Если скажу, что не думал, как Сара провела ночь, солгу. Было до абсурда смешно отрицать очевидные вещи. Признавать, что они действительно засыпают в обществе друг друга, — ещё смешнее.
Жалел ли я о том, что решил переквалифицироваться в недодетектива? Нет. Раскаивался ли за то, что пользуюсь добротой неплохой девушки в собственных корыстных целях? Немного. Во всех моих некрасивых поступках была одна боль: если я проколюсь, мне будет стыдно перед ней за отсутствие шанса у нашей крепнущей дружбы.
— Кого караулишь? — вместо пожелания хорошего дня, шепнул на ухо Дерек, надеясь испугать. Знал бы ты, какой дзен я постиг, друг, притащил бы рупор.
Я демонстративно повертел рефератом перед его носом.
— Майкл опять пропадает на тренировках, пока ты учишься за него?
— Если он вылетит, это ударит по моей репутации. Где Кэнди?
— Здесь, — раздался голос подруги на периферии, пока я всем видом показывал недовольство спешащему ко мне брату.
— Я не опоздал, это часы на стадионе подставили меня, — забрав листы, Майкл даже пробежался по тексту глазами для приличия. — Ты блестяще подделываешь мой почерк, Боб. Может, не станем расстраивать старуху Тори и оставим всё как есть до конца семестра, а?
— Перестанешь меня так называть, и я подумаю.
— Замётано, — довольно ухмыльнулся брат, переключившись на Кэнди, беспристрастно рассматривавшую его мокрую от пота майку. — Как дела, малышка?
— Будет лучше, если ты сходишь в душ, — язвительно прищурилась она, складывая руки на груди.
Негласное правило нашего клуба: твой враг — мой враг, включая неприязнь к оливкам, дежурству и родственникам.
— Это запах мужчины, крошка. Хотя откуда тебе знать, — обведя нас с Дереком носом. — От них пахнет скукой и пылью.
— От пыли глаза не щиплет. И вообще, бери пример с соседа.
— Я бы взял, — положил руку на сердце Майкл, искря сарказмом, — но он уже неделю не живёт со мной.
— Как это не живёт? — недоумевала подруга. — Где же он, по-твоему, ночует?
Кэнди, я тебя обожаю!
— Если это такой намёк, что я должен пригласить тебя в гости, так я только за. Знаешь, как одиноко одному на широкой кровати?
— Бедненький, — Кэнди притворно надула губы. — Если увижу Вишню, попрошу его, чтобы больше не бросал своего друга одного… в темноте.
Кэнди, ты болтаешь лишнего.
Я уже готовился спешно отступать, чтобы не нарваться на выматывающее выяснение отношений с братом, о нелепых фобиях которого случайно взболтнул под градусом, но все нашли занятие поинтереснее, встречая на парковке серый автомобиль, остановившийся в нескольких метрах от нас.
Хилл, раскинув руки, нежился сзади. Позиция пассажира его ничуть не смущала, по крайней мере внешне. Хотя мне слабо верилось, что он упускал возможность подколоть сестру на тему качества её водительских навыков. Браун стряхивал пепел с сигареты на асфальт, сидя на переднем пассажирском. Матриархат во всей красе.
Нацепив солнечные очки на макушку, Сара потянулась заглушить двигатель, как вдруг Вишня перехватил её за запястье, прибавляя звук на магнитоле и качая головой в такт треку. Аарон заинтересованно подался вперёд, положив локти на плечи передних сидений. Исполнитель зачитывал рэп на недостижимо высокой скорости, выговаривая все слова, точно дробь. Заучив текст наизусть, Браун не отставал, с вызовом уставившись на Сару. Расстояние между их носами стремительно сокращалось, глаза сужались от переизбытка завладевшего открытым салоном азарта. Перехватив нужную строчку, О’Нил успевала выдавать фразы, изредка проглатывая окончания, но её часть припева была быстрее и сложнее.
— Она задохнётся, — заключил Дерек, неотрывно смотрящий на действие.
Об объёме лёгких девушки оставалось только догадываться, но их тяга к бесконечным соревнованиям стремительно набирала обороты. Хилл защёлкал пальцами, когда Сара начала понемногу запинаться. Так было проще попадать в рифму, и это первый джентльменский жест, который я заметил от него в адрес сестры.
