Программа защиты свидетелей для Смерти

Гарри, самую малость пришедший в себя, с мягкой благодарной улыбкой посмотрел на Тони, что протянул ему кружку с горячим шоколадом. — Ты сам приготовил его? — удивился он. Старк фыркнул, чувствуя лёгкую неловкость. — Горячий шоколад неплохо помогает успокаиваться, — пробормотал он. — Анна готовила мне его, когда я был маленьким. — Видимо, семейная пара Джарвис были действительно хорошими людьми, — он замолчал, прикрыв глаза и вдыхая аромат горячего шоколада. Тепло от него щекотало кожу щеки. — Я, наверное, должен закончить рассказ. Из меня плохой рассказчик, смутно рассказал финал, но пропустил всё остальное. — Ты не должен, если не хочешь, — осторожно сказал изобретатель, потому что насколько бы любопытным он ни был, он не хотел видеть снова Поттера в таком состоянии, как на балконе. Это было… душераздирающе. Тони сам прервал его, остановив повествование утешающими объятиями, и парень судорожно вцепился в его одежду, обернув свои конечности вокруг гения, словно осьминог. Он не плакал, но его тело тряслось, словно он изо всех сил сдерживал рыдания. Старк дождался, пока от Гарри не будет чувствоваться так много боли и надрыва, и они переместились в дом. Мужчина приготовил горячий шоколад, потому что он действительно давал иллюзию защищённости в детстве и хоть немного, но, вероятно, мог помочь. Хотя бы чуть-чуть, самую малость. К тому же, пока он готовил его, это время могло дать небольшой перерыв для Гарри, чтобы осмыслить происходящее и чуть прийти в себя. — Нет, всё в по… всё не в порядке, — тем не менее, он упрямо покачал головой. — Я уже и так сказал достаточно много, чтобы теперь играть в секретность, да и… от тебя сложно закрыться, Тони. Чем больше я узнаю тебя, тем больше хочется тебе доверять. К тому же… ты ведь хотел услышать мою историю. Вряд ли мы найдём более подходящий момент, чтобы я рассказал тебе её. Может быть, мне действительно станет легче. Пластырь лучше всего срывать сразу, — он сделал небольшой глоток горячего шоколада, наслаждаясь его сладким вкусом. Ладони успокаивающе согревала горячая кружка. — Начало… Начало. Началось всё с того, что я родился. У меня были молодые родители, но они любили меня и заботились. Крёстный-балагур. И всё было хорошо, если бы наша маленькая семья не подходила под дурацкое пророчество. Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов. Отмеченный равным, — парень поднял чёлку, обнажив кожу лба с едва заметным шрамом в виде молнии. — По какой-то причине подозрения пали на Лонгботтомов и на нас, — он хмыкнул. — Тёмный Лорд… Как раз тот самый Том Риддл. Лорд Волдеморт или Тот-Кого-Нельзя-Называть, как его обозвали все. — Потрясающее прозвище, — пробормотал Тони. Гарри издал короткий смешок. — У магов Англии не очень хорошо с воображением, — фыркнул Поттер. — Меня прозвали Мальчиком-Который-Выжил… Итак, Том. Он был по сути маньяком с большим количеством сторонников — Пожирателей Смерти. Сперва он, может, и формулировал некоторые адекватные идеи — сохранение старых магических традиций, отмена запрета огромных количеств магических дисциплин. Но тут же в противовес этому — магглы, магглорожденные дети, или как их ещё обзывали «грязнокровки» и полукровки тоже — более низкая каста, достойная лишь прислуживать чистокровкам. И сквибы тоже, но к ним и так отношение так себе. Маги вообще достаточно лицемерные существа. Чистокровный маг — оба родителя маги. Полукровка — один маг, другой маггл. Магглорождённый — ребёнок, родившийся у магглов, но обладающий даром. Магглы — обычные люди, не маги. Сквибы — рожденные у волшебников, но без магии, у них есть магическое ядро, но повреждены проводящие каналы. Они просто не могут использовать магические способности сами по себе. Мои родители… мама была магглорождённой. Отец чистокровным. — Получается, ты тоже был чистокровным магом? Они же оба маги, даже если твоя мама родилась у не магов. Гарри фыркнул. — Вообще, меня называли полукровкой, — он пожал плечами. — Мне в любом случае это не важно. Я не верил в превосходство чистокровных, мои родители тоже. Родители Невилла Лонгботтома оба были чистокровными, он, соответственно, тоже. Вероятно, это и тот факт, что моих родителей так нарочито-демонстрационно прятали от