Невозможно в одиночку прервать цикл бесконечной ненависти.
***
Вот уже битый час Момоко по-тихому бегает от главного зала до комнаты Химе, сообщая о происходящем внутри. После такого объявления многие в клане остались недовольны, но они не могли пойти против авторитета Буцумы. Все, кроме его сыновей. Поэтому главная зала сейчас сотрясается от ора двух молодых шиноби. Из рассказов служанки предельно ясно, что Буцума покинул переговорную сразу же, оставив наследников одних. А они в свою очередь решили, что время для выяснения отношений, в данный момент, самое лучшее. Для меня же пока всё складывается очень и очень хорошо. Потому что на одну проблему стало меньше. Так как Химе переезжает к супругу моя дислокация сменяется на территорию Учих, куда не сунется убийца, пытавшийся ранее её прикончить. А даже если и сунется, вряд ли у него что-то выйдет. После таких перемен Учихи должны усилить свою бдительность и реагировать даже на сорвавшийся с ветки лист. И убивать представителя Сенджу, который к тому же является живым мирным соглашением, они не станут. Никто в здравом уме не подпишет смертный приговор всему клану. Кстати, прокручивая в голове вчерашние события всё ещё не могу разобраться в одном моменте. В каком отрезке истории у Мадары и Мито случилась интрижка на стороне? Хоть убей, но в оригинальной версии даже намёка на их отношения не было. Или вот так выглядит эффект бабочки в действии? Брак, который изначально предполагался с представителем из клана Шимура, не состоялся, тем самым дав возможность ответвления к другому сценарию. В общем и целом плевать, чем эти двое занимаются, если в конечном счёте это не затронет меня. Но она как-никак будущая жена Хаширамы. Может он её любит до смерти, а потом из-за неё же развяжет войну с Мадарой? Как вариант, если предмет их ненависти сменится со смерти брата на измену девушки. Стало быть любое моё действие повлечёт за собой изменение. И какими будут эти изменения не знает никто. Нда, этот момент я как-то не продумал. Может надеялся, что оно разрулится само по себе? Это было бы весело, не будь так грустно. В коридоре послышался какой-то шум, больше напоминавший слона, завалившегося в лавку с керамикой, а уже через секунду фусуми резко разъехались в стороны, представляя вставшего в дверном проёме Тобираму. Это какая-то новая традиция, всем кому ни попадя вваливаться в мою комнату? — Зачем? — пунцово-красные белки глаз создавали на лице альбиноса поистине ужасающее зрелище. Набухшая вена на правом виске, плотно стиснутая челюсть, вырезавшая острые очертания скул. На всякий случай поднимаюсь на ноги, не совсем понимая, что он от меня хочет. — Зачем?! — резкий выпад вперёд, реакция у девчонки слишком заторможенная чтобы успеть увернуться, поэтому в следующую же секунду чувствую, как в плечи впиваются цепкие пальцы. Правда в отличии от Учихи, братец быстро очухивается, ловя в ответ испуганный взгляд младшей Сенджу. Скидывает сжимающие тощие девичьи плечи руки, подходя вплотную и вместо этого обнимает тельце сестры. — Зачем согласилась на это? — крайне драматично, я бы даже всплакнул, если бы второй не прижимался так близко. В конце концов мы никто друг другу, чтобы он вот так распускал руки. Постой, что он имеет ввиду под согласием? Брак или шпионаж? И как узнать, не спалившись на элементарном? — Всё ради клана, — да, как партия учила, своевременно подмечает внутренний голос. Ради клана, ради императора, ради мира во всём мире. Универсальная отговорка. Хорош, Тобирама, уклоняясь в сторону от горячего дыхания альбиноса, начинающего отпечатываться на шее красными пятнами, думаю про себя, это железный довод. Руки сильнее сжимают в кольцо, заставляя начать нервничать. — Нии-сан, мне больно, — ноль реакции. Это конечно не больнее, чем получить леща от главы Сенджу, но продолжать я пожалуй не буду. — Нии-сан, — разве второй не был сдержанным? Полный спокойствия и рационального мышления мужик, с багажом неимоверных знаний, приправленный недюжим талантом. — Отпусти! — Я слышал ваш разговор с отцом, — рычит в ответ альбинос. Значит, шпионаж. — Так стараешься доказать ему свою полезность, что готова умереть? — сердце пропускает глухой удар, болезненным эхом отдаваясь во всём теле. Снова мешанина воспоминаний и ощущений настоящей Тачибаны. Я совсем не хочу вмешиваться в их семейные переживания друг о друге, всё было понятно уже тогда, когда она впервые показала мне моменты из своего детства, что Буцума никогда не рассчитывал воспитывать дочь. А близнецы обычно тонко чувствуют друг друга, тогда это объяснило бы поведение Тобирамы, который наверняка каждый раз оказывался рядом.Делаю это только ради тебя, девчонка.
