Маленькая девочка

Было где-то часов десять, когда Алёна, послушно уснувшая по просьбе Саши, проснулась. К сожалению, лучше ей не стало, только хуже. Сон, который всегда советовали всем больным, не помогал от слова совсем, только ухудшая состояние маленькой девочки, которая лежала, свернувшись в комочек, боясь лишний раз пошевелиться. Почему-то в голове у Алёны ясно пульсировала мысль, что ей необходимо встать и прогуляться по новому дому, в котором ей придётся остаться на неопределенное время, как бы девочке и не хотелось мешать Саше, которая так ласково и заботливо с ней общалась, уделяя ей так много времени. Саша… а что Саша? Алёне было максимально неуютно, что она повисла на девушке, что той приходится носится с ней. Девочка была бы рада уйти из этого дома прямо сейчас, даже несмотря на то, что ей здесь нравилось, просто потому что она боялась помешать. Но, возможно, так было задумано судьбой? Вопрос про соулмейтов не был задан Алёной просто так. Её руки, её порезы… они в точности повторялись на руках Саши. Саши, которая всегда была так добра с Алёной, сразу бросилась ей на помощь в первый же день школы, а сейчас вообще приютила у себя, заботясь. Ведь соулмейты — родственные души, — должны притягиваться и соединяться, даже таким образом, верно? Возможно, то, что они сошлись в одном классе, то, что Саша сразу бросилась помогать Алёне, возможно, это все из-за банальных соулмейтов. Наверное, вот она — эта самая удача и счатье, которое девочка столько искала. Счастье ли? Посмотрим. Алёна аккуратно встала с кровати. В принципе, чувствовала она себя довольно паршиво — болел живот, ноги и руки, саднило горло. К счастью, голова, болевшая столько времени до этого, больше не болела, и девочку не тошнило. В голову пришла мысль, что у неё же есть обезболивающая таблетка на тумбочке возле кровати, выпьет — глядишь, всё пройдёт. Но нет. А если Саша придет поздно, а ей станет хуже? Нужно терпеть. Перебираясь в тишине квартиры, Алёна боялась даже дышать: каждый звук казался очень громким, девочке было страшно, неловко и неуютно находиться одной в чужой и совершенно незнакомой квартире. А вдруг дома всё-таки есть кто-то, и Алёну сейчас поймают и уличат в какой-нибудь краже? Но девочка аккуратно шла вдоль стены, борясь с почему-то не спадающим головокружением. Коснувшись руками лба и щёк, она почувствовала сильный жар, однако постаралась не придавать этому значения, списав на тёплое одеяло, которым она была укрыта в середине сентября. Где находилась ванная комната в этом доме, девочка не знала. Слепо тыкаясь в каждую дверь, она вела себя, как маленький котёнок. К счастью, квартира Горбачёвой состояла из трёх комнат, в одной из которых девочка и лежала. Первая комната, в которую она случайно попала, была, наверное, комната самой Саши. Довольно простая. Везде было довольно свободно, только над письменным столом, Алёна обратила на это внимание, висело множество фотографий. Всматриваться не стала, пошла дальше. Следующая комната, по счастью, оказалась именно ванной. Девочка замерла. Ванная комната ассоциировалась у неё с болью и множеством порезов, украшавших всё её тело. Боль ассоциировалась у неё с матерью, а та со слезами, страхом, вечным плохим состоянием и опять-таки болью. Конечно, как и всякий человек, она пользовалась ванной комнатой, просто… Всё лето она провела у бабушки в другом городе, а, вернувшись, сразу попала под горячую руку матери, постоянно запиравшей её в ванной, предварительно неприятно побив или же, что было чаще, потаскав за волосы. За лето девочка отвыкла, потом на неё сразу