Маленькая девочка

Саша проснулась от громкого стука дождя за окном. Погода испортилась всего за ночь, ведь ещё вчера светило ласковое солнце, а сегодня уже лил дождь. Девушка лежала молча, боясь пошевелиться, ведь мирно спавшая Алёна прижималась к ней, крепко обнимая за руку. Саша взглядом изучала девочку. Во сне она была совсем маленькой, беззащитной и счастливой. Она не дрожала от каждого прикосновения, не боялась любви, тепла, заботы. Именно во сне она счастливо улыбалась своим мыслям, именно во сне она не боялась самостоятельно коснуться Саши, обнять ее. А она ведь ещё довольно маленькая: всего шестнадцать лет. Но девушка уже столкнулась с тем, с чем многие не сталкиваются до конца жизни: с побоями, порезами, ненавистью к себе. Она все это несла, и, как Саша понимала, у Алёны вообще не было человека, который бы помогал ей справиться со всем этим, поддерживал бы её. Горбачёвой хотелось стать этим самым человеком, всегда быть рядом с девочкой и защищать её. Как бы то глупо ни звучало, она успела привязаться к девочке, начала за неё искренне переживать, хоть и понимала, что это глупо, ведь они знакомы всего две недели. Возможно, на чувствах девушки сыграло то, что они являются соулмейтами? Кто знает. Саша улыбнулась, продолжая пристально изучать милое личико девочки, рукой сжала ладошку Алёны, которую та во сне вложила в Сашину. Было воскресение, первый и последний выходной на этой неделе. Вчера, в субботу, ей пришлось учиться из-за каких-то бредней учителей и директора, однако сегодня ей наконец-то дали отдохнуть. Девушка посмотрела на часы: время подходило к десяти, наверное, стоило встать. Аккуратно высвободившись из объятий Алёны, девушка встала и ушла в ванную комнату, в то время как девочка продолжила мирно спать. Возвращаясь, Саша не спешила, зашла поздороваться к матери, которая только собиралась на работу, зашла на кухню, поставив кипятиться чайник. Только затем она пришла в комнату, удивленно замерев в дверях. Алёна уже проснулась и тихо лежала, выпрямившись, как струна. Вроде, все было почти нормально, только вот по щекам девочки текли слёзы, а через плотно сжатые губы слышались едва различимые всхлипы, и иногда сдерживаемый кашель. — Солнце, ты чего? — Саша, переборов замешательство, подскочила к девочке, аккуратно беря её за руку. — Что-то случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Девочка мотнула головой, свободной рукой стирая слезы с щек. Сделав несколько глубоких вдохов, она села, и Саше, всё это время молчавшей, пришлось немного продвинуться вслед за Алёной. — Прости, пожалуйста, — голос почти не дрожал. — Я просто… — Алена замялась. — Испугалась? Я всё еще не привыкла, что я не дома. Знаешь, — она повернулась к Саше, сама крепко хватаясь за её руку, — я часто думаю, что будет, когда я вернусь домой, — она прикрыла глаза, сдерживая вновь подступившие слезы. Закашлялась. — Ведь все будет, как прежде… Побои, крики… — Алёна замолчала, отвернулась от Саши, снова стирая слезы. Нет, хватит плакать. Ревет и ревет, сколько можно! Ещё и говорит, как героиня романов: «Ох, да ах!». Девочка недовольно скривилась: какая же она жалкая и ничтожная! — Ты можешь не возвращаться?.. — тихо проговорила Саша, не то спрашивая, не то утверждая. — Можешь жить здесь, правда. Родители не против, я спрашивала. Я — только рада буду, — девушка улыбнулась. — Я не знаю, Саш, — честно ответила Алёна. — Что бы ты ни говорила, я понимаю, что иногда буду мешать… — она замолчала. — Давай