Выругавшись про себя нерешительно обхватываю альбиноса ответными объятиями, упираясь подбородком в его плечо: — Не беспокойся, — усмешка отчего-то дрожит, когда хватка второго ослабевает, приобретая мягкость. — Я сделаю всё правильно, — скорее отодвигаюсь от него, стараясь улыбнуться как можно искреннее. — Верь в меня, — и лёгкий удар кулаком в плечо, на который Тобирама лишь усмехается, выдавая тихое хмыканье.***
Кто ж знал, что свадебный наряд такой громоздкий? Чем дольше нахожусь в теле наследницы Сенджу, тем сильнее сочувствую женщинам. И вообще, надо бы подумать над одеждой, когда прибуду в новый дом, а то скоро забуду, что такое широкий шаг. Мне нужны хакама и сокутай, а ещё хорошая швея. И из общего окружения не буду выбиваться, и ходить нормально смогу. После всех приготовлений стоит подняться на ноги, как юную Сенджу тянет вбок, но служанка вовремя успевает поймать, не забывая тихо хрюкнуть от смеха. Правда она тут же замолкает, поймав в свою сторону уничтожающий взгляд. Я тут мучаюсь вообще-то, а она смеяться вздумала. Грудь ужасно давит, даже плечи размять не получается, но я буду не я, если завалюсь на такой чепухе. Поэтому выпрямляю спину, гордо подняв голову, и с полным достоинством выхожу во двор. Солнце светит нещадно, только ухудшая и без того кошмарно долгую церемонию. Пропуская мимо ушей официозные речи монаха, стараюсь незаметно осмотреть всех присутствующих. Делегация от Сарутоби, подле которых стоит парочка зелёных юнцов из новообразованного клана со знаком инь-ян. Далее клан Нара, представители которого, в отличии от их современников, собраны и серьёзны. Узумаки. Вот же лиса, тебе и девятихвостый для этого не нужен, подмечаю мысленно, следя за Мито, кротко стоящей рядом с отцом. Руки аккуратно сложены на животе, взгляд опущен в пол. Сколько секретов скрывается за этим фасадом примерности? Уж кого-кого, а этого персонажа я не знаю от слова совсем и что она может выкинуть остаётся для меня полнейшей загадкой. Перемещая взгляд на герб последнего клана еле сдерживаю усмешку. Шимура. Говорил же, что в любом случае примкнут, побоявшись идти против более могущественного клана. Перед тем как отправиться из отчего дома навсегда, слуга сообщает, что подарок для будущего супруга, который я вчера, не без помощи Момо, выторговал в обмен на выигранные деньги, упакован и будет доставлен вместе с остальными вещами. Отлично. Но это так, больше для фарса, чем из-за необходимости. Дорога до обители Учих долгая, а в паланкине из-за палящего солнца духота такая, будто посадили в сауну. И ведь окошко не откроешь, нельзя. Ещё эта вавилонская башня из чьих-то волос, будь она неладна, давит на шею. И голову назад откинуть не получится, а дотрагиваться элементарно страшно. Ещё попадает всё, нет уж. Если и въезжать пленником, то только на коне. Приходиться елозить на месте, слушая восхищённые вздохи и громкие поздравления с внешней стороны. Действительно, чего ещё надо простому народу? Правильно, чтобы не было войны, а рис они и так соберут. Судя по остановке и характерному стуку опущенного на каменные плиты паланкина мы прибыли на конечную. В открывшуюся дверцу тут же задувает свежий воздух, но Сенджу особа воспитанная, поэтому всё так же степенно вылезаю из паланкина. Теперь понятно зачем им столько слуг, выбраться из этого создания сатаны цельным человеком без помощи просто невозможно. Выпрямляюсь, копируя недавно увиденную манеру поведения одной