Спаси от бессонницы

Весь день вплоть до темной ночи Драко провёл на краю запретного леса. Тёплый осенний ветер ласково трепал его мягкие платиновые волосы, нежно проходился по тёплой коже, оставляя после себя череду мурашек. Оставшаяся на деревьях листва тихонько шуршала, приятно лаская слух. Здесь он находил истинную гармонию с самим собой. Здесь он чувствовал себя поистине хорошо. В полном одиночестве, ведя внутренние беседы с единственным человеком, оставшимся в его жизни. Сидя на немного прохладной влажной траве, Драко посмотрел наверх, на небо. На нем миллионами белых искорок были раскиданы яркие, манящие своей дальностью и недоступностью, звезды. Так хотелось дотянуться до них рукой, собрать в ладонь все до одной и сложить в карман плотной чёрной мантии. Грусть накатила на Драко холодной волной, провоцируя появление новой порции мурашек. Ему нужно было что-то, что могло привести его в чувство. Прямо сейчас. Напомнить, ради чего он продолжает из ночи в ночь так тоскливо смотреть на звезды. Его рука тянется во внутренний карман пиджака, и сердце в секунду замирает, когда он ощущает в нем лишь пустоту. Холодный пот выступает на бледном лбу, и руки делают хаотичные движения, усердно копаясь в небольшом, слегка испачканном, портфеле. Ничего. Пронзительный рык, исходящий из глубины груди, сотряс спящий лес. Листва отвечала шелестом, будто пытаясь узнать причину яркой вспышки боли в душе своего частого гостя. Секунда и Драко уже смотрел вперёд совершенно пустым, лишённым разума взглядом, осознавая, что только что вывело его из некоего подобия душевного равновесия. — Я всё потерял. Тихий низкий с лёгкой хрипотцой голос, почти шёпот, прозвучал в ту секунду необычайно громко. — Я всё потерял, мама. Снова взглянул на звёзды. В этот момент он уже их ненавидел. Ненавидел всем своим нутром. Потому что они источали тепло, свет, надежду. А он нет. Он не источал ничего живого. А они, как будто специально, светили так ярко, так ярко, что начинали необъяснимо раздражать. Зачем они светят, какой от этого толк? Всё вокруг поменяло цвет. Он ошибался, что здесь он чувствует себя хорошо. Теперь же он чувствовал здесь только ненависть. Ненависть к самому себе. Он всё потерял. — Грёбаные письма... Произнеся эту фразу, Драко почувствовал обжигающее грудь изнутри отвратительное чувство, боль. В следующую секунду громкий голос, практически срывающийся на крик, рассёк ночной воздух: — Зачем ты вообще писала мне их? Скажи! Зачем?! - Малфой встал на ноги, продолжая смотреть куда-то в небо, - Почему ты просто не исчезла? Зачем ты каждый раз напоминаешь о том, что ты есть? Тебя ведь нет! Ты не рядом! Ты где-то там, где я не могу тебя достать! - голос сорвался, в горле пересохло, дыхание заметно сбилось от нахлынувших эмоций, - Да ты же как эти чертовы звёзды! - ужасающая печаль отразилась в его уставшем голосе, - Ты светишь где-то там, далеко, и я знаю, что ты есть, но никогда не смогу почувствовать тебя! Он кричал в никуда. Никто не слышал его, и от этого Драко не мог понять, лучше ему или хуже. Хотел ли он, чтобы его услышали? Хотел ли он, чтобы его поняли? Абсолютно опустошенный, он решил возвращаться обратно в «Хогвартс». Судя по ощущениям, была уже глубокая ночь, а это означало, что через пару часов ему уже нужно было встречать рассвет в своей маленькой холодной спальне. Драко в последний раз прислушался к шёпоту осеннего ветра, и встал, отряхивая испачканные травой мантию и несчастный портфель. — Я не хотел сказать этого. Фраза была сказана тишайшим шепотом, практически одними губами, но он надеялся, что они