потом это обсудим? — Да, конечно, — Саша снова мило улыбнулась. — Я там чайник вскипятила, пойдем поедим чего-нибудь? — она встала, дожидаясь Алёну. — Я… я не хочу есть, прости, — девочка смущенно отвернулась. — Я правда неголодна. Чай попью, спасибо, но есть не буду, — она говорила в стену, боясь смотреть на помрачневшую Сашу, которая вновь присела рядом. — Когда ты ела последний раз? — тихо спросила она, приблизительно догадываясь, какой будет ответ. — Когда ты меня кормила, в среду, получается, — девочка вздохнула. — Не так уж давно, правда. Не переживай. — Солнышко, так нельзя… — Саша покачала головой. — Я не буду заставлять тебя есть, просто… давай хотя бы совсем чуть-чуть? Каждый день или через день, просто чтоб ты ела. Прости, да? — Саша сбилась и смутилась. — Такой бред несу… Это по-другому лечиться, а не такими разговорами. — Нет, Сашенька, — Алёна сама взяла девушку за руку. — Это ты прости. Я не хочу тебе врать… Я постараюсь, ладно? Я не буду давать обещаний, — в голове девочки уже зрел план, что еду можно и выбросить, а Саше сказать, что ела. Но она опять будет поступать очень и очень неправильно… Девочка вздохнула, проклиная себя, а Саша же решила, что это Алёна думает о том, какая же она, Саша, глупая и наивная. Алёна закашлялась, отворачиваясь от девушки. Даже сейчас она придумывает, как бы улизнуть от еды. Так ведь нельзя.? — Что тебе можно есть, или что бы ты хотела? — она постаралась немного перевести тему, ведя Алёну, всё ещё державшую её за руку, на кухню. Девочка шла довольно ровно, лишь слегка опираясь на Сашу. — Не в тему, но как ты себя чувствуешь? — вспомнив, спросила Горбачёва. — Всё хорошо. Гораздо лучше, чем вчера. Касательно еды: я не знаю… — виновато прошептала Алёна. — Я редко ем, ем, что дают, — девочка замолчала. — Ну… Давай какие-нибудь овощи? Я честно не знаю, чем тебя кормить. Что-то малокалорийное, да? У нас творог есть какой-то, — сказала она, когда девушки уже сидели на кухне. — Каллорий мало, объём тоже небольшой. Будешь? — она повернулась к Алёне. Девочка лишь пожала плечами. Алёна сидела на стуле, как-то, кажется, сжавшись, словно боялась, что хозяйка сейчас передумает и вышвырнет девочку из квартиры, а ещё хуже, если побьёт, накричит. Девочка вздрогнула, когда Саша, подойдя к ней, аккуратно взяла её за руку, другой рукой чуть приобнимая за плечи. Алёна поморщилась от прикосновения к ещё не зажившим порезам, что не укрылось от Саши, моментально отстранившейся от девочки. — Прости, я что-то не так сделала? — тихо спросила она. — Тебе больно? — Саша замолчала, вспомнив тело девочки, изрезанное во всех местах, куда, очевидно, дотянулась рука Алёны. Да, ведь плечи тоже все были в порезах! Как она могла забыть об этом, как она могла сделать девочке больно! — Прости, — коротко сказала Саша. — Давай мы сейчас поедим, а потом обработаем твои порезы? — девушка понимала, что несет бред, понимала, что Алёна вряд ли согласится, но ей очень хотелось помочь Алёне, чтоб её раны зажили как можно быстрее. Ей было страшно за девочку, и ей хотелось сделать все, лишь бы Алёне стало хорошо, чтобы та справилась со всеми своими проблемами. — Нет, прости, — девочка покачала головой. Стараясь перевести тему, она взяла творог из Сашиных рук, бегло изучая его состав: вроде, нормально. Девочка вздохнула. — Все уже заживает, не беспокойся. Давай есть, ладно? — она мило улыбнулась. — Ладно, — протянула Саша, улыбаясь. Настаивать не хотелось, поэтому она