Буквально выдохнув последнюю строчку в лицо против логики яро болевшему за соперницу Вишне, она жадно глотала воздух, с широкой улыбкой отбиваясь от обнимающих со всех сторон рук. Справилась. Что-то подсказывало, у неё не было иного варианта.
— Прикинь, что она языком умеет делать, — восхищённо лепетал мой брат-имбецил.
— Мерзость, — скривилась Кэнди, очевидно, успев представить, и подтолкнула нас идти по своим делам.
Весьма некстати, учитывая, что моё
дело не торопилось вылезать из машины, принимая бутылку с водой от небольшой группы поддержки. Майкл, даже не попрощавшись, увинтил к компании, специально проходя мимо соседа, чтобы засветиться перед О’Нил. Ему не хватало полезных связей, и он старательно исправлял положение.
— Да погоди ты, успеем места занять, — остановил подругу Дерек.
Теперь Сара подпрыгивала над землёй, пытаясь забрать учебник, который Вишня держал у головы, дразня. Повиснув на брате, девушка попыталась вскарабкаться вверх, но он схватил её под коленом, делая вид, что вот-вот уронит.
— Может, подойдёшь и поздороваешься?
— А может, ты перестанешь плеваться ядом, Кэн?
— Защищаешь подружку? Как благородно, так и скажи, что влюбился, — заводилась она, подначивая своенравного парня сделаться послушным и последовать мудрым советам.
В разгар тирады Дерек замер, показательно кашлянув и привалившись к стене. Его глаза бегали по полу, оценивая величественность кладки, сохранность швов, крайне необычный серый цвет, и я усмехнулся тому, как быстро он растерял боевой настрой. О’Нил была за моей спиной, озадаченные лица друзей констатировали это. Как и походка, звучание которой я запомнил за неделю слеж… наблюдений.
— Я пошла отсюда, — тихо отрезала Кэнди, волоча Никсона за собой и расправив спину.
На языке гордых американок это значило: «сегодня ты ешь в одиночестве».
— Вас с Майклом со спины почти не отличить, — подмигнула Сара, опуская приветствия и за предплечье уворачивая меня от проходной толпы. — Книга была в машине, как я и предполагала. Глупо вышло.
Раскрытая сумочка болталась на локте, демонстрируя содержимое: ключи от Порше, тетради, карандаши, расчёска, кажется, прозрачный блеск для губ и… мужской галстук?
— Зато прогулялись, — пожал плечами я, спохватившись о возможной двусмысленности, но О’Нил согласно мотала головой, пристёгивая длинный ремешок к сумке.
— Покажи руки, — требовательно заявила Сара, расправившись с неудобствами.
— Зачем? — с ноткой подозрения протянул я, но достал ладони из карманов.
— Она очень дорога мне, и я в ответе за её сохранность. Вдруг ты только с завтрака. Страницы пропахнут или того хуже — жирные пятна появятся.
— Тогда я лучше не стану прикасаться. Вдруг чего?
— Бобби, я не хотела, — осознав оплошность, поникла она. — Прости, я страшно брезглива, не привыкла делиться и просто зациклена на чистоте. Не могу ничего поделать с собой…
— Ладно, я не в обиде. Что за тайны Мадридского двора?
Протянув толстую книгу в дорогой коричневой обложке, Сара встала рядом. Витиеватый узор по краям начал немного стираться от частого пользования, но в целом состояние было идеальным. Это много говорило о владельце.
— Греческий эпос на универсальном языке? — вертя книгу, прищурился я.
— Моя любимая, — цепляя закладку. — Не могла оторваться от картинок в детстве, потом смогла читать кой-как. Хотя это и правда необычно. Вот, смотри.
Она покорно ждала моего комментария.
Оформление впечатляло: бумага была настолько тонкой, что буквы словно парили в воздухе, но не просвечивали текст на другой стороне, иллюстрации переливались от бликов солнца, создавая голограммы, переходившие через сгиб книги на соседнюю страницу. Переплёт из красных нитей играл золотыми вкраплениями. Ручная работа.
— Миф о Психее и Эросе? — приподнял бровь я, когда переключился на содержание заголовка. Сара кивнула, надеясь, что я раскрою загадку. Только я понятия не имел, о чём должен догадаться. — Афродита завидовала красоте земной девушки и послала сына Эроса — бога любви — влюбить смертную в самого ужасного мужчину на свете.
