Маленькая девочка

Лето и каникулы закончились, а привычка ложиться спать поздно осталась. Горбачева не могла себя заставить лечь раньше часа, да и смысла не видела. Однако, если обычно она смотрела какой-нибудь сериал, фильм, читала что-нибудь, то сейчас она просто лежала. Потолок был необычайно красив. простите за этот абзац. Серьёзно. Белая краска лежала ровным слоем, в некоторых местах были какие-то капли, очевидно, когда-то давно ремонтиники немного налажали. Но потолок всё равно красивый. По краям находились обычные белые плинтуса, у окна висел длинный чёрный карниз, на котором держались шторы. Время было позднее, поэтому окна были занавешенны тёмными и довольно тяжелыми, в крайнем случае, так оно выглядело, шторами. Взгляд Саши, до этого пристально рассматривающий потолок, переместился ниже, оглядывая стены, мебель, затем ещё ниже, пытаясь из положения «лёжа на кровати» разглядеть пол. Не получилось, и девушка, тяжело вздохнув, закрыла глаза, решив, что и так уже слишком хорошо изучила свою комнату. Весь вечер после школы девушка провела именно в такой позе. О домашнем задании, которое она делала выборочно и через раз, было благополучно забыто, и Горбачёва очень усердно думала. Несмотря на все её попытки думать об учебе, о музыке, которую она так любила, о песнях, да о чём угодно, в общем, мысли всё равно возвращались к Алёне. Почему-то за этот день, даже не знакомства, а просто встречи, по сути, Саша успела очень сильно привязаться или… нет, не так. Какие-то чувства, далёкие от любви и влюбленности, но близкие к заботе, беспокойству, желанию помочь и защитить, одолевали девушку. Она понимала, что глупо беспокоиться о человеке, с которым даже не говорил ни разу, однако не могла забыть. Что происходит у Алёны дома? Ее бьют, унижают? Да, наверное. И от этого было грустнее, от этого она ещё сильнее начинала беспокоиться. Но ведь они даже не говорили. И снова по кругу. Они незнакомы, — у неё проблемы? — Надо помочь! — А нет, они незнакомы. Глупо. Очень. Кое-как переборов лень и сонливость — время было уже позднее как-никак, — Саша встала с кровати, полусонно передвигаясь по комнате. Надо будет завтра ещё разочек попытаться поговорить с девочкой, вдруг получится. А сейчас спать, время уже три, вроде, завтра в школу. Выспится за три с половиной часа-то. Будильник, сборы, дорога. Солнце, которое решило, видимо, в сентябре насветиться за половину пасмурного лета. Горбачёва привычно курила, каждый раз недовольно поправляя волосы, когда легкий ветерок раздувал их в разные стороны. Сегодня ночью, кстати, появились новые порезы. Горбачева привыкла к таким сюрпризам, однако не понимала причины. Просто так ни один нормальный человек не будет причинять себе боль. Но ведь у Марины вчера было прекрасное настроение весь день, они с Сашей даже общались вечером. И родители, Горбачёва знала их, никогда не кричали и не били дочь, да и одиннадцатый класс — уже не то время, когда такое происходит. Ну, обычно. Почему-то в голову снова полезли мысли об Алёне, может, действительно, все нормально, но Саша постаралась не придавать значения фантазии — она слишком много думала об одном человеке и почему-то не видела в этом ничего хорошего. В соседнем кабинете занимались пятиклашки или кто-то близкий к этому. Поэтому Саша, пришедшая в школу на пятнадцать минут раньше необходимого, стояла в коридоре, рассматривая то, как в соседний кабинет входили и выходили довольно низкие и маленькие дети, особенно, на контрасте с ними, одиннадцатиклассниками. Алёна шла, уткунувшись в телефон и смотря себе под ноги, поэтому Сашу, которая отслонилась от стены и шагнула к ней навстречу, она, естественно, не заметила, благополучно влетев в неё лбом, едва не уронив рюкзак и телефон, многновенно покраснев и откосчив назад.