навалилось всё, и сейчас было страшно вдвойне: она находилась в чужой незнакомой квартире, да и кто знает, что её там ждёт. Алёна оглянулась, слегка пошатнувшись. Голова не болела, но кружилась, хотя девочка чувствовала себя не так уж и плохо. Наверное… Переборов свои непонятные страхи, сомнение и неуверенность, она аккуратно шагнула на плиточный пол, холодный и гладкий, закрыла за собой дверь. Ванная комната была небольшой, даже действительно маленькой. Наверное, размером метр на полтора. С одной стороны ванна, рядом с ней раковина. Дальше стена, в которой было отверстие, где находились счётчик и трубы. У стены, противоположной ванне, стоял унитаз. На этом свободное место закончилось. Получается, только по середине был маленький пятачок свободного места, где и стояла Алёна, сминая в руках ткань худи. Девочка неспеша задрала рукава. Сняла бинты, окончательно заворачивая их в туалетную бумагу, чтобы не было видно, что это, и положила их на пол, оставляя на выброс. Включила холодную воду, засовывая под неё руки. Вода приятно касалась больной кожи. Абсолютно все ранки уже покрылись коркой, которая не расходилась даже при движении. По-прежнему всё болело, однако девочка просто старалась двигать руками меньше, надеясь, что всё пройдёт. Наверное… Очень сильно закружилась голова, в глазах потемнело. Девочка медленно осела на край ванны, пытаясь остаться в сознании. Болела рука, которой она неудачно оперлась на раковину, зацепляясь за неё и пытаясь сохранить равновесие, болела голова… Наверное, срочно нужно за таблеткой в комнату, да? Но ведь Саша может задержаться, а девочке может стать хуже. Но она ведь сильная, справится. Наверное… Кажется, кто-то нёс её куда-то на руках. Алёна выгнулась, пытаясь вырваться, закричала, заплакала. Она принялась вырываться, наплевав на боль, наплевав на страх, что ей сделают еще хуже. — Ты ебанутая, блять? — Саша чуть не выронила девочку на пол. — Успокойся, пожалуйста. Услышав голос Саши, Алёна успокоилась чуть ли не моментально, открывая до этого плотно зажмуренные глаза. — Прости, прости, я не посмотрела, я испугалась… — залепетала девочка, всё равно пытаясь слезть с рук Саши. — Прости, я не хотела… Отпусти, я сама могу… Горбачёва промолчала, аккуратно донеся девочку до дивана и укладывая её, стараясь действовать нежно и аккуратно. — Можешь, ага, — она недовольно выдохнула, садясь рядом на кровать. — Солнце, что произошло? — Саша сразу сменила тон, аккуратно поглаживая девочку по голове. Ответа не было, и девушка убрала руку с головы, медленно касаясь руки Алёны, аккуратно беря её в свою. Рукав уже закрывал всю руку, но девочка всё равно напряглась. Саша нежно сжала ледяную ладошку девочки в своих теплых руках, большими пальцами слегка водя по запястью. — Я… — она запнулась, смотря в глаза Алёны. Глаза девочки выражали… много эмоций. Был страх. Страх от такой близости почти незнакомого человека, страх от нахождения в незнакомом месте, чужом доме. Была какая-то… загнанность, неуверенность? Кто знает, что сделает через секунду Саша, которая находится так близко к Алёне, даже трогает её. Она ведь никому не разрешала касаться себя… раньше. Но было в этих глазах какое-то доверие, капля уверенности, что все будет хорошо. Что Саша не бросит её, не обидит. Что Горбачёвой можно и нужно доверять, что именно она будет Алёниной помощью, опорой и спасением. Ведь так, да? Девочка исподлобья смотрела на Сашу, о чём-то задумавшуюся. Смотрела на её руки, продолжавшие сжимать и гладить её. Алёна боялась торопить Сашу, боялась попросить продолжения фразы. Девочке