услышат. Звёзды. И она. Услышат и простят и хотя бы поймут его. Уже собираясь уходить, Малфой услышал отдаленный хруст ветки, будто на неё кто-нибудь по неосторожности наступил. Он с силой сжал челюсти, острые скулы проявились ещё ярче на освещённом лишь полной луной лице, а брови несильно нахмурились, создавая ещё больше теней, делая серый взгляд ещё выразительнее. — Кто здесь? Фраза, подхватываемая ветром, улетела в пустоту. Никто не ответил. Волшебник сощурился. Он определено ощущал присутствие постороннего человека в его лесу. Ночью — это была исключительно его территория, не считая, конечно, акромантулов и оборотней. Из людей только он имел право скитаться по этому лесу в ночное время. По крайней мере так считал сам Драко, и придерживался именно этой позиции. — Кто здесь? Я не буду повторять дважды! Выйди, черт возьми! Было страшно. На всякий случай Драко держал правой рукой основание своей волшебной палочки, готовясь в любой момент пустить в противника какое-нибудь едкое пакостное заклинание. — Считаю до трёх! Раз, два... В тот же момент кусты в десяти метрах от Драко зашевелились, и наконец-таки показался смутный силуэт таинственного незнакомца. Сердце Драко упало вниз, к ногам, дыхание перехватило, от страха стало трудно дышать, казалось, что он в секунду забыл все заклинания, что знал. Незнакомец вышел из тени, и полная Луна осветила все его очертания. Точнее, её. Это была никто иная, как она. — Грейнджер! - страх в голосе волшебника мгновенно сменился раздражением и даже злостью. Грубо запихнув палочку обратно в карман, он сделал несколько шагов в сторону однокурсницы, так что та даже отшатнулась назад, смутившись его решительности, - какого чёрта ты забыла здесь?! Гермиона сглотнула, стараясь унять першение в пересохшем горле, и постаралась как можно уверенней ответить слизеринцу на его грубость. Но в точности вспомнив все сказанные им утром слова, гриффиндорка почему-то растеряла всю свою накопленную уверенность, и, вздохнув, произнесла лишь: — То же самое могут спросить и у тебя, Малфой! В воздухе повисла пауза. Она выжидала ответа, скрестив руки на груди, передернув замерзшими от пронзительного ветра плечами. А он раздумывал над ответом. Таким едким, желательно мерзким, да-да, именно мерзким и гадким, чтобы Грейнджер больше никогда не имела храбрости заявиться на его территорию. — Свали отсюда, Грейнджер, пока на дежурство не прибыли дементоры. Хотя, может хоть они не побрезгуют поцелуем с тобой. Довольно улыбнувшись сказанной гадости, Драко покачал головой, будто оценивая уровень собственной мерзости, и, обойдя за два метра Гермиону, направился в сторону «Хогвартса». Гриффиндорка, набрав полные легкие морозного хвойного воздуха, произнесла: — Какой же ты гад, Малфой! Драко повернулся вполоборота к источнику звука, неприятная улыбка скривила его лицо: — Я хотя бы не пытаюсь выглядеть хорошеньким... И я на твоём месте, я бы сваливал отсюда, потому что через пять минут я планирую рассказать Филчу, что ты ошиваешься в запретном лесу посреди ночи. Малфой лёгкой походкой шёл к замку и лишь издалека до его ушей доносились крики: — Отвратительный гнусный хорёк! Ответ не заставил себя долго ждать: — И после этого меня ещё все называют хамом? Словесная перепалка, в которой Драко, конечно же, чувствовал себя победителем, могла завершиться на позитивной для него ноте, если бы не одна короткая фраза, брошенная Грейнджер невзначай, но насквозь пронзившая всё тело слизеринца: — Я между прочим хотела отдать твои письма, но, вижу они тебе не так уж и нужны! Я убью тебя, Грейнджер. Самой ужасной смертью.