типичный 11классник да. Горбачёва, тоже не ожидавшая, что девочка её не заметит, немного отшатнулась от неё, отступая назад. Виновато улыбнулась, понимая, что и без того стеснительная Алёна точно будет ещё больше зажиматься, вспоминая, что сама влетела в одноклассницу. — П…прости, — запнувшись, прошептала девочка, сжимаясь в комочек и отступая назад влево, упираясь в стену. — Я правда не хотела, я отвелкась, прости, прости, пожалуйста, — девочка, вроде, и не плакала, но, кажется, думала, что её сейчас будут бить, хотя бы потому, как она прикрывалась руками, пытаясь защититься от будущих ударов. — Ну тихо, все нормально, — Саша явно не ожидала такой реакции, оглядываясь, словно в поиске помощи, однако понимала, что сейчас ей не поможет никто — только она одна во всём классе, кажется, обеспокоилась поведением и проблемами девочки, да и ей необходимо было самой во всём разобраться, и толпа бы, наверное, напугала девочку. Видя, однако, что Алёна вовсе не успокоилась, продолжая вжиматься в стену и закрываться, Саша нервно выдохнула, не понимая, как подступиться к девочке. — Я не буду тебя бить, если ты так думаешь, правда… Девушки замолчали. Алёна, кажется, немного успокоилась, в крайнем случае, она убрала руки, просто прислоняясь к стене. Из взгляда, однако, не пропал страх, девочка, вглядываясь в Сашу, ждала дальнейших действий, отступая куда-то в сторону, чтобы, обойдя девушку, убежать в класс, где её не тронут. Наверное. — Мы можем поговорить, пожалуйста? — Саша медленно подходила к девочке, пытаясь быть то ли максимально незаметной, чтобы Алёна не убежала, то ли наоборот, максимально показывать свои движения девочке, чтобы у неё был выбор. — О чем? — Алёна перестала шёптать, видимо, немного успокоившись, и Горбачева невольно подумала о том, что у неё действительно довольно красивый и приятный голос, который она была бы рада слышать чаще. — Уже урок через… — девочка посмотрела на телефон, — пять минут, пойдём, пожалуйста. Если я опоздаю, меня будут ругать, пойдем, умоляю. — Ну Алён, куда ты так спешишь, мы ведь одиннадцатый класс, хорошо, если вообще придём, — Саша хотела добавить ещё что-нибудь такое же удивленное, однако вовремя передумала, решив, что настаивать на чём-либо при общении с человеком, судя по виду, очень запуганному, — нелучшая идея. — Ладно, пойдём, если хочешь. Жаль, конечно, что они не поговорили. Горбачевой очень хотелось поближе познакомиться с девочкой, однако она не могла настаивать. Нет. Алёна и так очень запуганная, если Саша будет действовать столь решительно и напористо, то она просто-напросто спугнёт девочку, и та будет бояться ещё сильнее и её, и всех ребят тоже. Наверное. Саша отошла в сторону, пропуская девочку к кабинету и вслед за ней проходя в класс. Поймала на себе подозрительный взгляд некоторых ребят, перебегающий с Алёны на Сашу и обратно, однако не придала этому никакого значения — какая разница, с кем в класс ты заходишь. Пока все рассаживались, Горбачева уже спокойно отдыхала на своей последней парте, откинув голову куда-то назад и снова разглядывая потолок. Неплохие отношения у нее складывались с потолком, даже лучше, чем с Аленой: он хотя бы не боялся. Снова начался урок, снова первый, и снова Саша не следила. В голове снова и снова всплывал их недоразговор, во время которого Алёна вела себя так, словно её сейчас побьют. Саша и побьёт эту милую и маленькую девочку? Нет, никогда. Но суть не в этом. Суть в том, что девочка действительно была уверенна, что её будут бить, она искренне извинялась за такое мелкое действие, как столкновение с одноклассницей. Почему-то у Саши немного задрожали руки, когда девушка думала о том, кто довел её девочку до такого состояния. Почему-то Алёна стала уже её девочкой, хотя они даже не общались толком. — Горбачева? — голос учительницы русского, вернувший девушку обратно из размышлений в школу, а также, естественно, взгляды одноклассников, не привыкших, видимо, к её фамилии за одиннадцать-то лет обучения. — Да?.. — Саша заозиралась посторонам, пытаясь выяснить, что они сейчас делают. — Ясно, — холодно произнесла учительница. — Швецова? Алёна сразу вскинула голову, вздрогнув при