— Но Эрос, как и остальные, пал перед красотой Психеи, женился на ней, — решила побыстрее закончить за мной О’Нил. — Виделись они только по ночам и во тьме, потому что все думали, что Эрос — чудовище, и сочувствовали бедной девушке. Однажды любопытство взяло верх, и Психея спрятала у себя в спальне масляную лампу вместе с ножом. Когда Эрос заснул, она зажгла огонь в светильнике, готовясь увидеть монстра, но вместо этого увидела необыкновенно красивого юношу, спящего на её кровати…
— Затем он проснулся и бросил её, сказав, что она предала их любовь, а Психея долго скиталась в поисках утешения, хотела покончить с собой, пока не встретила виновницу своих несчастий — Афродиту и не согласилась выполнить несколько поручений взамен на встречу с мужем.
— Она справилась со всеми, — гордо подтвердила Сара, и я понял, что Психея — её любимый персонаж. — Даже спустилась в Ад, чтобы взять у Персефоны шкатулку с частицей её красоты для Афродиты, но открыла ларчик и уснула вечным сном.
— А там подоспел Эрос, выпросил у Зевса бессмертие для возлюбленной, и жили они божествами счастливую жизнь.
— Браво, мистер Тёрнер, оценка «отлично»!
— Так в чём подвох? — сдался я, имея в виду книгу.
Сара долистала до конца, ткнув в последний абзац.
— Не взяла в расчёт, что ты видишь её впервые, а я выучила каждую буковку. Переведи и объясни мне. Пожалуйста?
Мне хотелось спросить, почему она не может сделать это сама, зачем мы играем в ребёнка и воспитателя, но я подчинился, списав подобные капризы на особенности её характера.
И вот тут я прозрел.
Слова совершенно не складывались друг с другом, нарушали шестнадцать основополагающих правил эсперанто, превращая универсальный язык для всех в мудрёную головоломку. Я вернул прошлую страницу, с лёгкостью зачитав про себя отрывок, где Эрос подкупает Оракула, затем вернулся и вновь встал в ступор. Нечитаемо.
— Теперь понимаешь? — усмехнулась О‘Нил, поправляя мне съехавшие с носа очки. — В пытливости с Психеей могу посоревноваться только я, и мне жизненно необходимо дочитать эти девять строчек. И нет, это не опечатка, Бобби, я узнавала у папы и Аарона.
— Почему он не может перевести тебе?
Она упёрлась в меня красноречивым взглядом, и я фыркнул. Хилл не станет дарить ответ на блюдечке с голубой каёмочкой. Он лучше изведёт сестру до состояния отчаяния, воткнёт несколько палок в колёса, чтобы вкус победы был слаще. Впору признать, даже мы с Майклом так не соперничали друг с другом.
— Если отдашь мне её хотя бы до перерыва, я покажу своим знакомым ребятам из магистратуры. Они должны сориентировать.
Мои слова стали для неё неожиданностью. Сара нервно смотрела на книгу в моих руках, а потом кивнула. Резко, точно боялась передумать.
— Спасибо, — мягкие, влажные от бальзама губы коснулись моей щеки.
О’Нил убежала внутрь корпуса, аккуратно придерживая подпрыгивающую сумку на животе. Я запоминал покалывание на коже от соприкосновения ментола с ветром.
***
Залетел в аудиторию на последней минуте.
Несмотря на показательную обиду, Кэнди виновато прикусила губу, плотно зажатая студентами на первом ряду. Дерек оценивал возможность растолкать парней слева, чтобы выкроить место, но моя цель сверкала на высоте последнего ряда. Махнув друзьям, мол, всё в порядке, я упал в самый дальний угол аудитории, соглашаясь с позицией ленивого наблюдателя.
Мне не были нужны свидетели.
Пропустив название темы, рассказ о зачётных мероприятиях, я погрузился в подкинутую Сарой головоломку, копируя текст в блокнот. Больше походило на творчество, чем на осмысленный процесс восприятия информации.
Книга лежала передо мной, не норовя самостоятельно убежать вперёд. О’Нил так часто закладывала это место, что анатомическая форма предполагала ознакомление именно с этим отрывком.