Волдеморта, и побудило его выбрать нас. У моего отца были ещё друзья, помимо Сириуса. Их было ещё двое. Один из них опасался слишком часто и близко приближаться к семье с маленьким ребёнком, потому что он был оборотнем не с самой лучшей самооценкой, поэтому он приходил редко и обязательно с Сириусом, чтобы тот не допустил ошибки с его стороны… Я узнал об этом маленьком нюансе несколько позже от самого Ремуса. Второй же друг… другом не являлся. Завистливый маленький крысёныш, считавший за благо своё предательство. Родители прятались. Они знали об опасности, но не могли бросить всё. Может быть, я даже почти понимаю их, хотя будь у меня ребёнок, я бы не рискнул остаться и воевать в такой ситуации. Но они остались. Однако, они были настороже… во всём, что не касалось их друзей. Это и послужило роковой ошибкой. В ночь Хэллоуина, когда мне было полтора года, Питер Петтигрю — тот, кого считали абсолютно безобидным, тот, на кого завязали защитно-скрывающее заклятие, потому что решили, что на него никто не подумает, в отличие от моего Крёстного… Он просто поспособствовал тому, что Волдеморт вошёл в наш дом, как к себе домой. Отец не ждал врага, он ждал друга. Том убил его на первом этаже. Поднялся. Мама просила не убивать меня, говорила убить её вместо меня. В конце концов, ему это надоело, и он убил и её тоже. Затем поднял волшебную палочку на меня. Но запретное убивающее проклятье отскочило от меня, и прилетело в него. Люди решили, что он мёртв. Что я его убил. Каким-то непонятным магическим способом. Так я стал убийцей в полтора года. — Мне очень жаль. — Дальше будет ещё смешнее, — хмыкнул парень. Сделал паузу, чтобы допить почти остывший горячий шоколад. Кружка, тепло которой, казалось, прогревала давно сломанную обледенелую душу уже не особо-то и человека, больше не помогала. — Там было пять человек. Родители, я. Том и предатель. Никто не знал, как всё было на самом деле, но тем не менее, все всё знали. Забавно, не так ли? Родители мертвы. Тёмный Лорд «тоже». Предатель сбежал и инсценировал свою смерть, подставив Крёстного. Я слишком мал, чтобы помнить что-либо. Единственное, что я точно помню о том событии, это то, как мама просит за меня, падает замертво, и в меня летит зелёный цвет Авады Кедавры… И то, вспомнил на третьем курсе из-за одних чертовски опасных тёмных тварей, питающихся чужими, преимущественно светлыми эмоциями, но вызывающие на поверхность худшие воспоминания и эмоции человека… А ещё они не против высосать чью-то душу, — Поттера передёрнуло. — Мы к ним вернёмся. У них большая роль в моей бессмысленной жизни. Итак, 31 октября 1981 года… Лили и Джеймса Поттер не стало, я плакал в кроватке с кровоточащим шрамом на лбу… Насколько мне известно, место трагедии стало каким-то проходным двором в тот день. Едва успело свершиться основное действие, как туда заскочил Снейп, поплакать над трупом моей матери… Я потом о нём расскажу, ладно? А то и так всё время сбиваюсь. Затем Крёстный, он меня и передал на руки Хагриду, так как тот сказал, что это поручение Альбуса Дамблдора, директора магической школы Хогвартс и просто величайшего светлого волшебника, — иронию в голосе Гарри было сложно не заметить. — Потом краткая ночная поездка на летающем мотоцикле до улицы, где располагается дом семьи сестры моей матери… Где многоуважаемый директор, Хагрид и профессор Макгонагалл оставляют меня в корзинке на коврике у входной двери тётушки, до тех пор, пока утром она не пошла за молоком и не наткнулась на «подарочек» в лице меня. Тони выругался. — Маги совсем сумасшедшие? — С их точки зрения, всё нормально, — хмыкнул Гарри. — Ночью температура опускается, для маленького ребёнка хватит и небольшой прохлады, чтобы заболеть. Тебя мог забрать любой. Неучтённая дикая и бешеная собака могла убить тебя ещё тогда. — Согревающие заклинания, если учитывать их ограничения, скорее всего продержались большую часть ночи без повторного наложения. Защитные тоже. Учитывая, если это сделал Дамблдор, он и сам посильнее, да и о старшей палочке забывать не стоит… Если они удосужились вообще их наложить. В любом случае, несмотря на то, что я притягиваю к себе неприятности, словно магнитом, я достаточно удачливый, да и иммунитет у меня всегда был хороший. Маги вообще