйти? — спрашивает в лоб Леви, прожигая в тебе дыру взглядом. Мысль о том, что ты снова останешься одна, врезается в сознание знакомым мраком полным страха, одиночества, отчаяния. И есть лишь один шанс выйти на свет — следовать за Леви, и сейчас особенно важно не запороть свой шанс. Ты бурчишь неразборчивый ответ, опускаясь обратно в стойку, начиная отжиматься заново. Леви, скрестив руки на груди, внимательно следит за выполнением, иногда указывая на слишком прогнутую спину или недостаточно тщательное выполнение. Дальше он присоединяется к тебе, и вы уже вместе делаете упражнение на пресс. После чего как обычно идёте в не особо шумный район и начинаете тренироваться уже там. Хотя по идеально отточенным движениям Леви трудно сказать, что ему нужно что-то совершенствовать. Видимо, он ходит туда чисто чтобы контролировать тебя. Да и тренировка под конец заключается в том, чтобы угнаться за Леви. И, к слову, он не просто плутает по переулкам, а скачет по крышам, с них по ящикам, там заворачивает и обязательно где-нибудь прячется, а ты чуть ли не на последним издыхании плюхаешься на асфальт, глотая воздух, пытаясь унять горящую боль в груди. В этот раз Леви появляется неожиданно, резко сбивает тебя с колен, так что ты заваливаешься на бок, а голова оказывается прижата к грязному асфальту ботинком. Не настолько сильно, чтобы тебе было нестерпимо больно, но всё равно неприятно. — Недостаточно хорошо. Старайся сильнее. Как обычно, другого ты и не ждала. Леви вообще ни разу тебя не хвалил.***
После «зарядки» идёт завтрак, а там тебе в руки всучают веник, а сам Леви куда-то уходит. Куда не говорит, да ты и не спрашиваешь. Не важно, что он уйдёт, главное, чтобы вернулся. Ты убираешься в своей комнате, на кухне, заходишь в комнату Леви, но быстро осознаёшь, что тут разве что что-то испачкать можно — всё идеально вычещено. В некоторых местах даже видны потёртости — Леви слишком сильно драял их. Интересно, это у него болезнь какая-то, или он сам по себе от природы чистюля? Дом небольшой, много здесь вымывать не надо, поэтому с уборкой, кажется, покончено. Ты вздыхаешь с облегчением, а затем сквозь усталость направляешься на улицу. Нужно найти сегодняшнюю газету и почитать новости. Хотя желания нет никакого. На самом деле ты мечтаешь лишь о том, чтобы свалиться на кровать и уснуть. Но до прихода Леви ты точно не проснёшься, а если он застукает тебя спящей, то заставит отбывать наказание. Будет это драка с ним или штук пятьдесят отжиманий — в любом случае несдобровать. Поэтому легче сразу выполнить свои обязанности. Ты не торопясь шагаешь по улице, вдыхая тяжёлый воздух подземелья, где-то в мыслях жалеешь себя, злишься на Леви. Хотя за что злишься — сама не знаешь, в конце концов ему спасибо надо сказать. Стоит признать, если бы он не держал тебя в ежовых рукавицах, ты быстренько бы села ему на шею. Не потому что ты эгоистка, а потому что привыкла целыми днями валяться и голодать. С Леви ни безделья, ни, что хорошо, голода. Ты задерживаешься у небольшого магазинчика, завидев зеркало, в котором начинаешь себя рассматривать. Всё то же розовое платьице. Ты зашила его в тех местах, где были дыры, и застирала, где была грязь. Те же как обычно пыльные ботинки. Ох, Леви прибьёт, если увидит. Немного растрёпанные волосы, усталое лицо. Ты отворачиваешься от отражения, идёшь дальше. Вон и стопка газет. никому не нужная, одинокая. Ты подходишь к ней и берёшь парочку выпусков — потом для чего-нибудь пригодится, начинаешь без интереса читать. Новости о пропавшем животном, о том, что людей с заболеваниями стало больше, о