Спаси от бессонницы

Тишина. Она пронизывает воздух, наполняя его ещё большим холодом. Чувство полного замешательства. Он не знает, что делать. Чувство злости медленно отступает, и ему на смену приходят неопределённость, страх и даже стыд. Что, если она их прочла? Что, если она показала их своим друзьям? Получит ли он вообще теперь их обратно? Письма матери были чем-то самым сокровенным, чем-то, что он никогда не был готов с кем-либо разделить. В них была часть его души, его чувства, его слабость, его уязвимость. Драко просто не мог допустить того, чтобы он показался кому-то слабаком. Он обязан был быть сильным. Выглядеть сильным. — Что ты хочешь за них? - еле слышный шёпот донёсся до почти не дышащей Гермионы, которая все эти немые минуты неподвижно стояла на сырой земле, нервно теребя в руках тонкую стопку шуршащей бумаги, переминаясь с ноги на ногу. Письма были аккуратно обёрнуты в упаковочную бумагу, будто их пытались от кого-то скрыть или просто боялись повредить. — О чём ты говоришь? - Гермиона действительно с трудом понимала суть его вопроса. Видимо ее сознание ещё не было настолько испорчено, чтобы искать выгоду даже в таком простом действии, как возврат чужих утерянных писем. — Не строй из себя дурочку, - Драко все ещё стоял, не поворачиваясь к ней. Его грудь сильно вздымалась, и с каждым тяжёлым выдохом из приоткрытого рта выходили клубы пара, напоминающие сигаретный дым, - Мне нужны мои письма обратно. Что ты хочешь взамен? Грейнджер сделала робкий шаг вперёд. Нахмурившись, она выждала пару минут, прежде чем пойти вновь, будто прощупывая состояние Малфоя. Она ему не доверяла. Она не знала, на что он способен, когда зол. Она не знала, какой он. И потому девушка остановилась в паре шагов от стоящего к ней спиной Драко, и присела на корточки, кладя на пожелтевшую траву стопку писем. В упаковочной бумаге. Она не решилась посмотреть на него, лишь осторожно обошла Малфоя справа, будто он был искрящимся электрическим проводом, который мог в любую секунду ударить её током, и, надев капюшон мантии на голову, будто прячась от его пронзительного леденящего взгляда, спешно побрела в сторону замка, вновь оставляя слизеринца в полном одиночестве. Драко опустил глаза на землю, развернулся и, присев на корточки, взял замерзшими пальцами небольшую стопку. Недоверчиво раскрыв бумагу, он увидел на обратной стороне заголовок: «Герой войны Гарри Поттер был замечен в Хогсмиде в компании бутылки огневиски...». И до него дошло. Письма его матери были обёрнуты свежим выпуском «Ежедневного пророка». Сжав губы в тонкую линию, Драко бросил в лужу кусок бумаги, на котором тут же чернилами растеклись в одно большое пятно все идеально напечатанные буквы. Слегка отряхнув пачку, он обернулся по сторонам и, убедившись, что вокруг него не было ни единой души, засунул письма во внутренний левый карман пиджака. ***** Гермиона не помнила, как вернулась в «Хогвартс» незамеченной. Все, что она помнила, это своё сбивчивое дыхание, которые никак не могло придти в норму, даже когда девушка уже почувствовала себя в полной безопасности, в гостиной Гриффиндора. Грейнджер осторожно отворила дверь, ведущую в спальню девочек, на цыпочках прошла к своей кровати и обессилено упала на мягкий тёплый матрас. При соприкосновении головы с подушкой, девушка, стараясь уйти от сводящей её с ума реальности, сразу провалилась в сон. ***** Звонкий смех эхом раздавался в тяжелой, будто залитой свинцом, голове. Спиной ощущался холод и сырость камня подвального помещения. Всюду стоял запах плесени, дождя и специфический, который ни с каким иным запахом невозможно было спутать, запах крови. Мерзкий неразборчивый женский шёпот не безуспешно пытался пробраться в самый центр воспалённого мозга, в то время как острейший сверкающий металл скользил по нежной тёплой коже, оставляя на ней кровавые полосы, складывающиеся в буквы, в слово. Круцио!.. Секунда и все тело накрывает горячая волна, полностью парализуя, не оставляя ни одну клеточку страдающего организма без смертельного жара. Постепенно лихорадка сходит на нет, и ей на смену приходит противный хруст сломанных по очереди костей. Одна за одной, они ломаются, принося адскую боль, такую, какую просто невозможно было бы терпеть. Какую с трудом реально было бы описать любыми эпитетами мира. Тянущая, пульсирующая, острая, она проносилась от головы до кончиков пальцев, возвращаясь в исходную точку и накрывая опять, доводя до непрекращающихся судорог и нескончаемой дрожи. Пережив серию подобных волн, кричать уже просто не хватало сил. Стоило сделать единственный вдох, и