красноволосой особы, совершая ровный сорокапятиградусный поклон в сторону Учихи. За свою жизнь так отточил этот навык, что придраться к наследнице будет просто личным оскорблением. На пятнадцатой по счёту секунде, мерно капающими в сознании часами, выпрямляюсь, сохраняя хладнокровную непоколебимость. И только теперь замечаю, что это не тот Учиха. Младший брат Мадары шокирован не меньше меня. Только если за него говорит лицо, в моём случае всё это происходит в голове. Неловкость вот вообще не то слово, которым можно описать сложившуюся ситуацию. — Что, прибыла, Сенджу? — фыркает в мою сторону Учиха, отчего еле сдерживаюсь, чтобы тут же не вмазать по этому смазливому личику. Мелкий говнюк, ты кому сейчас фамильярничал? Да я старше тебя лет на десять, если не больше… — Приветствую, гири но-сама, — легкая улыбка и поклон. Чтоб тебя Ао-ниобо сожрала, гадёныш, скалюсь про себя, выпрямляя спину. — Играй с кем-нибудь другим, — никогда ещё я не был так близок к учению Будды, как сейчас, когда глядя на горделивого отпрыска Учиховского рода сдерживал себя из последних сил. Принимать оскорбления от того, кто старше по возрасту ещё куда ни шло, но вот когда тебя унижает мелкий… — Чего встала? Ты глухая? — даже мысли перебивает, улыбаясь пареньку, шиплю про себя. — Простите, — ещё поклон. Погоди, сейчас обживусь и посмотрим кто кому будет кланяться. — Я немного нервничаю. Прошу простить мою медлительность. Очередное фырканье со стороны Изуны прерывает появление Мадары. И пока он не успел нажаловаться, придумывая неправдоподобные истории, которые так любят младшие в семье, повторяю уважительный поклон. Буду послушным, раз того требуют правила. — Брат, эта Сенджу… — лепечет младшенький, подбивая Учиху на разжигание новой перепалки, но его прерывает поднятая вверх ладонь Мадары. Выкусил, усмехаюсь самому себе, выпрямляя спину, однако вместо продолжения ожидаемой супружьей поддержки он разворачивается и просто уходит. А мы с Изуной остаёмся стоять на месте, глядя в спину удаляющемуся всё дальше мужчине.***
Вздох полной грудью первое что делаю, когда Момо заканчивает с переодеванием. Шее тоже ничего не мешает, поэтому могу спокойно откинуться на туго скрученный футон, широко распластав руки и ноги в стороны. Какое же это наслаждение. От разливающейся по телу приятной дрожи издаю какие-то непонятные звуки, прищурив глаза. Самый тяжёлый день из всех, что пришлось пережить здесь. Долго не разлёживаюсь, времени и так впритык. Быстро принимаю вертикальное положение и, поставив служанку на стрёме, углубляюсь в анализ. Мадаре на меня плевать. В том плане, что он не видит во мне ни угрозы, ни какой-либо другой подоплёки. На людях, как показывает сегодняшнее представление, он может и заступиться, но не более. И если выбирать между страхом быть убитым и безразличием, я, пожалуй, выберу второе. Будет время сориентироваться в произошедших изменениях оригинальной истории. Появление женщины в ветви клана Учиха должно существенно сдвинуть ход, если не перебросить через многие сюжетные моменты. Другое дело Изуна. Мелкий пакостник и чего я вообще трачу на него свои силы? Разве не умнее будет просто игнорировать юнца? Устало прикрываю глаза, вспоминая встречу у ворот. Тогда он сможет оказывать больше давления на Мадару, что впоследствии может привести к печальному исходу. К тому же, остаётся главная опасность — его могут убить. Его должны убить. И что делать? Тяжело выдыхаю, зарываясь