вновь было очень плохо, но она так же боялась взять или попросить дать ей таблетку, думая, что Саша и так уже столько всего сделала для неё, зря она будет её отвлекать, верно? — Маленькая, — наконец сказала девушка, всё также держа Алёну за руку. — Не пойми меня неправильно… Нет, в плане, не бойся. Я не буду ругать, я не настаиваю на ответе. И все же… — Саша снова запнулась, продолжая смотреть девочке в глаза. — Порезы на твоих руках… Алёна вздрогнула, слегка покраснев. Она была очень бледной, из-за чего румянец выглядел слишком уж ярко. Само предисловие к этому вопросу уже насторожило девочку, а вопрос… — Прости, я… — девочка поняла, что скоро просто расплачется. — Я не хотела… Нет, вернее, я неспециально… Прости, ты не должна была этого видеть, — слова путались, Алёна вскочила, садясь. — Сашенька, прости… — девочка смотрела Саше в глаза, боясь, что, если отвернется, то её просто побьют. На глаза навернулись слёзы, и Алёна, выдернув свою руку из Сашиной, вытерла их, размазав по щеке. — Прости, пожалуйста… Мне просто очень плохо было… проблемы… А это помогало, правда. — Господи, солнышко, — Саша испугалась этого. — Ты не виновата, правда. Я тебя ни в коем случае не виню. Прости, я не так сказала, не так просила. Ну не плачь, солнце, прости, — Саша едва не паниковала, не понимая, что делать. Инстинктивно обняла Алёну, прижимая её к себе. Горбачёва дёрнулась, готовая к защитной реакции или же просто к сильному испугу со стороны Алёны, но девочка послушно прижалась к Саше, сама обнимая её. Она плакала, прижимаясь к Саше, как маленький котёнок, а Горбачёва аккуратно гладила её по спине, тихо шепча, что всё будет нормально Алёна честно не знала, как она позволила себе плакать у кого-то на плече, обнимая и прижимаясь к этому человеку. Ей было страшно, плохо, больно, ей хотелось верить, что даже она может вот так прижиматься к кому-то, доверив ему себя, свои проблемы и страхи. У неё не было другого варианта: либо она сейчас окончательно закрывается в себе, отвергая любую помощь и поддержку, что может привести к, например, суициду, вызванному плохим состоянием, одиночеством и ненавистью к себе, которая будет копиться внутри, либо же она откроется, как минимум, одной Саше, которая кажется такой доброй, заботливой, такой близкой, нужной, неопасной. Алёне было в новинку чувствовать такую заботу, поддержку, ей было ново вот так прижиматься к человеку, чувствуя его тепло, слыша его дыхание, чувствуя его руки на своей спине и понимая, что, как минимум сейчас, она в безопасности. — Котёнок, ты как?.. — спросила через время Саша, всё еще прижимая к себе всхлипывающую девочку и гладя её по спине. — Ты… блин, ты же плохо себя чувствуешь, да? Тебе же таблетку дать надо, да? — Саша недовольно выдохнула, хлопнув себя по лбу. — Секунду, солнце. Горбачёва хотела отстраниться от девочки, чтобы взять с тумбы таблетку и стакан, но Алёна не пустила, сильнее прижимаясь к ней. — Прости, — шепнула она, — пожалуйста, давай позже, — она прижималась к девушке, все еще плача. — Прости, пожалуйста… Я… просто… — она пыталась что-то объяснить, но все путалось, и она снова просто уткнулась Саше в плечо. — Маленькая, всё хорошо, правда, — Саша невольно улыбнулась: все же Алена сама просила обнимать её, не отпускать. Это было новое, и девушка не сомневалась, что и для самой Алены это был огромный и, наверное, сложный шаг. — Всё будет нормально, правда. Я тебя не виню, не ругаю, не упрекаю за порезы. Я спрашиваю, солнце, — тихо говорила Саша, поглаживая девочку по голове. — Не плачь, пожалуйста, — девушка замолчала, однако