повыносливее, чем обычные люди. Не так уж и сильно, чтобы слишком уж кичиться этим. Пока ночью маленький лежал у двери, все другие волшебники праздновали победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть и чествовали моё имя, словно я сделал хоть что-либо для этого. Откуда-то точно зная, что именно там произошло, хотя единственный сознательный и не мёртвый свидетель произошедшего был признан «мёртвым». Никто и не думал как-то особо расследовать произошедшее. Сириус, побежавший за предателем, оболгал себя, сказав, что виновен в смерти Поттеров из-за того, что не предотвратил всё, ему приписали пособничество Тёмному Лорду, Петтигрю своим побегом и инсценировкой своей смерти добавил к его списку убийство одного мага и группы магглов. Он даже не думал оправдываться, и надолго застрял в Азкабане… Это магическая тюрьма. — Погоди-погоди, та самая, в которую по словам Луны поместили тебя? — Да, это будет в более далёкой части истории, — с мрачным выражением лица пообещал Гарри. — И вот, Сириус в тюрьме. Поэтому вместо того, чтобы жить с ним, я жил в семье родственников мамы. Самая обычная семья магглов, которые гордятся тем, что они «нормальные» и ненавидят всё то, что отличается от этого понятия. — Ты в это понятие не входил, — нахмурившись, предположил Тони. — Да, — кивнул Гарри. — До дня своего одиннадцатилетия я жил в чулане под лестницей, думал, что мои родители наркоманы и пьяницы, которые погибли в аварии, от которой мой шрам и остался, и я должен быть благодарен, что такие благородные люди, как Дурсли, взяли меня на своё попечение. Впрочем, отчасти взрослым я могу их понять. Тётя Петунья лелеяла свою зависть и обиду — она тоже хотела стать волшебницей, потому что маме их родители уделяли больше времени и гордились ей… Даже в Хогвартс Дамблдору письмо написала. У сестёр отношения и так начали разлаживаться, а затем случился один инцидент. Мама со Снейпом дружила с детства. Они высмеяли это письмо и ответ, полученный на него. Мама и тётя почти не общались, после того, как отец с друзьями «пошутили» на свадьбе тёти и её мужа, Вернона, общение вообще оборвалось. Дядя вообще кроме этого некрасивого события и рассказов тёти о магах едва ли что-то знал. Дадли просто повторял поведение родителей, да и вообще был тем ещё задирой… Впрочем, под конец мы помирились. Но только с ним. Он извинился. Пусть я и не забыл на тот момент его охоту на Гарри, отпугивание моих потенциальных друзей и спихивание на меня ответственности, но я сказал, что прощаю его. Мы были детьми, и его никто не останавливал, поэтому он думал, что это абсолютно нормальное поведение. Пусть умом я и могу понять то, что к Дурслям просто закинули неуправляемого из-за неконтролируемых магических всплесков ребёнка, но я всё равно не мог… всё ещё не могу принять это. — Я бы спросил, не обращались ли они с тобой жестоко, но, похоже, что да. — Дядя не был особенно жесток, так, мог за шкирку взять, затрещины и пощечины, — он пожал плечами почти равнодушно. — Пару раз ремнём прилетало. Быть запертым в чулане было нормально. Иногда лишали еды, да и так ел я поменьше. Никаких игрушек, кроме поломанных кузена, и сладостей, если только общественное мнение не слишком давит на них в этот момент. Старая одежда Дадли, замотанные скотчем очки… Ну, от меня было и так довольно много убытков, да и не обязаны меня были любить. В основном наказания случались из-за магии, наветов Дадли или из-за более высоких, чем у него отметок. — А магию ты контролировать не мог. Поведение кузена тоже. — Зато отметки мог, — фыркнул Гарри. — Из меня был посредственный ученик в обычной школе, мне нравилось сначала учиться, но сам понимаешь, с таким подходом, я больше не мог особо делать это. Да и со светом в чулане было слегка проблематично. Однажды мне прилетело письмо. Совой. Много писем, потому что ни одно мне так и не дали прочитать, и ответа никакого мы не писали, поэтому они продолжали приходить даже в дни, когда почта не разносится, даже тогда, когда дядя заколотил в двери отверстие для почты, они полетели через камин. Огромное множество писем. Укрыться на острове тоже не помогло. В ту ночь, в день моего одиннадцатилетия, самое главное правило, почти вбитое в мою голову: «Магии не существует!» рухнуло. Не то чтобы