разрешила Алёне так просто перевести тему. Пока ели, Саша украдкой посматривала на Алёну. Та ела медленно, внимательно рассматривая каждый кусочек. Закашлялась из-за болезни, потом чуть не подавилась. Кажется, тогда, в среду, когда Саша кормила её первый раз, Алёна просто боялась отказать, не зная реакцию Горбачёвой, поэтому послушно съела всё. — Спасибо, — сказала Алена, откладывая ложку. Доела не полностью, но уже хоть что-то. — Чай будешь? — Саша убрала за собой и за Алёной, хоть та и порывалась всё сделать самостоятельно. — Нет… да… — Алёна замялась. — Ты будешь? — Я? — Саша задумалась. — Нет, наверное. Воды попью. — Я тогда тоже, — сразу ответила девочка. После завтрака Саша ушла в свою комнату, доведя девочку до гостиной и оставив её одну. Алёна сидела на диване, молча пялясь в одну точку. Саша располагала к себе, девочка была чуть ли не счастлива, что сейчас находится тут, рядом с Сашкой. Да, Алёну пугали Сашины родители, которые, пусть и не трогали её, всё равно было неизвестно какими людьми — а вдруг проявятся позже? — но она всё равно верила Саше. Девочка вздохнула, зарываясь руками в волосы. С приходом в её жизнь Саши всё перевернулось: её полюбили, начали о ней заботиться, помогать. Алёна чувствовала себя максимально комфортно, и даже теплилась мысль, что с помощью Саши она разберется со всеми своими проблемами: перестанет резаться, начнет нормально питаться, полюбит себя и перестанет всех бояться. Она уже давно, безумно давно хотела избавиться ото всех проблем, но постоянно срывалась, ведь не было ни повода, чтоб меняться, ни какой-либо, хоть минимальной, поддержки. — Не помешаю? — Саша возникла в дверях комнаты, что-то старательно прикрывая дверью. — Нет, конечно, — Алёна улыбнулась. — Я всё равно не делаю ровно счётом ничего. — Ну, замечательно, — Саша зашла в комнату, неся на спине гитару в чехле, а в руках стакан с водой и несколько круглых белых таблеток. — То, что тебе стало лучше, не значит, что лечить мы тебя не будем, — Саша улыбнулась. — Выпей, пожалуйста, солнце. — Хорошо, — Алёна, выпрямляя ноги, послушно выпила всё и вопросительно уставилась на гитару. — Я подумала, что тебе всё равно делать нечего, я — не мастер развлекать, поэтому предлагаю заняться тем, что я очень люблю, — Саша сняла чехол со спины. — Ты умеешь играть, пробовала когда-нибудь? — спросила, доставая из чехла гитару. — Да, да, умею! — глаза Алёны загорелись, и она протянула руку, умоляюще посмотрев на Сашу. Горбачёва немного удивилась такой резкой перемене, однако она не могла не обрадоваться, что она нашла хоть что-то, что Алёна действительно любит. — Я играю уже около года… — сказала она. — Игра всегда помогала как-то расслабиться, забыть о проблемах, — девочка грустно улыбнулась. Повисла пауза, ведь обе понимали, о каких именно проблемах помогала забыть гитара. — Ладно, держи, — сказала Саша, уже протягивая гитару девочке. — Спасибо! — искренне поблагодарила Алёна, быстрая забывая о печали и начиная играть что-то максимально простое и бессмысленное. — Я давно не играла, на самом деле. — Почему? — Саша села рядом с Алёной, пока та продолжала что-то наигрывать. — Я играю, только когда у бабушки. Мама терпеть не может это занятие, — девочка вздохнула. — Лето таким классным было, — она задумчиво замолчала. — Ну, две недели — не так уж и много, верно? — Саша откинулась на спинку дивана. — Да… наверное. Учитывая, что произошло за эти две недели, — Алёна хитро улыбнулась Горбачевой. Девочка