объятия не разорвала, продолжая заботливо и аккуратно успокаивать девочку, поглаживая её по спине. Несмотря на плохое самочувствие, Алёне было действительно хорошо. Уютно, спокойно; Саша вселяла уверенность, даже страх немного проходил, и девочка понемногу успокаивалась, начиная почти беззвучно глотать слёзы, уже даже не трясясь от плача. — Лучше, котик? — тихо спросила Саша, аккуратно отклоняясь и смотря на личико Алёны, покрасневшее от слёз. — Давай я всё-таки таблетки дам? Алёна молча кивнула, нехотя отстраняясь от девушки и снова ложась на кровать. — Прости, Сашенька… — девочка виновато вздохнула. — Что разревелась, что так себя повела… Ты… ну, спрашивала что-то там… ну, про порезы, — девочка запнулась, пытаясь найти в себе силы сказать это. — Что ты хотела узнать, спросить?.. — Солнце, — Саша подала девочке стакан воды и таблетку, снова садясь рядом. — Не извиняйся, ладно? Я просто хотела спросить… — девушка забрала стакан, ставя его на тумбу. — Знаешь, я просто заметила, что они такие же, как у меня… — Саша улыбнулась. — Ты уже знаешь своего соулмейта, нет? — Саш, прости… — девочка грустно выдохнула. — Да, наверное, мы соулмейты. Прости, что твоим солмейтом стала именно я, прости… — Господи, солнце, — девушка выдохнула. — Я рада, я правда рада, что мы соулмейты, что я могу быть рядом, помогать тебе, поддерживать… — Саша снова приобняла Алену, но та не отреагировала, чуть качнувшись в сторону. — Как ты себя чувствуешь? — несколько обеспокоенно спросила Саша. — Прости, я… — девочка откинулась на подушки, закрывая глаза. Ей снова стало плохо, очень плохо. Да, она выпила таблетки, но почему-то лучше не стало, наоборот хуже. Снова потянуло блевать культурные слова идут в пизду, и девочка согнулась, сдерживаясь, а на глаза снова навернулись слёзы. — Солнышко, — Саша заботливо погладила девочку по голове. — Пожалуйста, можно я вызову врача? Я очень переживаю за тебя и твоё состояние, но я не медик и ничего определить не могу. — Нет! — громко выкрикнула Алена, даже испугавшись своей резкости. — Прости, прости, пожалуйста, — она снова начала говорить тихо. — Правда, не стоит. Я… я не хочу, чтоб он меня видел… трогал… Могут быть проблемы из-за порезов, просто могут спросить, где мои родители… Сашенька, — девочка снова ласково назвала Горбачеву, и та невольно улыбнулась, — пожалуйста, только не врача. — Так, солнце… — протянула Саша, задумываясь над просьбами Алёны. Девушка не могла, нет, ни за что и никогда она не будет действовать наперекор просьбам девочки. Только если в самых критических ситуациях. Но сейчас ведь именно такая, разве нет? — Давай мы сделаем так, — неожиданно сказала Саша, вспомнив о своей знакомой. — У меня, как удачно, да? есть знакомая, которая врач, и она как раз на скорой помощи ездит, разбирается в чем-то подобном… Ну, я надеюсь, она сможет тебе помочь… Давай я попрошу её приехать, но как подругу, а не врача? Маленькая, — Саша видела, что Алёна собирается спорить, — это всё останется между нами… тремя. И еще мои родители, — она снова протестующе подняла руки, — они понимающие, они правда не будут возмущаться, я тебя уверяю. Пожалуйста, давай так сделаем? — Как хочешь, — неожиданно быстро и безразлично пожала плечами девочка, не открывая глаза и даже, кажется, не шевелясь. — Можешь хоть в скорую звонить, мне без разницы. — Эй, солнце, — Саша несколько раздраженно качнула головой, однако сразу постаралась скрыть злость и раздражение: она не должна, ей нельзя. — В скорую не буду, но всё же попрошу приехать знакомую, ладно? Я правда… — она всё еще была недовольна