Бездумное рисование символов отнимало силы, и через какое-то время я устал. Чтобы отвлечься, принялся смотреть на картинки и убранство сборника. Заметил нарушение: острый кончик подложки отошёл от основания, так и маня подковырнуть. Сара мне голову открутит, если у этой реликвии хоть две странички слипнутся, а тут…
Размяв затёкшую шею, я вновь взял карандаш, переписывая несуразные буквы. Если на выпускном мне не вручат сертификат криптоаналитика, отчисляйте сейчас.
Мысль стукнула оглушительно.
Такие дорогие книги не склеивают. Их прошивают. Сначала изнутри, а затем с использованием всевозможных украшений (миссис Хадсон, я внимательно слушал Ваши нудные лекции). Раскрыв первый форзац, я обомлел: нити в цвет переплёта ровными стежками петляли по корке. На заднем ничего подобного не было. Искусный тайник для писем, как раньше делали в Англии, паранойя моего воображения, как это всегда со мной бывало…
Незаметно вскрыть не выйдет. А дел-то. Придумать живучую легенду о том, почему мои руки растут не из плеч, молния на рюкзаке имеет свойство расходиться, а гравитация есть гравитация.
Меня пугали перемены, набравшие бутоны в устоявшейся системе принципов.
Звук трескающегося клея под аккомпанемент шуршания картона ласкал слух. Мой сегодняшний сосед послал немую просьбу быть тише. Плевать.
На поверхность выпала фотография, сделанная на полароид.
Я не страдал сентиментальностью, не имел привычки лелеять воспоминания, не желал привязывать настроение к куску бумаги. Но начал страдать, лелеять и привязывать. Она научила меня. Прокляла и воскресила.
Главный редактор издательства, десять рабочих минут которого я уже посмел забрать, сделал паузу и наполнил стакан водой из графина. Было приятно ощущать, как я завладеваю его вниманием. Впрочем, о фото.
Париж. 1982-й. Набережная Бранли.
Молодой Аарон (по моим подсчётам ему было около двадцати тогда) без привычной роскошной щетины, которой завидовали многие парни, а порой и я сам, одной ногой удерживает мопед, поставленный поперёк узкой улицы. Лето, жара, закатанные рукава на голубой рубашке и песочного цвета шорты до колена. Перед ним задом-наперёд сидит Сара. В лёгком ситцевом платье с цветочным орнаментом. На голове шляпка, локоны струятся по спине, доходя почти до ягодиц. Она обнимает его за шею. Он страстно целует её. В 82-м О’Нил было четырнадцать.
На обороте небольшое послание на французском (с учётом допущенных неточностей и специфического мужского почерка):
«Сохрани её для меня
и больше не пиши».
Судите сами, ибо я был растерян.
***
Покидал аудиторию я с таким выражением, что ни Кэнди, ни Дерек не решились останавливать, напомнив о ланче и наших планах на вечер. Меня ждёт допрос с пристрастием, и я буду готов. Чуть позже.
По бокам мелькали люди.
Куда я там шёл?
Неважно. Ноги сами сменили направление, приведя в общий читальный зал. В отличие от малого, в нём столы с тёмно-зелёными лампами простирались от входа до самых окон, вмещая всех желающих добыть пищу для ума. И их было немало. По этой причине истинные ценители уединения пренебрегали его удобствами.
Увы, все сто́ящие пособия с пометками от предшественников находились здесь. Ключи к коду тоже. Нужен суперсловарь, ведь если я не займу себя переводом, утону в догадках.
Второй этаж встретил бесконечными рядами шкафов и знакомыми голосами.
Я поплачусь за своё везение. Попомните мои слова.
Укрывшись за высоким стеллажом, раздвинув книги, чтобы видеть, я встретил причину своей бессонницы. Балансируя одной ногой на приставленной к шкафу лестнице, Сара подавала книги Вишне. Тот, выполняя функцию среднего звена в этой своеобразной конвейерной цепочке, со звоном металла перекладывал груз на кованые ступеньки винтового сооружения, глухо уходящего под потолок. Эдакий архитектурный изыск, который студенты облюбовали в качестве спокойного места для почитать.
— Зачем тебе столько учебников? — оценив образовавшуюся стопочку, нахмурился он.