заиграла какую-то песню, сначала едва слышно бормоча текст себе под нос, но постепенно раскрепощаясь. Саша полулежала-полусидела, откинувшись на спинку дивана и внимательно рассматривая Алёну, которая, кажется, нашла то занятие, которое поможет ей расслабиться даже в такой вот обстановке, как нахождение в чужой квартире почти незнакомого человека. Алёна сама украдкой посматривала на Сашу. На самом деле, девочка правда не понимала, как она так легко расслабилась, ведь, действительно, ещё вчера она боялась чуть ли не каждого своего движения, боялась вздохнуть лишний раз, думая, что Саша будет злиться, а уже сегодня она громко поёт и играет, мило улыбается девушке. Алёна внимательно изучала взглядом Сашу. Она не знала, зачем это делает, вернее, девочка сама убедила себя, что все это оттого что ей интересно точно знать, как выглядит человек, так сильно заботившийся о ней, помогавшей ей и вообще спасший её. Хотелось разглядеть все детали, каждую мелочь; хотелось знать всё максимально точно. Девочка недовольно качнула головой: ну что за мысли! Нет, это нормальное желание — знать внешность твоего спасителя в точности до каждой детальки… наверное. — Знаешь, наверное, стоит тебе купить твою собственную гитару, не думаешь? — сказала Саша, выдергивая Алёну из размышлений, отчего та вздрогнула, сбившись с ритма. — Зачем? — искренне удивилась Алёна. — У тебя дома есть гитара? — Нет, конечно. Откуда? — Алёна невесело усмехнулась. — Ну вот и. Ты же классно играешь, поёшь, — Алёна смущенно отвернулась. — Ну, правда. Думаю, тебе стоит развиваться, поэтому тебе нужно новая гитара. Будем играть дуэтом, — Саша улыбнулась. — Я не думаю, Саш. Прости, но ты и так уже достаточно сил на меня потратила. Гитара, хорошая гитара, стоит тысяч десять плюс-минус. Прости, но ты просто не можешь потратить на меня такую сумму… Я же просто девочка, я тебе никто, — Алёна грустно вздохнула. — Ты мой соулмейт, друг, — тихо сказала Саша. — Это многое значит. — Друг? — глаза девочки расширились. — Ты меня считаешь своим другом? — так же тихо спросила Алёна. — Да… ты против? — спросила Саша, заметив слезы на голубых глазах девочки, когда та развернулась к ней. — Нет, просто… — девочка замолчала, глубоким дыханием сдерживая всхлипы. — Это так непривычно, страшно, приятно… — она подбирала слова. — Мне правда очень приятно, что хоть кто-то считает меня своим другом. Но так непривычно… — Солнышко, — тихо прошептала Саша, садясь рядом с девочкой и обнимая её. — Не плачь, пожалуйста. У тебя будут ещё друзья в жизни, я тебе помогу со всем. Буду рядом, буду поддерживать… Ну не плачь, пожалуйста. Алёна уткнулась Саше в грудь, прижимаясь к ней и тихо всхлипывая. Саша… Саша такая добрая, милая, она так сильно помогает ей, поддерживает её. Она, Алёна, просто недостойна её. — Прости, — тихо шепнула девочка. — Что расплакалась… Просто правда, это так… страшно? быть друзьями. У меня была всего одна подруга за всю жизнь, — начала рассказ Алёна, уже отстранившись от Саши и размазывая слёзы по щекам. — И она меня бросила, когда начались мои проблемы в семье, и я рассказала ей об этом, — девочка вздохнула. — Мама не всегда такой была… Пока не начала много пить, принимать наркотики, — девочка сказала это так обыденно, словно наркоманы — такая же норма, как и, например, продавцы, — мы были дружной семьей. Знаешь, часто думаю, что мама меня хотела вырастить какой-то другой, а такая я ей не понравилась, поэтому она отыгрывается на меня за то, что