неожиданном обращении к ней, однако сразу, довольно активно и, главное, правильно ответила на вопрос, заданный, видимо, несколько раньше. Швецова. Ну, неплохая фамилия. — Саш, Саш, Саш, Саш, — позвала Горбачёву Марина. — Что ты сегодня делаешь после уроков? — Ты погулять хотела? — вопросом на вопрос ответила Саша, раздумывая, хочет ли она сегодня после школы заниматься чем-то, кроме как лежать на диване, вновь разглядывая потолок и раздумывая о маленькой девочке, которая почему-то так сильно её волнует. Нет. Не хочет. — Ну вообще, да, — Марина, кажется, немного смутилась, по своей странной привычке потрогав шрамики на руках, выглядывающие из-под кофты. Странно, кстати, что учителя ничего не говорили по этому поводу. Ведь если Саша и Марина были соулмейтами, то все порезы на руках Горбачевой в точности повторялись на руках другой девушки, только не просто следами, а кровавыми и болящими ранами, которые, в придачу ко всему, девушка наносила себе сама же. Но ведь селфхарм не приветствовался, ведь за это могли и наругать, и побить тоже, наверное. Видимо, учителя думали, что своим молчанием они помогают сойтись двум родственным душам. Глупо, на самом деле. — Извини, — Саша изобразила сожаление на лице, хотя не очень-то и сожалела. Ну только если чуть-чуть, — я не смогу. — Жаль, — коротко ответила Марина, отворачиваясь куда-то в окну. Урок закончился, и Горбачёва снова захотела попробовать пообщаться с девочкой, которая, как только прозвенел звонок, вылетела из кабинета. Саша сразу же встала и пошла следом, впервые собравшись так быстро. Найти маленькую и почти непреметную девочку, которая довольно ловко пробиралась через толпу ребят, после звонка мгновенно вылетевших из класса, было заданием сложным, однако Саша, умудрившаяся выскочить сразу за Алёной, внимательно следила за ней взглядом, стараясь не потерять её из виду. Швецова дошла до следующего кабинета и, быстро бросив рюкзак, снова вышла из класса, направляясь в туалет. Горбачева понимала, что идти за девочкой глупо — человек имеет право сходить в туалет в конце-то концов, однако, подождав какое-то время, решила сходить всё-таки следом. Даже на перемене в туалете не такое количество людей, как в коридорах и кабинетах, возможно, им удастся поговорить, если не будет лишних свидетелей. Открыв дверь, Саша обнаружила приятную для себя новость — людей не было. Присев на подоконник, девушка уткнулась в телефон, выжидая, когда девочка выйдет. Господи, она реально как маньяк выглядит. Время шло, а Алена так и не выходила. В коридорах стало тише, прозвенел звонок, и ученики разошлись по классам, а девушка понимала, что она уже опоздала на урок. А вдруг Швецова ушла ещё до прихода Саши, а может, она вообще сюда и не ходила? Всё может быть, и тогда Саша просто впустую потратила время. Решив на всякий случай проверить, чтобы еще сильнее не задерживаться, если её предположения верны, и Алёны здесь нет, девушка подошла и дернула ручку одной из двух кабинок. Дверь открылась, и внутри никого не было. Сейчас есть два варианта: либо Алёна обнаружится в соседней кабинке, что, наверное, было бы худшим вариантом, ведь Горбачёва тогда, получается, ломилась в дверь к девочке, а причины к такому поведению и не было особо, либо Саша облажалась, и ей придётся в одиночку выслушивать недовольные возгласы учителя. Снова дернула ручку, и дверь послушно открылась. Вздохнув, Саша хотела уйти, понимая, что вряд ли бы Алёна не заперлась, но вовремя решила взглянуть, вдруг всё-таки. Естественно, по закону всех историй и этих самых случайностей а-ля: «ну, а вдруг, дай гляну», Алёна оказалась там. Неудивительно. Маленькая девочка стояла, прислонившись к стене, и внимательно смотрела на Сашу, сжимая немного дрожащими руками край своего худи. Взгляд Горбачевой быстро пробежался по ней, цепляясь за детали: мокрые и блестящие щеки, покрасневшая пятнами кожа на лице и такие же глаза. — Эй, — голос Саши слишком громко раздался в тесном помещении, отчего Алёна