легкие в ту же секунду сводило свирепствующими огненными пульсациями. Всё, что могло издать измученное изощренной пыткой тело, это жалостливый стон, из-за сорванного голоса переходящий в протяжный хрип, исходящий из глубины груди, от самого сердца. Не было сил поднять веки. Не было сил отличить реальность от сна. «Гермиона...» Нежный голос эхом раздался в мрачном, опустевшем подвале. Навязчивый шёпот пропал, как и давление в грудной клетке. Неизвестно, чей был этот таинственный голос, но почему-то очень хотелось мысленно зацепиться за него. Он казался лучом света, лучом надежды, ведущим на выход из тернистого лабиринта. «Гермиона!» Голос настойчиво звал её, но разум отказывался думать о чём либо другом, кроме как о жгущей боли в районе предплечья. Приложив адское усилие, она смогла повернуть голову вбок, приоткрыть веки, и закрыть их вновь, увидев каплю крови, стекающую вниз от вырезанной на руке надписи: «Грязнокровка». Потерявшую свой былой цвет белоснежную кожу обожгло кристально чистой слезой, предательски медленно скатывающейся к виску, сливась с прилипшими к нему прядями каштановых волос. «Гермиона, проснись!» Яркая вспышка света ослепила настолько, что с трудом было возможно открыть сонные глаза. Первое, что увидела перед собой Грейнджер, было до жути испуганный силуэт Джинни, сидящей на смятой постели и держащей влажную дрожащую руку Гермионы. Уизли обвела её взглядом и тихо произнесла: — О, Боже... Рука Грейнджер немного сжалась. Она снова пыталась дать подруге понять, что с ней все в порядке, когда в порядке не было ровным счетом ничего. — Все хорошо, Джинни... Он... - подрагивающие пальцы Гермионы коснулись ее предплечья, невесомо проводя подушечками по еле заметному шраму, - ...уже не болит. В глазах Джинни стояла вселенская печаль. И жалость. И свербящее сожаление. — Снова?.. Тот же самый сон? Молчание. — И... каждый раз так же больно, как в первый? Гермиона не знала, что ответить. Как сказать Джинни, что каждую ночь, возвращаясь в тот день, ей только становиться хуже. Больнее. — Знаешь, к этому трудно привыкнуть. После неловкой паузы, повисшей посреди темной комнаты, Уизли с не умирающей надеждой спросила: — Ты ведь пила настойку, которую тебе прописала мадам Помфри, да? И снова молчание. — Джинни, ты же знаешь... — Да это невозможно! Такого же просто не бывает! Должно же быть хоть что-то, что может помочь! - эмоции в тот момент точно дали сбой. Гермиона шикнула на подругу, приложив указательный палец к губам и кивая головой в сторону спящий соседок. Джинни глубоко выдохнула, встала с кровати Гермионы и побрела в сторону своей, не выпуская из головы мысль о том, что это должно когда-нибудь закончиться. ***** С утра в Большом зале было всё так же шумно, как и в любое другое будничное утро. Ученики активно переговаривались друг с другом, не забывая при этом запихивать в рот максимально возможное количество булок и запивать всё это сладким крепким чаем. За дальним столом, принадлежащем факультету Слизерин, не изменяя традициям, ровно посередине стола сидели Малфой, Паркинсон и Забини, вокруг которых небольшой кучкой столпились Крэб, Гойл, жадно внимающие каждому слову, сказанному Драко, и Нотт, не понимающий вообще как попал в эту компанию. — Я сегодня на удивление прекрасно спал, - начал Блейз, с довольной улыбкой размешивающий в чае крупинки сахара, - Малфой, неужели ты всё-таки начал принимать морфин? Драко сидел, уткнувшись в тарелку и лениво перебирая вилкой остатки завтрака. Не поднимая головы, он ответил: — Какая-то слабая благодарность за то, что я всю ночь разговаривал с лягушками на болотах запретного леса, в то время как ты спал сном не съеденных мной младенцев. Забини цокнул языком, немного отклонившись назад и взглядом обводя весь слизеринский стол: — Ой, да кого ты обманываешь? Как будто ты пошёл туда ради моего спокойного сна. Пэнси закатила глаза, покосившись на определенно бестактного друга и, смотря в сторону Драко, спросила: — Мэрлин, да что ты к нему привязался? Лучше бы спросил, что твой друг делал на болотах во время отбоя. — Я и без тебя знаю, что он там делал, Пэнс. Вымещал злость после встречи с нашей золотой троицей, - Блейз грубо опустил руку на плечо мирно сидевшего Малфоя, - Ну что, приятель, все лягушки понесли свою кару? Драко ухмыльнулся, скидывая руку Забини и отрицательно покачивая головой: — Да пошёл ты. Неужели у него было хорошее настроение? На вряд ли. Просто сегодня ночью Драко насладился полутора часами полудремотного состояния, которое подарило ему хоть немного энергии и сил, чтобы прожить следующий день.