я не стала такой, какой она хотела, — Алёна отдала гитару молчавшей Саше, которая аккуратно переложила ту на пол. — Солнце, я тебя не брошу, правда, — тихо, но настойчиво заговорила она, обнимая девочку за талию, и та прижалась к ней. — Ты мне действительно важна, и я не могу так просто оставить тебя разгребать все проблемы в одиночку, — мысли, так часто крутившиеся у Саши в голове, наконец обрели материальность, превращаясь в медленную речь, слова в которой подбирались с максимальной тщательностью. — Ты — мой друг, соулмейт, просто важный для меня человек. — Спасибо, спасибо, Сашенька, — сказала Алёна. — Прости, что я всё это рассказала, что сейчас тут плачу… — девочка отстранилась от Саши. — Всё хорошо, солнце, — девушка улыбнулась. Она взяла гитару, начиная играть что-то такое простое и бессмысленное, но родное и любимое… До вечера девушки играли на гитарах, пели, смеялись. Алёна чувствовала себя как никогда хорошо и легко, она действительно расслабилась, больше не дрожала от каждого слова, движения, прикосновения. Девочка весело смеялась, мило улыбалась, громко пела, не стесняясь и не боясь неодобрения. Даже её состояние улучшилось: кашель, по сути, был единственным остатком болезни. Ну ещё и небольшая температура, которую они померили днем, потому что Саша вспомнила, а она оказалась буквально на градус больше нормы. — Гитару пора убирать, мне кажется, — сказала в какой-то момент Саша, и Алёна послушно перестала играть, замолчав. — Хорошо, как скажешь, — она кивнула. — Солнце, ты будешь есть сейчас? — спросила Саша, пока убирала гитару в чехол. Понимала, что ответ будет отрицательным, но мало ли… — Прости, — тихо сказала Алёна, сворачиваясь в клубочек на диване и наблюдая за девушкой. — Я сытая ещё с утра… — Ничего, солнце. Я всё понимаю. Наверное, тебе стоит помыться, чтоб мы уже просто посидели, поболтали о чём-то, и ты легла спать? Просто скоро придут родители, я не хочу, чтобы ты пугалась и нервничала, из-за того что тебе придется ходить по квартире во время их присутствия… Ну, если ты боишься этого, — Саша смутилась. — Спасибо, — Алёна улыбнулась: Саша такая понимающая, знает ведь, чего боится девочка. — Ты права. Действительно стоит помыться… — добавила она, неловко оглядываясь по сторонам. Пусть Алёне и было довольно комфортно в Сашиной одежде — просторных штанах и такой же футболке, — девочка безумно смущалась, просто из-за того что ей приходилось просить чью-то одежду, даже не одну футболочку, а столько всего… Алёна вздохнула. — Тогда держи, — Саша быстро ментулась к батарее и вернулась, протягивая девочке её нижнее белье. — Я постирала всю твою одежду, — Саша улыбнулась, заметив смущенный взгляд девочки, направленный на неё, Алёну, и одежду, надетую на неё. — Думаю, ходить в худи по квартире, даже несмотря на то, что похолодало, жарковато. Поэтому оставь себе мою одежду и не беспокойся по этому поводу. — Прости, что я забрала у тебя её, — виновато сказала Алёна. — Я пойду. Саша ласково погладила девочку по волосам. — Ты хорошо себя чувствуешь? Сама справишься, или помочь? — Всё хорошо, — девочка улыбнулась. Редкий кашель, небольшая температура и слегка побаливающие порезы — вот и всё, что чувствовала сейчас девочка. — Кроме нас дома никого, если что, — сказала напоследок Саша, когда девочка уже неуверенно, но в одиночку выходила из комнаты, периодически оглядываясь назад. — Угу. Всё прошло легче, чем вчера. Алёна больше не дрожала и даже футболку, которая ещё вчера