поведением девочки, а от стараха за неё, от усталости, от просто банального неумения поддерживать, правильно помогать ей хотелось плакать и кричать, ей было противно от себя, и всё это выливалось в слишком много текста, сказанного она сама не знала зачем: — Я очень боюсь, что с тобой что-то произойдет, — Саша говорила чётко, не запинаясь. — Боюсь потерять тебя, боюсь сама сделать тебе больно, обидно, неприятно. Я боюсь не оправдать твои надежды, когда ты открывала мне свои проблемы, когда обнимала меня, сама, просила не уйти. Понимаешь, — девушка вздохнула, — я не психолог, но я понимаю, что ты чувствуешь. Страх, неуверенность… Боишься, что я тебя брошу где-нибудь, боишься находиться в чужом доме. Но просто… Я не брошу, солнце. Ты правда стала для меня очень важным… я не скажу, что близким, это будет неправильное слово. Именно что важным человеком. Просто… можешь, пожалуйста, немного идти на встречу? Я понимаю, — она запнулась, из-за того что сказала предыдущее слово слишком громко, боясь, что её перебьют, — я понимаю, что тебе сложно, и ты и так делаешь большие усилия для сохранения даже такого состояния, но пойми, пожалуйста, что я не могу все вытянуть? Ты уже смирилась, выбрала смерть. Возможно, не сейчас, но ты не хочешь ничего делать, чтоб стало лучше? — Алёна поморщилась, в уголках глаз собирались капельки слёз, но промолчала, лишь, кажется, слегка кивнула в подтверждение Сашиных слов. — Солнце, я правда постараюсь дать тебе всё для того, чтоб ты выздоровела. Пока болеешь, поживешь тут, а там… там посмотрим. Но не отчаивайся, пожалуйста, — девушка немного сбилась. — Не пускай всё на самотек, ладно? — Саша замолчала, беря руку девочки в свою. — Все будет нормально, солнце. Я обещаю, — девушка чуть улыбнулась, а Алёна тихо всхлипнула, растирая слезы. — Прости, пожалуйста, что тебе приходится со мной носиться, всё это терпеть, — девочка уже не плакала, то была лишь минутная слабость. — Прости… — голос был тихим, Алёна чуть ли не шептала. — Не извиняйся. Всё хорошо, котёнок меня папа котенком называет мяу, — Саша сжала руку девочки. — Я пойду… договорюсь, ладно? Алёна кивнула, тихо шепнув спасибо. Саша улыбнулась, наклонилась, поцеловав девочку в лоб. — Всё будет нормально, солнце, — и она вышла из комнаты. Врач или, проще говоря, Сашина старая знакомая, не раз выручавшая её в различных ситуациях, приехала под вечер. Она была относительно молодой — не больше тридцати, — и довольно милой. Девушки встретились в прихожей, и Саша провела её к девочке, всё ещё лежавшей на диване с закрытыми глазами. Девушка поздоровалась, на что Алёна лишь медленно кивнула, подавая слабые признаки жизни. — Смотри, — гостья не задавала вопросы, зная, как ей нужно работать. — Мне сейчас придется тебя немного раздеть, ладно? — голос был мягким. — Только худи, ничего больше. — Нет, пожалуйста, — Алёна словно проснулась. Голос вновь стал звонким, девочка открыла глаза, в которых снова собирались слёзы. — Только не раздевать… не трогать, прошу… — задрожал голос, девочка заплакала, совершенно не смущаясь. — Прости, но такова моя работа, — руки девушки легли на плечи Алены, от чего она тихо вскрикнула от боли, вжимаясь в диван, стараясь уйти как можно дальше от этих рук. — Солнце, — подошла Саша, садясь рядом с девочкой и беря её за руку. Алёна вздрогнула, но сразу же схватила Сашу в ответ, умоляюще смотря на неё. — Маленькая моя, — девушка говорила очень нежно, — пожалуйста, дай Ксюше тебя осмотреть. Она не сделает тебе больно, она не будет ругать за что-либо, — она взглядом показала на руки. — Тебе