том, что кто-то пытался пройти по лестнице, о том, что в четыре часа будет битва… Участники… А, это не интересно… Стоп, что? Среди участников красуется имя Леви. Ты чувствуешь, как внутри расползается ужас, как сердце начинает биться сильнее и застревает в горле. Когда-то Леви рассказывал тебе, что принимал участие в таких боях, потому что это лёгкие деньги, но ты даже не задумывалась, что он пойдёт на них снова. Ты срываешься с места, бежишь в сторону вашего дома в надежде, что Леви там. Сбиваешь прохожих, запинаешься, падаешь, но снова встаёшь и снова бежишь. Забегаешь в родное зданьице, зовя товарища, но тот не отзывается. Ты, сбивая всё на своём пути, выскакиваешь наружу, затем бежишь со всей дури в сторону арены. Этот район Подземного города небольшой. Другой находится за слоями земли, попасть туда достаточно проблематично, так что вряд ли Леви пошел туда. Чувствуешь настоящую панику, чувствуешь, что задыхаешься, что если прямо сейчас не остановишься, то просто свалишься без сил. Но нужно успеть остановить Леви быстрее, чем случится непоправимое. Вон уже видно скопление людей, слышен шум и вопли. Вопли болеющих и вопли дерущихся. По звукам от кого-то из участников скоро одно мокрое место останется, и ты всеми фибрами души надеешься, что этот кто-то не Леви. Без него тебе не выжить. Ты, хрипло втягивая воздух, пытаешься протиснуться сквозь толпу, но куда ни повернись — везде чьи-то животы, рожи, ноги. В один момент ты просто повалилась на землю, зато отсюда увидела в каком направлении нужно двигаться, и поползла прямо по земле. Среди клубка воющих людей знакомого коротышку ты не распознала, зато увидела его среди толпы напротив, испепеляющего тебя взглядом. Кажется, он хочет что-то сказать, но понимает, что ты при всём желании услышать его не сможешь. — Охохо, кто это тут?! Тебя неожиданно дёргают за руку, поднимая на ноги. Перед тобой появляется знакомый толстый мальчуган. — Ты! Ярость наполняет тело ещё большим адреналином, чем страх, так что, не контролируя себя, резко подскакиваешь к собеседнику и кулаком врезаешь ему в лицо. Толпа замолкает и оборачивается на вас. Даже дерущиеся останавливают битву, поворачивая в вашу сторону измазанные в крови головы. — Ой… — только сейчас понимая, что наделала, ты пятишься назад, но врезаешься в какого-то мужика, стоящего сзади. А затем чувствуешь толчок в бок и вываливаешься на забрызганную кровью арену. Парня выталкивают следом. Он удивлённо вытирает хлынувшую из носа кровь и переводит на тебя пылающий взгляд. Ты неуверенно поднимаешься, снова пятясь. Вот и сыграли. Игра окончена. Всё, конец, белиссимо, на бис. Ни о каких деньгах и речи идти не может — тебя порешают прямо здесь и прямо сейчас. Заводить драку во время чужой драки — нарушение правил, за которое нарушителей выводят на арену и заставляют драться между собой, пока один не сдастся или не получит слишком серьёзную травму. Другим людям вмешиваться в бой нельзя, так что ты ясно осознаёшь, что Леви тебе сейчас ничем не поможет. Ты неосознанно переводишь на него взгляд и замечаешь среди толпы. Он даже не смотрит на тебя, разочарованно закрыв лицо рукой. — Ты что, совсем охренела?! Парень, в нос которому ты зарядила, налетает на тебя, опрокидывая на землю. — Сдаюсь! — вскрикиваешь ты, но парень замахивается кулаком, собираясь так же зарядить тебе в лицо. Ты уклоняешься, пытаешься сбросить его с себя, но не выходит. Противник гораздо тяжелее Леви, так что техники, используемые ранее, сейчас не подойдут. — Ты помешала мне! — рычит он, снова ударяет, на этот раз попадая в цель, так что в твоём