пугала её своей излишней открытостью и короткими рукавами, надела почти легко: некоторое время смотрела на неё, сдерживаясь, чтоб не схватить кофту, чуть не заплакала из-за страха, что вдруг Саше вообще-то не очень-то и в радость отдавать девочке свою одежду, однако потом послушно надела её. Неуверенно выглянув из ванной, она чуть ли не бегом дошла до комнаты, сразу же наткнувшись на Сашу. — Солнце, ляжем сегодня пораньше, ладно? Мама придет с минуты на минуту, папа немного задержится. Завтра в школу, а время уже десять. Ты не против? — Саша чуть виновато посмотрела на Алёну. — Да, конечно, как скажешь, — кивнула девочка. — Тогда спокойной ночи, — Саша аккуратно обняла Алёну, и та послушно обняла в ответ. Было очень тепло и уютно. Саша действительно давала то тепло, которое столько искала девочка; те любовь и заботу, которых у неё никогда не было; Саша располагала к себе, заставляя забыть обо всех страхах и переживаниях, расслабиться, находясь рядом с ней. Алёна даже слегка не верила, что Саша сейчас носится с ней, помогает, лечит, поддерживает. Она ведь такая ужасная, верно? А Саша с ней носится… Возможно, раз Саша, такая хорошая и милая, так заботится о ней, то Алёна тоже не такой уж плохой человек, возможно, девочка всё-таки заслуживает чего-то хорошего, лучшего? Да нет, звучит, как бред, на самом деле. — Спокойной, Сашуль, — девочка улыбнулась, и Горбачёва, разорвав объятия, ушла из комнаты, выключив свет. Девочка сразу юркнула под одеяло, укрываясь чуть ли не по самую голову. Где-то посреди ночи девочка проснулась, тяжело дыша из-за какого-то, должно быть, очень глупого кошмара. К счастью, она не запомнила всего, и подробности кошмара были каким-то полностью размытым бредом. Только перед глазами стояла картина. Страшная, тёмная… Большое чёрное поле: чёрная выгоревшая трава, серое небо, чёрные пугала, угрожающе покачивающиеся на ветру. Вроде, не такая уж и страшная картина… Но девочка помнила, что посреди поля стоял кто-то, настолько страшный, что при одном только взгляде на него хотелось бежать, бежать далеко, не оглядываясь… Слёзы навернулись на глаза, дыхание сбилось, и каждый вздох давался с трудом. Широко распахнутые глаза девочки, наполненные слезами, неподвижно глядели в потолок, а дрожащие руки сжимали одеяло. Тяжелый вдох, затем выдох, давшийся с таким же трудом. Паника, кажется, абсолютно необъяснимая и беспочвенная, заполнила всё сознание девочки, единственное чувство, оставшееся у неё, было страх. Страх перед чем-то, чей вид она даже толком не помнит. Девочка хотела закричать, попросить о банальной помощи, защите. Чтобы хоть кто-нибудь включил свет, сел рядом, погладил её по волосам и сказал, что это всего лишь кошмар, сон. Но голос подвел, и Алена лишь жалко просипела что-то неразборчивое. Саша? Почему девочка подумала именно о ней, решила, что именно Горбачёва точно не прогонит Алёну, а наоборот поможет и поддержит, она и сама не знала. Просто девочка знала, что это будет именно так, она это словно чувствовала. Переборов себя, слабость и, главное, страх, заполнивший все тело, Алёна встала с кровати и бегом ринулась в Сашину комнату, благо она запомнила, где та находится. Легкое головокружение и темнота в глазах заставили девочку остановиться, а кашель, как обычно, заявился в самый неподходящий момент. К тому же Алёна умудрилась запутаться в одеяле, в которое она укуталась, стараясь чуть ли не раствориться в нем, только бы её было не видно. Так что в Сашину