правда необходимо, чтоб тебя осмотрел врач. — Прости, я… — девочка подрагивала от слёз. Она была младше Саши на год, и обе они были младше Ксении лет на десять, но Алёна в душе была еще совсем маленьким ребенком. — Я не готова… Пожалуйста, только не раздевать, — голос периодически уходил в шепот. — Только не трогать… — девочка твердила это, как мантру, не собираясь сдаваться. — Алён, — Саша снова взбесилась, ее снова злило и раздражало это глупое, странное, неправильное, нелогичное поведение. Но она держала все в себе, не давая себе ни в коем случае срываться на девочке. — Всего один раз, пожалуйста. Я не прошу тебя раздеваться перед всеми, только сейчас. Это быстро. И тебе никто не сделает больно, правда, — девушка вновь сжала руку Алёны, посмотрев на Ксюшу. — Только не раздевать… — еще раз повторила Алёна. — Пожалуйста. — Солнце, — Ксюша с плеч переложила руки ей на волосы, отчего Алёна снова вздрогнула, поморщившись и попытавшись отстраниться. — Скажи, если тебя разденет Саша, если она всё время будет рядом, будет помогать, а я только лишь посмотрю, ты не будешь против? — Я… — девочка всхлипнула. — Вам будет противно, страшно… Я уродка, уродка, уродка, — Алёна снова заплакала, повторяя слово «уродка». — Да нет, Алён, — Саша вздрогнула. Ей снова захотелось плакать от страха и своего неумения поддержать. — Пожалуйста, просто скажи. Ты не против, если тебя буду касаться я? Если я тебя раздену? — Тебе будет противно… — промямлила девочка. — Просто скажи, да или нет? — тихо спросила Саша. — Только, пожалуйста, не возненавидь меня потом, — девочка закрыла глаза, даже зажмурилась, полностью отдаваясь Саше. — Всё будет хорошо, солнце, — девушка улыбнулась, погладив Алёну по волосам. Как указала Ксюша, Саша стянула с Алёны худи, который она носила все это время. Она замерла, испуганно смотря на тело, и сама чуть не заплакала, когда увидела изрезанное тело Алёны, её шрамы, старые и совсем новые. Но Саша промолчала, лишь прошетав еще раз тихое: «Все хорошо», и посмотрела на Ксюшу. Та кивнула, быстро осматривая тело девочки с помощью аптечки, привезенной с собой. Вопрос о порезах она благоразумно опустила, зная, что сделает ещё хуже. Слёзы стекали по несколько впалым щекам девочки. Она старательно зажмуривала глаза, боясь увидеть своё тело и чужие руки на нём, которые она всё равно очень явственно чувствовала. Ей было страшно, ей хотелось кричать от страха, ей было безумно плохо и неуютно, она боялась, что Саше станет максимально противно общаться с ней, видеть её, трогать после увиденного. Девочке хотелось кричать, громко и долго, но она лишь молча лежала, сильно дрожа. Впрочем, всё прошло быстро. Довольно быстро Алёна перестала чувствовать на себе прикосновения чужих рук. Она чуть приоткрыла глаза, щурясь. Взгляд обежал Сашу и Ксюшу, а затем… затем она увидела своё тело: изрезанное, изуродованное ей. — Прости, что ты это увидела, — прошептала она, вновь начиная слегка подрагивать от слез и тихих всхлипов. Саша понимала, о чём говорит девочка, понимала, к она кому обращается. — Всё нормально, солнышко, правда, — она снова взяла Алёну за руку, аккуратно грея её ледяные тонкие пальчики. — Давай я тебя сейчас накрою пледом, — Алёна согласно кивнула и открыла глаза, лишь когда почувствовала на себе тепло ткани, а её ладошка вновь оказалась в руках Саши. — Маленькая, можно ты потом сходишь помыться? кирааа прости — спросила девушка. — Я… не уверена, — Алёна посмотрела на неё. — Я не смогу. — Ты сможешь, — Саша улыбнулась ей. — Я помогу? Я не буду тебя трогать, — сразу добавила она. — Я просто