пострадавшем глазу вспыхнули яркой вспышкой искры, и появилось ощущение, что белок вытечет здесь и сейчас. — Если бы не ты, я бы отомстил! Тебя как будто током ударяет. Точно. Теперь ты не жалеешь, что зарядила ему в нос, и чувствуешь, как чешутся руки от желания сделать это ещё раз. Хотя, подождите, а почему нет? Когда парень замахивается для нового удара, ты действительно заезжаешь ему по носу второй раз. А когда его по инерции слегка откидывает, ты вцепляешься в его волосы и ударяешь лбом в лоб, после без проблем скидывая с себя. Ох уж эта безграничная сила ненависти. — Идиот, ты хотел сжечь человека! — вопишь ты, пиная его ногой. От этого самой больно, и голова кружится, и в ушах звинит, ещё и правый глаз не открывается, лицо пульсирует, но тебе от чего-то совершенно всё равно — ты снова летишь на этого идиота, правда он перехватывает твой удар и вписывает физиономией в землю. — Не на того напала! Отдалённо ты слышишь, как загалдели люди. Кто-то поддерживает тебя, а кто-то его, вот только их вопли больше отвлекают, сбивая с цели, нежели подбадривают. — Твой паренёк сам виноват! Из-за него отец в больнице! — тебя вдавливают в землю сильнее, а ты лишь беспомощно дёргаешься. — Да ты хоть знаешь, что твой отец хотел сделать со мной?! — резко подаёшься в сторону, со всей силы наваливаясь, так что оба падаете на бок. — Плевать мне! Я его во всём поддержу! Не сделает он — сделаю я! Вы катаетесь кубарем по арене, и ты неожиданно чувствуешь, как его рука сжимается на твоей небольшой груди. Действительно за отца сделает. Вот ведь семейка. Рука снова замахивается, снова летит на тебя, и ты понимаешь, что теперь точно приплыли — он просто ослепит тебя и на второй глаз, делая полностью беспомощной. ты жмуришься, зачем-то отворачиваясь, но удара не происходит. Затишье. Непонимание. — Она же сказала тебе, что сдалась, свинное дерьмо, — этот холодный вспыльчивый голос ты узнаешь из тысячи. Ты открываешь глаз и замечаешь над собой Леви, железной хваткой держащего занесённую для удара руку твоего противника. — Плевал я! Отцепись, шавка дворовая! Хорошо тебе без домика живётся, да?! Ты должен был сгореть вместе с ним, падаль! На лице Леви отражается едва заметное удивление, но оно быстро сменяется злостью. Он резко выворачивает схваченную руку ровно до хруста, а обидчик падает на землю, скрутившись и вопя. — Считайте она выступила за меня, — Бросает Леви и рывком поднимает тебя, но ты лишь покачиваешься из стороны в сторону, не в силах идти хоть куда-то. Но тебя безжалостно тащат сначала через арену, а потом через толпу. Ты чувствуешь, как подкашиваются ноги, но хватка Леви не даёт тебе упасть. Когда вы оказываетесь на достаточном расстоянии, он перекидывает твою руку через свою шею, перенимая часть веса на себя. — Дура, зачем ты туда попёрлась? Я, кажется, говорил тебе не уходить далеко от дома, — ворчит он, громко пыхтя. — Не говорил, — практически неразборчиво мямлишь ты, в слепую переставляя ноги, пытаясь не отключиться прямо тут. — Я увидела тебя… в списке… и подумала… опасность… Леви ничего не отвечает. Ты чувствуешь, что ему ещё есть что сказать, но молчит. А ты и не горишь желанием болтать. Лечь бы поскорее… Спустя мучительно долгие, кажется, недели, а может года, ты слышишь знакомый скрип двери, а затем чувствуешь, как с тебя стягивают одежду, укладывают на кровать. Лица касается что-то прохладное — может тряпка, а может антисептик, как-то всё равно. У глаза чувствуется что-то ещё более холодное, что чуть облегчает боль. Интересно, Леви понял, что там вообще произошло? Надо сказать... Спросить… Спать…