— Сколько «столько»? — не отрываясь от важного дела, цепляла корешки она. — Один со схемами для общего понимания, второй — нормальный, третий — практикум. Ты же знаешь, что Аарон отобрал пособие для старших курсов. Сказал, это нечестно, и я должна учиться вместе со всеми, — в её голосе слышалось непримиримое несогласие.
Спрятав плечо за угол, я продолжал наблюдать. Их общение вызывало кардинально противоположные эмоции: пока Сара с упоением и по-детски жаловалась на старшего брата, Вишня с невиданной для меня ранее любовью выслушивал полусерьёзное негодование. Стоило признать, с момента приезда сестры он действительно ожил — перестал искать уединения, играть в покер на деньги, превращая восточное крыло в подпольное казино каждый четверг, вернулся к занятиям по боксу.
— Хочешь, я украду его для тебя? — игриво предложил он, роняя девушку себе на руки и придерживая край юбки.
— Мой талантливый воришка, — ворковала О’Нил, обнимая его за шею. — Нет нужды. Я найду иной способ показать, на что способна,
заставлю его признать, что он недооценил меня. И в учёбе, и вообще.
Покружив Сару вокруг себя, Вишня приземлил их на ступеньку, отодвигая бумажную башенку.
— Обещай, что не променяешь меня на этот Талмуд.
— Ты себя слышишь? — водя кончиком носа по щеке, бормотала она. — Я предпочту тебя всему остальному, мон шер. Разве я не принесла великую жертву, отдавая своё безе каждый день наших каникул в Марселе?
Браун со стоном откинулся назад, а я на себе почувствовал, как острые углы ступеней вонзаются ему в кожу, холодя через рубашку. Мурашки завладели поясницей.
— Многим бы сейчас пожертвовал за неделю без лишних глаз, — прикрыв веки, мечтал он. Сара осторожно легла рядом, позволяя ладони Пьера скользить по талии. — Яхта, скалы, закаты и рассветы на воде, — О’Нил отзывалась на ласку шумным дыханием, топила пальцы в его кудрявых волосах. — Никто нас не знает… — каждое слово с придыханием.
— Так романтично, — прошептала она, разомлев.
— Не так романтично, как висеть на твоём балконе над этими ужасными розами.
— Не обижай мои розы! Я люблю их, — запротестовала Сара, приподнявшись и удобно устроившись на его коленях.
Брюки подтянулись, открывая вид на недостаточно длинные носки, и я пошёл выше. Вишня развёл ноги шире. Девушка провалилась глубже, смеясь. Их бёдра плотно соприкасались, потираясь друг о друга.
— Когда они шипами впиваются в меня, тоже любишь?
— А то как же, — с хитринкой наклонила голову О’Нил. — Шрамы украшают мужчин. Хотя тебя уже ничем не украсишь, ты идеален, Пьер.
— Здесь я исключительно Вишня.
— Даже для меня?
Повисло молчание. Странно, что поначалу я расценил его за положительный ответ. Браун развернул Сару спиной к себе, обнимая под грудью и жадно вдыхая аромат волос на затылке.
Я старался не издавать и звука, вцепившись в полку с такой силой, что не заметил, как переусердствовал, толкнув книжный ряд локтем. Учебники посыпались вниз, и мне пришлось на полусогнутых быстро уносить ноги с места преступления.
Над последней категорией только предстояло поразмыслить, найдя остатки совести, мирно посапывающей на задворках происходящего. Всё потом. Лестница позорно скрипела, но выбора не было. Уловив шаги за спиной, я нырнул за ближайший стол, дёрнув цепочку на лампе. Очень кстати нерадивый студент забыл свои записи на столе.
Взъерошив волосы, словно не первый час бьюсь над… рефератом по машинотехнике — боже — я свёл брови к переносице, повторяя контуры невозможно сложной для гуманитария формулы. Вишня высунулся через перила на втором этаже, огляделся и, не обнаружив движения, ударил по поручню.
Ковыряя бумагу, я сортировал увиденное, сжимал до ёмких фраз, что запишу в дневник вместе с напоминанием начинать делать упражнения на выносливость. Покраснел я исключительно от бега. Плохой звоночек, хоть я и знал, что Долорес обрадуется новостям.