буду рядом, чтобы помочь если что. Пожалуйста. — Ладно… хорошо… — Алёна запнулась. — Прости, что тебе приходится со мной носиться. Саша промолчала и отпустила Алёну. Они с Ксюшей отошли. Девочка не вслушивалась в их диалог, но знала, что сейчас говорят о ней. Чем она болеет, что нужно для выздоровления. Господи, как же ей противно от себя… Когда Саша вернулась, она была уже одна. — Пойдем, солнце? — она взяла Алёну за руку, и та медленно села, продолжая натягивать на себя одеяло. Саша понимала, что ей будет неудобно так идти, поэтому протянула обратно её худи. — Не надевай, просто накрой им себя, ладно? — Алёна безучастно кивнула, аккуратно прижимая к себе одежду спереди. — Я тебя сейчас доведу до ванной? Ты помойся, я буду стоять за дверью, хорошо? Только не закрывайся, — пока говорила, она аккуратно помогла девочке встать. — Как ты? — Лучше, — хрипло прошептала девочка, неустойчиво вставая и замирая. — Я помогу, — Саша взяла Алёну под руку, аккуратно доводя её до ванной комнаты. — Как разденешься, позови, пожалуйста, — девушка поймала испуганный взгляд девочки. — Залезь в ванну сначала, занавесся… Сделай, чтоб тебе было комфортно. Алёна кивнула, заходя в ванную с испугом в глазах и прикрывая за собой дверь. Саша быстро метнулась в комнату, доставая для девочки чистое полотенце. Она нашла у себя в шкафу длинную старую футболку и такие же штаны и тоже захватила их с собой. Алёна стояла в ванне, занавесившись шторой, как и сказала Саша. Ей просто нужно позвать ее… Но девочка медлила. Она редко разглядывала своё тело, но сейчас был именно этот случай. Сколько порезов, боже… На плечах, на животе, на руках, все ноги, начиная икрами, заканчивая бедрами, были изрезаны так, что кожа вся была красной. Алена зажмурилась. Ей всегда так помогало это, ей становилось лучше, когда она делала себе физически больно, но сейчас ей было до жути противно. Ведь именно такую её видела Саша, она ухаживает, заботится именно за таким человеком. Ей же так противно. На Алёну нахлынула волна ненависти к себе, к своему телу, к своей внешности, к своему характеру. Она такая ужасная, уродливая… А Саша её терпит, заботится о ней. Девочка была готова остаться одной, умереть, лишь бы не разочаровывать Сашу своим видом. Та ведь отвернется от неё, бросит. И девочка молчала. Она стояла в ванне, дрожа от холода, ненависти к себе. Она так и будет тут стоять… — Солнце? — Саша аккуратно толкнула дверь. — Пожалуйста, не заходи… — Алёна знала, что её не видно, но было так… страшно. — Я всё же зайду, — дверь открылась полностью, и Саша, зайдя в комнату, положила одежду на унитаз, сама замирая по середине комнаты. Алёну не трогала, не лезла, не смотрела. — Помойся, пожалуйста, — тихо попросила Саша, и Алёна послушалась, аккуратно включая кран дрожащими руками. Девочка мылась долго. Смывала кровь, пыталась смыть с себя всю боль, все проблемы, все порезы. Как же она хотела, чтоб её тело было чистым, без каких-либо ран. Когда девочка выключила воду, Саша, все еще не влезая в личное пространство, подала девочке полотенце, которое она вскоре вернула, замирая посреди ванны. — Я… я не могу вылезти, Саш, — тихо прошептала девочка. — Я не хочу, чтоб ты меня видела. — Маленькая, я не требую, — Саша аккуратно дала девочке одежду. — Но это же не мое… — Солнце, не будешь же ты всё время в одном худи и штанах париться? У меня много старой одежды, которую как раз по дому носить. Пожалуйста, не переживай по этому поводу. Алена оделась быстро, не споря, но все равно долго мялась. Открытые руки… И Саша это увидит. — Ты оделась? — спросила через