ладонями в копну густых волос, подвязанных широкой лентой. Голова пухнет. Когда на сцене так много действующих лиц слишком сложно просчитать каждый их шаг. Шуршащий звук справа раздражает. Даже когда пытаюсь отвлечься ничего не выходит: — Момо, хватит, — думая, что это служанка, кидаю острую фразу куда-то в пустоту, не открывая глаз, возвращаясь к размышлениям. Не пытаться же с ним подружится в конце концов. Этот засранец за версту чует подвох, он раскроет меня моментально. И вообще, у него похоже мания преследования, раз он так подозрителен к любому, кто не вхож в клан Учиха. Шуршание снова повторяется, выбивая из меня последние крупицы сдержанности. — Момо! — подскакивая на ноги кидаю грозный взгляд в сторону двери и тут же застываю на месте, ловя в ответ отблеск шарингана. Учиха стоит неподвижно, сверля наследницу Сенджу немигающим взглядом. — Прошу прощения, Мадара-сама, — непременный поклон следом. Мужчина проходит вглубь комнаты, обыденно скидывая с себя хаори. Следом на пол летит оби, а после верхняя часть кимоно, оставляя его оголённым по пояс. И только когда он оказывается напротив Химе, буднично выуживая из её волос единственную каноко, прихожу в себя. — М-мадара-сама, — голос против воли дрожит, выдавая жуткое волнение, только Учихе на её волнение глубоко наплевать. Он продолжает неспешно уменьшать количество одежды на теле девчушки, игнорируя любые попытки заговорить. — Стой-те, — страх Тачибаны быстро переходит и ко мне, только в отличии от неё я не испытываю волнительного предвкушения малолетней девственницы. Поэтому как только рука Учихи справляется с замысловатым узлом на талии использую момент и толкаю его назад, а сам отбегаю к другой стенке. Застигнутый врасплох мужчина шипит что-то себе под нос, моментально поднимаясь на ноги. — Стойте, — вытягиваю руку вперёд, будто это как-то поможет, глядя ему прямо в глаза. В таких ситуациях лучше не терять зрительного контакта, чтобы не дать зайти за спину. А то, что у него есть шаринган, совершенно выветривается из моей головы под прессингом страха быть изнасилованным мужиком. — Есть разговор, — не знаю откуда берётся эта уверенность в себе, но мне даже удаётся выровнять блеющий девчачий голос, заодно удивляя и Мадару. Он ухмыляется, указывая на маленький котацу, расположенный у стены, и первым садится за него, ожидая того же от наследницы Сенджу. Так же сажусь напротив, предусмотрительно отсев чуть дальше от края, чем вновь провоцирую усмешку Учихи. — Говори, — он поднимает на девчонку насмешливый взгляд прищуренных глаз, ожидая, чем же закончится такая странная просьба. Испытующе, долго. Истинный садист, для которого важно видеть мучения жертвы своими собственными глазами. Во рту так сухо, что непроизвольно сглатываю, прежде чем произнести: — Заключим сделку? — и тонкая ладонь Химе протягивается наклонившемуся вперёд мужчине. Секунда. Две. Три. Комната наполняется громким, но в то же время утробным, смехом. Однако видя серьёзный настрой новоявленной супруги Учиха берёт себя в руки. — Что ты хочешь? — в темноте почти незаметно как его губы шевелятся, отчего создаётся жуткое впечатление будто разговариваешь с двумя горящими кроваво-алым точками. Словно огромный хищник смотрит на тебя, притаившись в густых зарослях, от чего по спине то и дело скатывается холодный пот. Хищник, готовый сожрать в любой момент. — Свободу, — я почти уверен, что в этот момент он искренне удивился. — И личное