до этого у меня не было возможностей удостовериться в этом. Парик учительницы, перекрашенный сам по себе, случайные перемещения — убегая от Дадли, я однажды оказался на крыше, на день рождения кузена я заговорил со змеёй. Но я думал, что я просто ненормальный уродец. А всё потому, что заявился Хагрид. Высокий такой, массивный лохматый мужик-полувеликан, с нерасчёсанными волосами и бородой. Выбил дверь. Согнул ружьё дяди. Подарил тортик, отдал письмо, наколдовал Дадли свиной хвостик и уши, когда он съел этот торт, а на утро отвёл в магический мир, рассказал про родителей, Волдеморта, Хогвартс, проагитировал меня на попадание на «светлый» факультет Гриффиндор. Правильно поставленные акценты, в конце концов из меня собирались растить героя. — Но разве они не считали, что злодей мёртв? — Ну, там забавно получилось. Дамблдор всегда знал, что Том вернётся. Поэтому он подготавливался. На первом курсе, например, в школе была ловушка, — он усмехнулся. — Так ты поступил на «правильный» факультет? — Мне не объяснили, как найти скрытую платформу. Наткнулся на семью Уизли, у них как раз был сын — мой сверстник. Помощь семьи, верной директору, выходцы которой были с Гриффиндора, родители-Гриффиндорцы, рассказ про то, что те — хорошие, а студенты Слизерина, с которого вышел Волдеморт, плохие, да и я столкнулся с одним из чистокровных потомственных Слизеринцев, который оставил не самое лучшее впечатление. — Поэтому ты поступил на Гриффиндор. — Оказался, — кивнул Гарри. — Выбирает распределяющая шляпа, она хотела отправить меня на «тёмный» Слизерин, но я упросился к львам вместо змей. Первые три года я вообще был послушным мальчиком. Шёл, куда вели, делал, что сказали. Зато правила Хогвартса только и делал, что нарушал. И в основном меня и моё окружение за это хвалили. Вернёмся к первому курсу. Я сталкиваюсь лично сразу с несколькими значимыми для моей дальнейшей жизни людьми. Директор Дамблдор — загадочно улыбающийся, таинственный, немного сумасбродный милый старичок, как настоящий великий маг из маггловских сказок, которые мне удалось как-то услышать. Аляповая одежда, добрый взгляд из-под очков-половинок. Ум, опыт, сила… и всё это на стороне света, — хмыкнул Поттер. — Если бы всё было так просто. Далее Северус Снейп. Декан Слизерина, сразу невзлюбивший и третирующий меня всё время обучения в школе. Человек, который не смог перебороть свою ненависть к моему отцу… Вполне заслуженную. Человек, который… впрочем, об этом позже. Всё-таки я же не раскрыл сразу же до конца личность директора. Поэтому пусть их личности пока будут такими, какими я их видел тогда, — он усмехнулся. — И из особенно значимых, профессор Квирелл. Сам по себе он вообще не имел бы никакого смысла упоминаться в этом рассказе, но он был одержим духом Волдеморта. Том не ушёл из-за крестражей, осколков своей души. — Неужели никто не понял, что вас учит одержимый? В фильмах обычно это очевидно. — Он же не был одержим демоном, — сказал парень. — Всё его дёрганное изменившееся поведения списывали на то, что он во время своего путешествия встретился с вампирами и испугался — он начал заикаться, оглядываться, от него вечно пахло чесноком… Он маскировал так запах разложения, который начал исходить от него, — Гарри взмахнул рукой. Зеленоватый дым преобразовался в фигуру мужчины с тюрбане. — А это идея, — пробормотал Поттер. В дальнейший его рассказ плавно включился сей элемент визуализации. — Но, думаю, директор знал. Он притащил в Хогвартс из банка Гоблинов Философский Камень, который вроде как получил на хранение от Николаса Фламеля. — Философский Камень? Это тот, который в золото превращает всё и дарует долголетие? — Именно он, — подтвердил зеленоглазый. Из дыма возник непонятный такой булыжничек. — Он вообще красным был, — немного неловко пробормотал Гарри. — Ну да ладно. В общем, для этого камня сделали полосу препятствий в Запретном Коридоре, который прорекламировали столько раз, сколько только можно было, чтобы привлечь внимание непоседливых детей, жаждущих приключение. «Не ходите туда, если не хотите умереть мучительной смертью» — словно красный флаг для Гриффиндорцев, но умники-Когтевранцы тоже отметились, вот только дверь кого не надо не пропускает. Но, видимо, мы были тем, кто надо. Там