некоторое время Горбачёва. — Да, — неуверенно ответила Алёна. У неё нет выбора, она не может убежать. Только выйти к Саше. Со своими ужасными руками… Но ведь Саша ее уже видела и не отвернулась? Она так заботится о ней. Может, и сейчас все будет хорошо? Дрожащими руками Алёна аккуратно отодвинула штору и, все также дрожа, вылезла из ванной, робко замирая перед Сашей. Она пыталась как-то прикрыть руки, взгляд был устремлен в пол. — Всё в порядке? — Алёна кивнула. — Ты прекрасна, маленькая, — Саша аккуратно обняла девочку. — Ничего не бойся. Я никогда не отвернусь от тебя, ладно? Не выкину из-за твоего тела, из-за твоей боли. — Прости, — девочка вновь прижалась к Саше, сама обнимая её и утыкаясь в плечо. — Спасибо тебе за всё, правда, — она посмотрела на девушку и улыбнулась. Искренне и мило. — Не за что, солнышко, — Саша ответила улыбкой, выводя девочку из ванной. Они сидели в гостиной. Обе молчали, не зная, что им делать. Но хлопнула дверь, послышались шаги, и два голоса, мужской и женский, приблизились к двери комнаты. — Можно? — постучались. — Да, мамуль, — Саша кивнула. Алёна вздрогнула, услышав один лишь корень «мам». Она вжалась в диван, хватаясь за руку Саши, которая до этого сама держала девочку. — Солнышко, не бойся, — Саша понимала реакцию. — Я рядом, все будет нормально. Мои родители… Они другие. Они тебя не тронут. Сашины родители зашли в комнату. Тихо встали за спиной дочери, приветливо улыбнулись Алёне, которая смотрела на них испуганным взглядом, блестящим из-за слез. — Ален, мы не будем тебя смущать своим присутсвием, — Олег, отец Саши, слегка подтолкнул жену к выходу. — Я надеюсь, что ты поправишься, и все будет хорошо, — он хотел уйти, понимая, что Алёна безумно сильно стесняется, и ей некомфортно. Он понимал и не спорил. — Да, девочка моя, — женщина не двинулась. — Помни, что мы не имеем ничего против тебя в своём доме, не смущайся. — С-спасибо, — пролепетала Алена, умоляюще посмотрев на Сашу. Впрочем, взрослые ушли почти сразу, пожелав Алене спокойной ночи. — Вот видишь, все хорошо, — Саша улыбнулась девочке. Аккуратно встала на колени рядом с диваном, медленно начиная поглаживать девочку по волосам. — Давай спать, наверное? — Да… — Алёна хотела сказать что-то ещё, но не решалась. — Можешь… можешь, пожалуйста, остаться здесь на ночь? — она говорила тихо, и голос дрожал. — Ты не боишься, тебе будет комфортно? — Саша не думала о себе, о своём удобстве, её интересовала только девочка её состояние. — Нет. — Я… — девушка улыбнулась. — Хорошо, я останусь… — она запнулась. — Только мне спать негде. Стул не вариант… — она задумалась. — Постелю на полу, не проблема, — девушка встала, но девочка схватила её за руку. — Нет, — звонко сказала Алена. — Ты можешь лечь со мной… — она смутилась от своего предложения. — Ну, если захочешь, — и, предупредив следующий вопрос, добавила: — Мне будет комфортно, даже очень. — Хорошо, солнце, — Саша кивнула. — Главное, чтоб ты не боялась и не переживала. Минут через десять свет был выключен, и Саша аккуратно ложилась на разложенный диван, на котором до этого спала одна Алёна. — Можно я тебя обниму? — тихо спросила девочка, максимально смущаясь. — Конечно, — Саша сама раскрыла объятия, и Алёна прижалась к ней всем телом, обнимая её и утыкаясь девушке в грудь. — Спи, солнышко. Ничего не бойся, я рядом. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Сашенька, — тихо ответила девочка. Она уснула легко и быстро, полностью расслабившись в тёплых объятиях такой близкой Саши. Ведь она в безопасности, ведь её не бросят никогда. Так ведь?