комнату девочка практически ввалилась, громко топнув и хлопнув дверью. Она замерла, изо всех сил стараясь не разреветься, но, видимо, это было последней каплей, и Алёна тихо расплакалась, продолжая стоять и утыкаться в одеяло. — Ты чего? — спросила Саша, со спины кладя руки девочке на шею, отчего та чуть ли не взвизгнула, не ожидая увидеть Горбачеву не в постели. — Т-ты, — она случайно заикнулась, что напугало её ещё сильнее, — почему н-не в кровати? — голос дрожал. — Я не ложилась еще, — Саша виновато посмотрела на девочку. — На кухне чай пила, сейчас вернулась только… Солнышко, расскажи, что случилось? — Я просто… — Алёна смутилась. Ведь в действительности не случилось ровным счётом ничего: она просто увидела какой-то бредовый кошмар, но сильно запаниковала… Будь она дома, сидела бы сейчас с ножом. Но ножик остался дома, под ванной. — Кошмар увидела, распаниковалась. Прости, это такой бред, да? Я слишком испугалась, прости. — Ну тише, тише, — Саша аккуратно сняла с девочки одеяло, бросая его на кровать и затем обнимая девочку. — Кошмары всем сняться, и это действительно страшно. Хочешь остаться здесь на ночь? — Я… я не буду мешать? — тихо спросила Алёна, всё ещё всхлипывая и чувствуя вину за то, что она так переполошилась. — Конечно нет, солнце, — Горбачёва опять начала постоянно называть девочку милыми словами. Это было приятно, но так пугающе-ново. Ведь раньше никто и никогда не называл Алёну солнцем, и это немного, но пугало. Но Саше же можно верить, Саша же хорошая, она не бросит, да? — Спасибо, — тихо кивнула Алёна, всё ещё не выбираясь из теплых объятий. Но Саша убрала руки, ложась на кровать, и девочка чуть раздраженно выдохнула: хотелось ещё и ещё чувствовать тепло, исходившее от Саши. Но Алёна послушно легла рядом, укрываясь своим одеялом. — Извини за вопрос, но ты не думаешь, что двух одеял на эту кровать будет многовато? Если ты не против, давай поспим под одним, — сказала Саша, но вовремя поправилась, добавив: — Если тебе не будет некомфортно, конечно. — Нет, всё нормально. Прости, могла бы и догадаться, — девочка просто столкнула своё одеяло на пол, поленившись сейчас разбираться с ним. — Не переживай. Спокойной ночи, — сказала Саша. — Люблю тебя. — Спокойной, — Алёна улыбнулась, но ничего не ответила на последнее. Это ведь просто слова, как друзьям. Но она всё равно не могла так просто ответить так же: она не могла сказать слово «люблю» человеку. Саша обняла Алёну со спины, и девочка сжала своей рукой её. Алёна проснулась вместе с Сашей, когда та собиралась в школу, и сразу же ушла к себе в комнату. Чуть позднее Горбачёва принесла ей творог и таблетки, и Алёне, пусть и не очень-то и хотелось, пришлось поесть второй раз за два дня. Потом Саша ушла, и девочка снова то спала, то лежала, то просто пялилась в потолок. Придя домой после школы, Горбачёва радостно сообщила, что ей подарили новую гитару, и старую Алёна может забрать себе. Девочка сощурила глаза, недоверчиво глядя на подарок, сделанный так вовремя, однако вскоре радостно улыбнулась, рассматривая гитару. Алёна почти освоилась. Она уже не боялась так сильно, да и болезнь почти прошла, пусть и кажется, что как-то слишком нереалистично быстро. Наверное, странно, что девочка так легко все отпустила. Но ведь ога совсем маленькая, боль ей причинял всего один человек на планете, и ещё юный человек мог легко поверить, что далеко не все такие. Из Алёны выйдет прекрасная девушка, ведь всё в её руках. И Саша ей поможет.