пространство, — но услышав окончание фразы вновь зашёлся хохотом. — Чтобы бегать в город и обчищать проходимцев? — уже в открытую издевается Учиха, прикрывая широкую улыбку рукой. Узнал значит. Хотя, было бы странно, если бы гений своего времени не распознал технику превращения. Весьма плохого качества, по всей видимости. — Ещё что-то? — Да, спите в своей комнате, — новая волна смеха, которую приходится просто перетерпеть. Как и большинство, что происходит в последнее время. Глядя в лицо усмехающегося Мадары всё-таки решаю достать последний козырь. — Думаете, нии-сан по достоинству оценит такое искреннее проявление вашей с ним дружбы, когда узнает о той встрече с Мито? — опять этот немигающий взгляд, с застывшей ухмылкой на лице, не предвещающий ничего хорошего. Всё, что происходит дальше, остаётся за гранью моей реакции, потому что Химе оказывается прижата к стене, успевая лишь проследить за улетающим в другую часть комнаты котацу. Мёртвая хватка пережимает горло так сильно, что картинка перед глазами моментально мутнеет, оставляя сознанию довольствоваться лишь звуком. Из груди Учихи вырываются короткие сдавленные хрипы, перекрывая хруст от плотно сжатого кулака на второй руке. Он наклоняется ближе, чтобы была возможность сфокусироваться на глазах: — Думаешь, твой нии-сан по достоинству оценит, если я принесу ему голову слишком умной сестры? — Учиха приближается вплотную, так что я почти могу различить рисунок его томоэ в расплывающимся кровавом мареве. — Умирать во второй раз не страшно, — единственное, что успеваю выплюнуть ему в лицо победно усмехаясь, прежде чем изображение вновь поплывёт, а сознание отключится, запечатлев в памяти чёрный рисунок на алом фоне.***
Тело ужасно ломит, будто катком проехались. Недовольно фыркаю и открываю глаза, заставляя себя сесть. Стоп. В углу подмечаю перевёрнутый котацу, а на полу отсутствует одежда Учихи. На всякий случай щупаю девчонку со всех сторон, укрепляясь на мысли, что она в одежде. А это значит… Подскакиваю на ноги, начиная вытанцовывать на месте как ненормальный какой-то диско-танец. У нас получилось! Получилось шантажировать сильнейшего шиноби Конохи, чёрт возьми! Чувствуя приток адреналина в крови немедленно зову к себе Момоко, требуя принести заготовленный накануне подарочек и как только увесистая вещица оказывается у меня в руках покидаю покои, прихватив по пути парочку слуг, всё ещё слыша позади писк Момо о необходимости накинуть что-нибудь. Плевать, на мне столько тряпок, что хоть с головой заматывайся. Уверенным шагом быстро пересекаю двор, целенаправленно выцепляя входные ворота и выхожу наружу со своим отрядом добровольцев, сталкиваясь с семейством Учих в полном составе. Младший реагирует моментально, выкатывая глаза то ли на невестку в одном исподнем, то ли на перебинтованное непонятно что в её руках. Мадара же напротив спокоен как удав. Волнение выдаёт лишь дёрнувшийся уголок ухмылки. А вот главу клана Учиха я впервые вижу вживую. И в отличии от своих детей он смотрит заинтересованно, сложив руки за спиной. Ответно оскалившись муженьку оперативно разбинтовываю сюрприз, открывая всем прекрасно выполненную работу мастера. Нагината. Без раздумий протягиваю её слугам, распоряжаясь повесить под сводом ворот. И прежде чем вернуться обратно в дом с гордым, полным достоинства видом, разворачиваюсь и склоняюсь главе, на что он отвечает лёгким кивком головы.Знай, что у меня тоже есть чем укусить