вздрогнула. — Ты чего плачешь? Что-то случилось? Под взглядом Саши Швецова сразу провела рукой по щекам, стирая слезы, а затем вновь сжимая краешек одежды. — Я не плачу, всё хорошо, правда… — чуть хриплым голосом ответила Алёна, вновь начиная растирать щеки, пытаясь таким образом стереть с них красные пятна. Девочка на секунду замолчала, а затем продолжила. — Уже урок? — Да… — протянула Саша. Заметила, как вздрогнула при таких словах Алёна, как у неё задрожали губы, руки медленно опустились, снова зацепляясь и начиная теребить ткань худи, а глаза наполнились слезами. — Ну не плачь, пожалуйста, это ведь не очень страшно, всякое бывает, — Горбачёва быстро подошла к девочке, присаживаясь перед ней. Алёна замерла, пристально разглядывая Сашу и ожидая её дальнейших действий. — Пойдём, пожалуйста, в класс… — девочка по стенке стала пробираться к выходу, не сводя с Горбачёвой взгляд. — Меня будут ругать за опоздание, боже, я сама себя загнала… — шептала Алёна, уже полностью обогнув Горбачёву и выйдя из кабинки к раковинам. — Да что такое говоришь? — удивлённо спросила Саша, зная, что учителя сильно ругать за опоздание не будут, а рассказывать об этом кому-либо, в том числе и родителям, просто нет смысла. — Можешь сказать, что это я тебе задержала, — предложила девушка, выходя следом. Алена почему-то замерла и как-то извиняющеся и испуганно посмотрела на Горбачёву, услышав последнее предложение. Она не привыкла, наверное, что её защищают и предлагают помощь, что о ней заботятся. Ну или Саша всё выдумала. Девочка, всё еще не сводя взгляда с Саши, медленно пробиралась к двери. — Я не могу тебя подставлять, ты вообще из-за меня задержалась, прости, пожалуйста, я ужасна, — девочка снова всхлипнула, растирая слёзы по щекам и зажмуриваясь, чтобы предотвратить новые. — Подожди, — Саша быстро подошла к ней, а Алёна, не ожидавшая этого, замерла, испугавшись резких движений и широко раскрыв глаза. Горбачевой подумалось, что у Алёны действительно много проблем, раз она так боится поддержки, так боится опоздать, вообще, очень многого боится. — Умойся, пожалуйста, — Саша попыталась сказать максимально просяще и дружелюбно, стараясь, чтобы девушка смогла-таки почувствовать в ней друга, который готов её поддержать. — Тебе немного легче станет, покраснения немного сойдут. Потом пойдем на урок, и я тебя прикрою и обещаю, что всё будет хорошо, никто не будет ругать ни тебя, ни меня. Пойми, что я хочу помочь тебе и поддержать, у тебя много проблем, я вижу. Саша, однако, сразу замолчала, поняв, что, возможно, сморозила глупость, ведь проблем может и не быть, и сейчас она просто глупо выглядит, буквально убив все свои попытки подружиться. Но Алёна смотрела на неё неверяще, словно бы в жизни не слышала таких слов. — Прости, пожалуйста, тебе ведь влетит из-за меня, — тихо прошептала девочка, а затем, послушавшись совета, быстро подошла к раковинам, умываясь прохладной водой, постоянно косясь на Сашу. — Не говори так, ладно? — Горбачёва наблюдала за девочкой. — Я сама пришла. Ты всё? Пойдём? — Да, пойдём. Прости меня, пожалуйста, прости, прости, — тихо шептала Алёна, выходя вслед за Сашей из туалета. В классе к ним даже не приставали, просто смерили уничтожительным взглядом и продолжили урок дальше. Весь остаток урока Саша пребывала в странном настроении: с одной стороны, она была рада, что Алёна отвечала ей, а не молчала, что, возможно, девочка услышала её слова, что она хочет помочь и поддержать её, с другой стороны, девочка плакала и винила себя в их опоздании. Но сдвиг в их отношениях все же есть, в крайнем случае, Саша высказала причину своего внезапного появления в жизни девочки. В прочем, дальше день прошёл скучно: больше Саша не делала попыток контактировать с Алёной, боясь действовать так быстро и, возможно, напористо, и так постоянно ловя на себе виноватый взгляд девочки. После уроков она шла домой в довольно неплохом настроении, всё же, что-то да изменилось за это время. Не так уж и плохо.