вообще какая-то комедия с элементами ужастика была. Моё внимание как только могли привлекали к этому камушку, Хагрид с его «оговорками» и демонстративно спрятанный фрагмент газеты со статьёй про кражу камня. Рон, постоянно нудивший над ухом, что мы должны защитить от Снейпа спрятанное сокровище. Словно он не работал с другими учителями над полосой препятствий… плохо, правда, работали, раз то, что было предназначено для взрослого, опытного и могущественного мага, смогли преодолеть трое школьников-первокурсников, — он с задумчивым видом пошевелил пальцами, заставляя зелёный туман показать образ трёх детей, пришедших в Запретный Коридор и проходящих испытания. — А что это за тварюшка? — уточнил Тони с любопытством в голосе, тыча пальцем в иллюзию трёхголовой собаки. — Цербер. Та ещё опасная хрень, но эта? Засыпает под музыку. Питомец Хагрида, зовут «Пушок». — Пушок? — Ага. У него ещё был трусливый почти обычный пёс по имени Клык. Мастерски даёт имена, не так ли? С Пушком мы впервые столкнулись, когда убегали от завхоза, потому что отправились ночью на дуэль, на которую меня вызвал Малфой, тот самый, что окончательно мне испортил мнение о Слизеринцах в самом начале, он же и сдал. Лестницы поменяли своё направление в неподходящий момент. У нас не было выбора, кроме как забежать за дверь, которая удивительно легко открылась. А там это чудо. Помимо него из особо опасного там был тролль, правда, он спал, когда мы пошли «защищать» Философский Камень. Но мы уже одного такого одолели. Случайно так. Немного фортуны, воображения и самоубийственной смелости, — фыркнул Гарри, воспроизводя туманную картину-сценку как он и Рон спасали Гермиону в женском туалете от горного тролля. — Рон обидел Гермиону. Та убежала плакать, поэтому не узнала, что горный тролль сбежал — его, правда, Квиррелл выпустил — и мы полезли её спасать. С того момента в нашей команде появилась Гермиона Грейнджер. Мои первые друзья… ну, я так думал. На первом курсе вообще было страшно. Всё такое незнакомое, непонятное, неизвестное. А я, как дурак, вместо полноценной учёбы позволяю тянуть себя в неприятности. Хагрид завёл дракона, хотя их разведение частными лицами запрещено? Хорошо, Рон, давай поможем ему, потащим на Астрономическую Башню дракончика и отдадим твоему брату из драконьего заповедника… Конечно, не будем задумываться о том, что защита Хогвартса поймёт, что кто-то посторонний будет там. И не будем спорить, когда в наказание за прогулку после отбоя отправят на ночную прогулку без особого присмотра в опасный для жизни Запретный Лес искать того, кто убивает единорогов, чтобы выпить их кровь, не боясь заполучить проклятье. — У вас там что, получить диплом можно было только, если ты едва не умрёшь и выживешь? — Почти, — фыркнул Гарри. — Хогвартс — самое безопасное место, — закатил он глаза. — Как бы не так. В общем, столкнулись мы в конце коридора с возможным похитителем камушка. Ну, не мы, а я — Гермиона и Рон отсеялись на предыдущих этапах. А там не Снейп, а Квиррелл — и на затылке у него Волдеморт. — Вот же страхолюдина, — хмыкнул Старк, рассматривающий картинку Тёмного Лорда. — Он не мог получить Философский Камень. Тот был заключён в Зеркало «Еиналеж», которое показывает сокровенное желание. А ещё питается внутренней энергией смотрящего. Я как нашёл его, каждую ночь пользовался полученной на рождество Мантией, чтобы пробраться туда и посмотреть в него. Оно всегда показывало мне родителей. А в этот раз показало меня, который сунул себе алый камень в карман. Том упрашивал, пытался подкупить меня, обещая вернуть родителей, угрожал. Даже попытался убить. Вот только от прикосновения к моей коже, Квиррелл начал гореть, — туманный мужчина падает на пол, распадается, не оставляя после себя ничего, но от тела отделяется дух, который проносится сквозь ребёнка, и тот тоже падает вниз. — Так я стал убийцей в одиннадцать. Ну, или убил в одиннадцать ещё раз, если предположить, что это действительно я победил его в полуторагодовалом возрасте. Впрочем, Дамблдор говорил, что это сила любви моей матери защитила меня, её жертва и её кровь. Именно это он использовал каждый раз, как оправдание тому, почему я должен возвращаться к Дурслям, ведь Петунья — сестра мамы по крови. — Безумие какое-то.